щикам налогов, когда те приходят за деньгами. И тем самым скрывается огромное количество денег, которое по праву принадлежит вам. Огромное количество, ваше величество. Огромное. - Это же воровство! - сказал Протарус, сердито представив себе своих злонамеренных граждан, прячущих сундуки с золотом по подвалам. - Вот именно, ваше величество, - сказал Калазарис. - Воровство. Другого слова и не придумаешь. И я предлагаю покончить с этим немедленно! - Каким же образом? - спросил Протарус. Калазарис оглядел всех собравшихся, затем вновь посмотрел на короля. - Я думаю, что этот вопрос лучше обсудить в приватной обстановке, ваше величество, - сказал он. - Я не пойду на это, Ирадж, - сказал Сафар. - Может быть, устраивать столь грандиозную ложь в духе Калазариса, но не в моем. - Откуда ты узнал, что это ложь, - спросил Протарус. Они вдвоем находились в королевских апартаментах. Менее часа назад Калазарис, при яростной поддержке Луки и Фари, изложил свой план. Сафар возражал столь горячо, что Ирадж отослал этих троих, чтобы иметь возможность наедине переговорить. - Калазарис резонно замечает, что наличие скверных новостей отрицательно сказывается на делах королевства, - продолжал Ирадж. - Ложью дел не улучшишь, - сказал Сафар. - И все же, - сказал Ирадж, - я не вижу, чтобы кто-то собирался лгать. Калазарис просто предложил устроить национальное празднество. Празднество, которое будет способствовать утверждению позитивного в нашем королевстве. - А как же насчет заклинания? - спросил Сафар. - Заклинания, которое я как великий визирь должен сотворить? - А что же плохого в том, если мы спросим у богов, когда же закончится это кризисное время? - сказал Ирадж. - Да то плохо, - ответил Сафар, - что у Калазариса уже наготове ответ, который я должен сообщить всему Эсмиру. Он поднял палец. - Один год! - Он с отвращением покачал головой. - Один год... и в мире вновь все станет хорошо. - Хорошая цифра, - сказал Ирадж. - Если люди узнают, что дела улучшатся через год, они не будут так зажиматься с деньгами, выплачивая налоги. Да я даже смогу поднять эти самые налоги. В связи с чрезвычайностью ситуации, как ты и предлагал. - Но только для бедных, - усмехнулся Сафар, - а не для богатых. Протарус вздохнул: - Это была хорошая идея, Сафар. Не в деньгах даже дело, а в самой идее. К сожалению, я не могу ею воспользоваться. - Почему же? Король опять вздохнул: - Ведь я с ними сажусь за один стол, Сафар. Когда я развлекаюсь, они мои гости. Когда я еду на охоту, они охотятся со мной. В конце концов, они мои друзья. Я не хочу садиться за стол с теми, кто доведен до бешенства моими поборами. Сафар промолчал. На самом деле он думал, насколько откровенен Протарус в своих заявлениях. Он жаждал этой откровенности, потому что не хотел сердить своего могущественного друга. - А если мы устроим эту публичную церемонию с заклинанием, - сказал Ирадж, - и ты увидишь, что нам грозит еще много трудных лет, а далеко не один, ты сочтешь за честь сообщить об этом. Так? Сафар попытался улыбкой разрядить ситуацию. - Только часть этого дела представляется мне исполненной с честью, Ирадж, - сказал он. - В конце концов, на кону стоит моя честь мага. Ведь если пройдет год, а трудности никуда не исчезнут, мне больше не будет веры. Протарус долго и пристально разглядывал его. Затем улыбнулся в ответ, но глаза остались непроницаемыми. - Я понимаю, что эта жертва слишком велика, - сказал он. На этой неутешительной ноте встреча и закончилась. Когда Сафар уже собрался уходить, король сказал: - О, чуть не забыл. Капитан моей охраны говорит, что пора бы Лейрии пройти курс переподготовки во дворце. - Я непременно передам ей, - сказал Сафар. Как только дверь за ним закрылась, из боковой комнаты вышел Калазарис. За ним следовали Лука и Фари. - Хорошо, что вы дали нам сигнал задержаться и послушать, ваше величество, - сказал Калазарис. - Разговор получился весьма откровенным. Я обязан сказать, что вы обращались с ним чересчур спокойно, ваше величество. Чересчур. Вечером экипаж Сафара подъезжал к грандиозному дворцу. Шел такой сильный дождь, что из виду скрылась даже Демонская луна. - А кто это такая леди Фатина, Сафар? - спросила Лейрия. - Я толком не знаю, - ответил он. - Говорят, что она пользуется печальной славой. - Наверное, она все-таки большее собой представляет, - сказала Лейрия, - коли ей удалось заполучить на банкет самого великого визиря. Сафар отодвинул занавеску и выглянул в окно, но темень стояла такая, что он увидел лишь отражение собственного лица. - Тут все дело в моем старшем чиновнике, - сказал Сафар. - Не может устоять перед взяткой. Мне бы надо избавиться от него, но с помощью этих нечестно заработанных денег он представляет собой столь эффективную шестеренку, что лучшего администратора во всем Эсмире не сыскать. - Ты мог бы и отказаться, - сказала Лейрия. - Но, видимо, ты, как и все мужчины