то хорошо просчитывают последствия. Это заложено природой -- выжить и сохраниться. Когда у моего соседа потерялся кобель ризеншнауцер, он очень переживал. -- Если бы у меня была сука, -- говорил он, -- я бы не беспокоился. Сука выживет в любых ситуациях. Найдет еду на помойках, отберет у более слабых приживется у кого-нибудь. Кобель запрограммирован на верность, он, как солдат, который дал присягу, он будет искать меня, дом, перебегать дороги и или попадет под машину, или подохнет с голоду, потому что я приучил его не брать пищу из чужих рук. -- Я позвонил в скорую. Мои ребята держат это на контроле. Но сейчас вам здесь оставаться небезопасно. Я отвезу Веру Ивановну к Насте, а вы переночуете у меня, -- предложил Игорь. -- Ну уж нет, -- сказал Заместитель. -- Никуда я не поеду. И пусть попробуют сюда сунуться. Все получат по полной программе. Заместитель ушел в свой кабинет и вынес оттуда, как носят дрова, сразу три ружья и три патронташа. У отца были ружья, и я сразу определила: пятизарядный "Винчестер", трехствольный "Зауэр" -- два ствола под дробовые патроны, один -- ствол с нарезами под патрон с пулей, помповое ружье, без приклада с пистолетной ручкой и маузер в деревянной лаковой кобуре. Игорь вынул из кобуры маузер. -- Откуда эта историческая реликвия? -- спросил он. -- Именное оружие моего отца от маршала Рокоссовского. Заместитель вначале зарядил "Зауэр", потом начал заряжать помповое ружье. -- При зарядке оружия ствол должен быть направлен в стену, -- предупредил Игорь. -- Я знаю, -- ответил Заместитель и направил ружье в стену. Зарядив все три ружья, он категорически заявил: -- Все. Я в эти игры больше не играю. Я буду защищать себя и Веру, -- он подумал и добавил, -- Ивановну. Но можно и без Ивановны. Я никуда не поеду. И она останется здесь. Я ее защищу. Ночевать она будет в комнате для гостей. Игорь молчал, молчала и я. Я хотела остаться. Я знала, что между мною и им должно произойти, я это чувствовала. Если он хочет меня защищать, я готова, чтобы меня защищали, я мечтала, чтобы меня защищали. Правда, я тут же прикинула, что если на нас нападут, я, пожалуй, воспользуюсь маузером. Пистолет, конечно, тяжелый, но не намного тяжелей спортивного ТОЗ-71. -- Хорошо, -- сказал Игорь, -- если Вера Ивановна согласна. -- Я согласна, -- ответила я. Наверное, надо было сказать, что я устала и никуда не хочу ехать, но я не стала говорить это. Почему я должна что-то объяснять? Я хотела остаться и останусь. -- И последнее, -- сказал Игорь, -- кто знал, что вы едете ужинать в "Улитку"? Игорь вырвал из блокнота два листка и протянул мне и Заместителю. -- Напишите, кому вы говорили, что едете в "Улитку". Я написала Настю и Игоря. Что написал Заместитель, я не видела. -- У меня единственная просьба, -- сказал Игорь, -- не открывать двери ни соседям, ни знакомым, ни родственникам, ни друзьям. -- Это почему же? Я своим друзьям доверяю, -- запинаясь, произнес Заместитель, и я поняла, что на него начал действовать алкоголь. -- Потому что под дулом пистолета даже самый верный друг скажет, что он один и зашел, потому что был в гостях этажом ниже. И еще: вы не должны выходить сами, пока не приеду я и все не проверю. Меня вы увидите в глазок. Позвоню я один длинный и четыре коротких звонка. -- В детстве я обожал играть в шпионы и диверсанты. Но я давно вырос. -- Если вы выросли, -- спокойно ответил Игорь, -- то не должны исключать, что взрывчатка может быть подложена под дверь. Дверь ваша килограммов двести. Ударной волной эта дверь впечатается в стену гостиной, впечатав и вас тоже. После таких травм обычно не выживают. -- Ну, блин, -- выругался Заместитель. -- Завтра я хочу разобраться с этой ситуацией по полной программе. Я сам встану на уши, но и МВД, и ФСБ, и вас я тоже поставлю на уши. Все. Хватит. -- Парадом будете командовать вы? -- спросил Игорь. -- Да, -- подтвердил Заместитель. -- До завтра, -- сказал Игорь и посмотрел на меня. Я еще могла уйти с ним. Но я сделала вид, что не поняла. Я прошла в гостиную, пить виски мне не хотелось. От напряжения мне, как всегда, захотелось спать. -- Я хочу спать, -- сказала я Заместителю. -- Если вы мне дадите плед, я устроюсь на этом диване. -- Идемте, я покажу вашу комнату. Я прошла в комнату для гостей. В комнате стояла одна большая [$153-154] Выйдя из ванны, я внимательно исследовала полку с духами и кремами. Признаки присутствия женщины я увидела сразу, но было похоже, что оно не постоянное. Самый необходимый минимум, почти как в походе: зубная щетка, крем для рук и для ног, лосьон для очистки макияжа. Я не могла только объяснить наличие шампуней. Я закуталась в махровый халат и вышла из ванной, почти уверенная, что он уже спит. Но он сидел за компьютером в своем кабинете и работал. После