- Да. - На борту у тебя будут четырнадцать жертв - лучших сынов и дочерей Афин, предназначенных для того, чтобы их сожрало чудовище. Ты считаешь, это правильно? - Меня никто не спрашивает. - Скажи, а если бы ты изобрел, к примеру, бомбу, которая может испепелить половину мира, ты бы отдал ее своему царю? - спросил Фол. - Боги решают такие проблемы. Боги, а не мы, смертные. - Ты не ответил на мой вопрос! - закричал Фол, стуча копытом. - Я не мерзавец. Я честный гений. Я лучший в мире изобретатель. Не смей оскорблять меня, мерин паршивый! - Подождите, подождите, - прервал его Хирон, - в таких спорах не бывает победителя, потому что никто не согласится считать себя неправым. Дедал, у нас к тебе очень простая просьба. У тебя самого есть любимый сын Икар, тебе знакомы отцовские чувства. Поэтому от имени всех отцов города Афины я прошу тебя об одном - дай мне план Лабиринта. - Зачем вам план Лабиринта? - Чтобы можно было войти в него, пройти безопасными ходами и выйти оттуда. - Ни в коем случае! - Но почему? - Это слишком опасно. В моих интересах, чтобы с Минотавром было все в порядке. Чтобы он был сыт, чтобы все жертвы попадали к нему в желудок... Как только случится что-то неладное, на меня сразу же падет подозрение, что я подстроил встречи Пасифаи и белого быка. Минос - страшный человек, тиран, деспот. А у меня любимый сын Икар. Я должен его беречь. - Тебе ничем не грозит... - Кто, кроме меня, знает этот план? Никто. Отдать вам план - значит подставить шею палачу! Нет, никогда! - Уезжай с Крита, если тебе там плохо. Живи в Афинах. - Ни в коем случае! Для меня этот деспот создал идеальные условия работы. У меня лаборатория, мастерские, тысячи рабов для опытов. Меня любит жена царя Пасифая... нет, с Крита я не уеду. - Значит, пускай умирают юноши и девушки? - Им все равно суждено умереть, - ответил Дедал с искренней печалью. - Мы с вами умные люди, цвет человечества, мы понимаем, что жизнь человека быстротечна, как жизнь бабочки-однодневки. Все его метания лишь три взмаха крыльев. - Значит, и твоя жизнь такова? - спросил Хирон. - Нет, господа кентавры. Я бессмертен! Я заработаю бессмертие величием своего разума. Боги не посмеют убить меня, потому что второго Дедала на свете нет. А теперь я должен откланяться, потому что моих деревянных людей каждые два часа надо заводить бронзовым ключом, чтобы не останавливались. Спасибо за угощение. Надеюсь, что нам еще не раз удастся посидеть за чашей вина в более мирной и дружеской атмосфере. К сожалению, нас, умных людей, осталось так мало... Не представляю, чем все это кончится? - Дедал поднялся. - Судьба накажет вас так, как вы наказываете других родителей, - сказала Кора. Дедал не стал прощаться. Он зло вскинул яйцо головы, окинул Кору презрительным черным взором и быстро вышел из дома. Подошвы его подкованных медными шипами башмаков долго еще отсчитывали плитки мостовой. Кора знала продолжение этой истории, по крайней мере ее ближайшее продолжение. И понимала, что в ВР-круизе путешествие Тесея на Крит и его бой с Минотавром должны стать центральным эпизодом. Ясно было, что враги принца Густава скорее всего воспользуются боем с Минотавром для того, чтобы размозжить голову ее подопечному. Ну что ж, раз нам не дали плана Лабиринта, будем проникать туда без плана. Там ведь была нитка, нить, чтобы вернуться обратно? Кто ее даст Тесею? Какая-то девушка... Спросить не у кого. - Скажи, Хирон, как зовут дочерей Миноса? - Кажется, Федра и Ариадна, - ответил старый кентавр. Он был задумчив и расстроен. Его огорчила не столько неудача с попыткой добыть план Лабиринта, сколько разочарование в Дедале. В этом он был сродни Коре, она ведь читала в книжках, что великие ученые - средоточие благородства. А когда дело касается твоего старого приятеля... - Вы давно с ним знакомы? - спросила Кора. - Много лет, - ответил Хирон. - Он тоже когда-то был моим учеником. Я встретил его, когда он был простым кузнецом, правда, очень способным кузнецом. Но за пределами кузнечного дела Дедал был совершенно необразован, даже не знал элементарной математики. Кентавр Фол ухмыльнулся: - Я помню, как Хирон в первый день спросил его: "Сколько будет один и один?" - "Если один и один, - ответил он, - то не знаю, а если один и одна, то получаются трое". - Этому анекдоту тысяча лет, - отмахнулся Хирон и обратился к Коре: - На твоем месте я пошел бы во дворец. Там сейчас наверняка разворачиваются основные события. Я бы и сам пошел, но Эгей не жалует кентавров, говорит, что от нас пахнет псиной. - Обидно, - вздохнул Фол, - от кентавров - и псиной! Во дворце и на самом деле кипел великий скандал. Как только было объявлено, что Афины должны заплатить очередную дань юношами и девушками, Тесей отправился к своему новоприобретенному отцу и заявил, что он станет одним из семи юношей. Сначала, когда слух об этом заявлении и о том, что