поселках, а не среди профессоров. Калди - член-корреспондент Академии наук. - Это ничего не значит. - У него большое состояние... - У Энгельса тоже было большое состояние... Господин полковник, верующие бывают и среди состоятельных людей. А марксизм - это религия... - Давайте кончим этот спор, Шалго. Полтора года вы пытаетесь убедить меня в этой чепухе. Меня не интересуют донесения ваших агентов. Представьте мне факты, которые подтверждают, что Калди русский шпион. - Не шпион. Он коммунист. - Все равно, - отмахнулся полковник. - Я поверю только фактам. - Распорядитесь прослушивать его телефонные разговоры. - Для этого нужно разрешение господина министра. А он благосклонен к Калди. - Давайте все же попросим разрешение у министра. Верешкеи встал. - Установите связь с майором Шликкеном. Разыщите Ц-76. Я хочу поговорить с ним. - Когда вы желаете принять Ц-76? - Завтра пополудни. 5 Кальман Борши вошел в ресторан и занял место за одним из столиков задолго до четырех. Огляделся, прикидывая, где вероятнее всего будет сидеть человек дяди Игнаца. Кальман заказал пива. Старый, шаркающий официант вернулся довольно быстро, неся бутылку и бокал на подносе. Но Кальман вдруг передумал и попросил старика принести еще и коньяк. Как только официант поставил рюмку с коньяком на столик, Кальман расплатился. Согласно плану, он должен был сесть за столик Хельмеци, но Кальман решил изменить план. Ждать ему пришлось недолго: вскоре явился и Хельмеци. Он был весьма элегантен: в коричневом спортивном пальто, серых брюках и бежевых туфлях из замши. Кальман подождал несколько секунд, затем одним глотком выпил коньяк, но, ставя рюмку обратно на стол, был так "неловок", что локтем смахнул со стола на пол пивную бутылку, и она, со звоном упав на пол, разлетелась вдребезги. Кальман вскочил, "в замешательстве" опрокинул стул, заикаясь, начал что-то объяснять официанту. Между тем от его взгляда не ускользнуло изумление на лице Хельмеци. Заплатив за разбитую бутылку и делая вид, что не замечает журналиста, Кальман торопливо направился к выходу. По его расчетам, если Хельмеци узнал его и если он действительно предатель, то он должен поспешить за ним следом. А поскольку ему известно, что Кальман здесь нелегально, он обязательно окликнет его. Возле вращающейся двери Кальман на мгновение остановился у огромного стенного зеркала и заглянул в него. Вид у него был, как он этого и хотел, "испуганный". Увидел он в зеркале также и то, что Хельмеци уже поднялся из-за стола и разговаривает с официантом. Кальман завернул на улицу Дохань и медленно пошел по ней, давая Хельмеци возможность нагнать его. Когда он через окно в последний раз заглянул в кафе, журналиста там уже не было. Не оборачиваясь, Кальман перешел на противоположную сторону, однако не успел он еще добраться и до угла улицы Микша, как услышал за спиной торопливые шаги. - Гарри! - прозвучал у него за спиной взволнованный, хотя и мягкий, голос. Кальман не остановился. Стук шагов по асфальту убыстрился, и вот Хельмеци уже ухватил его за рукав. - Провались я на этом месте, - воскликнул он по-английски, - если это не Гарри Кэмпбел! Кальман остановился и тоже по-английски взволнованно ответил: - Ты с ума сошел! - С этими словами он повернулся и пошел дальше. - Прости меня, Гарри, - извинился Хельмеци, - но ведь нет никакой опасности. - Никакой, если не считать, что ты на всю улицу орешь мое имя. Иди рядом и говори по-немецки. - Пройдя еще несколько шагов рядом с Хельмеци, он сказал: - В каком книжном магазине я мог бы купить томик Мильтона? Хельмеци неожиданно остановился. - А какое издание вам нужно? - Лондонское, двадцать седьмого года. - Вы можете купить его в магазине "Виктория". Кальман кивнул и зашагал дальше. - Послушай, в свое время мы все подробно обсудим. Но не сейчас. Я рад тому, что ты жив, и еще больше - что тебя направили в мою группу. Нужно действовать, не теряя времени, потому что Базиль Томпсон провален. Хельмеци побледнел, губы его задрожали. - Разве Базиль жил в Будапеште? - Уже много лет. - А откуда тебе известно, что он провалился? - От нашего человека в контрразведке. - Про себя Кальман подумал, что, если Хельмеци предатель, этим своим заявлением он посеет превеликую панику среди венгерских контрразведчиков и они лихорадочно примутся искать в своей среде несуществующего кэмпбеловского агента. - Начиная с этого момента я твой шеф, - продолжал Кальман. - Мы готовимся к грандиозной операции, и тебя ждет важное задание. Ты должен принять на связь группу, которой прежде руководил Базиль. Подробности обсудим у меня на квартире. А сам я сегодня ночью уезжаю. Ты останешься у меня на квартире и дождешься, пока туда прибудет мой заместитель. Пароль тот же. Все ясно, Монти? Между прочим, ты в безопасности, потому что Базиль не знает твоего адреса. Я сам получил его из Центра только вчера. Тем временем они завернули на улицу