обильного ужина, драки со стрельбой на дороге, выпитой половины, как минимум, бутылки водки он работал. Среди мужчин, окружающих меня -- мужей подруг, учителей, соседей, родственников -- таких не было. Если уж пили не до скотского состояния, добирались домой и тут же заваливались спать, на утро мучались похмельем, с трудом уходили на службу, ждали вечера, чтобы выпить и только через сутки приходили в нормальное состояние. Я прошла мимо тихо, чтобы он не заметил, но в спальне поняла, что расхотела спать. Правда, горячая ванна всегда почему-то не успокаивала меня, я становилась бодрой и энергичной. Я никогда не принимала снотворное, если не спалось, я читала, меня обычно хватало минут на двадцать. Чаще всего перед сном я читала исторические романы. Я вообще очень пунктуально читала все описания костюмов, оружия, и подробности меня усыпляли. Я надела халат и прошла к кабинету. -- Александр Петрович, -- сказала я, -- дайте почитать что-нибудь историческое или журнал с картинками, а то не могу уснуть. -- А почему историческое? -- спросил он. -- Меня укачивают подробности описаний. Заместитель протянул мне книгу Александра Дюма о его посещении России и несколько толстых иллюстрированных журналов. Я выбрала женские: "Космополитен", "Домашний очаг", "Лизу" и "Аллу". За последние годы появилось десятка два женских журналов. Римма покупала "Космополитен" и отдавала после прочтения мне. Почти все журналы были похожи хорошей полиграфией, замечательными фотографиями, новыми рецептами по приготовлению еды, статьями о моде и о сексе. И хотя большинство журналов были рассчитаны на женщин от семнадцати до тридцати, но их читали и сорокалетние, и шестидесятилетние, и, что меня удивляло, особенно внимательно читали статьи о сексе, рекомендации, как вести себя в постели с мужчиной, как удержать мужчину в семье, как завоевать мужчину, как понравиться. Психологи и сексологи давали советы, рекомендации, разбирали ситуации. Я тоже читала все эти рекомендации, но мне ни разу не удавалось применить их в жизни. В ситуации с мужчинами, в которых оказывались героини журнальных статей, я почему-то не попадала, а если изредка что-нибудь подобное случалось, я просто не успевала их вспомнить и использовать. Для этого нужны были длительные романы и совсем другие мужчины, которые не встречались в моей жизни. Заместитель был первым из этой журнальной категории, но я его, по-видимому, не очень, а может быть, и совсем не интересовала, потому что, дав мне Дюма и журналы, он снова застучал по клавишам компьютера. Я прошла на кухню, поколебалась, выбирая между апельсиновым соком и темным пивом, выбрала пиво и, прихватив три бутылки пива и два пакета с орешками, направилась к себе в комнату. Я разделась, налила пива и стала рассматривать журналы. Для чтения я выбрала эротический разворот со статьей "Позиции в постели". О позициях я читала и раньше, но моя семейная жизнь с Милехиным опыта мне не прибавила. Милехин задирал мне ноги и делал свое мужское дело, нисколько не задумываясь обо мне. У меня начинала болеть поясница, и я переставала получать всякое удовольствие. Я даже решила посоветоваться с Риммой. -- Если он интеллигентный мужчина, -- объяснила мне Римма, -- я первая его спрашиваю: как ты хочешь? И он делает, как ему приятно. Но во второй раз интеллигентный мужчина обычно спрашивает: а как ты хочешь? Я ему говорю и получаю удовольствие по полной. Это очень раскрепощает мужчину, потом и он предлагает, и я тоже. -- А если это только один раз? -- спросила я. -- Один раз не интересно. С разовыми я обычно знакомства не продолжаю. -- А если это твой муж? -- А вот с мужем, как с учениками, надо научить раз и навсегда, чтобы запомнил и выполнял. Милехин обучению не поддавался, и когда я его застала со своей подругой, я даже обрадовалась -- у меня появился повод рассчитаться с ним. Несколько лет замужества меня ничем не связали с ним: я не ждала, чтобы он лег рядом, я не ждала его с работы, потому что он всегда приходил в подпитии, становился разговорчивым, а говорить нам с ним было не о чем, он ничего не читал, а обсуждать вместе просмотренные телевизионные передачи я не любила. С каждым годом жизнь дорожала, а он все меньше приносил денег, и я однажды подумала: а почему я живу рядом с этим мужчиной, который мне совсем не интересен? Только потому, что у нас дочь, и потому, что наши отношения оформлены в организации, которая раньше называлась ЗАГС -- запись актов гражданского состояния или содержания, я так и не уточнила? Я допила вторую бутылку пива, подсоленные орешки возбуждали жажду. Когда я услышала шаги Заместителя, я крикнула: -- Александр Петрович, принесите еще пива! Он принес пива, блюдо с солеными сухариками и крохотные бутерброды с ветчиной и селедкой. Все