о и проходившие мимо работницы поглядывали на нее с удивлением. - Что, тебе плохо? - спросила одна. - Плохо, - ответила Катерина и сообразила, что это может стать уважительной причиной, чтобы не выступать. Она бросилась в кабинет к Кузьмичу. - Я плохо себя чувствую, - начала она. - Я не могу говорить. - Не придуривайся. - оборвал ее Кузьмич. - Тебя же вся страна увидит, тебе письма будут писать. И уже принесли халат и косынку. Ей помогли переодеться. Зазвонил телефон. Кузьмич снял трубку, - Тебя просят прорепетировать, - сказал он Катерине. - Давай жми. Выхода не было. Катерина использовала последнюю возможность. Она бросилась в женский туалет и закрылась. Ее искали по всему цеху. Кто-то показал на туалет. Ее оттуда вывели чуть ли не под конвоем. По бокам шли мастера, впереди - начальник участка. И когда Катерина поняла, что выхода нет совсем, она решилась. Она подошла ко второй линии, увидела удивленное лицо Рачкова, но теперь ей уже было все равно. Она все сделала, как ее просили. Прошлась между станками и, когда линия остановилась, сделала вид, что устраняет неисправность. Потом в кадр вошла дикторша, улыбаясь привычной телевизионной улыбкой, и представила Катерину. - Это Катя Тихомирова, - начала она. - Единственная девушка на заводе, которая работает слесарем-наладчиком. Вы сами могли убедиться, какие сложные станки на заводе. Так вот Катя может определить и исправить любую неисправность. Катя, почему вы выбрали эту профессию? - Я не выбирала, - ответила Катерина. - Просто у нас не хватает слесарей. - Но ведь вы сознательно, наверное, выбрали именно этот завод? - направляла дикторша. - Нет, - ответила Катерина. - По необходимости. Не заводе были места в общежитии, а мне негде было жить. - А вы не москвичка? - Я из Смоленской области, - ответила Катерина. Дикторша несколько растерялась. Интервью начинало идти не по намеченному плану. - Вы ведь работали штамповщицей, а перешли на более сложный и трудный участок работы, не так ли? - спрашивала дикторша. - Нет, - ответила Катерина. - Этот участок, если говорить о физических нагрузках, более легкий, но здесь требуется более высокая квалификация. - Значит, вам не нравится просто механическая работа? - обрадовалась дикторша. - Вы хотите работать творчески? Значит, вы сознательно перешли в наладчики? - Никакой особой сознательности не было, - честно призналась Катерина. - Я даже не хотела, но меня попросил Кузьмич, извините, товарищ Леднев, это наш начальник цеха, он хороший начальник, я не могла ему отказать. А вообще в наладчики не очень хотят идти - мало платят. Здесь есть какая-то недоработка, надо пересматривать нормы. За квалифицированную работу надо и платить соответствующе. Это было уже совсем не запланировано, и дикторша задала последний вопрос: - Катя, а какая ваша мечта? Вы, наверное, собираетесь учиться и дальше, чтобы вернуться на свой родной завод уже инженером? - Я думаю учиться дальше, - сказала Катя. - В этом году я провалилась на экзаменах в институт, буду поступать на следующий год. Только я вряд ли сюда вернусь. Я снова буду поступать в химикотехнологический. - Удачи вам, Катя! - Спасибо. Дикторша улыбнулась в камеру. Красный глазок на камере погас, и она облегченно вздохнула. А Катерина пошла к своим станкам. Пресс корежил заготовку, Катерина посмотрела на бракованные детали и раскрыла свою сумку с отвертками и ключами, - Привет. - Рядом с ней остановился Рачков. - Интересная у нас с тобой встреча получилась. - И вправду интересная, - согласилась Катерина. - А ты, оказывается, героиня! - Тебя в этом что-то не устраивает? - спросила Катерина. - Нет, я даже польщен. Рачкова позвали, передача была окончена, и телевизионщики сворачивали свое оборудование. - Пока, - сказал Рачков. - Куда же теперь тебе звонить? - Туда же, куда и звонил, - ответила Катерина. - Но ведь, насколько я понимаю, этот телефон - липа! - Это нормальный телефон, - ответила Катерина. - Если ты позвонишь, мне передадут. - Уже поздно. Десять недель. - Я уже это слышала, - сказала Катерина. - У меня нет другого выхода. - Выход всегда есть, - сказала врач. - Пусть зайдет ко мне отец ребенка. - Я не знаю, кто отец, - с вызовом ответила Катерина. В приемной сидели будущие матери. Многие из них были с мужьями, Сидели спокойные, умиротворенные молодые женщины, гордо выставив свои округлившиеся животы. - Ну что? - спросила Людмила, когда они вышли из консультации. - Ничего нельзя сделать, - сказала Катерина. - Надо же так влипнуть. - И Людмила закурила. - Дай и мне сигарету, - попросила Катерина. Она закурила неумело, первый раз в жизни. Катерина была в женской консультации. Она молча оделась и посмотрела на врача, усталую женщину средних лет. - Что же, - сказала врач. - Пока все хорошо. Никаких отклонений от