к вернулась императрица. - Я надеюсь, - сказала она, - что адмирал прочтет его сегодня. - Через три часа, - сказал Коля. - Даже если вам придется разбудить его. - Хорошо, ваше величество, - сказал Коля. Мария Федоровна привлекла Колю к себе, он послушно наклонился, и императрица поцеловала его в лоб, затем оттолкнула сухой теплой рукой и перекрестила. - Не сердитесь на старуху, - сказала она. - Вы хороший мальчик. Колю проводила горничная Наташа. Коля обнял ее в коридоре и поцеловал. Наташа засмеялась, переведя дух: - Потерял княжну, взялся за меня? - Дура, - сказал Коля, - у тебя грудь красивее. Коля уселся в машину, снял фуражку, надел папаху. Ефимыч поднял брезентовый верх - но все равно дуло так, что Коля перелез на переднее сиденье. Конверт был без надписи. И заклеен. Хороший мальчик - поцелуй в лобик, - а ведь не доверяет! - В Севастополь? - спросил Ефимыч. - Через Ялту, - сказал Коля. - Я хочу на минутку заехать в Ялтинский совет. - Поздно уже, десятый час, - сказал Ефимыч. - Нету там никого. - Посмотрим, - сказал Коля. - Посмотрим - и дальше. - Бензина мало, - сказал Ефимыч. - И опасно. - Ты с солдатами разговаривал? - спросил Коля. - Они поручиком недовольны. - Это я знаю! - сказал Коля. - А насчет завтрашнего дня ничего не говорили? - Нет. А что? Завтра они сменяются. - Хорошо, хорошо. Ты поскорей поезжай. - Поскорее нельзя - фары слабые, дороги темные. За войну знаете какие ямы на шоссе стали? У нас в штабе на той неделе Сидоров, вечная ему память, в такую яму угодил - мотор под откос. - Это когда интендант погиб? - Два интенданта. Коля велел остановить мотор в двух кварталах от Ялтинского совета, который занял - цепь совпадений - дом городского суда. Потом пошел к зданию. Некоторые окна были освещены, люди толпились у входа, переминались с ноги на ногу на холоду. Коля надвинул пониже папаху и решительно направился к входу. Он знал уже - революционный опыт накапливается быстро, - что в места, куда тебе входить не положено, надо входить так, словно положено. Никаких сомнений. - Вы куда, гражданин? - спросил его голос. Коля не оборачивался и не видел хозяина голоса. - Мне Мученика нужно, - сказал Коля. - Товарища Мученика. - Какого там еще Мученика? - рявкнул голос. - Елисея Борисовича, - откликнулся другой голос, изнутри здания. - Только он уехал в Севастополь. Час как уехал. Коля не осмеливался обернуться, потому что в Ялте он мог быть известен - с гимназических времен. Он топтался в дверях, мешал проходить. - А завтра он будет? - спросил Коля, незаметно перемещаясь в темноту. - Эй, Хачик, завтра он будет? - Завтра он должен быть. Как же завтра без него? - Снова смех. Потом какой-то строгий голос - совсем уж издали - оборвал неуместный в революционном учреждении смех: - Ну, раскудахтались, воины! На весь свет кричать будете? Кто там Мученика спрашивает? - Я завтра приду, - сказал Коля и быстро пошел прочь в надежде, что за ним не побегут. В самом деле не побежали. Он быстро шел к автомобилю по берегу речки, и веселый гул скоро перекрыл голоса, доносящиеся от Совета. - Поехали в Севастополь. По крайней мере я узнал, что они на завтра что-то планируют. На этот раз новая случайность задержала Беккера. Машина не пожелала заводиться. Ефимыч руки себе оторвал, крутя ручку стартера, потом Коля сменил его - в переулке, где они остановились, было совсем темно. Ефимыч достал фонарик и открыл капот. Он ушел с головой внутрь, и из мотора доносились лишь его приглушенные ругательства. Потом он вынырнул из мотора и сказал: - Полчаса придется погодить, никак не меньше. - А нельзя короче? - Откуда я знаю, господин Берестов? - обиделся Ефимыч. - Ну откуда я знаю? Буду стараться. Было жутко холодно. Шинель продувало насквозь. - Я тогда вниз спущусь, - сказал Коля, - в кафе посижу. - В каком кафе? - Во "Франции" - это ближе всего. Когда Лидочка вернулась из ежедневной прогулки к платану и поужинала в небольшом кафе возле гостиницы, где ее уже знали, и жена хозяина сама делала ей яичницу с ветчиной, она раскрыла "Свободную Тавриду" в надежде увидеть если не упоминание об Андрюше, то хотя бы какую-нибудь ниточку к розыску его. Скоро месяц, как Лидочка ждет его, не смея отойти от платана, у которого она изучила каждую морщину коры. Лидочка разулась, надела шлепанцы - незаметно для себя она обросла каким-то добром: и книжками, и бельем, и новой юбкой, и теплыми ботиками, - если теперь придется уезжать, без чемодана не обойтись. Как раз вчера Лидочка побывала в магазине Тарасова и купила там вполне приличный, из натуральной кожи, варшавский чемодан, небольшой и даже элегантный. А сегодня собралась приобрести под цвет чемодана ридикюль, который присмотрела в лавке на набережной. Усевшись в кресло, Лидочка начала проглядывать газету, внимательно, не пропуская ни строчки, - все