это стояло на деревянном, тоже крохотном столике, который он поставил передо мною, такие столики я видела только в кино. На них подавали юным леди в постель кофе. Заместитель поставил столик так, что я полусидя налила себе и ему пива. -- Первый раз в жизни мне подают в постель на таком столике, -- сказала я. -- А бутерброды с селедкой в постель вам часто подавали? -- спросил он. -- Тоже в первый раз. Перед тем, как он вошел в комнату, я натянула простыню, прикрыв грудь и даже плечи. Но когда он ставил этот столик, простыня сползла. Я попыталась натянуть простыню, но ее придавил столик. Я видела его напряженный взгляд и поняла, что он рассматривает мою грудь, которую уже не прикрывала простыня. -- У меня замечательная грудь, -- сказала я. -- Но если вы приподнимите этот столик, то я ее слегка прикрою. -- Не надо, -- сказал он и улыбнулся. -- У вас очень красивая грудь, и на нее приятно смотреть. Мы пили пиво и молчали. Я понимала, что это состояние не может продолжаться долго, и, скорее всего, он сейчас скажет мне: -- Спокойной ночи. И уйдет. Потому, что столик мешал, а он вряд ли рискнут его сам снять. -- Тогда погасите свет, -- попросила я. Он погасил ночник. -- И уберите столик. Он убрал столик. Я сказала все, что могла сказать, и закрыла глаза. Он лег рядом и оказался очень горячим и совсем голым. Чтобы убедиться, что он совсем голый, я протянула руку вниз и наткнулась на твердь мужской плоти, мне хотелось его потрогать, но я не решилась. Зато я решилась последовать совету Риммы и спросила: -- Как ты хочешь? Он положил мне под живот две подушки, и я оказалась в абсолютно беспомощной позе. Он не торопился, и я расслабилась окончательно. И может быть, впервые в жизни поняла смысл той бессмысленной присказки: расслабься и получай удовольствие. И я его получила. Потом мы лежали молча рядом. -- А у тебя только сигары, или есть сигареты? -- спросила я. Он встал и достал из столика пачку сигарет. Мы с ним выкурили одну сигарету на двоих, и он шепотом спросил: -- А как хочешь ты? Не знаю почему, но я любила позу, как я ее называю утробной: я подтягивала коленки к груди и напоминала, наверное, ребенка в утробе матери. А он был сзади, я его принимала всего. В какой-то момент мне показалось, что я теряю сознание. А может быть, я мгновенно уснула после оргазма, который испытывала давным давно с Борисом всего два раза в жизни. Я проснулась, услышав голос Игоря. -- Ее надо будить, -- говорил Игорь. -- Не надо, -- отвечал он. -- Но через сорок минут совет директоров, -- говорил Игорь. -- Я отменю. -- Отменять не надо, может быть, перенести в связи с новой информацией? Все равно надо все предварительно обсудить. Я слушала, как будто это меня не касалось. В щель между двумя шторами пробивался яркий луч солнца. Если совет через сорок минут, значит, скоро десять. -- Поставьте кофе! -- крикнула я. -- Я быстро приму душ, и можно ехать. Я прошла мимо кабинета, не глядя на них, встала под холодный душ, вернулась в свою комнату, на одевание у меня ушло не больше двух минут. На кухне уже стоял кофе -- не растворимый, а настоящий, и сливки настоящие, и поджаренный хлеб. Я еще раз осмотрела сея в зеркало. На меня смотрела молодая женщина с хорошим цветом лица, с темными кругами под глазами. Немного косметики не помешало бы, но косметички не было, и я надела темные очки. Когда я вошла в кабинет, Заместитель тоже был в темных очках. Игорь не выдержал и улыбнулся. -- Чего улыбаешься-то? -- спросил Заместитель и снял очки. Левый глаз у него почти заплыл, и вся левая половина лица была зелено-лиловой. -- Так лучше? -- спросил Заместитель. -- Вам надо в поликлинику, -- ответил Игорь. Заместитель набрал номер на мобильном телефоне и сказал: -- Настя, заседание совета директоров переносится на час. Извините, здравствуйте. Передать Вере Ивановне? Что хотите, то и передавайте, она рядом, -- и он протянул мне телефон. -- Доброе утро, Настя, -- сказала я. -- Что ты хотела мне сказать? -- Ничего, -- ответила Настя. -- Жду от тебя рассказ с подробностями. -- Чуть позже. Мы выезжаем. Игорь с нами. -- Что-нибудь случилось? -- обеспокоенно спросила Настя. -- Тебе ничего не сообщали? -- Абсолютно. Может быть, мальчик начинает зарываться, становится слишком самостоятельным? -- Может быть, -- согласилась я и отключила телефон. -- А теперь давайте вашу информацию, -- сказал Заместитель Игорю. -- Может быть, соберемся в более расширенном составе? -- спросил меня Игорь. -- Состав, который принимает решения, -- здесь. Говорите! -- Заместитель был категоричен. Игорь смотрел на меня и молчал. -- Говори, -- сказала я. -- После того, как нами был выделен Шахов, как наиболее вероятный конкурент, -- начал Игорь, -- я проследил связи сотрудников компании с Шаховым. С ним и его