то решил, что, если это сделать, мы останемся живы. Я знаю, что такое лучевая болезнь, и все-таки тогда, на острове, я должен был принести ей эту миску... И я ее не принес. - Наверно, слова покажутся банальными, - заметил Павлыш. - Но ваше горе - только часть горя вашей планеты. И ваш долг вместе с нами вернуть ее к жизни. - Вы правы. Конечно, вы правы... - Вам надо отдохнуть. В случае чего нажмите эту кнопку. Спите. Павлыш вышел в коридор. Там стояла Снежина. - Я слышала разговор, - сказала она. - Я все слышала. Я больше не могу. Я хочу тихо водить ракеты на Титан и возвращаться домой. Я не могу... - Прекрати истерику, Снежка, - остановил ее Павлыш, - это нервы. Впрочем, знаешь что, отнеси ему бульон. Может, отвлечется - новое лицо... Снежина взяла поднос у дежурившего у двери робота. Через две минуты она вышла. - Я поставила бульон около постели. Он ничего не хочет. - Он еще что-нибудь сказал? - Он сказал, что у нее были такие же волосы! - Снежина, ссутулясь, быстро пошла к своей каюте. - Ну вот, - пробурчал Павлыш себе под нос и отправился к капитану. С капитаном состоялся очень короткий разговор. - Попытка - не пытка, - решил Загребин. Потом капитан соединился с Баковым, и тот, выслушав его, отдал приказание автоматам готовить к пуску "Аиста". Он вызвал Антипина, чтоб тот повел катер. Антипин погрузил в катер взрывчатку, смонтировал мощный лазер. Перед отлетом Павлыш заглянул на минутку в госпиталь. Девкали лежал, отвернувшись к стене. Приборы показывали, что он не спит. Павлыш прошел к тамбуру. Через пять минут "Аист" отделился от корабля и взял курс на остров. У Павлыша был один шанс из тысячи, но он хотел его использовать. Примерно через час Девкали нажал кнопку звонка и попросил дать возможность кое-что записать. Снежина принесла ему бумагу и ручку и не стала задавать вопросов. Еще через час Девкали попросил выключить свет, и корона Вас, препоручив наблюдение за его здоровьем автоматам, вышел из лаборатории, чтобы встретить Бауэра и Малыша, измученных бесплодными поисками Ранмакана. Вас принес им прямо к тамбуру свои стимуляторы. Когда он вернулся в лабораторию, приборы перемигивались тревожными огоньками. Сердце Девкали перестало биться. Он был мертв. В госпитале, включив свет, Вас увидел, что Девкали повесился. Рядом лежала записка. Пока корона Вас обследовал Девкали, Мозг перевел записку: "Простите за все. За неоправданные надежды, за предательство, которое я совершаю по отношению к собственной планете. Но бывает, когда один человек становится тебе дороже многих. Очень давно я обещал Пирре, что не буду жить без нее. Она улыбнулась: тогда мы не думали, что когда-нибудь умрем. Еще раз простите. И, надеюсь, вы выполните мою последнюю просьбу - не оживлять меня снова. Я не хочу жить. Я верю, что вы еще найдете многих людей, которых сможете оживить. И моя планета будет вам благодарна. Я же заранее говорю спасибо за то, что вы дали мне умереть. Девкали из Лигона". - Корона Вас, - произнес Загребин, прочитав записку. - У меня к вам просьба. Вы уже собираетесь готовить лабораторию? - Да, - кивнул Вас, прочтя записку. - Это ужасно. Разрешите я уйду к себе. Разумеется, я не буду... Кудараускас, стоящий рядом, ничего не сказал. Загребин посмотрел на него, ожидая фразу о том, что цивилизация... Но Кудараускас не думал об этом. Он только вспомнил, как на космодром приехала жена Антипина. Маленькая робкая женщина с пепельными гладкими волосами. Она сказала: "Я тебя буду ждать. Хоть всю жизнь. Я не могу жить без тебя". Антипин тогда смущенно хмыкнул: "Ну что может со мной случиться? В космосе безопасней, чем на людной улице". 5 Шансов было мало. Так мало, что Павлыш и не очень рассчитывал на успех. И все-таки оставалась возможность, что домик, в котором лежала Пирра, не был свален в море лавиной. Павлыш не стал говорить о своем полете Девкали, чтобы не возбудить ложную надежду и затем загубить ее через несколько часов. Остров был таким же, точно таким же, как и три дня назад. Так же торчали из снега черные пальцы скал, и ровный снежный покров долинки у моря уходил вверх откосом лавины. Катер утоптал площадку в стороне от хода лавины, затем Антипин с Павлышом выгрузили тепловое оборудование и очистили от снега долину с хижиной, у которой нашли Девкали. Широкий ручей пробил себе дорогу к океану и разливался по льду, снег с которого сдуло ураганом. Было не очень холодно. Вода замерзала не сразу и покрывала лед у берега блестящей пленкой. Выглянувшее желтое солнце отразилось в пленке воды, и та засверкала вечерними красками горного озера. Потом началась самая трудная часть работы. Слежавшаяся гора снега, льда и обломков скал была крепче камня. Павлыш с Антипиным попытались выяснить положение засыпанных хижин, пользуясь мелкой и плохо различимой съемкой разведдиска, - всю гору