щего я не теряю. - Вот это по-нашему, парень! - воскликнул Бинер. - И ну их всех в преисподнюю! - И пропади пропадом все, кроме цирка! Вечером, после завершающего представления, труппа поужинала и разбрелась по палаткам, установленным Чейзом. Как выяснил Сафар, во время представлений воздушным кораблем для этих целей не пользовались. Просто Сафар был настолько взволнован новым жизненным опытом, что и не заметил, как большую часть корабля разобрали, возведя из его частей цирк и сиденья для зрителей. Он направлялся спать в палатку чернорабочих, когда из небольшого нарядного шатра вышла Мефидия и поманила его к себе. - Я думаю, нам надо немного потолковать, мой сладкий, - сказала она, указывая ему на вход. Освещенный масляными лампами шатер устилали пушистые ковры. Груды подушек, наваленные на сундуки, создавали удобные кресла. У задней стены висел гамак, застеленный постелью. Мефидия предложила Сафару сесть и налила немного вина. Она подняла бокал и провозгласила: - За ласковые ветра, за яркие звезды. За опытный экипаж, за мягкую посадку. И они выпили. Спустя минуту Мефидия сказала: - Я слышала о твоем небольшом фокусе со счастливой монеткой. И ясно, что ты сделал эту девочку и ее мать очень счастливыми. Сафару стало неловко. Хотя Мефидия улыбалась и говорила ласково, по ее глазам он понял, что его пригласили вовсе не для того, чтобы осыпать комплиментами. Пришла пора говорить начистоту. - Я не все рассказал тебе о себе, - признался Сафар. - Если ты хочешь сказать, что утаил сведения о себе как о маге, - сказала Мефидия с преувеличенным спокойствием, - то тут ты прав. - Я всего лишь учился на мага, - поспешил добавить Сафар. Мефидия скривила губы. - Понятно. Всего лишь ученик. Что ж, это намного упрощает ситуацию. - Извини, - сказал Сафар, ощущая себя таким же изгоем общества, как и Арлен. - Я вовсе не хотел тебя обманывать. - О, ты и не обманул меня, - сказала Мефидия. - Я сразу же почувствовала, как от тебя исходит энергия. Ну, а после того небольшого признания о том, что за тобой охотятся могущественные люди, мне оставалось лишь ждать, как долго ты станешь утаивать остальное. Впрочем, я никогда не отличалась терпением. Вот и решила попросить рассказать обо всем сейчас. - Больше всех обманутым на самом деле оказался я, - сказал Сафар. - Магия принесла мне лишь горе. А после того, что произошло в Валарии, мне просто хочется от всего отдохнуть и пожить нормальной жизнью. - Там была какая-то девочка, - сказала Мефидия. - Кажется, Нериса? - Она увидела удивление на лице Сафара и пояснила: - Когда был без сознания, ты немного бредил. И ее имя упоминалось чаще остальных. Надо полагать, это твоя юная любовница? Сафар покачал головой: - Нет, она всего лишь ребенок. Уличный беспризорник, ставший моим другом. Она погибла, спасая мне жизнь. Мефидия отпила вина, поглядывая на него поверх бокала. Затем сказала: - Судя по тому, что ты бормотал, я так и поняла, что с ней случилось нечто трагическое. - Я жалею лишь о том, что это меня, а не Нерису вы нашли в пустыне, - сказал Сафар. - Значит, боги благоволят тебе, - сказала Мефидия. - И молись, что порой они одному предпочитают другого. Хотя лично я никогда не считала, что эти молитвы так уж сильно помогают. Но у тебя может быть другое мнение. Сафар покачал головой: - Нет. Мефидия извлекла из рукава небольшой флакон. - Дай-ка мне твое вино, - сказала она. Он озадаченно подчинился. Она вылила содержимое флакона в его бокал и размешала длинным изящным пальцем. Протянув ему бокал, она приказала: - Пей. - Что это? - спросил Сафар. - О, просто скромный напиток, который научила меня готовить бабушка, - сказала она. - Он исцеляет раны, нанесенные душе гибелью друга. Сафар не решался. Мефидия подтолкнула бокал к его губам. - Нет, мой милый, Нерису ты не забудешь, - ласково сказала она. - Просто тебе покажется, что все произошло давным-давно, и сразу станет легче носить это в себе. Сафар выпил. Напиток оказался безвкусным, но, когда жидкость достигла желудка, показалось, что внутри все вспенилось и омыло тело. Он ощутил, как расслабились мышцы, а затем и туго натянутые нервы. Он закрыл глаза и увидел слегка усмехающуюся Нерису. Лик ее на мгновение закрыл все перед его мысленным взором, а затем стал удаляться во тьму, пока не превратился в далекое небольшое изображение. И он убрал это изображение в особый уголок памяти, где хранились воспоминания горькие и сладкие. 