вергают традиционный марксизм и, испытывая несо- мненные симпатии к деконструктивизму, тем не менее не отрица- ют важность принципа историзма, хотя и всячески подчеркивают опосредованный характер его выражения в современных условиях. Кристофер Батлер, выступая в роли теоретика деконструкти- визма (правда в широкой постструктуралистской перспективе), открыто призывает дополнить его тем, что он называет марксиз- мом. И наконец, Кристофер Норрис -- самый последовательный сторонник деконструктивизма в Англии -- пытается показать социально-экономическую основу критики де Мана и представить его таким же деконструктивным утопистом, каким был "марксистский утопист" Эрнст Блох. Таким образом, картина постструктурализма в Великобрита- нии гораздо более пестра, чем она представляется Истхоупу, но в одном он несомненно прав: английский постструктурализм (как с известными оговорками и то, что можно назвать деконструкти- визмом Норриса, Батлера и Янга) гораздо больше проявляет внимания к социально-историческим аспектам общей постструкту- ралистской проблематики, чем их американские коллеги; он более социально озабочен и никогда не теряет из виду проблему 132 ГЛАВА II "реального" (и далеко не всегда в лакановском смысле), какой бы опосредованной она ему ни представлялась. Литература как "функциональный термин" Для Лейча самыми влия- тельными концепциями британ- ских постструктуралистов явля- ются "культурный материализм" Реймонда Уильямса, "ритори- ческая и дискурсивная теории" Терри Иглтона (Лейч имеет в виду прежде всего получившую широкий резонанс книгу Иглтона "Теория литературы: Введение" (1983) (129), где и были сфор- мулированы эти теории). Основное, что привлекает внимание Лейча у Иглтона, это его тезис, что литература отнюдь не пред- ставляет собой "неизменную онтологическую категорию" или объ- ективную сущность, а всего лишь "изменчивый функциональный термин" и "социоисторическую формацию". Английский исследо- ватель пишет: "Лучше всего рассматривать литературу как то название, которое люди время от времени и по разным причинам дают определенным видам письма, внутри целого поля того, что Мишель Фуко называл "дискурсивными практиками" (там же, с. 205). Таким образом, преимущественным аспектом культурного исследования является не литература, а дискурсивные практики, понимаемые в историческом плане как риторические конструкты, связанные с проблемой власти, обеспечиваемой и проявляемой через специфическим образом откорректированное, отредактиро- ванное знание. В качестве таких дискурсивных форм Иглтон пе- речисляет кинокартины, телешоу, популярные литературные про- изведения, научные тексты и, конечно, шедевры классической литературы. Проповедуя плюрализм как критический метод, ос- нованный на марксистской политике, Иглтон в отличие от боль- шинства своих американских коллег четко ставит перед собой задачу социологической эмансипации человека: "Приемлемы лю- бой метод или теория, которые будут способствовать цели эман- сипации человечества, порождения "лучших людей" через транс- формацию общества" (там же, с. 211). На американском же горизонте, по мнению Лейча, культур- ные исследования сформировались под воздействием постструкту- ралистских концепций позднее -- в 80-е годы; их сторонники "выдвинули аргумент, что не существует чисто дискурсивная, "пред- лишь или докультурная" реальность, или социоэкономиче- ская инфраструктура: культурный дискурс конституирует основу 133 ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ социального существования так же, как и основу персональной личности. В свете подобной поэтики задача культурных исследо- ваний заключается в изучении всей сети культурных дискурсов" (213, с. 404). Соответственно решается и взаимоотношение лите- ратуры и действительности: "Литературный дискурс не отражает социальной реальности; скорее дискурс всех видов конституирует реальность как сеть репрезентаций и повествований, которые в свою очередь порождают ощутимые эмоциональные и дидактиче- ские эффекты как в эпистемологическом, так и социополитиче- ском регистрах" (там же). Феноменологическая традиция в "культурных исследованиях" Перед нами все та же фе- номенологическая традиция в ее панъязыковой форме, восходящей еще к структурализму, которая существование самой действи- тельности объясняет интенцио- нальностью языковых (под влиянием Дерриды понимаемых как письменно зафиксированных) дискурсивных практик, -- тради- ция, не то чтобы совсем отвергающая существование независимой от осознания человека реальности, сколько утверждающая ее не- доступность сознанию в неопосредованной культурными концеп- циями и конвенциями форме. Поскольку степень этой