бные не относящиеся к делу вопросы беспокоили мало, и ответил он довольно туманно: - По-моему, его звали что-то вроде Гурии. Двойная фамилия... Ну, точно... Гурни- Браун. - А когда дом перешел в ваши руки? - спросил Бэзил, подняв на майора свой проницательный взгляд. Его глаза ярко загорелись. - Я переехал туда в прошлом месяце, - ответил Браун. Услышав его слова, Нортовер вдруг упал в свое огромное кресло и, разразившись раскатистым смехом, воскликнул: - О, это же просто прелестно... Он смеялся оглушительно, Бэзил Грант - совсем беззвучно. Мысли же остальных метались из стороны в сторону, как флюгер во время урагана. - Черт возьми, Бэзил, - вскричал Руперт, топнув ногой, - если ты не желаешь, чтобы я вышел из себя и вышиб твои метафизические мозги, скажи мне, что все это значит? Нортовер встал. - Разрешите я объясню, - сказал он. - Но прежде всего позвольте мне извиниться перед вами, майор Браун, за ужасную непростительную ошибку, принесшую вам неудобства и опасности, в которых, если можно так выразиться, вы вели себя с удивительной храбростью и достоинством. И, конечно, не беспокойтесь о счете. Мы сами возместим все убытки. Он разорвал бумагу на две части и бросил половники в корзину для мусора. С лица бедного Брауна все еще не сходило выражение растерянности. - Но я так ничего и не понял! - воскликнул он. - Какой счет? Какая ошибка? Какие убытки? Мистер П. Дж. Нортовер медленно и с достоинством вышел на середину комнаты. При более близком рассмотрении, кроме закрученных усов, в нем обнаруживались в другие примечательные черты, в частности худое ястребиное лицо, не лишенное интеллигентности. - Знаете ли вы, где находитесь, майор? - спросил он. - Видит бог, что нет, - с жаром ответил воин. - Вы в конторе "Агентства романтики и приключений", - ответил ему Нортовер. - А что это такое? - безучастно осведомился Браун. Тут Нортовер перегнулся через спинку стула и пристально взглянул на него своими темными глазами. - Майор, - начал он, - приходилось ли вам хоть однажды, когда вы от нечего делать прогуливались вечером по пустынной улице, почувствовать вдруг неодолимую жажду приключений? Вы испытывали когда-нибудь подобное чувство? - Конечно, нет! - коротко ответил майор. - Тогда мне придется объяснить более подробно, - со вздохом произнес мистер Нортовер. - "Агентство романтики и приключений" было открыто, чтобы удовлетворять своеобразные потребности людей. Сейчас повсюду - в разговорах, в литературе - мы сталкиваемся с желанием окунуться в водоворот таких событий, которые увели бы нас с проторенной дороги повседневности. Человек, охваченный подобной жаждой разнообразия, платит определенную сумму "Агентству романтики и приключений", еженедельно или раз в три месяца. В свою очередь, "Агентство" берет на себя обязательство окружать его потрясающими и таинственными событиями. Лишь только этот человек выходит из дому, к нему подходит взволнованный трубочист и, скажем, убеждает его в существовании заговора, грозящего ему смертью. Он садится в экипаж, и его везут в курильню опиума. Он получает таинственную телеграмму или ему наносят странный визит, и, таким образом, он тотчас же оказывается в самой гуще событий. Необычайно красочный и захватывающий сценарий пишет сначала один из наших замечательных штатных писателей - они и сейчас усердно работают в соседней комнате. Ваш сценарий, майор, созданный мистером Григсби, я считаю необыкновенно ярким и остросюжетным. Мне даже жаль, что вы не увидели его конца. Я думаю, больше не нужно объяснять, что произошла чудовищная ошибка. Мистер Гурни-Браун, прежний владелец вашего дома, был клиентом нашего агентства. А наши нерадивые служащие, не обратив внимания ни на его двойную фамилию, ни на ваше славное воинское звание, просто представили себе, что майор Браун и мистер Гурни-Браун - одно и то же лицо. И, таким образом, вы внезапно оказались заброшены в середину истории, предназначенной другому человеку. - Но как же все это делается? - спросил Руперт Грант, зачарованно глядя на Нортовера горящими глазами. - Мы верим, что выполняем благородную работу, - с жаром ответил тот. - В современной жизни наиболее прискорбно, что человек вынужден искать разнообразия, не покидая своего стула. Если он хочет перенестись в сказочную страну - он читает книгу, если он хочет ворваться в гущу сражения - он читает книгу, даже если он хочет съехать вниз по перилам лестницы - он тоже читает книгу. Мы даем ему эти впечатления, но вместе с физическими упражнениями. Мы заставляем его прыгать по заборам, бороться с незнакомыми джентльменами, убегать от преследователей по длинным улицам. Все это не только приятно, но и очень полезно для здоровья. Мы даем возможность взглянуть на великий мир зари человечества, на времена Робин Гуда и странствующих рыцарей, когда под прекрасными небесами шли, не