города, сгораешь от любопытства увидеть ее. Говорят, что она просто красавица. - Я никогда не мог разобраться в причинах появления того или иного мероприятия в моем расписании - то ли в результате взятки, то ли мне действительно по долгу службы надо присутствовать. Впрочем, часок побуду - засвидетельствовать почтение, а затем и ускользну. - Ну а если она к тому же еще и красавица, то это даже лучше, - сказала Лейрия. Сафар рассмеялся. - Да еще и с печальной славой, - сказал он. - Не забудь. Лейрия рассмеялась вместе с ним. И Сафар отметил, что в этот вечер она чрезвычайно любопытна. Нериса увидела, как он вошел. Дождь заставил гостей припоздниться, и она с отчаянием поняла, что Сафар должен прибыть одним из последних. Вечер выдался очень трудный: Нериса изо всех сил была вынуждена изображать из себя очаровательную и остроумную хозяйку перед группой незнакомцев, в то время как она каждую минуту ждала, что Сафар вот-вот появится. Ей не хотелось, чтобы он подумал, будто вся эта затея устроена только потому, что ей от него что-то нужно. Леди Фатина и сама в состоянии позаботиться о себе, и ей не нужен мужчина - пусть он и сам великий визирь. Нет, просто это ее долг - представиться обществу. Она и так затянула с исполнением этого долга. Что же касается девической влюбленности в Сафара, то это было давно и осталось именно там - в прошлом. Сафар в то время был настолько добр, что все понял и не стал ее унижать. Она настраивала себя при встрече с ним оставаться столь же спокойной и холодной, сколь и надлежит быть леди Фатина. И тут он показался в дверях. Только что там никого не было, и вот уже ливрейный лакей ведет его. Кто-то указал на нее, он поднял голову и улыбнулся, когда взгляды их встретились. Нериса потеряла все свое самообладание. Она погибла. Глаза у него были такими же голубыми, какими она их помнила. Сафар оцепенел, увидев, как эта женщина идет к нему. Леди Фатина была красива именно так, как и утверждали люди. А может быть, и еще красивее в этом потрясающем черном платье с низким вырезом, обнажающим жемчужного цвета грудь. Наряд тесно облегал ее изящную тонкую фигуру. Но когда она оказалась рядом и протянула руку, лицо ее оставалось холодным. Эта холодность, как и тонкая улыбка, оттолкнули Сафара. Эта женщина не нуждалась ни в чьих одолжениях. Его чиновник взял взятку ни за что, так тому и быть. Но вот их пальцы соприкоснулись, и Сафар ощутил ее дрожь. Он заглянул ей в глаза и увидел, как там пляшут золотые искорки. Он увидел губы, изогнутые в знакомой усмешке. - Это же Нериса, хозяин, - прошипел Гундара из нагрудного кармана. - Нериса! Но Сафар и так уже все разглядел и понял. Он испытал потрясение, увидев перед собой восставшую после смерти Нерису, превратившуюся в прекрасную леди Фатина. Нериса тепло и решительно пожала его руку и прошептала: - Не выдавай меня. - Вслух же громко произнесла: - Как любезно с вашей стороны, лорд Тимур, посетить мое недостойное жилище. Сафар пробормотал приличествующую случаю фразу. - Боюсь, мы начали без вас, мой лорд, - сказала Нериса, указывая на столы с яствами. - Но давайте обойдемся без формальных церемоний и присоединимся к остальным, пока вы еще не умерли от голода. И если у вас затем будет хорошее настроение, мы поболтаем, чтобы лучше узнать друг друга. Сафар пришел в себя настолько, что смог отвесить неловкий поклон. Плохо соображая, он позволил слуге отвести себя к столу. Только усевшись, он вспомнил, что оставил Лейрию у дверей, не отдав соответствующих распоряжений. Он повернул голову в ее сторону и увидел каменное лицо. Тогда он послал к ней слугу с распоряжением присоединиться к другим охранникам, устроившимся в буфетной. Но когда слуга подошел к ней с посланием, Лейрия яростно помотала головой, что-то прошипела в ответ и ураганом выскочила из помещения. Когда же слуга вернулся, Сафар не удивился, услыхав переданные слова: - Прошу вас поблагодарить лорда, но я подожду его в экипаже. Скверно. Затем он услышал смех Нерисы - естественный, такой земной смех, вырвавшийся из-под маски, - и полностью забыл о Лейрии. Дождь хотя и заставил начаться банкет позже, но он же и прервал его раньше. Гости устремились к выходу, говоря, что все было очень мило, но леди должна понять, что в такую непогоду надо побыстрее оказаться дома. Нериса вежливо в ответ бормотала слова прощания, не сводя при этом глаз с Сафара, застрявшего в отдаленном уголке у веранды. У нее было такое ощущение, что все прошедшие годы сжались всего лишь до нескольких дней. Все старые чувства обновились и стремительным потоком разрушили ее выношенную годами решимость. Она обзывала себя дурой, полагая, что все эти глупые эмоции взорвались под впечатлением встречи. И пусть даже она сохранила нежные чувства к Сафару, но он вряд ли разделяет эти чувства. Он всего лишь проявлял доброту к беспризорной бродяжке. А доброта - не то же самое, что