опосредо- ванности воспринимается как поистине бесконечная величина, то весь исследовательский интерес сосредотачивается на анализе механизмов опосредования, сознательно искусственный характер и противоречивость которых делают эту реальность столь зыбкой, изменчивой и неуловимой, что вопрос о ее адекватном постиже- нии постоянно ставится под сомнение и фактически снимается с повестки дня. Значение "культурных исследований" Что же касается того, что собственно нового ввели в науч- ный обиход культурные исследо- вания то это несомненная пере- оценка эстетической значимости элитной, или канонической, литературы, бывшей до этого глав- ным предметом серьезных академических штудий. В этом отно- шении важно отметить два момента. Во-первых, было существен- но расширено поле исследования, в которое были включены и популярная литература, и масс-медиа, и субкультурные формы, -- и все то, что нынче определяется как массовая культура в полном ее объеме, та эстетическая (вне зависимости от ее качест- ва) культурная среда, которая явилась порождением технологиче- 134 ГЛАВА II ской цивилизации XX в. Во-вторых, весь этот материал потребо- вал кардинальной переоценки такого понятия, как эстетическая ценность, -- проблема, давно ставшая предметом внимания за- падноевропейских критиков, в основном теоретиков рецептивной критики. Здесь критики культуры пошли по пути решительной релятивизации эстетической ценности, доказательства ее принци- пиальной относительности и исторической ограниченности ее пре- стижности, значимости, а следовательно, и влияния на весь меха- низм эстетических взглядов. В определенных случаях, как это пытаются доказать новейшие литературоведы, популярная песенка способна обладать большей эстетической ценностью, нежели лю- бая пьеса Шекспира. В частности, об этом пишет Барбара Херрнстейн-Смит, подчеркивающая абсолютную условность всех литературных ценностей и оценок. Социологизированный вариант постструктурализма в лице американского левого деконструктивизма и английского пост- структурализма был, пожалуй, самым влиятельным направлением в постмодерне на протяжении почти всех 80-х годов. Разумеется, далеко не для всех его представителей были характерны левора- дикальные эстетические взгляды, кроме того, он довольно слабо задел своим влиянием Францию и был скорее типичен для анг- лоязычных стран, но во всех отношениях это было очень широкое интеллектуальное движение во всех гуманитарных науках, про- явившее повышенное внимание к социальной проблематике чело- веческого существования.
ФЕМИНИСТСКАЯ КРИТИКА В ЛОНЕ СТУКТУРАЛИЗМА
За последние двадцать лет в Западной Европе и США большое распространение получил феномен так называемой фе- министской критики. Она не представляет собой какой-либо от- дельной специфической школы, обладающей только для нее ха- рактерным аналитическим инструментарием или своим собствен- ным методом, и существует на стыке нескольких критических подходов и направлений: культурно-социологического, постструк- туралистского, неофрейдистского и многих других. Единственное, что ее объединяет, -- это принадлежность широкому и часто весьма радикальному, чтобы не сказать большего, движению женской эмансипации. Разумеется, это движение за права женщины, за ее подлин- ное, а не формальное равноправие в сфере гуманитарных наук принимает особые, сублимированные формы теоретической реф- лексии, которые в этой сфере особенно часто сопряжены с мифо- логичностью научного мышления, или, проще говоря, с научной фантастикой. Речь в данном случае идет не о традиционной ми- фологии антично-христианского происхождения, а о мифологии, укорененной в повседневном бытийном сознании и занятой про- блемой полового распределения социально-психологически детер- минированных функций и ролевого поведения женщины и муж- чины. Для каждого конкретного исторического периода, точно так же, как и для любого направления в искусстве, характерна своя специфика в распределении поведенческих ролей и связанной с ними символики. Например, для искусства декаданса типична пара взаимосвязанных и взаимодополняющих образов: неврасте- ник-художник и роковая женщина -- femme fatale. 