нормы. - Мне нужен аборт, - сказала мрачно Катерина. Катерина встретилась с Рачковым на Суворовском бульваре. - А что могу сделать я? - спросил Рачков. - Поговори с родителями, может быть, у матери есть знакомые врачи, которые согласятся сделать аборт. - Еще чего, - отмахнулся Рачков. - Не хватало еще родителей впутывать. - А что мне делать? - спросила Катерина. - Надо было раньше об этом думать, - раздраженно ответил Рачков. - Тебе тоже надо было думать. - А откуда известно, что этот ребенок от меня? - спросил Рачков. - Ты меня обманула во всем. А может, вообще никакого ребенка нет? Я тебе не верю. - Прости меня, - попросила Катерина, - Я тебе клянусь. Я тебя никогда в жизни не обмену. Ни в чем, никогда. Поверь мне. - Значит, у тебя был такой тонкий расчет. - Эта мысль все больше нравилась Рачкову. - Нет, - сказал он, - Женщине, которая обманула один раз, нет веры на всю жизнь. Я тебе этого никогда не прощу. Ты сама это заслужила. - Что ж, - сказала Катерина, - может быть, ты прав. Я это заслужила. Я тебя прошу только об одном; помоги найти враче. - У вас на заводе есть поликлиника, - ответил Рачков. - У нас следят за здоровьем трудящихся, у нас, как известно, самое лучшее медицинское обслуживание в мире. - Рачков даже повеселел. - Ладно, что было, то было. Давай разойдемся, как в море паровозы. А ты сходи в поликлинику, объясни ситуацию, они должны пойти навстречу. Извини, мне пора на передачу. - Рачков встал и пошел. Вначале он шел медленно, потом бросился вперед, добежал до троллейбуса, вскочил в него, и через мгновение уже не было ни его, ни троллейбуса, который уплыл за кроны деревьев... В Москве выпал первый снег. Мальчишки во дворах поставили первых снежных баб. Самые нетерпеливые прокладывали первые лыжни. Катерина пришла с работы, разделась, легла на кровать и отвернулась к стене. Людмила разогрела на плитке ужин. - Если бы я сразу всю правду сказала, сейчас все было бы по-другому, - вдруг решила Катерина. - Какая разница? - возразила Людмила. - Ты бы сказала или он сам узнал. Главное - результат. Но еще не все потеряно. Я кое-что предприняла... А поздно вечером в общежитие приехала мать Рачкова. Она вошла в комнату, осмотрела ее и спросила; - Так, значит, здесь живет дочь профессора Тихомирова? Катерина встала, жалко улыбнулась, она еще надеялась, что раз приехала мать, все может перемениться. Теперь не одна она будет решать. Рачкова села и, не снимая пальто, приступила к делу, - у меня с Рудиком был серьезный и откровенный разговор. Он тебя не любит. Было увлечение, кто в молодости не увлекается. А вся эта дешевая игра с профессорскими квартирами... все это противно. - Рачкова поморщилась. - Я тебе могу помочь только в одном. У меня есть знакомые в институте акушерства и гинекологии. Тебя туда примут, но необходима соответствующая бумага от завода и вашей поликлиники. Вот фамилия директора института. На его имя должно быть письмо. И еще: попрошу больше не звонить мне со всякими дешевыми угрозами. - Я не звонила, - сказала Катерина. - Тогда по вашей просьбе звонят ваши подруги. - Я никого не просила. - Катерина посмотрела на Людмилу. - Это звонила я, - призналась Людмила, - Не исключено, что я буду не только звонить, но и писать в организации, где работаете вы и ваш сын. Зло должно быть и будет наказано, - почти патетически произнесла Людмила, - А вы, по-видимому, Людмила. - Рачкова повернулась к Людмиле. - Специалистка по психиатрии, которая работает на шестом хлебозаводе формовщицей. - Да, - ответила Людмила с вызовом. - И что же? - Ничего, - ответила Рачкова. - Просто я всю эту историю рассказала знакомым журналистам. Они сказали, что может получиться интересный фельетон о завоевательницах Москвы. - Какие мы завоевательницы, - не выдержала Катерина. - Мы честно работаем, - И работайте, - жестко сказала Рачкова. - И поживите в общежитиях, я лично свое пожила в коммунальных квартирах. - Сейчас не те времена, - вклинилась Людмила. - Времена всегда одинаковые. Прежде чем получить, надо заслужить, заработать, - почти выкрикнула Рачкова. - Нас и так четверо в двух комнатах, нам не хватает только вас с вашим ребенком. Нет, здесь вам не пройдет, вы не получите ни метра! - Простите, - сказала Катерина. - Но мне ничего не надо. Спасибо, что дали адрес института. Я вам обещаю, что больше никогда и ни о чем вас просить не буду. Вам надо идти, вы не успеете на метро. Рачкова поднялась. - Если вам потребуется еще в чем-то помощь, может быть деньги... - начала она, - Спасибо, - сказала Катерина. - Я сама хорошо зарабатываю. - Тогда до свидания, - сказала Рачкова. - Привет, - ответила за Катерину Людмила и, когда Рачкова вышла, набросилась на Катерину. - Решила проявить благородство? Со жлобами надо поступать по-жлобски. - Зачем? - спросила