17. ЧЕРВЬ КИШААТА Внезапно, не по сезону, похолодало, и труппа, покинув Деминг, направилась на юг, к теплу, оставив позади жгучие ветра и метели. Сафар по собственному опыту знал, что эти метели налетают с морей, расположенных за Каспаном. Налетают они регулярно, хотя, как правило, не так рано, как сейчас, - проносятся над северными землями, перелетают через Божественный Раздел и скатываются по южным склонам Невесты, чтобы промчаться по широким равнинам к горам за Джаспером. Воздушный корабль не боялся штормов и ураганов - он всегда находился впереди фронтальных ветров. Но сейчас он двигался гораздо быстрее, чем прежде, покрывая добрых двести миль за день. С каждой милей Сафар улетал все дальше от Кирании, и вскоре, как и образ Нерисы, мысли о доме унеслись в прошлое. Он был взволнованно увлечен удивительным чувством свободы. Они пролетали по океанам кристально чистого воздуха, над огромными плоскими облачными полями, мимо стай птиц с ярким опереньем и под звездными небесами, где луна находилась столь близко, что казалось, стоило повернуть штурвал - и можно лететь прямо к ночному светилу. Они двигались по странному графику, секрет которого хранился в голове Мефидии. Она внезапно отдавала команду, и они приземлялись у какого-нибудь городка или деревни, где всегда их ожидала толпа зрителей, с помощью которой набивались закрома корабля и кошельки актеров. После этого первого вечера в Деминге Мефидия явно пришла к какому-то решению и принялась обучать Сафара своей магии. Ее курс обучения сопровождался разнообразными насмешками над формами и методами обучения в Школе магии Умурхана. С точки зрения Мефидии, форма играла более значительную роль, нежели само заклинание. - Я всерьез верю, что магия - это наука, - однажды поведала она Сафару - Существуют законы, и ученые могут объяснить нам суть и основания этих законов. При этом Мефидия копалась в большом гардеробе, подбирая подходящий костюм для Сафара. - Хотя лично для меня, - сказала она, - все эти "почему" да "отчего" не представляют никакого интереса. Я артистка. И мне не важно, почему происходит так или эдак. В моем искусстве значение имеет лишь эффект. Мефидия выбрала темно-голубую рубашку со свободным воротником и широкими рукавами. Расшитая серебряными звездочками, она переливалась в тусклом освещении масляных ламп. - Вот это прекрасно подсядет, - пробормотала она. - Как раз под голубизну твоих глаз. - Мефидия отложила рубашку и продолжила поиски. - Я создала цирк, чтобы иметь возможность демонстрировать собственное искусство, - сказала она. - Хотя идея эта пришла ко мне лишь с появлением воздушного корабля, созданного моими любовниками. Я и тогда была актрисой. И мне платили за красоту и таинственность. А колдовство я держала под замком. В нем тогда не было необходимости, как и в косметике. И тем и другим я пользовалась лишь для того, чтобы прикрыть какой-нибудь прыщ, или досадить конкурентке, или вызвать взрыв эмоций у зрителей. Но, как только я увидела летающий корабль, меня тут же осенила идея - "Летающий Цирк Чудес Мефидии". Моя жизнь актрисы и тайной колдуньи вдруг показалась мне пресной. Бессмысленной. Мефидия замолчала, рассматривая пару бриджей, цветом подходящих к рубашке, затем сморщила нос. - Перебор, - пробормотала она, забрасывая бриджи назад, и продолжила поиски. - Так о чем это я? - спросила она. - Ах да. Я говорила о неудовлетворенности жизнью актрисы. - Лицо ее приняло серьезное выражение, в жестах появилась драматичность. - А я хотела большего, - сказала она. - И понятно, признаюсь, это "большее" предполагало больше аплодисментов. Я, конечно, самовлюбленная сучка, однако разве актер может быть другим? Цирк придал смысл моему мастерству. И я вложила в него всю душу. И теперь несу этот дар зрителям... Она выдержала драматическую паузу, затем продолжила: - Мне нравится радовать людей, снимать с них груз проблем, пугать их той опасностью, которая вот-вот произойдет не с ними, а с кем-то другим. Но всегда все заканчивается благополучно. Мне нравится напоминать им о том, как это чудесно - быть юным, любить. А если они молоды, то я показываю им - что может быть. Тронутый ее речью, Сафар вытер глаза. Внезапно торжественность Мефидии сменилась радостью. Она хлопнула в ладоши, отчего Сафар подпрыгнул. - Вот то, что надо! - воскликнула она, выуживая пару белоснежных бриджей из сундука. Мефидия подняла их, осматривая критически со всех сторон. Она потянула за промежность бриджей. - Вот здесь мы сделаем потуже, - сказала она, усмехаясь. - Чтобы дамам лучше было видно твое хозяйство. Сафар вспыхнул и забормотал что-то о приличиях. - Ерунда, - отозвалась Мефидия. - Уж если мы с Арлен заставляем парней ерзать, то уж тебе совсем несложно очаровать девиц. Это тоже представление. Немного секса, немного комедии, немного насмешки. Для успеха все сгодится. Она положила бриджи рядом с рубашкой. - Теперь все, что нам нужно, - это широкий пояс да сапоги в обтяжку. И к тебе в руки посыплются рубины. Тут же Мефидия дала ему первый урок. К его удивлению, она попросила показать то заклинание, с помощью которого он отдал монетку девочке в Деминге. - Это легко, - сказал Сафар. - Я делал это еще в детстве - перемещал предметы ради собственного удовольствия. - Ну так покажи, милый мой, - сказала она, протягивая ему монетку. Сафар бросил монету в угол. Пока она еще катилась, он