136 ГЛАВА II Власть Логоса-Бога над Матерью-Материей Однако основным исходным? постулатом современного феми- нистского сознания является убеждение, что господствующей культурной схемой, культурным архетипом буржуазного общества Нового времени служит "патриархальная культура". Иными словами, все сознание совре- менного человека, независимо от его половой принадлежности, насквозь пропитано идеями и ценностями мужской идеологии с ее мужским шовинизмом, приоритетом мужского начала, логики, рациональности, насилием упорядоченной мысли над живой и изменчивой природой, властью Логоса-Бога над Мате- рью-Материей. Этим и объясняется необходимость феминистского пересмот- ра традиционных взглядов, создания истории женской литературы и отстаивания суверенности женского образа мышления, специ- фичности и благотворности женского начала, не укладывающегося в жесткие рамки мужской логики. Критика чисто мужских ценно- стных ориентиров в основном развернулась в англосаксонской, преимущественно американской, литературной феминистке, уси- лиями которой к настоящему времени создана обширная литера- тура, многочисленные антологии женской литературы, научные центры, программы и курсы по изучению этого предмета. Сейчас практически нет ни одного американского университета, где бы не было курсов или семинаров по феминистской литературе и крити- ке. Дерридианская идея "фаллологоцентризма" и ее влияние на феминизм Тем не менее значительная, если не преобладающая, часть феминистской критики развивает- ся не столько в русле социокри- тического направления, сколько под влиянием неофрейдистски окрашенного постструктурализма в духе идей Жака Дерриды, Жака Лакана и Мишеля Фуко. Именно Деррида охарактеризо- вал основную тенденцию западноевропейской культуры, ее основ- ной способ мышления как западный логоцентризм, т. е. как стремление во всем найти порядок и смысл, во всем отыскать первопричину и тем самым навязать смысл и упорядоченность всему, на что направлена мысль человека. При этом, вслед за Лаканом, он отождествил патернальный логос с фаллосом как его наиболее репрезентативным символом и пустил в обращение тер- 137 ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ мин "фаллологоцентризм", подхваченный феминистской критикой. В одном из своих интервью в ответ на вопрос об отношении фал- лологоцентризма к общему проекту постструктуралистской декон- струкции, он заметил: "Это одна и та же система: утверждение патернального логоса... и фаллоса как "привилегированного озна- чающего" (Лакан). Тексты, которые были мной опубликованы между 1964 и 1967 гг., только лишь прокладывали дорогу для фаллологоцентризма" (118, с. 311). Надо отметить, что утверждение Дерриды о фактической тождественности логоцентризма и фаллологоцентризма вряд ли должно удивлять, поскольку он всегда работал в той сфере пан- сексуализированной мысли, которая столь типична для современ- ного западного теоретического умонастроения. Что же касается именно феминистской критики, то ее специфика как раз и состоит в том, что логоцентризм она воспринимает как фаллологоцен- тризм, или, вернее, как фаллоцентризм. Стоит привести коммен- тарий американского теоретика Дж. Каллера к этому высказыва- нию Дерриды, так как он довольно точно вычленил основные точки соприкосновения этих понятий: "В обоих случаях имеется трансцендентальный авторитет и точка отсчета: истина, разум, фаллос, "человек". Выступая против иерархических оппозиций фаллоцентризма, феминисты непосредственно сталкиваются с проблемой, присущей деконструкции: проблемой отношений меж- ду аргументами, выраженными в терминах логоцентризма, и по- пытками избегнуть системы ло- гоцентризма" (87, с.172). Критика "патернальной культуры" и особый женский путь Эту проблему конфронтации с логосом патернальной культуры феминистская критика в зависи- мости от своей философ- ско-теоретической ориентации осуществляла по-разному, но фактически всегда выходя на путь рефлексии об особой интуитивно-бессознательной природе женского способа осмысления мира и своего специфического об- раза бытия, деятельности в нем (agency). Однако эта общность подхода отнюдь не свидетельствует о единстве методологической практики данного течения. 138 ГЛАВА II Семь типов (и еще семь типов) феминистской критики Насколько сложен состав феминистской критики, свиде- тельствуют и попытки ее класси- фикации. В книге 1984 г. "Фе- министские литературные иссле- дования: Введение" (258) К. Рутвен насчитывает семь различных типов феминистской кри- тики: ("социофеминистски", "семиофеминистки", "психофеми- нисты", "марксистские феминисты", "социо-семио- психо-марксистские феминистки", "лесбиянские феминистки" и "черные феминистки"), к которым В. Лейч в своей истории аме- риканской критики с 30-х по 80-е годы добавляет еще семь "критик": "экзистенциалистскую", "читательской реакции", "речевых актов", "деконструктивистскую", "юнгианскую мифок- ритику", "антиколониалистскую критику "третьего мира", а так- же, вместе с Рутвен, "критику постструктуралистских антифеми- нистских феминистов" (213, с. 310). Разумеется, предположение о существовании "14 типов фе- министской критики" уже скорее из области чистейшего вымысла, граничащего с абсурдом и