растапливать и резать было бессмысленно. Для этого требовался ядерный взрыв. Но Антипин рассудил, что лавина, прошедшая совсем рядом с уцелевшей хижиной, сдернула остальные дома ближе к морю, у которого язык лавины заканчивался невысоким обрывом. Именно у океана, со стороны лавины, обращенной к долинке, Антипин и начал бурение. Бур ломался. Он ломался раз шесть за четыре часа, и Павлыш несколько раз предлагал: - Давай, Иван, положим заряд, взорвем этот край. Антипин отмалчивался. Наконец, они добрались до бревна. Такого же, как и те, из которых была сложена хижина. Бревно было ободрано льдом. - Хороший знак, - сказал Павлыш. Он устал, приходилось работать обычной киркой и даже оттаскивать глыбы руками, как в каменном веке. - Перекусим, - предложил Антипин и полез обратно в ракету. - После обеда работается веселей. Пока обед грелся, Антипин связался с "Сегежей". Загребин - он уже вышел на вахту - спросил их, как успехи. Павлыш поведал про бревно и про то, что часа два-три они еще поработали бы. Хоть надежды немного. Загребин сказал: - Вот что, Павлыш. Вы уж лучше не спешите. Переночуйте и с утра еще покопайтесь в этой горе. Ваше присутствие на корабле пока не требуется. Понятно? - Понятно-то понятно, - ответил Павлыш. - Но если часа через три ничего не появится, отправимся обратно. - Не спешите, - повторил Загребин. - Было бы неплохо, если бы нашли. Да, если что надо - еду ли, энергию, - пришлю резервный диск. Если людей нужно, тоже пришлю. - Что-нибудь случилось с Девкали? - спросил Павлыш, почуяв неладное. Резервный диск не должен покидать корабль, за исключением случаев чрезвычайных. - Ищите, - велел капитан. - Это очень важно. - Ну, и что скажешь? - спросил Павлыш Антипина. - Ясное дело, случилось что-то, - решил Антипин. - Сворачивай обед, пошли в тамбур. Где твой шлем? - Может, мне выйти на связь еще раз? - Ага, вот твой шлем. - Больше механик ничего не добавил: он вообще был не очень разговорчив. В темноте работали при помощи прожекторов "Аиста". Спать не хотелось. Нашли еще несколько разбитых и растрепанных бревен, кастрюлю, расплющенную в лепешку, какие-то тряпки. Каждая находка была как птица, как плывущий по волнам кокосовый орех или пальмовый лист, указывающие, что берег где-то неподалеку. Но где? Потом эти знаки исчезли. С час работали, не находя ничего. Громадная полость образовалась в теле лавины. К утру вернулись в ракету и снова вышли на связь. Загребин не спал. Павлыш доложил: - Мы, Геннадий Сергеевич, сделали дырку до центра планеты. И ничего нет. Будем возвращаться. Не возражаете? - Возвращайтесь. - Загребин помолчал немного и добавил: - Вот что, я все понимаю, наверно, вам надо вернуться. Девкали умер. Повесился. И вот такую записку оставил... - Капитан прочел записку Девкали. - Я на прошлой связи не хотел вам говорить. Тогда вы только начинали работу. Теперь, судя по вашему сообщению, надежды не осталось. Возвращайтесь, что делать... - До связи, - ответил Павлыш и посмотрел на сумрачного, заросшего суточной щетиной Антипина. Антипин кивнул: - Мы еще поработаем. Солнце выползло на край горизонта и снова пропало за облаками, когда за бревнами они нашли изломанное лавиной тело женщины. И тогда они, перетащив его на катер, улеглись спать, с трудом заставив себя задраить двери и потратить пять минут на дезактивацию. Они спали до вечера и не отвечали на запросы "Сегежи". - Павлыш, Антипин! Павлыш, Антипин! Что с вами? Высылаем спасательный диск, - повторял Баков. - Верните свой диск спать, - пробурчал Павлыш, не открывая глаз. - Хочется спать. Всем хочется спать. 6 Снова было пробуждение. Еще борясь с черной водой смерти, Девкали почувствовал его приближение. Организм боролся за жизнь, но сознание упорно цеплялось за спокойствие, за сон, за ровную бесконечность. Уже почти очнувшись, он услышал голос Пирры, которая звала его обратно к жизни, но он сопротивлялся и этому голосу, понимая, что голос - только иллюзия. - Девкали, очнись, я здесь, - слышал он голос Пирры. Потом голос Павлыша: - Это труднее, чем в прошлый раз. Он не хочет жить. - Павлыш говорил на лигонском языке. - Девкали, - снова позвала Пирра. Голос ее был очень похож на настоящий голос Пирры. Потом откуда-то издали прозвучал механический голос: - Введите стимулятор. Я оставил его на пульте, слева. Девкали почувствовал укол и почти немедленно понял, что совершенно жив и здоров и может открыть глаза. Не поднимая век, он произнес: - Я все равно уйду. Сколько раз... - Девкали, - произнесла Пирра. - Не будь ребенком. Это могла сказать только сама Пирра. И Девкали, не смея поверить голосу, открыл глаза. Пирра смотрела на него золотыми влажными глазами, улыбалась и сердилась одновременно. Так с ней было, когда у них делали последний обыск и сыщик достал из-под шкафа много месяцев назад забытый