Катерина. - А потом она права. Почему они должны менять свою жизнь, потому что появилась я? - А почему ты должна растить и воспитывать ребенка одна? - спросила Людмила. - Ребенка не будет, - сказала Катерина. И снова была весна. Родильный дом выпускал рожениц. Роль отца исполнял Николай. Он вручил медсестре цветы, принял сверток с ребенком, выслушал напутствия, - Девочка здоровая, - говорила ему врач. - Хорошо, если лето она проведет за городом. - Это само собой, - подтвердил Николай. Они прошли к старенькому "Москвичу", возле которого Катерину ожидали Людмила и Антонина. Подруги расцеловались. У Антонины был уже заметно округлившийся живот. - Надо было, чтобы ее кто-нибудь другой встречал, - ворчливо сказал Николай, когда все расселись в машине. - Это почему же? - тут же спросила Людмила. - Через три месяца Антонине рожать, потом ты забеременеешь. И все в одном районе. Еще подумают, что у меня гарем, - Нашел о чем думать, - отмахнулась Людмила. - Сейчас радоваться надо, девка у нас родилась. Гуляем. В комнате, которую выделили Катерине в общежитии, оказалось еще около десятка людей. Комната была уже обставлена, даже несколько загромождена вещами. Здесь была и тахта, и старый телевизор "Ленинград", и проигрыватель с пластинками. Посередине комнаты стояла великолепная никелированная детская коляска. - Ну зачем же? - растерялась Катерина. - Она же такая дорогая. - Все продумано, - успокоил ее Николай. - Потом коляска перейдет к нам, а там, глядишь, и Людка замуж выйдет. - Ну, уж такого удовольствия я вам не доставлю, - отмахнулась Людмила. - А все остальное откуда? - спросила Катерина. - Со всей Москвы. - Николай показал на присутствующих. - Родня моя передала излишки. Женщины пеленали девочку. - Как назовешь? - спросили Катерину. - Александрой, как моего отца, - сказала Катерина, - Все сели, - распоряжалась Людмила. И все сели. - Программа следующая: завтра выезжаешь на дачу к Николаю и Антонине. - Ну какая дача, - проворчал Николай, - садовый участок. Но комнату оборудовали. - Продукты вожу я и Николай, - продолжала Людмила. - По возвращении тебе нужен будет еще один месяц, пока эту паршивку не возьмут в ясли. На первую половину месяца я перейду во вторую смену, к этому времени Тоня пойдет в декрет и заранее начнет осваивать практический курс по уходу за ребенком. Следующее: через три месяца начинаются экзамены в институт. Ты в прошлом году по химии провалилась? Так вот, химией с тобой займется мой новый знакомый. - Встал солидный мужчина и наклонил голову. - Кандидат наук, доцент, качество подготовки гарантирует. - А если бы она по физике провалилась? - спросил доцент. - Заменили бы тебя на физика, - тут же нашлась Людмила. Николай наполнил рюмки. - За Александру... как ее?.. - Александровну, - в наступившей тишине ответила Катерина. - Итак, за москвичку Александру Александровну Тихомирову, гип-гип, ура! Была ночь. Катерина стирала пеленки. Через комнату были протянуты веревки, на которых сушились пеленки. На столе были разложены учебники и тетради. Закончив стирку, Катерина села за стол, Она пыталась заниматься, но ничего не могла с собою поделать, глаза смыкались. И она заплакала. Она плакала тихо, чтобы не разбудить дочь. Выплакавшись, Катерина вытерла слезы, собрала тетради и начала заводить будильник. Шел третий час ночи. Катерина поставила стрелку будильника на шесть утра, подумала и перевела на без десяти шесть, но, посмотрев на полотнища пеленок, поставила на половину шестого утра. Ей оставалось спать три часа... x x x Трещал будильник, Катерина нажала кнопку, повернулась на другой бок, но через мгновение все-таки заставила себя встать. Она накинула халат и прошла в ванную. Посмотрела на себя в зеркало. Это была почти прежняя Катерина, только прибавились морщинки в уголках глаз и в пышных по-прежнему волосах проглядывала седина. Но из ванной она вышла уже без видимых морщин и без единого седого волоска. Темно-рыжие волосы лежали естественными волнами - парик был первоклассный. Квартира была двухкомнатная, обставленная добротной, но в общем-то стандартной мебелью. Катерина прошла в другую комнату. Там спала Александра. Ей было девятнадцать лет. Катерина распахнула настежь окно и вышла на кухню. Александра, почувствовала ворвавшийся ветер, вынуждена была встать. Катерина на кухне пила кофе и просматривала свой блокнот с записями. - Когда вернешься? - спросила Александра. - Не знаю, - односложно ответила Катерина, - По-видимому, поздно. - Значит, вечером я могу пригласить девочек? - спросила Александра. - И мальчиков тоже, - сказала Катерина. - Это уж само собой, - сказала Александра. Катерина прошла в свою комнату, взяла связку ключей, сумку и вернулась на кухню. - Я знаю, - опередила ее Александра. - Обед в холодильнике: суп