о. И вовремя, потому что красная пасть, усеянная желтыми зубами, уже была рядом, и я вонзил нож в живот медведю, но не удержался на ногах - медведь по инерции свалил меня и вышиб из руки нож. От удара о землю я на какие-то секунды потерял сознание, но тут же пришел в себя, но не в пасти медведя, а на свободе. То ли мой удар медведя испугал, то ли он пожалел нас с ползуном, но я услышал треск сучьев и, обернувшись, увидел спину медведя, исчезающую в зарослях. Я с трудом поднялся, отыскал нож - крови на нем не было, я думаю, что не смог пронзить слой жира. Потом я подошел к ползуну. Медведь ничего не успел сделать ему плохого. Только перевернул на бок. Я наклонился над ползуном. Кровь из моего разорванного плеча капала на его тело. Я прижал рану рубахой, забыв вытереть ею ползуна, взвалил его на плечо и пошел дальше, потому что в те минуты смысл жизни и стимул к движению заключались лишь в том, чтобы дотащить это проклятое насекомое. Я не заметил, как вышел на прогалину - улицу разрушенного поселка. Впрочем, разница с лесной дорогой была невелика - те же деревья и кусты вокруг. Пойди, догадайся, что под ними скрываются руины. Автомобиля там не было - не нашлось его в штабе. Но, к счастью, нашлась телега, запряженная лошадью. С ней - два человека. Они увидели меня издали. И не сразу догадались, что я и есть тот благородный рыцарь, которого они встречают. Из леса шло чудовище с желтым бревном на плече, измаранное кровью с головы до пяток и шатающееся, как смертельно пьяный. Когда они догадались, в чем дело, то уложили меня на телегу и отвезли в штаб. В телеге была навалена солома, и я почти сразу заснул. И спал до самого штаба - то есть два часа. Когда я проснулся, то спросил у человека, который управлял лошадью, жив ли ползун. Тот не сразу понял, что я имею в виду, потому что ползун ничуть не был похож на самого себя. Не дождавшись ответа, я заснул снова. Меня перенесли в госпиталь, где промыли раны. Я продолжал спать. Проснулся я утром, подземный госпиталь был скудно освещен. В комнату вошла женщина в белом халате, похожая на Людмилу, только черноволосая. Она спросила, как я себя чувствую. Я ответил, что хорошо. Потом женщина спросила, принести ли мне еду в постель или я смогу подняться. Я сказал, что попытаюсь подняться. Я с трудом встал - голова кружилась. Другой человек в белом халате принес деревянный стол и скамейку. Женщина поставила на стол большую чашку кофе и положила ломоть хлеба. Я позавтракал. Я спросил, что с ползуном. Женщина в белом халате сказала мне, что все обошлось. Все хорошо. Вошел человек в кожаном костюме, как одевалась в метро охрана Маркизы. Этот человек спросил меня, могу ли я пройти к командующему. Я сказал, что могу. Я допил кофе и пошел за человеком по подземным переходам. Здесь раньше была военная база. Когда-то здесь военные люди ждали атомной войны. Но война не пришла, а пришли спонсоры. В коридоре мы встретили процессию маленьких ползунов. Их гнал подросток с хворостинкой. Ползуны мерно и одинаково поднимали мохнатые спины. - Мы их из ворованных яиц выводим? - спросил я. Человек пожал плечами, то ли не знал, то ли таился. Он пропустил меня в низкую дверь. Там была комната, освещенная ярче, чем другие. За большим столом сидела Ирка, перед ней стоял компьютер, неаккуратно были раскиданы бумаги. - Живой, - спросила она и улыбнулась. Ирка была одета в кожаный костюм, волосы забраны назад. - Ты здесь начальница? - спросил я. - Разве непохоже? - И надо мной начальница? - Пока Маркиза не вернулась - берегись! - Улыбаясь, она непроизвольно прикрыла ладошкой рот. - Как ползун? - спросил я, желая перевести разговор на другую тему. Мне было неприятно, что Ирка теперь вовсе не та, которую я привык видеть. - Он живой, - сказала Ирка. - Благодаря тебе. - Там медведь был, - сказал я. - Он хотел его сожрать. - А я как увидела следы на твоем плече, сразу догадалась, что ты с медведем обнимался. - Я никогда не догадывался, что ты начальник, - сказал я. - Кому-то приходится... - ответила Ирка. Вошел Хенрик. Он положил бумаги на стол Ирке. Она проглядела и подписала, а Хенрик подошел ко мне и сказал, что я молодец и он рад меня видеть. Хенрик ушел, и я с горечью подумал, что теперь не смогу поцеловать Ирку. Никогда. И мне стало грустно. - А где ползун? - спросил я. - Я хочу к нему сходить. - Он сам придет, - сказала Ирка. Тут прибежал Сенечка, он обнял мою ногу перепончатыми ручонками. Рожица у него была заплакана. - Рыцарь Ланселот! - кричал он. - Ты пришел, я так рад, так рад! Ты знаешь, Леонора тоже здесь! Мы пойдем к ней, ладно? - Я пойду? - сказал я. Теперь было непонятно, должен ли я спрашивать разрешения у Ирки. Ирка отодвинула бумаги и встала из-за стола. Она хотела подойти ко мне, но тут в комнату вошел инспектор, которого я видел на башне. Тот, стройный, с муравьиным лицом, в длинном радужном плаще. Странно, почему он остался на Земле? Инспектор направился ко мне. Я напрягся. В нем была жесткость и четкость движений почти до механизма. - Не узнаешь? - спросил он меня голосом ползуна. - Ползун? Инспектор подошел ко мне и протянул тонкие, жесткие руки. Я протянул руки навстречу ему. Я все понял. - Ты как бабочка? - спросил я. - Это метаморфозы, - сказал ползун. - Но степень куколки наступает неожиданно, хоть и длится коротко. И в такой момент рядом должны быть близкие. Или друг. Иначе, - коротким движением ползун провел ребром ладони перед своим тонким горлом, муравьиные глаза были неподвижны, - я бы погиб. Спасибо тебе. - Покажи ему, покажи! - потребовал Сенечка. - Он же не видел. Все видели, а он не видел. - Покажи, - сказала Ирка. - Это красиво. Ползун взмахнул руками, и его длинный радужный плащ, как сказочный невесомый занавес, раскрылся, растянулся - и я увидел перед собой громадную перламутровую бабочку. - Мы умеем летать! - сообщил Сенечка. Когда они ушли, Ирка подошла ко мне, встала на цыпочки и поцеловала меня в щеку. - Здравствуй, Ланселот! - сказала она.