Барчаи. Хельмеци остановился в нерешительности. - Гарри, мне нужно вернуться, я забыл в кафе свой портфель. Подожди меня, я сейчас же вернусь, и мы можем пойти ко мне. - Хорошо, отправляйся, у меня тоже есть еще кое-какие дела. Собственно, мне от тебя больше ничего не нужно. Спрячь вот эту спичечную коробку. В ней адрес моей квартиры. В семь часов вечера приходи ко мне. К этому времени я уже вернусь домой. Будь пунктуален. Кальман подождал, пока изумленный Хельмеци не исчезнет за углом, а затем уже сам быстрым шагом и, проверяясь по всем правилам конспирации, заспешил к Марианне. Он думал о том, что, если Хельмеци предатель, он будет действовать без промедления, возможно даже попытается организовать за ним слежку, хотя это и маловероятно. Будь он, Кальман, шефом Хельмеци, он бы немедленно арестовал Кэмпбела, а в его квартире устроил бы засаду и терпеливо дожидался бы прихода туда заместителя Кэмпбела. Госпожа Эльвира, несомненно, будет неприятно удивлена, но через несколько часов или по крайней мере дней ошибка выяснится и недоразумение будет улажено. Все обошлось хорошо, Кальман без "хвоста" добрался до дома Марианны, а когда вошел в крошечную переднюю, то даже почувствовал хороший, здоровый аппетит. Ведь у него с самого утра маковой росинки во рту не было. Марианна радостно встретила его: обняла, расцеловала. Смеясь, Кальман высвободился из объятий и спросил Марианну, найдется ли у нее хоть чего-нибудь поесть. - Ну конечно! - хлопнула себя ладонью по лбу Марианна. - Ты же еще не обедал. Сейчас я приготовлю что-нибудь. После обеда Кальман уселся к окну и стал внимательно наблюдать за улицей. - Марианна, - обратился он к девушке. - Если хочешь, ты можешь помочь мне. - Что я должна делать? - Сядь рядом со мной, и я объясню тебе. Видишь вон того мужчину с букетом, в пальто с ворсом, что прогуливается по улице Вам? - Того, что сейчас остановился на углу? - Да, его! - Ну и что? Наверное, дожидается свою девушку. - Возможно. Так вот, не спускай с него глаз, а я буду следить за улицей Фе. Увидишь, какой сейчас разыграется спектакль. Несколько минут спустя Марианна сообщила: - Видно, моему подопечному очень жарко: он то и дело вытирает лоб. - Да? - отозвался Кальман, не спуская между тем глаз с черного "мерседеса", остановившегося у дома напротив. Из машины вышли четверо мужчин в черном. - Ну, так что там с твоим подопечным? - переспросил Кальман. - Стоит и разговаривает с каким-то приземистым мужчиной в серой шляпе... Они переходят на противоположную сторону улицы... Расходятся... Остановились и опять кого-то ждут. - Думаю, что я угодил в самое яблочко! - заметил Кальман. - Теперь следи за парадной дверью дома напротив. Если увидишь муттер Эльвиру, тотчас же скажи об этом мне. Мужчины в черном уже успели скрыться в парадном, когда из подошедшего серого "вандерера" выскочили еще три человека. Двое из них также вошли в дом, а третий остался на улице. Вдруг Марианна схватила Кальмана за руку: - Ты посмотри только! Из парадного мужчины в черном волокли отчаянно отбивавшуюся фрау Эльвиру. Через несколько секунд она была уже в "мерседесе". - Мы выиграли! - весело воскликнул Кальман и поцеловал руку Марианны: однако, взглянув ей в лицо и увидев ее изумленный взгляд, он пришел в замешательство. Марианна была отнюдь не весела, и она решительно не понимала, отчего арест фрау Эльвиры мог так развеселить Кальмана. - Почему забрали эту женщину? - спросила девушка. - Что она сделала? - Сейчас все поймешь. Мы подозревали в предательстве одного журналиста, тоже участника Сопротивления. Но нужно было проверить наши подозрения. Сегодня днем я встретился с этим типом. Он знал, что я нахожусь на нелегальном положении. Я сказал ему, что живу у фрау Гемери, но сегодня ночью покину эту квартиру. Теперь ты понимаешь? Он тотчас же известил об этом контрразведку. А муттер Эльвиру забрали, не поверив ей, что она ничего обо мне не знает. Ну, не беда, ее через несколько дней выпустят. - Понимаю. Но разве нельзя было найти другой способ? - Вероятно, можно было. Но в тот миг мне пришло в голову именно это решение. Рассчитавшись с подлым предателем, мы тем самым спасем жизнь многих людей. Пусть и эта дамочка принесет хоть малюсенькую жертву на алтарь нашего общего дела. - Возможно, что ты и прав, - согласилась Марианна. - Тогда я попрошу тебя: пойди и позвони из уличного автомата дяде Игнацу. Скажи ему, чтобы он немедленно пришел сюда. Около десяти часов вечера приехал доктор Шавош. Кальман заметил, что он не в духе. Марианна сообразила, что она лишняя, и, сославшись на какое-то неотложное дело к привратнику, удалилась. Едва за ней захлопнулась дверь, доктор Шавош, хотя и сдерживая себя, но все же строгим, даже гневным голосом стал выговаривать Кальману: - Почему ты не выполнил задания и бежал от Хельмеци? Кальман знал, что человек дяди Игнаца, ведший за ним наблюдение, подробно доложил