любовь. Ей вновь удалось взять себя в руки, и, когда удалился последний гость, она пошла к Сафару походкой такой небрежной и легкой, какой и подобает выступать леди навстречу старому доброму другу. Когда же она подошла к нему, он вскочил на ноги со словами: - Нериса, ей-богу, я думал, что ты погибла! И она рухнула к нему в объятия. Лейрия, нахохлившись в экипаже, пристально вглядывалась сквозь щель в окно. Даже в этом ливне она различала знакомую фигуру Сафара, расхаживающую на фоне широких стеклянных дверей веранды. Затем она увидела, как к нему приближается другая фигура, изящная, женская. Сверкнула молния, на мгновение ослепив Лейрию. Когда же зрение к ней вернулось, она увидела, как Сафар и хозяйка дома обнимаются. Последние следы милосердного заклинания Мефидии о забывчивости исчезли, когда Нериса оказалась в его объятиях. - Нериса, моя маленькая Нериса, - бормотал Сафар. Он целовал ее волосы, щеки, слезы, текущие из глаз, и так крепко прижимал ее к себе, словно боялся, что она вот-вот превратится в призрак и ускользнет прочь. Затем их губы встретились, и объятия стали совсем другими. Это произошло так внезапно, что не было времени ни на вопросы, ни даже на удивление. Нериса ластилась к нему, всхлипывала и шепотом произносила его имя. Она оказалась во сне, в старом добром сне, а Сафар, прижимая к груди, целовал ее и бормотал нежные слова. Но вот сон превратился в явь, она ощутила, что он прижался к ней, и она вскрикнула от радости, открываясь ему навстречу. Она открыла глаза и увидела отражающееся в стекле окна веранды потрясенное лицо мажордома. Но ей было наплевать, и она лишь взмахнула рукой, отгоняя прислугу, в то время как Сафар подхватил ее на руки. - Да, да, прошу тебя, да, - шептала она, показывая ему дорогу в апартаменты. А затем они оказались в большой мягкой постели, яростно срывая одежду друг с друга. - Сбежав из Валарии, - сказала Нериса попозже, - я устроилась в какой-то караван пареньком-прислугой. Она улыбнулась воспоминанию, удобнее устраиваясь в объятиях Сафара. - Мне всегда хорошо удавалась роль мальчишки. Сафар нежно погладил ее грудь. - Сейчас бы тебе это так легко не удалось, - сказал он. Нериса хихикнула. - И в самом деле, такая проблема возникла довольно скоро, - сказала она. - Я внезапно округлилась, став как старая нянюшка. И в один прекрасный день я не смогла натянуть бриджи на бедра. Затем затрещала по швам рубаха. Пришлось ходить ссутулившись в одежде посвободнее. - Неужели никто ничего не заподозрил? - спросил Сафар. Она покачала головой: - Никто. Правда, несколько раз я замечала на себе странные взгляды, но не более. - Однако между мальчиком из каравана и богатой леди Фатина лежит огромная пропасть, - сказал Сафар. - Еще бы, - ответила Нериса. - Хотя в то время мне так не казалось. У меня были деньги. То золото, что ты дал мне. Я вложила часть его в караванные товары, получила неплохую прибыль, вложила больше. Нериса рассмеялась. - В общем, я обнаружила в себе талант к торговле. Все эти годы мне здорово помогал живущий во мне маленький воришка, я заключала выгодные сделки и приобретала хорошие товары. Спустя некоторое время я скопила столько, что смогла стать младшим компаньоном одного богатого хозяина каравана. - Случайно не лорда Фатина? - спросил Сафар. Нериса скривилась. - Это верно, что его звали Фатина, - сказала она. - Вот только лордом он не был. Всего лишь купцом. Старым, толстым и добрым. По крайней мере, я считала его добрым. Он относился ко мне как к сыну. Она вновь рассмеялась. - Как выяснилось, он имел слабость к хорошеньким мальчикам. Сафар заерзал: - Ты хочешь сказать, он?.. - Он... ничего, - сказала Нериса. - Фатина был почтенным старым человеком. Он считал неприличным пользоваться своей слабостью. Я так и не узнала, что он чувствовал по отношению ко мне... или к тому мальчику, за которого он меня принимал... пока он не оказался на смертном ложе. И тут он признался во всем. Клялся, что любил меня. И все завещал мне. Вот так я вновь превратилась в женщину... и его вдову. Иначе завещание не имело бы силы, Никто бы не поверил, что он оставил все свое состояние какому-то мальчишке. Так я придумала наш брак. И для того, чтобы оформить необходимые документы, заплатила определенные суммы определенным людям. Ни у кого и вопроса не возникло, почему старик обалдел настолько, что все завешал какой-то алчной бабенке. Но тем не менее пошли слухи, что я убила его. Особенно после того, как я устроила так, что он превратился в дворянина. - И никто в этом не усомнился? - спросил Сафар. Нериса оперлась на локоть и усмехнулась. Глядя на нее, Сафар ощутил, как в сердце его зашевелилась любовь, а не только младшая сестра этого чувства - нежность. - Можно играть и роль короля, - сказала она, - если играешь ее хорошо. Особенно, когда при этом у тебя есть еще и деньги. Кроме того, в Эсмире царил такой хаос, что все встало