компанией контактировали все члены совета директоров, кроме Бессонова. Есть старое правило разведки: резидент не должен встречаться со своим осведомителем в местах, где их встреча может быть прослежена. Только в исключительных обстоятельствах осведомитель может встретиться с резидентом на конспиративной квартире и только в том случае, если такое решение принял резидент. Не встречаясь с Бессоновым, Шахов явно оберегал его репутацию. Но вчера он должен был сообщить о вашей встрече в "Улитке" и сообщил, хотя не мог выйти из офиса, потому что вел переговоры с одесситами. -- Как же сообщил? -- спросил Заместитель. -- По телефону. -- Есть свидетели? -- Есть пленка. -- Значит, подслушивающие устройства не были сняты? -- спросил Заместитель. -- Нет, не были сняты, -- ответил Игорь. -- А Бессонов позвонил на всякий случай из соседнего кабинета. -- Значит, и я прослушиваюсь? -- спросил Заместитель. -- Нет, -- ответил Игорь, -- у вас оборудование снято. -- Когда? -- спросил Заместитель. -- Сегодня утром? -- Вчера вечером, -- ответил Игорь. -- Мое предложение: сегодня сообщаем совету о Бессонове, как о стукаче, и прилюдно выгоняем, -- предложил Заместитель. -- Рано, -- ответил Игорь. -- С его уходом не только Шахов лишится источника информации, но и мы тоже. Заместитель задумался. -- Согласен, -- сказал он. -- Как могут развиваться события дальше? -- спросил Игорь Заместителя. -- Вопрос о тендере будет решаться через две недели. Есть два вероятных претендента: наша компания и компания Шахова. -- У кого больше шансов получить тендер? -- спросил Игорь. -- На сегодня -- у Шахова. -- Почему? -- спросила я. -- Потому что у нас нет главы компании. У вашего отца была безупречная репутация. В бизнесе верят в личность, которая себя уже зарекомендовала. По моим сведениям, Шахов постоянно использует анекдотическую ситуацию -- во главе компании поставили учительницу. Если Иван Кириллович не появится в течение этих двух недель... -- Не появится, -- подтвердила я. -- Это еще больше усложнит ситуацию. -- Мне было бы интересно посмотреть на этого Шахова и даже познакомиться с ним, -- сказала я. -- Нет проблем, -- ответил Заместитель. -- Сегодня в шесть вечера мы приглашены на презентацию Гросбанка. Шахов там будет обязательно. -- Я тоже буду, -- сказала я, но тут же спросила: -- Александр Петрович, вы пойдете? -- Нет. Банк сомнительный. -- Я вас прошу: пойдемте со мною. Я ни разу не была на презентациях и не знаю, как себя вести. -- Как вам хочется, так себя и ведите. -- А как же я познакомлюсь с Шаховым? -- спросила я. -- Вы возьмете Настю, она всех знает, -- посоветовал Заместитель. -- Нет, это получится шерочка с машерочкой. Я вас умоляю, пойдемте. -- Хорошо, пойдемте, -- согласился Заместитель, -- но предупреждаю, удовольствия вы не получите, особенно, если никого не знаете. -- Я вас знаю, а про остальных вы мне расскажете. -- Может быть, не надо? -- предположил Игорь. -- Особенно после вчерашней стрельбы. -- Им оказали медицинскую помощь? -- спросила я. -- Их никого не нашли на месте. Но по моим данным, у одного прострелено плечо, у другого -- ляжка, а третьему располосовали ягодицу, вынимая пулю. -- И замечательно, -- сказала я. -- Посмотрим на реакцию этого Шахова. -- Реакции не будет, -- заметил Заместитель. x x x Совет директоров Заместитель провел за полчаса. Когда совет закончился, в кабинет вошла Настя и сказала: -- Я обо всем договорилась. Перед советом я ей сказала, что я иду на презентацию, и мне нужно вечернее платье. -- Тогда вызывай Колю и поехали, -- сказала я. -- Поедем вдвоем, -- ответила Настя. -- Это интимный процесс и обойдемся без свидетелей. Настя привезла меня на Арбат в один из самых дорогих салонов. Нас уже ждала женщина лет тридцати, тонкая, гибкая, в легком простеньком шелковом платье с сумкой-портфелем. Я такие видела в журнале "Космополитен". Портфельчик стоил пятьсот долларов. -- Мила, -- представилась женщина. -- Вера, -- сказала я. К нам вышел мастер-парикмахер, молодой человек лет двадцати пяти. Я его определенно видела. Значит, он мелькал в телевизоре не один раз. Мила достала из портфеля "Поляроид" и сделала несколько снимков. Мне хотелось посмотреть, но Мила уже рассматривала снимки месте с мастером, что-то помечая цветными фломастерами. -- Она кто? -- спросила я Настю шепотом. -- Имиджмейкер. -- Могла бы предупредить, -- упрекнула я Настю. -- Не понравится -- заменим, -- ответила Настя. Обсудив с мастером фотографии, имиджмейкер передала их мне. На одной из фотографий волосы оказались взбитыми, такие прически я видела в фильмах шестидесятых годов. Я их называла "домиками". На другой фотографии волосы локонами спадали до плеч. Я выглядела очень романтичной. На третьей волосы были косо срезаны, челка прикрывала мой