ели, как это делается... Не отворачивайтесь. Теперь я понимаю, почему вы не в действующей армии. Вы не выносите вида крови, господин студент? - Глаша была близким мне человеком, я очень любил ее. - Что за любовь у молодого человека к служанке отчима? - Можно, я уйду? - Отлично, - Вревский поднялся первым, словно идея уехать принадлежала ему, - я вас подвезу куда надо. - Спасибо, я сам. Мне надо побыть одному. - Или встретиться с сообщниками? Не морщитесь, я шучу. Честно говоря, когда урядник сказал мне, что видел вас возвращающимся домой ранним утром, я счел было вас убийцей. Семейные отношения - замечательная питательная почва для убийств. Но если вы не великий актер, то, по моим наблюдениям, у вас духу не хватило бы всадить ножик в покойницу. Вревский стоял наступив на подножку пролетки. Он не намерен был щадить Андрея - видно, таков был его следовательский метод. А Андрей думал - только не вывести его к дому Иваницких. Вроде бы он о них пока не подозревает. - Так куда вы намерены? - Мне хотелось бы отыскать моего друга. - Ахмета Керимова? Не советую с ним знаться - это человек темный и с очень плохими товарищами. Не исключено, что он имеет отношение к этому преступлению. Как видите, я очень разговорчив, потому что испытываю к вам некоторую симпатию. Иной бы следователь связал вас с Керимовым в одну банду. И дело сделано... Садитесь. Я вас довезу до набережной, Керимова разыскивайте сами. На набережной Андрей попросил остановить пролетку, солгав, что намерен позавтракать в кафе. - Отлично, - сказал Вревский. - Но предупреждаю - никаких попыток убежать из Ялты. Это будет воспринято мною как признание вины. Учтите, что косвенные улики и логика следствия работают против вас. Не хватает детали, толчка, чтобы я в вас окончательно разочаровался. Так что в значительной степени ваша судьба в ваших руках. Вы будете ночевать у себя? - Где же еще? - Вечером я нанесу вам визит. Тогда же сообщу, как распорядиться с похоронами госпожи Браницкой. Андрей глядел, как удаляется пролетка. Обернется или нет? Вревский обернулся почти сразу и сказал, не стесняясь того, что на улице было немало прохожих: - С этого момента за вами установлено наблюдение, учтите это, господин Берестов. И уехал. Завтракать Андрей, конечно, не стал. Как и не стал искать Ахмета. Надо было добраться до Иваницких так, чтобы шпики и соглядатаи его не выследили. x x x Путешествие до Иваницких в лучших традициях шпионских романов заняло еще полчаса. Андрей нырял в тихие переулки, выстаивал за углами оград, неожиданно поворачивал назад... Он был так занят этими маневрами, что не оставалось времени думать. Да и так не хотелось думать! При мысли о Глаше его снова начинало тошнить... Убедившись окончательно, что за ним не следят, Андрей вошел в подъезд дома Иваницких. Дверь открылась ему навстречу - Лидочка снова услышала, почуяла его приближение заранее. - А я в окно не выглядывала, - сказала она, - потому что полиция может следить за тобой. - Почему ты так подумала? - изумился Андрей. Лидочка пожала плечами и пропустила его в коридор. - Мама ушла на спевку. Она у меня в церковном хоре, папа на службе. Так что мы с тобой одни. Андрей вошел в комнату. - Господи, на тебе лица нет! - воскликнула Лидочка. - Что еще случилось? - Глашу убили, - сказал Андрей. - Дай мне холодной воды, очень холодной. Меня вырвало. - Сейчас. - Лидочка, ничего больше не спрашивая, побежала на кухню, а Андрей обессиленно сел на ее узкую кровать и тут же лег на спину, свесив ноги на пол. Лидочка вошла со стаканом воды и спросила: - Может, тебе ботинки снять? Отдохнешь? Давай сниму? - Не надо. - Он приподнялся, взял стакан. Вода была ледяной, родниковой и сказочно вкусной. Он даже не заметил, как Лидочка присела у его ног. - Не надо снимать ботинки! - Но Лидочка так споро расшнуровала их, что Андрей не успел воспротивиться. - А теперь говори, - сказала она. - Тебе будет легче, если ты расскажешь. Андрей рассказал скупо, коротко, даже нехотя. - И тебя не выследили? - спросила Лидочка, когда он закончил. - Нет. Лидочка подошла к окну. - Пусто, - сказала она. - Никто не дежурит. - Ты хорошо умеешь слушать, - сказал Андрей. - Ты совсем не ахала и не падала в обморок. - Я уже отплакала, когда ты ушел, - ответила Лидочка. - А потом стала думать. И мне все это не нравится. - А мне даже некогда было думать. Андрей допил воду. Горло саднило, будто он надорвал его. - Заходил Ахмет, - сказала Лидочка. - Искал тебя. - Он мне нужен. - Я знаю, я сказала, что он тебе нужен. Хотя, в отличие от тебя, я ему не верю. - Что он сказал? - Он сказал, что разговаривал с нужными людьми. Что есть подозрения. Что он обещает - за три дня он найдет тех, кто убил Сергея Серафимовича. - Он оставил свой адрес? - Нет. Он зайдет в шесть часов вечера. - Ты ему не сказала, где