старый Эгей по этой причине находится в сердечном приступе, распространился по Афинам и по всей Аттике, никто ему не поверил. В Древней Греции, как и во многих иных цивилизациях, не было принято, чтобы царские дети жертвовали собой вместо совершенно безымянных и даже не обязательно знатных сверстников. Все забыли, что настоящим царским отпрыском Тесей является лишь второй день, а до этого он был весьма сомнительным бастардом, которого дедушка из политических амбиций называл сыном Посейдона. А назвать так человека - это все равно что объявить его подзаборным сиротой. Тесей вырос в местечке, где ходил рыбачить с такими же, как он, мальчишками и даже пас коз на крутых склонах. Он имел великого дядю Геракла, которому старался подражать, но будучи сам человеком неординарным и благородным, не умел просто подражать - он должен был шагнуть вперед, чтобы стать достойным сравнения с кумиром детства. Геракл не стал бы предлагать себя в жертву вместо неких юношей. Другие герои сочли бы ниже своего достоинства стать возможными жертвами полоумного быка. Тесей обладал странным для тех времен и мест качеством - чувством справедливости. Ведь это он первым из древних героев придумал способ борьбы с разбойниками: "Я буду делать с ними лишь то, что они делают с невинными прохожими". И таким способом очистил побережье от бандитов. Это он сказал сам себе: "Я не могу оставаться во дворце отца и праздновать здесь, пить и веселиться, если другие отцы оплакивают своих детей, потому что государь, долг которого защищать народ, не смог этого долга выполнить". Примерно так Тесей заявил отцу. - Он тебя растерзает! - раздавался по всему дворцу крик Эгея. - Никто меня не растерзает, - откликался Тесей, и жители Афин, которые прислушивались к этой перепалке, радостно приветствовали слова юного героя. Кора не присутствовала при последней беседе Эгея с Тесеем, но на этот разговор был приглашен посол Миноса Дедал, который за чаркой подробно пересказал все старику Хирону. А Хирон, конечно же, ничего не скрыл от своей любимицы Коры. Оказывается, Тесей уломал отца, показав себя патриотом Афин и весьма зрелым для своего возраста политиком. Помирившись, Эгей и наследник престола предложили царю Миносу следующие условия. Вместе с девушками и юношами, предназначенными в жертву Минотавру, на Крит отправляется и Тесей. Минос впускает его в Лабиринт вооруженного лишь одним мечом, и там Тесей сражается с человеком-быком. Если победит Минотавр, то юноши и девушки, как и договорено, безоружными и связанными предоставляются Минотавру на растерзание. Но если победит Тесей, то Афины навечно освобождаются от позорной дани, и их отношения с Критом отныне будут совершенно равноправными... Афины замерли в ожидании ответа царя Миноса. Весть к Миносу Дедал послал почтовым голубем, и другой голубь возвратился на следующее утро. В ответе царь Минос высказывал радость по поводу того, что царь Эгей жертвует своим наследником. В то же время он выразил искреннее сочувствие Эгею, ибо Минотавра победить невозможно, он соединяет в себе силу быка и ловкость атлета, шкура его непробиваема, а рога заточены как стрелы. Но, если царь Эгей настаивает на том, чтобы потерять своего сына, царь Минос не может отказать ему в такой просьбе. И он согласен на условия Афин. Только пускай на этот раз девицы будут помоложе да покраше, чем в прошлом году - царю Миносу хотелось насладиться ими прежде, чем передать их юному Минотавру. Письмо, конечно же, было наглым, но Тесея оно устраивало, потому что после него Эгей уже не мог оставить его дома - была задета честь державы и самого Эгея. Еще об одном Тесей договорился прямо с Дедалом - и это было естественно. Тесей поплывет на собственном корабле, не к лицу наследнику афинского престола плыть на каком-то суденышке с черной трубой, из которой валит дым. Опоздание на несколько дней роли не играет. Минотавр немного попостится. Впрочем, ему порой подкидывали пленника или приговоренного к смерти раба. Дедал тут же отплыл, а в городе между тем шли печальные приготовления. Конечно же, родители пытались доказать царю и старейшинам, что именно их дети никуда не годятся и известны уродством. Правда, из этого ничего не выходило, ведь в таком небольшом по нашим масштабам городе, как Афины, каждая красавица была на виду, а юноши нередко состязались в гимнасиях, так что лучшие из них были известны. Тесей собрал отъезжающих в одном из небольших залов дворца. Они расселись на складных табуретках у стен. Сбоку, на скамьях, сидели их отцы. Сам царь велел принести себе небольшое кресло и сидел в стороне, не более как наблюдатель. Тесей остановился перед строем табуреток - милые юные лица глядели на него с напряженным ожиданием, словно на учителя, который намерен был их экзаменовать. И никому из четырнадцати молодых людей не приходило в голову, что наследник престола - их сверстник, а то и уступает возрастом некоторым из них. Да и выглядел он куда старше своих семнадцати лет. - То, о чем мы сейчас будем говорить, - произнес Тесей, - должно остаться строго между нами. Возможно, от сохранения тайны зависит наша жизнь... Честно говоря, я даже думал, не отравить ли всех голубей в Афинах, чтобы какой-нибудь доносчик критян не послал весть об этом Миносу. Так что, если здесь есть хоть один шпион, мы погибли. Присутствующие возмущенно зашумели, и неясно было, то ли были обижены подозрениями Тесея, то ли испугались за своих голубей - голубей многие разводили, хорошая голубятня мало чем уступала ценностью конюшне. - Ладно, - улыбнулся Тесей, поднимая ладонь и призывая к молчанию. - Предателей здесь нет. А разговор пойдет не о том, как убить Минотавра, это я беру на себя, и вы можете быть уверены в моем успехе. Тут все захлопали в ладоши, и более других радовался царь Эгей. - Но меня беспокоит другая проблема, - продолжал Тесей, расхаживая вдоль ряда своих спутников. - Проблема возвращения домой. Я убежден, что Минос не захочет выпустить нас живыми с Крита. Значит, мы должны его перехитрить. - Молодец! - воскликнул Эгей. - Мой сын! - Слушайте, что я придумал! - воскликнул Тесей, чтобы перекрыть радостный шум в зале. - Мы оставляем дома двух девиц... Тебя и тебя. - Тесей показал на двух девушек и пояснил: - Вы повыше ростом и пошире в плечах, чем остальные. Встаньте, встаньте. Разве вы не поняли? - Что? - спросила одна из девушек, которых Тесей попросил встать. Она ничего не поняла. Тесею пришлось взять обеих девушек под локти и отвести их к рыдающим от счастья отцам. - Вместо девушек я повезу с собой двух молодых солдат из отряда царских лазутчиков. Тесей хлопнул три раза в ладоши, и в зал, робея от того, что они попали в такое изысканное общество, вошли две девушки, повыше остальных, короче остриженные, но хорошенькие, только, пожалуй, слишком ярко накрашенные - с черными бровями, румянами на щеках, помадой на губах и даже накрашенными ногтями. Правда, хитоны на них были длинные, застегнутые брошками на плечах и закрывающие руки. - Ты сказал о солдатах из моего отряда лазутчиков? - спросил Эгей. - Именно о них, - согласился Тесей. - Ведь они славятся тем, что могут незаметно проникнуть во вражеский лагерь, даже в неприступную крепость противника, умеют обращаться с кинжалом и знают тайные приемы борьбы. Как зовут тебя, милая девушка? Вопрос относился к девушке в синей хламиде. - Мое имя - Парфена, - ответила та хрипловатым голосом. - Парфена, - попросил Тесей, - мне кажется, что на тот столб села муха. Убей ее! В мгновение ока, незаметно для окружающих, девушка выхватила тонкий кинжал и метнула его через весь зал в столб. И все увидели, как конец кинжала вонзился в спину комнатной мухи, которая наблюдала за этой сценой с деревянного столба. - Спасибо, моя девочка, - сказал, загадочно улыбаясь, Тесей. - Садись, - и он указал Парфене на освободившуюся табуретку. - Теперь ты, красавица, - обратился Тесей ко второму созданию - весьма пышноволосой, с густыми усиками над верхней губой, чернобровой девице с большими руками. Глаза ее были обведены черной полосой, губы - как кровь. - Можешь ли ты попасть ножом вон в ту трещинку в потолке? - Слушаюсь, Тесей, - ответила брюнетка басом. И тут обман Тесея был разоблачен. Все, кто собрался в зале, догадались, что видят перед собой загримированного мужчину. - Нет! - крикнул Тесей. - Так не годится! Какая жалость! Я подобрал из отряда лазутчиков двух воинов. Я думал, что мне удастся выдать их за девушек. Но если первая, Парфена, не вызвала у вас подозрений - Тесей показал на лазутчика, который скромно сидел на табуретке - то второй лазутчик нам не годится... Придется искать снова, а времени нет! - Погоди, Тесей, - вмешалась Кора, которая наблюдала за этой сценой от двери и поняла, что появился хороший шанс попасть на корабль Тесея. - Я надеюсь, что смогу сыграть роль девушки. - Но ты и есть девушка! - удивился Тесей. - А тебе кто нужен? - Неужели ты не понимаешь, мне нужен юноша, воин, который умеет обращаться с кинжалом и мечом, который может быстро бегать и высоко прыгать, но которого критяне примут за девушку. - А почему они меня не примут за девушку? - спросила Кора. - Потому что ты - не юноша! - Так ты радуйся, что я не юноша! Значит, меня не смогут разоблачить. Даже если разденут догола. - Даже если разденут догола? - переспросил Тесей, дотрагиваясь кончиком указательного пальца до переносицы. - Это любопытно. - Послушай, сынок, - сказал тогда старый царь Эгей. - Если тебе в самом деле все равно, кто умеет обращаться с мечом и кинжалом, то испытай Кору, а потом уж чеши нос! - Это идея! - сказал Тесей и протянул Коре кинжал, который взял у брюнетки. - Можешь ли ты перерезать паутинку, по которой спускается паучок в дальнем конце зала? Все обернулись