довольно высокий лоб. Это была я и не я, такой себя я не видела и даже не представляла. Первую прическу я отвергла сразу, сама я с ней вряд ли справлюсь, а зависеть от парикмахера каждую неделю не хотелось. Мне очень нравилась вторая, романтическая прическа, но в третьей была энергия и простота, которая притягивала. -- Мой совет -- эта, -- имиджмейкер показала на третью прическу. -- Деловой стиль, минимум времени и есть эффект неожиданности. -- Что ты скажешь? -- обратилась она к мастеру. -- Есть только два варианта, -- ответил мастер, -- или оставить, как есть, или эта, -- он показал на фотографию с челкой. -- Я готова попробовать, -- решилась я. Пока мастер мыл мне голову, я слышала, что имиджмейкер давала кому-то указания по мобильному телефону. -- Настя ошиблась. Замени тридцать восьмой размер на сороковой. Это не срочно. Да, комплект. Я сидела в кресле, распущенные волосы прикрывали мне глаза. Я услышала несколько щелчком ножниц и увидела в зеркале другую женщину. То, что я отращивала последние пять лет, ровными прядями лежало на приставном столике. И я закрыла глаза. Потом м проехали в Шмитовский проезд и вошли, как мне сначала показалось, в небольшой магазин. Дверь за нами автоматически защелкнулась. Здесь, как в магазине, висели костюмы, блузки, платья, стояли коробки с обувью. Стены были зеркальными, на длинном столе были разложены платья, костюмы, блузки, шарфы, на отдельно лакированном столике лежали часы, авторучки, кошельки, калькуляторы, записные книжки в кожаных переплетах, на специальном стеллаже с крючками висели сумки, такие же, как у имиджмейкера, и небольшие, по-видимому, вечерние, обычный ридикюли -- все только из хорошей кожи. Сначала я померила светло-зеленую шелковую блузку из весенне-летней коллекции Кензо и клетчатый деловой костюм от Шанели. Такие костюмы носили деловые женщины сорок лет назад, и сейчас охотно носят тоже. Брючный светлый, в полоску костюм, который удлиннял фигуру, оказался фирмы Луи Ферро. Когда я померила маленькое черное с желтым коротенькое платье на узких плечиках от Нино Риччи, я подумала о том, сколько же это будет стоить, но ни одной из этикеток не было цены. Я понимала, что все это очень дорого, а ведь нужно было еще подобрать туфли, сумочку, часы, украшения. Уже торопясь, я померила туфли от Гуччо, черные с золотой пряжкой, на низеньком квадратном каблуке, взяла маленькую черную сумочку от Шанели, посмотрела на груду коробок и пакетов, которые откладывались, и сказала имиджмейкеру: -- Извините, где у вас можно покурить? -- и, когда меня повели в комнату рядом, сделала знак Насте следовать за мной. Нас усадили за столик в удобные кресла, девушка, которая помогала имиджмейкеру, принесла кофе и ушла, закрыв дверь. По-видимому, не я первая придумывала предлог, чтобы обсудить, что надо брать, а без чего можно обойтись. -- Настя, -- сказала я, -- остановимся на платье и туфлях. -- Имиджмейкер берет деньги за проект, поэтому ее надо использовать на всю катушку, -- ответила Настя. -- А сколько стоит эта катушка? -- То, что ты отобрала, тысяч девять долларов, но ты, как дочь своего отца, имеешь право на эти крохи от компании, пока она не разорилась. -- Я беру одно вечернее платье, -- я старалась быть твердой. -- А костюмчик в клетку? -- не согласилась Настя. -- Он очень тебе идет. -- Ладно, -- согласилась я, -- и синий костюмчик. -- А блузка к нему, туфли, к туфлям сумочка. И тебе пора сменить часы. Про часы я понимала. Моим ученицам уже в двенадцать лет покупали такую российскую электронику в пластмассовом корпусе на пластиковом ремешке. -- И записную книжку, -- сказала Настя. -- Все обращают внимание на твой школьный дневничок с морковкой на обложке. -- Обойдусь пока морковкой. -- Уже не обойдешься, -- раздраженно ответила Настя, -- потому что, когда бизнесмен пользуется дневничком с морковкой, это настораживает. Значит, оригиналка. С оригиналами трудно иметь дело, неизвестно, что они выкинут. Есть корпоративные правила. Если человек пользуется китайской авторучкой, купленной в киоске, он не уважает дело, которым занимается. Если он одет в турецкие туфли с рынка в Лужниках, ему и цена такая -- со скидкой. Мы долго смеялись, что там, на Западе, престиж человека определяется по марке автомобиля, на котором он ездит. Да, определяется. Человек, который приезжает на переговоры на "Жигулях" шестой модели... -- А если он миллиардер, -- я напомнила Насте ее слова. -- Ты не миллиардер. Сегодня ты будешь на тусовке впервые, как глава компании, и тебя осмотрят, оценят и вынесут первый вердикт. У тебя ничего не должно быть от учительницы математики средней школы. -- Но то, что отложено -- это очень большие деньги. -- Считай, что эти деньги потрачены не на тебя, а на рекламу компании. Все. Пошли. x