е всего больше ничего под конец и не останется. И они столь твердо намеревались всадить в него по шесть зарядов каждый, что даже как-то не заметили, как все трое промахнулись по второму разу. Вскинули пистолеты, прицелились, надавили на курки -- и головы стрелков отлетели прочь. Их ружья взорвались. С точки зрения Римо все выглядело так, будто все трое взорвали сами себя. Он огляделся. Тела стрелков разлетелись на куски. Головы их разорвало на клочки и разметало по прерии. Римо услышал стрекотание камер. Некоторые женщины еще вопили от страха. Римо показалось, будто он догадался, что сейчас произойдет. -- Все прочь отсюда! -- крикнул он. -- Убирайтесь подальше! Убирайтесь отсюда! Сейчас взорвется! Уходите! Сам он тут же кинулся ко входу в подземное хранилище газовых контейнеров. По там были только часовые, они лежали на земле, пряча головы и преграждая телами проход к дверям. В хранилище никто не входил. Значит, никто и не собирался пробраться к газу и выстрелами по контейнерам заставить их взорваться. Похоже, снайперы подорвали себя просто для того, чтобы это сделать. И никакой бомбы внутри не было. И снаружи тоже. А только мечущаяся кучка насмерть перепуганных людей, которым он велел спасаться бегством. И они бежали. В панике срывались с места машины. Женщины неуклюже ковыляли по заросшей земле, теряя в высокой траве свои туфли. Операторы вскакивали в автобусы и уносились прочь, а Римо остался на месте и чувствовал себя весьма глупо, пока двое часовых, встав с земли, отряхивались. -- Так что взорвется-то? -- спросили часовые, которые знали, что в подземное хранилище никто не входил. -- Ничего, -- ответил Римо. -- Мистер, вам бы не следовало так пугать людей, тем более после всей этой стрельбы и прочего. -- Ах ты выродок! -- завопил женский голос. На Римо неслась Ким Кайли. Лицо ее было искажено зубы оскалены от ярости, она подняла кулак, а потом как-то очень плавно и быстро замахнулась ногой, целясь в его пах. Предупреждая это движение, Римо отступил в сторону и перехватил женщину так, что она потеряла равновесие. Вложив всю инерцию тела в пинок, Ким стала было запрокидываться, когда стопа ее не достигла вожделенных и весьма уязвимых частей тела жертвы. Римо удержал женщину от падения и поставил ее на ноги. Она тут же вцепилась ногтями ему в лицо. Римо поймал ее пальцы в свои ладони и прижал руки женщины к ее бокам. Она плюнула. Он уклонился от плевка. Она стала брыкаться. Он отступил в сторону. -- Ты будешь стоять спокойно?! -- заорала она. -- Ладно, -- согласился Римо, и она забарабанила по его груди. Римо расслабил грудные мышцы, и женщина вскрикнула. -- Ой, как странно! Точно по воздуху лупишь! -- Она даже обтерла руку о свое платье, как будто вляпалась во что-то липкое. -- Ox! -- выдохнула она снова и вздрогнула. -- Это был какой-то кошмар! -- Я очень сожалею, что вам было неприятно меня лупить, мисс Кайли, -- сказал Римо. Он смотрел один из фильмов актрисы и теперь восхищался ее мастерским умением выглядеть невинной. Ему еще никогда не приходилось видеть эту женщину в такой бешеной ярости. Она снова ударила Римо, на сей раз в лицо. Римо успел поцеловать надвигавшийся на него кулачок. Теперь женщина не стала вытирать руки, она только с удивлением осмотрела ее, недоумевая, что же произошло. Ведь у него сейчас должны бы кровоточить разбитые губы. У ее агента, например, всегда шла кровь, когда она влепляла ему такие оплеухи, а ведь он занимался карате и кунг-фу. -- Как тебе удалось проделать такое со мной? Как ты умудрился? -- Проделать что? -- поинтересовался Римо. -- Погубить мою демонстрацию? Как ты посмел? Я, Ким Кайли, заявляюсь сюда с этими вонючками, трачу целый день, собираю три крупнейших телекомпании и кабельное телевидение, а ты тут устраиваешь эту стрельбу. Нет, правда, как ты только посмел? -- О чем вы говорите? -- Да эти ребята, которых ты нанял, чтобы они в тебя стреляли ради рекламы. По-моему, они все мертвы. С тремя трупами можно было устроить себе рекламу и в Голливуде и где угодно еще. Совсем не обязательно являться сюда. Я ведь пришла сюда раньше. Мне пришлось использовать этот ядовитый газ. И всю эту вонючую резервацию. Люди тут вообще когда-нибудь моются? Я -- за права индейцев, но есть же какие-то пределы. Двое часовых, которые были индейцами, при этих словах Ким разъярились. Но она отмахнулась от их гнева, как будто он был совершенно необоснован. -- Мисс Кайли, возможно, для вас это будет неожиданностью, но я совершенно не собирался ради рекламы подставлять себя под выстрелы, -- сказал Римо. -- Правда? Тогда почему же на тебя была нацелена сверхскоростная камера? Эти ребята были не с телевидения и не с кабельной сети, у этих на аппаратуре всегда есть символы их компаний -- чтобы всем было видно. А тут -- никаких символов, и камера нацелена точно на тебя -- Я тоже