ерина и Александра еще спали, когда позвонил Гога. Ему открыла сонная Александра. - Что это такое?! - напустился на нее Гога. - Мы же договаривались! - О чем? - спросила Александра. - О пикнике! - Мать, на пикник! - крикнула Александра. - Никуда не поеду, - заявила Катерина. - Сегодня воскресенье, хочу отоспаться. - Отоспитесь на природе, - заявил Гога. - Я взял надувные матрацы. - Так надо же собираться, - сопротивлялась Катерина. - Я ничего не купила. - Все куплено, - заявил Гога. - Машина у подъезда. Еще окончательно не проснувшись, Катерина и Александра вышли из дому и увидели у подъезда "Победу". - Вы еще и владелец? - спросила Александра. - Пополам с приятелем. Он ездит, я ремонтирую. - Ей наверно, больше лет, чем мне? - предположила Александра. - Если бы так, то она была бы просто юной и прекрасной. Она почти моя ровесница. На загородном шоссе Гога увеличил скорость. Воскресные водители не торопились, и "Победа" начала обходить "Жигули" и "Волги". Некоторых владельцев это возмущало, и они тут же обгоняли "Победу" снова. Но подолгу держать высокую скорость они не рисковали, и Гога их настигал. - Далеко едем? - поинтересовалась Катерина. - Вы хорошо поработали за неделю, - заявил Гога. - Расслабьтесь получайте удовольствие, никаких мыслей, вопросов и сомнений, Можете спать, петь песни. - Давайте песни, - завопила Александра и первая затянула: "Калинка, калинка, калинка моя, В саду ягода малинка, малинка моя..." Гога подхватил. Катерина стряхнула остатки сна и тоже подхватила. Неслась по шоссе старенькая "Победа" а потоке ярких приземистых, сверкающих лаком и никелем "Жигулей", и неслась из "Победы" разудалая песня. У Гоги были свои заветные места. Они остановились в лесу на берегу речки. Гога вынул из багажника стол, складные стулья, мангал и начал нанизывать на шампуры заранее заготовленное мясо. - Мать, у него масса достоинств, - заявила Александра. - Во-первых, водит машину, часть забот снимается сразу, запасливый, этого нам тоже очень не хватает. - Это еще не все, - пообещал Гога. - Еще я играю на гармошке, гитаре, балалайке, хожу на руках, играю в преферанс и морской бой. - Этого вполне достаточно, - сказала Катерина. - Прелесть-то какая, - вздохнула она. Их обступили уже начинающие желтеть деревья, внизу синим полотнищем извивалась река, было тихо и спокойно. После обеда они лежали на надувных матрацах, подставив лицо и тело солнцу, последнему горячему осеннему солнцу. - Гога, - сказала Катерина, - я должна тебя предупредить. Я не та, за которую ты меня принимаешь. - Конечно, не та, - согласился Гога, - Ты лучше. - Я серьезно, - сказала Катерина. - Она серьезно, - подхватила Александра. - Она не из фабрики-прачечной, она крупный... - ...руководитель промышленности, - подхватил Гога. - Да, - серьезно сказала Катерина. - Она еще и депутат, конечно, - сказал Гога. - Да, - подтвердила Катерина, - Туда-сюда ездит по заграницам. И только вчера вернулась из Парижа. - Не вчера, - сказала Катерина, - а две недели назад. - Не будем мелочиться, - сказал Гога, - День, неделя плюс-минус - не имеет никакого значения. - Я это серьезно, - сказала Катерина. - Я тоже - сказал Гога. - Ты - серьезная женщина, я - серьезный мужчина. - Гога, вы молодец, - И довольная Александра захлопала в ладоши. Вечером они возвращались в Москву, - Гога, - начала Александра. - Наша соседка, уезжая в отпуск, оставила машину на ремонт и просила ее забрать. Вы поможете? - Когда забирать-сегодня, завтра? - спросил Гога. - Прекрати, - предупредила Катерина. - Можно завтра, - сказала Александра. - Ладно, тогда завтра, - согласился Гога. Они подъехали к дому. Во дворе на лавочке сидел молодой человек, очень высокий и очень худой. По тому, как он поднялся увидев их, Гога все помял сразу. - Твой? - спросил он Александру. - Мой - подтвердила Александра. - Мам, мы погуляет, не много. - До одиннадцати, - предупредила Катерина. - Само собой, - согласилась Александра. Гога и Катерина поднялись в квартиру. - Поговорим, - предложила Катерина. - Поговорим, - согласился Гога и бросился к телевизору. - Извини, наши играют с канадцами. И Гогу уже больше ничего не интересовало, кроме игры. Катерина встретилась с молодым человеком, который присутствовал на совещании НИИ и комбината, в кафе. - Витя, почему вы промолчали на совещании? - спросила она, когда принесли кофе. Пока молодой человек обдумывал, что ему ответить, Катерина стремительно перешла в наступление. - Витя, хотите перейти а СКВ нашего объединения? Мы тут же откроем вашу тему. - Вы откроете, а Павлов закроет, - мрачно заключил молодой человек. - А вы не переоцениваете его возможности? - спросила Катерина. - Скорее, недооцениваете вы, - так же мрачно заключил молодой человек. - У него, как говорят