x x Пакеты и коробки, сложенные в два огромных пластиковых мешка, Настя завезла ко мне домой. Я надела привезенное вечернее платье, часы, украшения, туфли и чуть затемненные модные очки. Настя довезла меня до здания банка, отреставрированного трехэтажного особняка восемнадцатого века. Заместитель уже ждал меня у входа. Я прошла мимо него, он меня не узнал. Я не удивилась этому. Я сама, глядя в зеркало, не узнавала себя. Я стала другой женщиной. Я и ощущала себя другой. Спокойной, уверенной, у меня исчезла даже агрессия, с которой я жила последние недели, потому что постоянно ждала подвоха, насмешки, оскорбления. К зданию банка подъезжали машины. Никто не подъезжал на "Жигулях" и "Москвичах". Здесь как будто стеснялись всего советского и российского. Некоторые из приглашенных выходили из такси. Заместитель посмотрел на часы, я подошла к нему и сказала: -- Добрый вечер. -- Добрый вечер, -- ответил Заместитель и улыбнулся открыто и радостно. Но эта открытость была явно не для меня, потому что он так же улыбнулся паре, которая с ним поздоровалась, -- по-видимому, супругам, потому что и ей, и ему было за пятьдесят, а на женщине были украшения, какие вряд ли покупают даже самым любимым любовницам. Я стояла рядом, но Заместитель не смотрел в мою сторону. Почувствовав мой взгляд, он повернулся ко мне, еще раз улыбнулся, так улыбаются хорошо воспитанные мальчики мало знакомым. И вдруг я поняла, что Заместитель до сих пор меня не узнает. Я не выдержала и поперхнулась, сдерживая смех. Заместитель обернулся снова, улыбнулся, и я ему улыбнулась одной из самых своих лучших улыбок. Он начал узнавать меня, но, вероятно, еще не мог идентифицировать женщину, которая ему улыбается, и меня. -- Вы Ирина? -- не очень уверенно сказал он. Я сняла очки. -- Вера! Я вас такой никогда не видел... И я впервые видела всегда уверенного Заместителя в явном замешательстве. -- Я тоже, -- ответила я, -- но уже привыкаю. Вам не нравится? -- Ночью я ему говорила "ты", сейчас -- "вы". -- Наоборот, -- ответил Заместитель. -- Значит, я вам не нравилась та, прежняя, -- спросила я. -- А ведь ничего не изменилось, кроме прически. -- Изменилось, -- сказал Заместитель. -- Я не знаю, что, но изменилось. -- Вы ждете меня? Или другую женщину? -- Вас, конечно. Прошу! Мы вошли в банк. В просторном вестибюле уже складывались группки, рассыпались, соединялись снова в большем или меньшем составе. Официанты разносили шампанское. С Заместителем здоровались, или он здоровался первым. Когда к нему кто-то подходил, он меня представлял: -- Вера Ивановна Бурцева. Мужчины представлялись сами, или их представлял Заместитель. Больше всего было вице-президентов, но были и президенты, представители правлений. К Заместителю подошел мужчина лет шестидесяти, одетый в мятый серый костюм из льна, но при галстуке-бабочке и в черных ботинках. -- Здорово. Дочь Ивана? -- спросил он Заместителя. -- Да, Вера Ивановна. Я протянула руку. Вице-президенты, президенты и председатели правлений, я бы не сказала, что целовали, но касались губами моей руки, мужчина пожал мне руку. Его ладонь оказалась сильной и мозолистой. -- Келлерман, -- представился он и добавил, -- директор. Меня все знают, как директора. Сейчас я директор ликеро-водочного завода. Не "Кристалла". По качеству -- не хуже, по известности -- меньше. Вашего отца я знаю с детства. Он был пионервожатым в нашей школе. Отец, сколько я его помнила, ходил на сухогрузах в море и работал в министерстве. Я никогда не задумывалась о том, что он тоже учился в школе, а то, что он был пионервожатым, я сегодня услышала впервые. -- У нас в отряде была симпатичная блондиночка. Она провалилась в медицинский институт, поступила в медицинское училище, стала медсестрой. Очень она мне нравилась. Я ее встретил через несколько лет. Я уже отслужил в армии и закончил институт. Школьником я был робким, а тут решил поухаживать. Но увы! Она сообщила, что вышла замуж за нашего бывшего пионервожатого Бурцева. Кстати, вы очень похожи на мать, и поэтому тоже мне очень нравитесь, -- директор Келлерман протянул мне визитную карточку. -- Если будут проблемы, обращайтесь. С директорами ликеро-водочных заводов многие дружат, почему -- сам не знаю. Ведь нормальному человеку не надо больше одной бутылки водки за присест. Атавизм. Тянется со времен дефицита. Тогда дружили с буфетчицами, заведующими магазинов. -- А сейчас с кем дружат? -- спросила я. -- Ни с кем, -- ответил Келлерман. -- Сейчас все можно купить за деньги. Дружба требует времени. Раньше я дружил с врачами, делал подарки, поздравлял с праздниками. Сейчас у каждого врача твердая такса по курсу доллара. Заплатил, получил. Времени стало больше, остается даже на эти дурацкие тусовки. И тут движение в вестибюле