взмахнул рукой, заставив ее исчезнуть, вновь взмахнул - и она упала на раскрытую ладонь Мефидии. - И что это такое? - спросила Мефидия, но не изумленно, а пренебрежительно. - Это ты и называешь магией? Она подбросила монетку высоко в воздух. Тут же постучала пальцем по столу. Сафар следил. Послышался резкий треск разрыва. Вверх рванулся столбик зеленого дыма, увлекая за собой взгляд Сафара, и монета появилась, чтобы тут же исчезнуть в этом дыму. Мефидия склонилась так низко, что Сафар решил: она сейчас его поцелует. Губы ее подразнили его, затем она, усмехаясь, откинулась назад. Зажав его нос между указательным и большим пальцем, она слегка дернула раз, второй, третий. И с каждым разом на грудь ему падала монетка и скатывалась на пол. Она подхватила их, подбросила в воздух, последовал еще один взрыв, и три монетки превратились в одну, которую она и выхватила из воздуха. - Вот это магия! - сказала она, держа монетку в руке и перекатывая ее между пальцев единым плавным движением. - Но ты вообще не пользовалась магией! - запротестовал Сафар. - Я бы почувствовал. Мефидия рассмеялась: - Как же я это сделала? - Не знаю, - признался Сафар. - Какой-то фокус. - Так вот этот фокус вызывает гораздо больше аплодисментов, нежели твоя магия, - сказала Мефидия. Сафару показалось, что он все понял. - Все дело в дыме, - сказал он. - Я могу изобразить дым. Он указал рукой на стол. Тонкая струйка дыма поднялась над досками. Он медленно повел пальцем, и струйка превратилась в высокий столб. Затем он щелкнул пальцами, и столб исчез. - Вот так? - спросил он. - Нет, нет, - сказала Мефидия. - Получилось как у меня. Но я делала не так. Ты для создания дыма воспользовался магией. Я же... Она раскрыла ладонь, показывая маленькую зеленую гранулу. Согнув большой палец, чтобы образовалась складка, она спрятала гранулу в эту складку. Затем взмахнула рукой, произвела изящный жест указательным пальцем, и вновь, после сухого "крак", поднялся зеленый дым. - Я пользуюсь приспособлением, - сказала она. - И добиваюсь того же эффекта, что и с помощью магии. Ты пользуешься настоящей магией, но настолько неуклюже, что получается, будто с приспособлением. И зрители, пусть ошибочно, начинают думать, что ты скрываешь нечто в руке. Тем самым ты их разочаровываешь. - А как насчет работы с монетой? - спросил Сафар. - То же самое, - сказала Мефидия. - Ты бросил ее в угол. Люди тут же начинают думать, что ты специально так поступил, дабы отвлечь их внимание от настоящего фокуса. Я же подбрасываю ее в воздух, она все время на виду, они видят всю мою работу. Я же в это время пускаюсь на уловки. Он вспомнил о постукивании пальцем, а затем о готовности поцеловать, что так здорово отвлекло его внимание. - Мне кажется, я понял, что ты имеешь в виду, - сказал он. - Но ведь ты же могла для достижения тех же целей воспользоваться и настоящей магией, а не трюками. - Нет, в течение двух представлений в день не смогла бы, - сказала Мефидия. - А еще есть дневное представление в День Богов. Ты вникни в существо нашей профессии. Ведь и в последнем действии представления ты обязан тратить столько же энергии, как и в первом. Именно это и отличает мастера от новичка. Но Сафар был юн и упрям. - А мне кажется, - сказал он, - что и настоящая магия, с помощью которой я подарил девочке монетку, справилась с делом весьма неплохо. Люди действительно были поражены. И в доказательство могу указать, что после этого они раскупили все билеты до единого. - Они решили, что эта девочка всего лишь подсадка, - сказала Мефидия. - Часть нашего представления. Я потом слышала, как они об этом говорили между собой. - И впечатление на них произвел сам замысел фокуса, - сказала она. - Представь себе - бедная маленькая мамочка и дочурка. - Она улыбнулась Сафару и похлопала его по колену. - Но тем не менее сама идея оказалась неплохой. Она явно понравилась толпе, и я думаю, мы возьмем этот фокус на вооружение. Сафар затрепетал, словно выслушал похвалу от великого мага, а не от какой-то колдуньи из цирка. - У тебя неплохие задатки, мой милый, - сказала она. - Если ты еще начнешь прислушиваться к тому, что говорит тетушка Мефидия, то станешь выдающимся шоуменом. Последующие дни стали самыми радостными в жизни Сафара. В сердце наступило такое же спокойствие, как и в тех небесах, под которыми они пролетали. Все тревоги остались далеко позади, словно штормовые облака на линии горизонта. Как и всякий горец, он провел не один час на вершинах скал, размышляя над тайнами небес. Разглядывая сверху птиц, он мечтал о том, чтобы улететь с ними. И вот в воздушном корабле Мефидии мечты обратились в реальность. Хотя обитатели корабля порой становились шумноватыми, особенно на репетициях, где не смолкали шутки и розыгрыши, но тишину они умели ценить, как и Сафар. И порой не один час проходил без единого звука на борту. У каждого члена экипажа и артиста была своя