прекращаясь, великие баталии. Мы возвращаем человеку детство - это божественное время, когда можно веселиться и мечтать одновременно и каждый может стать героем им же самим выдуманных историй. Бэзил глядел на Нортовера с любопытством. Глаза его горели как у фанатика... Майор Браун воспринял эти объяснения дружелюбно со свойственным ему простодушием. - Правда, все очень схематично, сэр, - сказал он. - Идея просто великолепна. Но не думаю... - Он на мгновение замолчал, задумчиво глядя в окно. - Не думаю, что меня можно этим заинтересовать. Когда человек видел, знаете ли... кровь, слышал стоны... он мечтает лишь о небольшом собственном домике и безобидных увлечениях. Нортовер поклонился. Затем, немного помолчав, добавил: - Джентльмены, позвольте предложить вам мою визитную карточку. Если у кого- нибудь из вас вдруг появится желание связаться со мной, несмотря на мнение майора Брауна по данному вопросу... - Буду вам признателен за карточку сэр, - произнес майор резким, но вежливым голосом. - Уплачу за стул. Представитель "Агентства романтики и приключений" с улыбкой подал ему визитную карточку. На ней было написано: П. Дж. Нортовер, бакалавр искусств, "К.Н.П." "Агентство романтики и приключений" Теннерс Корт, 14, Флит-стрит. - А что означает это "К. Н. П."? - спросил Руперт Грант, заглядывая в визитную карточку через плечо майора. - Как, вы не знаете? - удивился Нортовер. - Разве вы не слышали о "Клубе необычных профессий"? - Да, существует масса любопытных вещей, о которых мы не знаем, - задумчиво произнес майор. - Что же это за клуб? - "Клуб необычных профессий" - это организация, состоящая исключительно из людей, которые изобрели какой-то новый, необыкновенный способ зарабатывать деньги. Я был одним из его самых первых членов. - И вполне заслуженно! - сказал с улыбкой Бэзил, снимая свою огромную белую шляпу. В тот вечер это были его последние слова. Когда посетители ушли, Нортовер со странной улыбкой запер свой стол и погасил огонь в камине. - Но этот майор мне все же по душе! Даже если в самом человеке нет и капли поэзии, у него еще есть шанс стать произведением других поэтов. Подумать только, что не кто-нибудь, а это создание, напоминающее механическую куклу и ведущее столь размеренную жизнь, попало в сети одного из творении Григсби! - Его громкий смех снова зазвучал в тишине. Но едва только этот смех замер, прокатившись по комнате, как послышался стук в дверь, и вовнутрь просунулась огромная, напоминающая совиную, голова с черными усами. Вид у нее был вопросительно-умоляющий и довольно смешной. - Как! Это опять вы, майор? - воскликнул удивленный Нортовер. - Чем могу быть полезен? Майор вошел в комнату, беспокойно переступая с ноги на ногу. - Все это ужасно глупо, - сказал он. - Со мной происходит нечто странное. Раньше такого не было. Клянусь, я чувствую безрассудное желание узнать, чем все это кончается. - Что именно, сэр? - Ну, шакалы, документы на право собственности и "смерть майору Брауну", - ответил майор. Лицо представителя "Агентства" посерьезнело, но в глазах продолжали светиться веселые искорки. - Мне очень жаль, майор, - ответил он, - но вы просите невозможного. Не знаю, кому мне хотелось бы помочь больше, чем вам, но в нашем агентстве очень строгие правила. Все приключения мы храним в строгой тайне, а вы посторонний. Я не имею права сказать вам ни на йоту больше, чем это необходимо. Надеюсь, вы поймете... - Едва ли нужно объяснять мне, что такое дисциплина, - ответил Браун. - Большое спасибо. Спокойной ночи. И майор удалился, на этот раз окончательно. Вскоре майор женился на мисс Джеймсов, той самой леди в зеленом одеянии с рыжими волосами. Она была актрисой, одной из многих, услугами которых пользовалось "Агентство романтики и приключений". Ее брак с чопорным пожилым ветераном вызвал некоторое смятение в среде ее интеллектуальных знакомых. Но она всем спокойно объясняла, что ей приходилось видеть множество людей, великолепно находивших выход из головоломок, подстроенных для них Нортовером, но ей довелось встретить лишь одного, кто был способен кинуться в темный подвал, в котором, как он был уверен, скрывается настоящий убийца. Они с майором живут счастливо в своей маленькой вилле. Браун начал курить, а в остальном совсем не изменился. Разве что теперь у него иногда бывают моменты, когда майор, человек по своей природе подвижный, впадает в состояние абсолютной отрешенности от всего окружающего. Тогда его жена, скрывая улыбку, узнает по невидящему взгляду его голубых глаз, что он гадает, о каких документах на право собственности шла речь, почему нельзя было даже упоминать о шакалах и чем должны были закончиться те чудесные приключения. Г.