заметил эту камеру, -- кивнул Римо. -- Ах вот как! Ты ее соизволил заметить, а? Ты вдруг заметил камеру, которая все время тебя снимала? -- Я заметил, что она следит за мной. Откуда вы знаете, что это была высокоскоростная камера? -- А разве ты не видел? Коробка для пленки. Она была в три раза больше, чем у обычных телекамер. Из-за высокой скорости съемки идет больше пленки. Только не говори, будто ты не знаешь, что при скоростной съемке можно получить более точный образ. -- Это не лишено смысла, -- заметил Римо. -- Но нет, я этого раньше не знал. -- Это был и мой промах. Кому ты передаешь отснятый материал? -- Я не занимаюсь никакими съемками, что бы за ними ни стояло, -- ответил Римо. -- Да ладно тебе. Когда выходит твой фильм? -- Я не делаю фильмов. -- С твоей внешностью? Тогда что же ты тут делаешь? -- Я, -- начал Римо, припоминая о своих документах, -- из Управления по делам индейцев. -- Эти операторы не имели отношения к государственной фирме. Они -- из частной компании. Я видела их фургон. -- А вы случайно не заметили, снайперы тоже вышли из этого фургона? -- Я только увидела, как пыль поднялась и услышала шум. Одна камера из-за этого взяла меня не в фокусе, а все остальные просто отвернулись. Я думаю, они сделали на тебя наезд. Ты получил четыре -- четыре с половиной секунды крупного плана. Это будут показывать по телевизору. Его лицо увидят по всей стране. Но Римо подумал, что это не столь важно. Просто еще один парень, в которого почему-то стреляли. Люди ежедневно видят на телеэкране столько лиц, кто станет обращать на него внимание? -- Как вы могли засечь время работы камеры, когда все остальные бежали, спасая свою жизнь? -- спросил Римо. -- Я ведь актриса. Там, где ты нанимал своих стрелков, еще остались такие же? Получился великолепный фильм. Он будет иметь успех. Здорово смотрится, когда в тебя стреляют, это пойдет в лучшее время. -- Я их не нанимал. Собственно говоря, они пытались убить меня, -- ответил Римо. -- Насмерть? -- Да. Что-то в этом роде. -- Ну что ж, по крайней мере они не попортили тебе лицо. -- Ким Кайли, поглаживая его ладонью по щекам, поворачивала голову Римо, точно мастер, оценивающий свою работу, потом по-приятельски похлопала его по щеке. -- Прелесть. Красивое лицо. Ты с ним что-нибудь делаешь? -- Обычно, с его помощью я смотрю, ем, разговариваю и дышу. -- Нет, я имею в виду что-то значительное. Я хочу сказать, ты где-нибудь выступаешь? На телевидении, например? -- Я не актер. -- О Господи, -- вдруг задохнулась Ким Кайли, прикрыв рот ладонью. -- Так ведь они же стреляли в тебя по-настоящему! -- Кажется, я с самого начала вам об этом толкую. -- Ох, это же ужасно. Тогда что тут делала та команда со скоростной камерой, которая тебя снимала? -- Не знаю. Честное слово, я не знаю. Римо посмотрел на пыль, клубившуюся на горизонте. Все команды уже были далеко, но может, кому-то с телевидения случайно удалось снять операторов, которые интересовались Римо. Ведь при нападении на президента тоже были операторы. Его могли бы убить в любое время, но напали только тогда, когда рядом оказались кинокамеры. -- Вы помните еще что-нибудь о тех людях с высокоскоростной камерой? -- спросил Римо. Он отвел актрису подальше от часовых. Послышался приближающийся звук сирен. Значит, полицию известили. -- Конечно, -- ответила она. -- Мне хотелось купить этот фильм, хотя я там вышла и не в лучшем виде. Они были с "Волшебник-фильма" из Пало-Альто. Я их знаю. Они имеют хорошую репутацию. И никогда не ввяжутся в дела с покушением. Они даже не снимают мягкое порно. -- "Волшебник-фильм"? Для меня это звучит, как название порно-лавочки, -- сказал Римо. -- Нет. Это фирма Вильяма и Этель Волшебник. Они уже много лет занимаются кинобизнесом. Очень надежные, очень честные. И потому уже раз шесть чуть не обанкротились. -- Может, им нужны деньги? -- Нет. Их купить нельзя. Не все хотят иметь с ними дело. Когда знаешь, что человек, с которым ты ведешь дела, ни за какие деньги не сделает кое-какие вещи, это внушает определенные опасения. У меня даже мурашки бегут по спине. -- Благодарю вас и до свидания, -- сказал Римо, заметив как по пыльной степной дороге несутся, точно кавалерийский отряд, полицейские машины. -- Эй, куда вы? -- спросила Ким. -- Полицейские ведь не платят за выход. -- У меня есть дело. До свидания. -- Что ж, у меня тоже. Мне нужна эта пленка. Вы собираетесь туда поехать? -- спросила она. -- Если раздобуду ее, перешлю вам, -- пообещал Римо. -- Да вы даже не будете знать, чего ищете. Кроме того, если намечается очередная стрельба, я бы хотела, чтобы рядом со мной был мужчина. Особенно с таким приятным лицом. Как вас звать? -- Римо. Ким Кайли сжала в ладонях его лицо, точно ласкала ребенка. -- Римо, вам и правда, не стоит впустую растрачивать такое лицо. -- Вильям Волшебник? -- переспросил