в ту сторону, но мало кто смог разглядеть паучка. Кора потрогала кинжал. Он был железным и, если как следует нажать, гнулся. - Хорошо, - сказала Кора и незаметно для всех быстрым движением согнула длинное лезвие кинжала и тут же метнула его. Кинжал полетел через весь зал, перерезал паутину, чуть коснулся дальней стены, взлетев повыше, прилетел обратно к Коре и оказался у нее в руке. Теперь осталось лишь быстро разогнуть самодельный бумеранг и протянуть его пораженному Тесею. - Ты волшебница? - спросил Тесей. - Нет, я умная, - ответила Кора. - А может ли прыгать эта девушка? - спросил царь Эгей. - Здесь тесно, - ответила Кора. - Некуда прыгать. Но все же она подпрыгнула на месте - метра на два, не выше, схватилась за балку под потолком, оттолкнулась от нее и опустилась у самых ног афинского царя. Эгей испуганно отпрянул, а когда пришел в себя, то раздраженно произнес: - С такими способностями лучше выступать в цирке! - цари не любят, когда их пугают. Но ни у кого уже не оставалось сомнений в том, что Коре уготовано место в женской каюте. Когда Кора уселась на табуретку, кто-то из команды Тесея спросил: - А зачем все это сделано? Кора тоже рада была бы задать этот вопрос, но терпела, понимая, что кто-то его обязательно задаст. - Есть секреты, - ответил Тесей, - которые знаю только я сам. Потому что я не могу рисковать. Вы же держите язык за зубами. Знайте, что вашему Тесею понадобилось, чтобы среди девушек было два юноши... - тут он сбился, проглотил слюну и, не глядя на Кору, закончил фразу: - чтобы среди девушек было две персоны, которые умеют сражаться в ближнем бою... - И охранять нас! - сказали хором три красавицы, которые были очень похожи, причем не только внешне, но и именами. Их звали Перибея, Эрибея и Феребея. - Замечательно! - согласился Тесей. - Именно охранять. А теперь два слова скажет один из наших кормчих. От стены отделились два человека средних лет. Первый был худ, высок и сутул. Его редкие волосы были связаны сзади в косицу. Лицо было темным от солнца и ветра, ибо кормчий весь день стоит на корме и управляет тяжелым рулевым веслом. Он же командует, когда ставить, а когда убирать парус. Первый кормчий - капитан корабля. За ним, отступив на шаг, вышел вперед второй кормчий, широкоплечий горбун с большим крючковатым носом. Он был рыжим, курчавым, лицо его усыпали веснушки. - Наш первый кормчий - Феак, - представил Тесей, и Феак поклонился царю и наследнику престола. Это был знаменитый кормчий. Имя его мало кто знал, а называли по имени славного племени феаков, из которого выходили лучшие кормчие. Горбуна же называли Навсифоем. - Отплываем на рассвете, - сказал Феак. - Гребцов для корабля отбирал я сам. Это лучшие воины Афин. - Я помогал Феаку и подтверждаю это, - сказал Тесей. Навсифой говорить ничего не стал. Он глазел на красавиц, словно сатир. Впрочем, он настолько был похож на сатира, что Кора украдкой поглядела на его ноги. Но на ногах кормчего были самые обычные сандалии. ...Они покидали Аттику ранним утром, когда легкий туман еще плыл тонкой пленкой над морем, небо казалось розовым, все приметы были благоприятны, родители доплакивали последние слезы, а царь Эгей стоял рядом с сыном, держа его за руку, как маленького мальчика. Тесей тоже волновался и поправлял несуществующую дужку очков на переносице. Судно было большим, тридцативесельным, и на веслах сидели славные афинские воины. Феак, стоявший у кормового весла, приказал поднять парус, чтобы в последний раз проверить снасти. Парус захлопал под легким ветром, разматываясь и вползая на мачту. Навсифой метался вдоль него, следя, чтобы он поднимался ровно. Парус был черным. Кора не знала этого и удивилась. Рыдания на берегу, усеянном народом, утроились. - Почему так? - спросила Кора. - Корабль, увозящий наши жертвы на Крит, всегда уходит под черным парусом, - ответила пухленькая очаровательная Перибея. - Где белый парус? - спросил Эгей. Кора удивилась, услышав, как он произнес эту странную фразу. - Вон он лежит, сложенный на дне, на нем будут отдыхать девушки, - ответил Тесей. - Слышала? - спросила Кору Перибея. - На этот раз мы возьмем с собой второй парус, белый. - Зачем? - спросила Кора. Перибея была рада ответить: - Мы поднимем его, если все удастся, как мы того желаем. Если мы вернемся живыми! - Хвала Тесею, - произнесла Кора. - Из тебя может выйти государственный деятель, понимающий смысл исторической детали. - Вы что-то сказали? - спросила Перибея. Подобно остальным девицам, она относилась к Коре с почтением. Не только потому, что Кора была старше и превосходила прочих девиц ростом, а скорее подозревая, что Кора - богиня Персефона инкогнито. Это бывает с богинями. Если она решила отправиться на корабле Тесея, это только принесет удачу. Даже дурная по специальности богиня остается полезной богиней, если попала к тебе в союзницы. Девушки