шефу все, что он видел. Кальмана задел оскорбительный, грозный тон дяди. Однако он не возражал и только с укоризной смотрел на него, высоко вздернув брови. А тот продолжал резко отчитывать его: - Почему ты раньше не сказал, что ты трус? Зачем вообще поступал на эту опасную службу? - Почему ты думаешь, что я не выполнил задания? - тихо спросил Кальман. - Я все знаю. - Твой агент дурак! - в сердцах воскликнул Кальман. - А Хельмеци предатель! - Кальман подробно рассказал обо всем происшедшем и рассчитывал, что доктор похвалит его. Но тот, нахмурив брови, буркнул: - Немедленно отправляйся на виллу. Кальман поднял изумленный взгляд на доктора. - Я вернусь туда только утром. - Нет, сейчас. Даже не дожидаясь возвращения Марианны. Одевайся и немедленно уходи! - Я дождусь возвращения Марианны и отправлюсь на виллу только утром, - с холодным спокойствием возразил он Шавошу и уселся в кресло. Доктор небрежным жестом провел кончиком пальца по своему высокому лбу. Потом подозрительно взглянул на Кальмана. - У тебя что - интимные отношения с этой девушкой? - Это мое личное дело. - В данный момент есть только наше дело. Отвечай! - Я люблю ее. - Это меня как раз не интересует. Есть у тебя с нею связь? - Уже несколько месяцев, - решительно заявил Кальман. - Но если ты вздумаешь приказать мне, чтобы я порвал с нею, я наперед заявляю тебе, что не выполню этого твоего приказа. - Ты должен порвать с ней! - Нет! Я дал присягу, но... - Никаких "но", мой мальчик! Ты присягнул выполнять все мои приказы. И я не обязан объяснять тебе причины, стоящие за моими приказами. Но на этот раз я сделаю это. Марианна принимает участие в подпольном коммунистическом движении. Если она провалится, то это не повлечет за собой провала Пала Шубы, садовника. В худшем случае его допросят. Но вот Пала Шубу, ее любовника, обязательно возьмут вместе с ней. Не будь Пал Шуба агентом английской разведки, ни одной собаке не было бы до него дела. В данном же случае эта его любовная история угрожает интересам всей разведывательной службы. Вдруг резко зазвонил телефон. Доктор сделал знак Кальману остаться на месте, а сам подошел к аппарату и снял трубку. - Вас слушают! - сказал он в телефон странным, булькающим голосом. Кальман ничего не понял из телефонного разговора, он только видел, что его дядя взволнован. Задумавшись, Шавош несколько раз прошелся по комнате от двери до окна, затем сказал: - Пошли, я тебя провожу. Расскажу обо всем на улице. Нужно действовать без промедления. На лестнице они повстречали Марианну. Кальман с кислой миной сообщил ей, что он должен немедленно вернуться на виллу, Марианна стояла, ничего не понимая. - Завтра навести меня, - сказал ей Шавош. - Я сам тебе все объясню. Они вышли из парадного порознь. Сначала Кальман, взявший курс на набережную Дуная, а несколько минут спустя - Шавош, сразу же завернувший на улицу Фе. Перед тем как выйти из дома, они условились встретиться возле церкви, что на площади Баттяни, - разумеется, только в том случае, если оба будут абсолютно уверены в отсутствии слежки. Если же кто-то из них обнаружит "хвост", встреча автоматически переносится на час позже, и тогда уже - у главного входа больницы Милосердия. Однако оба они быстро пришли к выводу, что слежки за ними нет, и потому отправились прямиком на площадь Баттяни. Несколько долгих минут они брели, не говоря друг другу ни слова, пока Шавош наконец не замедлил шаги и не взял Кальмана под руку. - Получено сообщение из Вены, - сказал он. - Мне его только что передали по телефону. Майор Генрих фон Шликкен, эксперт Восточноевропейского отдела гестапо, прибыл в Будапешт и утром в пятницу отбывает дальше, в Афины. - Именно это тебе и сообщили по телефону? - полюбопытствовал Кальман. Он склонил голову чуть-чуть набок, но в темноте все равно не смог разглядеть выражения лица доктора. - Да, в том числе и это. А также и то, что с Хельмеци нужно покончить не позднее утра пятницы. - Наконец-то хорошая весть, - воодушевился Кальман. - Но какая связь между Хельмеци и этим немецким майором? Шавош, по-видимому, тоже продрог, потому что поднял воротник своего плаща. - Утром в пятницу и Хельмеци собирается выехать в Афины. Это не случайно. Хотя до сих пор нам ни разу не удалось установить, что они знают друг друга лично. И все же мы находим весьма примечательным, что Шликкен всякий раз появляется в Варшаве и в Белграде именно в то время, когда Хельмеци из этих же городов посылал материал в свое Телеграфное агентство. Теперь для нас эта взаимосвязь понятна. - Мне не жаль его, - пробормотал Кальман. - А я, между прочим, принял решение, что это задание выполнишь ты. Кальман от неожиданности застыл на месте. - Как, я должен убить человека? - Предателя! - спокойно возразил Шавош, за руку увлекая Кальмана за собой. - Врага! - И с легким укором добавил: - Кстати, на фронте, перед атакой солдаты не задают подобных