сейчас, рука - большая и лохматая. - Где? - спросила Катерина. - У самого министра. Это все знают, - А министр об этом знает? - спросила Катерина. Молодой человек недоуменно пожал плечами. - А вы думаете, кто-нибудь войдет к министру и спросит у него: это правда, что вы поддерживаете Павлова? - А почему бы нет? - спросила Катерина. - Я, пожалуй, зайду и спрошу. - Вы это серьезно? - Молодого меловека это явно заинтересовало. - Абсолютно, - заверила Катерина, вставая. - Подумайте о нашем предложении. Вам будет интереснее, И зарплата больше. Поздно вечером Гога и Катерина не спеша шли по Москве. - А ты давно разошлась с мужем? - вдруг спросил Гога, - Двадцать лет назад, - отпетила Катерина. - А Сашке девятнадцать. - сопоставил Гога. - А еще раз выходила? - Нет. Не получилось, - Ну, ты как собака на сене, - возмутился Гога. - Ни себе, ни людям. Нет, это возмутительно в такие годы жить одной. - Ну, ты ведь живешь один, - сказала Катерина. - Живу, - согласился Гога. - Но не так уж и регулярно один, - посчитал он нужным признаться. - Я тоже, - сказала Катерина, - не всегда была одна, - А теперь все, - заключил Гога. - Побаловались, и хватит. Теперь я у тебя, А если что замечу... - Что тогда будет? - Отлуплю, - убежденно заявил Гога. Катерина и Людмила пили чай на кухне. Катерина рассказывала о своем романе. - Вначале меня это забавляло, а теперь я и дня без него прожить не могу, - И Катерина грустно улыбнулась. - Это любовь. - прокомментировала Людмила. - Когда у меня такое бывает, я точно знаю - это любовь. - Завтра ему все расскажу, и пусть сам решает! - Не знаю, не знаю, - задумалась Людмила. - Мужики не любят, когда выше их стоят. - Да всегда кто-то выше стоит, - возразила Катерина. - На работе - пожалуйста, а дома мужик хочет быть хозяином. - А я что, возражаю? - удивилась Катерина. - Да на здоровье, будь хозяином, мне только легче. - Ой, не отпугнуть бы. Пусть вначале все-таки сделал бы предложение, - засомневалась Людмила. На территорию комбината, как и когда-то, двадцать лет назад, въехали голубые автобусы ПТС и остановились у подъезда управленческого корпуса. Катерина видела из окна своего директорского кабинета как выходили из автобуса люди в кожаных куртках. Они тянули кабели, закатывали в здание портативные телекамеры, отдаленно напоминающие те, которые она видела на галантерейной фабрике. Она не могла рассмотреть с высоты девятого этажа лиц, видела только, что отдавал распоряжения человек в ярком зеленом костюме. Катерина перешла к своему столу, грустно улыбнулась и закурила. Операторами распоряжался старший оператор Рачков. Он, разумеется, изменился, погрузнел, но не настолько, чтобы его было не узнать. - Рудик. - К нему подошел режиссер, молодой человек. - Директриса уехала в министерство, обещала быть через полтора часа. Успеете? - Успеем, - сказал Рачков. - Витя, - отдал он распоряжение молодому человеку, - из кабинета будешь вести ты. Мне лично надоели эти старушки, которые бубнят одно и то же: производительность, пятилетка, эффективность, трудовые традиции, выйдем к намеченным рубежам... я буду внизу, там хоть есть девочки, на которых можно посмотреть. - Ну, ты не прав, - не согласился режиссер. - Директриса - экстракласс. Фигура! Ноги растут прямо отсюда. - И режиссер показал, откуда растут ноги. - Кандидат наук и, главное, молодая. Недавно из главных инженеров. И не замужем. - Откуда такие точные данные? - Из отдела кадров. - Ладно, - сказал Рачков. - Тогда беру на себя. Витя, я на директрису, а ты на производственные процессы. Флегматичный Виктор кивнул. Камера была установлена в директорском кабинете, а Рачков маялся в приемной и от нечего делать просматривал проспекты, рекламирующие продукцию комбината. Часы показывали без трех минут четыре. Секретарша перехватила взгляд Рачкова и заверила его: - Директор никогда не опаздывает, - Так уж и никогда, - усомнился Рачков. - Никогда, - ответила секретарша. Словно в подтверждение ее слов, в приемную вошла Катерина. - Здравствуйте. - Она протянула Рачкову руку, и тот галантно ее поцеловал. - Через две минуты я буду готова. Заходите. Рачков зашел вслед за Катериной в кабинет. Он был растерян. Он почти точно мог сказать, что где-то видел эту женщину, но только не мог вспомнить - где. А Катерина меж тем села за свой стол, достала пудреницу, слегка подкрасила губы, одним взмахом расчески отбросила волосы на плечи. - Мы с вами где-то встречались. - Рачков улыбнулся. - Я ведь вас уже показывал? - Думаю, что вы ошибаетесь, - спокойно ответила Катерина. - Здесь вас не было... - Но ведь вы не всю жизнь здесь работаете, - сказал Рачков. - Не всю, но очень давно. Скоро двенадцать лет. - Вы не отдыхали в Сочи? - В Сочи, хоть один раз жизни, отдыхал каждый человек - сказала Катерина. - Разрешите представиться - Рачков Родион Петрович. - Родион? - переспросила Катерина. - Да, - подтвердил Рачков. - Это довольно редкое имя. - А в юности вы, конечно, были Рудольфом, - сказала Катерина. - Да, - опешил Рачков. - Значит, мы с вами действительно знакомы? - Нет, - сказала Катерина. - Это чистый домысел. Ведь не так давно модны были иностранные имена - Боб, Рудольф, Сэм теперь мода на родное, посконное - Иван, Никита, Родион, Денис. Все ведь легко объяснимо. В кабинет заглянула секретарша, - Катерина Александровна, - предупредила она, - из управления звонили, что французы выедут через тридцать минут. И тут Рачков вспомнил. - Катерина! - изумился он. - А что, я разве так изменилась? - спросила Катерина. - Нет, - заверил ее Рачков. - Просто я не предполагал... Такая встреча... Через столько лет. Значит, ты всего добилась. Директор крупнейшего комбината в Москве! - Директором я всего третий месяц. - А какие еще изменения в жизни? - допытывался Рачков. - Семья, дети? - С этим все в порядке, - отмахнулась Катерина. - Послушайте, товарищ Рачков, может быть, мы начнем? Через час у меня французы. Они принимали меня в Лионе, сейчас я должна принять их. - Да-да, - согласился Рачков. - Наш разговор мы можем продолжить и в другом месте. Я тебе позвоню. - Не надо никаких разговоров, - сказала Катерина. - И звонить не надо. Я не собираюсь быть телезвездой. - При чем тут телезвезды, - улыбнулся Рачков. - Нас ведь связывает... - Нас ничего не связывает, - жестко сказала Катерина и попросила: - Соедините меня с режиссером. Она подошла к телекамере и взяла наушники. - Геннадий Михайлович, это Тихомирова, - сказала она. - Значит, как договорились. Я начинаю в кадре, потом вы переходите на цеха, я комментирую. Прошу учесть, у меня всего двадцать минут, нет, уже восемнадцать. Катерина прошла за свой стол. На телекамере вспыхнула красная лампочка. - Добрый вечер, - сказала Катерина. - Если у мужчин есть свои дела, пусть они ими займутся. Наша продукция, я думаю, в основном интересует женщин... Режиссер сидел в автобусе ПТС за пультом. Перед ним было шесть экранов телевизоров. На контрольном экране улыбалась Катерина. Он переключил тумблер, и на экране возник цех... Катерина тоже смотрела на экран, где были цеха ее комбината, люди, с которыми она работала и встречалась каждый день. Одий из работниц по-видимому, заметила, что на нее направлен объектив телекамеры, но не знала, что камера уже передает ее изображение, Работница достала зеркальце, губную помаду и, не отходя от станка, начала наводить красоту. - Наезжай, наезжай крупнее, - обрадованно кричал режиссер в автобусе. Оператор в цехе повернул ручку трансфокатора, теперь работница была крупно, на весь экран. Она подкрасила губы, поправила выбившуюся прядь под косынку и стала сосредоточенно серьезной, какой, она считала, должна выглядеть работница на съемке. И вся сосредоточенная и серьезная пошла вдоль станков. Катерина все это видела на экране телевизора в своем кабинете. Это было и смешно и трогательно. И Катерина заулыбалась тоже. Режиссер мгновенно переключил тумблер на пульте. Заработала камера Рачкова, и миллионы зрителей потом увидят и запомнят Катерину именно такой: улыбающейся и чуть грустной. Помощники операторов сворачивали кабели, катили камеру к грузовому лифту. Рачков задержался в приемной. - Да, - сказал он, будто только что вспомнил. - Передачу в эфир могут поставить в последний момент, и мы не сможем позвонить вам на работу, на всякий случай дайте мне домашний телефон директора, я ей обязательно позвоню. - Ради бога, не забудьте, - попросила секретарша и записала номер на листке. - Непременно, непременно, - любезно заверил ее Рачков. - Очень интересная женщина, очень. - Она у нас умница, - с гордостью ответила секретарша. - Даже странно, - сказал Рачков, - такая женщина... и не замужем. - А вы уже влюбились? - На такую женщину невозможно не обратить вниманий. - В эту минуту Рачков был искренен. - Улыбается - глаз не оторвать. - Ее улыбка стоит полмиллиона в валюте. - Как? - не понял Рачков. - Она принимала участие в закупке оборудования во Франции и так понравилась хозяину фирмы, что он сбросил полмиллиона. Это так шутят у нас а министерстве. Голубые телевизионные автобусы шли по Москве. Молодые операторы среди сложнейшей электрической аппаратуры которой были начинены автобусы, резались в карты, в элементарного дурачка. И очень веселились среди этого чуда технического прогресса. Рачков не принимал участия в игре. Он молча сидел у окна. Сидел сосредоточенный и даже мрачный. Он как будто силился о чем-то вспомнить и, наверное, вспомнил, очень этому удивился и недоуменно зажег сигарету. Катерина сидела в своем кабинете. Раздался