из концентратов, антрекоты, компот консервированный. Посуду помою. - Тогда пока, - улыбнулась Катерина. - Пока, - улыбнулась Александра. Людмила допивала свой утренний чай. Она жила в однокомнатной малогабаритной квартире, половину которой занимала большая кровать. Кровать стояла в центре комнаты и была главным предметом обстановки, Людмила набросила плащ, вышла из дому, не обращая внимания на осуждающе поглядывающих на нее женщин, закурила и пошла к остановке автобуса. На остановке была обычная утренняя толчея. Автобусы подходили переполненными. Их приходилось брать штурмом. Это был новый микрорайон Москвы, и автобусов, по-видимому, не хватало. Людмила попыталась втиснуться в очередной автобус, но ее оттолкнули, Тогда она пошла вперед по шоссе и остановила первую же "Волгу". - На Хорошевку, - сказала она, - Плачу трешку, если успеешь к восьми. Катерина вышла во двор, подошла к "Жигулям", вставила ключ зажигания, двигатель заработал. Катерина увеличила обороты, вслушиваясь в работу двигателя. Что-то ей не понравилось. Она выключила двигатель, на секунду задумалась, потом снова включила двигатель, резко развернулась и также резко рванула вперед. Почти не снижая скорости, она вырулила из переулка в поток машин на шоссе. Несколько секунд она шла следом за автофургоном, потом взглянув в зеркало, резко пошла на обгон. Теперь она шла в крайнем левом ряду, стремительно обгоняя машины, идущие справа. Водители-мужчины посматривали на нее несколько оторопело. Один из них попытался с нею соревноваться, но очень быстро отстал, тем более что приближался пост ГАИ. У поста Катерина чуть сбросила скорость. Проезжая мимо, она улыбнулась постовому, тот тоже улыбнулся ей, но все-таки погрозил жезлом и тут же остановил водителя, пытавшегося соревноваться с Катериной. Антонина и Николай ехали в переполненном автобусе. - Зачем было покупать машину, - выговаривала Антонина, - чтобы ездить на ней один раз в неделю и то не всегда? - Ты же знаешь, машину ставить негде, - возразил Николай. - Ну уж чего-чего, - не согласилась Антонина, - а места на стройке хватает. - Ты что, забыла, - спросил Николай, - как в прошлый раз самосвал ободрал мне правое крыло? - Ну и что? - спросила Антонина. - Ты думаешь, что машина у тебя всю жизнь будет новой? - Не всю, - сказал Николай, - но на "Москвиче" проездил двадцать лет. - Тоже мне срок, - пренебрежительно ответила Антонина. - Моему деду одних сапог на всю жизнь хватило, их еще отец донашивал. - Ничего в этом плохого не вижу, - невозмутимо ответил Николай. Катерина въехала через ворота капролактанового комбината и подрулила к одному из цехов. В цехе группа людей в голубых халатах копалась во внутренностях новой установки. - Привет, - сказала Катерина. - Здравствуйте, Катерина Александровна, - ответили ей почтительно. - Ну и как? - спросила она. - Сплошной брак, - ответили ей. Молодой лохматый человек вдруг с остервенением отшвырнул отвертку. - Черт знает что, - почти выкрикнул он. - Новая установка? Да такие японцы еще в прошлом году сняли с производства. Она уже сейчас устарела, а пока отладим технологию, она будет нужна как прошлогодний снег. - Успокойся, - сказала Катерина и взяла чертеж. - Давайте думать... Катерина вела машину по улицам Москвы. У Сретенских ворот возле киоска с газетами стоял мужчина. Катерина притормозила, и мужчина тут же сел рядом с ней. Он потянулся к Катерине, чтобы поцеловать ее, но Катерина сидела сосредоточенно прямо, и поэтому поцелуй вышел неуклюжий, будто мужчина клюнул Катерину в щеку. - Ты чем-то расстроена? - спросил он, - Расстроена, а что? - спросила Катерина. - Ты можешь мне чем-нибудь помочь? - Ну, смотря в чем, - сказал мужчина... - Спасибо, - сказала Катерина. Они проехали центр, свернули в один из переулков и остановились перед девятиэтажной блочной башней, которая возвышалась почти небоскребом среди старых четырехэтажных, построенных в начале века домов. Они поднялись в лифте. Катерина открыла дверь, и они вошли в двухкомнатную небольшую квартиру, заставленную книжными полками. Кроме книг в квартире был еще узкий диван, несколько стульев, стол, телевизор и приемник. Катерина присела у стола, мужчина попытался ее обнять, но Катерина не ответила на его попытку, и мужчина насупился. Потом Катерина расстелила постель. Мужчина начал раздеваться, а Катерина снова присела у стола. - Ну, что же ты? - спросил мужчина. - Я ничего, - сказала Катерина. Она оглянулась на лежащего в постели мужчину. - Что все-таки случилось? - спросил мужчина. - У меня не идет установка, - сказала Катерина, - у меня Сашка плохо учится, мне надо делать ремонт в квартире, у меня заболела мать, и ее придется перевозить ко мне, у меня в машине барахлит карданный вал, и его нужно срочно менять... - Неужели в эти минуты