равно некуда спешить. Теперь до десяти она никуда не двинется, а в десять они будут с портье Георгием Львовичем пить кофе - он его сам заваривает в швейцарской. Газетные новости были обычными - к ним Лидочка уже привыкла: споры в Петроградском Совете, перемещения во Временном правительстве, Керенский - новый военный министр... Никаких сведений о бесследно пропавшем вожде эсдеков (большевиков) Ульянове-Ленине. Гучков подозревает международный социалистический заговор. Возможно, В. Ульянов-Ленин уже в Петрограде... Митинг в Симферополе. Рабочие железнодорожных мастерских требуют ввести восьмичасовой рабочий день. Видный эмиссар Елисей Мученик выступил на митинге в поддержку требований рабочих. Эту фамилию Лидочка запомнила. Мученик успевал быть в трех местах одновременно. Состоялось заседание Ялтинского совета - приняты важные решения. Из выступления вездесущего Мученика (когда он успел приехать из Симферополя в Ялту?): "В те дни, когда нация должна объединиться в единый тяжелый революционный кулак, чтобы раздавить гидру контрреволюции, атмосфера благодушия опасным болотом растекается по Южному берегу Крыма. Романовы пользуются плодами труда своих рабов, отдыхая в имениях, построенных кровью и потом крепостных..." Наверное, он худой, чахоточный, изможденный и озлобленный ссылками и каторгой. Он мстит Романовым за своих товарищей. Ниже - мелким шрифтом: сообщение из Севастополя. Вчера там состоялось собрание запасных в полуэкипаже, посвященное плохому состоянию зимнего обмундирования. Капитан первого ранга Гостеско заверил слушателей, что состав с шинелями и бушлатами уже покинул Киев. После капитана Гостеско выступил адъютант командующего флотом лейтенант А. Берестов. Он познакомил собравшихся с обстановкой в Питере и ответил на многие вопросы. Он сказал, в частности, что флот стоит перед большими событиями - нужно быть готовыми отразить любое нападение германо-турецких дредноутов... Сначала, выхватив глазами "А. Берестов", Лидочка чуть было не кинулась собираться - ехать в Севастополь. Но потом перечитала и поняла, что это - однофамилец. Конечно же - однофамилец! Андрюша никогда не служил по флоту, а уж для того, чтобы стать лейтенантом, следует прослужить лет десять. Странное совпадение. Конечно же, она съездит в Севастополь... может быть, завтра. Она посмотрит на того офицера. Ей ведь достаточно посмотреть издали. Лидочка отбросила газету и хотела было взяться за книжку. Книжки она брала в пустой и холодной городской библиотеке. Ей казалось, что, кроме нее и одного чахоточного студента, никто туда не ходит. Это был исторический роман Конан Дойла, она сама отыскала его на полке - библиотекарь, мрачный, закутанный в серый платок - лишь нос наружу, не возражал, чтобы Лидочка сама выбирала книги. И удивлялся, зачем она приносит книжки обратно? Она прочла полстраницы. Потом захлопнула книжку. Посмотрела на часы. Нет, последний автобус на Севастополь давно ушел и лучше будет поехать туда завтра на пароходе. Если не будет шторма. А какое расписание пароходов до Севастополя? Лидочка уговаривала себя, что Андрюши нет в Севастополе. Это какой-то другой человек, моряк, может, даже немолодой. Важнее оставаться здесь - в Ялте. Только последняя дура помчится в Севастополь. Убедив себя в бессмысленности такого поступка, Лидочка натянула ботики, быстро оделась и сбежала вниз. Портье стоял на своем месте за стойкой. - Лидия? - удивился он. - А я еще не ставил кофейник. - Я на минутку, Георгий Львович, - сказала Лидочка. - Я на набережную и обратно. - Может, дать тебе сопровождающего? - сказал портье. Он показал на группу постояльцев, лениво перекидывавшихся в карты за столиком у входа в закрытый ресторан. - Ни в коем случае! - засмеялась Лидочка, закутываясь шарфом, чтобы защититься от острого весеннего ветра, что несся с моря. Она побежала по скудно освещенной набережной к причалу, где висела доска с расписанием пароходов. Было уже совсем темно - часов десять, не меньше. Волны за парапетом угадывались только по белой пене... Лидочка добежала до доски с расписанием. Сюда долетали брызги от моря, она сразу окоченела, а фонарь был так далеко от расписания, что не было возможности прочесть, когда же отправляется первый пароход в Севастополь. Лидочка растерянно оглянулась - о таком препятствии она не подумала. Может, вернуться в гостиницу и попросить у Георгия Львовича фонарь? Пока Лидочка размышляла, ветер неожиданно усилился и принес с собой такой плотный и холодный заряд брызг, что Лидочка кинулась бежать от моря. Впереди была лишь ярко освещенная витрина кафе "Франция", единственного открытого в это время на набережной. Завидев бегущую от моря женскую фигуру, швейцар "Франции" приоткрыл дверь и впустил Лидочку. За последний месяц она уже не раз бывала здесь. - Вы что на