полагали, что у Коры с Тесеем начинается роман, но кто из них жертва, а кто охотник, оставалось тайной. Тесей крикнул, чтобы все грузились на корабль, и началась последняя суматоха, которая продолжалась еще часа полтора, прежде чем корабль выбрал каменный якорь и гребцы дружно взмахнули гибкими веслами. Путешествие до Крита прошло, в общем, благополучно, если не считать шторма, налетевшего в первый же день и сильно напугавшего девушек, которые никогда еще не бывали в море. Аппетит пропал, девушки сидели зеленые, как сирены, и готовы были покончить с собой, только чтобы прекратить эти муки. К их счастью, кормчий Феак вспомнил, что, отправляясь в путь в спешке, девицы забыли принести жертвы на алтарь Аполлона. Кормчий тут же направил корабль к берегу и умудрился проскочить на высокой волне в небольшую тихую бухту. Там все вылезли из корабля, воскурили жертвенный треножник, принесли небольшие, но искренние жертвы, и тотчас же небо прояснилось, волны улеглись, и можно было продолжать путь дальше, что и удалось сделать с опозданием на три часа, потому что Феребея и Эрибея убежали в лес собирать грецкие орехи с двумя гребцами. Тут Кора впервые усомнилась в том, что принц Густав совершенно не помнит о своей прошлой жизни. - Какое счастье, - сказал он себе под нос, стоя на прибрежной гальке и шаря глазами по кустам, откуда должны были появиться загулявшие жертвы Минотавра, - какое счастье, что проблема девичьей невинности здесь не играет еще решающей роли. Он обернулся, увидел, что неподалеку стоит Кора, которая могла услышать эти слова, и, смутившись, быстро пошел к кораблю. Феак долго ворчал на гребцов, потому что до темноты оставлялось уже недолго, и обычно на ночь корабли приставали к берегу. Но опытный кормчий после краткого совещания с Навсифоем ушел в открытое море и, хотя корабль покачивало и было весьма прохладно, повел прямо к Криту. Ровный сильный ветер дул в парус, казавшийся черной квадратной дырой в звездном небе; тихо и слаженно пели гребцы, помогая себе песней. Потом по приказу Феака стали сушить весла и улеглись спать. Коре не спалось. Она сидела на носу корабля и смотрела, как синяя в свете звезд пена взмывает валиками у заостренного выгнутого носа корабля, а в воде отражается Луна и наиболее яркие звезды. Тесей подошел к ней. - Иди спать, богиня, - сказал он. - Завтра будут красные глаза. - Богини никогда не спят. - Странно, - сказал Тесей. - Зачем ты притворяешься, что мало знаешь? - Зато я знаю, что Тесея надо беречь, потому что у него есть злые враги. - У настоящего воина должны быть враги. Но я, к сожалению, не знаю своих врагов. - А Медея? А Минос? - Я их не боюсь. Как не боялся разбойников. Меня тревожит другое: страх внутри, в груди, страх перед тем, чего я не знаю. Ты мне можешь объяснить это? - Нет, - солгала Кора. - Жаль. У меня странное чувство к тебе, Кора. Будто мы с тобой давно знакомы, будто мы с тобой из другого мира, из другой сказки. А ты знаешь куда больше, чем говоришь. Он положил руку ей на плечо. Рука была теплая - сквозь тонкую ткань Кора почувствовала тепло его ладони. Он чуть притянул ее к себе, и Кора послушно прижалась к нему. Ей было хорошо и надежно. - Ты не такая, как другие девушки, - сказал Тесей. - В Трезене или Афинах. Он поцеловал ее в щеку - хотел в губы, но она успела отклониться. - Тебе неприятно? - спросил Тесей. - Я не хочу быть, как другие девушки... в Трезене и Афинах. - Может, ты и вправду богиня? - Я твой ангел-хранитель, - сказала Кора. - Какую весть ты мне несешь? - спросил Тесей. Кора улыбнулась. Она забыла, что в древнегреческие времена слово "ангел" означало совсем иное, чем принято в религиях, которые пришли на смену греческим богам. Ангелы в Элладе были лишь вестниками, с их помощью боги объявляли о своих решениях. - Иди спать, - прошептала Кора, - завтра трудный день. - Я хотел, чтобы у меня каждый день был трудным, - сказал Тесей. - Почему? - Я хочу стать мужчиной. - Значит, ты еще мальчик, - сказала Кора, потому что она была мудрее великого героя древности, она была женщиной. Тесею все равно не спалось, и он ушел на корму, к Феаку. Там они о чем-то говорили, но слышны были лишь обрывки слов - ветер уносил звуки назад. Кора лежала на сложенном белом парусе и смотрела на звезды. Звезды были расположены несколько иначе, чем будут через три с лишним тысячи лет, но созвездия можно было угадать. Низко над кораблем пролетели две гарпии - их отвратительный запах пронесся как удушливая волна. Далеко-далеко запели сирены. Но вряд ли кто-нибудь, кроме Коры, слышал их. Тесей был занят беседой с кормчим, остальные мирно спали. Чайка села на вершину мачты, и Кора подумала - просто ли это чайка или некто принявший этот образ? - О горе, горе, горе! - пробормотала чайка. Она сорвалась с мачты, сделала круг над кораблем и растворилась в ночи. Дедал на своем пароходе обогнал