вопросов. - Там противники сходятся лицом к лицу и каждый из них вооружен. - Хельмеци тоже вооружен. Как ни отвратителен был Хельмеци Кальману, он не представлял себе, как это он подойдет к человеку, достанет из кармана пистолет и в упор выстрелит в него. Совсем иное дело, когда враг тоже стреляет в тебя. Тогда ты вроде как бы защищаешься. - Это очень нужно, чтобы данное поручение выполнил именно я? - Да, мой мальчик. И должен тебе заметить, что задание это не простое. Нужно не убить Хельмеци из-за угла, а привести в исполнение приговор. А перед этим нужно узнать, разработкой чьих дел он занят, зачем он собирается ехать в Афины и кого там должен выследить. - И когда я должен выполнить это задание? - Завтра, - ответил Шавош. - Завтра вечером. Пока мы идем домой, я расскажу тебе о своем замысле. Разумеется, ты можешь изменить его в зависимости от обстановки. Попробуем разыскать Домбаи. Думаю, что он согласится взяться с тобой вместе за это дело. Если он в Будапеште, мы найдем его. - Как, разве он уже не в клинике? - спросил, немного успокоившись, Кальман. Если Шани Домбаи будет с ним, думал он, это уже-совсем другое дело. - Я помог ему скрыться, и, думаю, мы найдем его. Вывод Хельмеци из игры не только в наших интересах, но и в интересах коммунистов. Одного Домбаи не должен знать о тебе: того, что ты учился на курсах Пи-Ай-Ди. Понял? 6 Войдя в коридор первого этажа виллы, Кальман так громко хлопнул дверью, что даже стены-задрожали. Узкий коридор многократно усилил этот звук, и его услышали и Рози и Илонка. С некоторым страхом и в то же время сгорая от любопытства, они выглянули в коридор. - Как, вы уже вернулись, Пали? - удивилась Рози. Кальман только рукой махнул и скорчил недовольную гримасу. - Барышня-то дома? - тихо спросил он. - Давно уже вернулась, - сказала Илонка. - Я видела ее в библиотеке. - Даже ужинать не стала, - добавила Рози. - Наверно, свидание сорвалось, - ехидно заметила Илонка. Кальман поскреб в затылке и в раздумье остановился. - Ну так настроение у нее будет еще хуже, как только она узнает, что со мной случилось. - Он подошел поближе к женщинам. - Даже и не знаю, как ей сказать... Лучше всего сбежать бы мне куда-нибудь. - А что случилось? - в один голос воскликнули служанки. Кальман стоял, нерешительно переминаясь с ноги на ногу, а на лице его было написано само отчаяние. - Да вы войдите, - предложила Рози. - Или пойдемте на кухню, чего же стоять в коридоре. - Книгу я потерял, - признался Кальман. - А фамилию и адрес, кому ее отдать нужно было, я запамятовал. Ох уж эта проклятая хвороба! - И стыдливо добавил: - На улице со мной это приключилось. Припадок... А когда в себя пришел, книги и след простыл. - Бедняжка! Да вы хоть поужинали? - участливо спросила Рози. - Мне сейчас не до ужина. Ну что делать? Пойти сказать хозяйке? Илонка криво усмехнулась. - Вам барышня все простит. - Почему это? Служанка пожала плечами. - Да так... - Опять ты говоришь глупости, - сердито перебила ее Рози. - И вообще, какое твое дело? - Чего вы ссоритесь? - Да вот девку зависть берет, что вы барышне нравитесь. - Я? - удивился Кальман. Илонка рассмеялась. - Не прикидывайтесь малым ребеночком! - Ах, оставьте меня в покое с этими глупостями! - возмутился Кальман и отвернулся. - Хватает с меня бед и без этого. - Куда же вы, Пали? - закричала ему вдогонку Рози. - В библиотеку. Скажу ей, а там будь что будет. В конце концов, что же я могу поделать, если я калека? Все знают, какой я... Обе служанки соболезнующе посмотрели ему вслед. На другой день Кальман проснулся рано утром. Чтобы успокоить нервы, он с ног до головы вымылся холодной водой. Но вид у него все равно был невеселый, когда он заявился на кухню, где Рози и Илонка тотчас же пристально начали его разглядывать. Кальман подсел к столу, без большого аппетита позавтракал и был настолько неразговорчив, что каждое слово приходилось вытягивать из него буквально клещами. Наконец отрывочно и с большой неохотой он рассказал служанкам, что хозяйка как следует отругала его, хотя он ничуть не повинен в утере книги. - Так что вы, дорогая, сильно ошиблись, предсказав этой истории хороший исход, - упрекнул он Илонку. - Я настолько сильно нравлюсь барышне, что она без обиняков назвала меня дураком. - Нужны больно вы барышне! - рассмеялась Рози. - Да у нее на каждый палец по кавалеру может быть, стоит ей только захотеть. Здоровых парней, не каких-то там инвалидов войны. Илонка опустила пустую чашку на стол, поднялась, одернула фартучек, горделиво выпятила упругую грудь. - Будь у меня такое богатство, как у нее, имела бы и я не меньше. Вот взять нас обеих да нагишом положить на лужке, чтобы люди не знали, кто - она, а кто - я, и еще неизвестно, какую из нас выбрали бы благородные господа. - А мне известно! - подхватил Кальман, подмигнув Илонке. - С закрытыми глазами выбрал бы и не ошибся - и только вас, Илонка! - Я, например, тоже