объяснимого лишь издержками класси- фикаторского пыла, не подтверждаемого к тому же никакими конкретными доказательствами. Практически ни Рутвен, ни Лейч не смогли дать убедительных и, главное, развернутых характери- стик различных направлений внутри общего течения литератур- ного феминизма, сколь-либо отчетливо противостоящих друг другу по методике своего анализа, и ограничились лишь общими декларациями. Естественно, феминистская критика -- далеко не монолитное явление, об этом постоянно говорят сами его сторон- ники (лучше было бы сказать, сторонницы), но не до такой сте- пени, и из перечисленных методик анализа вряд ли хоть одна применяется вне связи с другими. Как правило, для практикую- щих феминисток характерен сразу целый набор, или комплекс, приемов и подходов, исключающий всякую возможность подоб- ной мелочной детализации и классификации. И тот же Лейч не называет ни одного критика со столь узкой специализацией. Французский и американский феминизм Если обратиться к историче- скому аспекту проблемы, то вплоть до середины 60-х годов во французской феминистской критике заметно ощущалось воз- действие идей экзистенциализма в той психоаналитической интер- 139 ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ претации, которую ему придал Сартр и которая была подхвачена и разработана Симоной де Бовуар и Моникой Витгиг. Речь пре- жде всего идет о весьма влиятельной в англоязычном мире книге де Бовуар 1949 г. "Второй секс", переведенной в 1970 г. на анг- лийский (65). Здесь она дала экзистенциалистские формулировки инаковости и аутентичности женской личности и выдвинула попу- лярную в мире феминизма идею, что понятие фаллоса как выра- жения трансцендентального превращает "Я" женщины в "объект", в "Другого". В 70-е годы доминирующее положение во французском феминизме заняла постструктуралистски ориен- тированная критика (наиболее видные ее представительницы: Ю. Кристева, Э. Сиксу, Л. Иригарай, С. Кофман). Характерно, что структурализм, идеологически чуждый проблеме авторства и личности творящего, пишущего субъекта, всегда оставался вне круга научных интересов феминистской критики. В Америке картина была совершенно иной. Практически все 70-е годы там господствовала более или менее стихийно социо- логически ориентированная критика с довольно эклектическим коктейлем философских влияний, наиболее ощутимыми из кото- рых (по крайней мере по фразеологии) были экзистенциализм (в симон-де-бовуаровском варианте) и фрейдизм в различных его версиях. Фактически эта социологизирующая доминанта амери- канского феминизма сохраняется и поныне, хотя в 80-х годах произошла заметная философская переориентация на постструкту- рализм, разумеется, затронувшая не всех литературных фемини- сток, но. пожалуй, самых влиятельных. При всем том, что, ко- нечно, нельзя всю современную американскую феминистскую критику целиком безоговорочно относить к постструктурализму, тем не менее именно постструктуралистские концепции оказались наиболее приемлемыми для обоснования специфики женского са- мосознания, каким оно представлялось и как оно понималось большинством феминисток 80-х годов. "Вплоть до недавнего времени, -- писала Э. Шоуолтер в самом начале 80-х годов, -- феминистская критика не обладала теоретическим базисом; она была эмпирической сиротой в теоре- тическом шторме. В 1975 г. я была убеждена, что ни один теоре- тический манифест не способен адекватно отразить все те разно- образные методологии и идеологии, которые именовали себя фе- министским чтением или письмом" (265, с. 10). Последующее развитие феминистской критики заставило Шоуолтер изменить свою точку зрения, но и для того времени ее утверждение вряд ли может считаться достаточно обоснованным, 140 ГЛАВА II и если оно и соответствовало действительности, то лишь амери- канской, поскольку во Франции и Англии положение было дру- гим. Да и в самой Америке преобладающим способом самосозна- ния женской критики была ориентация на психоанализ Фрейда и Лакана, на различные социологические (в том числе и марксист- ские) концепции, а также на теории языкового сознания в их постструктуралистском толковании. Другое дело, что те разроз- ненные, как казалось поначалу, влияния лишь только в 80-е годы стали восприниматься как более или менее единый постструктура- листский комплекс идей, наиболее приемлемый для анализа ина- ковости женского сознания и тех средств, при помощи которых эта инаковость находит свое выражение в литературе. Хотя в 70-е годы американская феминистская критика соз- дала свою традицию анализа литературы и пользовалась несо- мненным влиянием и за пределами страны, первоначальная ори- ентация лишь на эмпирику исследования