с ног на голову. Я воспользовалась этим хаосом, направляя караваны туда, куда больше никто не отваживался. И в общем, на трудностях одних, должна признаться, я делала деньги. Но ведь я доставляла им то, в чем они нуждались, и скупала у них то, что им больше не требовалось. И утешала себя мыслью, что я сама дитя несчастья. А потому имею кое-какие права. - Я тоже так думаю, - сказал Сафар. - Некогда, правда, я утверждал обратное. - Он улыбнулся воспоминанию. - Но в этом мире слишком много страшных воров, воров, которые похищают мечты. Которые ломают тебя. Воров, которые готовы убить все, что ты любишь, при этом требуя, чтобы ты присутствовал при процессе убийства. А потом воруют сердце из твоего тела, чтобы изготовить какое-нибудь магическое снадобье. Нериса обхватила его и руками и ногами, пытаясь своим мягким телом защитить его от всех обрушившихся на него испытаний и мук. Она была Нерисой, воровкой из Валарии, и не собиралась позволять обижать кому бы то ни было человека, которого она любила. Позже она отвела его в детскую, познакомиться с Палимаком. Ребенок проснулся, щуря сонные глазки на свет свечи. Нериса взяла его на руки, и на Сафара глянуло маленькое пухленькое существо с темными глазами, оливкового цвета кожей и перламутровыми молочными зубами. - Это Сафар, - сказала она ребенку. - Тот самый, о котором я все время рассказывала тебе. - Она взволнованно улыбнулась Сафару. - А это Палимак. Мой сын. Палимак повернул пухленькое личико и посмотрел на Сафара, восторженно дергая ножками и улыбаясь. Глазенки его вспыхнули, и потрясенный Сафар увидел, как сонная дымка сменилась желтым сверканьем. Демонским желтым! Сердце Нерисы отчаянно застучало, когда она увидела выражение лица ее любимого человека. Сафар изобразил слабую улыбку и протянул руку. Палимак ухватился за указательный палец. - Да он силач! - сказал Сафар, извлекая комплимент из глубины своего замешательства. Нериса отвернулась к ребенку, скрывая свои чувства. - Конечно, он силач, - сказала она. - Разве не так, мой Палимак? Самый сильный малыш во всем мире! Ребенок радостно засмеялся. Но тут его вырвало, и он перепачкал и себя, и ночной халат Нерисы. - Ох, какой же ты плохой мальчик! - рассердилась Нериса. - Я тебя показываю, а ты ведешь себя как поросенок! И она расплакалась. Сафар присел с ней рядом и обнял и Нерису и Палимака. - Что ты плачешь? - спросил он. - С детьми всегда такие неприятности происходят. Такие уж они! Тем не менее мы их любим. Ты спроси у моих сестер, сколько я им неприятностей доставлял! Только спроси. Они тебе поведают, каким отвратительным я был мальчишкой. Но слова его не успокоили Нерису, а лишь разозлили. - Да я не из-за этого плачу! - сказала она. - Ты же сам знаешь! Она извлекла из кармана халата какой-то предмет и бросила его на постель. - Вот! - сказала она. - Вот твой проклятый старый нож. Сафар уставился на кинжал. На тот самый серебряный кинжал, который давным-давно подарил ему Коралин. Нериса вытерла глаза, успокаиваясь. - Вот затем я и приехала сюда, - сказала она. - Чтобы вернуть этот кинжал. Он твой. Зря хранила. Я к тому же оказалась дурой, тупой, слабенькой дурочкой, решила доставить его сама, а не послать с курьером. Палимак расплакался, рассердив Нерису. - Только посмотри, что ты наделал! Сафар смутился. - Что же я наделал? - Я же заметила то выражение на твоем лице, - сказала Нериса. - Ты решил, что перед тобой монстр! Получеловек-полудемон, выродок. Пропади ты пропадом! В конце концов я получила то, о чем мечтала. Осуществила свою девическую мечту. Я повстречалась с моей великой мечтой, Сафаром Тимуром. С человеком такой доброты, что может понять вся и всех. - Она горько рассмеялась. - Как же я заблуждалась. Ничего, это будет хорошим уроком для меня. Ну а теперь Палимак и я заживем своей жизнью. И пропади ты пропадом! Да пропади и я пропадом, что позволила тебе так одурачить меня! Сафар и сам начал сердиться. - Это нечестно, - сказал он. - По крайней мере, ты могла бы предупредить меня. По крайней мере, ты могла бы... Тут вмешался чей-то голос: - Заткнись, заткнись, за-аткнись-сь! Сафар хлопнул по карману своей туники. - А ну прекратите, - сказал он. - Я сейчас не в том настроении, чтобы слушать ваши ссоры с Гундари. Маленький Фаворит выскочил из кармана на постель и уперся ручками в узенькие бедра. - Это я не Гундари говорю: "Заткнись", - сказал он. Он быстро оглядел Сафара, Нерису, затем Палимака. И взгляд его вновь обратился на Сафара. - Это я тебе говорил: "Заткнись", хозяин, - сказал он. - И тебе, Нериса, тоже. - Он вздохнул. - Ты первая за тысячу лет дала мне сладость, - сказал он Нерисе. - А ты, - сказал он Сафару, - был вполне приличным хозяином. Иначе я бы вообще с вами не разговаривал. В конце концов, если вы намерены совершить обычную для людей глупую ошибку, какое мне дело? Но все же я не могу не вмешаться. Поэтому и говорю: "Заткнись!" - Какую ошибку? - спросила Нериса. - Он думает, что у тебя был муж, - сказал он Нерисе. - Муж-демон. - А она думает, что тебе ни к чему на руках маленький монстр и женщина, которая спала с демоном. - У меня не было мужа, - сказала Нериса. - Ни демона, ни наоборот. Палимак - подкидыш. Беспризорник. Как и я. - А мне все равно, спала ты с кем-то или не спала, - сказал Сафар. - Это вообще не мое дело. А если ты думаешь, что я считаю Палимака монстром только потому, что он наполовину демон, то ты очень далека от истины. Он ребенок. Я люблю детей. Спроси у моей матери. Спроси у отца. - Ну, теперь видите? - сказал Гундара. - Вот такая путаница. Он стал увеличиваться в размерах, пока не дотянулся до подбородка Палимака и не пощекотал его. Малыш захихикал от удовольствия. - Почему бы вам не оставить его со мной? - сказал Гундара. - А сами бы отправились в спальню да занялись тем, чем сами считаете необходимым, чтобы заслужить прощение друг у друга. Маленький Фаворит и ухом не повел, когда двое возлюбленных что-то зашептали, а потом и выскользнули из детской. Он полностью был увлечен малышом со сверкающими желтыми глазами. - Какая симпатичная штучка, - сказал он. - Глазки прямо как у меня. Ты уже умеешь разговаривать? Палимак загугукал и засучил ножками и ручками. - Похоже, что нет, - сказал Гундара. Он сделался поменьше и прыгнул на грудь малыша. Там он стал строить забавные лягушачьи мордочки, и Палимак, сияя глазами еще ярче, рассмеялся. - Знаешь, как сказать: "Заткнись"? - спросил Гундара. - Слушай и повторяй. Скажи: заткнись. Заткнись. Зааткнис-сь! И Палимак произнес свое первое слово: - Заткнись! - Вот это по-нашему, - сказал Гундара. - Разве мамка утром не удивится? - Заткнись, заткнись, - воскликнул малыш. - Заткнись, за-аткнис-сь! - Насколько мне известно, - сказал Калазарис, - лорд Тимур и эта женщина уже несколько недель проводят время только друг с другом. - Именно так, мой господин, - сказала Лейрия. Она повернулась к Протарусу: - Информацию лорд Калазарис черпает из моих ежедневных докладов, ваше величество. Докладов, о которых распорядились вы. Протарус улыбнулся. - Я хотел услышать об этом из твоих собственных уст, Лейрия, - сказал он. - Вот и услышали, ваше величество, - сказала она. - Если не считать нескольких часов, которые лорд Тимур уделяет делам, они не расстаются с леди Фатина с того вечера, как встретились. - Разве это не тревожит тебя, Лейрия? - спросил Калазарис. - Мне казалось, что вы с лордом Тимуром вот уже несколько лет являлись любовниками. Лейрия пожала плечами. - Это был мой долг, - сказала она. - Королю известно об этом. Протарус хихикнул. - И долг этот не был приятным, - сказал он Калазарису. - Сафар Тимур, мой друг, может быть, и великий визирь Эсмира, но в постели не так велик. - Он обратился к Лейрии: - Не так ли, моя милая? - У меня мало опыта общения с мужчинами, ваше величество, - сказала она. - А вы такой лев, сир, что меня на других просто не остается. Протарус разразился хохотом. - Теперь-то ты понял? - сказал он Калазарису, вытирая глаза. - Уж коли я затаскиваю женщину в постель, то она там и остается! Ты только послушай, как плач поднимается в моем гареме, когда я выбираю одну из них на ночь, а остальным приходится дожидаться своей очереди! Калазарис усмехнулся. - Всему Эсмиру известна ваша мощь, ваше величество, - сказал он. Калазарис оценил Лейрию. С первого же раза, когда он увидел восхищение в глазах Лейрии, обращенных на Сафара, он понял, что в один прекрасный день она ему пригодится. И фортуна так распорядилась, что Сафар предал ее, тем самым давая повод Лейрии к мщению. Иначе, даже несмотря на королевское распоряжение, он, Калазарис, не смог бы до конца доверять ее докладам о деятельности Сафара. - Я думаю, в данный момент мы можем тебя не задерживать, Лейрия, - сказал он. - Завтра в это же самое время придешь ко мне с докладом. Лейрия, на военный манер, коснулась эфеса сабли и низко поклонилась. - Очень хорошо, мой господин, - сказала она и вышла. Протарус задумчиво уставился ей вслед. Затем сказал: - Должно быть, эта Фатина прехорошенькое создание, коли так приворожила Сафара. - Она действительно прекрасна, ваше величество, - сказал Калазарис. - Я бы и сам был не против сдаться ей в плен. - Сомневаюсь, что тебе представится такая возможность, - сказал Протарус. - Лорд Тимур просил у меня разрешения обвенчаться с ней. Калазарис поднял брови. - И вы разрешили, ваше величество? - А почему я должен ему отказать? - ответил Протарус. - Это обычная просьба, с которой мой придворный обращается ко мне согласно закону. Я еще никому не отказал. - Но мы же ничего не знаем об этой женщине, ваше величество, - сказал Калазарис. - Уже одного этого достаточно, чтобы мы проявили осторожность. Мои шпионы весь Эсмир изрыскали, собирая информацию о ней. И не преуспели. Она словно вдруг откуда-то взялась в один