Римо. -- Вильям Волшебник. Какая забавная фамилия. -- А Римо -- не забавное имя? Этель Волшебник явно не нравилось происходящее. Даже если в Вильям не предупредил ее, она бы и так догадалась, что речь идет о его сумасшедшей семейке. -- Это не сумасшествие, Этель. Разве я называю сумасшествием, когда твоя родня берет маленького парнишку и отрезает кусочек его члена? -- Мой народ делает это на протяжении тысячелетий, Вильям. Это традиция. -- Ну, вот и у нас тоже, -- откликнулся Вильям Волшебник. Пленку частным самолетом доставили в Пало-Альто из резервации пакита, близ Биллингса, штат Монтана. Вильям уже все подготовил для ее обработки и отказывался работать над каким бы то ни было другим фильмом, пока не доставили именно этот. Весь проявочный комплекс должен был быть наготове. Вильям посмотрел на часы. -- Никогда раньше не слышала о ваших традициях, -- заявила Этель. -- И никто из моих знакомых тоже. -- Мы предпочитаем все держать внутри семьи. -- А ваши семейные сборища! Вот уж скажу я вам. Настоящий зоопарк. -- Мы были только на одном съезде семьи. -- Помню. На западе Соединенных Штатов. Кто это берет одну семью и рассыпает ее по всему миру? -- поинтересовалась Этель Волшебник. Это была полноватая женщина средних лет, чересчур сильно накрашенная и всегда недовольная. Порой она все-таки могла улыбнуться, когда ее что-то на самом деле забавляло, только вот ее ничего не забавляло после телевизионного шоу "Повитуха Дуди" -- "Повитуха Дуди" -- вот это был настоящий юмор, -- говорила Этель. А вот в семье Вильяма ничего смешного не находилось, ее даже нельзя было назвать настоящей семьей. Между родственниками не заметно ни следа теплых отношений, а у большинства из них даже фамилии были разные, и все принадлежали к разным расам и религиям. Какой-то писатель однажды сказал, что родственники напоминают людей, с которыми вы сталкиваетесь на эскалаторе. Выбирать их не приходится. Родственники Вильяма и были точь-в-точь как люди, встреченные на эскалаторе. Чужие друг другу. Разумеется, если вы попадали в финансовую передрягу, они могли вас быстро выручить. Это они делали хорошо. Разумеется, Этель всегда заботилась о том, чтобы возвращать долги с процентами. Ей не нравилась эта компания. И единственное, что ей у них нравилось, так это редкость их семейных встреч. Приблизительно один раз лет в пятнадцать-двадцать. Она не очень хорошо знала, что происходит на этих встречах, но что бы там ни было, она, Этель, не имела к этому отношения. Она любила Вильяма, потому что во всех остальных отношениях он был человеком достойным уважения. Слово у него -- железное, а вся жизнь -- скромная и честная. И он никогда не смотрел глупых телевизионных шоу. Но теперь семья вмешалась в их дела, и им приходилось делать глупые вещи. Их лучший оператор был отправлен снимать президентскую пресс-конференцию высокоскоростной камерой. На такой скорости можно было запечатлеть пулю в полете. -- Послушай, Вильям, -- заявила тогда Этель. -- Я знаю, что президент умеет довольно быстро трепаться, но уж не быстрее же летящей пули? -- Этель, это семейное дело, -- ответил ей Вильям. Как будто этим все объяснялось. Пленку самолетом доставили из Вашингтона, обработали, а потом тем же самолетом отвезли куда-то из Пало-Альто, от Этель место назначения хранили в тайне. А теперь вот опять. Все проявочное оборудование простаивало, дожидаясь пленки из Монтаны, и Этель заявила Вильяму: -- Полное сумасшествие. Я сожгу эту пленку, когда ее привезут, а вся ваша семейка пусть отправляется в задницу. -- Этель, пожалуйста, прошу тебя, -- сказал Вильям. И она вдруг заметила, как в его глазах промелькнуло выражение испуга. -- Ладно, ладно, только давай сделай так, чтобы это было в последний раз, -- сказала Этель. Она не помнила, чтобы муж ее когда-нибудь еще был так испуган. Пленку привез с аэродрома мотоциклист, он остался дожидаться конца проявки. Этель пошла в лабораторию, чтобы помочь мужу, который на этот день отпустил всех служащих, точно также, как после президентской пресс-конференции. На этой пленке тоже была заснята попытка покушения. И тоже в странном ракурсе. Когда снимали фильм о президенте, в центре кадра находился не сам президент, а широкое пространство вокруг него, включая репортеров. На этот раз тоже пытались кого-то убить. Из ружей. Стреляли в мужчину, одетого в черную майку, но в него не попали. Он исполнил нечто вроде танца, точно плывя по воздуху. Он двигался, и пули все время пролетали мимо него. Этель знала, что это именно пули, потому что они оставляли за собой смутный след, типичный для летящей пули. А потом пуль больше не стало, а земля как-то содрогнулась. Точно вне поля зрения камеры раздался взрыв. Этель видела, как ударная волна прижала к груди человека черную майку. А потом съемка оборвалась. Вильям еще раз просмотрел