К. Честертон Необычайная сделка жилищного агента Лейтенант Драммонд Кийт принадлежал к тем людям, разговоры которых, словно гроза, разражаются сразу после их ухода. Причин было много. Он носил легкие просторные костюмы, словно в тропиках, да и сам был легок и проворен, а точнее - тонок и изящен как пантера, правда, с черными и беспокойными глазами. Денег у него не было, и, подобно многим беднякам, он беспрестанно переезжал. Есть в Лондоне места, где, в самом сердце искусственной цивилизации, люди снова стали кочевниками. Но даже и там нет такого неутомимого бродяги, как элегантный офицер в белых и просторных одеждах. Судя по его рассказам, в свое время он перестрелял много дичи - от куропаток до слонов, но злоязычные знакомые полагали, что среди его жертв бывала и луна. Занятная поговорка! Когда о человеке, тайно съехавшем с квартиры, говорят, что он выстрелил в луну, так и видишь ночную охоту во всем ее волшебстве. Из дома в дом, из квартала в квартал он перевозил такой багаж: два связанных вместе копья, которыми, по всей вероятности, пользуется какое-то дикое племя; зеленый зонтик; большой растрепанный том "Записок Пиквикского клуба"; большое ружье; большую бутыль нечестивого восточного вина. Все это переезжало на каждую новую квартиру, хотя бы на сутки, и не в ящике, а в неприкрытом виде, едва перевязанное бечевкой, к радости поэтичных уличных мальчишек. Забыл сказать, что он переносил и старую саблю тех времен, когда служил в полку. И тут вставал еще один вопрос: при всей своей подвижности и стройности, он был не так уж молод. Волосы уже поседели, хотя пышные итальянские усы оставались черными, а лицо казалось немолодым, несмотря на итальянскую живость. Странно и не очень приятно видеть стареющего человека, который ушел в отставку лейтенантом. Именно это, равно как и непоседливость, внушали подозрение осторожным, почтенным людям. Наконец самые его рассказы вызывали восхищение, но не уважение. Дела происходили в сомнительных местах, куда приличный человек не пойдет, - в курильнях опиума, в игорных притонах, так и казалось, что ты слышишь запах воровской кухни или каннибальских пиршеств. Словом, такие рассказы позорят рассказчика независимо от того, поверили ему или нет. Если Кийт сочинил все это то он лжец; если не сочинил - по меньшей мере авантюрист. Он только что вышел из комнаты, где были мы с Бэзилом и брат Бэзила Руперт, занимавшийся сыском. Конечно, мы сразу заговорили о нем. Руперт Грант был молод и умен, но молодость и ум, сплетаясь, нередко порождают какой-то странный скептицизм. Сыщик-любитель видел повсюду сомнительное и преступное, он этим питался, этим жил. Меня часто раздражала его мальчишеская недоверчивость, но сейчас, должен признаться, я согласился с ним и удивился, почему Бэзил спорит. Человек я простой, проглотить могу многое, но автобиографию лейтенанта Кийта я проглотить не мог. - Вы же не верите, Бэзил, - сказал я, - что он тайно бежал в экспедицию Нансена или был безумным муллой. - У него один недостаток, - задумчиво произнес Бэзил, - или одно достоинство, как хотите. Он говорит правду слишком точно, слишком буквально. Он чересчур правдив. - Если тебя потянуло на парадоксы, - недовольно бросил Руперт. - будь поостроумней. Скажи, что он не выезжал из родового поместья. - Нет, он все время переезжает, - бесстрастно ответил Бэзил, - и в самые странные места. Но это не мешает правдивости. Вы никак не поймете, что буквальный, точный рассказ звучит очень странно. Такое не рассказывают ради славы, это слишком нелепо. - Я вижу, - ехидно заметил брат, - ты переходишь к избитым истинам. По-твоему, правда удивительней вымысла? - Конечно, - согласился Бэзил. - Вымысел - плод нашего разума, он ему соразмерен. - Ну, правда твоего лейтенанта удивительней всего, - сказал Руперт. - Неужели ты веришь в этот бред про акулу и камеру? - Я верю Кийту, - ответил Бэзил. - Он честный человек. - Надо бы спросить его бесчисленных хозяек, - не без цинизма возразил Руперт. - Мне кажется, - мягко вмешался я, - он не так уж безупречен. Ею образ жизни... - прежде, чем я докончил фразу, дверь распахнулась, и на пороге появился Драммонд Кийт в белой панаме. - Вот что, Грант, - сказал он, стряхивая о косяк пепел сигареты, - я без денег до апреля. Вы не одолжите мне сто фунтов? Мы с Рупертом молча переглянулись. Бэзил, сидевший у стола, неспешно повернулся на вращающемся стуле и взял перо. - Выписать? - спросил он, открывая чековую книжку. - Все-таки, - начал Руперт как-то слишком громко, - поскольку лейтенант Кийт решился высказать такую просьбу при мне, члене семьи... - Вот, прошу, - сказал Руперт, бросая чек беспечному офицеру. - Вы спешите? - Да, - отрывисто ответил тот. - Я должен повидаться с... э... моим агентом. Руперт ехидно смотрел на Кийта, словно вот-вот спросит: "Со скупщиком краденого?", но он спросил: - Агента? Какого же именно, лейтенант? Кийт недружелюбно глянул на него и отвечал без особой любезности: - Жилищного. - Вот как, жилищного? - мрачно спросил