ты можешь думать обо всем этом? - спросил мужчина оскорбленно. - А в какие минуты я должна думать обо всем этом? - спросила его Катерина. - И вообще мне все надоело! - Что - надоело? - спросил мужчина. - Все, - ответила Катерина. - Мне надоело таскаться по чужим квартирам, брать у приятельниц ключи на два часа, мне надоело все делать одной. Почему я все должна делать одна?! - Но ты должна понять... - начал мужчина. - Я ничего не хочу понимать, - резко сказала Катерина. - Но мы же с тобой договорились, - начал терпеливо мужчина. - Надо, чтобы моя дочь закончила десятый класс и поступила в институт, я не могу травмировать девочку. Надо подождать. - А потом надо будет ждать, когда она выйдет замуж, а потом мы будем ждать, когда она родит тебе внука, а потом у тебя заболеет жена, а от больных жен не уходят, а потом мы все умрем. Мужчина молчал. Катерина встала, надела жакет и бросила на стол ключи. - Ключи опустишь в почтовый ящик, - сказала она и вышла. Полураздетый мужчина видел из окна, как она села в машину и резко рванула с места. Поздно вечером Катерина снова заехала на комбинат и прошла в цех. Новую установку размонтировали. Вокруг громоздились детали, инструменты. Слесари разбирали реактор. - Так и не пошла? - спросила она. - Нет, - ответили ей. И Катерина начала натягивать халат. Глубокой ночью Катерина вошла в свою квартиру, не раздеваясь, прошла в комнату дочери. Александра читала в постели. - Ну как? - спросила Катерина. - Хорошо, - сказала Александра. - Ну ладно, - сказала Катерина. - Поговорили, - сказала Александра. И Катерина ушла в свою комнату. Александра прислушалась. В комнате матери было тихо. И вдруг из комнаты донеслось едва слышное всхлипывание. Александра встала, прошла в комнату матери и увидела рыдающую Катерину. Катерина плакала, уткнувшись в подушку, у нее вздрагивали плечи, она плакала почти беззвучно, и тем это было страшнее. Была ранняя осень. Из электрички выходили дачники. Мужчины и женщины средних лет были нагружены сумками, авоськами, портфелями. И еще была молодежь с гитарами, в джинсах, в майках, разрисованных, расписанных и даже с отпечатанными газетными сообщениями. Одна из девушек, только что сойдя с платформы, стянула с себя майку и начала снимать джинсы. Старушки посмотрели на нее с осуждением, мужчины с большим интересом - остановится ли она на этом. И девственная природа заполнилась звуками цивилизации: бренчанием гитар, музыкой транзисторов, шумом проходящих электричек, предостерегающими клаксонами автомобилей. Пассажиры электрички шли по поселку мимо дачи, за забором которой работали женщины. Еще молодые женщины, которым ие так уж много за тридцать. Это были наши знакомые Людмила, Антонина и Катерина. Антонина готовила обед. Остальные собирали яблоки. Катерина, стоя под яблоней, обрывала плоды и осторожно укладывала их в корзину. На другом дереве сидел Николай, а внизу стояла Людмила с ведром. - Может, трясанем? - предложила Людмила. - Я тебе трясану, - пригрозил Николай. - Если яблоко на землю упало, оно долго не сохранится. - Долго ничего не сохраняется, - отпарировала Людмила. - Вот ты всегда правильную жизнь вел. Сохранился, что ли? Седой уже и плешивый. - Николай промолчал. - Ну, возражай. Скажи: и ты, мол, уже не молоденькая. - Зачем? - сказал Николай. - Ты ведь брякаешь по привычке. А так ты ведь добрая. Только неверную установку на жизнь взяла. - А какая верная? - спросила Людмила. - Ты вот все хочешь замуж за короля выйти. - Никогда не хотела за короля. Что бы я с ним в Советском Союзе делала? Сейчас бы я за генерала вышла. Иду я как-то по Солянке и едет в черной "Волге" генерал с генеральшей. А чего? Я бы даже очень ничего генеральшей была. - Чтобы генеральшей стать, надо за лейтенанта замуж выходить. Да помотаться с ним по гарнизонам лет двадцать, по тайге всякой и пустыням. - Ну и зануда ты, - вздохнула Людмила. - Ты все по правилам. А в жизни лотерея еще есть. Я вот всегда лотерейные билеты покупаю. - Выиграла? - поинтересовался Николай. - А как же! Два раза по три рубля. Катерина помогала накрывать на стол Антонине, - А ты чего Виктора Сергеевича не пригласила? - спросила Антонина, - Барахло он, - отмахнулась Катерина. - Трус. Разругались вдрызг. - Ну, его тоже понять можно. На виду он, должность солидная, есть за что бояться. - А при чем тут должность? - возразили Катерина. - Могут быть неприятности. - Могут. А у кого их нет? Я сегодня колготки порвала. Неприятность, Машину надо ремонтировать - неприятность. Комбинат план заваливает - неприятность. - А тебя и вправду директором комбината назначили? - спросила Антонина. - А директорами понарошку не назначают. - Сколько ж у тебя в подчинении теперь? - Больше трех тысяч. - Ой, трудно, наверное, справляться? - посочувствовала