я? - Сказала, что обещал прийти. Я не могла с ним разговаривать! Ты ведь веришь ему, он твой друг. Но он не мой друг. - И что же ты надумала? - Кровать чуть покачивалась, будто корабль. Андрей закрыл глаза. Было очень приятно закрыть глаза. - Я надумала, что Глашу убил тот, кто испугался, что она видела убийцу. - Наверное. Вревский тоже так думает. - Но даже Вревский не знал, что на самом деле Глаша пришла в себя и лишь притворяется, опасаясь повредить твоему отчиму. И никто не знал. Только ты! - Что ты хочешь сказать? - Андрей открыл глаза и увидел Лидочку как в тумане. Она стояла над кроватью, сжав кулачки. - Я хочу сказать, что об этом знала и я, и главное, самое главное - ты вчера в Массандре рассказывал, что Глаша очнулась! Ты рассказывал, как проникал к ней через окно? Ты рассказывал, что она не успела назвать убийц, но назовет их завтра? А рядом сидел Ахмет! Понимаешь, тот же самый Ахмет, который знал про шкатулку. - И ты, и я, и Коля. Все там были. - Коля ни при чем. Он приехал после убийства и не знал о шкатулке. А Ахмет знал. Есть два подозреваемых. Ты и Ахмет! Я не хочу, как ты понимаешь, подозревать тебя. - Ну слава Богу! А теперь, если ты успокоишься, я тебе объясню, как все было на самом деле. Постарайся встать на место грабителей. Они жили в постоянном страхе перед разоблачением. Они должны были охотиться за Глашей. А я не подумал. Просто не подумал. Вот в этом я виноват! <Как я устал, - подумал Андрей, - сейчас закрыть глаза и поспать хоть немного, хоть десять минут!> - Андрюша, - сказала Лидочка, - я бы на твоем месте немного поспала. Ты сейчас не можешь толком соображать - тебе просто необходимо немного поспать. А то сердце разорвется. Она наклонилась и нежно поцеловала его в лоб. - Подчиняюсь, - сказал Андрей. Она угадала его самую главную мечту - самую главную. Пускай приходит Вревский, пускай придут бандиты - кто угодно... он скажет им: дайте поспать немного. И Лидочка никого не пустит... - Никого не пускай, - прошептал Андрей. - Я никого не пущу, - сказала Лидочка. - Я буду возле тебя сидеть, ты не думай. Она сидела рядом и глядела на него и думала, какой он красивый. Какое у него умное и доброе лицо, и какой смешной хохолок, и как ей повезло, что она встретила его у киоска с сельтерской водой. И сразу влюбилась. Тогда и десятью минутами позже. Впрочем, в масштабе жизни, которую им предстояло прожить, это не играло существенной роли. x x x Лидочка разбудила Андрея в половине второго. - Хватит, - сказала она, - ты проспал больше часа. - Я заснул? И не заметил. - Андрей влюбленно улыбался, потом потянулся к Лидочке. Она вскочила с края постели, отчего взвизгнули пружины. - Приди в себя! - сказала она голосом старшей сестры. И тут же все рухнуло - ощущение безмятежного счастья, близость Лидочки, сладкий запах ванили и лаванды... - Черт побери! - Андрей вскочил, и его сразу повело - так закружилась голова. - Сколько времени? Он взглянул на часы. - Сначала выпей чаю, - сказала Лидочка, показывая на поднос с чайником, чашкой и сахарницей, стоявший на столе. - Сахар я не клала, потому что еще не знаю, сколько кусков ты любишь. - Два, - сказал Андрей и шагнул к столу. Ему пришлось опереться на край. - Садись, пей, а я тебе расскажу, о чем я думала, пока ты спал, - сказала Лидочка. <Господи. Глаша погибла. Глаша мертвая лежит в морге... а отчим мертвый лежит в доме. Так не может быть! Я пью чай и слушаю Лидочку, а они лежат мертвые...> - В любой момент Вревский может заявиться к тебе домой. Он тебя подозревает. Он захочет осмотреть твою комнату. Ты уверен, что в ней нет следов крови? - Вроде бы не должно быть - я пододеяльник снял... - И куда положил? - Кажется, под кровать... - Это и есть улика против тебя! - В чем? - В том, что ты убийца. - Лидочка, мне и без того худо. - Я не хочу, чтобы было еще хуже, - сказала Лидочка. - Теперь ответь мне еще на один вопрос: наверху, в кабинете, ты уверен, что нет никаких твоих следов? - Не знаю... не должно быть... - Ты что-нибудь трогал пальцами? - При чем тут мои пальцы? - При том, что Вревский умеет отличать людей по отпечаткам пальцев. В Петербурге давно уже так ловят преступников. - Правильно, я слышал. - Там могут быть следы твоих пальцев? - Могут... - Андрей представил себе кабинет и понял, насколько права Лидочка. Он ответил ей: - Я скажу, что это давно... В мой прошлый приезд. - Разве они сохраняются так долго? Представив себе кабинет, Андрей понял, что не закрыл ящик письменного стола, в котором есть потайное отделение. И где-то он бросил ключи от сейфа... Картину он подвинул на место... Но если хорошо посмотреть, на ней наверняка есть отпечатки его пальцев, может даже кровавых пальцев... А следы его на ковре? Наверняка он в темноте наступал в кровь - там всюду была кровь... - Там много следов, - сказал наконец