Руперт. - Не пойти ли с вами и мне? Бэзил затрясся от беззвучного смеха. Лейтенант Кийт замялся и нахмурился. - Простите, - переспросил он, - что вы сказали? Проходя все фазы жестокой иронии, Руперт ответил: - Я говорю, что хотел бы пойти с вами к жилищному агенту. Вы не возражаете, если пойдем мы все? Гость буйно взмахнул тростью. - Прошу! - воскликнул он. - Ради Бога! И в спальню. И под кровать. И в мусорный ящик. Прошу, прошу, прошу. И выскочил из комнаты так быстро, что у нас перехватило дыхание. Неспокойные синие глаза Руперта Гранта озарились сыщицким пылом. Он догнал Кийта и заговорил именно с той фальшивой развязностью, с какой переодетый полисмен должен говорить с переодетым преступником. Подозрениям его способствовала особая нервность спутника. Мы с Бэзилом шли за ними, зная без слов, что оба мы это заметили. Лейтенант Драммонд Кийт вел нас через очень странные, сомнительные места. По мере того, как улицы становились извилистей и теснее, дома - ниже, канавы - неприятней, Бэзил все больше хмурился с каким-то угрюмым любопытством, а Руперт (вид сзади) победно ликовал. Пройдя четыре или пять серых улочек бесприютного квартала, мы остановились; таинственный лейтенант еще раз оглянулся в мрачном отчаянии. Над ставнями и дверью, слишком обшарпанными даже для самой жалкой лавчонки, висела вывеска: "П. Монморенси, жилищный агент". - Вот его контора, - язвительно сказал Кийт. - Подождете минутку или ваша поразительная заботливость велит вам выслушать нашу беседу? Руперт побледнел, его трясло. Ни за что на свете он бы не выпустил добычу. - Если позволите, - сказал он, сжимая за спиной руки, - Я имею некоторое право... - Идемте, идемте, - вскричал лейтенант, безнадежно и дико махнув рукой. И ринулся в контору. Мы пошли за ним. П. Монморенси, жилищный агент, одинокий и пожилой, сидел за голой бурой конторкой. Голова у него была как яйцо, рот - как у лягушки, бородка - в виде сероватой бахромы, а нос - красноватый и ровный. Носил он потертый сюртук и какой-то пасторский галстук, завязанный совсем не по-пасторски. Словом, он так же мало походил на агента по продаже недвижимости, как на разносчика реклам или на шотландского горца. Простояли мы секунд сорок, но странный старый человечек на нас не смотрел. Правда, и мы на него не смотрели, при всей его странности. Мы, как и он, смотрели на хорька, ползавшего по конторке. Молчание нарушил Руперт. Сладким и стальным голосом, который приберегался для самых важных случаев, а репетировался в спальне, он произнес: - Мистер Монморенси, надеюсь? Человечек вздрогнул, удивленно и кротко поглядел на нас, взял хорька за шкирку и сунул в карман. После чего виновато выговорил: - Простите? - Вы жилищный агент? - осведомился Руперт. К великой его радости, человечек вопросительно взглянул на Кийта. - Вы агент или нет? - заорал Руперт так, словно спрашивал: "Вы громила?" - Да... о, да!.. - ответил тот с нервной, почти кокетливой улыбкой. - Именно жилищный агент! Да, да. - Так вот, - с ехидной мягкостью сказал Руперт, - лейтенант Кийт хочет с вами потолковать. Мы пришли сюда по его просьбе. Лейтенант, мрачно молчавший, заговорил: - Я пришел, мистер Монморенси, по поводу моего дома. - Да, да, - откликнулся жилищный агент, барабаня по конторке, - все готово, сэр. Я все выполнил... это... ну... - Хорошо, - оборвал его Кийт, словно выстрелил из ружья. - Не беспокойтесь. Сделали все - и прекрасно. И он резко повернулся к дверям. Мистер Монморенси, немыслимо жалобный, что-то забормотал, потом решился: - Извините, мистер Кийт... я спрошу... я не совсем уверен. Отопительные приборы там есть... но зимой... на такой высоте... - Нельзя много ждать? - оборвал его лейтенант. - Ну, конечно, я и не буду. Все в порядке, мой дорогой. Вы не беспокойтесь, - и он взялся за ручку. - Мне кажется, - с сатанинской вкрадчивостью произнес Руперт, - мистер Монморенси хочет еще что-то сказать. - Я про птиц, - в отчаянии воскликнул агент. - Что с ними делать? - Простите? - в полном недоумении выговорил Руперт. - Как насчет птиц? - повторил Монморенси. Бэзил, стоявший до сей поры спокойно или, точнее, тупо, как Наполеон, внезапно поднял львиную голову. - Прежде, чем вы уйдете, лейтенант, - спросил он, - скажите, что будет с птицами? - Я о них позабочусь, - ответил Кийт. - Они не пострадают. - Спасибо, спасибо! - вскричал в полном восторге загнанный агент. - Не сердитесь, пожалуйста. Вы знаете, как я люблю животных. Я такой же дикий, как они. Спасибо, сэр. Но вот еще одно... Лейтенант очень странно засмеялся и повернулся к нам. Смысл его смеха был примерно такой: "Ну что ж, хотите все испортить - пожалуйста. Но если бы вы знали, что вы портите!" - Еще одно, - тихо повторил мистер Монморенси. - Конечно, если вы не хотите, чтобы к вам ходили гости, надо его покрасить зеленым, но... - Красьте! - заорал