обусловила и слабость концептуального обоснования, и уязвимость перед теоретической экспансией французского феминизма. В 80-е годы ускоренное усвоение представлений, концепций и терминологии постструктурализма, преимущественно в той фор- ме, которую придали французские феминисты, в значительной мере стерло различие между французской и американской вер- сиями этого критического течения. В США этот переход на по- зиции французского литературоведческого феминизма (или, ска- жем более осторожно, -- усвоение и активное приспособление концепций Кристевой, Иригарай и С иксу к социологизированно- му горизонту понимания американской феминистской критики) в основном начался после выхода в 1979 г. сборника их статей на английском языке "Новые французские феминизмы" (246). До того, по свидетельству Э. Шоуолтер, "дебаты структуралистов, постструктуралистов и деконструктивистов воспринимались как сухие и ложно объективистские, как выражение злоумышленного мужского дискурса, которого так стремились избежать многие феминистки" (265, с. II). Во всяком случае, именно со второй половины 80-х годов в англоязычном мире развернулась резкая критика традиционного американского феминизма как проявления буржуазного либерализма и гуманизма со стороны таких пост- структуралистских теоретиков феминизма, как Торил Мой, Крис Уидон, Рита Фельски и т. д. (242, 285, 139). В результате и такие влиятельные в литературоведении США 70-х годов фигуры, как Элейн Шоуолтер, Барбара Кри- стиан, Сандра Гилберт и Сьюзан Губар, авторы наиболее попу- 141 ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ лярных исследовании психосоциологического плана допостструк- туралистского периода американского литературоведческого феми- низма ("Их собственная литература: Британские писате- ли-женщины от Бронте до Лессинг" (1979) Э. Шоуолтер (266), "Безумная на чердаке: Женщина-писатель и литературное вооб- ражение в XIX в." (1979) С. Гилберт и С. Губар (163), стали переходить на новые теоретические позиции. Как отмечает С. Фридман, "эти и другие феминистские критики в течение 1980-х годов все в большей и большей степени... заимствовали концепции и интерпретативные стратегии у постструктурализма, особенно у его феминистских форм" (157, с. 480), хотя и под- черкивает, что они "сохранили пересмотренные версии таких кон- цепций, как "автор", "идентичность", "Я", "деятельность" и тому подобное" (там же). Она приводит в качестве примера но- вого симбиоза постструктуралистских идей и традиционной аме- риканской психосоциологичности работы Рейчел Блау Дю Плесси "Письмо и несть ему конца: Нарративные стратегии в женской литературе XX в." (1985) (126), Патриции Йегер "Милобезумные женщины: Стратегии эмансипации в женском письме" (1988) (294) и Алисии Острайкер "Крадя язык: Воз- никновение в Америке женской поэзии" (1986) (248). Проблема личности, столь важная для постструктурализма, особенно болезненно ощущалась феминистским сознанием, по- скольку именно поиски специфики женского сознания, женского "Я", его аутентичности, определяемой в противопоставлении тра- диционному, "буржуазному" представлению о "мужском Я", якобы воплощенном в застывших и окостеневших культурных стереотипах и клише западной цивилизации, всегда были и по-прежнему остаются основной сверхзадачей феминистской кри- тики. Пересмотр постструктурализма в феминистской критике В связи с этим следует ос- тановиться еще на одном факторе общетеоретического плана. В конце 80-х годов стала явственно себя обнаруживать наметившаяся в рамках собственно постструк- туралистской теории тенденция к отказу от риторической установ- ки на абсолютную децентрацию и интертекстуализацию человече- ского "я". выразившуюся в литературоведческом плане в кон- цепции смерти автора. Как таковая эта новая для постструктура- лизма тенденция была обозначена в работах М. Фуко 1984 г. "Пользование наслаждением" и "Забота о себе" (155, 153) и 142 ГЛАВА II Дерриды 1987 г. "Психея: Изобретение другого" (118) и полу- чила свое дальнейшее отражение в таких исследованиях, как "Пределы теории" (1989) Томаса Каванага (218), "Выявляя субъект" (1988) Поля Смита (269), "Технологии Я: Семинар с Мишелем Фуко" (1988) (274). Определенная часть феминистской критики, прежде всего в США, живо откликнулась на этот сдвиг в теоретической пара- дигме постструктуралистской доктрины, и с явной реакцией на опережение Челесте Шенк и Лиза Раддик организовали в 1989 г. очередную сессию "МЛА" под многообещающим назва- нием "Феминистская ангажированность после постструктурализ- ма". Тем не менее пока довольно трудно судить, насколько эта столь громко заявленная послепостструктуралистская перспектива действительно означает