замерло. Все смотрели в сторону небольшого возвышения, на котором стоял председатель правления нового банка, худощавый мужчина лет тридцати, в очках. -- Раньше такие были младшими научными сотрудниками или завлабами, -- сказала я Заместителю. Большинство приятелей бывшего моего мужа Милехина были похожи на этого банкира. -- А он -- бывший, но только старший научный сотрудник. Председатель правления банка произнес краткую речь о преимуществах своего банка, призвал к сотрудничеству и обещал льготы. И снова толпа начала двигаться. Я не обедала, поэтому два бокала шампанского привели меня в состояние легкости и даже легкомыслия. Я радостно поздоровалась с известным телекомментатором и только потом сообразила, что не знакома с ним, а просто много раз видела по телевизору. Были и другие незнакомые знакомые: киноартисты, очень известная певица, я только не помнила ее фамилии. Один из киноактеров с того же возвышения, что и банкир, исполнил под гитару песню. Ему бурно аплодировали. -- Триста долларов, прокомментировал Заместитель. Потом пела певица. -- Пятьсот долларов, -- сказал Заместитель. Но я помнила, зачем сюда пришла. -- А Шахова вы уже видели? -- спросила я Заместителя. -- Еще нет. Но он здесь. Мы двинулись в одну сторону, потом прошли вдоль стены и у стойки бара увидели трех мужчин лет по пятидесяти, среди них был Шахов. Я его вспомнила. Он был у нас в доме. Мне было лет двенадцать, ему -- около тридцати. Высокий, чисто выбритый, в темносинем костюме с малиновым галстуком и, что тогда меня поразило, малиновыми, под цвет галстука, носками. От него пахло незнакомым мне одеколоном. Отец всегда пользовался только "Шипром". Я обращала внимание на таких отмытых с детства мужчин, потому что выроста в микрорайоне, который был заселен рабочими семьями из центра Москвы. Там на месте старых домов строились престижные, улучшенной планировки дома, квартиры в которых получала партийная и советская элита. Мужчины нашего микрорайона были с обветренными и загорелыми лицами, по лицам можно было определить, кто работал на стройках или в цехах. Они пили каждый день понемногу после работы и помногу в воскресенье. Если на праздники они надевали костюмы и галстуки, то чувствовали себя в них неудобно, костюмы им всегда были тесноваты, потому что выходной костюм покупается один на всю жизнь. Шахов замечательно носил костюм, рассказывал анекдоты, и даже мать, обычно молчаливая, смеялась, а потом расспрашивала отца, откуда такой приятный молодой человек. Отец рассказал, что ему только тридцать. Я тогда быстро прикинула, что он старше меня на восемнадцать лет. После появления Шахова я стала обращать внимание, на сколько мужья старше своих жен, и оказалось, что мужчины всегда женились на женщинах моложе их, и мой отец был старше матери, правда, всего на семь лет. Шахов, кончив институт, остался там секретарем комсомольской организации, написал диссертацию, стал кандидатом наук, и его сразу взяли на работу в Московский горком комсомола, а потом в центральный комитет комсомола. Но у него возникли какие-то неприятности, и его перевели работать в Министерство морского флота. Отец говорил, что если бы не эти неприятности, Шахов стал бы работать в Центральном Комитете партии, а оттуда пришел бы в Министерство не заместителем начальника главка, а заместителем министра или даже министром. Потом, когда я заканчивала школу, у Шахова снова были неприятности, которые касались и отца. Отец получил выговор, а Шахов ушел из Министерства. Шахов, увидев нас, оставил мужчин у стойки и подошел к нам. -- Здравствуйте, Вера, -- сказал он, улыбнулся и поцеловал мне руку. -- Здравствуйте, Арсений, -- ответила я. -- Забыла ваше отчество. -- Для вас я всегда Арсений. А когда-то я был влюблен в маленькую девочку Веру. У отца больше не было осложнений? -- О чем это вы? -- спросила я. -- Я знаю, что Ивану Кирилловичу сделали операцию в Швейцарии. Я слежу за его здоровьем, все-таки он мой бывший шеф и много для меня сделал. Но мне передали, что у него вчера начались осложнения, и его снова положили в клинику. Я сразу же позвонил, и меня заверили, что послеоперационные осложнения -- почти норма. Вы правильно сделали, что отправили его в Швейцарию. У нас тоже есть хорошие хирурги, но у нас плохо выхаживают после операции. Мне ничего не оставалось, как сказать: -- Я думаю, отец скоро вернется на работу. -- Не очень скоро, -- сказал Шахов. -- Кстати, Александр Петрович, у меня к вам и к Вере скоро будут интересные предложения. -- У вас всегда интересные предложения, -- ответил Заместитель. -- Что вы имеете в виду? -- спросил Шахов. -- То, что сказал. И я вдруг поняла, где мы проиграли. И наш проигрыш еще надо анализировать, потому что абсолютно безнадежных ситуаций не бывает. Решение еще