там мяч для игры в продо и приложил его к уху - проверить, не бомба ли это замедленного действия. "Бомба, - согласилась тогда Пирра, - сейчас взорвется". - Ну вот, - сказал Павлыш. - Я пойду, у меня дела в лаборатории. Срочные дела. 7 Тело Ранмакана нашли на восьмой день после убийства капитана. В тридцати с лишним километрах от "Сегежи", среди холмов. По следам удалось узнать, что в последние два дня он брел обратно к кораблю, но заблудился, потерял силы. Ранмакан был без скафандра и без пистолета. И то и другое он, видно, выбросил в пути. Также он потерял и коробочку лингвиста. Правда, сам Ранмакан этого не помнил. Когда его во второй раз вернули к жизни и он стал вторым в Галактике дважды воскресшим человеком, он уверил Бакова, что ни с пистолетом, ни со скафандром не расставался. За вторичным оживлением Ранмакана никто не наблюдал, никто не волновался, удастся ли опыт с ним. И, увидев его на следующий день опасливо бредущим по коридору, Кирочка Ткаченко громко сказала Глебу Бауэру: - Будь моя воля... - Понял, дуся, - ответил Глеб. - Сегодня он треть населения планеты. Правда, худшая треть. Может, его еще удастся сделать человеком. Глава пятая. Купол на окраине Манве 1 Капитан Загребин не любил сумерек. Длинных весенних сумерек, полных глубоких синих теней и особенно напряженной тишины. Он не любил их даже на Земле. Здесь же, на Муне, лишенной птичьего гомона и шелеста листьев, сумерки казались ему особенно удручающими. В последние дни ему снова хотелось курить, и в сумерках он часто подходил к прикрепленной под экраном пепельнице и рассеянно постукивал по ней ногтем указательного пальца. Кудараускас, который поспорил с Павлышом, что капитан вернется к старой привычке, незаметно улыбался, слыша этот стук. Чтобы разогнать сумеречное настроение, капитан отходил от экрана, поворачивался - руки в карманах - к главному пульту и, глядя в затылок трудолюбивому Кудараускасу, начинал: - Зенонас, кстати, я вам не рассказывал, как у нас на третьем курсе?.. Если даже Кудараускас и слышал уже эту историю, он не говорил об этом, предпочитая ее выслушивать снова. Он считал рассказы мастера простительной слабостью, лишась которой, тот придумал бы себе другую, может быть, опаснее для окружающих. Например, начал бы собирать камни, как Фукс с "Нептуна". Потом в одном оказались бактерии, которые слопали весь урожай мандаринов на Земле и обошлись в год работы нескольким сотням биологов, а капитану Фуксу это стоило диплома капитана дальнего плавания. Капитан отвечает за груз своего корабля. Корона Аро любил сумерки: сумерки напоминали его планету, далекую от звезд, спрятавшуюся, чтобы не замерзнуть, под толстым слоем облаков. Аро приходил на мостик, спрашивал разрешения капитана и садился на пол у локатора, обернув хвост вокруг себя. Аро смотрел на серое небо большого экрана с искренним удовольствием и слушал истории, происходившие с капитаном в богатом событиями космическом училище. Корона Аро был неразговорчив, но неразговорчивость эта проистекала от скромности. Он стеснялся своей громоздкости, стеснялся того, что приходится пользоваться лингвистом, отчего он упускал "душу" рассказов. Аро предпочитал слушать. На пустыре за городом машины расплавили почву на круге диаметром в полкилометра и над гладким непроницаемым полом возвели прозрачный купол. Девкали с Малышом ездили несколько раз на "Еже" в город и привезли множество необходимых для жизни предметов. Предметы росли горой у купола и ждали очереди на дезактивацию. Строительством первого дома ведали два пьи. Пьи уступали жителям Манве в росте, и кожа их при свете фонарей казалась чуть зеленоватой. Оба пьи были охотниками. Война застала их высоко в горах, и они укрылись от взрывов в пещере, где и умерли от лучевой болезни. Пещеру случайно нашел Антипин во время разведочного полета к столице пьи, за четыре тысячи километров от Манве. У членов экспедиции появилась уже привычка, условный рефлекс - заглядывать на всякий случай в самые невероятные места: каждый новый житель планеты Муна доставался после долгих трудов, поисков и неудач. Иногда казалось, уже не найти больше никого, и все-таки обязательно наступал день, когда, возвращаясь из очередного полета, разведчики радировали: - Передайте Вас, пусть готовит аппаратуру. И наступал праздник. Уже шел третий месяц, как "Сегежа" приземлилась у Манве, но праздничных дней было всего шесть. О том, чтобы очистить планету от радиации, не приходилось пока думать. Это задача не под силу "Сегеже" и даже самой природе - пройдет еще много лет, прежде чем люди смогут снова ходить куда хотят и когда хотят по улицам и холмам планеты Муна. - Мы с вами наблюдаем рождение совершенно новой цивилизации, - сказал корона Аро. - Был Адам, но неудачный, потом появились еще двое - они-то уже были больше похожи на