не стала бы обзывать вас дураком, - в тон ему выпалила горничная и бросилась к двери, но неожиданно столкнулась с Марианной, не очень-то приветливо встретившей ее. - Вы что это мечетесь, как безумная? Не можете быть осторожнее? - Прошу прощения, - покраснев до ушей, извинилась Илонка. Марианна смерила ее испытующим взглядом с головы до ног, затем с укоризной посмотрела на Кальмана. - Н-да, наделали вы мне хлопот... - начала она, но мысль свою не продолжила, полагая, что остальные уже и без того хорошо знают, что именно она имела в виду, и повернулась к Рози: - Рози, дорогая, поезжайте в город и дайте в газетах "Фриш уйшаг" и "Восьмичасовая" объявления. В Цегледе едва ли читают какие-либо другие газеты, - добавила она, как бы отвечая на собственные мысли. - Сейчас нужно ехать, барышня? - Да, сейчас. А Илонка тем временем приготовит обед. - Слушаюсь, барышня. - Ну, а вы чего стоите? - повернулась она к Кальману. - Почему не занимаетесь своими делами? Лучше было бы, если бы вы больше думали о клумбах да грядках и меньше о юбках. Ничего не ответив на выговор, полученный от хозяйки, Кальман, покорно согнувшись, вышел и отправился в сад. Немного погодя Марианна ушла. Проходя вдоль ограды, она незаметно сделала Кальману рукой прощальный знак. Выждав минут десять, он воткнул лопату в землю, умылся под садовым краном, вытер лицо своей клетчатой фланелевой рубашкой и неторопливым шагом направился к дому. Дверь кухни была распахнута. Илонка не заметила, как он вошел. Она сидела у стола, чистила овощи и, мечтательно наклонив голову на правое плечо, негромко напевала какую-то мелодию. Кальман неслышно, затаив дыхание прокрался за ее спиной, а затем вдруг решительно обнял за плечи. Илонка взвизгнула от неожиданности, вскочила с табуретки, уронив с коленей эмалированный тазик с овощами. - Наконец-то мы одни, - прошептал Кальман, привлекая ее к себе. На лице Илонки тем временем изумление сменилось любопытством. Нет, она не сопротивлялась и на его поцелуи отвечала еще более страстными поцелуями. В этот самый миг за его спиной хрипло задребезжал звонок. Кальман замер. Не ослышался ли он? Но звонок заверещал снова. Выругавшись, он растерянно улыбнулся и шепнул ей, что, мол, зайдет вечерком, пусть она оставит дверь незапертой. Пробормотав еще что-то нечленораздельное, он быстро вышел во двор. У калитки в форме армейского лейтенанта стоял Шани Домбаи, а рядом с ним его невеста Маргит. Кальман едва узнал их: Домбаи за это время отпустил пышные усы, а Маргит в условиях конспирации превратилась в Гизи и перекрасилась в блондинку. На руке у Маргит болталась хозяйственная сумка, Шани опирался на палку. Они сердечно, как и подобает давно не видевшимся фронтовым друзьям, обнялись. Илонка, наблюдавшая за их встречей из окна, могла видеть и как они обнимаются и как оживленно разговаривают. Затем дверь распахнулась, и веселым, может быть, немножко хвастливым тоном Кальман представил Илонке своих гостей: - Мой друг Петер Надь, его жена Гизи, а это и есть та самая красавица Илонка, о которой я тебе писал в госпиталь. Они не подали друг другу руки, только раскланялись. - Илонка, дорогая, состряпай что-нибудь такое, чтобы господин лейтенант и его супруга обязательно остались отобедать с нами. А об остальном я с хозяйкой договорюсь. С этими словами Кальман и его гости покинули кухню. Уже из коридора до Илонки донеслись слова: - Ну вот, Пали, и привели тебя доктора в полный порядок!.. А в это время в одном из номеров отеля "Астория" майор гестапо Генрих фон Шликкен беседовал со старшим инспектором Шалго. Шликкен был высокий, худощавый, физически крепкий человек, хотя ему уже перевалило за сорок. Белокурые волосы Шликкен в отличие от большинства прусских офицеров не стриг "под бобрик", а зачесывал назад. Крупный рот с припухлыми губами несколько оживлял его бледное лицо мертвеца. А глаза его могли буквально ежеминутно менять свой цвет - от светло-голубого до болотно-зеленого. Шалго, посмеиваясь, говорил: - Итак, Хельмеци ты забираешь с собой? - Обязательно. Мы встретимся с ним в Белграде, а оттуда на военном самолете летим в Афины. Дело в том, что в Греции две враждовавшие группы движения Сопротивления договорились между собой. А это для нас катастрофа. Хельмеци лично знает двух руководителей английской разведки в Греции. Если ему удастся внедриться в их ряды, мы разделаемся сразу со всем красным штабом. - К сожалению, - заметил Шалго, - у нас здесь обстановка намного сложнее. В настоящее время мы не знаем даже, кто из членов нашего правительства ведет двойную игру. - А хочешь, я тебе это скажу? - тоном превосходства спросил, улыбаясь, фон Шликкен. И тут же махнул рукой: - Впрочем, думаю, ты лучше меня знаешь все это! - Он подошел к окну и отдернул занавеску. - Оскар, когда я вернусь, обещай мне составить список этих деятелей. - Я же сказал тебе: об этом ты попроси Сухорукого. - Его