пленку, положил ее в коробку и отдал мотоциклисту. -- Сумасшествие, -- сказала Этель. Потом в студию явилась Ким Кайли и тот человек из фильма. Это произошло меньше, чем через три часа после отъезда мотоциклиста. -- Ого! -- сказала Этель и посмотрела на Вильяма. -- Все в порядке! -- шепнул он. -- Что в порядке? -- Все, -- заявил он. И тут она услышала, как Вильям солгал. Никогда раньше она не слышала, чтобы он лгал. Да, пленку как раз сейчас проявляют. Может, они немного подождут и выпьют пока чаю с ним и его женой Этель? Вильям, который зашел бы на кухню только умирая с голоду, сам приготовил чай. -- Он без кофеина, -- сказал Вильям. -- Просто освежающий травяной сбор. Чудесный напиток. Этель с подозрением посмотрела на чай. Вильям любил кофе, причем ему нравился кофе с кофеином. Хотя напиток и правда пах очень приятно, точно смесь ароматов розы и меда, очень изысканный букет. Вильям кивнул Этель, советуя выпить чай. Но Ким Кайли и человек, который был с ней, отказались от чаю. Этель недоумевала, что они станут делать, когда выяснится, что пленки нет. Вильям снова кивнул ей, напоминая про чай. Они оба сделали по глоточку. Напиток оказался сладким на вкус, но, как поняла Этель, сладость эта была не приторная, а освежающая. По ее телу прошла волна тепла, Этель поставила чашку и решила оставить этот мир. Она недоумевала, почему вдруг ей пришло в голову такое? Ах да, -- возникла в ответ очень легкая мысль. Я умираю. Римо и Ким Кайли увидели, как оба супруга приятно улыбнулись и склонились вперед, а потом так и продолжали клониться все ниже и ниже. -- Они мертвы, -- выдохнула Ким. -- По-настоящему мертвы. Проверь. -- Они мертвы, -- подтвердил Римо. -- Пульс не прощупывается? -- Они мертвы. -- Они сами себя убили? Глупый вопрос, правда? -- Нет, -- ответил Римо. -- Я думаю, они не знали, что содержится в чае. -- Кто ты такой? Ты что, умеешь читать чужие мысли? -- Нет, -- ответил Римо. -- Я читаю людей. -- Они так неподвижны. -- Именно так и выглядят мертвые. Они вдвоем обыскали лабораторию, но пленки не нашли. Ким заметила, что проявитель только что использовали, потому что ванночки еще сохраняли нужную температуру. Странно выглядело и то, что обычно в лаборатории работало человек пятнадцать, но когда Ким и Римо приехали, тут находились только сами владельцы. -- По-моему, только нечто особенное может заставить хозяев удалить всех из лаборатории и самим заняться проявкой. В старые времена, когда порнуха была еще вне закона, именно так и делались все эти грязные картины. Конечно, не тут. В других маленьких лабораториях. -- Но что противозаконного в том, чтобы снимать меня? -- спросил Римо. -- По-моему, кто-то пытается убить тебя и снимает это на пленку. Может, хочет, чтобы ты умер особенно страшной смертью. -- Это с высокой-то скоростью? -- поинтересовался Римо. -- А ты забавный парень, -- ответила Ким. -- Симпатичный и забавный. В кабинете студии они нашли множество выписанных путевок. Римо заметил, что сцену в Биллингсе, штат Монтана, снимал тот же оператор, который был на пресс-конференции президента. Следующую путевку Джиму Вортмену выписали в пещеры Говата на острове Пим. Предполагалось, что там Джим Вортмен будет снимать отстрел летучих мышей. -- Отстрел летучих мышей? -- спросила Ким. -- А что тут особенного? Я хочу сказать, разве это не обычная охота? Римо снова глянул на имя оператора. Вортмен. И еще был Волшебник. Что-то в этих именах показалось ему знакомым, что-то, связанное с иными именами, о которых он когда-то слышал. Но он не мог вспомнить, что именно. Ким вся дрожала. Ей хотелось поскорее выбраться из этого дома смерти. Она плохо относилась к смерти и надеялась откладывать ее так долго, как только будет возможно. -- Наверное, именно поэтому я против химического оружия. В самом деле, я искренне и глубоко предана этой борьбе. -- Если ты собираешься быть со мной, -- сказал Римо, -- я не хочу слышать о твоих глубинных принципах. -- Откуда ты знаешь, что я хочу быть с тобой? Снова читаешь в мыслях? -- Ким подняла на него глаза и улыбнулась. -- У меня есть таинственное чувство, позволяющее мне угадывать намерения человека, -- ответил Римо. -- Особенно когда этот человек впервые за сегодняшний день поднял глаза выше пряжки на моем поясе. Глава седьмая Реджинальд Воберн Третий просмотрел фильм. Он следил за полетом пуль и видел движения человека. Фильм скормили компьютеру. Тот вычислил скорость пули и время ее полета, эти цифры ясно показали Реджинальду Воберну, что слива, которую он намеревался сорвать, сдвигалась с места еще до того, как пуля покидала ствол. По существу, слива двигалась, словно бы угадывая намерения снайпера. Движения тела, разложенные по кадрам, были проанализированы. Их сравнили с аналогичными изображениями лучших атлетов мира. Наибольшее число очков -- 4,7 -- в этом