излюбленная точка, с которой он наблюдал за проносящимся внизу миром. Тишину нарушало лишь шипенье в горелках. Да и эти звуки уносились ветром, который нес воздушный корабль над полями, где обитали несчастные, рожденные на земле. Сафара увлекла новая жизнь. А вскоре он не мог себе представить другой жизни. Все свои силы он направил на то, чтобы постичь уроки, которые давала Мефидия и другие актеры. Он узнал о хитрых ящиках и люках, дымах и зеркалах, о проволоках столь тонких, что их невозможно было разглядеть на темном фоне, однако же столь прочных, что удерживали на весу груз в сотни фунтов над ареной. Мефидия помогла ему освоить технику чтения мыслей, и он теперь развлекал толпу, изумляя ее пересказами таких подробностей из жизни зрителей, которые они и сами-то никому не рассказывали. Сафар же просто пользовался услугами двух чернорабочих, обладавших острым глазом и тонким слухом и собиравших информацию до начала представления. Мефидия не только обучала его фокусам, но и пополняла багаж его познаний в области настоящей магии. Он узнал тончайшие заклинания, которые лишь добавляли блеска его номерам. Некоторые из этих заклинаний могли развеселить настроенную мрачно толпу. Другие же усиливали чувство изумления или добавляли чувствительности холодным сердцам. Мефидия научила его изготавливать магические талисманы и напитки, которые они и продавали после каждого представления, Сафар внес в эту работу свое искусство гончара, создавая замечательные маленькие флакончики для напитков и удивительной формы разноцветные талисманы. Он узнал, как читать будущее по ладони, вместо того чтобы бросать кости. Мефидия сказала, что такое предсказание является более личностным, а следовательно, и более точным, нежели "мертвые кости, которые своим стуком лишь пугают людей до полусмерти". Помимо хиромантии, он узнал, как составлять простенький гороскоп буквально за пять минут, а не за часы и даже дни, как уходило на это занятие у Умурхана и его жрецов. - Эти научные гороскопы слишком сложны и уродливы из-за математики и нужны только богатому человеку, - сказала Мефидия. - Нанимая заумных звездочетов, он как раз и хочет показать, что у него много денег. Обычные же люди - нормальные люди - хотят знать, что произойдет вот-вот, а не через месяцы. Они хотят понятного, чтобы можно было повесить этот гороскоп себе на накидку и показать друзьям. В просвещении Сафара относительно циркового искусства принимали участие и другие члены труппы. Могучий карлик Бинер обучал его тончайшему мастерству создавать различные характеры путем нанесения грима и мимикой. Арлен и Каиро преподавали ему азы акробатики. Они доводили его до изнеможения тренировками и пичкали укрепляющими силу порошками, так что мышцы начинали вибрировать от накопленной энергии. Илги обучал его координированности действий. Сафар исполнял свои номера под плавные ритмы Рабика до тех пор, пока все его движения не приобретали полную естественность. К изумлению Мефидии - и своему собственному, - магическая мощь Сафара возрастала с каждым днем. Но усиливалась она не постепенно, подобно мускульной силе, а скачками, от одного успеха к другому. Впервые с детских лет он испытывал настоящее наслаждение от занятий магией. Восторженный рев зрителей избавлял его от того стыда, что некогда внушил ему отец. Изумление зрителей приводило его в восторг. Особенно - как и предупреждал Бинер - изумление детей. Становясь сильнее и искуснее, он даже начал обходиться без некоторых трюков Мефидии. Фокусы его почти полностью основывались на магии, хотя он и продолжал пользоваться яркими эффектами, чтобы "продавать трюки", как выражалась Мефидия. И действительно, представления отнимали у него все силы, как и предрекала Мефидия. И тем не менее он ни разу не отказался еще раз выйти на арену по просьбе зрителей. Какое-то время Мефидия продолжала удерживать его от себя на расстоянии. Она дразнила его и доводила до краски своими шутками. Но так уж она была устроена. В основном же она держалась с ним как добрый учитель, наставник, поправляя в случае необходимости или расхваливая, когда он того заслуживал. Сафара неодолимо тянуло к ней, но он и представить не мог, что она может испытывать те же чувства. Он не мог сдержать восхищения от ее чудесной фигуры, облаченной в цирковой наряд. А порой во сне он сбрасывал с нее эти наряды, чтобы насладиться тем, что таилось под покровами. Сафар сам смеялся над своим не в меру разошедшимся воображением. Она никогда не будет принадлежать ему. Да и по возрасту она годится ему в матери. Стыдно даже помышлять о таком непочтительном отношении к женщине. Одновременно Сафар начал замечать некое напряжение в отношениях между труппой и экипажем, словно ожидалось что-то давным-давно обещанное. Однажды, прогуливаясь с Мефидией по палубе и обсуждая с ней новый поворот в одном из трюков, он заметил, как на них поглядывают. Люди