удь остался жив после крушения, но Па Пуо мог все испортить. Пришлось бросить дела и мчаться к месту падения самолета. К счастью, когда мы спасли пассажиров самолета, мне удалось сделать так, что пленных поручили отвести в город мне. По дороге я забрал у Па Пуо деньги и устроил ему побег. Этот негодяй мне еще пригодится. Все думают, что он убит при попытке к бегству. Я благодарен Вам за заботу о Лами. Я ничего не имею против смерти ее отца, но, если его жизнь угодна небу, пусть мы будем орудием спасения, а не орудием гибели. Русские остались живы. Не могли бы вы подробнее знать в Лигоне об их истинных планах? Завтра съезжаются князья, чтобы решить, как вести себя с новым правительством. Некоторые горячие головы считают, что сейчас самое время объединиться со сторонниками Джа Ролака и восстать. Будет нелегко уговорить этих недалеких, трясущихся над своими эфемерными привилегиями людей воздержаться от самоубийственных акций. Полагаю, что военное правительство молит небо, чтобы мы восстали. Тогда нас раз и навсегда приведут к покорности. Искренне Ваш Урао Као" "...г.Танги. Центр одноименного округа на севере республики Лигон. Город основан в XIV в. князем Урао Справедливым, который признал вассальную зависимость от короля Лигона Партавармана VI. Город расположен на краю горного плато на высоте 1600 м над уровнем моря. Население 9500 чел. (по переписи 1959 г.). Лигонцы, индийцы, китайцы, представители горных народностей. Промышленность - механические мастерские, спичечная и ткацкая фабрики, лесопилка, кустарные мастерские. В городе заседает Совет по делам горных народов, в котором большую роль продолжают играть горные феодалы..." (Справочник "Города Юго-Восточной Азии") ВЛАДИМИР КИМОВИЧ ЛИ За окном нашего номера сквозь ветки сосны видна тихая, усыпанная осенними желтыми листьями улица. Трудно поверить, что мы живем на краю света, а не в подмосковном доме отдыха. А ведь обман: хитрые здешние деревья сбрасывают листья, чтобы достойно встретить сезон дождей цветами и юными листочками. По уличке едет рикша на велосипеде с коляской. Рикша в шерстяной шапочке и пиджаке. Вон пастор в черном костюме - узкой полоской выглядывает белый воротничок. Домики здесь, в центре города, чистые, аккуратные. Сюда приезжали отдохнуть от жары долин английские чиновники. Мы с Отаром весь день проспали. Старый лакей, реликт колониальных времен, не смог разбудить нас к обеду. Мы очнулись вечером. Я был полон раскаяния, а Отар подвел под наш сон здоровую теоретическую базу, чем меня почти утешил. У нас большая высокая комната, белый потолок которой разделен на квадраты темными деревянными рейками, что напоминает об английской таверне, где мне, правда, не приходилось бывать. На рейках мирно спят маленькие ящерки - неужели они никогда не падают? Вспольный разместился за стеной. - Разбудить его? - спросил я Отара. - Даже не знаю, - сказал Отар. - Намаялся он... Проявление нежности со стороны Отара - явление редкое. Все-таки я, презрев условности, постучал к Вспольному. - Мы идем ужинать, - сказал я ему. - Я тоже, - откликнулся из-за двери Вспольный. - Спасибо. Он спал меньше нас. С вертолета он бросился на телефонную станцию, чтобы лично доложить Ивану Федоровичу, что все обошлось. В столовой, с такими же рейками на потолке, было пусто. Туристы уехали. Они не любят переворотов - это нарушает график осмотра достопримечательностей. За соседним столом сидел господин Матур. Синяк у него под глазом пожелтел и расползся по щеке. - О, дорогие друзья! - воскликнул он при нашем появлении. По-моему, радость была искренней. - Вы разрешите присоединиться к вам? Вспольный скривился, но промолчал, я же сказал: - Пожалуйста. Все-таки мы вместе пережили все приключения. Матур успел переодеться: он был в темном, узком для него костюме, шея обметана шарфом. - Ваш саквояж не нашелся? - спросил я. - Эти бандиты выкинули мой саквояж. И деньги тоже! Вспольный вздохнул. Он уже успокоился, от его героизма и следа не осталось. По дороге в ресторан он успел сообщить мне, что от окна дует, что Иван Федорович беспокоится, что его атташе-кейс погиб при вынужденной посадке... - А в чем заключается ваша работа, если это, конечно, не секрет? - спросил Матур. ДИРЕКТОР МАТУР Я с трудом досидел до конца ужина. Новости взывали к немедленным действиям. Я не понял деталей рассказанного геологами. Для делового человека важнее охватить проблему в целом. Я подождал, пока русские поднялись к себе, и подошел к портье. - Я могу заказать телефонный разговор с Лигоном? - Линия не работает, - ответил он внешне вежливо, но с внутренним вызовом, свойственным людям, когда-то обладавшим маленькой административной властью. - У меня срочное дело, - сказал я. - Линия отключена по распоряжению военного коменданта. - Тогда примите срочную телеграмму. - Не