сколь-либо серьезный разрыв с пост- структуралистскими представлениями. Те работы, в которых за- трагивается проблематика значимости гуманистического феминиз- ма в его конфронтации и совместимости с постструктурализмом -- "Гинезис: Конфигурации женщины и современности", (1985), Алисы Джардин, (194), "Приходя к соглашению: Феминизм, теория, политика" (1989) (85), "Говоря по существу: Феминизм, природа и различие" (1989) Дайаны Фасс (158), или сборник статей под редакцией Линды Николсон "Пол и теория: Феми- низм/постмодернизм" (1990) (159), -- свидетельствуют, скорее, о "сдвиге внутри самого постструктурализма", как об этом гово- рит Сьюзан Фридман, лишь частично, по ее собственному при- знанию, являющемся также и результатом "критики со стороны" (157, с. 466). Критика фрейдистского образа женщины Таким образом, основной теоретический импульс феминист- ская критика получила от своего французского варианта, предста- вительницы которого начали свою деятельность прежде всего с пересмотра традиционного фрейдизма. Так, например, в работах "Хирургическое зеркало, о другой женщине" (1974) (186) и "Этот пол, который не один" (1977) (185) Люс Иригарай решительно критикует фрейдовскую концепцию женщины как неполноценного мужчины, утверждая, что в своих представлениях о женщине он оказался пленником традиционных философских и социальных предрассудков. В свою очередь Сара Кофман в "Загадке женщины: Женщина в текстах Фрейда" (1980) (196) предприняла деконструктивистский ана- лиз творчества Фрейда, пытаясь доказать, что его теория, кото- 143 ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ рая столь явно отдает предпочтение мужской сексуальности, про- тиворечит сама себе, т. е. сама себя деконструирует. Более того, сами мизогинические, женоненавистнические писания Фрейда, способные тайное сделать явным (собственно цель любого психо- аналитического сеанса), благодаря де конструктивистскому прочте- нию и якобы вопреки своей воле выявляют угрожающую мощь и превосходство, примат женского начала. Мужская моносексуальность и женская бисексуальность Эта тенденция по сути дела и является основной в феминист- ской критике. Например, Элен Сиксу в своих "Инвективах" (84) противопоставляет невроти- ческую фиксацию мужчины на "фаллической моносексуально- сти" женской "бисексуальности", которая якобы и дает женщи- нам привилегированное положение по отношению к письму, т. е. литературе. По ее мнению, мужская сексуальность отрицает ина- ковость, другость, сопротивляется ей, в то время как женская бисексуальность представляет собой приятие, признание инаково- сти внутри собственного "Я" как неотъемлемой его части, точно так же, как и природы самого письма, обладающего теми же ха- рактеристиками: "Для мужчины гораздо труднее позволить дру- гому себя опровергнуть; точно таким же образом и письмо явля- ется переходом, входом, выходом, временным пребыванием во мне того другого, которым я одновременно являюсь и не явля- юсь" (84, с.158). Литература -- женского рода Таким образом, само письмо как таковое, а следовательно, и литература объявляется феноме- ном, обладающим женской при- родой (ecriture feminine); что же касается литературы, созданной женщинами, то ей вменяется осо- бая роль в утверждении этого специфического отношения с "Другим", поскольку она якобы обладает более непосредственной связью с литературностью, а также способностью избежать муж- ских по происхождению желаний господства и власти. Истина -- женского рода С этим связаны попытки Юлии Кристевой, Люс Иригарай и Сары Кофман утвердить осо- бую, привилегированную роль 144 ГЛАВА II женщины в оформлении структуры сознания человека. Если объ- ективно оценивать их усилия, то придется охарактеризовать их как стремление создать новую мифологию, чтобы не сказать, мистику женщины. Кристева, например, постулирует существова- ние фигуры "оргазмической матери", "матери наслаждения", в которой соединились признаки материнского и сексуального, при- чем исследовательница связывает ее бытие с бытием "искусства-в-языке", или "языка-искусства" как "материнского наслаждения" (202, с. 409-435). Здесь Кристева откровенно вступает в область активного мифотворчества, особенно характерного для нее с середины 70-х годов. Она интенсивно перерабатывала и интерпретировала эрос- ную символику Платона, особенно его аналогию между понятия- ми "матери" и "материи" (как праматери всего), переосмысляя их в неофрейдистском ключе. При этом в духе популяризирован- ной Дерридой манеры Хайдеггера играть словами, созвучиями и неологизмами она, например, определяет женское начало как про- странство не только письма, но и истины -- "le vreel" (от le vrai и le reel), что