прекрасный день. Богатая дворянка, о которой никто никогда ничего не слышал ранее. - И к тому же у нее ребенок, - сказал Протарус. - Да, но чей это ребенок, ваше величество? Тоже тайна. - Просто не могу представить себе мужчину, который хотел бы обвенчаться с женщиной, бывшей подстилкой другого, - сказал король. - Пусть она и красавица. - Именно это же чувствую и я, ваше величество, - сказал Калазарис. - И это еще больше усиливает мои подозрения. - Ты считаешь ее опасной? - Она не похожа ни на одну из женщин Эсмира, - сказал Калазарис. - Ей каким-то образом удалось сделаться богатой. Чрезвычайно богатой. И она продолжает богатеть каждый день, проявляя поразительную проницательность в делах. Леди Фатина не отвечала взаимностью ни одному мужчине, пока не повстречалась с лордом Тимуром. Но и с ним она не консультируется относительно своих дел, насколько мне известно. - Ты думаешь, она может влиять на него? - Возможно допущение, ваше величество. Она женщина с ярко выраженной силой воли. И с амбициями. Протарус заерзал, постукивая кольцами по подлокотнику трона. Затем сказал: - Да, пожалуй, она такова. И уже очаровала моего великого визиря. Что же будет дальше? - Вот именно, ваше величество, - сказал Калазарис. - Что будет дальше? 26. ТАМ, ГДЕ ПОДЖИДАЮТ ДОБЫЧУ ВОРОНЫ Великий дворец Занзера, место призрачных залов, по ночам наполнялся криками и заговорщицкими шепотками, дующими по темным коридорам подобно иссушающим ветрам. Он провонял интригами и предательствами минувших столетий. За эти годы здесь пролилось немало крови, и кое-где на камнях еще оставались черные пятна недавних убийств. В этом дворце вознеслось и пало много королей, но не осталось ни одного памятника, отмечающего их благородные поступки. Конец каждого правления объявлялся темным посланником - наемным убийцей. А начало отмечалось торчащей над главными городскими воротами очередной королевской головой. И первыми восхваляли имя нового монарха пирующие вороны. И теперь, при новом короле, Ирадже Протарусе, интрига и предательство процветали так же, как и прежде. Семь долгих лет ожидали вороны, пока вокруг короля, отталкивая в сторону старых друзей и преданных адъютантов, столпятся амбициозные и испуганные люди. Так всегда случалось в великом дворце Занзера. И скорее всего, так будет. Сафар сразу же ощутил запах опасности, когда вошел через громадные двери, а стражники отсалютовали великому визирю. В воздухе присутствовала серная вонь темной магии, а каменный идол под его официальной туникой предупреждающе запульсировал. В том, что Сафара вызвали к королю, не было ничего необычного, однако, когда он шагал по дворцу - Лейрия в нескольких шагах позади, - множество глаз провожали его. Кто-то смотрел задумчиво, в некоторых глазах откровенно сверкала ненависть, но большинство - как хотелось верить Сафару - смотрели сочувствующе. Когда он оказался у дверей в личные апартаменты Ираджа, они открылись и три существа, униженно кланяясь и приговаривая "Да, ваше величество", спиной выбрались из зала. Стражник закрыл двери, троица повернулась, и каждый из них по-разному отреагировал на появление Сафара. Первый, Калазарис, обрадовался. - Доброе утро, лорд Тимур, - сказал он. - Надеюсь, и день сложится для вас удачно. - Спасибо, и я надеюсь, - сказал Сафар, кивая главному шпиону. Второй, король Лука, повел себя надменно. - Великому визирю, - только и сказал он, кивком отмечая присутствие Сафара. Сафар тоже кивнул в ответ, но ничего не ответил. Третий, лорд Фари, выглядел взволнованным. - Рад вас видеть, лорд Тимур, - сказал он. - Давненько я не имел счастья пребывать в вашей компании. Может быть, как-нибудь вечерком посетите меня в моем недостойном доме? Сафар слегка склонил голову. - Быть вашим гостем, лорд Фари, для меня большая честь, - сказал он. - Да, да, - сказал старый демон. - Конечно, вы ведь всегда так заняты, великий визирь, что вряд ли скоро сможете выбраться ко мне. - Для вас я всегда свободен, лорд Фари, - ответил Сафар. Он не мог удержаться от того, чтобы не поддразнить демона. Фари напряженно сцепил когти. - Пусть наши чиновники переговорят и устроят удобное для нас время, - сказал он. - Благодарю вас, лорд, - проговорил Сафар, вновь слегка склоняя голову - Я с нетерпением жду вашего любезного приглашения. Появившийся стражник предложил Сафару пройти в королевские покои. Сафар вежливо раскланялся с троицей и вошел в двери, оставив Лейрию в приемной. Ирадж сидел за письменным столом, просматривая какие-то доклады. Во всяком случае, делал вид. Низко склонив голову, он держал перед собой бумаги, но взгляд его был устремлен в одну точку, а не на слова и цифры, что указывало на сосредоточенность короля совсем на другом предмете. Сафар кашлянул, Ирадж вскинул голову и улыбнулся. Но глаза оставались холодными. - А, вот и ты, Сафар, - сказал он. - Выпей. Устраивайся поудобнее. Сафар сел и налил