могу, - нагло усмехнулся портье. - Дойдите до телеграфа. Он открыт до восьми. Было двадцать минут восьмого. Скорее! Вторично я оказался обладателем информации, стоимость которой трудно переоценить. И я должен был отправить две телеграммы. - Господин Матур! - догнал меня в дверях голос портье. - Что? - В Танги комендантский час. С шести вечера. Я махнул рукой и выбежал на улицу. Комендантский час для тех, кто обладает документами, я же не обладаю ничем: я ограблен и гол. Мне нечего терять. С разумной осторожностью, скрываясь в тени деревьев, я побежал к телеграфу. ЛИГОН ЭКСПОРТ ИМПОРТ ТАНТУНЧОК СРОЧНО СОГЛАСЕН УСЛОВИЯ ПРОДАЖИ УТРОМ ЗАВЕРШИТЕ СДЕЛКУ МОИМ БРАТОМ ТЕЛЕГРАФИРУЙТЕ ВСТУПЛЕНИЕ ВО ВЛАДЕНИЕ МАТУР ЛИГОН СЕРЕБРЯНАЯ ДОЛИНА 18 СААД РАХМАН СРОЧНО НЕМЕДЛЕННО ВСТУПАЙ ПЕРЕГОВОРЫ ТАНТУНЧОКОМ ПО ИЗВЕСТНОМУ ДЕЛУ ПРИНИМАЙ ЕГО УСЛОВИЯ ЖДУ РЕЗУЛЬТАТОВ ЗАВТРА УТРОМ ЛЮБЯЩИЙ БРАТ МАТУР Дом князя Урао стоит на окраине Танги. Из его сада с большими газонами и аккуратно подстриженными деревьями, за которыми следит садовник, выписанный из Калькутты, открывается вид на много миль вперед - на горные хребты и голубое озеро Линили. Но в тот ветреный вечер долину скрывал туман. У ворот стоял, кутаясь в армейскую шинель, охранник. - Скажи князю, что директор Матур по важному делу. Сторож знаком велел мне стоять в стороне, поднял трубку телефона в нише у ворот, и через пять минут я уже приближался к крытому подъезду дома, принадлежавшего когда-то английскому прокурору, который проводил здесь жаркий сезон. В библиотеке князь указал мне на кресло и спросил: - Что будешь пить? - Спасибо, ничего не хочется. Как, все деньги нашлись? Я вообще не употребляю спиртных напитков и в это время дня предпочитаю чай с молоком. - Да. Мы их вернули. Кстати, возьми свои деньги. Мы их спасли. В конверте было триста ват и ни одного доллара. Но я смолчал. Любое мое сомнение бросало бы тень на близких князю людей. А я деликатен. Я с благодарностью принял деньги. - Я пришел не за этим, князь, - сказал я. - Помня о нашей дружбе, я спешу сообщить новость, которую сегодня узнал от русских геологов. Эта новость настолько изумила меня, что, несмотря на позднее время, я сразу поспешил к тебе. - Рассказывай, дружище, - князь налил себе виски. - Через несколько дней в Танги будет землетрясение. ЛИГОН ДЖ.СУНУ РАДИОГРАММА НЕМЕДЛЕННО ВСТУПИ ПЕРЕГОВОРЫ С ВЛАДЕЛЬЦЕМ МЕХАНИЧЕСКИХ МАСТЕРСКИХ И ОТЕЛЯ "АМБАССАДОР" АРГУМЕНТИРУЙ СВЕДЕНИЯМИ О БЛИЗКОЙ НАЦИОНАЛИЗАЦИИ ПЛАТИ НАЛИЧНЫМИ НЕ БОЛЕЕ ПОЛОВИНЫ СТРАХОВОЙ ЦЕНЫ ТЕЛЕГРАФИРУЙ РЕЗУЛЬТАТЫ ШИФРОМ УРАО КАО МАЙОР ТИЛЬВИ КУМТАТОН Я окончательно пришел в себя часов в пять вечера. Мной владело чувство вины. Я не имел права валяться на койке. В дверях палаты гудели голоса. Я повернул голову - там стоял капитан Боро. Медсестра в зеленой наколке не пускала его ко мне. - Проходите, - сказал я негромко, чтобы не разбудить соседа по палате, неподвижно лежавшего человека с забинтованным лицом. Когда меня днем привезли в палату, уже вымытого, запакованного в гипс, он спал. - Есть новости из Лигона? - Все в порядке, - бодро и громко ответил капитан. Для него окружающие интереса не представляли. - Новости хорошие. Все районы, кроме южной провинции, признали власть революции. - Южной провинции? - Туда бежал министр внутренних дел. Но не сегодня-завтра сопротивление прислужников империализма будет раздавлено. Он слушал лигонское радио. В его голосе звучали интонации Управления пропаганды. - Что еще? - Я отправил в Лигон отчет о происшествии с самолетом. Я сообщил, что виновны бандиты. Диаметр отверстий в крыле совпадает с калибром пулемета, отобранного у бандитов. - И ни одного не удалось доставить в Танги? - Ни одного. - Капитан был огорчен. - Последних двух прикончил князь Урао? - Мы не можем доказать, что он виноват, господин майор. Они пытались бежать. Наши солдаты тоже стреляли... - Продолжайте. - Тут у меня радиограммы из штаба и из комитета. Я проглядел радиограммы. Их было десятка два. Большинство связано с аварией или русскими геологами. - Как они, кстати? Капитан Боро понял, о ком я спрашиваю. - Мы их разместили в "Амбассадор". Хорошая гостиница, хорошие номера. Они легли спать. Еще спят, наверное. - Пускай спят. Завтра дадите им охрану, которая будет полностью исполнять все их указания. Не забудьте о транспорте. - Обязательно. Если не тайна, в чем их миссия? - В этом нет тайны. Они занимаются землетрясениями. - У нас давно не было землетрясения. - Они полагают, что скоро будет. Боро был поражен и не пытался этого скрыть. - Они в России об этом догадались? Капитан Боро покосился на моего соседа с забинтованным лицом. - Не узнали? - сказал вдруг тот, словно ощутил взгляд капитана. - Васунчок? Я совсем забыл! Как ваше драгоценное здоровье? - В данный момент ему ничто не