я уже просил. И он обещал мне. Но тебе я доверяю больше. Не только как старому другу, но и как специалисту. Шалго опустил тяжелые веки. - Но все это ты мог бы узнать и от Хельмеци. - Завтра я и от него получу такой список. Но я убежден, что он будет сильно расходиться с твоим. - Хорошо, я подумаю об этом. Возвращайся скорее из Афин. Желаю тебе там удачи, а приедешь - поговорим. Шликкен не стал настаивать, будучи совершенно уверенным в том, что, когда он возвратится, Шалго, ни слова не говоря, положит ему на стол список неблагонадежных венгров. Он был также уверен и в том, что в этом списке будет немало имен, которые вызовут его изумление, а вернее, в основном таких имен, потому что Шалго с его удивительным нюхом совершенно безошибочно угадывает, где нужно "пошарить". Хотя, ох, как странно порой звучат замечания этого старшего инспектора отдела внутренней контрразведки! - Оскар, ты не спишь? - обратился он к Шалго, по-прежнему глядя в окно. - Думаю, - отозвался тот. - Думаю, куда это мог исчезнуть Гарри Кэмпбел. Шликкен стремительно обернулся. - Вы умудрились непростительным образом испортить это дело. Старуха дала хоть какие-нибудь показания? - Никаких. Но сегодня я сам посвящу ей целую ночь. Между прочим, сын ее, некий Вазул Гемери, находится под наблюдением - он, видимо, работает на англичан. - А на квартире у них что-нибудь нашли? - Ничего. Там постоянно в засаде трое моих людей, - ответил Шалго, закуривая новую сигару. - С этими дилетантами просто невозможно работать. Просил же я Сухорукого: не нужно арестовывать старуху, успеем. - Но экономка сказала, что в квартире кто-то был. - Да, но она не видела, кто именно! Старуха же продолжает настаивать, что приходила какая-то студенточка. Ну ничего, к утру будем знать больше. Шликкен задумчиво прошелся по комнате. - А что показал Базиль Томпсон? - Ничего. Сухорукий сам занимается им. Вероятно, он забьет его до смерти. Потому что ни на что другое Верешкеи не способен. Ведь он и понятия не имеет о том, как нужно вести допрос. - Сегодня вечером я через полковника Гюнтера попрошу передать Томпсона мне. Поговорю с ним немножко сам. Кэмпбела нужно найти во что бы то ни стало, - убежденно проговорил Шликкен. - Хельмеци уверяет, что этот малый по происхождению баварец. По-венгерски не говорит. Дал мне его довольно сносный словесный портрет. - Шалго зевнул и продолжал: - Мы объявили розыск Кэмпбела, но тут я не рассчитываю на успех. Все наши полицейские такие болваны, что и читать-то как следует не умеют. Не говоря уже о сельской жандармерии... Шликкен достал леденец из кулечка и бросил себе в рот. - А вот скажи, Оскар, куда бы ты сам направился на месте Кэмпбела? - спросил он. - Никуда, остался бы в Будапеште. После обеда Марианна отослала Илонку к портнихе с двумя платьями для переделки. А Рози она поручила съездить к Вамошам за конспектами университетских лекций, которые ей передаст Кати. Застекленный холл был залит светом, а цветы навевали такие беззаботные мысли, что на миг она и в самом деле позабыла о войне. Кальман и Домбаи ожидали ее в библиотеке. Кальман отрекомендовал Марианне своего друга - разумеется, как Петера Надя; Марианна же, хотя и догадывалась, что это не настоящее его имя, не подала виду. Маргит, невеста Домбаи, не участвовала в их совещании; она прогуливалась по саду и следила за всем происходящим на улице и вокруг дома. Марианна была заметно утомлена и попыталась объяснить это тем, что у нее просто разболелась голова. Кивком головы она пригласила друзей к столу, а сама, взяв в руки цветной карандаш, задумчиво принялась чертить что-то на расстеленной на столе бумаге. Несколько раз она исправляла чертеж и наконец обратилась к мужчинам: - Вот смотрите. Здесь проходит улица Хун... - Карандаш ее медленно заскользил по бумаге. - А здесь находится вилла Домослаи. Калитка от дома примерно в десяти метрах. Между прочим, - продолжала она, закуривая сигарету, - вся эта местность совсем заброшена, безлюдна, но очень красива. Отсюда видна чуть ли не половина города, потому что вилла стоит довольно высоко на горе. Второй этаж виллы занимает полковник Корнель Домослаи с семьей. На первом этаже живет журналист Тибор Хельмеци - у него двухкомнатная квартира со всеми удобствами - и привратник Балаж Топойя. Топойя служит в министерстве социального обеспечения мелким чиновником. Ему лет пятьдесят. В пятнадцати минутах ходьбы от этого дома, на улице Таш, живет его дочь. Она замужем за фельдфебелем, который находится на фронте. Дочь Топойи убирает квартиру и готовит обед в семье полковника Домослаи. Но сейчас все Домослаи отдыхают на Балатоне. - А с женой привратника ты говорила? - полюбопытствовал Кальман. - Да, женщина она общительная, но болезненная. Кальман и Домбаи еще раз взглянули на чертеж. - Ну хорошо, - проговорил Кальман и улыбнулся Марианне. - Ты молодец, отличная работа! А ты, Петер, пойди