соревновании на совершенство и быстроту движения получил индийский факир, которого десять лет тому назад выбрали для участия в Олимпийских играх. Он выиграл тогда марафон за рекордное время, которого с тех пор больше никто не сумел достичь. Только эта слива, белый по имени Римо, показал десять очков. Реджинальд глянул на цифры, выключил компьютер и поспешил в ванную, где его вырвало от гнетущего страха. Уже почти рассвело, когда Реджи понял, что он все правильно делал. Седьмой камень оказался прав. Ведь величайшей тайной седьмого камня было то, что первые шесть способов потерпели неудачу. То есть кореец из тех древних времен принца Во, наемный убийца из Синанджу, не мог быть убит ни мечом, ни ядом, ни каким бы то ни было другим из оставшихся четырех способом. Седьмой камень гласил: "Не использовать тех способов, что уже потерпели поражение". "Разумеется, это же очевидно. Но если хорошенько подумать, если проникнуть в суть послания седьмого камня, все становилось отнюдь не столь очевидным. Способ седьмого камня состоял в том, чтобы найти действенный способ, возможно, самый таинственный из всех, особенно в свете необыкновенного могущества Римо. И если он обладает таким могуществом, то каковы же способности старого корейца? "Он сам укажет тебе, как его можно убить. Будь терпелив и позволь ему сделать это". Таково было другое указание седьмого камня. Но как это сделать? Реджи не знал, а чтобы выяснить это, он сначала должен был узнать, как делать не стоит. Реджи вернулся в ванную комнату, и его снова вырвало. Он не ожидал, что дело зайдет так далеко. И надеялся, что хотя бы одна пуля попадет в цель. Но все-таки принял меры предосторожности, хотя и полагал, что они ему не понадобятся. Реджи пришел в ужас при виде того, с какой жуткой легкостью сливка ускользнула от первого покушения и какими невероятными способностями обладает этот человек. Реджинальд содрогнулся, снова глянув на послание камня. "Позволь ему самому указать тебе способ его убить". А что, если ему снова удастся ускользнуть? -- думал Реджи. Что, если даже само великое море окажется бессильным? Раньше Воберн не сомневался: если пуля не достанет Римо, он, Реджи, найдет какой-нибудь другой способ сорвать сливку с ветки; но в ту темную ночь, объявшую его душу, Воберн забеспокоился. Фильм ничего не открыл ему, ни малейшей слабости врага. А если их вообще нельзя убить? Этот дом наемных убийц существовал на протяжении тысячелетий. Что, если они бессмертны? Реджинальд Воберн Третий спустился на берег, где в давние времена высадился его предок, и словами древней молитвы просил море, которое некогда благополучно доставило сюда принца Во, поглотить эту первую сливу. Ведь если в так случилось, второй плод сорвать было бы уже гораздо легче. От молитвы у него стало легче на душе, а отец, человек весьма крутого нрава, с которым не так-то просто было поладить, еще и подстегнул его, заставил кровь быстрее заструиться по жилам. Папа не желал, чтобы убили еще хоть одного Во. И, разумеется, пришел в бешенство, узнав об очередных жертвах. -- Откуда ты говоришь? -- спросил Реджи. Папа звонил ему по личному телефону, который невозможно было прослушать. -- Из нашего дома в Палм-Бич, -- ответил отец. -- А Дрейк, дворецкий, там? -- Да. Он стоит как раз за моей спиной. -- Папа, ты мог бы сделать мне одно одолжение? -- Только если ты пообещаешь, что больше ни один из нас не будет убит. Вся семья готова взбунтоваться. -- Я обещаю, папа, -- сказал Реджи. -- Хорошо, -- донесся до него голос отца. -- Передай Дрейку, что булочки готовы. -- Булочки готовы? -- Именно. -- Это какая-то глупость, -- сказал отец Реджи. -- Ну, передай же ему, папа. Я не могу болтать весь день. Ты хочешь получить мое обещание или нет? -- Минутку. Дрейк, булочки готовы... Дрейк. Что ты делаешь с этим пистолетом? Дрейк, немедленно положи его на место, или ты уволен. В телефонной трубке раздался треск выстрела. -- Благодарю тебя, Дрейк, -- сказал Реджи. -- Теперь все в порядке. Он радостно засвистел. Реджи всегда чувствовал себя великолепно, когда ему удавалось очередное дело. Он открыл в себе эту чудесную способность заставлять предметы и людей действовать так, как ему надо было. Это оказалось гораздо более тонкое и полезное наслаждение, чем поло. Набираешь очки в подлинной игре между жизнью и смертью. Он любил такую игру и ощущал острую радость от осознания того, что отныне будет весьма занят. Он намерен поверить седьмому камню. Много тысячелетии назад было ведомо то, что только пытался открыть сейчас Реджи. Глава восьмая В аэропорту имелось множество телефонов, но у каждого наличествовал звонящий, точно навсегда прикрепленный к трубке -- можно было подумать, что телефонные кабинки так и поступили в упаковке вместе с разговаривающими людьми прямо со сборочной линии. Римо в ожидании болтался