угрожает. - Голос моего соседа дрогнул, будто он хотел засмеяться. Когда капитан ушел, стало совсем тихо. Мой сосед молчал. В дверях появилась пожилая медсестра в зеленой наколке. На этот раз посетитель к моему соседу. И я увидел милую Лами. Я понял, что она уже была здесь утром, потому что их встреча была будничной. Лами увидела меня. - Господин майор! - воскликнула она. - Как я рада! Вы себя хорошо чувствуете? - Отлично, - сказал я. - Так, значит, это твой отец? - Папа, - сказала Лами торжественно, - майор Тильви нарушил правила ради того, чтобы взять меня на борт, потому что я сказала, что везу тебе лекарство. - Скажи лучше, что он тебя чуть не погубил, - возразил ее отец. - Мое счастье, что они скрыли от меня дурные вести о самолете. Хранит их небо за эту милость. Я благодарен тебе, майор. Я понимаю, что значит взять человека на военный рейс. - Там была тетушка Амара. Она страшней, чем трибунал. - Представляю, - сказал Васунчок. - Это она помогла тебе достать лекарство, Лами? - Нет, - сказала девушка тихо. - А кто? Почему ты молчишь? - Ничего особенного... но я достала его на черном рынке, а ты этого не любишь, отец. - Лучше бы ты соврала... Ну ладно, не сердись. Я неблагодарный старик. А ты не умеешь лгать. Он не видел, как покраснели щеки Лами. Она солгала ему. Когда Лами ушла, ее отец сказал: - Так неудачно получилось с моей раной. - Я ничего не знаю. - Я - начальник полиции округа Танги. Конечно, мне следовало об этом знать. Перед отлетом Ван дал мне список должностных лиц округа, но я не удосужился с ним ознакомиться. - Ну что же, очень приятно познакомиться, - сказал я. - Комиссар ВРК майор Тильви. - Знаю. Я знаю сейчас больше тебя, мой мальчик. И не обижайся на такое обращение. Ты - мой двоюродный племянник и в детстве бывал в нашем доме, но, конечно, не помнишь об этом. Естественно, что мы вскоре заговорили об аварии самолета. - Меня заинтересовало место, где был подбит самолет... - сказал Васунчок. - Постарайся представить расположение горных цепей и долин: наш город стоит на окраине плато. У подножия плато - широкая долина, по которой протекает речка Линили, впадающая в озеро с тем же названием. За долиной три параллельных покрытых лесом хребта. Между ними два ущелья, почти не населенные, лишь в одном месте, между двумя ближайшими к Танги хребтами, ущелье расширяется, и там лежит деревня Лонги, соединенная дорогой с шоссе Митили - Танги. Представляешь? - Пока все понятно. - Самолет на Танги должен лететь над долиной Линили и озером. Но самолет отклонился немного в сторону и пошел над тем ущельем, в котором стоит деревня Лонги. Вот там его и подбили. Снижаясь, самолет проскочил между вершинами второго хребта и упал в дальнем ущелье, между вторым и третьим хребтом. - И что это значит? - Бандиты стреляли по самолету из первого ущелья. То есть их отделял от озера лишь невысокий хребет. Подозреваю, что стреляли с поляны, от которой идет тропа к пещерам озера Линили... - А если так? - Меня ранили у озера, когда мы шли за контрабандистами, надеясь отыскать их тайник. У меня были надежные сведения, что он - в районе пещер. Но мы попали в засаду. ЮРИЙ СИДОРОВИЧ ВСПОЛЬНЫЙ До ночи мои товарищи приводили в порядок пострадавшую аппаратуру. Нам нанес визит капитан Боро. Он обещал с утра предоставить машину, чтобы осмотреть окрестности и выбрать места для приборов, а также прислать мастера, - требовалось кое-что починить, а у наших товарищей не было нужных инструментов. По уходе капитана Боро Отар Давидович сказал, что вряд ли понадобится моя помощь, и посоветовал мне отдыхать. Я счел его соображения разумными и принялся за приведение в порядок записей. Поднявшись рано утром, я обнаружил в соседней комнате удивительную сцену. Казалось, они вообще не ложились спать: пол был устлан деталями, а посреди них, подобно мальчишкам, играющим в железную дорогу, сидели трое: Котрикадзе, Володя и незнакомый мне молодой лигонец. Игра так увлекла их, что они не сразу меня заметили. - Вы даже не завтракали? - спросил я. И тут же подумал, что мой вопрос неуместен, - ресторан еще закрыт. И как бы в опровержение моих слов в дверь постучали. - Войдите, - сказал Котрикадзе. В дверях стоял солдат, лицо которого было мне знакомо. Нашитая на рукаве морда тигра подсказала: он был с нами в самолете. На шее у него висел автомат, мешая нести термос оранжевого цвета с полосатыми пчелами на боках. Солдат кивнул мне, как старому знакомому. - Ага, - сказал Котрикадзе, будто ему всегда приносят термосы солдаты с автоматами. - Спасибо, сержант. Я проследил взглядом за сержантом и увидел на столе уже два таких же термоса, чашки с остатками кофе и сандвичи. Сержант поставил термос, постоял, наблюдая за работающими, затем положил автомат на диван, уселся рядом и задремал. И я понял, что не буду укорять