перешептывались, улыбались и покачивали головами. Однажды он подслушал разговор Чейза с одним из чернорабочих. Чейз размышлял на тему "уж не потеряла ли Мефидия свои красивые зубки". Сафар не понял, что это означает. И озадаченность удвоилась, когда эти двое разговаривавших, увидев его, внезапно стыдливо отвернулись. Через день они прибыли в Кишаат, место регулярной остановки во время гастролей цирка. За прошедшие столетия жители Кишаата превратили окружавшие город огромные равнины в плодородные поля. Ожидавшие прибыльной работы циркачи перепугались, увидев запустение на месте некогда цветущих полей. Складывалось впечатление, будто по полям прошелся гигантский прожорливый зверь и сглодал весь урожай, до самых корней. Голодные и несчастные взоры устремились к летящему в вышине кораблю. И веселая цирковая музыка показалась Сафару жутким звуком, а громогласный призыв Бинера "Спешите! Спешите!" звучал криком вопиющего в пустыне. - Я понятия не имею, что тут произошло, - пробормотал Бинер, обращаясь к Мефидии, - но мне кажется, лучше нам двигаться дальше. Мефидия сжала губы и покачала головой. - Мы с нетерпением ждали встречи с ними, когда рассчитывали заработать, - сказала она. - Но я не собираюсь отворачиваться от них только потому, что фортуна им изменила. Бинер кивнул и вернулся к своим обязанностям, но Сафар заметил, как он встревожен. На земле сотни людей следовали по пятам за тенью воздушного корабля, но в такой тишине, что слышны были всхлипывания маленьких детей, сидящих на руках у родителей. Несколько минут спустя корабль привязали над пустынной лужайкой, и чернорабочие принялись спускать оборудование. Когда ноги Сафара коснулись земли, он тут же повернулся навстречу приближающейся толпе. К его изумлению, люди остановились на краю поляны. Между жителями Кишаата и воздушным кораблем словно встал невидимый барьер. Так они и стояли в течение тех двух часов, что шла разгрузка корабля. Мефидия распорядилась не накрывать цирк тентом. Когда, по ее мнению, все было готово, она поманила Сафара и они вдвоем двинулись к толпе. Но шагах в двадцати от толпы их остановил чей-то окрик: - Берегись, Мефидия! Не подходи ближе! Мефидия не дрогнула. Взгляд ее обвел толпу. - Кто это сказал? - спросила она. По толпе пронесся шепот, но никто не отозвался. - Так кто же? - не сдавалась Мефидия. - Мы проделали длительное путешествие, чтобы встретиться с нашими друзьями в Кишаате. И как же нас здесь встречают? Да говорите же! Вновь разнесся шепот, затем толпа расступилась, и вперед вышел согнутый чуть не пополам старик, опираясь на толстую палку. - Это я говорил, Мефидия, - сказал старик. - Я вас окликнул. В этом согбенном исхудавшем существе Сафар разглядел некогда крепкого широкоплечего мужчину. Палку сжимали толстые пальцы, ладони сидели на широких запястьях. - Я знаю тебя, - сказала Мефидия. - Тебя зовут Нитан. У тебя семеро внуков, и я всегда пускала их в цирк бесплатно. Морщинистое лицо Нитана поникло, как у побитой собаки. - А осталось только двое, Мефидия, - сказал он. - Остальных призвали в свою обитель боги. Мефидия широко раскрыла глаза и сделала шаг вперед. Толпа дрогнула, а Нитан вновь воскликнул: - Не подходи ближе! Мефидия остановилась. - Да что тут у вас происходит? - спросила она. - На нас лежит проклятие, Мефидия, - сказал Нитан. - Проклятие на всем Кишаате. Улетай, если сможешь, а то и сама попадешь под это проклятие. Сафар отметил, как на мгновение страх показался на лице Мефидии. Но тут же она упрямо подняла голову. - Я не собираюсь улетать, пока не услышу, что довело вас до такого состояния. Нитан оперся на палку. - Тут не одно несчастье, - сказал он, - а множество. Сначала нас посетил король Протарус. Сафар вздрогнул. - Тут был Ирадж? - спросил он. - Остерегайся так обращаться к нему, сынок, - сказал старик. - Не стоит так запанибрата отзываться о королевском имени. Сафар пропустил предостережение мимо ушей. Он указал на заброшенные поля. - Так это сделал Ирадж Протарус? - спросил он. - Частично, - ответил Нитан. - Хотя на самом деле приезжал сюда один из его генералов, а не сам король. Прибыл генерал с небольшим отрядом и потребовал от нас преданности королю и снабжения его армии. - И вы согласились? - спросил Сафар. - И даже не потребовали платы? Он не мог поверить, что его бывший друг даже не расплатился с этими людьми. - А что нам оставалось? - сказал Нитан. - Все знают, как обращается король Протарус с теми, кто ему не покоряется. Да что говорить, уже несколько городов подверглись разграблению и сожжению за непокорность. Да еще мужчин и стариков поубивали, а остальных продали в рабство. Сафаром овладела ярость. Мефидия успокаивающе положила ему ладонь на руку. - Ты сказал, что это было первое из несчастий. Что же еще обрушилось на вас, друг мой? - По крайней мере, король Протарус оставил нам кое-что, и мы не умерли с голоду, - сказал Нитан. - А затем