Тесея, поэтому о прибытии афинян были предупреждены заранее. Царь Минос, как только ему донесли, что приближается афинский корабль под черным парусом, выехал на боевой колеснице на холм, который господствовал над портом. Как только корабль мягко дотронулся до причала высоким загнутым носом и по команде Феака весла улеглись вдоль бортов, Минос толкнул в плечо колесничего, и тот погнал колесницу к причалу. Царь успел к причалу как раз в тот момент, когда по сходням сходил Тесей. Кора, державшаяся сзади, имела возможность разглядеть знаменитого критского царя. Минос имел облик тирана, словно боги специально собирались и выдумывали, как бы убедительнее сотворить такое чудо. Высокого роста, по крайней мере не ниже Тесея и Коры, он был скорее могуч, чем толст, и если его сравнивать с горой, то он был скорее горой мяса, чем жира. Телом он был схож с борцами-тяжеловесами, которые раздавливают соперника своей массой. И венчала это закованное в сверкающие золотые латы тело толстощекая голова с низким морщинистым лбом и редкими, медного цвета, кудряшками. В цвет им была и бронзовая короткая борода. Глаза у Миноса были маленькие, черные, пронзительные и бессмысленные, как у мыши. Если добавить к этому толстые мокрые губы и выпяченный вперед, преувеличенный подбородок, то и получится образина, именуемая Миносом. Проникшись неприязнью к Миносу, Кора подумала, каково же сейчас остальным его жертвам - милым девушкам и стройным юношам, воспитанным в Афинах в зажиточных семьях, где даже рабов пороли редко. В самом деле, к радости Миноса, он всегда наслаждался впечатлением ужаса, которое производил при первой встрече, молодые заложники не могли преодолеть дрожи. Даже сам Тесей с трудом сдерживался, чтобы ничем не показать охватившего его страха. - А ну! - закричал Минос, поигрывая хлыстом с золотой рукоятью. - Кого привезли вы на этот раз, ничтожные мои слуги! Показывайте товар! По знаку Тесея, который не имел причин отказать Миносу в наглом приказе, молодые заложники сошли с корабля и выстроились неровной шеренгой на причале. Кора более всего боялась, что обман обнаружится и Минос поймет, что вместо одной из девиц ему подсунули юношу. Но этого не случилось, потому что взгляд Миноса сразу упал на пухленькую Перибею. Глаза его расширились, и из угла рта потекла струйка слюны. - Кого я вижу! - закричал царь. - Кого я вижу! Девица моего сердца! Услада моих ночей! Ты освобождаешься от смерти. Ты будешь жить в моем дворце и нежиться на лучших пуховых подушках мира! Собственные слова привели Миноса в полный восторг, и он начал топать ногами, как избалованный мальчик, требующий конфетку. Утреннее солнце отразилось в золотых начищенных поножах, и лучи его разлетались по причалу, слепя собравшихся там людей. Минос протянул ручищу и рванул к себе прелестное, растерянное и до смерти перепуганное создание. - Ты счастлива? - зарычал он. - Ты довольна? - Нет, - пискнула, обретя наконец голос Перибея. - Лучше пускай меня растерзает Минотавр. Толпа придворных, воинов и зевак, собравшихся на пристани, ахнула от такой наглости, и тогда вперед шагнул Тесей. - Приветствую тебя, великий царь Крита, - произнес он, стараясь, чтобы голос его не дрогнул. - А, кого я вижу! - рассмеялся Минос, не отпуская ручки Перибеи. - Мальчишка из Афин, который решил добровольно влезть на рога моему теленочку? - Великий царь, - сказал Тесей. - Мы прибыли сюда, потому что Афины согласились, помимо своей воли, отправлять в жертву Минотавру юношей и девушек. В жертву, государь, а не для твоей необузданной похоти. - Что он сказал? - спросил Минос, оборачиваясь к своим придворным и ожидая услужливого хохота. Но как ни странно, на причале царила тишина. Даже придворные Миноса не смели осмеять слова царевича Афин. - Я оказываю благодеяние девице, - произнес недовольно Минос, не дождавшись аплодисментов. - И тут мне начинают указывать, что мне положено делать, а что не положено. Я сейчас умру от смеха! Последние слова были откровенным приказом подданным также умирать от смеха. В толпе послышалось жидкое хихиканье, кашель и иные странные звуки, которые при желании можно было принять за смех. - Как наследник афинского престола и как сын Посейдона, я обязан заботиться об афинских девах и привезти их невредимыми обратно родителям, - сказал Тесей. На этот раз Минос не смеялся. - Ты, по-моему, совсем обнаглел, мальчишка, - сказал он тихо. - Ты не только утверждаешь, что победишь Минотавра, но и указываешь, как мне себя вести! Ты самозванец! Любой нищий в Элладе скажет, что твой дед, ничтожный Питфей, придумал эту сказку о двух отцах. Я сомневаюсь даже, что твой отец Эгей. Кора понимала Тесея. У него не было иного выхода. Если он останавливает Миноса сейчас, у него сохраняются шансы на победу. Но если он сейчас сдается, тогда он - ничтожный раб Миноса. А гибель его и прочих афинян неизбежна. Если