этих людей за неразумное использование своего рабочего дня. Они вежливо выслушают меня и удивятся - зачем я вмешиваюсь в то, что они знают лучше меня? Я пожалел, что у меня нет технического образования, а в школе я по всем точным дисциплинам имел "твердую тройку". - Юрий Сидорович, - сказал Володя, - выпейте кофе. Ресторан закрыт, нам сержант Лаво из гарнизонной кухни носит. Я поблагодарил и не отказался от кофе со свежим сандвичем. Вкус местного хлеба показался мне приятным. Я сел на диван, рядом со спящим сержантом. - Голова не болит? - спросил Котрикадзе, представив меня молодому лигонцу, оказавшемуся механиком по имени Фен Ла. - Нет, спасибо. - Я инстинктивно поднял руку и ощупал шишку, оставшуюся у меня на лбу, как боевое отличие. - В восемь придет машина. Вы поедете с нами? Переодеваться мне было не нужно. Да и во что переодеваться? Но я воспользовался этим предлогом, чтобы избавиться от тягостного ощущения собственной ненужности, и покинул комнату. В коридоре меня подстерегал господин Матур. - Доброе утро, господин советник, - приветствовал он меня. - Вы рано поднимаетесь. Это свидетельствует о том, что вы хороший работник. Лишь бездельники спят до полудня. Я не смог избегнуть неуместных восторгов. - И ваши друзья также работают? С раннего утра! Меня всегда восхищало трудолюбие русского народа! Великие свершения социализма - это результат самозабвенного труда! Приехать для того, чтобы помочь маленькой, далекой стране! Жертвовать жизнью ради нас - это гуманизм в высшем смысле, не так ли? Он готов был заплакать от умиления. Шоколадные зрачки неустанно крутились в желтых с красными прожилками белках глаз. - А мы и не подозревали, насколько близка к нам угроза страшного бедствия. Теперь же мы сплотимся и спасем нашу маленькую страну. Только бы успеть! Как вы думаете, мы успеем? Он замер с полуоткрытым ртом. Ждал ответа. - Еще рано говорить, - ответил я сдержанно, стараясь отыскать просвет между стеной коридора и тушей нашего друга. - Для того мои товарищи и работают. Но пока рано говорить. - Но может, приблизительно? С точностью до двух дней? Ведь необходимо предупредить население! - Как только станет известно, мы тотчас же сообщим. Я не решался спрятаться в моей комнате, куда он мог проникнуть, а бежал к Котрикадзе, захлопнул дверь и с облегчением вздохнул. В комнате все было по-прежнему. Володя и механик спорили на странной смеси языков, тыча друг другу в лицо какими-то деталями, Котрикадзе тестером проверял нутро вскрытого ящика. Сержант Лаво спал на диване. - Отар Давидович, - сказал я, - не забудьте, что мы должны предупредить местное руководство о сроках. Ведь предстоит принятие мер. Некоторые уже интересуются... - Вы совершенно правы, Юрий Сидорович, - сказал Котрикадзе вежливо. - Мы это непременно сделаем. ТАНГИ АМБАССАДОР ДИРЕКТОРУ МАТУРУ 12 МАРТА 4.46 ИЗ ЛИГОНА ТАНТУНЧОК СОГЛАСЕН ТВОИХ НАЛИЧНЫХ НЕДОСТАТОЧНО ЧТО ДЕЛАТЬ ЛЮБЯЩИЙ БРАТ СААД ЛИГОН СЕРЕБРЯНАЯ ДОЛИНА 18 ГОСПОДИНУ СААДУ 7.15 ИЗ ТАНГИ РАЗ В ЖИЗНИ РИСКНИ СОБСТВЕННЫМИ ДЕНЬГАМИ ГАРАНТИРУЮ ДЕСЯТЬ ПРОЦЕНТОВ НА ВЛОЖЕННЫЙ КАПИТАЛ ЛЮБЯЩИЙ БРАТ МАТУР ТАНГИ АМБАССАДОР ДИРЕКТОРУ МАТУРУ СРОЧНО 12 МАРТА 9.06 ИЗ ЛИГОНА ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ТРЕБУЮТ НАЛИЧИЯ СВОБОДНЫХ СРЕДСТВ НЕВОЗМОЖНО СОГЛАСИТЬСЯ НА ДЕСЯТЬ ПРОЦЕНТОВ МИНИМУМ ПЯТНАДЦАТЬ ЛЮБЯЩИЙ БРАТ СААД ЛИГОН СЕРЕБРЯНАЯ ДОЛИНА 18 ГОСПОДИНУ СААДУ 10.25 ИЗ ТАНГИ СКОРБЛЮ БЕССЕРДЕЧИЕМ БЛИЖАЙШЕГО ДРУГА И РОДСТВЕННИКА СОГЛАСЕН ПЯТНАДЦАТЬ ПРОЦЕНТОВ ЛЮБЯЩИЙ БРАТ МАТУР ВЛАДИМИР КИМОВИЧ ЛИ В час ночи заглянул присланный комендантом техник Фен Ла. Хотел узнать, что за помощь нам нужна, и остался до утра. Фен Ла оказался горцем, из племени фенов, которое живет по берегам озера Линили, ловит рыбу, разводит чай на склонах холмов и не подчиняется князьям. Но главное в нем то, что он псих по части техники. При виде наших приборов в глазах у него возник хищный блеск, и Отар сказал мне: "Это наш человек". Бывает же у человека призвание, как у скрипача. А ведь этот Фен до десяти лет не видел ни одной машины сложнее велосипеда. Зато когда попал в город, начал мучиться неутолимой страстью к винтам, гайкам и триодам. Вспольный, когда сунулся к нам на рассвете, решил, что это мы с Отаром такие сознательные, ночей не спим. Не станешь же объяснять нашему Пиквику, что в этой компании самый сознательный - это взъерошенный и недокормленный представитель развивающихся стран, а вовсе не посланцы страны победившего социализма. Пиквик в такую крамолу не поверит. А нам неловко было идти спать, когда техник Фен Ла золотыми руками спасает свою страну от стихийных бедствий. К счастью, мы выспались днем. В процессе ночных ремонтных работ Фен Ла осознал, зачем мы сюда приехали, и обещал поговорить в механических мастерских, чтобы нужные нам работы они сделали в