телефонный звонок. Она сняла трубку. - Тихомирова. - И стала слушать. - Все? - спросила она, - Тогда я повторю еще раз. Прошу мне не звонить... Нет. И встречаться нам незачем... Нет. Это не твоя дочь... Да, родилась в июне, ну и что?.. Ах. ты подсчитал. Ты сам считал или тебе мама помогала? В кабинет вошла женщина с кипой бумаг для подписи. Катерина жестом попросила ее подождать, - Хорошо, - сказала она. Взглянула на записи. - Встретимся, где мне удобнее. На Суворовском, без пятнадцати шесть. У меня будет пятнадцать минут. Извини, все, у меня дела. - И Катерина положила трубку. Рачков ожидал Катерину с цветами. Он вскочил со скамейки, когда она подошла, и протянул розы. Катерина села и отложила цветы на край скамьи. - Послушай, зачем тебе все это надо? - сходу начала Катерина. - Я люблю другого человека, я собираюсь за него замуж, я бы могла, конечно, сказать, что я замужем, но ты, как я понимаю, за это время собрал обо мне довольно много информации. И потом, я действительно не понимаю, чего ты хочешь от меня? - Я хочу видеть свою дочь, - сказал Рачков. - Ну почему ты думаешь, что это твоя дочь? - спросила Катерина. - Вот это твой сын? - Она кивнула на проходившего мимо них парня лет шестнадцати. - Нет, это не мой сын! - Почему не твой? Давай мы сейчас его подзовем, расспросим о его матери, и, может быть, ты вспомнишь, что лет семнадцать назад ты имел что-то с его матерью. Молодой человек! - крикнула она. - Подойдите сюда, пожалуйста! - Прекрати, - возмутился Рачков. Катерина сидела в приемной министра. - Пожалуйста, товарищ Тихомирова, - пригласил ее помощник. Министр вышел из-за стола, и они сели в кресла. - Что на этот раз будете выбивать из меня? - спросил министр. - Как ни странно - ничего, - улыбнулась Катерина. - Только один вопрос, можно? Министр внимательно посмотрел на Катерину. - Ким Семенович, правда, что вы поддерживаете Павлова из головного НИИ? - спросила Катерина. - А если правда? - Министр насторожился. - Тогда очень жаль, - сказала Катерина. - Павлов сегодня устарел, как и его установка. Через три года, когда она войдет в серию, мы отстанем от японцев на пять лет. - Что вы предлагаете? - усмехнулся министр. - Начать монтаж реактора Виктора Шапкина, простите, Виктора Ивановича Шапкина. - У Шапкина только опытный экземпляр, - возразил министр. - Испытаем опытный, а доводку будем делать прямо на серийных вариантах. Спокойной жизни у нас не будет, но зато мы выиграем года два. - И, разумеется, вы заберете Шапкина с группой в СКВ объединения? - спросил министр. - Разумеется, - улыбнулась Катерина. - Я не возражаю... - Спасибо. - И Катерина поднялась. - Подождите, - попросил министр. - Я хотел бы, чтобы вы поняли следующее: Павлов многое сделал как ученый и еще многое сделает. Устарел не Павлов, а его окружение, которое вовремя не предупредило его, что он ошибается, а это может случиться с любым руководителем и со мной тоже... - С вами пока все в порядке, - заверила его Катерина. - Как только появятся первые признаки, я вам об этом тут же сообщу. - Спасибо. Но не думайте, что я этому очень обрадуюсь. Как здоровье вашего отца? - Он умер шесть лет назад. - Как?! - Изумился министр. - Академика Тихомирова я видел месяц назад. - А мы с академиком Тихомировым очень неблизкие родственники. Из одной деревни, только он уехал оттуда на сорок лет раньше. А вообще у нас в деревне почти все Тихомировы или Буяновы. - Вообще-то я сомневался, что вы дочь Тихомирова, - признался министр. - Не слишком тонка в обращении для такой интеллигентной семьи? - спросила Катерина. - Нет, - рассмеялся министр. - Просто слишком напористы. А знаете, Катерина, вы почти эталон преимуществ Советской власти. Приезжает девочка из деревни и становится директором крупнейшего комбината в Москве. - Правда, на это ушло двадцать лет. Но в принципе, как я убедилась сама, у нас можно добиться почти всего, чего хочешь. - Скажите, Катерина, - вдруг спросил министр. - Вы счастливы? - Наверное, счастлива... - Я не знаю вашего мужа. Он из нашей системы? - Я не замужем, - просто ответила Катерина. - С этим не получилось. У нас, если хочешь, можно стать директором комбината, даже министром, а вот чтобы выйти замуж, желания одного человека недостаточно. Здесь даже преимущества Советской власти не помогают. - Простите, - сказал министр. - Странное какое-то время. Я замечаю, что сегодня, как никогда, много одиноких мужчин и женщин. Может быть, мы стали слишком требовательны друг к другу? Или разучились прощать, а? - Не знаю, - произнесла Катерина. Вечером Катерина вела прием избирателей. Вошла средних лет женщина, села напротив нее и заплакала. - Перестань, - сказала Катерина, - Слезами ничему не поможешь. Пришла на прием к депутату Моссовета - рассказывай. - Я