себе бокал бренди. Ирадж сделал вид, что вновь занят бумагами, но пальцы в перстнях выдавали его, постукивая по подлокотнику кресла. Наконец Ирадж кивнул, отбросил бумаги и поднял голову. - Видишь ли, Сафар, я чувствую себя несколько неловко, - сказал он. - Но я должен поговорить с тобой как мужчина с мужчиной и как друг. Сафар, ощутив, как нагревается каменный идол, тоже почувствовал себя неловко. Он улыбнулся и сказал: - Я всегда готов, Ирадж. - Речь идет о твоей просьбе жениться на леди Фатина. - И что же? - А ты уверен, что поступаешь мудро, друг мой? - спросил Ирадж. - Насколько мне известно, она красавица. И я поздравляю тебя с тем, что у тебя есть вкус. Но жениться! - Я люблю ее, Ирадж, - сказал Сафар. - В Кирании, если люди любят, то, как правило, женятся. Ирадж нервно рассмеялся. - Так ведь это в Кирании, - сказал он. - А ты ведь теперь не какой-нибудь там сын гончара. Ты великий визирь - второй после меня по значимости человек королевства. Ты можешь обладать любой женщиной по выбору. Хочешь - тащи ее в постель, хочешь - женись, уж если так охота. - Я понимаю, Ирадж, - сказал Сафар. - Так вот леди Фатина я выбрал именно исходя из этих двух точек зрения. - Но она может не соответствовать тебе, - сказал Ирадж, - хоть и красавица. - Для меня она как раз та, которую вряд ли заслуживает сын простого гончара. К тому же она тоже меня любит. Что же мне еще требовать от женщины? - А я вот что думаю, - сказал Ирадж, наваливаясь грудью на стол. - Тут присутствует обычное романтическое влечение. Ты и сам знаешь свою слабость в этом вопросе. Помнишь Астарию? Тебе казалось, что свет клином сошелся на ней. Ты о своей любви к ней возвестил горам. И даже просил ее стать твоей невестой. И она посмеялась над тобой, если ты помнишь. - А эта женщина не стала смеяться, - сказал Сафар. Ирадж с минуту всматривался в Сафара, затем сказал: - Я спрашиваю лишь потому, что надеюсь, ты передумаешь. - Сафар хотел уже возразить, но Ирадж поднял руку, останавливая его. - Я знаю, что ты упрям, Сафар, - сказал он, - поэтому не отвечай сразу же. Подумай день или два, и мы еще раз переговорим. Я прошу тебя как друг. Сафар подавил в себе возражение. - Хорошо, Ирадж, - сказал он. - Я сделаю, как ты просишь. Он не собирался менять своего решения, но время ему требовалось для того, чтобы выяснить: что же вокруг происходит и как себя вести в сложившейся ситуации. Он попытался шуткой внести облегчение в разговор. - Если тетушка Ирадж хочет, чтобы я денька два поостыл, она своего добилась. Протарус не ответил. Глаза его застыли, словно устремленные в отдаленную точку пространства. Но тут же в них проявилась тревога. - Что ж, с одной проблемой справились достаточно легко, - сказал он, изображая веселье. - Давай займемся следующей. - Которой? - Боюсь, что она тоже довольно деликатная, мой друг, - сказал он. - Поэтому постарайся рассуждать здраво, как и раньше. - Я постараюсь. - Дело касается заклинания, - сказал Ирадж. - Того самого, обращенного к богам с вопросом, что ждет нас в будущем. Сафар застонал и, потеряв бдительность, даже криво ухмыльнулся. - Так вот чем мои коллеги занимались здесь, - сказал он. - А я-то думал, они собрались, чтобы воспеть нашего короля. Ирадж нахмурился. - Они ничего не имеют против тебя, - отрезал он. - Я бы не позволил им этого. Сафар сразу же распознал ложь. - Ну разумеется, ты бы не позволил, Ирадж, - сказал он. - В конце концов, мы же кровные братья. А ни один порядочный человек не позволит, чтобы оговаривали его кровного брата. Ирадж смерил его холодным взглядом. - Ни за что не позволит, - согласился он. Щека у него дернулась. И тем не менее он решительно добавил: - Ни за что! - И что же нового предлагают мои друзья относительно этого заклинания? - спросил Сафар. - Фари предлагает компромисс, - сказал Ирадж. - Пусть будет два года, а не один. Мои подданные и этому будут рады. Два года - не слишком долгий срок ожидания эры великого благословения. - О, даже и название придумали? - сказал Сафар. - Эра великого благословения? - Назови как хочешь, - сказал Ирадж. - Лишь бы звучало положительно. Смысл же в том, о чем мы и хотим сказать, и сказать весьма решительно, что дела пойдут все лучше и лучше, если только мы принесем соответствующие жертвы богам и наберемся терпения. - Я отвечу так же, как и раньше, Ирадж, - сказал Сафар. - Я не буду лгать. Два года - такая же ложь, как и один. Или три, или даже пять. Протарус встревожился. - Пять лет! - сказал он. - Но ведь ты же не думаешь, что нам придется ждать так долго? - Да я понятия не имею, - сказал Сафар. - И именно в этом все и дело. И никто не знает. Ни бросальщик костей, ни гадатель по внутренностям, ни любой другой звездочет твоего королевства. Все символы пусты и ничего не сообщают. Такое ощущение, что боги нас не слышат. - Смеху подобно, - сказал, вспыхивая, Ирадж. - Как это не слышат? Еще как