тот же день. У них там сейчас брожение. Не знаю, к чему приведет переворот. С ночи в наш дружный коллектив влился коренастый сержант Лаво с автоматом, с которым он не расстается, как Вспольный с очками. Всю ночь он таскал нам бутерброды и термосы с кофе, а в свободное время похрапывал на диване. К утру мы завершили кое-какой ремонт, отвезли остальное в механические мастерские, уверенные, что Фен Ла нас не подведет, и поехали искать точки для датчиков. Ехали в "джипе". Сержант Лаво держал на коленях автомат и термос, Отар - карту, выданную ему предупредительным капитаном Боро, Вспольный - блокнот, а я - сумку Отара. Все при деле. "Джип" не спеша катил через город, и я наконец мог разглядеть, куда мы попали. Я испытал искреннюю радость, увидев магазинчик с сувенирами. После гибели в самолете делийских слоников я чувствовал себя обездоленным. Здесь прохладно, и растительность странно смешивается в садах и между домами - и сосны, и пальмы, и лианы, и бамбуки. Представьте себе сосну, опутанную лианами с руку толщиной. При этом на лиане сидит мартышка, а под сосной дремлет мохнатая дворняга. Город Танги показался мне декоративным и несколько ненастоящим. Специальность у меня довольно печальная. Редко удается побывать в мирно живущем городе. Чаще всего приезжаешь в места, уже пораженные землетрясением, подавленные бедой, разоренные и печальные. Мы, сейсмологи, ближе всего к патологоанатомам - имеем дело с неблагоприятным исходом болезни. Нам бы сложиться на памятник Отару при жизни. Хватит анатомии, да здравствует лечение! Мы подъехали к роскошной вилле, построенной, видно, еще в английские времена. Перед виллой стояло два или три армейских "джипа". Над домом развевался лигонский флаг - синий с красной косой полосой и белой звездой на полосе. Мы притормозили, и шофер пошел к начальству получать талоны на бензин, чтобы заправиться по дороге. Пока мы его ждали, я подумал, чему же это я обрадовался? Да, теперь мы будем приезжать в живые города, но ведь в них, как в больном теле, невидимый и неумолимый, таится враг. И он убьет их. И этот дом, который простоял сто лет, рухнет, подняв к небу тучу пыли, пальмы покосятся, через ровный газон пробежит рваная трещина... Мы сделали шаг вперед: учимся предсказывать болезнь, даже можем вовремя вывезти из города людей, кровати и стулья. Но долго еще не научимся предотвращать землетрясения. А хорошо бы. Завтра намечается землетрясение в районе Вальпараисо. Я нажимаю кнопку и говорю: "Снять напряжение в районе Вальпараисо на глубине восемьдесят километров..." И Вальпараисо спит спокойно. - Пессимистические мысли? - спросил Отар. - Отражаются на челе? - Еще как отражаются! Когда ты научишься скрывать свои эмоции от человечества? - Никогда, - сказал я. - Нет нужды. Из дома вышел майор Тильви. Рука у него была на перевязи, но в остальном он выглядел молодцом. Я обрадовался, увидев его. Он - приличный парень. За Тильви выбежал капитан Боре. Отар распахнул дверцу "джипа" и спрыгнул на землю. Мы со Вспольным последовали за ним, обменялись приветствиями. Переживания сближают. - Начинаете работать? Как с ремонтом? - Все в порядке, - ответил Отар. - Кое-что мы сделали. Остальное отвезли в мастерские. Спасибо капитану Боро за помощь. - Кстати, - сказал Тильви. - Я полагаю, что пока не стоит широко объявлять, что будет землетрясение. Понимаете, в городе разные люди, кое-кто ударится в панику, кое-кто воспользуется этими слухами во вред ревкомитету... Отар не ответил. Видно, не хотел связывать себя обещанием. - Я понимаю, - сказал майор, - такую тайну не сохранить... - Он нахмурился: еще землетрясения ему не хватало. Он спросил серьезно: - А может, удастся обойтись без землетрясения? - Вряд ли, - также серьезно ответил Отар. Вернулся шофер с талонами. Мы снова залезли в машину. - Счастливо, - сказал майор и добавил: - Землетрясение - это стихийное бедствие, и никто не виноват. Но если о нем знаешь заранее, то несешь ответственность... И он был человеком, который нес за это ответственность. ТАНГИ СРОЧНО СЕКРЕТНО КОМИССАРУ ВРК МАЙОРУ ТИЛЬВИ КУМТАТОНУ СООБЩИТЕ ВРЕМЯ И СИЛУ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЯ ОБЪЕМ РАЗРУШЕНИЙ ВСЕ СВЕДЕНИЯ КЛАССИФИЦИРОВАТЬ СЕКРЕТНО ВО ИЗБЕЖАНИЕ ПАНИКИ УЧИТЫВАЙТЕ ВОЗМОЖНЫЙ ЭФФЕКТ СОБЫТИЙ ДЛЯ ВРАЖДЕБНОЙ ПРОПАГАНДЫ БЛИЖАЙШИЕ ДНИ ПРИСЫЛАЕМ ПОДКРЕПЛЕНИЕ ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ВРК БРИГАДИР ШОСВЕ КНЯЗЬ УРАО КАО У моей матушки сидел отец Фредерик, ее духовный наставник и друг. У них сохранились сентиментальные отношения с тех времен, когда молодой Фредерик появился в наших краях распространять слово божие, и моя мать, тогда еще девушка, стала одной из наиболее преданных прозелиток в округе. Я подозреваю, что мама была влюблена в молодого иностранца - его фотография тех лет, умеренно