в этой схватке можно кидать, как козырные карты, любую ложь, любую похвальбу, то Тесей не только волен, но и обязан так себя вести. - Если ты - сын Посейдона, - сказал Минос, - то докажи это нам. - Я рад доказать тебе это, царь. - Тогда смотри. Минос с трудом стащил с толстого пальца массивный золотой перстень с топазом и, размахнувшись, кинул его с причала в море, где волны, поднимаясь горами, загуляли белыми бурунами и, превращаясь в ревущие валы, неслись к берегу. - Если твой отец - Посейдон, - произнес Минос, - то он поможет тебе найти и принести сюда мой перстень. Если - нет, то твоя девочка будет сегодня в моей опочивальне, а ты проведешь ночь в вонючей яме моей тюрьмы для рабов. "Дайте мне хороший металлоискатель! - мысленно закричала Кора. - Без него никогда не отыскать перстня в крутящемся песке и мутной воде прибоя". Но мысли Коры остались ее достоянием, а Тесей тем временем быстро стащил через голову хитон, стараясь не упустить глазами точку, в которой перстень коснулся воды. Выбора у него не было, и агент ИнтерГпола Орват была бессильна ему помочь. Толпа на причале и на склоне холма была безмолвна: одни - в надежде на немыслимую удачу, другие - в злорадном нетерпении. Сам прыжок в волны прибоя был смертельно опасен. О, как Коре хотелось верить в Посейдона! А верить приходилось лишь в могущество компьютера. Если тот, подобно Посейдону, пожелает проявить свою власть над воображаемым миром. Тесей отстегнул пояс с мечом, и ножны прозвенели по камням причала серебряной обшивкой. Коротко, в десять шагов, Тесей разбежался по причалу и прыгнул в мутную зеленую волну, сразу пропав в смеси воды, песка и пены. И сразу все заговорили, зашевелились, стали продвигаться к краю причала и к кромке воды, но шум человеческой толпы был скрыт в шуме моря, он звучал лишь одним дополнительным инструментом в оркестре. Рядом с Корой оказался Минос, который тоже двинулся по причалу, словно пытался рассчитать место, куда Тесея выбросит волна. Рядом с ним шли женщины, наверное его семья. Кора не могла внимательно приглядываться к ним, потому что основное внимание было приковано к воде... Но взгляд агента всегда внимателен. Одна из трех женщин, сопровождавших царя, была старше других, крупнее, увереннее в себе, в ее красоте было что-то диковатое, звериное, и если уж для кого-то из троих мастер Дедал придумал необычное брачное ложе, то, конечно же, для нее, царицы Пасифаи. Похожа на нее была одна из дочерей. Она была выше матери, вдвое тоньше ее, и то, что казалось на лице матери грубым и животным, в ее лице было лишь воплощением страсти, того сочетания черт, что заставляют мужчину остановиться и обернуться, а если в нем живет самец, то, бросив все дела и прежние привязанности, кинуться за ней. Кто это - Федра? Ариадна? Вот и третья. Изысканно-нежная, каждое движение тонких пальцев отточено, само совершенство, даже складки туники движутся как бы сами, живые, робко дотрагиваясь до удивительного по изяществу тела... Девушка кинула мимолетный взгляд на Кору, не узнающий, скользящий и чужой, и тут же все в Коре зазвенело сигналом тревоги - почти узнавания: эти фарфоровые щеки сегодня еще упругие и горячие, эти серебряные кудри, волнами тончайшего шелка ложащиеся на узкие беззащитные плечики... Значит, такой вы хотите увидеть себя в ВР-круизе, в охоте за любимым племянником, госпожа герцогиня? Разумеется, возможна ошибка. Но мы будем действовать так, как будто никакой ошибки не произошло. Кора словно очнулась от гипноза. Сколько времени прошло? Внутренние, точные до долей секунды часы сообщили: - Минута и шесть секунд... семь, восемь, девять, десять... Кора стала продвигаться к кромке причала, понимая, что еще через двадцать секунд ей надо будет нырнуть в эту круговерть пены и взбаламученного песка - без особой надежды отыскать там безжизненное тело ее героя. И пока она будет, сдерживая дыхание, рыскать в зеленой мути, остается надежда, что принца Густава отыщут мониторы, отметят прекращение дыхания и тут же вытащат его наружу, вырвут из игры. Если не опоздают, если не будут повреждены клетки мозга... если он не размозжит себе голову о каменную причальную стенку... В этот момент принц Тесей выскочил из воды - почти по пояс. Глаза были выпучены, рот приоткрыт, он стремился втянуть в себя воздух, потому что легкие готовы были разорваться... Один вздох, второй... Тесей могучими гребками преодолел расстояние до песчаного пляжа рядом с причалом. Он поднялся, пошатываясь - воды было по пояс... пошел дальше. Потом повернулся, отыскав глазами Миноса, и поднял вверх два пальца - указательный и большой. Между ними был зажат золотой перстень. Зарыдала, забилась в истерике пухленькая Перибея - она уже похоронила себя. Резко повернулся и пошел прочь царь Минос. За ним, утками - его семейство. Лишь тонкая и прозрачная его дочь... Ариадна? - обернулась, глядя