около телефонов-автоматов. Одна седая женщина в светлом платье с цветами и с большим бумажным пакетом из магазина, казалось, была решительно настроена позвонить и переброситься словом с каждым, кого она когда-либо встречала в жизни. Пока Римо ждал, она делала звонок за звонком, и каждому собеседнику рассказывала одни и те же глупые истории о том, как ее внуки учатся в колледже. Римо на мгновение показалось, что он встретил подлинную Матушку с рекламного плаката известной телекомпании. Ему на минутку показалось, что весьма полезным делом было бы подставить ее всю как есть под мотор взлетающего реактивного самолета. Он даже направился было к ней с намерением осуществить эту задумку, но потом остановил себя. Что с ним происходит? Почему он так легко раздражается и дает волю этому раздражению? Ему совершенно не пристало волноваться, дожидаясь, пока освободится телефон. Среди многих других вещей, искусство Синанджу научило его терпению, это было основное правило для начинающих, столь же элементарное, как подавленное дыхание и расположение тела в соответствии с преобладающими воздушными течениями. Ожидание не должно было бы вызывать его недовольство, но тем не менее раздражало. Точно также, как пальма у входа, бетонная лесенка и рис. Что-то с ним происходило, и ему это не нравилось. Ему не понравилось и то, как притягивала его Ким Кайли. Давным-давно Чиун обучил Римо тридцати семи способам довести женщину до сексуального экстаза. Изучая подробности, Римо утратил желание. Но теперь он хотел Ким Кайли так, как обычный мужчина хочет женщину, и это тоже вызывало у Римо беспокойство. Вообще слишком многое в последние дни вызывало у него беспокойство. Римо заставил себя спокойно дождаться в очереди, пока Матушка-Телефончик исчерпала наконец всех знакомых, с кем можно было бы поболтать. Она повесила трубку, но осталась стоять на месте, как бы пытаясь припомнить еще хоть одно имя, хоть один телефонный номер. Римо протиснулся мимо женщины и кинул в автомат монету, а потом со сладкой улыбкой обратился к даме: "Благодарю вас, Матушка", и потихоньку вытеснил ее из будки. -- Чертова бабушка тебе матушка! -- ответила дама. -- Кто ты такой, чтобы звать меня матушкой? -- Я -- тот самый парень, который не стал запихивать вас в самолетный мотор, леди. Так что лучше бы вам прогуляться, -- ответил Римо. Хватит любезностей. С третей попытки ему удалось выйти на Харолда В. Смита. -- Никакой бомбы не было, -- сообщил Римо. -- Никакой бомбы, -- повторил за ним Смит. Римо почти воочию увидел, как становятся глубже морщины в уголках его тонких губ. -- Зато там была парочка индейцев-пакита, -- сказал Римо. -- Это они разделались с разведчиками. -- И? -- Я разделался с ними, -- сообщил Римо. -- В пещере они ждали именно меня, чтобы убить. Римо подумал, что такие новости должны хотя бы чуть-чуть оживить Смита. Бомбы, грозившей Америке уничтожением, не оказалось, но по крайней мере было хоть что-то существенное. -- Зачем? Кто их нанял? -- Они не знали. Кто-то, не называясь, позвонил им по телефону и прислал по почте деньги. Этот неизвестный обещал им десять кусков за мою шкуру и еще сто за точное описание этого убийства. Но дельце им не удалось. Потом еще трое недоумков поджидали меня у входа в пещеру. Некоторое время они стреляли в меня из винтовок, потом схватились за пистолеты, которые взорвались у них в руках и уничтожили их самих. Мне не представился случай побеседовать с ними, но предполагаю, что на их нанимателя тоже слишком полагаться не стоит. -- Я видел это по телевидению, -- сказал Смит. -- И как я выглядел? -- поинтересовался Римо. -- Тут кое-кто считает, что мне стоит сниматься в кино. -- По-моему, для телекамер вы двигались слишком быстро, -- ответил Смит. -- И ваше изображение все время получалось как бы смазанным. Знаете, Римо, все это и правда весьма странно. -- Ничего странного нет. Я всегда могу казаться смазанным силуэтом, если захочу, -- сказал Римо. -- Я не об этом, -- ответил Смит. -- Сначала покушение на жизнь президента. Потом тщательно разработанная угроза взрыва, которая на поверку оказывается мистификацией. И оба инцидента задуманы так, чтобы у нас хватило времени отреагировать. -- Он немного помолчал. -- Римо, как вы думаете, может, все это было сделано исключительно для того, чтобы засветить вас? -- Вполне возможно, -- ответил Римо. -- Я уже говорил, тут кое-кто считает, будто я должен был стать кинозвездой. Может быть, людям просто нравится смотреть на меня. -- Но тогда почему никто не попытался убить вас во время президентской пресс-конференции, как хотели это сделать в индейской резервации? Римо немного подумал, потом сказал: -- Вероятно кто-то пытался заснять меня на пленку. Это делалось и в резервации. Там присутствовали крупные телекомпании, но кроме них была и одна независимая съемочная