с мужем разошлась, - И женщина снова заплакала. - Тоже мне беда, - презрительно сказала Катерина. - Кто сейчас не разводится. У меня знаковая пять раз разводилась и пять раз замуж выходила. Это женщину заинтересовало. Она вытерла слезы. - Как - пять? - переспросила она. - Вот так, - подтвердила Катерина. - Все не получалось. На пятый раз только получилось. А сейчас счастлива. - У меня ребенок. - А у нее два, - сказала Катерина. - Сейчас третьего родила, В чем проблема-то? С квартирой, что ли? - С квартирой, - подтвердила женщина. - У нас двухкомнатная. Он хочет разменять. Куда же мне, а коммунальную? Девочке уже шестнадцать лет, к ней уже парни заходят. Да и я не старуха еще. - Это уж точно не старуха, - подтвердила Катерина, но тут же спросила: - Но ему-то тоже где-то жить надо? - А у него мать одна живет. Пусть к матери переезжает, Площадь позволяет. Тоже двухкомнатная. Мать одна живет, отец у него умер. - Ну, а он что? - спросила Катерина. - Не хочет. - Женщина снова начала всхлипывать. - И милиция не прописывает, раз у него площадь есть. Катерина сделала пометку; прописка, милиция. - Вот мой телефон на работу. - Она протянула женщине листок. - Позвони в среду. Я в милиции поговорю. - Я уже говорила в милиции, С ними не договоришься - Еще чего, - не согласилась Катерина. - С американцами договариваемся, а уж со своей милицией найдем общий язык. - С американцами, может, и можно, а с нашей милицией невозможно. Мои соседи советуют Генеральному прокурору написать, а копию - в Верховный Совет и в Политбюро. - Ну да, - сказала Катерина. - Ты с мужем поругалась, и по этому поводу сессию Верховного Совета собирать? Вот тебе телефон. позвони в среду прямо ко мне на работу. Гога смотрел телевизор. Смотрел с удобствами. Перед ним стояло пиво и тарелка с креветками. Шел хоккейный матч. Из передней доносился разговор на повышенных тонах. Гогу это отвлекало. Он приглушил звук и прислушался. - Я поеду с тобой, - требовала Александра, - И все им выскажу. - Ты никуда не поедешь, - возражал Никита. - Я сам разберусь, - Нет, я поеду. - Нет, не поедешь, Гога вышел в переднюю. - Куда едем? - спросил он. - Никуда, - отрезала Александра. - Правильно, - подтвердил Гога. - Уже поздно. Поедешь завтра. - До свидания, Георгий Иванович. - Никита проскользнул мимо Александры и захлопнул дверь. Александра начала лихорадочно собираться. - Я поеду с тобой, - сказал Гога. - Только объясни, в чем дело? - Его бьют, - выпалила Александра. - За что? - спросил Гога. - За меня. Гога взял ее за руку, привел в комнату, усадил в кресло и сам сел напротив. - Коротко и внятно, - приказал он. - Я раньше дружила с Валеркой Копыловым, даже и не дружила, так, несколько раз целовались, а потом в меня влюбился Никита. - А ты? - спросил Гога. - И я тоже. Я его очень сильно люблю. Так теперь Копылов с ребятами его бьют. Подкарауливают и всячески издеваются требуют, чтобы он от меня отказался. - А он? - спросил Гога. - Он с синяками приходит. - Значит, не отказывается. Поехали! - Их семь человек, - предупредила Александра. - Все ребята здоровые. Я хотела в милицию сообщить, мама запретила, говорит, что сами должны разобраться. Я говорила с Копыловым, объяснила что не люблю его, а они все равно подкарауливают Никиту. - Где? - спросил Гога. - На Лаврушенском, где он живет, в проходных дворах. - Семеро, говоришь? - Гога задумался и принял решение. Он набрал номер телефона... По переулку шел Никита. За ним по противоположной стороне улицы - трое мужчин и Александра. И вдруг Никита исчез. Его втянули во двор. Никита стоял в окружении семерых высоких и плотных парней, Трое его держали, четвертый снимал с него ботинки. Сняв ботинки, он перекинул их через невысокую стенку, разделявшую дворы соседних домов. Туда же полетела и кепка Никиты. - Ты подумал? - спросили Никиту. - Подумал, - ответил Никита. - Ну что? - спросили его, - Нет, - ответил Никита. - Вы подонки. Никиту подтолкнули. Он отлетел к другому парню, и тот с силой оттолкнул его обратно. Щуплый Никита бросился на одного из парней и тут же отлетел в сторону. Гога с сопровождающими вошли во двор. Трое мужчин легко вошли в круг. Гога подошел к Копылову, который снимал с Никиты ботинки, и резко дернул за рукав его пиджака. Пиджак соскользнул с плеч и сковал руки Копылова. Гога нагнулся, сдернул с ног Копылова ботинки и перебросил их через стенку, туда же полетел и пиджак Копылова. Ребята опешили. - Вы что, деды? - неуверенно спросил один из них. - Шли бы вы к своим старушкам подобру-поздорову, Плотный Иван незаметно двинул плечом, и говоривший отлетел в сторону. Ребята бросились вперед. Мужчины мгновенно встали спиной к спине. Ребята наскакивали и разлетались по сторонам. А еще через мгновение все семеро