настоящих Адама с Евой - теперь люди будут плодиться и умножаться. Я правильно цитирую Библию? - Я сначала опасался, что могут быть какие-нибудь раздоры между лигонцами и пьи. Все-таки враждующие народы, - произнес капитан. - Они уже не враждующие народы, - ответил Аро. - Они не народы. - Они должны стать одним народом. - Ранмакан откуда-то достал жвачку, - уронил Кудараускас, который теперь с особым вниманием следил за жизнью Адама планеты. Ранмакан отталкивал его чем-то, и в то же время характер его гипнотизировал Зенонаса. Зенонас обязательно должен был знать, где тот находится и что делает. - Это ему Девкали привез из города, - сказал Аро. - Она не вредна? - спросил Кудараускас. - Не вреднее курения. Легкое наркотическое средство. - И все-таки, может, не стоило завозить ее в купол? - спросил Загребин. - Поговорить с Девкали? Курение - очень вредная привычка. - Не надо, - возразил Аро. Он поднялся и подошел поближе к экрану. Хвост вяло волочился за ним по полу. - Это не наше дело. - Не наше? - спросил несколько агрессивно Кудараускас. - Неужели мы дадим им вернуться к прежнему? - Пока нет ничего, что указывало бы на такую опасность. - Аро глядел, как на экране маленькие фигуры людей суетились вокруг роботов, втаскивавших балки перекрытий на строящийся дом. - Сначала жвачка, старая привычная жвачка, потом другие не менее привычные наркотики и поступки. Потом нас попросят удалиться потому, что мы уже сделали свое дело. И все начнется снова. - Вы удобный оппонент, Зенонас, - произнес Аро. - На вас можно проверять сомнения. Вы неправы хотя бы потому, что на ближайшие годы люди планеты зависят от нашей помощи. Они не смогут покинуть купол. - Я не говорю о завтрашнем дне, - ответил Кудараускас. - Я стараюсь смотреть в будущее. - Мы туда заглянуть не сможем. Пока, - сказал Аро. - Но, по-моему, нет оснований для пессимизма. Самое трудное позади. Самое трудное было вернуть к жизни первых людей. Теперь они сами заботятся о себе и, насколько понимаю, не собираются быть нашими нахлебниками. Поговорите с Девкали. - Девкали - особый случай. Он и до войны был исключением, - напомнил Кудараускас. - Ну, не таким уж исключением... - И все же таких, как он, которых боялись настолько, что ссылали на далекий остров, - таких было немного. Вошел Малыш: - Через пять минут отправляем капсулу по галактическому каналу связи. Дополнений не будет? - Совсем забыл, - спохватился Аро. - В аппарате выгорели кристаллы настройки. Если их не пришлют нам грузовым кораблем в ближайший месяц, мы пропали. 2 Пирра кормила пса. Это был пес охотников пьи: его Малыш нашел в той же пещере. Пса переселили под купол первым, раньше людей. Псу под куполом не нравилось - было скучно и ничем не пахло. Он подбегал к стене, чуть матовой у основания, и вглядывался в дождливый мир снаружи. Псы на Манве, длиннохвостые, длинноногие (кстати, не хищники, а грызуны), не лают. Пес попискивал и царапал лапой стенку купола. Когда утром в купол приходили на работу люди, пес встречал их у тамбура, катаясь от радости по гладкому стекловидному полу. Пирра приносила ему из кухни объедки, и пес подолгу копался в них, отыскивая для себя экзотические и соблазнительные кушанья. - Ешь, пес, - говорила Пирра. - Малыш найдет тебе компанию. Малыш обещал. Пес не знал, что такое компания, но все равно вежливо мотал головой, продолжая копаться в объедках. - Здравствуй, Пирра, - сказала Кирочка Ткаченко, незаметно подойдя сзади. В руках у Кирочки был пакет с удобрениями, а сзади стоял понурый робот, переданный для огородных работ. Может быть, робот и не был понурым, но это сказал о нем корона Вас, и все поверили и с тех пор говорили, будто робот опечален, потому что ему не хочется копаться в маленькой грядке, насыпанной в дальней стороне купола. За огород отвечала Пирра. Когда-то, до ареста, Пирра была агрономом. Теперь она сама нашла и принесла на "Сегежу" семена и ветви растений. Вас оживил их. Девкали и Пирра уже были знакомы с коронами. Они сами попросили об этом. Корона Аро, менее занятый в лаборатории, нередко разговаривал с Девкали, хотя все равно лучшим другом того оставался Слава Павлыш. У них вообще были отношения особого рода. Девкали считал Павлыша своим дважды спасителем. А Павлыш втайне гордился тем, что они с Антипиным не вернулись на "Сегежу", когда уже не осталось никаких надежд... Кирочка с Пиррой подошли к огороду, окруженному невысоким забором, чтобы пес не забрался на плантации. Пес бежал за ними и делал вид, что его плантации совершенно не интересуют. Это была явная неправда, и потому женщины захлопнули дверь перед его носом. Пес раза два пискнул и тут же, забыв о Пирре, побежал к строителям. Первый дом был уже почти готов. Дом был одноэтажный, длинный, с покатой крышей. Он был разделен на две половины: на одной жили