те его увидеть? -- спросил Реджи. -- Желаете услышать его имя, произнесенное вслух? -- Покажите мне человека и назовите имя, -- настаивал Хирако Вошимото. Легчайшим шелестом отозвался шелк, когда пальцы его легли на украшенную кисточками рукоять традиционного самурайского меча. -- Человек этот -- некто по имени Римо. А если вы хотите его увидеть, то вам достаточно просто поднять ваши тарелки. Приглушенный шепот на дюжине различных языков сопровождал передвижение тарелок. Под каждой лежала одна и та же фотография Римо. На ней Римо был изображен в уродливом сероватом костюме, который он надел, отправляясь на президентскую пресс-конференцию. Камера захватила как раз тот момент, когда Римо швырнул свой блокнот, отсекая вооруженную кинжалом кисть Дю Вока от его руки. -- Его голова принадлежит мне! -- крикнул Ри Вок. -- Нет, мне! -- сказал Мауи Вошииша. -- Мне! -- отрезал Хирако Вошимото. Реджинальд Воберн поднял руку, призывая их к молчанию. -- Кто убьет этого человека? -- выкрикнул он вопрос. -- Я! -- Сто голосов, дюжина языков прозвучали в унисон, точно вырвались из одной груди. От могучего хора задребезжали стекла в окнах огромной столовой. Реджинальд Воберн улыбнулся, потом медленно обвел взглядом длинный стол, встретившись глазами с каждым гостем по очереди. -- Тот, кто его убьет, будет удостоен особой чести, -- произнес он. -- И какова же эта честь, которая несомненно будет дарована мне? -- спросил Хирако Вошимото. -- Тому, кто убьет этого человека, будет позволено убить другого. -- Кого же? -- Зверя, -- ответил Реджинальд Воберн. -- Корейского убийцу, который вынудил принца Во бежать к этим берегам. Молодой парень -- его ученик, а седьмой камень поведал нам, что оба они должны умереть. Глава одиннадцатая -- А теперь обрати внимание, -- сказал Чиун. -- Беспокойный разум собирает лишь мох. -- Знаю, это все равно, как катящийся камень, -- ответил Римо, -- и я весь внимание. Я всегда очень внимателен. -- О внимании ты знаешь еще меньше, чем о мудрости. Говорят, что катящийся камень не обрастет мхом, а беспокойный разум собирает весь мох. Они очень отличаются друг от друга, -- пояснил Чиун. -- Если ты так хочешь, Чиун, -- ответил Римо. Он улыбнулся учителю, который с досадой отвел взгляд. Чиун беспокоился о Римо. Для него еще не минуло время сокрытия, и он не осознавал ни самого себя, ни смысла своего существования. Он ничем не занимался, а только принимал участие в неописуемых действах с самозванкой, выдающей себя за актрису, хотя она даже не знала Барбару Стрейзанд, и уже в этом крылось явное доказательство того, что с Римо неладно. Потому что ему не следовало бы столько внимания посвящать женщине и сексу, для Мастера Синанджу существовали гораздо более важные вещи, и прежде всего, тренировки и размышления. А сейчас дело обстояло так, что Чиун вынужден был просить Римо прийти на это занятие. -- А теперь смотри пристально, -- сказал Чиун. -- Я и смотрю. Это что, проверка на то, сколько я выдержу, пока не умру от скуки? -- Достаточно, -- пробормотал Чиун. Они стояли на пустынном берегу залива в незастроенной части острова. Тут не было ни зданий, ни людей, ни прогулочных лодок, которые испоганили бы безупречно чистую линию отдаленного горизонта. Сильный юго-западный ветер морщил поверхность кристально-голубого моря и смягчал жар полуденного солнца. Чиун подошел к самой воде, посмотрев через плечо, убедился, что Римо наблюдает за ним, затем шагнул в пенный след откатившейся волны. Сделав первый шаг, он начал раскачивать руки взад и вперед вдоль тела, пальцы его при этом были опущены вниз. Он сделал пять шагов, по-прежнему двигая руками, затем еще пять. Потом повернулся, пошел обратно и встал напротив Римо. -- Ну и? -- спросил он. -- Это сегодняшний урок? -- поинтересовался Римо. -- Наблюдать, как ты разгуливаешь по воде? -- Нет, сегодняшний урок -- тот же, что и каждый день: ты и в самом деле полный идиот. Ты видел, как я ходил по воде? -- Конечно. Я же сказал, что