были прижаты к стенке. И тут вышла Александра, - Добрый вечер, - сказала она нежно. - Разрешите вас представить друг другу. Это мои школьные друзья. А это мой отец. - Она показала на Гогу. Тот галантно кивнул. - На первый раз будем считать конфликт исчерпанным. Копылов, принеси одежонку свою и Никиты, - попросил Гога. Копылов перелез через стенку и принес одежду свою и Никиты. - Привет, ребята. До завтра. - Александра обаятельно улыбнулась. И они двинулись обратно. Иван задержался и показал ребятам внушительный кулак. - Видите? Сегодня ведь была просто разминка. Во мне лично сто двадцать кило, и я держал первенство по двадцать четвертой особой воздушной армии в тяжелом весе. Это я вам так, на всякий случай... Александра и Гога шли по ночной Москве. Они прошли Большой Каменный мост и шли мимо Александровского сада. Справа ярко светились звезды на башнях Кремля. - Гога, - спросила Александра, - мы маме об этом расскажем? - Не надо, - сказал Гога. - Но мне так хочется рассказать. Меня всю так - Не надо, - сказал Гога. - Но ведь вы поступили как настоящий мужчина! - Перестань, - сказал Гога. - Я поступил как нормальный мужчина. Если надо защищать, мужчина это должен сделать. Это нормально. Ты же не будешь хвалить женщину, которая постирала белье и сварила обед. Это нормально. - Гога, а почему вы не стали учиться дальше? Вы бы смогли стать руководителем. - А что, разве все должны быть руководителями? - спросил Гога. - Ну не все, конечно, - согласилась Александра. - Но это дает личности возможность реализовать себя с наибольшей полнотой. Вот мама, например... - Что - мама? - насторожился Гога. - Мама так считает, - нашлась Александра. - Я думаю, единого решения здесь нет, - не согласился Гога. - Кому этого хочется, пусть будет, но ведь этого не всем хочется. - Я думаю, этого всем хочется, - не согласилась Александра. - Все хотят быть знаменитыми, все хотят, чтобы их уважали, все хотят иметь больше возможностей, чем имеют, только не все в этом признаются. - Давай разберем возможности. Возьмем моего начальника управления. Кстати, мы с ним учились в одном классе. Ты думаешь, он ест не тот же хлеб, что и я? Или не ту же колбасу? Или он дышит не тем же воздухом, что и я? Или он живет с какими-то особенными женщинами? Нет. Потому что, если любишь, твоя женщина лучше всех остальных, даже английской королевы. Какие еще возможности? Его возят на машине, а я езжу на автобусе. Так у него уже был инфаркт, а у меня нет. Знаменит ли он? Да его в лицо даже не все в управлении знают. Главное, Александра, не в этом, главное - быть счастливым. - А что такое счастье? - спросила Александра. - А это каждый понимает по-своему. - А как понимаете вы? - спросила Александра. - Я понимаю как свободу и уважение. - Не понимаю, - сказала Александра. - Как же тебе объяснить? - задумался Гога. - Вот я слесарь. Таких единицы. Я и вправду специалист экстракласса. Я могу то, чего не могут другие. Я-как Роднина и Зайцев на льду. Они могут то, чего не могут другие. Александра улыбнулась. - А ты не смейся, - сказал Гога. - Вот Алексеев поднимает штангу в четыреста пятьдесят кило, а другие не могут. Его знает весь мир. А меня знает весь институт. Масштабы не так уж важны, У меня приятель Мишка Линьков. Он закройщик экстракласса. К нему очередь на три месяца. Я считаю, что он великий человек, потому что его уважают. И это счастье. - Вас послушать, так можно и в институт не поступать, - сказала Александра. - За три месяца выучилась на портниху и - сиди шей. - Ну, я тебе скажу, на простого инженера легче выучиться, чем на хорошую портниху. Как ты это не понимаешь? Не в этом же главное. Скажи, вот ты Никиту любишь? - Люблю, - сказала Александра, - А вот если он не станет инженером, а будет простым таксистом, ты что, его будешь меньше любить? - Конечно, не меньше, - возмутилась Александра, - Но инженер как личность все-таки интереснее. У него кругозор шире. - Ну, ты не права, - не согласился Гога. - У таксистов кругозор больше, чем у кого другого. Ты поговори с ними. Они за день такого наслушаются! А что инженер? Ну, придет с работы и будет тебе рассказывать о швеллерах, о балках или как раствор не подвезли... Александра не выдержала и рассмеялась. - Ты чего? - спросил Гога. - Ничего, - сказала Александра. - Мне ужасно с вами интересно. Выходит, вы счастливый человек. - Я счастливый, - подтвердил Гога. - Я люблю свою работу, своих друзей, Москву, твою мать. Кстати, твоя мама тоже не достигла чего-то сногсшибательного. Ну и что, если она простая работница, я ее от этого люблю совсем не меньше. Александра посмотрела на Гогу. Тот улыбался оттого, что у него все прекрасно. И Александра задумалась. Катерина, Александра и Гога ужинали вместе. - Этого не надо было