ночь глядя? Простудиться решили? - Швейцар был ворчлив, усат, броваст - фуражка с золотым галуном на самые глаза. - Ой, не говорите! - ответила, задыхаясь, Лидочка. - Не думала, что живой добегу. - Ну погрейтесь, кофейку выпейте. У нас сегодня тихо, биндюжников нету, офицеры тоже по номерам отсиживаются. - Спасибо. - Лидочка наслаждалась теплым уютном кафе. Она прошла в небольшой зал и сразу увидела Колю Беккера - в форме морского офицера, повзрослевшего, ставшего еще красивее Колю. Коля сидел за столиком один, перед ним стояла чашка кофе и рюмка коньяка. Она обрадовалась, увидев его, но не потому, что соскучилась или была одинока. Коля - именно тот человек, который объяснит ей, кто такой А. Берестов, адъютант командующего флотом. Коля наверняка его видел и обратил внимание на это совпадение. Лидочка прошла через весь полупустой тихий зал, подошла к столику и спросила лукаво: - У вас свободно? Вы позволите девушке к вам присоединиться? Дама за соседним столиком, что сидела в обществе грузного тоскливого полковника, сделала возмущенную мину: - Ну и нравы! Коля поднял голову, увидел Лидочку и сказал: - Я как раз о тебе думал. Он поднялся и подвинул стул, предлагая Лидочке сесть. Словно они расстались вчера - добрыми приятелями. И встретились, как договорено. - Ты что здесь делаешь? - спросила Лидочка. - Могу тебе задать такой же вопрос, - сказал Коля. Он взглянул на дверь. - Ты одна? - Одна, - сказала Лидочка. Даже в самой безопасной ситуации нельзя нарушать правил конспирации, ругал себя Коля. Что мне стоило потерпеть на холоду, пока Ефимыч починит мотор? Что потянуло меня в это чертово кафе? Нет, не Лидочка его пугала - хоть и екнуло нерадостно сердце, когда увидел ее рядом со столиком. Увидел бы ее заранее - скрылся бы. А ведь знал, что она в Ялте. Но чтобы Лидочка, недавняя гимназистка, смело входила одна в вечернее кафе, в такое время! Что должно было произойти с ней? В тот момент Коля не думал о том, что он - Андрей Берестов. Странно, но, когда увидел мельком Лидочку на набережной несколько дней назад, сразу подумал - где же сам Берестов? Но сейчас ни о чем не подумал. Изменилась ли Лидочка? По первому взгляду с Лидочкиной хрупкой красотой ничего не произошло. Но, наверное, это не так - все мы меняемся. И Лидочка осунулась, глаза стали больше и тревожнее. Волосы причесаны иначе - плотно стянуты в пучок на затылке. И это насилие над волосами чуть-чуть оттягивает уголки глаз кверху и резче обозначает скулы. В лице появляется нечто ориентальное. - Я здесь на минутку, по делу - еду в Севастополь, но вот машина сломалась. - Ты там служишь? - В штабе флота. - Ты получил новые чины? Я плохо в них разбираюсь. - Ничего интересного, - сказал Коля. - Служу. Как все. Кого-нибудь из знакомых видела? - Давно никого не видела, - сказала Лидочка. - Тебе кофе заказать? - Без сахара. Коля поднялся и пошел искать официанта. Лидочке было слышно, как за портьерой он ссорится с официантом, потому что официанту не хочется служить, а хочется заседать в Совете. - Я обратил внимание, - раздраженно сказал Коля, возвращаясь и садясь за столик, - что простонародье ждет от революции не столько благ материальных, как возможности поговорить на пустые темы. - Тебе не нравится революция? - Почему? Мне она нравится. В определенных пределах. Например, для меня она открыла дорогу - во времена революционных потрясений открываются пути для смелых и умных людей. Не будь революции, я сидел бы в береговой артиллерии и ждал, пока приплывет "Гебен" и расстреляет меня вместе со всей батареей. Но ты расскажи, что с тобой было эти годы. - Я уезжала. - Куда? - Куда, с кем - это долгий разговор. - А зачем вернулась? - Коля, я разыскиваю Андрея. Кофе был теплый, жидкий - то ли кофе, то ли плохой чай. Молока официант не принес. - Андрея? А вы... разве он... - Коля был удивлен. - Мы потеряли друг друга. А мне его надо найти. Я думала, что ты мог встречать его или видеть. - Нет, я его не видел... - Коля ответил как бы с оттяжкой - это была не пауза, но заминка. И Лидочка, готовая к неискренности, сразу уловила это. - Не видел или ничего не знаешь? И фамилии не встречал? - Я ничего не знаю об Андрее. Ты прости, что я не могу с тобой побыть. Но мне надо срочно возвращаться в Севастополь. Ты у родителей живешь? По старому адресу? - Ты в Севастополь на машине? - спросила Лидочка. Они странно разговаривали, будто почти не слышали собеседника. Даже отвечая на вопросы, в самом деле думали о другом. О своем. - Да, сейчас уже еду. Ты прости. Коля достал аккуратный бумажник. У Коли всегда все было аккуратное - и бумажник, и ножик, и носовой платок. Он достал оттуда деньги, положил на стол. - Мы обязательно увидимся, - сказал он. - Погоди, - сказала Лидочка. - Ты возьмешь меня с собой. - Еще чего не хватало! - А