Девкали с Пиррой, на другой было несколько комнат, которые занимали пьи, Ранмакан и сутулая пожилая прачка из пригорода Манве. Прачка тосковала по своей большой семье, погибшей в один миг во время взрыва, и по ночам стонала во сне, несмотря на лекарства, которые ей давал Павлыш. Девкали с одним из охотников пьи красил дом. Стремянку держал Малыш. Он ждал очереди покрасить. Окраска домов и заборов, как известно, еще со времен Марка Твена вызывает в наблюдателях желание включиться в этот процесс. Малыш от таких наблюдателей ничем не отличался. Он пришел под купол с полчаса назад, чтобы проследить, как роботы монтируют связь, но, на его счастье, робот сломался, и Антипин, углубившись в машинное чрево, уверял, что раньше, чем к обеду, связиста в строй не вернет. Второй охотник пьи - настолько маленький, что ростом уступал Малышу, - сколачивал разобранный при перевозке стол. Работа охотнику нравилась. Он мурлыкал какую-то заунывную песню, набрав, совсем как плотник на Земле, полный рот гвоздей с треугольными шляпками. Только Ранмакан не участвовал в строительных работах. И тому были причины. Ранмакан широкими шагами мерил соединительный тоннель между "Сегежей" и куполом и думал. Кудараускас неосторожно намекнул ему, что каждое слово, написанное первым восставшим из мертвых жителем Муны, представляет неоспоримый интерес для Галактики. И Ранмакан обдумывал свои мемуары. Лучшим местом для этого оказался длинный соединительный тоннель. Тоннель был прозрачным, и Ранмакану представлялось, что он гуляет по открытому полю. Кроме того, в тоннеле лучше слышался стук дождевых капель, и это организовывало мысли. Для творческого процесса полезно было смотреть на дальние холмы, хотя с ними у Ранмакана связаны очень тяжелые воспоминания - именно там он бродил, разуверившись, что может встретить хоть кого-нибудь. Однажды ему почудилось, что он увидел человека в скафандре; он бросился к нему по осыпи, сбрасывая вниз камни, но человек оказался бредовым видением. Когда Ранмакан добежал до скалы, там уже никого не было... 3 Ранмакан принес первую часть своих мемуаров в каюту к Кудараускасу. Мемуары были написаны от руки, ровным канцелярским почерком, и, когда Ранмакан ушел, Зенонас прошел в сектор Мозга и уговорил вахтенного механика Кирочку Ткаченко отдать ему ровно пять минут времени Мозга, чтобы тот перевел мемуары. За это Зенонас пообещал дать их почитать Кире, конечно, с разрешения автора. Ранмакан уже намекнул, что собирается писать продолжение и, может быть, даже роман о последних днях жизни планеты Муна. Машина расшифровывала текст минут десять. Текст был не длинным, но Мозг еще плохо разбирался в индивидуальных почерках. Кирочка поглядывала на часы, а Кудараускас делал вид, что ничего не замечает, и рассказывал, как он завоевал первенство Вильнюса по эспадрону. Вернувшись к себе в каюту, Кудараускас восемь раз выжал шестидесятикилограммовую штангу, потом позанимался десять минут с гантелями. Ему очень хотелось немедленно усесться за рукопись, но именно поэтому он не пропустил ни одного упражнения. Затем возникло желание лечь с мемуарами на диван. Это тоже было слабостью. Кудараускас сел на жесткий стул, включил настольную лампу и начал читать: "Мемуары-воспоминания Ранмакана из Манве, бывшего таможенного чиновника, а ныне первого человека, возрождение его к жизни с благородной и бескорыстной помощью пришельцев, представителей Галактического центра, а также планет Земля и Корона. Часть первая, посвященная моей первой жизни. Я родился тридцать лет назад в городе Манве, в семье таможенного чиновника и имел трех братьев, с которыми потерял связь, потому что один ушел в армию, второй умер от весенней горячки, а третий уехал искать работу в Лигон. Мои отец и мать тоже умерли в положенное им время. Их участь была счастлива, потому что им не пришлось уйти в дом стариков. Я кончил обязательные три класса, положенные для детей чиновников восьмого разряда, и был определен на таможню в ученики писаря. Я не участвовал в волнениях и не был замечен в связях с врагами нашего государства. Я все время жил в Манве и только один раз ездил в город Лигон, где расположена столица нашего государства и где живет наше правительство Разумных. Там я видел много интересного, а также наблюдал, как Разумные выходят из сенатского дома при звуках оркестра. Теперь я должен рассказать об удивительном приключении, имевшем место во время моего пребывания в Лигоне. Однажды, когда я возвращался ночью в гостиницу и был в хорошем расположении духа, на меня напал грабитель и отнял у меня пальто и витой браслет. Я заявил об этом в полицию, но, к сожалению, вещи не были возвращены, а я был вынужден заплатить за переписку жалобы по форме на гербовой бумаге. После окончания этого приключения я вернулся в Манве, наш мирный