Кийт. - Зеленым, и только зеленым. И прежде, чем мы опомнились, вылетел на улицу. Руперт Грант собрался не сразу, но заговорил раньше, чем затихло эхо хлопнувшей двери. - Ваш клиент взволнован, - сказал он. - Что с ним? Ему плохо? - Нет, что вы! - смутился Монморенси. - Дело у нас непростое. Дом, знаете ли... - Зеленый, - невозмутимо сказал Руперт. - Видимо, это очень важно. Разрешите осведомиться, мистер Монморенси, часто это бывает? Просят вас клиенты покрасить дом только в голубой или в розовый цвет? Или, допустим, в зеленый? - Понимаете, - дрожащим голосом отвечал агент, - это для того, чтобы он не бросался в глаза. Руперт безжалостно улыбнулся. - Можете вы сказать мне, - спросил он, - где не бросается в глаза зеленое? Жилищный агент порылся в кармане, медленно вынул двух ящериц, пустил их по конторке и ответил: - Нет, не могу. - Вы не можете объяснить, в чем дело? - Вот именно. - Жилищный агент медленно встал. - Не могу. Простите, сэр, я деловой человек. Так вам нужен дом? Он взглянул на Руперта голубыми глазами, и тот смутился, и взял себя в руки. - Простите, - благоразумно ответил он. - Ваши реплики так хороши, что я едва не упустил нашего друга. Еще раз простите мою дерзость. - Что вы, что вы! - проговорил жилищный агент, не спеша вынимая южноамериканского паука из жилетного кармана и пуская его на конторку сбоку. - Что вы, сэр! Заходите к нам, окажите честь. Руперт Грант в ярости поспешил прочь, чтобы изловить лейтенанта, но тот исчез. Скучная улица, освещенная одними звездами была пуста. - Ну, что ты теперь скажешь? - крикнул он брату. Брат не ответил. Молча пошли мы по улице, Руперт - в ярости, я - в удивлении, Бэзил - просто скучая. Мы проходили улицы, одну за другой, огибали углы, пересекали площади - и не встретили никого, кроме пьяниц по двое, по трое. На одной улочке их стало пятеро, потом - шестеро, а там - и небольшая толпа. Она была сравнительно спокойна; но всякий, знающий дух неистребимого народа, знает и то, что сравнительное (а не полное) спокойствие обочины говорит об истинной буре внутри. Вскоре мы убедились, что в сердцевине этой толпы что-то произошло. Пробившись туда с изобретательностью, ведомой только лондонцам, мы увидели, в чем дело. На мостовой лежал человек. Рядом стоял лейтенант Кийт в каких-то лохмотьях, глаза его сверкали, на костяшках пальцев была кровь. Хуже того - на камнях лежал или очень длинный кинжал, или короткая шпага, вынутая из трости. Однако на ней крови не было. Полиция во всем своем тяжком всемогуществе тоже пробилась в центр, и Руперт кинулся к ней, не в силах удержать своей великой тайны. - Вот он, констебль! - крикнул он, указывая на лейтенанта. - Вот кто убил. - Никто никого не убивал, сэр, - с автоматической вежливостью ответил страж порядка. - Бедняга ранен. Я запишу фамилию и адреса свидетелей и буду за ними приглядывать. - Приглядывайте лучше за ним! - воскликнул бедный Руперт, имея в виду лейтенанта. - Хорошо, сэр, - бесстрастно ответил полицейский и пошел собирать адреса. Когда он их собрал, уже стемнело, и многие разошлись. Но Руперт Грант остался. - Констебль, - сказал он, - у меня есть важные причины задать вам один вопрос. Дал ли вам адрес человек, который уронил трость со шпагой? - Дал, сэр, - ответил, подумав, полицейский, - да, он его дал. - Я Руперт Грант, - не без гордости сказал Руперт. - Я не раз помогал полиции в важных делах. Не дадите ли вы адрес мне? Констебль на него посмотрел. - Хорошо, - опять сказал он. - Адрес такой: Вязы, Бакстонский луг, неподалеку от Перли, графство Серрей. - Спасибо, - кивнул Руперт и побежал сквозь мглу, как только мог быстрее, повторяя про себя адрес. Обычно Руперт Грант вставал поздно, как лорд, и поздно завтракал; ему как-то удавалось сохранять положение балованного младшего брата. Однако наутро мы с Бэзилом застали его на ногах. - Ну вот, - резко произнес он прежде, чем мы сели к столу, - что ты теперь думаешь о Кийте? - Думаю? - переспросил Бэзил. - Да ничего. - Очень рад, - сказал Руперт, с недолжным пылом намазав маслом тостик. - Я знал, что ты со мной согласишься. Этот лейтенант - отпетый лжец и мерзавец. - Постой, - монотонно и весомо проговорил Бэзил. - Ты меня не понял. Я хотел сказать именно то, что и сказал: я не думаю о нем, он не занимает моих мыслей. А ты вот думаешь, и слишком много, иначе ты бы не счел его мерзавцем. На мой взгляд, он был великолепен. - Иногда мне кажется, - сообщил Руперт, с излишним гневно разбивая яйцо, - что ты изрекаешь парадоксы ради искусства. Что ты говоришь? Перед нами - весьма подозрительная личность, бродяга, авантюрист, не скрывающий причастности к черным и кровавым событиям. Мы идем за ним на какое-то свидание и видим, как они с этим агентом запинаются и лгут. В тот же вечер он встревает в страшную драку, причем только он вооружен. Если это великолепно, я не