почему? - Лидочка поднялась тоже. - Мне срочно нужно в Севастополь. - Не на ночь же глядя. - Мне все равно. Вместо того чтобы четыре часа болтаться завтра на пароходе, я доеду с тобой. И спокойнее. И к тому же на билете сэкономлю. При последних словах Лидочка улыбнулась, словно приглашая Колю разделить шутку. - Я и не подумаю тебя брать, - сказал Коля. - Это служебная машина. Они уже оделись и, продолжая разговаривать, вышли на улицу. - Наш автомобиль перегружен? - иронизировала Лидочка. Коля понимал, что она пойдет с ним до автомобиля - и что тогда делать? Какая незадача! Она же назовет его Беккером! - Коля, я бы не стала тебя просить, если бы не нужда. Ты послан мне Богом, буквально послан. Ветер несся с моря, колючий, бешеный, порывистый, он нес с собой ледяные капли - будто был ноябрьским, а не майским. Лидочка ухватилась за локоть Коли. - Где твой автомобиль? - Лидочке приходилось кричать. - Вон там, за углом. Но я тебя все равно не возьму. Севастополь не место для благородных девиц. - Город как город! - ответила Лидочка. - Я там жила. Не придумывай глупостей, Беккер! С каждым шагом автомобиль был все ближе. Мерное урчание двигателя донеслось сквозь шум ветра. В лица им вспыхнули фары. - Ваше благородие! - послышался голос в относительной тишине переулка. - Я здесь! Мотор как часы работает. Тут только Ефимыч увидел, что Коля не один, с девушкой, которая повисла у него на руке. - Здравствуйте, - сказала Лидочка. - Я очень прошу - возьмите меня с собой - мне очень нужно в Севастополь. Срочно. - Мое дело маленькое, - сказал Ефимыч. - Как господин Берестов? - Что? - Лидочка обернулась к Коле. Фары били ему в лицо, как лампа на столе Вревского, - тот любил поворачивать свет лампы в лицо подозреваемому преступнику - чтобы ослепить. Коля закрылся ладонью от света. - Ефимыч! - крикнул он. - Выключи фары! Я же ничего не вижу! - Коля! - сказала Лидочка. - Что это значит? - А что случилось? - Как он тебя назвал? - Лидочка, завтра я вернусь, даю тебе честное слово - жди меня в том же кафе. Я тебе все расскажу. Честное слово. - Нет, Коля, я еду с тобой. А если ты меня не возьмешь, я найму за любые деньги извозчика, и он меня к утру довезет до Севастополя. И я тебя все равно найду. - Лида, ты же ничего не понимаешь. - Тогда поехали, и по дороге ты мне все расскажешь. - Лида, я не могу взять тебя с собой. - Господин матрос. - Лидочка рванулась к машине. - Господин матрос, скажите, как зовут вашего начальника? Ефимыч понял: лейтенант Берестов оставил здесь девицу и скрывается от нее. Может, даже представлялся под чужим именем, а теперь она узнала настоящее. Смешно, конечно, но нам что за дело до господских утех? Ефимыч хмыкнул и счел за лучшее не услышать вопроса. Лидочка между тем вырвала руку у Коли, подбежала к машине, повернула ручку задней дверцы и влезла внутрь. - Лидия! - Коля старался говорить с ней, как говорят с маленьким непослушным ребенком как раз перед тем, как начать его пороть: доводы рассудка исчерпаны, терпение лопнуло, еще мгновение... - Поехали! - крикнула Лидочка изнутри - она исчезла под поднятым верхом автомобиля. Коля протянул руки внутрь мотора, намереваясь вытащить Лидочку. Он возил руками в темноте, рычал от бессильной ненависти к ней. Господи, крутилось у него в голове, Господи, я целовал ее и клялся ей в любви, Господи, избавь меня от этого кошмара! Коле удалось схватить Лидочку за горячую руку. Чуть не сломав ей пальцы, он рванул Лидочку к себе, но короткий предупреждающий звук клаксона пронзил его нетерпение и ненависть. Не отпуская рвущихся пальцев Лидочки, он обернулся: - Что? - Патруль! Коля и сам увидел, как в переулок завернули - то ли на шум, то ли по ритуалу обхода - два солдата с винтовками. Первый, что шел впереди, принялся снимать с плеча винтовку: - Стой! Что за шум? Коля отпустил пальцы Лидочки и прыгнул в машину. - С дороги! - крикнул Ефимыч, нажимая на газ. - Дорогу Черноморскому революционному флоту! Автомобиль кинулся на солдат, как медведь, и те расступились, освобождая дорогу. Они что-то кричали следом, но машина, набирая скорость, катилась под откос к главной дороге. Управляя автомобилем, Ефимыч не оглядывался и ничего не говорил, точно ничего и не произошло. Но ему было слышно любое громкое слово с заднего сиденья, поэтому Коля с Лидочкой говорили тихо, и Лидочка имела как бы преимущество перед Колей - в любой момент она могла повысить голос или позвать Ефимыча. - Ну чего ты добилась? - Коля шепотом наклонился к уху Лидочки. - Зачем тебе это? Лучше сойди. Сойди у "Ореанды", еще не поздно. И вернешься домой. Или мы можем тебя довезти до дому - ты за армянской церковью живешь? - Мне не надо домой, - сказала Лидочка, не заботясь особенно, услышит ее шофер или нет. - Я хочу знать правду. И думаю, что смогу ее узнать именно в