Андрей. - Я тоже так думаю, - сказала Лидочка. - Значит, у нас с тобой один выход: как можно скорее ты должен вернуться в дом и все прибрать. Потом ты сам обнаружишь тело отчима. - Что сделаю? - Обнаружишь тело отчима. - Лидочка, я не знаю, смогу ли... - Не будь тряпкой. Я выбрала тебя из всех мужчин на свете. И ты должен быть лучшим. - Свежо предание... Два портсигара лежали на столе перед Андреем. Почему-то Лидочка их не спрятала. Андрей дотронулся до потертой поверхности ближайшего из них. - Я их рассматривала, пока ты спал, - сказала Лидочка. - Они оба старые. Тот, который достался тебе от отчима, старше... Смотри. Лидочка показала пальцем на выгравированные мелкие буквы, почти стершиеся оттого, что портсигар долго носили в кармане, не разберешь даже, на каком языке надпись. - Да, он старый, - согласился Андрей. Он подошел к окну, стараясь рассмотреть надпись. - Скорее это табакерка, а не портсигар, - сказал Андрей. - Просто мы называем новым словом незнакомую вещь. Он словно оттягивал необходимость решать. - Если ты сам позовешь Вревского, поднимешь тревогу - пускай тебя снова вырвет, пускай у тебя будет истерика, что угодно, - у них будет меньше подозрений. Надо только сделать это так, чтобы они не успели первыми, - сказала Лидочка. Какое-то движение на улице попало в поле зрения Андрея. Он посмотрел туда. В переулке, не таясь, стоял молодой человек в пиджаке и татарских штанах. Рубаха на нем была несвежая, распахнутая почти до пояса, из-под нее видна смуглая грудь. Черные глаза шарили по окнам, и Андрей отшатнулся от окна. Успел ли? - Что с тобой? - удивилась Лидочка. - Там кто-то есть? - Да. - Чувствуя себя обнаженным под взглядом преследователя, Андрей сунул табакерку в карман брюк и отступил от окна. - Кто там? - Он следил за мной вчера, а ночью приходил к дому. Лидочка осторожно отстранила Андрея, но к окну не подошла, а посмотрела сквозь кисейную занавеску. - Ты думаешь, это шпик? - А ты? Вревский не скрывает, что за мной следят. - Может, это не полицейский, - сказала Лидочка. - Если полицейский, зачем он следил за тобой ночью? - Но кто его мог послать? - Я не знаю. Может, бандиты, - сказала Лидочка. - Они нашли твой дом! - Он тебя видел? - Кажется, нет. Но он смотрел по окнам. - И отлично. Пускай смотрит. Я выведу тебя через сад. - Ты подвергаешься опасности! Если они узнают, что мы знакомы, то тогда... - Иди, не задерживайся, - сказала Лидочка. - Я все спрячу. Так, что ни один Вревский не отыщет. Я бы пошла с тобой... - Нет, нельзя. - Знаю. Но очень хотела бы. Тебе будет трудно... Андрей поцеловал Лидочку. Она прижалась к нему - и это был их первый настоящий поцелуй, когда раскрываются губы, когда встречаются языки, когда закрываешь глаза, чтобы ничего не осталось в мире, кроме этого бесконечного поцелуя. Лидочка первой оторвалась от Андрея. И пошла к двери. Андрей еще раз осторожно выглянул в окно. Преследователь был там, но он отошел к следующему дому и теперь разглядывал его окна. И это Андрея успокоило. Через черный ход Лидочка вывела его в сад. - Я буду ждать, - сказала она. - Хоть тысячу лет. - Ты прощаешься, будто меня сегодня же посадят в тюрьму. - Я бы не хотела, - сказала Лидочка. - Не дай Бог. x x x Андрей быстро дошел до Никитской улицы. Час сна помог ему - хоть голова и болела, ногам вернулась сила. Лидочка была права, понимал он: если Вревский увидит Сергея Серафимовича первым, он никогда не поверит Андрею. Любое его слово покажется ложью - и будет ложью. Ведь он провел час со Вревским и умудрился ни слова не сказать о трупе на втором этаже. Конечно же, Вревский ничему не поверит... А если поднять тревогу самому, можно потянуть время. Зачем? Да потому, что теперь надежда на Ахмета. Он многих знает. У него все татары здесь знакомые. Конечно же, он поможет... он же обещал. Надо продержаться три дня. Поднявшись к последнему повороту, Андрей замедлил шаги. Он почувствовал тревогу. Прижавшись к каменной ограде, он осторожно выглянул из-за угла. У дома стояла пролетка Вревского. Рядом с ней полицейский. Оставалась еще маленькая надежда, что Вревский ждет Андрея в связи со смертью Глаши. И ждет его в саду или на первом этаже. Андрей осматривал дом и молил Господа, чтобы тяжелая фигура Вревского появилась между деревьев. У калитки стоял стул, на стуле тульей вниз лежала полицейская фуражка, полная куриных яиц. Андрей перевел взгляд чуть выше и увидел, что на веранду второго этажа вышел Вревский. Он что-то держал в руке. И было не важно, что он держал. - Урядник! - крикнул он. - А ну-ка сюда! Андрей отпрянул за угол. Обернулся. Надо бежать. Но куда бежать? Там, внизу, у поворота улицы стоял, улыбаясь, ночной преследователь. Он не делал попытки приблизиться к Андрею, он был как волк, ждущий, когда загипнотизированный заяц сам побежит к нему. Куда