разбираюсь в великолепии. Бэзил остался невозмутимым. - Да, - сказал он, - его добродетели не совсем обычны. Он очень любит риск и перемены. Твои же выводы случайны. Он не хотел говорить о деле при нас. А кто захочет? У него в трости шпага. Что ж, не у него одного. Он вынул ее во время уличной драки. Вполне понятно. Ничего подозрительного здесь нет. Ничего не подтверждает... Тут раздался стук в дверь. - Простите, сэр, - сказала встревоженная хозяйка, - к вам полицейский. - Пускай войдет, - сказал Бэзил; мы молчали. Тяжеловесный, приятный с виду констебль заговорил уже в дверях. - Вчера, на Коппер-стрит, во время драки, - почтительно произнес он, - кто-то из вас, господа, посоветовал мне приглядывать за одним человеком. Руперт медленно приподнялся, глаза его сверкали, как бриллианты, но констебль спокойно продолжал, глядя в бумажку: - Он не старый, но седой. Костюм светлый, очень хороший, но рваный, порвали в драке. Назвался Драммондом Кийтом. - Занятно, - сказал Бэзил. - Я как раз собирался очистить его от подозрений. Так что с ним такое? - Понимаете, сэр, - отвечал констебль, - все адреса правильные, а он дал фальшивый. Такого места нет. Руперт едва не опрокинул стол вместе с завтраком. - Вот оно! - крикнул он. - Знамение небес. - Странно, - нахмурился Бэзил. - Зачем ему давать фальшивый адрес, когда он ни в чем не... - О, кретин! - завопил Руперт. - О, ранний христианин! Ни удивляюсь, что ты уже не служишь в суде. По-твоему, все вроде тебя, такие же хорошие. Неужели еще не понял? Сомнительные знакомства, подозрительные рассказы, странные беседы, глухие улицы, спрятанный кинжал, полумертвый человек и, наконец, фальшивый адрес. Великолепно, ничего не скажешь! - Это очень странно, - повторил Бэзил, шагая по комнате. - Вы уверены, констебль, здесь нет ошибки? Адрес записан правильно, а там никого не нашли? - Все очень просто, сэр, - отвечал полицейский. - Место известное, в пригороде, наши люди съездили туда, когда вы еще спали. Только дома нет. Там вообще нет домов. Хоть это и под самым Лондоном, там только луг, штук пять деревьев, а людей нет и в помине. Нет, сэр, он нас обманул. Умный человек, хитрый, теперь таких мало. Никто не знает, вдруг там есть дома, а их нету. Слушая эту разумную речь, Бэзил мрачнел. Едва ли впервые я видел, что он загнан в угол, и, честно говоря, удивлялся детскому упрямству, с которым он защищает сомнительного лейтенанта. Наконец он сказал: - Кстати, какой это адрес? Констебль отыскал нужную бумажку, но Руперт его опередил. Небрежно опираясь о подоконник, как и следует спокойно торжествующему сыщику, он заговорил резко и вкрадчиво. - Что ж, я скажу тебе, Бэзил, - произнес он, лениво ощипывая какой-то цветок. - Я догадался его записать. Констебль поправит меня, если ошибусь. - И, нежно глядя ввысь, отчеканил: - Вязы, Бакстонский луг, неподалеку от Перли, графство Серрей. - Правильно, сэр, - сказал полицейский, смеясь и складывая листочки. Мы помолчали. Голубые глаза Бэзила мгновение-другое глядели в пустоту. Потом он откинул голову, и так резко, что я испугался, не плохо ли ему. Но прежде, чем я шевельнулся, губы его разверзлись (не подберу другого слова) и дикий, неудержимый, оглушительный хохот сотряс комнату. Хозяин наш словно заболел смехом; а мы в те минуты заболели страхом. - Простите, - сказал безумец, вставая наконец на ноги. - Не сердитесь, пожалуйста! Это невежливо, да и нелепо, что там - бессмысленно, ведь мы спешим. Поезда туда ходят плохо. - Туда? - повторил я. - Куда это? - Ах ты, забыл! - огорчился Бэзил. - Какой-то луг... Есть у кого-нибудь расписание? - Ты что, хочешь ехать по этому адресу? - вскричал растерянный Руперт. - Не может быть! - А что? - спросил Бэзил. - Зачем тебе это нужно? - спросил его брат, вцепляясь в цветок на окне. - Как зачем? - удивился Бэзил. - Чтобы найти нашего друга. Ты не хочешь его найти? Руперт безжалостно обломил веточку и швырнул ее на пол. - Ну уж там ты его не найдешь! - воскликнул он. - Где угодно, только не там. Мы с констеблем поневоле засмеялись, а Руперт, наделенный фамильным красноречием, ободрился и продолжал спокойнее: - Быть может, он в Бекингемском дворце; быть может, он на куполе Святого Павла; быть может, он в тюрьме (это скорее всего), в моем подвале, в твоем буфете, где угодно, только не там, где ты собираешься его искать! - Да, собираюсь, - спокойно сказал Бэзил, надевая пальто. Я думал, и ты со мной пойдешь. А не хочешь, располагайся тут пока я туда съезжу. Человек гонится за тем, что от него ускользает; и мы вскочили с места, когда Бэзил взял трость и шляпу. - Постой! - крикнул Руперт. - Да там ничего нет, только луг и деревья. Он дал этот адрес нарочно. Неужели ты туда едешь? - Еду, еду, - отвечал Бэзил, на ходу вынимая часы. - Жалко что мы упустили поезд. Что ж, это к лучшему, мы его могли не застать. А вот поезд 