Севастополе. - Что тебе нужно узнать? - Мне нужно узнать, кто такой лейтенант Берестов, о котором написано в сегодняшней "Тавриде". Он выступал на митинге в полуэкипаже и рассказал о положении дел с революцией. - Если ты узнаешь правду, ты уйдешь? - Не знаю, Коленька, не знаю. Эта правда должна меня убедить. Глаза привыкли к темноте, и Коля видел, как блестят Лидочкины глаза. Ничего не было видно, но глаза блестели. Ялта осталась позади - пошли низкие татарские сакли с каменными заборами между ними. - Ты уже догадалась, - прошептал Коля. - Ты же догадалась, что я взял фамилию Берестова. - Зачем? - спросила Лидочка дрогнувшим голосом. Признание Коли вдруг испугало ее. Если он так спокойно говорит о том, что он - Берестов, значит, можно? Значит, с Андрюшей что-то случилось? - Лидочка, я тебе завтра объясню. Я не могу везти тебя в Севастополь. Останови, Ефимыч, дама сойдет. - Коля, - сказала Лидочка, - ты можешь меня убить, но добром я не уйду. - Лида, ты что говоришь! - Ты можешь выкинуть меня из мотора, но я завтра же приеду в Севастополь и найду тебя! - Лида! - Ваше благородие, остановимся или дальше ехать? - Останови, - сказал Коля, решившись. Машина съехала к обочине. Город уже кончился - близко к дороге подходил обрыв. По обрыву падал маленький водопадик - в палец толщиной. Но шумел, как настоящий. Коля повлек Лидочку за собой. Они шли в свете фар - может, Коля и сам не хотел оказаться в темноте. Они уходили от машины, а фары следили за ними, как два глаза светящейся стрекозы. - Слушай, - сказал Коля, когда ему показалось, что Ефимыч уже не услышит, - я подробнее потом все расскажу. А сейчас я только коротко, хорошо? - Говори. - Мне случайно попали документы Андрея. - Как так случайно? - Понимаешь, это уже было давно... полгода назад. Я не хотел ими пользоваться. - Коля, расскажи все по порядку. Что с Андреем? - Ты не знаешь? Ты, честное слово, не знаешь? - Что я должна знать? - Что Андрея... нет. - Почему ты так говоришь? Как ты смеешь? - Не кричи, Лида. Я знаю, что вы с ним вместе бежали, я не спрашиваю, что произошло и почему ты одна, - я же не спрашиваю. Я понял, что ты осталась там, а он вернулся, да? - Ты не то говоришь! Ты должен говорить правду! - Я сказал правду. Я сказал... Когда стало известно про смерть Андрюши, Вревский передал мне его бумаги. Ну зачем они Вревскому? - Кто тебе сказал, что Андрея... нет? - Ну это же все знают! - Ты его обокрал! Ты украл его документы, зачем ты это сделал? - Клянусь тебе всем святым, что эти документы я получил от Вревского. Он закрыл дело, он отдал мне весь пакет, чтобы я отвез в Симферополь Марии Павловне. Но ты... да погоди ты! - но сначала я не мог уехать - не было отпуска, а потом революция - я попал в Севастополь... - Нет, - повторяла Лидочка, отходя от Коли, и тот шел за ней по слабеющей дорожке света. - Нет, этого не может быть! Вдруг она замерла, подняла руку - тень ее была жутко длинной, она уходила в бесконечность, сливаясь с чернотой. - Если все так, почему ты - Андрей Берестов? Почему не передал тете Марусе, а взял? - Это самое простое, - сказал Коля. - Когда я приехал в Севастополь, там начались гонения на людей с немецкими фамилиями - тебе этого не понять. И я вспомнил, что у меня есть документы Андрюши. Они же ему уже не нужны. И я их позаимствовал. В этом не было плохого. Если кто и имел на это право - только я. Я же его друг. - Я тебе не верю! - Лидочка побежала по дороге, в темноту, и ей было все равно, куда бежать, потому что все потеряло смысл: и плавание во времени, такое долгое, и жертвы, и расставание с родными, и со своим временем - все теряло смысл без Андрюши. До той минуты Лидочке не приходила в голову мысль, что с Андреем могло что-то случиться. Она убедила себя, что он опоздал - он все еще плывет по волнам времени, и она его дождется. Известие о смерти Андрея было настолько невероятно и подло, что об этом можно было пока и не думать - нужно было только изобличить Беккера, который все это придумал. Он объявил себя Андрюшей ради какой-то своей выгоды. И в то же время, убегая от Коли, она убегала от страха, который он нес в себе, - ведь он мог повторить, что Андрюша умер. Коля пробежал за ней несколько шагов и остановился, потому что исчезновение Лидочки во тьме было выходом - вот и нет ее. А куда убежала? Не знаю - наверное, домой, к мамочке. Но неожиданно на этой сцене появился третий персонаж, которому ранее была уготована роль зрителя. Ефимыч нажал на газ и, гудя, медленно двинул машину вперед. Коля чуть не попал под колеса, отскочил к обрыву, балансируя на краю, - яркие лучи света гнали перед собой темноту, пока не выхватили из нее светлую фигурку Лидочки. И та остановилась, как бы прижатая светом к дороге. Клаксон призывно гуднул два раза. Он звал ее, и Лидочка вернулась к машине. Ефимыч