делать, - вдруг сказала Катерина. Гога, не понимая, смотрел на Катерину. - Я ей все рассказала, - призналась Александра. - Извини, я не утерпела. - Она же достаточно взрослый человек, - сказала жестко Катерина. - И сама должна решать такие вопросы. А кулачная расправа - это не метод, ударить можно и словом. Это иногда больнее. - А если слов не понимают? - спросила Александра. - Значит, плохо объяснила, значит, дала повод думать, что может быть и по-другому. Если ты любишь Никиту, зачем кокетничать с Копыловым? Возражений не принимаю, потому что я это видела сама. Но как мог ты, взрослый мужчина? - возмутилась Катерина. - Теперь эти мальчишки и думать будут-прав тот, кто сильнее. - Нет, - сказал Гога. - Теперь они будут думать, что против любой силы всегда могут найтись силы более мощные. - Во всяком случае, - резко сказала Катерина, - в будущем такие действия уж будь любезен без моего разрешения не принимать. - Слушаюсь, - тихо ответил Гога и медленно заговорил: - Но тогда и ты учти на будущее, что если еще раз позволишь себе заговорить со мной в таком тоне, то я здесь больше никогда не появлюсь. Заодно уж знай, что решать я всегда буду сам, и вообще хотел бы, чтобы старшим в доме был я. На том простом основании, что я мужчина. И тут позвонили в дверь. - Это только к тебе могут быть, - сказала Катерина дочери. Александра пошла открывать дверь. В кухню вошел улыбающийся Рачков с букетом цветов и свертком. - Здравствуйте, - сказал он. Александра стояла рядом с ним, они были похожи. - Здравствуйте, - сказал Гога, потому что Катерина молчала. - Катерина Александровна, - сказал Рачков, - вы меня представите или мне представляться самому? - Это Рачков, - сказала Катерина и все-таки добавила: - Родион Петрович, телевизионный оператор с Останкино. Мой давний знакомый. Настолько давний, что, встретив, не узнал. - Но, может, это не его вина, - сказала Александра. - Может быть, ты так изменилась. - Может быть, - сказала Катерина. - Вам понравилась передача? - спросил Рачков. - Понравилась, - сказала Александра. - Особенно один момент, где женщина быстро-быстро подкрашивает губы, чтобы успеть попасть в кадр. Остальное лабуда. - Вы не правы. Передача в целом получилась. А Катерина Александровна была просто прелестна. - Какая передача? - удивился Гога. - Тебя что, снимали на телевидении? - Да ерунда, - отмахнулась Катерина, соображая, как бы перевести разговор с этой опасной темы. - Почему же-ерунда? - даже обиделся Рачков. - Вы очень понравились нашему руководству как настоящий современный руководитель. Даже есть мысль сделать про вас документальный фильм. Тем более, у вас биография такая замечательная - от простой работницы до директора комбината. - Кто директор-то? - не понял Гога. - Катерина Александровна, конечно, - сказал Рачков. Гога поймал испуганный взгляд Катерины и вдруг все понял. - Да, конечно, - сказал он и спросил у Рачкова: - А вы давно на телевидении работаете? - Скоро серебряный юбилей буду справлять. - Значит, вы у самых истоков стояли? - заинтересовалась Александра. - Ну, не то чтобы у самых, и тем не менее вовремя разглядел что телевидению принадлежит будущее, А со временем оно же просто перевернет жизнь человека. Не будет газет, журналов, книг, кино, театра. - А что же будет? - спросил Гога, - Телевидение, одно сплошное телевидение. - Это просто дурацкое недоразумение, - сказала Катерина. - Я понимаю, - сказал Гога. - Кстати, - спросил Рачков Александру, - вы были на телецентре? - Нет, конечно. - Приходите завтра же, - А как? - Я закажу пропуск. - Что-то я паршиво себя чувствую, - сказал Гога, вставая. - Поеду домой, спать лягу пораньше. - Останься. - Катерина встала, - Надо поговорить. - Поговорим, поговорим, - пообещал Гога. Катерина загородила ему дорогу. - Никуда я тебя не пущу, - У нее сегодня плохое настроение, - пояснил Гога Рачкову, отодвигая Катерину в сторону. - С нею в данный момент лучше не связываться. Пока. И вышел. Катерина села. - Он больше не придет, - сказала она и сникла. - Почему? - не понял Рачков. - Господи, откуда же ты взялся? - всхлипнула Катерина. - Ты мне одни только несчастья приносишь. - Да что я сделал-то? - недоумевая, спросил Рачков. Катерина вытерла слезы и сказала Александре: - Кстати, познакомьтесь. - Мы уже познакомились с Родионом Петровичем, - сказала Александра. - Ты еще раз познакомься. Это твой отец. - Как - отец? - не поняла Александра. - Он же погиб. - Да нет, как видишь, жив, здоров и даже довольно упитан. На комбинате пускали установку. Лохматый парень в последний раз проверял схему. Здесь же была Катерина. - Начнем? - И парень почти серьезно перекрестился. - Начнем, - сказала Катерина и зашептала: - Если без брака, все у меня будет хорошо и он сегодня