на обнаженного богатыря. - Великий царь! - крикнул Тесей, перекрывая шум прибоя. - Ваше величество! Возьмите свой перстень. Мой отец Посейдон возвращает его вам. Минос был вынужден остановиться. Он не мог игнорировать дар морского бога. Тесей протянул руку и кинул перстень в открытую ладонь Миноса. - Вечером жду вас на пир в моем дворце, - сказал Минос. - Завтра же наступит великий день жертвоприношения. Кора подумала, что чудо, происшедшее у нее на глазах, не столь уж и чудо для тех, кто убежден в том, что боги и существуют, и определяют судьбу людей. Случившееся скорее всего можно было бы сравнить с ситуацией, когда царь Минос требует удостоверение: метрику, паспорт - у приехавшего молодого человека. И тот вынужден этот паспорт предъявить. То, что Тесей чуть не утонул при этом, кого это касается, кроме Минотавра, теряющего завтра новую жертву? Тесей остановился рядом с Корой. - Трудно было? - спросила она. Кора не верила в реальность Посейдона, что было нелогично и даже глупо, потому что если ты всего два дня назад распивала славное вино не только с великим Дедалом, но и с двумя кентаврами, то не грех бы допустить и существование морского бога. Но Кора предпочитала оставаться на позициях здравого смысла, даже когда не оставалось ни позиций, ни смысла. - Я и не мечтал отыскать, - ответил не менее трезвый, чем она, Тесей. - Я шарил руками в песке, а быстро это не сделаешь. И когда воздуха уже не оставалось и я понял, что сейчас придется подниматься без кольца, пальцы нащупали что-то круглое, это мог быть камешек. - К счастью, это оказался перстень, - сказала Кора. - Прошу уважаемых афинян проследовать в отведенные для них покои, - провозгласил критский придворный. Тесей поднял руку, прощаясь с гребцами. Те оставались на корабле, а причал был оцеплен двумя шеренгами тяжелых воинов Миноса - тот не хотел рисковать. Гребцы ответили нестройными криками. Тесей был их вождем и героем. Феак за всех обещал сделать все как надо. Ведь на долю гребцов могло выпасть немало испытаний. Остальным предстояло провести последнюю ночь в восточных, покинутых даже челядью и отданных летучим мышам, крысам и тарантулам помещениях. Холодный дождь молотил по дырявым крышам, глиняный пол кое-где отсырел и стал скользким. Идти на корабль за одеялами было далеко, да Тесей и не хотел никого отпускать туда, опасаясь подвоха со стороны критян. Так что все сбились в двух комнатах - девушки в маленькой, внутренней, куда можно попасть лишь через внешнюю, в которой спали юноши. Притом всю ночь кто-нибудь бодрствовал. На рассвете возле комнат послышались шаги. Зазвенело оружие. Тесей громко приказал всем проснуться и занять места у дверей. Тогда все стало тихо. Только шумел дождь. Утром, когда холодный туман окутал дворец, к Тесею пришла гостья. Женщина была закутана в длинный, до земли плащ, накинутый и на голову, так что видны были лишь нос, рот и подбородок. Она сказала часовому, что ей нужно поговорить с Тесеем. Часовой не хотел пускать ее, но Тесей, который не спал, услышал их разговор и вышел к женщине. Кора сидела у стены и слышала их разговор. - Тесей, - сказала женщина знакомым надтреснутым глуховатым голосом. - Я не могла заснуть всю ночь, и ты тому виной. - Кто ты? - Я открою тебе свое имя. Но поверь мне, что я твой друг и, может, единственный настоящий друг на острове. - Зачем ты пришла? - Отойдем на несколько шагов. Я не хочу, чтобы нас могли увидеть. Кора поднялась и прижалась к щели, пересекавшей стену. Две фигуры - высокий массивный Тесей и изящная маленькая, по грудь ему, закутанная молодая женщина - стояли лицом к лицу. Голубой туман полз у их ног, закрывая до колен. - Сегодня я впервые увидела тебя на набережной, - прошептала женщина. - В моем сердце что-то дрогнуло. Я поняла, что ты и есть мой избранник. - Кто ты? - повторил свой вопрос Тесей, и Кора была вынуждена признать, что он совершенно прав. Терять время с незнакомкой на рассвете, перед важными событиями, было легкомысленно для вождя похода, даже для очень молодого вождя. Женщина откинула с головы покрывало, и Кора в рассветном голубом сиянии узнала одну из дочерей царя Миноса, ту, субтильную, тонкую, нежную, знакомую голосом и манерами. Неужели Тесей ничего не почувствовал? - Я - Ариадна, дочь царя Миноса, - произнесла молодая женщина. - Я славна своей красотой на весь остров и на все земли, подвластные Криту. Сотни благородных принцев и героев сватались ко мне, но вынуждены были возвратиться восвояси... Кора не сказала бы, что Ариадна уж так хороша, как сама о себе говорила. Впрочем, существуют женщины, которые вынуждены хвалить себя, иначе есть опасность, что их недооценят современники. Но принцессе нельзя было отказать в преходящей и непрочной красоте, такой же, какую Кора увидела у дамы Рагозы, герцогини и главы клана Рагозы. Той самой, которая, втрое помолодев,