сейчас к своей супруге и обсуди с ней ее задачу. Когда Домбаи ушел, Кальман с Марианной направились в ее комнату. Он обнял ее за плечи, и так они шли рядом безмолвно, чувствуя, что это безмолвие красноречивее любых слов. В комнате девушка достала коробку величиной с книгу, раскрыла ее. - Это тебе посылает дядя Игнац, - пояснила она. - Сейчас я тебе все расскажу. Слушай внимательно. В этом пузырьке с синей наклейкой - позитивные таблетки, видишь, на этикетке нарисован знак "X". Растворяются они так: пять таблеток на литр воды. Таблетки растворяются мгновенно, а действуют они минут через пятнадцать - тридцать, в зависимости от организма. Во втором пузырьке, помеченном знаком "Х-2", - только смотри не перепутай их, - негативные таблетки, их растворять не нужно. Вечером, часов в пять, примешь первую таблетку, а затем через каждые полчаса еще по одной. Всего пять штук. Дядя Игнац просил передать, чтобы больше двух стаканов вина ты все же не пил. - А это для чего? - поинтересовался Кальман, показывая на резиновые пластинки и целый набор тюбиков. - Это он тоже посылает тебе. Применяй по своему усмотрению, - пояснила Марианна. - Я, между прочим, примерила две такие штуки - очень уж смешно я в них выгляжу. Например, если вот эту пластинку приспособить над верхними зубами, на десну, лицо меняется до неузнаваемости. И не только лицо человека, но и его речь. Приспособление это держится надежно, не выпадет, потому что внутренняя его сторона смазана липкой пастой. - Ну, а в тюбиках что? - Тоже какой-то особый препарат. Перед тем как идти на операцию, оба хорошенько вымойте горячей водой с мылом руки и натрите пальцы и ладони этим веществом. Только не очень толстым слоем. Подождите минут десять. После этого можете спокойно работать без перчаток - отпечатков ваши пальцы уже не будут оставлять. А вот в этом тюбике специальный крем. Особенностью его является то, что если ты смажешь им лицо, то на коже выступят красные пятна будто от ожога. А не позже чем через час пятна эти бесследно исчезнут. 7 В тот вечер Марианна ужинала необычно рано. Когда Илонка подала ужин, в комнату вошел Кальман и попросил у девушки разрешить его другу лейтенанту Петеру Надю с женой провести сегодня ночь на вилле, так как их поезд уходит только утром. Марианна состроила кислую мину. - В виде исключения я разрешаю. Но, Пали, чтобы впредь этого не было. Здесь не гостиница. - Больше этого не повторится, барышня. Большое спасибо. Когда он ушел, Марианна сказала Илонке: - Ну не нахальные ли люди! Когда через десять минут Илонка вернулась на кухню, она уже не нашла там Рози. Илонка быстро вымыла и перетерла посуду, расставила ее по местам и вышла в коридор. В доме повсюду уже была тишина. Илонка подкралась к двери Рози и прислушалась. Похрапывание и сопение говорили о том, что повариха уже спит. Убедившись в этом, Илонка пошла к себе. Отворив дверь своей комнаты, она увидела Кальмана. Он сидел у стола. Когда девушка вошла, он встал и, ни слова не говоря, привлек ее к себе. Кальману требовалось все его присутствие духа. Они уже лежали в постели обнявшись, когда он прерывающимся голосом прошептал: - Погоди секунду... - Он высвободился из объятий девушки, подошел к столу и ощупью нашел бутылку. - Давай-ка выпьем по стаканчику. - Слышно было, как тихо льется вино в стакан. - На, держи. Осторожно только, не облей меня. "Твое здоровье... За сегодняшний вечер... За все... Через полчаса он стал будить Илонку. Она спала глубоким сном. Он ущипнул ее за руку. Она и тогда не проснулась. Прикрыв девушку, Кальман быстро оделся, забрал с собой бутылку и стаканы и тихо вышел из комнаты. Его уже с волнением ждали Домбаи и Маргит. Балаж Топойя и его жена только что отужинали. Женщина чувствовала себя усталой и решила не мыть посуду; она сложила ее горкой, с тем чтобы завтра вымыть. Топойя, грузный мужчина, сидел на табуретке и потирал свою больную ногу, подвернув кверху теплые фланелевые кальсоны. Он был углублен в чтение газеты "Мадяршаг". Жена неслышно сновала по кухне. Наконец, остановившись перед мужем, она спросила, подметет ли он тротуар, запрет ли ворота или ей идти. Топойя выплюнул изо рта разжеванную спичку, хмуро посмотрел на жену и сказал: - Ты что, не видишь, что я читаю? - И снова углубился в газету. Женщина не стала спорить. Она сняла с вешалки телогрейку, так как всегда мерзла, и хотела было уже выйти наружу. - Ты куда собралась? - грубо окликнул ее муж и встал. - Гляди, еще и нос воротит! В этот момент за дверью позвонили. - Кого еще несет, - прошипел Топойя и, злобно взглянув на жену, крикнул: - Войдите! Растерянно смотрел он на высокого черноусого лейтенанта и на другого, худощавого мужчину в серой шляпе, лицо которого было покрыто какими-то странными красными пятнами. Лейтенант любезно поздоровался; Топойя смущенно пробормотал что-то, потом попросил разрешения привести себя в порядок и надеть