город, лежащий на берегу моря. Мне приходилось видеть во время моей работы различных людей, особенно моряков, которые приезжали в наш город. Я записывал вещи, отобранные у них при осмотре старшими таможенными чиновниками. Так я впервые увидел настоящих пьи, которые в то время еще не были нашими смертельными врагами, а были союзниками в борьбе против колмаев. Однако уже тогда мне не понравились пьи за их небольшой рост, цвет кожи и ограниченность. Вечером я ходил в визор, смотрел картины, особенно если там были шпионы пьи или колмаи и их били и побеждали наши во имя Свободы и Разумности. Среди моих друзей были состоятельные люди и даже сын стражника. Его звали Бессмертным, потому что отец давал ему в детстве пить настойку белого корня. Бессмертный входил в Отряд и имел форму с кантами. Если бы я не был сыном таможенного чиновника, я бы тоже входил в Отряд. Когда били бунтарей на площади у замка, я ходил смотреть и тоже кидал в них камнями..." На этом месте Кудараускас прервал чтение. Он аккуратно подчеркнул строку, в которой говорилось о белом корне - надо узнать подробнее. Потом подчеркнул и фразу о бунтарях. Кудараускас знал по справочнику, сделанному Мозгом на основе прессы, книг и расспросов людей, что Лигонское государство управлялось по сложным и древним законам. В республике сохранялось множество наследственных каст. Кастовая система была подточена развитием общества, все более отвергавшего привилегии патрициев. Идеи равенства по рождению постепенно распространялись в стране, и тогда, чтобы спасти косную систему, патриции передали власть генералам. С каким удовольствием получившие власть генералы запретили не только свободы и споры, но и превратили Лигон в большую, славно организованную казарму! Нельзя сказать, что никто не сопротивлялся генералам - оппозиция исходила из школ и научных центров, фабрик и книжных собраний. Неуправляемых сопротивленцев наказывали, убивали, сдавали в армию. Девкали и Пирру давно бы казнили, если бы не патрицианское их происхождение. Патриция казнить нельзя, но можно сослать на бесплодный ледяной остров, чтобы он там умер от голода. Но ссылки и процессы в конечном счете спасти генералов не могли. И тогда оставалось главное и самое надежное средство - война. А когда страна готовится к войне, то оппозицию можно уничтожать раньше, чем она откроет рот. "Я вспоминаю, - продолжал свои мемуары Ранмакан, - как однажды ко мне пришел Бессмертный и сказал, что я хороший чиновник и, когда я проработаю еще несколько лет, мне разрешат жениться на девушке из седьмого чиновничьего разряда, и наши дети тоже перейдут в седьмой разряд. Я был очень благодарен, а Бессмертный сказал, что мои услуги нужны стране, которой угрожают новые заговорщики. Он мне велел пойти к учителю Паону и сказать, что я люблю читать книги, и потом брать их и читать. А если учитель скажет, что я могу быть полезным, то вопросов лишних не задавать, а сказать при случае, что я недоволен правительством и моим заработком. Я очень испугался и сказал, что я всем доволен. Бессмертный сказал, что я дурак - это метод борьбы с врагами. И я согласился, но, когда я возвратил учителю первую книгу, он спросил меня, о чем она, и я сказал, что против правительства, я ведь ее не читал. А учитель засмеялся потому, что это была хрестоматия для отрядов Охраны. И он добавил, что из меня никогда не получится провокатор. Потом я рассказал об этом Бессмертному, и тот на меня разозлился и ответил, что таким, как я, не место в седьмом разряде чиновников. А учителя все равно потом арестовали и сделали ему операцию. И он, конечно, пропал. Потом начались угрозы со стороны пьи. Они наши враги. Я их встречал и видел в порту. Они производят неприятное впечатление. Они молятся живому богу, что является гнусным суеверием, и еще они приносят в жертву живому огню пленных и детей. У них нет атомных бомб, а те, которые есть, не взорвутся. Я слышал, как говорили на улице, что пора всех зеленых варваров прижать к ногтю. И я тоже согласился, и мы пошли жечь их Дом послов. Мы сожгли Дом, и в газетах писали про то, что мы - благородные патриоты. Перед войной были еще непорядки на военном заводе в нашем Манве из-за того, что рабочих перестали выпускать домой. Тогда нескольких рабочих сожгли на нефтяных кострах, а еще нескольких отправили в отряды смертников. Но и оставшиеся все равно не хотели работать. Тогда их куда-то увезли, наверно, на урановые рудники, а вместо них привезли крестьян с гор. Крестьяне работали плохо, и меня и еще других чиновников восьмого и седьмого разрядов мобилизовали работать на заводе после окончания рабочего дня. Мы очень уставали и тоже работали плохо. Мы боялись, когда объявляли тревогу, но убежище было далеко от нашего цеха, и мы редко бегали туда. Потом говорили, что пьи изобрели смертельный газ, которого достаточно, чтобы уничтожить все живое, но у нас были такие бомбы, что мы тоже могли уничтожить все живое. Затем началась война, начались настоящие тревоги. Однажды, когда загудели ревуны, я побежал в склад, где меня спустя долгое время нашли благородные пришельцы. Во второй части я расскажу о том, как попал на корабль пришельцев и стал самым первым человеком на нашей планете". Кудараускас отложил рукопись и лег спать. Вахта начнется в шесть, и надо успеть хорошо выспаться. Во сне Кудараускас видел, как Ранмакан забрасывает камнями бунтарей на площади и среди бунтарей почему-то оказался он, Кудараускас. 