чума нагрянула на наши дома, птицы и саранча заполонили поля, а дикие звери пожрали наши стада. Пока старик перечислял свалившиеся на них напасти, Сафар краем глаза отметил какую-то тень, появившуюся за толпой. Но когда он обратил свой взор туда, тень исчезла. Одновременно донесся какой-то зловонный запах. И тоже исчез. Между тем Нитан рассказывал: - Мы самые несчастные из людей, Мефидия. Боги прокляли нас. И мы просим тебя улететь отсюда, потому что ты всегда была добра к нам и доставляла столько радости. Оставь нас наедине с нашим проклятьем, пока сама не оказалась втянутой в беду. - Ерунда! - сказала Мефидия. - Я не боюсь проклятий. Цирковое представление начнется через час. Всех желающих приглашаем бесплатно. Это мой подарок старым друзьям. Так что не оскорбляйте меня отказом. Она повернулась и зашагала к актерам, оставив Нитана и испуганных людей стоять с раскрытыми ртами. Сафар ускорил шаг и догнал ее. - Тут и в самом деле что-то не так, - сказал он. - Что-то... вроде... - И замолчал. Он взмахнул рукой, пытаясь помочь себе высказать, что ощущает чье-то холодное и мерзкое дыхание за спиной. - Я чувствую присутствие какого-то существа. И оно наблюдает за нами. Мефидия внезапно ускорила шаг. - Да, да, - зашептала она. - Вот и я теперь тоже чувствую. Думаю, мы сделали ошибку, явившись сюда. Лучше убраться отсюда. Сафар услыхал такой звук, какой издают трущиеся друг о друга булыжники, и тут же земля заколыхалась у него под ногами. - Бежим! - закричал он, хватая Мефидию за руку и устремляясь со всех ног к воздушному кораблю. Позади послышались вопли толпы и скрежет разверзающейся земли. Он увидел, как Бинер и остальные хватаются за молотки, топоры и за все, что может послужить оружием. Добежав до них, Сафар тут же повернулся лицом к опасности. Он увидел, как вздымается земля, как рвутся корни кустарника и небольших деревьев, как с образовавшегося на глазах холма осыпается гравий, камни и почва. Холм этот превратился в высоченную фигуру из земли - две могучие ноги поддерживали голову, тело и руки. Там, где должен быть рот, прорезалось отверстие. Создание заговорило, роняя камни и гравий с губ. - Мое! - проревело оно голосом, идущим словно из глубокой пещеры. Оно взмахнуло огромной рукой, осыпая Сафара и остальных землей. - Мое! - вновь произнесло оно, указывая на толпу людей. Затем огромная рука с кривыми пальцами устремилась вперед, к Сафару и актерам. - А теперь и вы мои! - прорычало создание. Оно сделало неторопливый шаг вперед, и земля содрогнулась. С чудовища падали кусты и небольшие деревья. Они мгновенно оживали, цепляясь корнями и ветвями за землю, и вокруг этих скелетов нарастала почва, образуя тела. - Мое! - взвыло создание, вытягивая лапы к Сафару и его друзьям, готовясь всех схватить раскрывшимися ладонями. Ожившие существа из земли стали приближаться, образуя полукольцо вокруг труппы, подгоняемые завываниями земляного господина: - Мое! Бинер поднял огромный ящик и метнул его в приближающийся кошмар. Ящик угодил в центр шеренги, разметав трех монстров. Но остальные продолжали двигаться, подтягиваясь к труппе. Арлен откинулась назад, набирая воздуха и хлеща себя хвостом. Затем она рывком подалась вперед, выпустив длинную струю пламени изо рта. Послышалась серия хлопков, какие издают, погибая в лесном пожаре, термиты. Целый фланг врагов запылал. И тут циркачи, с Чейзом и Бинером во главе, бросились в атаку, размахивая молотками и топорами. Сафар ухватил Мефидию за руку, удерживая ее. Он сосредоточился на земляном гиганте. - Мое! - ревело существо, осыпая землю кустами и деревьями, и новые шеренги монстров заняли места сраженных. - Помогай мне, Мефидия! - закричал Сафар, сжимая ее руку. Он хватался за ее энергию, чувствуя, как Мефидия сопротивляется. Но вот она подняла защитный покров, и Сафар получил желаемое - сильный, крепкий кулачок энергии добавился к его собственной. Сафар развернулся к земляному гиганту. Тот был почти рядом, протягивая лапу к Бинеру и разевая огромную пасть с мельничными жерновами вместо зубов. - Нет! - послышался крик Мефидии. Сафар укрылся плащом спокойствия. Все вдруг замедлилось, как в тот день, когда он сражался с демонами. И как раз в тот момент, когда лапа гиганта уже сжималась вокруг Бинера, пришла пора Сафара. Он сотворил из своих чувств поисковый зонд и отправил его вперед. Он чувствовал, как зонд проскользнул в каменистое тело создания, отыскал путь наименьшего сопротивления и стал пробираться вверх. Глубоко внутри существа обнаружилось тело насекомого. Засохший труп саранчи. А внутри саранчи оказалось что-то еще, маленькое и ничтожное. Когда зонд добрался до этой твари, та забилась и заизвивалась внутри тела саранчи. Оказалось, что это червяк, величиной не длиннее пальца. Белый червь, с черным пятном на голове, которое Сафар принял за глаз. Эта тварь питалась несчастьями и страданиями. Сафар обвел червя зондом