аскетичная, висит в ее спальне. Я не стал приближаться к старым друзьям, чтобы не подвергаться ритуалу приветствий, а с порога розовой гостиной информировал маму, что жду к вечеру гостей и полагаю, что ей не стоит выезжать сегодня в город: новая власть еще не установилась, в любой момент может начаться сопротивление, даже стрельба, на что мама ахнула, а отец Фредерик сообщил, что слушал радио из Бангкока и там говорилось, что правительственные войска застряли в южной провинции. Я знал министра внутренних дел и не верил в серьезность его сопротивления. Старый миссионер разбирался в людских грехах, но ничего не понимал в политике. Я решил подбросить ему приманку. - Я слышал, что есть какой-то перст судьбы в том, что самолет, везший нового комиссара, разбился. - Так говорят темные люди, - возразил Фредерик. - Но говорят. Замечательный материал для проповеди. - Негодный материал, - ответил смиренно отец Фредерик. - Военные привезли в город кусок крыла самолета. Он прострелен из пулемета. А пулемет такого калибра был у Па Пуо, который убежал от тебя, мой мальчик. Про крыло я не знал. Мои люди проморгали то, о чем уже знает каждая старуха в городе. Это никуда не годится. - Па Пуо убит, - сказал я. - Дай бог, - сказала моя мама. - На совести этого бандита было много греха. Его именем пугали детей. - Что делают русские геологи? - спросил меня отец Фредерик. - В городе много говорят о них. - Странно, - сказал я. - Есть куда более важные темы для разговоров. - Ты такой информированный, Као, - вмешалась мать. - Правда, что они смотрят, чтобы не было землетрясения? - Это русские, мама, - я старался говорить нравоучительно. - Я бы скорее поверил, что они устроят нам землетрясение. - Не поняла, - мама наморщила напудренный лобик. - Земля, мама, единый организм, все в ней связано. Если у нас дожди, в Австралии засуха. Если у нас дует западный ветер, над Китаем дует восточный. Если Москве грозит землетрясение, то надо выпустить его силу в другой точке Земли... Мать и отец Фредерик смотрели на меня приоткрыв рты. - Откуда ты можешь это знать? - воскликнула мама. Она не посмела усомниться в моих словах, я ждал возражений отца Фредерика. - А зачем правительству... Я не дал Фредерику закончить вопроса. Я его предвидел. - Одним ударом, без всяких забот, они уничтожают основной оплот оппозиции. Все мы погибаем и лишаемся имущества. Край разорен, люди бедствуют - и сюда входят войска из Лигона. - Какой ужас! - воскликнула мама. Я знал, что к ленчу мама ждет жену опального губернатора и кое-кого из знатных дам Танги. Она не удержится, чтобы не поделиться с ними ужасными новостями. В гостиную сунулся лакей в идиотской ливрее, заимствованной моей светской мамой из иллюстрированного журнала, посвященного коронации наследника престола в Иране. - Господин князь. Вас ждут. Меня ждал связной с юга. ВАСУНЧОК ЛАМИ Утром я пришла в больницу к отцу. Он был в палате один. Майор Тильви встал, поругался с врачом и ушел из больницы. Отец чувствовал себя лучше, он даже занимался своими делами. Когда я была у него, он написал письмо и передал его с полицейским, который дежурил в коридоре. Потом при мне ему принесли еще одну записку, он подчеркнул в ней какие-то строчки и переслал в комендатуру майору Тильви. Я покормила отца, потом он спросил меня о Лигоне, как там произошел переворот, а я толком ответить не смогла, потому что в ту ночь думала только о лекарстве. - Майор Тильви спросил меня, - сказал отец, - любишь ли ты молодого князя. - А почему он спросил? - Он уверен, что когда князь пришел, ты бросилась к нему на шею. - Ты считаешь, что князь плохой человек? - Не мне судить о нем. Мы разные люди. Моя работа - охранять закон, а он не друг закона. - Значит, майор Тильви тоже враг закона? Он был против старого правительства. - Пойми, - возразил отец, - смена правительства в Лигоне не освобождает меня от исполнения долга. Любое правительство будет бороться с бандитами, контрабандистами и другими преступниками. Думаю, армия сможет это сделать лучше, чем правительство Джа Ролака, в котором было много продажных людей. Я думаю, что офицеры взяли власть, потому что они хотят, чтобы стране было лучше... Так что у тебя с молодым князем? - Отец, ты не любишь князя и его друзей. - Мы принадлежим к разным кругам. - Но я не могу сидеть дома и ткать юбки, как моя бабушка. Времена изменились. Не надо было отдавать меня в колледж. Я люблю играть в теннис, и княгиня была так добра, что давала мне читать книги из библиотеки. Это был давний спор. Отец не запрещал мне делать, что хочу, но его огорчало, что я бывала в доме князей Урао. Я старалась не рассказывать об этом. Хотя он все равно знал. - Не вскружил ли тебе голову молодой князь своими английскими костюмами и английской речью? - Нет, отец, клянусь тебе, нет. Но он добрый человек и помогал мне, ничего не прося взамен. - Чем помогал? Я не ответила отцу. Я не могла сказать, что князь написал мне письмо в Лигон, в котором говорил, что скучает без меня и, если мне понадобится помощь, я могу обратиться к его другу господину Дж.