тебе, заяц, деваться? Андрей инстинктивно сделал шаг вперед, забыв, что его будет видно от калитки. Но его увидели не от калитки. Вревский видел улицу как на ладони. И конечно же, растерянную фигуру в студенческой тужурке. - Господин Берестов! - закричал он. - Вас-то мне и нужно! Пожалуйте сюда. Андрей начал отступать. Забор, возле которого он стоял, был слишком высок и гладок, чтобы через него перебраться. Бежать вниз? Оглянувшись, Андрей столкнулся взглядом с ночным преследователем. Тот манил Андрея к себе. И улыбался. Андрей сунул руку в карман, чтобы взять что-нибудь тяжелое. В кармане была только табакерка отчима. И тут же мысли, несшиеся в голове, подобно падающему с неба аэроплану, буквально закричали: <Можно убежать! Можно убежать!> До этого мгновения Андрей воспринимал табакерку и ее свойства условно, куда менее реально, чем Лидочка. А сейчас - сейчас ему нужно было три дня. Три дня, чтобы все улеглось, чтобы Ахмет нашел убийц, чтобы избежать неминуемого позора тюрьмы и допросов. <Тетя Маня не переживет>, - пролетела в мозгу нелепая фраза. Пальцы сами шарили по ребру портсигара. Вот она, кнопка... Раз! Андрей нажал на кнопку портсигара. Два! Он нажал еще раз. Три! Портсигар чуть щелкнул. Андрей знал - с другого торца выскочила реечка с тонкими делениями. Из-за поворота донесся топот сапог. Андрей кинул взгляд в другую сторону. Ночной преследователь стоял на месте. - Беги! - крикнул он. Андрей нажал на шарик в конце реечки, и тот послушно утопился в металле. Касаясь очередной рисочки, шарик чуть слышно вздрагивал, и странно было, что сквозь шум и крики, сквозь стук собственного сердца Андрей слышит эти щелчки и старается считать их. Сколько их было? Два? Четыре? Из-за угла выскочил полицейский. Преследователь что-то тащил из кармана. Андрей нажал на шарик. Он знал, что все сделал правильно. Собственная рука и табакерка, зажатая в ней, исчезли. Все исчезло. Наступила ночь. Кончился мир, и было лишь стремительное падение в бескрайнюю черную бездну... Глава 5. ОКТЯБРЬ 1914 г. Андрей ударился. Больно ударился. Кто-то спросил: - Молодому человеку плохо? - Это был мужской голос. - Ты готов обниматься с каждым пьяницей! - ответил женский на повышенных тонах. Андрей постарался открыть глаза и ответить. Удалось это не сразу. Наконец он сказал: - Спасибо, все хорошо. - Он увидел лишь спины прохожих - солидной пары: он в сюртуке, она в длинном приталенном пальто. Андрей сидел на мостовой, привалившись спиной к каменной изгороди. Рука затекла. Он хотел помахать ею, но шестое чувство сказало: нельзя, в пальцах зажата табакерка. Андрей, не глядя, спрятал табакерку в карман. Поднялся. Стояли тусклые сумерки. Небо было серым, мелкий дождик моросил как из сита, но тужурка Андрея была еще почти сухая - ведь он попал под дождь всего минуту назад. А вот мостовой и деревьям было куда хуже. По лужам, по повисшим редким листьям, по большим каплям, падавшим с голых ветвей, по сырости в воздухе было ясно, что дождь идет давным-давно. Только что была середина солнечного дня и небо было хоть и осенним, блеклым, но чистым - значит, провал во времени произошел. Все чудесное, чему отказывались верить сознание и чувства, сбылось и, главное, избавило от неминуемого пленения и позора. Куда теперь идти? С этой мыслью пришла необходимость действовать. Андрей поглядел вперед и вверх. Дом Берестова был пуст. Неосвещен. Полицейского у ворот нет. Калитка закрыта. Но Андрей не посмел приблизиться в дому. Дом как будто подглядывал за человеком, ждал его, чтобы затащить внутрь. Там, за дверью, стоят, пригнувшись, полицейские и следователи... И все ждут момента, когда Андрей дотронется до двери... Конечно, это разыгралось воображение - Андрей даже не знал, сколько дней он отсутствовал. Могли пройти часы, а мог и месяц. Андрей вытащил часы. Они лгали. Они показывали без двадцати два. Для них перерыва во времени не случилось. Если его ищут, если история с убийствами еще не завершилась, к Иваницким идти нельзя. Город-то невелик, а у Вревского есть свои шпики. Значит, первым делом надо попасть туда, где люди. Причем люди, его не знающие. Лучше всего потеряться среди других. Скоро будет темно, погода плохая... любой ресторанчик или кафе на набережной удобны для его целей. Когда Андрей спускался вниз, ему встретился лишь высокий молодой священник, но Андрей не посмел спросить его, какое нынче число. Подобный вопрос привлечет внимание - лишь сумасшедший или шпион может задать его. Выйдя на набережную недалеко от порта, Андрей сразу же увидел под тентом несколько столиков. Они были выставлены от ресторана <Таврида> и, видно, доживали последние дни. Скоро их унесут внутрь до весны. Столиков было четыре, на них стояли керосиновые лампы. Света они давали немного: только для дружеской или любовной беседы. Одна