брюки. Вдруг зазвонил телефон. Домбаи знаком показал Топойе, чтобы тот взял трубку. - Вилла Домослаи... Квартира Топойи... Кого вы просите, целую ручку? - Удивленно выслушав ответ, он опустил руку с трубкой и тихо сказал: - Просят господина капитана Ракаи. Кальман подошел к телефону и, взяв в руку трубку, мысленно отметил про себя, что Маргит работает с точностью до минуты. - Капитан Ракаи слушает. Здравствуйте... Пожалуйста... - Он кивнул Домбаи, чтобы тот запер дверь, и стал рассеянно смотреть на Топойю и его жену, лицо которой выражало сильный испуг. - Господин полковник, докладывает капитан Ракаи... - Женщина что-то тихо спросила у мужа, но тот прижал палец к губам. - Вилла нами окружена... Нет нет, еще не приходил... Так точно, понял вас. Взять живого или мертвого... Нет, перестрелки мы не боимся... Только... Только, честь имею доложить, задание это трудное... Мы должны впустить их в квартиру... Да, да, в квартиру Топойи... Надежный ли это человек? - Кальман взглянул на Топойю, потом на газету, которую держал в руках Домбаи. - Мне кажется, что надежный, истинный венгр... Но... Да, да... Опасность лишь в том, что во время перестрелки кто-нибудь из заговорщиков может подстрелить их... Понятно. Мы попробуем устранить. Не знаю, правда, удастся ли... Понятно. Слушаюсь. - Кальман положил трубку и задумчиво поправил очки на носу. - Н-да, что же нам с вами делать, Топойя? Здесь сейчас будет перестрелка. Вы служили в армии? Женщина в ужасе схватила мужа за руку. - Балаж... Топойя отер рукой вспотевший лоб. - Прошу прощения, господин капитан, о чем идет речь? - глухо спросил он. - О том, Топойя, - ответил Домбаи, - что два вражеских агента собираются проникнуть в квартиру его высокоблагородия господина Домослаи. Они придут к вам с фиктивным разрешением от хозяина, чтобы вы передали им ключ от квартиры. По нашим данным, утром здесь был их лазутчик - одна женщина. - Был тут кто-нибудь? - спросил Топойя у жены. - Женщина, - со слезами в голосе проговорила она. - Из какого-то союза, показала удостоверение... - А вы, тетушка Топойя, сказали ей, что его высокоблагородие господин Домослаи с семьей в отъезде, а ключ от их квартиры у вас... Что нам теперь делать с вами? - Господин капитан, осмелюсь спросить: а нельзя ли нам уйти на это время к дочери? - с надеждой в голосе промолвил Топойя. - А где живет ваша дочь? - Кальман погладил женщину по голове, отчего та еще пуще расплакалась. - Ну да не ревите же вы! Придумаем что-нибудь. Так где живет ваша дочь? - На улице Таш, - всхлипывая, ответила тетушка Топойя. Спустя несколько минут супруги Топойя уже были на улице. Домбаи взял слово с привратника, что десять минут первого ночи тот вернется - он будет ждать его. Тем временем Кальман привел себя в порядок: вынул изо рта резиновую накладку, снял очки и убрал их в карман, взвел курок пистолета, после чего, как и было намечено по плану, позвонил в дверь к Хельмеци. Домбаи остался в квартире привратника. До сих пор все шло с точностью часового механизма. Кальман испытывал сильное возбуждение, но он и не старался его скрыть, так как взятая им на себя роль как раз предполагала, чтобы он был возбужденным и встревоженным. Послышались шаги и, когда Хельмеци спросил, кто там, Кальман тихо, но отчетливо ответил: - Кэмпбел. Пораженный Хельмеци стоял в дверях и испуганно смотрел на озаренное слабым светом взволнованное лицо Кальмана. - Скорее, - проговорил Кальман по-немецки. - Закрой дверь. - Тяжело дыша, он прислонился к стене. Ему нужно было протянуть несколько минут, пока Домбаи проведет Маргит в квартиру привратника. Хельмеци пропустил все еще тяжело дышавшего Кальмана в комнату, поддерживая его за плечо. Несколько успокоившись, Кальман попросил чего-нибудь выпить. Он рассказал, что его чуть не схватили; Базиль, по-видимому, все же признался и выдал его адрес, так что он с трудом сумел удрать; еще счастье, что госпожа Эльвира подала условный знак и ему удалось через шахту лифта спуститься в подвал. Со вчерашнего вечера он там скрывался, и вот наконец сегодня ему повезло... Кальман выпил палинку [венгерская водка], снова налил рюмку и вытер носовым платком пот с лица. Хельмеци отчетливо видел, как дрожат у него руки. Это в какой-то степени успокоило его. В то же время он раздумывал над тем, как бы известить сотрудников Шалго, даже лучше не Шалго, а самого Шликкена, потому что сейчас он уже считал возможным, что и толстый старший инспектор работает на англичан. Раздумывая над этим, он дружески успокаивал Кальмана, дескать, нечего так бояться, здесь он в безопасности - ведь Базиль не знает его адреса, да к тому же вряд ли его, Хельмеци, могут заподозрить, поскольку он еще, в сущности, не включился в работу. Кальман, несколько успокоившись, осмотрелся и закурил сигарету. Однако Хельмеци заметил, что руки у него все еще дрожат, и улыбнулся самоуверенной снисходительной улыбкой.