условно можно перевести как "реально истинное", и от vrai-elle -- "она-истина", чтобы подчеркнуть женскую при- роду этого понятия) (145, с. II). Эта истина, утверждает Кристе- ва, "не представляема" и "не воспроизводима" традиционными средствами и лежит за пределами мужского воображения и логи- ки, мужского господства и муж- ского правдоподобия. "Категорическая женщина" отказывается от комплекса кастрации В подобного рода научной фантастике Кристева далеко не одинока. Близкая ей по духу и методологии Люс Иригарай так- же призывает женщин признать свою силу как проявление прафеномена "земля- мать-природа / воспроизводительница" и предпринимает попыт- ки создать собственную мифологию, оправдывающую это трие- динство. В принципе и более трезвая С. Кофман, далекая от со- блазна мифотворчества, в своей "Загадке женщины" (196) идет тем же путем. Демонстрируя преобладание символа матери в тео- рии Фрейда, Кофман представляет ее не только как загадку, которую нужно разгадать и расшифровать, но и как истинную учительницу правды. На этой основе она развивает понятие "категорической женщины", отказывающейся принять как неиз- бежность комплекс кастрации, приписываемый ей Фрейдом и в известной степени Дерридой, и вместо этого утверждающей свою 145 ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ собственную сексуальность, по своей приводе двойственную и принципиально неопределимую. В определенной степени все эти теории так или иначе связа- ны с концепцией бисексуальности женщины, выдвинутой Фрейдом и получившей поддержку в модели Дерриды, согласно которой и мужчина, и женщина оба являются вариантами "архиженщины". Как мы видели, все усилия французских теоре- тиков феминистской критики были направлены на переворот, на опрокидывание традиционной иерархии мужчины и женщины, на доказательство того, что женщина занимает по отношению к мужчине не маргинальное, а центральное положение, а все кон- цепции о ее неполной сексуальности являются попытками муж- ской психологии утвердить свою самотождественность за счет суверенных прав личности женщины, обходя при этом сложность полового самосознания человека, независимо оттого, к какому полу он (или она) принадлежит. Задачи феминистской критики Иными словами, представи- тели французской феминистской критики стремятся: во-первых, доказать более сложный, чем это традиционно считается, характер полового самосознания; во-вторых, восстановить (чтобы не ска- зать большего) роль женщины в рамках психоаналитических представлений; и в-третьих, разоблачить претензии мужской пси- хологии на преобладающее положение по сравнению с женщиной, а заодно и всю традиционную культуру как сугубо мужскую и, следовательно, ложную. Самотождественность мужского созна- ния, пишет в этой связи Ш. Фельман, и "господство, на которое оно претендует, оказывается как сексуальной, так и политической фантазией, подрываемой динамикой бисексуальности и риториче- ской взаимообратимостью мужского и женского начал" (136, с. 31). Разумеется, теоретическая экзальтация в вопросе о женской эмансипации может принимать различные формы, и у некоторых французских теоретиков само понятие женщины стало выступать в качестве любой радикальной силы, подрывающей все концеп- ции, предпосылки и структуры традиционного мужского дискурса. В этом отношении показательно их сравнение с американскими феминистками, которых, как уже отмечалось, в первую очередь интересовали (по крайней мере в 70-х годах) более практические вопросы социального и политического характера, а также специ- фика женского восприятия литературы, практические проблемы 146 ГЛАВА II эмансипации литературы от доминирующей мужской психологии и борьба против мужских жизненных ценностей, которыми, -- ив этом они полностью согласны со своими французскими коллегами, -- целиком пропитан окружающий их мир. Более конкретно спе- цифика их анализа заключалась в выявлении противоречий между мужским и женским прочтением литературы, в ходе которого они стремились продемонстрировать предрассудки мужской идеоло- гии. Женское начало против "символических структур западной мысли" Различие между американ - ской феминистской критикой и французской проявляется весьма отчетливо, если мы сравним ус- тановку Элейн Шоуолтер и Джудит Феттерли на создание специфического женского прочте- ния литературы и стремление Кристевой, Кофман, Иргарай и С иксу выявить женское начало как особую и фактически, по их представлению, единственную силу (в психике, биологии, истории, социологии, обществе и т. д.), которая способна разрушить, подорвать "символические структуры западной мысли". Разумеется, их всех объединяет не- сомненная общность социально-психологических