и выяснил, что внутри у него скрывается зародыш более страшного создания. Сафар обнаружил полуразвившиеся ноги и выгибающийся хвост, вооруженный жалом на конце. Это маленькое существо обожгло сознание Сафара алчными мыслями. - Мое! - пищало оно. - Я хочу... Мое! Сафар услыхал крик Мефидии: - Торопись, Сафар! Но он не собирался торопиться. Он превратил зонд в два больших пальца и взялся за червя, остерегаясь маленьких острых клыков голода и ненависти. Червь показался между двух пальцев. Он извивался, вырывался, опаляя Сафара взрывами магии. Но Сафар, не обращая ни на что внимания, сдавил червя. Тут же его окатило волной трупного запаха. Он отшатнулся назад, сдерживая дыхание. Послышался грохот обвала. Сафар поднял глаза и увидел, как земляной гигант разваливается на огромные куски из камней и почвы. Бинер успел отпрыгнуть, едва не угодив под этот обвал. Поднялась туча пыли, из которой во все стороны полетели обломки. Когда пыль рассеялась, ничего не осталось на месте крушения гиганта, кроме груды камней. На Сафара внезапно навалилась слабость. Он повернулся к Мефидии и увидел благоговение в ее глазах. Именно так смотрел на него и Ирадж, когда он обрушил лавину на демонов. - Это был всего лишь червь, - попытался сказать Сафар, но получилось лишь невнятное бормотанье. - Глупый маленький... И он рухнул на землю. Жители Кишаата увидели-таки цирковое представление. И многие говорили Мефидии, что оно явилось лучшим за всю ее карьеру. И когда вырастут увидевшие представление дети, они поведают своим недоверчивым внукам о том судьбоносном дне, когда чудовище, ставшее причиной их бедствий, было сражено. И расскажут о том, какой потом устроили праздник... Но ничего из этого не увидел Сафар, герой дня. Он пролежал в коме чуть ли не неделю. Очнулся он уже на борту воздушного корабля, летящего сквозь шторм. И вновь он лежал в каюте Мефидии. Было темно, и снаружи доносились завывания ветра и шум дождя, хлещущего по палубе. Испытывая жажду, он вслепую начал шарить рядом рукой, пока не наткнулся на чашку. Он выпил. Оказалось, вино с медом. Распахнувшаяся дверь впустила порыв холодного воздуха. Он поднял глаза. В дверях стояла Мефидия. Парка с капюшоном скрывала ее с головы до ног. Освещая фигуру, грохнули подряд две молнии. От тела распространилась сияющая аура. Засверкали и глаза ее, устремленные на него. Порыв ветра распахнул парку. На Мефидии была лишь тонкая белая ночная рубашка, настолько промокшая под дождем, словно она была нагая. Вновь пронесся порыв холодного воздуха, но этот холод лишь разжег в нем огонь. - Закрой дверь, - сказал он. По крайней мере, ему показалось, что он произнес эти слова. Губы двигались, но сам он ничего не слышал. Тем не менее Мефидия закрыла дверь. Он протянул руки и прошептал: - Прошу тебя! Мефидия через всю каюту устремилась в его объятия. И затем он ощущал только ее тело и слышал лишь голос, повторяющий его имя. 18. КРЫЛЬЯ СУДЬБЫ Король Манасия, Божественный Лев, будущий лорд Эсмира, страдал от кошмаров. Во сне за ним гнались обнаженные люди, демонстрируя мерзкую кожу без чешуи, руки без когтей и толстые красные языки, похожие на разжиревших угрей, поедавших падаль. Он утолил королевскую похоть с очередной наложницей и закрыл глаза, чтобы заснуть, когда орды людей бросились за ним, страшно вопя и обнажая плоские, готовые впиться в плоть зубы. Король попытался бежать, но ноги не слушались его. Он застыл на месте, глядя на приближающиеся уродливые существа, завывающие от ненависти. Как правило, в этих кошмарах эту мстительную толпу вели за собой высокие люди. Один из них, светлокожий, с золотой бородой, нес на золотых кудрях корону. Второй, смуглый и безбородый, отличался длинными развевающимися черными волосами. Этот смуглый своими огромными голубыми глазами заглядывал прямо в душу, выведывая все тайные секреты Манасии. Кошмары доводили его до трясучки и отнимали силы. Долгое время он старался не обращать на них внимания, уверяя себя, что они проистекают вследствие усердного исправления им королевских обязанностей. Просто он слишком увлекся, составляя планы вторжения в земли людей. Но и с планами все обстояло не так благополучно, как хотелось бы. Генералы доводили его до бешенства своей осторожностью. Им хотелось собрать армию побольше да наладить протяженные линии снабжения, чтобы никакая человеческая сила не смогла им ни в чем помешать. Поначалу король Манасия ничего не имел против такой стратегии. Превосходящие силы всегда помогают решать трудности войны. Но предложения генералов, как вскоре выяснил король, касались армии, в два раза превышающей численность, о которой помышлял Манасия. Манасия понимал, что эти цифры диктуются карьеристскими соображениями генералов и их штабов и заботами о собственной безопасности. Ведь король не простил бы им провала. Ему нужна была полная победа, и он не пощадил бы никого, не поверил бы ни в какие