открыл дверцу, и Лидочка взобралась внутрь. Послышались частые шаги - подбежал Коля. - Это что? - Он задыхался от быстрого бега и гнева. - Ты что? С ума сошел? Да ты понимаешь, что сделал? Ты же меня задавить мог! - Не дай Бог! - серьезно ответил Ефимыч. Машина закачалась на рессорах - рядом с Лидочкой устроился Коля. Он молчал и тяжело дышал, как будто долго бежал в гору, Лида тоже молчала - в голове у нее была экзаменационная тупость - ни одной мысли, ни одного чувства. Коля перевел дух и сказал: - Мы подвезем тебя до дома? - Нет, - сказала Лидочка тоже спокойно - все уже кончилось. И она была сильнее Коли - не только потому, что у нее обнаружился неожиданный союзник, но и оттого, что она ровным счетом ничего не боялась и ей было нечего терять - а Коля и боялся, и терял. - Чего ты хочешь? - спросил Коля. - Мы поедем в Севастополь, - сказала она. - Я возьму у тебя документы и бумаги Андрея. Я тебе не верю. Я должна увидеть их собственными глазами. - Но где ты будешь ночевать? Мне же надо в штаб. Немедленно. У меня очень важные дела. - В гостинице переночую. - Ты не попадешь в гостиницу, ты не представляешь, как переполнены гостиницы в Севастополе. - Да не волнуйся ты за меня! - Лидочка повысила голос. - На вокзале подожду, на пристани, ничего со мной не случится. - Делай как хочешь. Я покажу тебе эти документы, - сдался Коля. Наступила тишина - ее лишь подчеркивал ровный шум мощного мотора, который со скоростью пятьдесят километров нес вперед "Руссо-балт". Фары выхватывали скалы, поросшие колючками, а затем уходили в пустоту, когда машина делала поворот. И тут Лидочка заплакала. Она еще не верила, но уже понимала, что так могло случиться. - А ты точно знаешь? - спросила она тихо. - Я хотел бы, чтобы было иначе, - искренне ответил Коля. - Я бы очень хотел, чтобы он был жив. Неужели я бы позволил себе взять это, если бы Андрей был жив? - А как это случилось? С Андреем? - Я не знаю. Мне Вревский не рассказал. Кажется, что его узнали - была перестрелка, и он погиб. - А где... где Андрюша... где его похоронили? - Я не знаю. - Ты лжешь. Ты, конечно, лжешь! - Наверняка об этом было в газетах, - сказал Коля. - Ты можешь проверить. Возьми в библиотеке подшивки газет за осень прошлого года. Там написано - я помню, что писали. - Хорошо, - сказала Лидочка, - ты прав. Мне надо было раньше догадаться про библиотеку. Ефимыч затормозил так резко, что пассажиров кинуло о спинки переднего сиденья. Коля умудрился привстать и понял, что дорогу перегородило упавшее дерево. Мотор остановился - Ефимыч высунулся из мотора, вглядываясь в темноту. И в движении его была тревога, которая сразу передалась пассажирам. - Что там? - спросил Коля. Ефимыч сказал: - Люди. И они сами увидели людей - из-за дерева не спеша вышли три человека. Двое с винтовками. Один, первый, с револьвером в руке. Одеты они были так, что казались на первый взгляд военными, но потом ты понимал, что они скорее всего не военные люди. Одежда была военной, но ни погон, ни петличек, ни кокард у них не было. - Выходите! - крикнул тот, кто стоял первым, и помахал револьвером, показывая, что нужно выходить. - Это кто такие? - спросила Лидочка. - Бандиты, ясное дело кто, - сказал Ефимыч, вылезая из автомобиля. - Погоди. - Коля остановил Лидочку, которая хотела было последовать примеру шоффера. Захрустела бумага. Чуть не оторвав пуговицы, Коля расстегнул черную шинель и вытащил из-за пазухи небольшой конверт. - Спрячь, быстро. - Коля смотрел, как вооруженные люди шли к машине. Один остановился и, проводя руками по бокам Ефимыча, обыскивал его. - Что это? - спросила Лида. - Спрячь. Далеко, как можно дальше. Тебя не будут обыскивать, а меня будут. И машину будут обыскивать. - Почему? - Я думаю, что Ялтинский совет узнал о моих делах и послал погоню. Если они найдут письмо - мы погибнем. Скорей же! Лидочка быстро спрятала конверт за корсет - конверт был теплым - это было странно и почти забавно, - он хранил тепло Колиного тела, а Андрюшино тело холодное... Лидочка дрожала, но от горя, а не от страха. Коля сделал несколько шагов навстречу бандитам, встал к ним почти вплотную - заговорил: - Я хочу знать, кто посмел остановить мой мотор? Главный бандит оттолкнул Колю, тот не ожидал толчка, пошатнулся, на секунду его речь прервалась. Ефимыч отошел к Лидочке, подхватил ее, потому что увидел, что она теряет сознание. - А ну пошли! - приказал главный бандит. Пистолет он направил на пленников. - Погоди, - сказал Ефимыч, - видишь, барышне дурно! - Барышню можешь здесь бросить, - сказал бандит. Второй почему-то рассмеялся. И заговорил, смеясь, не по-русски. Ефимыч был из Пскова, он не догадался, что за язык. А Коля понял - татарский. Правда, он его знал плохо. Плохо, но достаточно, чтобы понять слова бандита: "Оставь и меня здесь. Я