команда. Они снимали меня и самовзрывающихся убийц. Высокоскоростной камерой, -- пояснил он. Римо рассказал также о встрече с покойными Вильямом и Этель Волшебник, о пропавшей пленке и странном совпадении -- один и тот же оператор присутствовал на пресс-конференции и во время демонстрации в Монтане. -- Думаю, вы правы, -- согласился Смит. -- По-моему, кто-то хочет заснять ваши движения на пленку, чтобы потом вычислить, как вас можно подстрелить. -- Подстрелить меня? Вы опять насмотрелись гангстерских фильмов, -- ответил Римо. -- Возьмите отпуск, -- посоветовал Смит, -- пока я хорошенько поразмыслю над всем этим. -- У меня уже был один отпуск. Четыре дня сплошных развлечений -- только море, песок да солнце. -- Так возьмите еще один отпуск. Отправляйтесь обратно на Малую Экзуму. Теперь вы совладелец тамошнего курортного комплекса. Вот и проверьте свою собственность, -- посоветовал Смит. -- Отправляйтесь осматривать свой кондоминиум. -- Мне не нужен еще один отпуск. Я и после первого еще в себя прихожу. -- Римо, это не совет. Это приказ. Возвращайтесь на Малую Экзуму. Если не хотите отдыхать -- не отдыхайте, но побудьте в стороне, пока я попытаюсь определить, кто за вами охотится. Пожалуйста, -- закончил Смит и осторожно опустил трубку на рычаг. На другом конце линии Римо некоторое время еще прислушивался к приятному гудению телефона, потом тоже повесил трубку. Почему Смитти так расстроился? Люди всегда пытались убить Римо. Зачем же поднимать столько шума из-за неповоротливых горе-убийц и пропавшей жестянки с высокоскоростным фильмом? Вот Смитти и правда нуждался в отпуске. А Римо нет. Он прошел через весь запруженный людскими толпами аэропорт в коктейль-бар, где его ждала Ким Кайли. Она сидела в дальней кабинке и задумчиво разглядывала бокал с вином, как будто он мог хоть бы в малой мере послужить предзнаменованием грядущих событий. Увидев подходящего Римо, она подняла глаза и улыбнулась ему так тепло, так маняще, что Римо ощутил, как его охватывает трепет, столь давно им позабытый и потому теперь показавшийся новым. Когда Римо сел, она сказала: -- Как бы мне хотелось, чтобы мы могли куда-нибудь сбежать вдвоем. -- Как тебе нравится Малая Экзума? -- поинтересовался Римо. -- Прелестно, если ты входишь в комплект. -- Ладно. Значит, решено, -- сказал Римо. -- Малая Экзума. -- Я смогу заняться своим загаром, -- заявила Ким Кайли. -- Ты сможешь заняться и моим загаром тоже, -- прибавил Римо, а Ким, перегнувшись через столик, ласково погладила его щеку кончиками пальцев. -- Предвкушаю, как буду заниматься твоим загаром. И прочими вещами тоже, -- промурлыкала она. Пропитанная тушью кисть скользила по пергаменту, рисуя очертания иероглифов уверенными и плавными мазками, напоминавшими движения крыльев морских птиц. Чиун, улыбаясь, разглядывал страницу. Наконец он осуществил это, наконец ему удалось включить в бесконечную историю Синанджу все, что было необходимо поведать о Римо и его происхождении. Форма глаз и цвет кожи задали ему нелегкую задачу, но и ее удалось разрешить с помощью нескольких мастерских ходов. Он написал, что Римо присуща была некоторая округлость глаз, которую находят весьма привлекательной многие люди в мире, страдающие сходным изъяном. Далее Чиун сообщал, что такой изъян давал Римо определенные преимущества при заключении контрактов во многих странах мира, потому что круглоглазые предпочитают иметь дело с теми, кто походит на них. Чиун гордился собой: ведь ему удалось превратить недостаток в достоинство. А цвет кожи Римо? Эту задачу Чиун разрешил еще легче. Отныне в хрониках Синанджу Римо будет называться "Римо Светлый". Ну вот. Написано. Все сведения присутствуют в тексте для всеобщего обозрения, и его, Чиуна, нельзя винить, если какой-нибудь будущий Мастер Синанджу окажется не способен разглядеть истину внутри истины. Чиун с удовлетворенным вздохом отложил кисточку с ручкой из бамбука. Он подумал, что когда-нибудь сможет найти по-настоящему удовлетворительный способ рассказать о месте рождения Римо. Он отыщет возможность так описать Ньюарк, штат Нью-Джерси, чтобы это выглядело как часть Синанджу. Но это уже позднее. Чиун вынужден был отвлечься от своих мечтаний, когда увидел двух человек, приближающихся к нему по залитому солнцем берегу. Римо вернулся, и это хорошо. Но с ним приехала молодая женщина, а вот это уж никак нельзя было назвать хорошим. Настало время утаивания, и Римо, как молодой Мастер, должен был на некоторый срок удалиться от мира, что, среди прочего, означало уединиться и не общаться с людьми. Время утаивания долго не продлится, в этом Чиун не сомневался. Но им нельзя пренебрегать. Римо просто не понимал всей важности происходящего. -- Папочка, я вернулся. -- Да, ты вернулся. Чиун скользнул взглядом мимо Римо, остановив его на девушке, которая задержалась на берегу. -- Я