предстояло найти. А пока их надо развести. Шахов и Заместитель смотрели друг на друга и напоминали двух псов на еще нейтральное территории, они были готовы к схватке по разделу территории, и Заместитель еще не понимал, что уже проиграл матерому и опытному Шахову и проиграет окончательно, если не отступит. Я уже решила отступить, чтобы выиграть время. -- Мне очень интересно выслушать ваши предложения, -- я улыбнулась Шахову лучшей из своих улыбок. -- Тогда назначим время и место встречи, -- предложил Шахов. -- Приезжайте к нам, -- предложила я. -- С удовольствием. В конце недели, -- ответил Шахов и, прощаясь, поцеловал мне руку. А Заместитель и он молча раскланялись. Теперь можно было и уходить. Я сыграла свою роль королевы. Когда Заместитель представлял меня, на фамилию Бурцева, как сказала бы моя дочь Анюта, "западали". Меня рассматривали, и цепкие взгляды женщин ничего не пропустили в моей одежде. Видимо, мифы в этой среде распространялись быстро. Наверное, во многих московских домах уже обсуждали, как золушка стала принцессой, а, может быть, уже и королевой. И молодые вице-президенты смотрели на меня по-особенному, некоторые явно старались, чтобы их запомнили. В московской деловой среде уже заключались династийные браки, объединялись состояния, или деньги соединялись с государственными постами. Я еще раз с нежностью подумала о Насте, которая одела меня в хорошую броню лучших европейских домов моды. -- Я готова покинуть это ристалище, -- сказала я. -- Я тоже, -- ответил Заместитель. Когда я села в машину, то не выдержала и достала сигареты. -- Если не возражаешь, я закурю, -- сказала я Заместителю. -- Все-таки это мой первый выход в свет. -- Ты держалась великолепно, -- похвалил меня Заместитель. -- Как будто тусовалась всю жизнь. -- Спасибо. Мне нужны были эта похвала и одобрение. -- Куда поедем? -- спросил Заместитель. -- А разве есть выбор? -- спросила я. -- Конечно, -- ответил он. -- Или к тебе, или ко мне. -- Тогда к тебе. Мне очень у тебя нравится. Мне действительно нравился дом Заместителя, а главное, я не хотела показывать нищеты своего дома. И мне хотелось на предстоящие субботу и воскресенье забыть обо всех проблемах и заботах. А завтра я решила съездить к дочери и матери. Пойти купаться, полежать на берегу речки. Шофер ждал моего звонка. Мне показалось, что Заместитель ехал быстрее обычного. Мы вошли в квартиру, и он стал сразу раздеваться. Я первой бросилась в ванную, быстро приняла душ и, не стесняясь его, вышла голой и, пока шла до спальни, чувствовала его взгляд. Я лежала на прохладных простынях и ждала его. Мы уже не спешили. Мне показалось, что я его понимаю и он понимает меня. Занятие сексом чем-то мне напоминает танец. Я с удовольствием подчиняюсь, я даже люблю, когда меня ведут, но наступает момент, когда надо вступать мне. У меня, как у каждой женщины, меньше физических сил, я их берегу, отдаваясь, но, когда он устает, вступаю я. И хотя в любовной игре нет ни победителей, ни побежденных, мужчина всегда запоминает последний яростный женский напор. Он уверен, что к этой победе привел он, но я сама, и по рассказам Риммы знала, что если не рассчитаешь сама, когда надо вступить и бросить в прорыв последние свои резервы, можешь получить только чувство неудовлетворения и головную боль. -- Спасибо! -- сказал вдруг Заместитель. -- И вам спасибо, -- ответила я. -- Спасибо, что ты так хорошо меня понимаешь. -- Педагогический опыт, -- пояснила я. -- Присматриваешься к тупым ученикам и начинаешь их выправлять. -- Я тупой? -- озабоченно спросил Заместитель. -- Ты нежный гений, -- я поцеловала его. -- Вчера мне показалось, что в последний раз я просто потеряла сознание. Ни разу в моей жизни такого не было. -- Мне тоже так вначале показалось, -- признался он. -- Ты вдруг отключилась. Я даже начал считать пульс у тебя. А ты просто мгновенно уснула. Значит, залетела, тут же подумала я. Я это уже проходила. Такое случалось, когда я забеременела и родила Анюту. И еще раз, но тогда я сделала аборт, потому что уже поняла, что семейная жизнь с Милехиным у меня может закончиться в любое время. Ну, что же, если залетела, то буду решать независимо от того, какие отношения у меня сложатся с Будильником. Мне надо решать: или сейчас, или... нет, конечно, запас во времени у меня какой-то был, но не очень большой, лет пять-семь, максимум. -- Дай мне сигарету, -- попросила я. -- Не дам. Ты начинаешь привыкать к курению, -- ответил он. -- Я тебе лучше принесу сок. -- Принеси, -- согласилась я. Он голый пошел на кухню. Я смотрела на него и думала, насколько совершеннее и красивее мужское тело. Иногда женские тела казались мне уродливыми. С огромными задами, этими курдюками с запасами жира на случай, если придется голодать, с отвисшими