посмотрю, она не убежит". - Молчать! - сказал главный бандит по-русски. - Все молчать! Ефимыч взял Лидочку на руки, она была легкая, тонкая, он понес ее следом за главным бандитом. Потом шел Коля, потом еще один бандит. Тот, который смеялся, остался у автомобиля. Они шли недолго, по заросшей кустарником просеке, поднимаясь от дороги вверх, свернули за выступающую скалу и оказались на поляне, где стояла небольшая каменная, в одно окно, хижина, перед ней горел костер, у костра сидели несколько человек. Никто не встал навстречу. Главный бандит заглянул в слабо освещенную дверь хижины. - Не приходил? - спросил он по-татарски. Только Коля его понял. - Скоро придет, - откликнулись из хижины. Ефимыч опустил Лидочку на землю у костра, но не рядом, а за спинами сидевших там бандитов. Голову ее он положил себе на колени. - Воды дай, - сказал он. Люди у костра оглядывались. Потом один из них зачерпнул кружкой из котелка, висевшего на костре, и протянул Ефимычу. - Ранили или больная? - спросил он. - Плохо ей стало, испугалась, - сказал Ефимыч. - Это бывает, - сказал бандит. Ефимыч принялся дуть на воду. Коля стоял неподалеку, руки за спину. Во всей этой сцене была какая-то задумчивость, замедленность, будто действие происходило во сне или под водой. Так продолжалось минуты три-четыре. Ефимыч дал Лидочке хлебнуть горячей воды. Она закашлялась. Ефимыч помог ей сесть рядом, на тонкие бревна, лежавшие у костра. Он поддерживал ее. Лидочка плохо соображала. Из хижины вышел пожилой татарин - если о прочих нельзя было сказать, татары они или русские, потому что одеты они были в военную одежду, то этот человек был одет, как татарский крестьянин. - Ты их обыскал? - спросил он. Опять же по-татарски. Уверенный, что никто из пленников его не поймет. Не мог же он догадаться, что этот морской офицер вырос на Глухом переулке в Симферополе, где каждая третья семья - татары? - Они не будут стрелять, - сказал тот. - Ты не знаешь. Ты бумагу возьми. - Встань - пойди сюда, - сказал бандит Коле. По-русски. - Зачем? - Тебе сказали. И подними руки. - Вы не имеете права! - сказал Коля. - Я представляю Черноморский флот. Вы понимаете, что это значит? Одного выстрела шестидюймовки достаточно, чтобы от вашего логова ничего не осталось. - Твоя шестидюймовка не знает, куда стрелять, - сказал бандит. - Пускай стреляет. А ты руки подними - подними, подними, я тебя не обижаю, это порядок такой. - И обыщите машину! - раздался голос из хижины. Голос был знаком Коле. Коля понял, что они искали письма из Ай-Тодора. Коля осторожно кинул взгляд на Лидочку. Она могла понимать татарский. Только бы не испугалась и не отдала письмо. Бандит провел руками по бокам Коли, по ногам, между ног. Полез во внутренний карман - вытащил бумажник. Коля терпел - он пытался уговорить себя, что все это происходит не с ним - что он читает в романе Кервуда или Жюля Верна. Руки у бандита были холодные, а изо рта пахло луком. Было противно, но Коля терпел. И думал сейчас не о себе, а о том, что нужно спасти письмо. Это странные бандиты, они ведут себя совсем не как бандиты - они ищут письмо. Если бы не татарская речь, Коля не сомневался бы, что засада подстроена Ялтинским советом, который подозревает Колчака в связи с Романовыми. Но это были крымские татары. Значит, у Ялтинского совета есть свои татарские банды? Бандит сказал: - Застегивайся. - И понес бумажник Коли своему начальнику. В одной руке у него был бумажник. Во второй - маленький флакон. - Это что такое? - спросил татарин строго. - Это яд, да? Коля не сразу сообразил, что это флакон французских духов, взятый им с трюмо императрицы в подарок Раисе. - Духи, - сказал Коля с облегчением. - Понюхай, если не веришь. Теперь наступила очередь Ефимыча. - Давай подними руки, обыскивать буду, - сказал бандит. - Мы его у машины обыскали, он пустой, - прозвучало в ответ. Пожилой татарин зашел в хижину и передал тому, кто был там, бумажник Коли и пузырек с духами. Как жаль, что окошко в хижине так мало и расположено высоко, тысячу рублей отдал бы за то, чтобы увидеть рожу этого ялтинского агента. Ведь не выходит! Значит, узнал Колю и не хочет, чтобы и тот узнал его. - Эй! - крикнул старый татарин, выйдя из хижины. - А что там в автомобиле? Как бы в ответ на вопрос из темноты вышли люди. - Нет, - сказал первый. - Ничего нет. - Должно быть! - раздался голос из хижины. - У женщины ищите! - У нее ничего нет! - сказал Коля быстро. - Клянусь честью, у нее ничего нет! Мы только что встретились. Увидев, что бандиты обернулись к сидящей у костра, обняв колени, Лидочке, Ефимыч встал и вытащил из костра полуобгоревший сук. - Только троньте, - сказал он. - Только троньте. - Зачем бабу трогать? - сказал молодой бандит. - Сам трогай. - Они могли спрятать письмо, - настаивал голос из хижины. Коля