был внимателен. -- Тогда взгляни на мои сандалии, -- велел Чиун. И он приподнял свою сухощавую желтую ногу, чтобы Римо было виднее. Его тонкая желтоватая голень выглядывала из-под подобранного подола темно-красного кимоно. Римо глянул на предложенную его вниманию сандалию, потом наклонился, чтобы ее пощупать. Она была суха, суха, как кость. А ведь он своими глазами видел, как Чиун прошел десять шагов в сторону открытого океана. -- Как ты это сделал? -- Если бы ты смотрел и в самом деле внимательно, ты бы и сам знал ответ, -- сказал Чиун. -- Смотри еще раз. Но открой свои глаза и разум, а рот, пожалуйста, закрой. Чиун повторил свой проход по воде, и на этот раз Римо заметил, что беспрерывные движения рук, опущенных вдоль тела, создавали стену давления, которая буквально отталкивала назад воду перед идущим Чиуном. Вернувшись, Чиун спросил: -- Ты увидел? -- Разумеется, да, -- ответил Римо. -- А знаешь, Моисей тоже проделал такой фокус и заполучил себе целых пять книг Библии. В ответ на недовольный взгляд Чиуна он тут же добавил: -- Ладно, Чиун, мне это очень понравилось. На это действительно было приятно посмотреть. -- Приятно?! -- завопил Чиун. -- Прогулка в саду может быть приятной. Чашка теплого чаю тоже приятна. Или чистое нижнее белье. А это? Это впечатляет. Прядки его седых волос развевались на ветру, когда Чиун тряс головой, делая внушение Римо. -- Ну, хорошо, Чиун. Это и в самом деле здорово, -- сказал Римо. -- А на пляжных вечеринках должно производить неизгладимый эффект. -- Не смей обращаться ко мне так снисходительно, белый! -- оборвал его Чиун. -- Это инструмент, а не источник развлечений. С помощью этого приема Во Ли, Почти Великому, некогда удалось скрыться от злого короля, он прошел через пруд с рыбами-людоедами. -- Подожди-ка, Во Ли, Почти Великий? -- переспросил Римо. -- Да. И никто иной. -- Почему же он был "почти великим"? -- поинтересовался Римо. -- Потому, что имел несчастье выбрать себе ученика, который был невнимателен. -- Ладно, хватит. Я весь внимание. Просто не вижу особой практической пользы в умении разделять воды, -- сказал Римо. -- Я подумал, что тебе это может особенно пригодиться теперь, когда ты заимел обыкновение шататься по сырым пещерам в компании странных женщин, -- сказал Чиун. -- А теперь проделай это сам. Едва Римо подошел к воде, как услышал свое имя, произнесенное мягким, приятным и очень знакомым голосом. Он обернулся и увидел стоящую на вершине одной из поросших травой дюн Ким Кайли. Небесно-голубой купальник подчеркивал каждый изгиб ее полногрудого гибкого тела. -- Я повсюду тебя разыскивала, -- сказала она. -- Что вы вдвоем делаете на этой стороне острова? -- Ничего, -- пробормотал Чиун. -- Особенно он. -- Тогда давай поплаваем, -- с улыбкой сказала Ким. -- Море сегодня выглядит просто чудесно. -- Хорошая мысль, -- сказал Римо. -- Чиун, я потренируюсь потом. Обещаю тебе. -- Остается только надеяться, что это "потом" не наступит слишком поздно, -- ответствовал Чиун. Ким Кайли сообщила: -- Я принесла с собой серфинговую доску. Мы можем покататься на ней по очереди. -- Она указала на длинную бело-голубую фиберглассовую доску, лежавшую в высокой траве. -- Я пойду первая, -- сказала Ким. -- Мне хотелось бы вернуть доску к четырем. -- Начинайте, -- поощрил ее Чиун. -- Я уступаю вам свою очередь. И Римо тоже. -- Как вы милы, -- улыбнулась Ким. -- Именно это я и собирался сказать, -- согласился Римо. Ким взяла доску и очень грациозно вошла в воду. Положив доску на гребень надвигающейся волны, Ким оседлала ее и потихоньку, подгребая руками, двинулась вперед. -- Это совершенно невозможно, -- заявил Чиун. -- Как можно чего-то достигнуть, когда вокруг все эти развлечения? -- Но мы же в отпуске, -- напомнил ему Римо. -- А отдых специально предназначен для всякого рода развлечений. А кроме того, Ким вовсе не "все эти развлечения". Она -- лишь одно-единственное. -- Но тебе хватит и одного, чтобы пренебречь занятиями, -- заявил