запросов и инте- ресов, которую лучше всего выразила Шошана Фельман, зани- мающая, если можно так сказать, срединную позицию: "Достаточно ли быть женщиной, чтобы говорить как женщина? Определяется ли это "говорить как женщина" неким биологиче- ским состоянием или стратегической, теоретической позицией, анатомией или культурой?" (138, с. 3). Юлия Кристева заявила в одном из своих интервью: "Убеждение, что "некто является женщиной", почти так же аб- сурдно и ретроградно, как и убеждение, что "некто является мужчиной". Я сказала "почти", потому что пока еще по-прежнему существует немало целей, которых женщина может добиться: свободы аборта и предупреждения беременности, яслей и детских садов, равенства при найме на работу и т. д. Следова- тельно, мы должны употреблять выражение "мы -- женщины" как декларацию или лозунг о наших правах. На более глубоком уровне, однако, женщина не является чем-то, чем можно "быть". Это принадлежит самому порядку бытия... Под "женщиной" я понимаю то, что не может быть ре- презентировано, то, о чем не говорится, то, что остается над и вне всяких номенклатур и идеологий" (202, с. 20-21). 147 ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ При всей специфичности языка Кристевой, как всегда тре- бующего специального комментария, одно несомненно -- под женщиной она понимает не существо женского пола, а особое женское начало, мистическое в своей ускользаемости от любого определения и любых идеологий. Провозглашаемая феминистской критикой постструктуралистского толка "инаковость", "другость", "чуждость" женщины традиционной культуре как культуре идео- логически мужской приобретает характер подчеркнуто специфиче- ского феномена. Естественно, что при таком абстракт- но-теоретическом и сильно мистифицированном понимании при- роды женского начала реальная противоположность полов декон- структивистски вытесняется. Аналогичного образа мышления придерживается и Шошана Фельман, заявляющая на основе своего анализа бальзаковской "Златоокой девушки": "Женское начало как реальная инаковость в тексте Бальзака является сверхъестественной не в том, что она выступает как противоположность мужскому полу, а в том, что она подрывает саму оппозицию мужского и женского начал" (136, с. 42). Женщина-читатель и женщина-писатель Что же касается специфич- ности американского женского прочтения текстов, то оно осно- вывается на авторитете психоло- гически-биологического и соци- льного женского опыта и женского восприятия литературы, т. е. на своеобразии женского эстетического опыта. Эти вопросы есте- ственно затрагиваются и французскими теоретиками, чему немало можно найти примеров. Тем не менее разница в акцентах весьма существенна, так как в отличие от своих англо-американских кол- лег они в меньшей степени занять! проблемой женщины-читателя. Например, Шоуолтер определяет задачу феминистской критики как выявление того подхода, "в котором гипотеза о женском чи- тателе изменяет наше восприятие данного текста, побуждает к осознанию его сексуальных кодов" (267, с. 25). Естественно, что "сексуальные коды" понимаются здесь очень широко -- как признаки духовно-биологического различия между женской и мужской психикой; не следует также забывать, что по представ- лениям, в рамках которых работают эти критики, духовное начало предопределяется, если целиком не отождествляется, с половым. Если же говорить о специфике подхода Шоуолтер, то в центр своих исследований она ставит не просто женщину-читателя, но также и женщину-писателя, выступая в роли так называемой 148 ГЛАВА II "гинокритики", занимающейся "женщиной как производительни- цей текстуального смысла, историей, темами, жанрами и структу- рами литературы, созданной женщинами. В число ее предметов входят психодинамика женской креативности; лингвистика и про- блема женского языка; траектория индивидуальной или коллек- тивной феминистской карьеры; история литературы и, конечно, исследование отдельных писательниц и их произведений" (там же, с. 25). Типичными работами подобного толка можно назвать упоминавшееся уже исследование С. Гилберт и С. Губар "Безумная на чердаке" (163) и сборник статей "Женщины и язык в литературе и обществе" (1980) (291). На практике большинство феминистских критиков заняты утверждением специфически женского читательского опыта, кото- рому приходится, по их представлению, преодолевать в самом себе навязанные ему традиционные культурные стереотипы муж- ского сознания и, следовательно, мужского восприятия. Как пи- шет Анетт Колодны, "решающим здесь является тот факт, что чтение -- это воспитуемая деятельность, и, как многие другие интерпретативные стратегии в нашем искусстве, она неизбежно