Антонина. - Надо же - три тысячи. - Трудно с тремя, - спокойно возразила Катерина, - А если трех можешь организовать, то потом число уже не имеет значения - три или три тысячи. Потом все сидели за столом, вкопанным в землю под деревьями. И проходящие мимо слышали смех и видели мужчин, женщин и детей и, наверное, думали, что это одна семья, счастливая и дружная. А потом, уже в сумерках, Антонина и Катерина вдвоем сидели на крылечке. Николай с детьми отправился купаться. Их у Антонины и Николая было уже трое. Старшему почти девятнадцать, младшему чуть больше десяти. - Знаешь, я ведь не завистливая, но тебе завидую. Счастливая ты, - призналась Катерина. - Счастливая, - согласилась Антонина. - Но ты тоже счастливая. Чего хотела - добилась. - А что толку-то? Пока на работе - ничего. А дома - завыть иногда хочется. - Но у тебя же Александра. - У нее уже своя жизнь. Уже любовь крутит. - Слушай, Кать, а может, у тебя какой просчет есть? Может, ты слишком гордая? Мужики этого не любят. - Да не гордая я совсем. Только где эти мужики-то? Посмотреть не на что. Сорока еще нет, а уже животы отрастили. Затюканные какие-то. Мятые, в нечищенных ботинках, - А при чем тут ботинки? - удивилась Антонина. - Я терпеть не могу, когда мужик в нечищенных ботинках. Сразу интерес пропадает. - Ну, ботинки можно и приучить чистить, Я своего приучила. - Вот видишь, и приучивать надо, А пока приучишь, и жизнь пройдет. - Она так и так пройдет, - философски заметила Антонина. - Нет... ты слишком требовательна. - Да не требовательна я, - возмутилась Катерина. - Я на малое согласна. Так и этого малого нет. - Может, с Николаем поговорить? - предложила Антонина. - У него много приятелей, - и тут же засомневалась: - Нет, они все женатые. - Какая разница, женатый или неженатый? - возразила Катерина. - Что же, ты семью будешь разбивать? - ужаснулась Антонина. - А что значит-разбивать? - спросила Катерина, - Если разбивается, значит, не семья, а если семья - то разбивай или не разбивай, все равно не разобьешь. - Ну, мужчина может и увлечься, - возразила Антонина, - Что-то я давно таких не встречала, - вздохнула Катерина. - У сегодняшних мужиков вместо мозгов электронно-вычислительные машины. Он прежде чем увлечься, тысячу вариантов просчитает. Пожалуй, мне пора. - Может, заночуешь? - предложила Антонина. - Не могу. У меня завтра в восемь диспетчерская. - Катерина задумалась. Достала блокнот. Сделала какие-то пометки и озабоченно забарабанила пальцами по перилам крыльца. Была у нее такая дурная привычка. Потом она ехала в ночной электричке. В вагоне было почти пусто. Сидели такие же, как и Катерина, одинокие женщины, пожилые и средних лет, сидели, поглядывали в окна или читали толстые потрепанные книги. Была в вагоне еще совсем пожилая пара. Они молча играли в карты. Была и молодая пара. Они целовались. Парень предавался этому занятию с удовольствием, а девушка, скорее, была горда своей смелостью и после каждого поцелуя победно смотрела на одиноких женщин. Девушка была не очень красивая. Катерина просматривала свой блокнот. Одета она была в старенький, но вполне приличный костюм, специально для работы на даче. Костюм ей стал чуть тесноват, из него выпирали колени, бедра, грудь. На остановке в вагон вошел мужчина в парусиновой распахнутой куртке, в застиранных джинсах. - Здравствуйте, - сказал он. Пассажиры подняли головы и промолчали. Ответила одна старушка: - Здравствуй. Ей было скучно, и она, наверное, не прочь была поговорить, но она не заинтересовала мужчину. А остальные женщины мужчиной не заинтересовались. Интеллигентная девушка в очках читала иностранную газету, она мельком взглянула на вошедшего и снова зашелестела многостраничной газетой. Для нее вошедший был простоват. Женщина под пятьдесят осмотрела его и отвернулась к окну. Мужчина для нее был слишком молод, ему было около сорока. Катерина отложила блокнот, осмотрела вошедшего внимательно, скорее, по своей привычке всматриваться в людей и запоминать их. Вошедший выделил ее из пассажиров и остановился рядом. - Не помешаю? - спросил он. - Нет, - ответила Катерина. Она опустила глаза и увидела, что на мужчине нечищенные ботинки. - Я сам терпеть не могу грязной обуви, - сказал вдруг мужчина. - Мне нет никакого дела до вашей обуви. - Катерина была намерена прекратить разговор. - Разумеется, - подтвердил мужчина. - Но вам это неприятно. - С чего вы взяли? - спросила Катерина. - У вас все это на лице написано, - А вы читаете по лицам? - Да, как вы сами в этом убедились. Если хотите, могу почитать и дальше. - Попробуйте, - согласилась Катерина и улыбнулась. Этот человек ее забавлял. - Вы не замужем, - продолжил мужчина. - Это уже дешевый финт, - запротестовала Катерина. - Почему? - спросил мужчина. - Если я не ношу обручального