слышат. Иначе как же я оказался на троне? Кто же направлял меня, если не боги? К тому же есть и Демонская луна. И поднимающаяся комета. Твое давнее видение. Все эти знаки предписаны самими небесами! Сафар счел за благо не спорить. Ирадж зациклился на "божественном предназначении", на той идее, которую они обсуждали еще в юношестве. Но спорить сейчас не только бессмысленно, но и опасно. - Не знаю, каковы причины, - сказал он, - но сейчас боги молчат. - Ну так ты скажи за них, - возмутился Ирадж. - Скажи, что через два года все будет хорошо. Предположение не хуже любого другого. - Я не могу, - сказал Сафар. - Это оскорбляет твое драгоценное достоинство, - фыркнул Ирадж. - Что-то вроде этого, - ответил Сафар. - А вот Фари такие проблемы не беспокоят, - сказал Ирадж. - Он рассказывал, что при Манасии проделывал такие штуки неоднократно. - Вот и посмотри, чем закончил Манасия, - сказал Сафар. Ирадж сверкнул глазами. - Дело не в этом, - сказал он. - Я говорил о достоинстве, а не о Манасии. - Ну что ж, коли Фари привык лгать, - сказал Сафар, - то пусть и продолжает. Пусть и займется всем этим делом. Празднествами, жертвоприношениями, молитвами. А затем и большой ложью. И дайте мне знать, на какое число все это назначено, чтобы я куда-нибудь скрылся. - Перестань глупить! - воскликнул Ирадж. - Ты же мой великий визирь! Все решат, что ты встал в оппозицию ко мне и скрылся, чтобы своим отсутствием выразить свое неудовольствие. - Так дело все-таки в моей позиции? - спросил Сафар. - Ну хорошо, хорошо, - ответил Ирадж, успокаиваясь. И одарил Сафара своей улыбкой. - Сделай, как я прошу. Просто одолжение другу. - Не надо спекулировать дружбой, - предостерегающе сказал Сафар. - Вовлекать ее в это дело - губительная ошибка. Ирадж задрожал от ярости. Сафар уже решил, что друг его сейчас потеряет контроль над собой. Внезапно Протарус расслабился. Он глубоко вздохнул, опустошил кубок и вздохнул еще раз. - Какой же ты трудный человек, Сафар Тимур, - сказал он. - Такой же непреклонный, как твои горы. - Я вовсе не из гордости так поступаю, - сказал Сафар. - Просто меня так воспитали. - Ну так слава богам, - рассмеялся Ирадж, - что у меня лишь один друг из Кирании. Иначе я давно бы уже сошел с ума. - Очевидно, что объяснение здесь может быть только одно, ваше величество, - сказал лорд Фари. - Ясно, что великий визирь сошел с ума. Протарус посмотрел на него с удивлением. - Сафар сошел с ума? - сказал он. - Да что ты, он всегда был самым здравомыслящим из людей. Конечно, у него были свои глупые причуды типа Хадин, этой навязчивой идеи. Но безумие? Фари, Лука и Калазарис вели короля по узкому коридору к комнатам, где некогда король Манасия занимался некромантией. Во влажной атмосфере носились запахи бальзамирующих составов, а шаги идущих звучали так неестественно громко, словно действие происходило в нереальном мире. - Если мне будет позволено сказать, ваше величество, - сказал Фари, - безумие - это то состояние, с которым постоянно приходится сражаться всем магам. Я очень стар и знаю, о чем говорю. Мне довелось повидать немало юных магов, не устоявших против тех сил, которые они же и вызвали. А лорд Тимур забыл, что настоящим могуществом обладает лишь король и магией манипулирует визирь лишь с его монаршьего соизволенья. В конце концов, король правит божественным повелением. Так устроен мир, о чем и объявили нам боги давным-давно. Лука фыркнул. - Как же еще это и назвать, если не сумасшествием? - сказал он. - Только сумасшедший станет играть в такие опасные игры. Ведь он имеет дело не с простым монархом. А с королем королей. Абсолютным правителем всего Эсмира. - Больше всего меня беспокоит его точка зрения на то, что будто бы я собираюсь каким-то образом нанести вред моим подданным, - сказал Ирадж. - Все мои цели - вся моя жизнь - были направлены как раз в противоположную сторону. Я для всех хотел только хорошего. И действительно жду не дождусь наступления эры великого благословения. Мира и процветания, как для людей, так и для демонов. Более того, именно об этом я ему и рассказывал много лет назад, когда мы были еще мальчишками. И я с тех пор лишь окреп в этой решимости. Я считаю ее своей священной обязанностью. - Но основа проблемы, ваше величество, заключается в том, что лорд Тимур не просто сумасшедший, он - могущественный безумец, - сказал Калазарис. - И это не спекуляция, ваше величество, а факт, подтвержденный моими лучшими шпионами. Лорд Тимур не раз высказывался в том смысле, что гораздо более популярен, нежели ваше величество. Он всерьез полагает, что его обожают все ваши подданные. И что ему надлежит быть королем, а не вам. Вот почему он и проявляет непокорность вашему величеству. Он считает свою репутацию важнее вашей. К тому времени, когда они вошли в некромантиум короля Манасии, Ирадж был доведен до кипения. Стараясь уберечь гнев короля от напрасного расплескиван