5,5 придет примерно к шести. На нем и отправимся, тогда уж мы точно поймаем твоего Кийта. - Поймаем! - воскликнул вконец разозлившийся Руперт. Где же ты думаешь его поймать? - Все не запомню толком, - посетовал Бэзил, застегав, пальто. - Вязы... ну как там дальше? Да, Бакстонский луг. Значит, на этом лугу. - Такого места нет, - повторил Руперт, но пошел за братом! Пошел и я, сам не знаю, почему. Мы всегда за ним шли; удивительнее всего, что особенно мы его слушались, когда он делал что-то нелепое. Если бы он сказал: "Надо найти священную свинью о десяти хвостах", мы пошли бы за ним на край света. Быть может, это мистическое чувство окрасилось в тот раз темными, словно туча, цветами нашего странствия. Когда мы шли от станции, сумерки сменялись полутьмой. Лондонские пригороды чаще всего будничны и уютны, но если уж они пустынны, они безотрадней йоркширских болот или шотландских гор, путник падает в тишину, словно в царство злых эльфов. Так и кажется, что ты - на обочине мироздания, о которой забыл Бог. Место само по себе было бессмысленным и неприютным, но свойства эти стократ увеличивала бессмысленность нашего странствия. Все было нелепо, нескладно, ненужно - и редкие клочья унылой травы, и совсем уж редкие деревья, и мы, трое людей под началом безумца, который ищет отсутствующего человека в несуществующем месте. Мертвенно-лиловый закат глядел на нас, болезненно улыбаясь перед смертью. Бэзил шагал впереди, подняв воротник, вглядываясь в сумерки, словно какой-то гротескный Наполеон. Сгущалась мгла, стояла тишина, мы шли против ветра, по лугу, когда наш вожатый повернулся, и я разглядел на его лице широкую улыбку победителя. - Ну, вот! - воскликнул он, вынимая руки из карманов. - Пришли. - И он хлопнул в ладоши, не снимая перчаток. Ветер горестно выл над неприютным лугом; два вяза нависли над нами бесформенными тучами. До самого горизонта здесь не было никого, даже зверя, а посреди пустыни стоял Бэзил Грант, потирая руки, словно гостеприимный кабатчик в дверях своего кабачка. - Хорошо вернуться к цивилизации! - весело сказал он. - Вот говорят, что в ней нет поэзии. Не верьте, это - заблуждение цивилизованных людей. Подождите, пока вы и впрямь затеряетесь в природе, среди бесовских лесов и жестоких цветов. Тогда вы и поймете, что нет звезды, подобной звезде очага; нет реки, подобной реке вина, доброго красного вина, которое вы, мистер Руперт Грант, будете через две-три минуты поглощать без всякой меры. Ветер в деревьях затих, мы тревожно переглянулись. Бэзил радостно продолжал: - Вот увидите, у себя дома наш хозяин куда проще. Я как-то был у него в Ярмуте, там он жил в такой хижине, и в Лондоне, в порту, он жил на складе. Он славный человек, а самое лучшее в нем - то, о чем я говорил. - О чем вы говорите сейчас? - спросил я, не видя смысла в этих словах. - Что в нем самое лучшее? - Правдивость, - отвечал Бэзил. - Скрупулезная, буквальная правдивость. - Ну, знаешь! - вскричал Руперт, притопывая то ли от злости, то ли от холода, словно кебмен. - Что-то сейчас он не очень скрупулезен. Да и ты, надо сказать. Какого черта ты затащил нас в эту дыру. - Он слишком правдив, - продолжал Бэзил, - слишком строг и точен. Надо бы подбавить намеков, неясностей, вполне законной романтики. Однако пора идти. Мы опоздаем к ужину. Руперт страшно побледнел и прошептал мне на ухо: - Неужели галлюцинации? Неужели ему мерещится дом? - Да, наверное, - сказал я и громко, весело, здраво прибавил, обращаясь к Бэзилу: - Ну, ну, что это вы! Куда вы нас зовете? Голос мой показался мне таким же странным, как ветер. - Сюда, наверх! - Бэзил прыгнул и стал карабкаться по серой колонне ствола. - Лезьте, лезьте! - кричал он из тьмы весело, словно школьник. - А то опоздаем. Огромные вязы стояли совсем рядом, зазор был меньше ярда, а то и меньше фута, словно деревья эти - сиамские близнецы растительного царства. И сучья, и выемки стволов образовали ступеньки, какую-то природную лестницу. Так и не знаю, почему мы послушались. Быть может, тайна тьмы и бесприютности умножила мистику первенства, которым наделен Бэзил. Великанья лестница над нами вела куда-то, видимо, к звездам, и ликующий голос звал нас на небо. На полпути меня лизнул и отрезвил холодный ночной воздух. Гипноз безумца рассеялся; и я увидел, как на чертеже или на карте, современных людей в пальто, которые лезут на дерево где-то в болотах, тогда как проходимец, которого они ищут, смеется над ними в каком-нибудь низкопробном ресторане. Да и как ему и смеяться? Но подумать жутко, что бы он делал, как хохотал, если бы нас увидел! От этой мысли я чуть не свалился с дерева. - Суинберн, - раздался вверху голос Руперта, - что же мы делаем? Давайте спустимся вниз. - И я понял по самому звуку, что и он проснулся. - Нельзя бросить Бэзила, - сказал я. - Схватите-ка его ногу! - Он слишком высоко, - ответил