кольца, это еще ничего не значит. - Даже если бы вы носили обручальное кольцо, вы все равно не замужем. У вас взгляд незамужней женщины. - А разве незамужние женщины смотрят как-то по-особенному? - удивилась Катерина. - Конечно, - подтвердил мужчина. - Они смотрят оценивающе. А так смотрят только милиционеры, руководящие работники и незамужние женщины. - А если я руководящий работник? - спросила Катерина. - Нет, - сказал мужчина. - Вы работница, может быть, мастер. Вас выдают руки. Я в этом ничего зазорного не вижу. Я сам электросварщик, правда, высшего класса. И то, что вы не замужем, а этом тоже ничего предосудительного нет. Я сам не женат. - А вот это говорит скорее о ваших недостатках, чем о достоинствах. - Это ни о чем не говорит, - возразил мужчина. - Мне лично просто не повезло. - Она, конечно, была стерва, - сказала Катерина. - Нет, она была прекрасным человеком. Теперь она уже снова вышла замуж и счастлива. - Значит, вы плохой человек? - спросила Катерина. - И я прекрасный человек. - Мужчина рассмеялся, - Вы знаете, у меня почти нет недостатков. - А это? - Катерина щелкнула себя по воротничку кофточки. - Это я люблю. - Мужчина рассмеялся. - Но только вне работы и под хорошую закуску. Я живу на проспекте Вернадского. Недалеко Воронцовские пруды. Это прекрасно - сесть под березой... - А вокруг гуляют дети, - вставила Катерина. - Ни в коем случае, - заверил мужчина. - Мы выбираем места подальше от детей. - Да и взрослым на это смотреть не очень приятно, - поморщилась Катерина. - Ничего не вижу в этом плохого, - не согласился мужчина. - Никаких бутылок и банок мы не оставляем. Просто это наше место. Я вас как-нибудь свезу туда. Мы там собираемся раз в неделю. У меня есть приятель. Он язвенник. Ему нельзя. Так он просто приходит посмотреть и порадоваться за нас. Селедочка иваси, малосольные огурчики, черный хлеб, посыпанный солью... - Черт возьми, - сказала Катерина. - Вы так вкусно рассказываете, что мне самой захотелось и хлеба с солью и огурчика. - Молодец, - похвалил мужчина. - Ты нашего профсоюза. - А мы, по-моему, на "ты" еще не переходили. - Так перейдем, - пообещал мужчина. Они вышли из поезда вместе. - Пожалуй, я тебя отвезу на такси, - сказал мужчина. - С чего бы это? - спросила Катерина, - Ты всегда задаешь столько вопросов? С чего, почему, зачем? А просто так. Могу я отвезти понравившуюся мне женщину?! У меня есть пять рублей. - До моего дома хватит, а обратно нет, - сказала Катерина. - Ты всегда все считаешь? - Всегда, - ответила Катерина. - А как тебя зовут? - спросил мужчина. - Катериной. А тебя? - Гога. - Значит, Гога. - И Катерина вздохнула. - Только этого мне не хватало. Ровно без десяти восемь директор капролактанового комбината Тихомирова миновала проходную и направилась в цех. Установка по-прежнему не работала. В НИИХИМПРОМе шло совещание. Присутствовали ученые и представители комбината во главе с Катериной. За председательским местом сидел директор института Павлов. Свое выступление заканчивала Катерина. - Выводы следующие, - говорила Катерина. - Комбинат отказывается от установки, думаю, что и другие предприятия последуют нашему примеру. Кроме того, мы будем ставить вопрос о компетентности руководства института. - К счастью, это не в вашей компетенции, - возразил Катерине Павлов. - Ну почему же? - Катерина улыбнулась. - Это как раз в моей компетенции как члена Совета директоров. И на первом же заседании Совета я этот вопрос поставлю. - Катерина собрала документы и пошла к двери. За нею двинулись представители комбината. - Катерина Александровна, - недоумевая, спросил Павлов. - Вы куда? - Мне надоела эта болтовня. До свидания. И представители комбината под предводительством Катерины покинули совещание. В универсаме Катерина достала из сумочки две большие капроновые авоськи и начала набирать продукты: сыр, колбасу, рыбу, соки, пачку сахара, пакет с конфетами, пельмени. Она, не задумываясь, швыряла в авоську все, что было по пути: кефир, молоко, масло, а под конец взяла пакет с картошкой, который уже не вмещался ни в одну из сумок. С пакетом под мышкой она двинулась к кассам. Потом в толпе таких же нагруженных женщин она шла к дому. Идти было неудобно и тяжело, и она несколько раз останавливалась и отдыхала. И вдруг у нее из рук взяли сумки. Рядом стоял Гога. - Привет, - улыбнулся он. - А я уж часа два тут околачиваюсь. - Зачем? - спросила Катерина. - Я тебя когда-нибудь стукну, если будешь задавать дурацкие вопросы, - пообещал Гога. - И все-таки, зачем? - повторила вопрос Катерина. - Потому что мне хотелось тебя видеть. - Учти, таких импровизаций я не терплю, - предупредила Катерина. - Надо было позвонить по телефону. - Я звонил, - сказал Гога. - Ответила какая-то женщина. Ты что, в нее недавно кастрюлю