4 - А я знаю этого Бессмертного, то есть знал, - сказал Девкали. - Тогда он был еще совсем молоденьким негодяем. Лет двадцати. Нас привезли в Управление секретной полиции. И пытали. - Разве вас можно было пытать? - удивился Павлыш. - Ведь тело патриция неприкосновенно. - Вы не дали договорить, Слава. Пытали Торпа, учителя Свемаи, то есть тех, кто из низших каст. Но пытали их в нашем присутствии. Представьте подвал, надвое разгороженный решеткой. По одну сторону мы - четырнадцать отщепенцев, предателей своей касты, по другую - негодные бунтари, простолюдины. Их пытали. Мы смотрели. Знаете, порой лучше, когда пытают тебя самого. Еще три дня назад ты сидел с ними - я имею в виду учителя Свемаи, - и отчаянно спорил: выпускать заложников или нет? Я настоял. Заложников выпустили. Заложники потом провели солдат через тайный перевал. Так вот, три дня назад это был Свемаи, и ты никогда не думал, что он может так кричать... Бессмертный был одним из добровольцев-палачей. Я запомнил его имя. Я думал, что когда-нибудь с ним встречусь. - Вы знали, что будет война? - спросила Снежина. Она вела "Великана". Рядом с ней сидела Пирра, остриженная и изящная в пришедшемся ей впору скафандре Малыша. - Мы надеялись, что ее все-таки не будет. Не будет большой войны. Страх окажется сильнее жажды разрушать. Но в мире накопилось столько оружия, что началась цепная реакция бешенства. На наш остров не заходили суда - он был помечен на картах как запретная зона. Зона испытаний ядерного оружия. Хорошо еще, что ни одна ракета не приземлилась нам на голову. Но у нас был приемник. Мы нашли его сломанным в хижине: раньше здесь жили промышленники, охотники за морскими драконами. Среди нас был один инженер. Он умер дня за три до войны. Он починил кое-как приемник. Приемник иногда... - ...если ему хотелось, - вставила Пирра. - ...если у него было хорошее настроение, доносил до нас отрывки последних известий или музыкальные передачи. В последнее время передавали в основном боевые марши. Мы по тону передач понимали, что в любой момент может начаться война - в эфире копилась умело разжигаемая ненависть. Мы не могли даже рассчитывать на то, что сами доплывем до земли. Вездеход дрожал, карабкаясь по каменной россыпи к седловине. "Сегежа" осталась далеко позади, и вокруг теснились холмы, кое-где покрытые плесенью, мхом и мертвыми стволами деревьев. - Деревья погибли от газа, - объяснила Пирра. - Пьи прибегли к нему, когда поняли, что терпят поражение. "На Земле Пирру приняли бы за учительницу алгебры - она суховата, размеренна и как-то подчеркнуто интеллектуальна. Ей бы пошли очки в тонкой оправе, - думал Павлыш. - И рядом Снежина - вся преувеличенная: слишком пышные волосы, слишком мягкие губы, слишком большие глаза и вообще слишком красивая..." - Вчера Лещук еще одно бомбоубежище нашел. На окраине, за портом, - сказала Снежина. - Наверно, построили перед самой войной. Раньше в том районе был ипподром - собачьи бега, - произнес Девкали. - Да, перед самой войной, Ранмакан с Лещуком ездил на "Еже" и показал место. - Ну и что? - Там устроили подземную площадку для ракет. Ракеты были выпущены. А под базой, на глубине метров сорока, находился бункер со всем необходимым для жизни и даже запасами жидкого воздуха. - Не может быть! Неужели все-таки нашли их? - Пирра прижала ко рту сухой кулачок. - И они погибли? - Они умерли не сразу - бомбоубежище не пропустило газ и защитило их от взрывов. Они умерли позже. Радиация снаружи не спадала, воздух истощался. Им, наверное, стало страшно. Они дрались между собой. Там была жуткая битва. Несколько человек пережили ее - они умерли позже, когда радиация все-таки проникла в бункер. А может, когда кончился воздух. Еды у них было достаточно... Представляете... - проговорила Снежина, не оборачиваясь: вездеход осторожно крался по краю обрыва. - Уже всех на планете убили, а сами живут. - И вы будете их оживлять? - спросил Девкали. В голосе его звучало сомнение в необходимости такого шага. - Там были крысы, - отозвался Павлыш. - Очень много крыс. Ведь продовольственный склад. - Я, конечно, не могу указывать вам, кого возвращать к жизни, кого нет, - сказал Девкали. - Тем