парочка вела такую беседу - остальные столики были пусты. Андрей смело перешел улицу и сел за столик подальше от парочки, спиной к тротуару. Официант, что стоял в дверях ресторана и чистил ногти, сразу же подошел. - Что прикажете? - А чем вы меня побалуете? - спросил в ответ Андрей, стараясь изобразить небогатого прожигателя маминых денег. - Можно из ресторана принести, - сказал официант, оценивший клиента и снова принявшийся чистить ногти. Андрей понял, что голоден. Впрочем, он даже и без путешествия во времени давно не ел. - Прошу тогда... - Икорки, - перебил его официант, взявший дело в свои руки. - Икорки паюсной и грибков. Грибки у нас соленые, первый сорт. А что пить будем? - Бульон с пирожком, - сказал Андрей, понимая, что голод все более овладевает им. - И отбивную. - Погляжу на кухне, - сказал официант. - Если отбивных не будет, не изволите ли эскалоп? Водочки под грибки-с? - И водочки, - согласился Андрей, который водку не любил и почти никогда не пил, даже на небогатых студенческих сборищах. Дальнейшие свои действия Андрей рассчитал заранее. - Голубчик, - сказал он голосом следователя Вревского. - Что у вас за газеты сегодняшние остались? Мне надо поглядеть. - Вам <Вестник> или <Слово>? - А симферопольская пришла? - Нету, - сказал официант, - утром еще разобрали. - Погляди, голубчик, - сказал Андрей. - Я отблагодарю. Андрею не приходилось играть такие роли - сейчас бы сюда Ахмета. Официанта не было минут пять. Андрей мысленно шел за ним. Вот он подходит к кассе, затем медленно и лениво идет к буфету или на кухню, разговаривает с приятелем о погоде. Может, он не ялтинский, нанялся только на сезон - собирается уж на поезд. Вот он спросил про газету и ему ответили - откуда вечером газета? Своей вечерней в Ялте не было, а вечерняя из Симферополя приходила только утром. Наконец официант появился. Он высоко и почти торжественно нес поднос. Держа его на весу, стал расставлять на столе закуски. Поставил лафитничек. - Я вам сельтерской принес, - сказал он, - некоторые любят запивать. - Спасибо, - сказал Андрей. - А газета? Официант выставил все, поправил тарелку с нарезанным хлебом, подвинул масленку, потом, будто нехотя, вытащил из кармана смятую газету, вид у нее был такой, словно по ней ходили ногами. На сгибе расплылось масляное пятно. Официант покрутил фитиль лампы, и она загорелась неожиданно ярко, как электрическая. - Приятного аппетита, - сказал официант. - Газету у повара взял, вы уж простите, с утра по рукам ходит. Эта вспышка разговорчивости утомила официанта, и он побрел к двери. Встал в ней, чтобы не спускать глаз с посетителей, и снова принялся за ногти. Газета была симферопольская. Утренняя. Вероятно, сегодняшняя. И тут Андрей не утерпел. Вместо того чтобы не спеша выпить, закусить, а потом, перед бульоном, развернуть газету, он сразу же посмотрел на первую страницу. Прямо под названием была дата: 15 октября 1914 года. Если газета сегодняшняя - его, Андрея, не было на этом свете четыре дня. Если вчерашняя - пять. Значит, он почти не ошибся, считая щелчки в табакерке. Четыре дня. И в городе все тихо. Как бы расспросить официанта о новостях? Не привлекая внимания. Он, правда, вялый какой-то. Андрей налил в рюмку водки, густо намазал ломоть хлеба маслом и икрой. Водка приятно обожгла глотку, бутерброд оказался вкуснейшим. Андрей подцепил вилкой крепкую шляпку рыжика и схрупал ее. <Почему у меня такое славное настроение? Ведь ничего еще неизвестно и, возможно, мне грозит опасность. Но главное ведь в ином - в том, что я чудесным образом избавился от прошлой опасности. Подобно Аладдину с волшебной лампой, я обладаю машиной, которая резвее самого быстрого коня унесет меня от любой беды. Ну что, Вревский? Поймал? Приходи сюда, вот я, Андрей Берестов, сижу перед рестораном, хрупаю рыжик... А есть ли у меня деньги? Еще не хватало попасть в полицию...> Он лихорадочно полез в карман тужурки - там только табакерка и мелочь. В другом кармане - тоже. Деньги остались в брюках! А сейчас брюки на нем чужие. Андрею стало холодно. Он нервно оглянулся. И официант, чуя неладное, тут же проснулся, шагнул к столику и спросил с некоторой угрозой: - Бульон подавать? - Несите, - сказал Андрей, понимая, что наступил момент для бегства. Но наученный опытом официант лишь дошел до двери в ресторан и, не спуская глаз с Андрея, крикнул внутрь: - Кузьма, бульон неси. И эскалоп. И тогда Андрей вспомнил, что в тужурке лежит бумажник, в бумажнике десятка, и, проведя рукой по борту, ощутив выпуклость бумажника, сразу обессилел и даже не заметил, как официант, уже без всякой видимости пиетета, стукнул о стол бульонной чашкой, плеснув на клетчатую скатерть. Выпив чуть теплый бульон и опрокинув еще рюмку водки, Андрей осмелел. Он уже решил, что все же подберется, как совсем стемнеет, садом к