ссылки на неудачу. И тем не менее генералы его разочаровали. Где же их патриотизм? Где чувство долга перед королем и Газбаном? "Надо рисковать, - думал Манасия, - иначе ничего грандиозного в жизни не достигнешь". И действительно, в начале вторжения король намеревался сурово наказывать за любой провал. В конце концов, в случае успеха награда ждала такая, по сравнению с которой ничем оказывались все генеральские страхи. А они артачились. Хотя план был совсем простой. Манасия решил прежде всего завоевать районы к северу от Божественного Раздела. Эта горная цепь являлась естественным барьером, сдерживающим его стремления. Значит, там надо было собрать все силы для решающего перехода через горы. Правда, древние карты не содержали и намека на то, каким маршрутом можно перебраться через Раздел. Но Манасия не сомневался, что со временем при соответствующем правлении в северных человеческих землях перевал отыщется. Для реализации первой части задуманного - рывка на север - войскам короля предстояло пересечь Запретную Пустыню и сразу же на ее краю разбить лагерь. В этот лагерь потянутся обозы со снабжением и подкреплениями, в то время как основные силы выдвинутся вперед, нападая на людей. Манасия крепко рассчитывал на внезапность. Конечно, для вторжения неплохо бы иметь большие силы. Но не такие уж и большие, как утверждают генералы, тем более что для содержания такой громадины придется устраивать невероятно разветвленные линии снабжения. А ведь в землях людей никто и не догадывается, что демоны готовятся к вторжению. Он даже не стал отправлять разведывательные партии, памятуя о провале Сарна и не желая испытывать судьбу повторением ошибки. Генералы же продолжали утверждать, что у каждого лезвия две режущие кромки. Да, говорили они, мудрое решение - оставлять людей в неведении. Но, с другой стороны, и демоны не знают, что творится в землях людей. И королю придется действовать наугад, как в потемках. И кто знает, какова будет реакция на вторжение. Так что единственно верное решение, надежное решение - нападать с армией такой численности, что никто бы не посмел стать на ее пути. Генералы Манасии являлись отъявленными интриганами, постоянно закулисно действуя против своего же брата офицера, но в данном пункте они объединились. В редкостном единодушии их сторону приняли лорд Фари и принц Лука. Фари, которому запретили посылать разведывательные заклинания в край людей, испытывал ту же озабоченность, что и военные. Принцу же, как наследнику трона, предстояло вести в бой авангардные силы. - Если уж мне выпала высокая честь нести знамя в славной битве, ваше величество, - сказал принц, - я должен быть уверен, что не поскользнусь на какой-нибудь глупости или просчете. Хотя, разумеется, буду драться до смерти, что бы там ни случилось. - Вот и правильно, - сказал король Манасия. - Мой отец ожидал от меня того же, когда я был кронпринцем. И я не раз рисковал жизнью под его штандартами. Принц Лука приложил лапу к груди и низко поклонился, восхваляя юношеское мужество своего отца. При этом он думал: "Ты же перерезал глотку своему отцу, когда он спал, чтобы подхватить его штандарты. И если бы мне представилась возможность, я поступил бы точно так же". - Вы для меня источник постоянного вдохновения, ваше величество, - спокойно сказал принц. - И я прошу у вас десять тысяч демонов для авангардных сил. И король дал их ему. После многочисленных дискуссий с генералами он таки согласился на создание армии в пятьсот тысяч демонов - величайшего воинского соединения в истории Эсмира. Для поддержки военных выделялись две тысячи магов под командой лорда Фари. Необходимые громоздкие приготовления шли так медленно, как Божественные Черепахи, несущие континенты по морям. Задачу затрудняли и многочисленные отвлечения армии на неотложные дела. В течение одного только месяца армию бросали в районы смуты с полдюжины раз. Манасии казалось, что все его королевство готово взорваться. Эти ощущения усиливались кошмарами. Перетекая из ночи в ночь, они заставили короля присмотреться к этим двум людям, что тревожили его сон. К золотоволосому и голубоглазому. Для короля они превратились чуть ли не в реальность, и он теперь непрестанно думал о них, гадая, кто же это такие. Когда состояние стало просто невыносимым, он призвал на поиски ответа лорда Фари и его магов. Сначала он решил все представить в облегченном виде, но понял, что никого этим не обманет, а лишь даст повод лорду Фари заметить его слабость. Составили гороскопы, но толку не получили, поскольку все гороскопы противоречили друг другу. Боги спали, и небеса не давали ответа, пусть снотолкователи и пребывали в невежестве относительно данного факта. Дюжину раз бросал король кости. Без результата. Наконец лорд Фари распорядился привести раба-человека. Вопли от его мучений должны были бы умилостивить богов, а затем ему живому разрезали живот, чтобы маги