запустила? Мягко говоря, она мне просто нахамила. Ты что, в коммуналке живешь? - Это была моя дочь, - сказала Катерина, - Так у тебя еще и дочь есть? - удивился Гога. - А почему тебя это удивляет? - Может быть, у тебя и муж есть? - спросил Гога. - А что это меняет? - спросила Катерина, - Если, как ты говоришь, я тебе нравлюсь? Или тебе нравятся только незамужние женщины? - спросила Катерина. - Так, - сказал Гога и поставил сумки на землю. - Значит, ты разругалась с мужем и решила проучить его при помощи меня, так? - Гога, с таким аналитическим умом вам надо работать в бюро прогнозов. - И Катерина подняла сумки. Гога взял у нее сумки, и они снова пошли. Так же вместе они ехали в лифте. Потом Катерина открыла дверь своей квартиры, Им навстречу вышла Александра с книгой в руках. - Привет, - сказал ей Гога. - Это мой знакомый Георгий Иванович, - представила его Катерина. - Александра, - сказала Александра. - Если я вам не нужна... - Нужна, - прервал ее Гога. - Положи продукты в холодильник. - И он передал ей сумки. Александра недоуменно пожала плечами, но все-таки взяла сумки и пошла на кухню. Гога по-хозяйски прошелся по квартире. Осмотрел обстановку. - Ну и как? - поинтересовалась Катерина. - Годится, - ответил Гога, - Ужинать будем? - Давай, - сказала Катерина. - Только я минут десять передохну. - Отдыхай, - разрешил Гога, Он прошел на кухню, открыл холодильник, изучил его содержимое и приступил. Зажег плиту, поставил на огонь кастрюлю с супом, прокалил слегка сковородку, бросил на нее антрекоты. - Ты есть будешь? - спросил он Александру. - А если буду? - спросила Александра. - Тогда порежь лук. Александра взяла протянутый нож и начала резать лук, Гога профессионально, почти одним движением, снял с селедки кожицу, поставил варить яйца, открыл банку печеночного паштета, в паштет пошел лук, подсолнечное масло, яйца уже охлаждались под струей холодной воды. Катерина устало поднялась с кресла и вышла на кухню. Стол был уже готов. Катерина хотела что-то сказать, но так и осталась с открытым ртом. А Гога вытаскивал из подвесного шкафчика начатые бутылки с вермутом, джином, банки с апельсиновым соком, соком манго, смешивал, смотрел на свет, потом достал из холодильника лед, бросил его в фужеры. Мать и дочь переглянулись. - Прошу, - сказал Гога и сел только тогда, когда сели женщины. - Тебя как мать зовет? - спросил он у Александры. - Марусей. - Ну и я тебя так буду звать, - решил Гога. - А я вас Васей, - сказала Александра. - Давай, - согласился Гога. - Как меня только не звали. Жора Георгий, Гоша, Юрий, Гога... - Гога тоже очень интересно, - перерешила Александра. - Вы с мамой вместе работаете? - Нет, - сказал Гога, - но жить будем вместе. - Вы собираетесь на ней жениться? - спросила Александра. - Да. - И она тоже? - Разумеется, - подтвердил Гога. - А жить где будете? - Здесь, - сказал Гога. - На кухне? - заинтересовалась Александра. - Нет, в твоей комнате, а тебе придется перебраться в проходную. Пока. А там, глядишь, ты выйдешь замуж. А у родителей твоего мужа вполне может оказаться большая квартира, сейчас таких все больше, и они выделят вам комнату, - А если он будет из Курска? - спросила Александра. - За курских лучше не выходить замуж, - сказал Гога. - А если это будет любовь? - Ну, если любовь, то гогда... - Гога развел руками. - Перед любовью нет никаких преград. Тогда ты останешься здесь, а мать переедет ко мне в коммунальную квартиру. - А когда вы это решили? - поинтересовалась Александра. - Сейчас, - ответил Гога. - А вы давно знакомы с мамой? - спросила Александра. - Двое суток. И тут Александра засмеялась и захлопала в ладоши. - Ты чего? - удивился Гога. - А мама утверждает, что любовь любовью, но надо узнать человека, а для этого нужно время. - Мама права, - подтвердил Гога. - Когда сомневаешься, любовь это или не любовь, то нужно время. - А вы, значит, не сомневаетесь? - спросила Александра. - Я лично - нет, - сказал Гога. - А вот как она, - он кивнут на Катерину, - я еще не знаю, но у нее для этого еще будет время. И наступила тишина, И Гога и Александра смотрели теперь на Катерину. Она молчала. Так они все трое и сидели молча. После ухода Гоги Катерина с дочерью мыла на кухне посуду. - Откуда он? - спросила Александра. - С электрички, - ответила Катерина. - А кто он такой? - Ты видела сама, - ответила Катерина. - А какая у него профессия? - Слесарь. - Ну, слесарей у нас еще не было, а за кого он тебя принимает? Может быть, за приемщицу с фабрики-прачечной? - Я думаю, за женщину, - ответила Катерина. - Слушай, а это забавно. Пусть он так и думает. Вот смеху-то будет, когда узнает, а? Ничего, пусть походит, он не зануда. Ты же его не обманывала, он сам тебя ни о чем не спросил. Давай разыграем, а? - Не говори глупостей. Пошли спать. Кат