Лидочке. Он будет осторожен, чтобы его не заметили. А в крайнем случае - что ему стоит прыгнуть еще на день вперед? Лиха беда - начало! - сказал он себе и непроизвольно улыбнулся - заяц в потоке времени! Он проглядел первую страницу. Официальные сообщения. Внизу справа пустое место - вычеркнуто военной цензурой, которая уже начала накладывать лапу на известия с фронтов. А вот и сообщение из Петрограда: <Ставка сообщает, что нашим доблестным войскам отдан приказ о переходе в наступление против Турции, нарушившей договоры о мире и соседстве и легкомысленно привязавшей свою судьбу к колеснице германского пруссачества>. <Вот война дошла и до наших краев>, - подумал Андрей, забыв об эскалопе и зачитавшись шумной патриотической передовицей, в которой предсказывалось неминуемое поражение дряхлой Османской империи, живущей за счет соков, которые она пьет из порабощенных народов. Наконец-то появился враг выгодный, которого есть надежда громить не только на страницах газет, но и на поле боя. На той же странице разбиралась стратегическая ситуация в Закавказье и чаяния армянского народа... куда мельче и скуднее говорилось о боях под Варшавой - война уже пришла на территорию Российской империи. Громко скрипя сапогами, вошел офицер с рукой на черной перевязи. Он был слегка пьян и, обернувшись в поисках компании, увидел, что Андрей сидит в одиночестве, тут же подошел и спросил: - Разрешите? - и, не дождавшись ответа, уселся напротив. - Сволочная погода, - сказал он. - Бой! Официант подошел резво - куда только делась апатия. - Бутылку шампанского! Но не какое-нибудь там... Наше, отечественное, массандровское. И два фужера. Андрей отложил газету. Еще этого не хватало! - Сейчас мы с тобой выпьем, - сообщил офицер. На нем была фуражка с высоким черным околышем и загнутой назад тульей; на серебряных погонах - крылья. Авиатор, штабс-капитан. Еще недавно авиаторы были кумирами Андрея. Они с Беккером бегали на поле на окраине Симферополя, где происходили славные полеты, - он видел и Нестерова, и самого капитана Андрианиди, и бравых французов. Он знал, что такое пике и штопор, он видел, как разбился Гастон Роже, и чуть было не успел к тем, кто вытаскивал его тело из-под обломков <ньюпора>. Андрей принялся за эскалоп, но аппетит уже пропал. Офицер постучал пальцами по столу. - Студент? - спросил он. - Почему не воюешь? - И тут же сам ответил: - Какого черта? Я за сентябрь трех друзей похоронил. Сам чудом жив остался. Видишь, совсем не двигаются. Он пошевелил пальцами - пальцы и в самом деле еле шевелились. Официант споро открыл бутылку шампанского, разлил в два фужера. Андрей начал было отнекиваться, но офицер расхохотался, показав обломки передних зубов. - Мы бутылку шампузы с тобой усидим, а потом и до твоей водки доберемся, добро? - Мне уже надо идти. - Никуда тебе не надо идти, - сказал офицер. - Лишний ты тут. Никто тебя не ждет. Лишний? Эти слова проникли до самых печенок. Летчик говорил так, словно ему была открыта некая тайна. А может быть, в мире что-то изменилось - изменилось, незамеченное еще Андреем, и мир, в который он попал, вовсе не тот, в котором он нажал на шарик? - Извините. - Официант стоял рядом со столом и был насторожен. - Господа не будут так любезны расплатиться? Андрей полез в карман, вытащил из бумажника десятку. При виде ее официант изобразил удивление. Он уже был убежден в неприятностях и, может, даже хотел их, скучая в опустевшем ресторане. Штабс-капитан поднял бокал, и Андрей счел за лучшее подчиниться. - За ваше здоровье. Ты в этом нуждаешься. Не расстраивайся... Допив фужер и едва дождавшись, чтобы официант, все еще не отдавший Андрею сдачу, наполнил фужеры вновь, пилот вдруг сказал: - Студент, а мне твоя физиономия знакома. - Я не знаю. Может, на набережной встречали? Официант тоже приглядывался к Андрею, и это было неприятно. - Пять рублей сдачи, пожалуйста, - сказал он, надеясь рублевыми чаевыми усыпить подозрения официанта. - Пойду разменяю, - сказал официант. Офицер мгновенно выпил второй фужер, взял вилку Андрея, подцепил ею грибок. Потом спросил: - Не возражаешь? - и вылил к себе в фужер водку из лафитничка. - Пожалуйста, - сказал Андрей, готовый уже уйти, не дожидаясь сдачи. Вернулся официант, аккуратно положил пятерку перед Андреем и снова внимательно на него посмотрел. - Иди, иди, не твое дело, - сказал штабс-капитан. Официант ушел. Сначала он шел медленно, но потом, у дверей, какая-то мысль посетила его, он обернулся, кинул взгляд на Андрея и быстро скрылся в ресторане. В Андрее все сжалось. - Ты прав, - лениво сказал авиатор, - надо тебе бежать. Только послушай, Берестов, на что тебе деньги в ничтожной сумме пяти рублей? Оставь их здесь. И он наложил свою здоровую лапу на банкноту. - А теперь тикай отсюда! - приказал он. - Этот хлыщ к телефону