Суну в гостинице "Империал". И чтобы отец не говорил больше о князе, я сказала строго: - Ты уже старый, отец. Когда ты перестанешь бегать по горам за бандитами? - Когда уйду в отставку, - ответил отец. Мы оба замолчали, думая о своем. Потом отец сказал: - У меня к тебе просьба. - Я рада выполнить любую твою просьбу. - Я хочу, чтобы ты уехала на время из Танги. - Я же так спешила сюда, ты болен... - Я не прошу тебя вернуться в Лигон. Я хочу, чтобы ты поехала к почтенному Махакассапе. - К дедушке? - Да. Он стал совсем старый, никто не навещает его. Я хочу, чтобы ты отвезла дар монастырю, в благодарность Будде, который не допустил моей смерти. Ты же знаешь, что, выйдя в отставку, я постригусь в монахи и поселюсь в том монастыре... Это была любимая тема моего отца после того, как умерла мама. Князь говорил мне как-то: "У твоего отца гипертрофированное чувство долга. Он разрывается между долгом перед правительством, которое заставляет его бегать по горам, стрелять в контрабандистов, арестовывать воров, и долгом перед вечностью, который зовет его отряхнуть мирскую пыль и щадить все живое, включая комаров". Тогда мы как раз собирали ракетки, вечерело, вокруг жужжали комары, и сравнение Као было очень образным. - В городе неспокойно, и князья, которые недовольны Лигоном, в любой момент могут поднять кровавое восстание. Правда, я надеюсь, что Урао их переубедит. - Вот видишь, отец, - сказала я, - ты тоже думаешь... - Урао умнее и образованней остальных князей. Князья большей частью остались где-то в шестнадцатом веке, а он - детище нашего. И потому он опаснее их всех, вместе взятых... - Отец поднял руку, останавливая мои возражения: - Конечно, мне будет спокойнее, если ты в эти дни побудешь в монастыре. К тому же мне нужно передать настоятелю письмо, которое я не могу доверить никому больше. Почтенный Махакассапа отказался от суетного мира, но суетный мир близок к стенам его монастыря. - И долго я должна быть в монастыре? - Думаю, что нет. Несколько дней. - Но если князья поднимут восстание... - Я о себе позабочусь. А теперь расскажи о русских. Зачем они приехали? Что ты о них знаешь? ЮРИЙ СИДОРОВИЧ ВСПОЛЬНЫЙ Как только мы миновали окраины города, дорога пошла серпантином вниз по крутому, заросшему лесом склону плато, на котором стоит Танги. Иногда навстречу попадались старые перегруженные, размалеванные автобусы, на крышах которых громоздились корзины, ящики, тюки, и становилось страшно при мысли, насколько неустойчивы эти машины. На повороте дороги стоял рабочий слон и чего-то ждал. Иногда открывался вид на долину с громадным длинным озером. За озером поднимались лесистые отроги гор, и я вдруг с острым чувством отстранения понял, что именно там мы были вчера утром, именно там я пережил, быть может, самые напряженные секунды своей жизни. Горы были спокойны и молчаливы. Дорога распрямилась на плоской долине. По сторонам тянулись рисовые поля. Возле дороги в канаве нежились буйволы. На их спинах дремали маленькие белые цапли. Через полчаса мы достигли городка, от которого начинаются дороги на Лонги и к берегу озера Линили. Мы остановились на несколько минут у небольшой лавки, перед которой в тени дерева стояли простые деревянные столы. Наш сержант предложил выпить чаю, и все с радостью согласились. Хотя я предпочитаю не питаться в случайных придорожных заведениях, так как недостаточное мытье посуды может привести к амебной дизентерии, на этот раз я разделил с товарищами трапезу. Мне вдруг подумалось, что эта моя командировка принципиально отличается от предыдущих, ибо я выступаю в ней как участник большого, рискованного дела и соображения личной гигиены, не теряя своего значения, отступают на второй план. Когда мы, расплатившись, поднимались из-за стола, по дороге проехал потрепанный "фольксваген". Я не заметил, кто в нем, но Володя вдруг поднял руку и помахал вслед машине. Мне показалось, что в ответ мелькнула в окне тонкая рука. - Кто это? - спросил Котрикадзе. - Это Лами, - сказал Володя. - Разве не узнали? Лами, - повторил он. Ему нравилось, как звучит это слово. Котрикадзе попросил остановить машину на берегу речки, у нового бетонного моста. Они спустились с Володей к самой воде, а я остался в машине, открыл блокнот, чтобы описать утренние впечатления. Стало теплее, над нами в головокружительной высоте парил орел. Вернулись геологи, и Отар сказал: - Побольше бы датчиков, мы бы ими всю долину засеяли. Мы поехали дальше и часто останавливались. Порой я выходил из машины вместе с геологами, порой