более, что нас очень мало. Но мне хотелось бы, чтобы наша планета жила в будущем хорошо. Вы меня понимаете? Пирра протянула руку, и Девкали накрыл ее ладонью. - Я согласен, - ответил Павлыш. - И наверно, если бы дело дошло до оживления, капитан бы поговорил с вами. - А я не согласна, - возразила Снежина. - Я думаю, что на всей планете наберется едва ли сотни три-четыре людей, которые не имеют права жить. Другие хоть и были преступниками, убийцами - когда родятся вновь, волей-неволей станут другими людьми. Ведь раньше вся их жизнь, все воспитание толкало к таким поступкам. Никто не ответил. И непонятно было, соглашаются с ней или нет. - Долго еще? - поинтересовалась Снежина, чтобы нарушить молчание. - Нет, километров пять осталось, - ответила Пирра. - Жалко, дорога так разрушена, мы бы уже были там. - Ранмакан сказал мне как-то, - заговорил снова Павлыш, - что не знает, можно ли ему жить с вами в одном доме. Все-таки разница в кастах. - И вы рассмеялись? - Улыбнулся, а что? - А ведь он до сих пор свои вещи - правда, их пока немного - не перенес с корабля. Для него жить в одном доме с патрициями - второе крушение мира, причем он должен принять в этом крушении активное участие. Войну за него придумали. Переехать в один дом с патрициями он должен сам, своими руками совершить тяжкий грех. А вдруг вернется старая власть? Что тогда? - Ну, не так уж он глуп, чтобы не понимать, что старая власть не вернется. Тем более после визита в бункер. Вездеход снова въехал на прилично сохранившийся отрезок дороги и мягко побежал по брусчатке. - Сейчас будет поворот. За ним ворота, - сказала Пирра. - Когда-то эти холмы были очень красивы. Зеленые, веселые, птицы поют. - Ну, у вас в саду под куполом тоже птицы есть. - Только одна птица. Корона Вас восстанавливал ее по скелету и перьям, и она не умеет петь. За поворотом дороги обнаружилась ветхая, серая от дождей и ветров арка. На ней надпись на лигонском языке. Павлыш и Снежина уже могли прочесть ее: "Горный ботанический сад". 5 Поездка в Горный ботанический сад была нужна всем обитателям купола. Очистка воздуха требовала много энергии, которая необходима и для других дел. А кроме того, "Сегеже" не вечно сидеть на планете. Она улетит. Люди останутся здесь. Значит, нужно, чтобы купол сам себя снабжал чистым, незараженным воздухом, по крайней мере до тех пор, пока сюда не прибудут стационарные дезактиваторы. На совещании у капитана, посвященном этой проблеме, Пирра вспомнила, что когда-то проходила практику в Горном ботаническом саду. И там работал старик биолог: выращивал кустарник с повышенной активностью жизненного цикла; кустарник активно поглощал углекислоту и вырабатывал кислород. Старик предполагал использовать его в шахтах и в цехах с плохой вентиляцией - выделение кислорода растением прекращалось только в полной темноте. Достаточно было слабого источника света, и маленькая кислородная фабрика начинала работу. Тогда, до войны, растение ученого никому не понадобилось - в шахтах трудились и умирали рабочие самых низших каст, а их в Лигонской республике было много. Пирра сказала, что помнит дорогу к Горному ботаническому саду, помнит, где должны находиться делянки с тем кустарником. Если их, конечно, не выкорчевали за годы, что прошли с ее ареста. Выехали затемно и до ботанического сада добрались к одиннадцати часам - дорога была плохая, да и сад находился сравнительно далеко от города. Он располагался в глубокой, защищенной от ветров долине, в которой, по словам Пирры, сохранилось несколько реликтовых видов растений. Это и определило выбор такого отдаленного места для ботанического сада. - Здесь жили энтузиасты, - проговорила Пирра, когда вездеход остановился у небольшого белого дома с выбитыми стеклами. - Тут было интересно. За домом начинался густой зимний лес. Вернее, это был мертвый лес, но Снежине он показался зимним, только сбросившим листья и готовым снова распуститься, как только пройдут холода. На некоторых деревьях еще сохранились привязанные проволокой таблички с их названиями, и забытая лесенка у одного из них как бы напоминала: хозяева здесь люди, и они должны вернуться. - Я сначала загляну в дом, - сказала Пирра. - Я с тобой, - добавила Снежина. Женщины вошли в дом. Снежина уже привыкла к тишине и гулкой пустоте домов планеты. Но этот дом показался ей не таким мертвым, как дома в городе. В одной из комнат у стены стояло два длинных стола, уставленных пробирками и банками с семенами. На стене висели застекленные рамы с гербарными листьями; срезы стволов в углу были еще свежими, но посеревшими от времени. Пирра подняла с полу толстую тетрадь, развернула ее. - Тетрадь наблюдений, - прочитала она. - Это его тетрадь, того старика. Как же его звали? Вот удивительная вещь - почерк его запомнила, а имени не помню. Последняя запись...