Руперт, - почти на вершине. Ищет этого лейтенанта в вороньих гнездах. Мы и сами были высоко, там, где могучие стволы уже дрожали и качались от ветра. Я взглянул вниз и увидел, что почти прямые линии чуть-чуть сближаются. Раньше я видел, как деревья сближаются в вышине; сейчас они сближались внизу, у земли, и я ощутил что затерян в космосе, словно падающая звезда. - Неужели его не остановить? - крикнул я. - Что поделаешь! - ответил мой собрат по лазанью. - Пусть доберется до вершины. Когда он увидит, что там только ветер и листья, он может отрезветь. Слышите, он разговаривает сам с собой. - Может быть, с нами? - предположил я. - Нет, - сказал Руперт, - он бы кричал. Раньше он с собой не говорил. Боюсь, ему очень плохо. Это же первый признак безумия. - Да, - горько согласился я и вслушался. Голос Бэзила действительно звучал над нами, но в нем уже не было ликования. Друг наш говорил спокойно, хотя иногда и смеялся среди листьев и звезд. Вдруг Руперт яростно вскрикнул: - О, Господи! - Вы ударились? - всполошился я. - Нет, - отвечал он. - Прислушайтесь. Бэзил беседует не с собой. - Значит, с нами, - сказал я. - Нет, - снова сказал Руперт, - и не с нами. Отягощенные листвой ветви рванулись, заглушая звуки, и потом я снова услышал разумный, спокойный голос, вернее - два голоса. Тут Бэзил крикнул вниз: - Идите, идите! Он здесь. А через секунду мы услышали: - Очень рад вас видеть. Прошу! Среди ветвей, словно осиное гнездо, висел какой-то яйцевидный предмет. В нем была дырка, а из дырки на нас глядел бледный и усатый лейтенант, сверкая южной улыбкой. Потеряв и чувства, и голос, мы как-то влезли в странную дверь и очутились в ярко освещенной, очень маленькой комнатке с массой подушек, множеством книг у овальной стены, круглым столом и круглой скамьей. За столом сидели три человека: Бэзил, такой непринужденный, словно живет тут с детства; лейтенант Кийт, очень радостный, но далеко не столь спокойный и величественный; и, наконец, жилищный агент, назвавшийся Монморенси. У стены стояли ружье и зеленый зонтик, сабля и шпоры висели рядком, на полочке мы увидели запечатанную бутыль, на столе - шампанское и бокалы. Вечерний ветер ревел внизу, как океан у маяка, и комнатка слегка покачивалась, словно каюта в тихих водах. Бокалы наполнили, а мы все не могли прийти в себя. Тогда заговорил Бэзил: - Кажется, Руперт, ты еще не совсем уверен. Видишь, как правдив наш хозяин, а мы его обижали. - Я не все понимаю, - признался, моргая на свету, Руперт. - Лейтенант Кийт сказал, что его адрес... Лейтенант Кийт широко и приветливо улыбнулся. - Бобби спросил, где я живу, - пояснит он, - я и ответил совершенно точно, что живу на вязах, недалеко от Перли. Тут Бакстонский луг. Мистер Монморенси - жилищный агент, его специальность - дома на деревьях. У него почти нет клиентов, люди как-то не хотят, чтобы этих домов стало слишком много. А вот для таких, как я, это самое подходящее жилище. - Вы агент по домам на деревьях? - живо осведомился Руперт, исцеленный романтикой реальности. Мистер Монморенси, вконец смутившись, сунул руку в один из карманов и нервно извлек оттуда змею, которая поползла по скатерти. - Д-да, сэр, - отвечал он. - П-понимаете, родители хотели, чтобы я занялся недвижимостью, а я люблю естественную историю. Они умерли, надо чтить их волю... Вот я и решил, что такие дома... это... это... компромисс между ботаникой и жилищным делом. Руперт рассмеялся. - Есть у вас клиенты? - спросил он. - Н-не совсем, - ответил мистер Монморенси, бросая робкий взгляд на единственного заказчика. - Зато они из самого высшего общества. - Дорогие друзья, - сказал Бэзил, пыхтя сигарой, - помните о двух вещах. Первое: когда вы размышляете о нормальном человеке, знайте, что вероятнее всего - самое простое. Когда вы размышляете о человеке безумном, как наш хозяин, вероятнее всего - самое невероятное. Второе: если изложить факты очень точно, они непременно кажутся дикими. Представьте, что лейтенант купил кирпичный домик в Клепеме без единого деревца и написал на калитке: "Вязы". Удивитесь вы? Ничуть, вы поверите, ибо это - явная, беззастенчивая ложь. - Пейте вино, джентльмены, - весело сказал Кийт, - а то этот ветер перевернет бокалы. Висячий дом почти совсем не качался, и все же, радуясь вину, мы ощущали, что огромная крона мечется в небесах, словно головка чертополоха. Г.К. Честертон Сапфировый крест Перевод Н. Трауберг Между серебряной лентой утреннего неба и зеленой блестящей лентой моря пароход причалил к берегу Англии и выпустил на сушу темный рой людей. Тот, за кем мы последуем, не выделялся из них - он и не хотел выделяться. Ничто в нем не привлекало внимания; разве что праздничное щегольство костюма не совсем вязалось с деловой озабоченностью взгляда. Легкий серый сюртук, белый жилет и серебристая соломенная шляпа с серо-голубой лент