оставался, стараясь не мешать им. К полудню, когда солнце жарило вовсю, а ветерок стих, мы достигли юго-западного берега озера Линили. Теперь лишь горный хребет отделял нас от тех мест, где наш самолет обстреляли бандиты. Дорога поднялась на вершину пологого холма, и мы вышли из машины, чтобы поглядеть на открывшийся вид. Действительно, озеро Линили заслуживает того, чтобы его называли жемчужиной Лигонских гор. Оно занимает дно плоской котловины и тянется с севера на юг километров на двадцать, стиснутое горным хребтом, у подножия которого шла дорога, и обрывом плато, на котором лежит Танги. Его небесная голубизна, заросли тростника у плоского северного берега, где в озеро впадает река, редкие деревни по берегам, квадратные паруса рыбачьих лодок и белая пагода на островке, окруженная купами бамбука, подчеркивали первозданную красоту и покой, царящий над этим водоемом. "Капитану Васунчоку. По моему мнению, Па Пуо жив. Его видели в саду князя. К князю приехал связной с юга с просьбой немедленно поднять княжество против военного правительства. Связного больше никто не видел. Полагаю, что князь не хочет, чтобы связной встретился с другими членами совета. Князь не пойдет сейчас на открытые действия против ВРК, так как понимает, что военные могут воспользоваться ситуацией, чтобы установить в горах прямое правление". (Без подписи) ВАСУНЧОК ЛАМИ Я ехала в монастырь в стареньком папином "фольксвагене", которым правил полицейский. Полицейский должен был вернуться в Танги с ответом от дедушки Махакассапы. Мне было грустно уезжать из города, хотя, должна признаться, ночью страшно спать одной в пустом доме. По дороге мы видели русских. Мне показалось, что молодой геолог обернулся и узнал меня. С русскими были солдаты - наверное, их охрана, а неподалеку стоял "джип" из комендатуры. Значит, правда, что военные заботятся об этих русских. Мы ехали по берегу озера Линили, с которым у меня связано столько хороших детских воспоминаний, когда мы все - папа, мама и я - в воскресенье выезжали из города, потом ехали на лодке до деревни и смотрели, как рыбаки ловят рыбу, заходили к мастеру, который делает серебряные браслеты со слонами и тиграми, а потом доплывали до островка, где стоит белая пагода, и отдыхали под темным деревянным навесом. Отец с матерью зажигали желтые свечи на покрытой оплывшим воском приступочке у пагоды, а я ставила в медный горшок привезенные из Танги цветы. Мы проехали деревню. Худая бурая свинья перешла дорогу, в тени дремали серые волы, и хромая собака бежала в пыли за машиной. За деревней потянулись мандариновые деревья - монастырский сад. Когда-то в деревне жили монастырские рабы, но их лет сто назад освободили, они стали просто крестьянами, но все равно ухаживали за садом, ловили для монахов рыбу, а за это брали себе часть урожая и возили мандарины на базар в Танги или в долину. Ворота в монастырь были открыты, ограда кое-как подновлена и даже побелена известкой. Я разулась и взяла сумку с даром отца - позолоченным боддисатвой, который всегда стоял у него в комнате. Два молодых монаха в оранжевых тогах вышли на дорожку и смотрели на меня, как на кинозвезду. Я подумала, что вокруг могут бушевать войны, пролетать столетия, а внутри лишь меняются лица монахов, и они так же будут выходить утром за подаянием или, раскачиваясь, твердить бесконечные сутры в большой прохладной комнате. Дедушка вышел мне навстречу. Он стал совсем старенький, на бритой голове, словно сияние, стоял серебряный ежик волос, а борода в несколько белых волосков стала длиннее. Я поставила на землю статуэтку и низко поклонилась. Один из монахов подобрал статуэтку и стоял рядом, ожидая приказаний. - Моя внучка будет жить в доме привратницы, - сказал пандит Махакассапа. - Распорядись, чтобы все приготовили. Дедушка Махакассапа очень уважаемый человек. Его все знают в Танги, и когда ученые настоятели собираются в Лигоне, дедушка тоже ездит туда, потому что он пандит и знает наизусть всю трипитаку. Он мне не родной дедушка, а троюродный, но все равно как родной. И когда мой отец был послушником и когда мои дяди были послушниками, они все жили в этом монастыре и учились в монастырской школе, потому что тогда не было других школ. Когда пришли японцы, дедушка укрывал в монастыре партизан, и его держали в тюрьме и допрашивали в кемпетай. - Мне нужно поговорить с вами, дедушка, - сказала я. - Знаю, - ответил он. - Идем ко мне в комнату. "Почтенный пандит Махакассапа! Прости, что пишу кратко. В том виновата моя рана. Я посылаю к тебе Лами, которая приехала из Лигона. Я не хочу, чтобы в такое сложное время она жила одна в городе, где у меня есть враги. Девочку могут похитить или обидеть. Я прошу тебя дать ей кров и защиту. Ты обещал узнать о людях в пещерах и грузе. По моим сведениям, новый груз прибыл