тоже двинулся к Лидочке. - Сначала убейте меня, - сказал он. - А почему не убить? - сказал молодой бандит, поднимая маузер Ефимыча. Медленно-медленно... Коля понял, что пришло время рискнуть. Он так волновался, что татарский язык вернулся к нему, будто он играл на дворе десять лет назад. И он закричал на жаргоне городских татарских мальчишек: - Не смей трогать мою невесту! Только попробуй! Я уйду в ад, но возьму с собой ваши души! Пусть ваших невест щупают чужие лапы! Пусть вашу мать обыскивают русские! Идите сюда, собаки! Все стояли, будто пораженные громом, словно у них на глазах морской офицер превратился в дива. Затрещали сучья. От дороги на поляну у костра быстро вышел Ахмет Керимов. Он остановился на краю освещенного костром круга и, медленно поворачивая голову, пронесся глазами по лицам участников прерванного сражения. Он увидел своих товарищей - бандитов. Они стояли полукольцом, спинами к костру, будто стая волков, которые остановились перед старым оленем. Он увидел Ефимыча, затем - Колю Беккера. И сделал еще шаг вперед, чтобы понять, кто же та женщина в сером пальто и сбившейся набок шляпке, что сидит у костра, - и узнал Лидочку. Затем услышал, как из хижины снова звучит голос: - Ну идите же! Что там у вас происходит? Ахмет вдруг широко улыбнулся - почему-то ему эта картина показалась забавной. - Всем вольно, - сказал он. - Перемирие. - Что такое? Керимов, это вы? Зайдите ко мне, - послышалось из хижины. - Погодите, - ответил Ахмет. - Я, кажется, встретил друзей, которых не видел целую историческую эпоху. Ведь мы расстались с вами в империи, а встретились в республике. Остальные бандиты, слыша, насколько спокоен и весел Ахмет, тоже заметно успокоились, распрямились, отступили назад. - Махмуд, дорогой, - сказал Ахмет, - расскажи, что происходит. Пожилой татарин ответил по-татарски, говорил он длинно, другие вмешивались, помогали. Коля перестал понимать - в ушах шумело, начала болеть голова. - Кто такой? - спросил Ефимыч. - Кто этот молодой? - Так не бывает, - сказала Лидочка. Но осталась сидеть. Конечно, так бывало, но только в приключенческих романах, где герои, уже привязанные к столбам или кострам, уже взошедшие на плаху, чудесным образом слышат боевой клич своих друзей. И спадают оковы, гремят барабаны - наши победили! Впрочем, Лидочка в этот момент не задумывалась, насколько такое сравнение правомочно, - ей никто не грозил смертью. Хотя неизвестно, чем бы все кончилось. - Все ясно, - сказал Ахмет, который говорил по-русски из уважения к гостям - незваным и невольным гостям. - Отведите девушку в дом. Ей холодно. Пожилой татарин быстро заговорил по-татарски. Коля понял: он напоминал, что в доме гость, который не захочет, чтобы его видели. - Пускай уходит, - сказал Ахмет по-русски. Одновременно с этими словами из дома быстро вышел высокий человек, в длинном черном пальто и надвинутой на лицо шляпе. Левую руку он держал перед лицом, чтобы его не узнали. - Господин эмиссар! - окликнул его Коля. - От вас я этого не ожидал. Человек в пальто засмеялся - смех был приглушен - и унес этот смех, свернув за угол дома. Все смотрели туда, где скрылся человек из хижины, молчали, будто он обязательно должен был что-то сказать. И тот сказал - из-за угла хижины донесся голос: - Керимов, ты за это ответишь. Ахмет не обернулся на крик. - Лида, - спросил он, - ты сама пройдешь или тебе помочь? - Спасибо, Ахмет, - сказала Лида. - Я сама. Коля подошел к Ахмету. Протянул руку. Ахмет поздоровался с ним. - Спасибо, - сказал Коля, - как всегда, Ястребиный Коготь, друг бледнолицых, прискакал вовремя. Он тоже вошел в хижину. Там было тепло, теплее, чем снаружи. У дальней стены протянулась низкая широкая скамья. Перед ней на грязном коврике стояла керосиновая лампа - от нее тянуло копотью и запахом горелого керосина. Он смешивался с ароматом французских духов, украденных в Ай-Тодоре. - Садитесь, - сказал Ахмет. - Извините, что так получилось. Я не знал, что увижу вас. - Для нас это тоже неожиданность, - сказал Коля, оглядывая себя, словно ища непорядок в своем туалете. - И приятная притом. Лидочка рассматривала Ахмета - почти месяц она провела в одиночестве, никого не видя, если не считать бывших соседей и соучениц, которых Лидочка избегала, чтобы не отвечать на вопросы, - и вдруг за один час встретила сразу двоих. И, подумав так, Лидочка снова рухнула в пучину своего горя. - Как вы сюда попали? - спросил Ахмет. А Лидочка, не в силах терпеть неизвестность, перебила его: - Ахмет, скажи, что с Андреем? Где Андрей? - Ты не знаешь? - Ахмет, ты же его друг. Скажи правду! - Я думал, что ты знаешь... или тоже... - Ты его видел? Ты разговаривал с ним? - Нет, но мне сказали... я думал... - Врешь! - закричала Лидочка, как базарная торговка. - Врешь, негодяй! Вы все врете, вы все завидуете