привез с собой друга. -- Друга! -- фыркнул Чиун. -- А кто же тогда я? -- Ладно, я согласен поиграть в твои глупые игры, -- ответил Римо. -- Кто же ты? -- Она -- твой друг, а я? Безусловно, просто жернов у тебя на шее. Неизлечимая болезнь. Старая, сильно потертая одежда, которую без малейших сомнений следует выкинуть на свалку. Римо вздохнул. -- Ты же знаешь, что ты мой друг, папочка. И тебе также прекрасно известно, что для меня ты гораздо больше, чем просто друг. Но иногда ты становишься-таки здоровенным прыщом у меня на заднице. Чиун застонал. -- Эти слова разрывают сердце старого человека. -- Его тонкий голос задрожал. -- Разве мало, что я дал тебе Синанджу? Мои лучшие годы посвятил твоему обучению и благополучию? -- Зашуршал шелк кимоно, когда он поднес свою столь хрупкую на вид ладонь ко лбу таким жестом, который безусловно понравился бы Саре Бернар. -- Однако ж тебе всего этого недостаточно. -- Я же сказал, что ты мой друг. -- Хорошо, если я тебе друг, зачем тебе понадобился еще один друг? -- Потому, что она друг совсем другого рода. Ведь нет закона, предписывающего мне иметь только одного друга. Ее зовут Ким Кайли, и она вполне могла бы даже понравиться тебе, если в ты только дал ей хоть малейшую возможность. -- Сейчас не время заводить новых друзей. -- Тон Чиуна был весьма серьезен, его ореховые глаза смотрели пристально и торжественно. -- Тебе необходимо немного отдохнуть. Ты должен изучать хроники, упражняться и больше ничего. Хроники дарят успокоение. Упражнения дают успокоение. Женщины, как известно, не дают успокоения. Они переменчивы и легкомысленны. И эта твоя уже исчезла. Римо даже не побеспокоился обернуться. -- Она сказала, что прогуляется по пляжу, пока я переговорю с тобой. Она скоро вернется. -- Быть может, море поглотит ее. -- Я бы не стал возлагать на это особых надежд, -- ответил Римо. -- Какой прок от друга, если ты не обращаешь внимания на его советы? Отошли ее прочь. -- Она только что приехала. -- Прекрасно, -- сказал Чиун, кивая самому себе, точно соглашаясь с собственным мнением. -- В таком случае она может уехать до того, как устроится поудобнее. Тогда и ты, и я сможем хорошо отдохнуть. Тут Римо вновь ощутил его, это поднимающееся в нем беспокойное раздражение. Неистовую жажду ломать вещи просто для того, чтобы убедиться, не окажутся ли куски занимательнее целого. -- Я отправляюсь прогуляться по берегу, -- резко сказал Римо. -- Для начала я позволил вам со Смитти затянуть меня сюда. Теперь, когда рядом будет для компании Ким, может мне удастся приятно провести время. Только подумай, папочка. Может, мы отыщем новый способ противодействия периоду затаивания. Ты сможешь описать его в своих хрониках, и в следующие пять тысячелетий все Мастера Синанджу возлюбят тебя за это. -- Ступай прочь, -- оборвал его Чиун. -- Иди. И не стоит сообщать мне, куда ты идешь. Я же останусь сидеть тут. Один. В темноте. Подобно старому дырявому чулку, который уже не стоит штопать. Римо решил не подчеркивать, что темнота наступит не раньше, чем через четыре часа. Уходя, он только кинул через плечо: -- Я готов на все, лишь бы порадовать тебя. А насколько мне известно, подобные страдания всегда доставляют тебе наслаждение. Ореховые глаза Чиуна следили за Римо, пока он не скрылся за изгибом берега, покрытого белым песком. Ему так бы хотелось заставить Римо понять, но Римо ведь не вырос в деревне Синанджу. Он никогда не играл там в прятки, никогда не готовил себя к такому моменту в жизни, когда его инстинкты могут оказаться сильнее, чем его разум или даже его сердце. Римо вырос, забавляясь в игру под названием "бейсбол". Чиун не представлял себе, к каким тяготам взрослой жизни мог готовить "бейсбол". Даже если вы могли, как утверждал Римо, пробить мяч за четыре прохода. Что бы сие ни означало. Снова вздохнув, Чиун вновь обратил взор к свитку. Ничего более он не мог сделать для Римо, ничего, лишь наблюдать и ждать, пока не минет время затаивания. Чиун решил, что отдых получался совсем не таким хорошим. Римо наблюдал, как приближается к нему Ким, она радостно мчалась по мелководью, распущенные темные волосы развевались на ветру, длинные красивые ноги вспенивали прибрежные волны. Закатанные до колен брюки и хлопающая на бегу рубаха, выбившаяся из-под пояса, придавали ей сходство с этакой невинной девчонкой-сорванцом. Она выглядела точь-в-точь как та Ким Кайли, которую Римо знал по фильмам. -- Я отыскала тут огромную пещеру! -- задыхаясь, выкрикнула она. Через несколько секунд Ким уже обнимала Римо за шею, она слегка провела губами по его рту и потом потащила его вдоль берега за руку, как ребенок тащит игрушку на веревочке. -- Ты должен ее посмотреть, -- заявила Ким. -- Там на потолке солнце и водяные блики создают до безумия красивый узор. Он так хорош, что даже ради него одного стоило сюда п