побежал. Беги, Берестов. И только когда авиатор вторично повторил его фамилию, Андрей понял, что его узнали. За эти дни в Ялте случилось нечто, неведомое Андрею, - но за ним охотятся. - Спасибо, - сказал Андрей, поднимаясь. - Будешь в Севастополе, - сказал авиатор, - спроси на базе гидропланов штабс-капитана Васильева. Я тебе всегда помогу, если хочешь - удерем в Румынию! И Васильев захохотал вслед. Уже почти стемнело, Андрей быстро пошел прочь от ресторана. Фонари горели редко, здание порта было совсем темным. Шагов через пятьдесят Андрей заметил черную подворотню. Он шагнул в нее. И вовремя. По тротуару застучали шаги. - Он туда побежал, я видел! - послышался голос официанта. Андрей оказался во дворе. Там стояли бочки. Вдоль второго этажа тянулся балкон с железной решеткой. Спрятаться в бочку, как Али-Баба? И тут Андрей увидел белую дверь. Он быстро пересек двор, толкнул ее. Впереди прямоугольник света - выход на соседнюю улицу. Улица была пуста. Справа был виден белый одноэтажный каменный базар. Возле закрытого входа грудами тряпок спали бродяги. Слева был садик. Там горел фонарь - как раз между двух деревьев. Андрей перебежал улицу и, встав поближе к дереву, снова развернул газету. Может, она подскажет, что творится? На третьей странице была небольшая статья ялтинского корреспондента. <Драма на вилле <Астра>. Андрей не сразу сообразил, что дом отчима, пока принадлежал старому хозяину, звался виллой <Астра>, это название было выложено бронзовыми буквами над входом. Отчим замазал его, но, когда начиналась зима, было сыро или изморозь, буквы проступали сквозь известку. Он пробежал статью. Она была написана бойко и не очень грамотно. <Наш корреспондент> сообщал, что вся Ялта встревожена и поражена таинственным двойным убийством известного профессора-ботаника Берестова и его служанки, трупы которых были найдены в принадлежащей профессору вилле. Там же обнаружены следы отчаянной борьбы, которую вели за свою жизнь несчастные жертвы. В настоящее время подозрение пало на пасынка покойного профессора, который находился в стесненных денежных обстоятельствах. Некоторые полагают, что он был связан с бандой дезертиров, которые объявились в окрестностях Ялты. Следователь господин Вревский, приглашенный специально для расследования этого нашумевшего дела, сообщил нашему корреспонденту, что поимка скрывающегося от правосудия студента Б., против которого есть неопровержимые улики, дело ближайших часов. Мы будем держать наших читателей в курсе событий>. Но сама статья еще не давала ответа на вопрос: как его узнал авиатор? Ответ нашелся на последней странице газеты. Там была помещена фотография Андрея в гимназической форме, видно, найденная в доме у отчима (не дай Бог, если они устроили обыск в Симферополе и отняли ее у тети!). Там говорилось, что разыскивается опасный преступник, скрывающийся от правосудия, Андрей Сергеевич Берестов, и давались его приметы. Значит, ему надо бежать из Ялты. x x x Сад позади Лидочкина дома был невелик и запущен. Хозяйка дома, которая жила в Севастополе, разрешала жильцам пользоваться его скудными плодами и тенью каштана, что стоял у забора. Садик зарос бурьяном и крапивой. Посреди садика стояла покосившаяся деревянная беседка с лавочкой без спинки. Перелезши в темноте несколько заборов и отчаявшись отыскать этот, лишь раз виденный сад, Андрей вдруг узнал беседку. Андрей стал смотреть в освещенные окна. Шторы на втором этаже были закрыты. Андрей стоял, размышляя, что делать далее, как из беседки до него донеслись приглушенные голоса: там кто-то сидел, и пройти мимо, не будучи замеченным, было трудно. Один из приглушенных голосов, доносившихся из беседки, показался ему знакомым. Выражение <показался ему знакомым> не совсем точно. Он, конечно же, узнал серебряный голос Лидочки, однако мысль о том, что она любезничает с кем-то в беседке, когда он таится по темным углам в смертельной опасности, была настолько кощунственна, что, услышав голос невесты, Андрей отказался его узнавать. Это был чужой голос! Он был лишь отдаленно похож на голос Лидочки. Эта попытка убедить себя не удалась, потому что Лидочка беззаботно засмеялась, но тут же оборвала смех: - Простите, я забылась. - Если ваша мама услышит, - ответил мужской голос, - она сильно удивится. - Еще бы, - сказала Лидочка с потрясшим Андрея цинизмом. - На той неделе была помолвлена с одним, а сегодня смеется с другим. - Эта современная молодежь! - кривлялся мужской голос. - Для нее нет ничего святого! Андрей представил себе, как рука соперника скользит по плечу Лидочки, не встречая сопротивления. Рука присевшего на корточки Андрея инстинктивно стала шарить по земле в поисках камня или палки, чтобы убить это похотливое животное, а может, и неверную Лиду Иваницкую. От немедленной расправы соперника спасло то, что