приедет, если брак, то все кончено. - Что? - Парень почти наклонился к Катерине, чтобы расслышать, что она говорит, - Девай, - крикнула Катерина. Включили тумблер. Под стеклянным колпаком стремительно завертелось сверкающее синтетическое месиво. Месиво распухло, заполнило весь гигантский колпак и бросилось к отводным стеклянным шлангам. На мгновение оно исчезло и появилось сверкающим веером нитей, - В пределах нормы, - крикнул парень. - Идет. В прошлый раз уже здесь был брак. - Ура! - завопила Катерина и бросилась через зал к столику инженера смены, на котором стоял телефон. Катерина набрала номер. - Звонил? - спросила она. - Не выходила, значит? - Катерина положила трубку на рычаг и медленно, ссутулив плечи, пошла к выходу из цеха... Из цеха вышла усталая, средних лет женщина. Во дворе у ведерка, врытого в землю, курили молодые парни. Она присела рядом, закурила, и парни, будто почувствовав, что директрисе надо побыть одной, тихо поднялись и пошли в цех. Вечером она была в милиции и разговаривала с пожилым майором, начальником паспортного стола. - Но ведь если они разменяют квартиру, она со взрослой дочерью окажется в одной комнате в коммунальной квартире, - доказывала Катерина. - Другого выхода нет. - Майор развел руками. - Квартиру они получили на двоих. И он имеет такое же право, как и она, В конце концов, ему тоже надо где-то жить. Он получает сто двадцать рублей и не в состоянии снимать квартиру. - Пропишите его к матери. - Он ушел из дому более двадцати лет назад, поссорившись с родителями. И он не хочет жить с матерью, и, главное, его мать не хочет. - Он что, псих? - удивилась Катерина. - Ни с кем жить не хочет - ни с матерью, ни с женой. Половина дел, которые я разбираю как депутат, - это квартирные. Когда мы только эту проблему решим? - Никогда; - спокойно сказал майор. - Это почему же? - Раньше каждая семья хотела получить хоть однокомнатную, но отдельную квартиру, потом не меньше, чем двухкомнатную, сейчас все хотят, даже не хотят - требуют, только трехкомнатные. Людмила, Антонина и Николай подъехали к дому Катерины. Потом большой совет заседал на кухне. Катерина плакала. - Перестань, - грубовато потребовала Людмила. - Москва слезам не верит. Тут не плакать, а действовать надо. - Согласен, - вступил в разговор Николай, - Попробуем разобраться спокойно. Ты его любишь? - Люблю, - сквозь слезы ответила Катерина. - Он тебе делал предложение? - Почти что сделал... - Почти не считается, - отрезала Людмила, - Ну он хоть звонит? - спросил Николай. - Сейчас не звонит и не приходит. - Может, есть смысл подождать? - предположил Николай, - А он возьмет да уедет куда-нибудь, - сказала Катерина. - Где его тогда искать? - А у тебя были с ним близкие отношения? - спросила Людмила. - Были... - Были, не были, какое это сейчас имеет значение?! - оборвал ее Николай. - А ты поумнел, - удивилась Людмила. - Мне нужны все адреса, где его можно найти. Меня ждите у Катерины... Николай надел пиджак, проверил, есть ли сигареты и деньги и молча вышел из квартиры. Гога сидел в полном одиночестве у себя в комнате. Он пил. Дверь толкнули, не стучась вошел Николай. Гога осмотрел его и жестом пригласил к столу, Николай сел. Гога ему налил водки. Николай выпил, - Гога. - Гога протянул руку Николаю. - Николай. - Они пожали друг другу руки. - Как погода? - поинтересовался Гога. - С утра был дождь, - ответил Николай. - Что происходит в мире? - спросил Гога, наливая. - Стабильности нет, - ответил Николай. - Террористы захватили самолет компании Эр-Франс. - Это нехорошо, - подтвердил Гога. - Террор - это не метод борьбы. Соседки по коммунальной кухне готовили обед, а из комнаты Гоги доносилось хоровое пение. Мужчины пели; "По Дону гуляет, по Дону гуляет, По Дону гуляет казак молодой". Соседки также слышали разговор на высоких тонах. - Нет! - выкрикивал Гога. - Этого прощать нельзя! Это подлый обман! - Правильно, - соглашался Николай. - Но надо внести ясность и поставить точки над "и", - Не хочу никаких точек, - сопротивлялся Гога. Женщины сидели на кухне у Катерины, когда вошли Николай и Гога. - Я сейчас, - сказала растерянно Катерина, и они с Гогой прошли в ее комнату. И наступила тишина. Ожидающие ничего не слышали, и Людмила заволновалась, - Может, он ее уже пристукнул? - Она сама кого хочешь пристукнет, - сказал Николай. - Успокойтесь, - заверил всех он. - Она выйдет с результатом. - С каким? - спросила Людмила. - С каким - не важно, - сказал Николай. - Важно, что с определенным. Разговор, я думаю, будет долгим, поэтому я попросил бы какой-нибудь еды. - А ты что, пил и не закусывал? - спросила Антонина. - Не было закуски, - сказал Николай. - Но вообще-то пора уже и обедать. И тут вышли Катерина и Гога. - Пересядьте, пожалуйста, обычно здесь