он, вдруг понизив голос, сказал: - Пойду загляну через забор. - Идите, - сказала Лидочка. - Только возвращайтесь скорей. Мне одной здесь неуютно. Зашуршали кусты. Соперник отправился вдоль дома, к забору, выходившему в переулок. На фоне неба проявился его силуэт. Андрей не знал, что делать дальше. Он был подобен караванщику в пустыне, который весь день стремился к далекому оазису, умирая от жажды, и только сейчас понял, что его цель - пошлый мираж, который часто встречается в Сахаре. Девушка, которая может за несколько дней бессовестно предать любимого и найти счастье с усатым гусаром, недостойна его любви. Но что остается ему, караванщику? Очевидно, направиться прямо в суд и сдаться в руки Вревскому. И тут же Андрей, не уничтоживший в себе, а лишь подавивший ревностью нежные чувства к Лидочке, подумал: <Насколько я несправедлив? Она полюбила меня, когда я был честным человеком. И более того, старалась, с риском для себя, помочь мне. До того момента, когда я исчез. Исчез, и остались лишь слухи, сомнения и, наконец, фотография в газете с объявлением о розыске опасного преступника. Даже если она не до конца поверила в мою вину, что ей остается делать? Стать соломенной вдовой убийцы? Она должна была спасти себя, и я не вправе ее осуждать. Пускай она будет счастлива...> Андрей поднялся и стал искать место, чтобы перелезть через ограду и исчезнуть. Двигался он замедленно, вяло, в конце концов все равно - оставаться ли на свободе или пойти на каторгу... В то же время Лидочка могла бы и подождать. Не прошло еще и недели с того дня, как она клялась ему в любви. Клялась ли? Может, только притворялась? Андрей поднял ногу, нащупывая выступ в камне, но нога соскользнула. Он нащупал лиану и взялся за нее. Надо уходить горами в Россию. Или лучше нанять лодку и попытаться уплыть в Болгарию? - Андрюша, - сказала Лидочка, подошедшая близко. - Ты чего, испугался? - Что? - Андрей постарался вжаться спиной в камень. - Господи, - сказала Лидочка, - мне кажется, что я тебя знаю уже двадцать лет. Правда, я лет на двадцать тебя старше. - Прости, - сказал Андрей, неуверенно стараясь освободить рукав от ее пальцев. - Ты перелез через забор, - сказала Лидочка. Она не спрашивала, она утверждала. - Ты услышал, как мы с Хачиком разговариваем, и тут же, обладая живым умом и нелепым характером, ты решил, что в роли третьего лишнего тебе ходить не пристало. И куда ты вознамерился идти? К господину Вревскому, который тебя ждет? - Я, конечно, не вмешиваюсь. - Из темноты выросла фигура Хачика. - Мое дело маленькое, но господин Вревский уже отдыхают. Зачем его беспокоить? И пока Андрей тупо пытался переваривать эти насмешливые слова, Лидочка кинулась к нему, обняла его, начала колотить кулаками по плечам и повторять громким шепотом: - Я же говорила! Я же говорила, что ты придешь! И именно сюда! Потому что ты самый глупый на свете, но не дурак. - Даже обидно, какой умный, - сказал Хачик. - Я думал, ты совсем в горах сгинешь и твоя девушка мне достанется. Смеюсь, не обижайся. - Андрюшка, - продолжала шептать Лидочка, - мы тут третий вечер сидим. Я с Хачиком вечер сижу, а Хачик всю ночь один сидит. - Зачем сидит? - сказал Хачик. - Я на скамейке лежу, Лидия Кирилловна мне одеяло выносят. - Вы ждали меня? - Нет, царя Давида! - сказал Хачик, раздраженный тупостью Андрея. - У тебя такая женщина, любой джигит молиться будет! - Ничего, Хачик, ему надо прийти в себя, - сказала Лидочка. Она повела его за руку к беседке, посадила на жесткую узкую скамейку - непонятно было, как Хачик мог лежать на ней три ночи подряд. - Надо познакомиться, - сказала Лидочка. - Не надо знакомиться, - сказал Хачик. Он чиркнул спичкой и подержал ее перед лицом. - Господин Берестов со мной немного знаком. Я для него, наверное, даже неприятный человек. И Андрей узнал своего проклятого преследователя... Хачик был не то чтобы другом, но человеком, весьма обязанным Ахмету Керимову. Настолько, что тот мог попросить его об услуге - не выпускать из виду Андрея, за судьбу которого у Ахмета были основания беспокоиться, но не маячить у того на глазах. Хачик, человек без особых занятий, наполовину грек, наполовину крымский армянин, не чуравшийся контрабанды и других не всегда легальных промыслов, был рад угодить Ахмету; но опыта слежки за людьми не имел. Так что Андрей быстро разгадал его. Это и сыграло роковую роль четыре дня назад, когда Андрей, оказавшись между двух огней, не нашел иного выхода, как воспользоваться табакеркой. Хачик, боявшийся обнаружить себя перед полицейскими, лишь манил Андрея к себе, желая прикрыть его бегство. Но Андрей его не понял. Как человек трезвый, Хачик решил, что от волнения он упустил тот момент, когда Андрей перепрыгнул высокий забор. К тому же выводу пришли и полицейские. Тогда Хачик скрылся с места события и посп