Чиун. Ответ Римо прервал крик о помощи. Это был голос Ким, превратившийся в тонкий жалобный вопль, донесенный ветром до берега. Римо поднял к глазам руку козырьком и разглядел в море Ким -- крошечное пятнышко вдалеке. Голова ее едва поднималась над поверхностью моря. Ким изо всех сил цеплялась за скользкую доску, которая вставала вертикально и крутилась под ударами волн, гонимых резким порывистым ветром. Римо нырнул и поплыл к ней, его плавные сильные гребки точно сжирали разделявшее их расстояние. Он ощутил вдруг чувство возбуждения, высвобождения. Римо оказался не в состоянии сосредоточиться во время короткой тренировки с Чиуном; и все это из-за томительной тревоги, которая, как он по-прежнему думал, скоро пройдет, но на протяжении последних двух недель Римо так и не удалось избавиться от нее. Подняв голову, Римо пристально вглядывался в море, стараясь поверх белопенных гребней разглядеть Ким, тут как раз руки ее соскользнули с доски, и с последним призывом на помощь она погрузилась в воду. Теперь Римо скользил под водой, двигаясь сквозь ее толщу не так, как плывет человек, но так, как учил его Чиун -- подобно рыбе, будучи в воде и точно состоя из нее же. Достигнув того места, где ушла под воду Ким, он резко отбросил ноги назад, согнулся и нырнул. Даже на таком большом расстоянии от берега море было кристально прозрачно. Но нигде не заметно и следа Ким. Где же она? Он погрузился еще глубже, когда ощутил позади легкое изменение давления воды -- какое-то движение. Он обернулся, ожидая увидеть Ким, но вместо нее обнаружил вдруг, что запутался в густой сети. Она смыкалась вокруг него со всех сторон, точно он был насекомым, по ошибке забредшим в поджидающую его паутину. Римо попытался высвободиться, но, чем больше он сопротивлялся, тем сильнее запутывался в сети. Она липла к его рукам и ногам, обволакивала тело и голову. Даже видеть ему мешала тонкая, усиленная металлической нитью вуаль. С каждым движением он только сильнее увязал в этой паутине. Римо остро ожег страх -- не за себя, а за Ким. Она нуждалась в нем. А это ведь всего лишь сеть, обычные рыбацкие снасти, твердил он себе. И нечего тут особо волноваться. Он прорвет сеть, а потом продолжит свой поиск. А позади, на берегу Чиун наблюдал за рваной тенью от листвы пальмового дерева. По изменению длины этой тени он определил, что прошло уже две минуты с тех пор, как на его глазах голова Римо погрузилась в воду. Чиун подумал, что скоро направится обратно в кондоминиум. День выдался утомительный, и чашка умиротворяющего чаю придется весьма кстати. Успокаивая себя и сосредоточась, Римо вцепился в сеть обеими руками и почувствовал, как она выскальзывает из его хватки. Снова попробовал -- и снова неудача. Сильное течение подхватило сети, и тонкая плетеная паутина колыхалась вне его досягаемости, так что все его попытки высвободиться только еще сильнее стягивали сетку. Теперь уже она окружала его со всех сторон так прочно и плотно, как только что обернутый саван. Чиун вздохнул. Он посмотрел направо и увидел, как Ким Кайли выскочила из моря и понеслась по песку к кондоминиуму, где находился ее номер. По крайней мере у этой женщины достало разуму выйти из воды. Судя по удлиняющейся тени пальмы прошло уже шесть минут. Чиун не собирался целый день сидеть на берегу и ждать, пока Римо вдоволь н; резвится в море. Вот подождет еще немного, а потом вернется домой сам, если Римо к тому времени не появится. Раз Римо хочет, как дурак, целый день напролет плескаться, это его дело. Но Чиун хочет выпить чаю. Неужели он просит слишком многого? Римо ощутил легкие признаки начинающегося головокружения -- едва заметный знак, предупреждающий о том, что его беспорядочные метания постепенно вычерпывают запасы воздуха. Когда плотно сплетенная сетка скользнула по его лицу, Римо заметил вдали плывущую несомненно прямо к нему фигуру. Он подумал было, что это Ким. Он торопился спасти ее, а теперь она освободит его. Но когда расплывчатая фигура подплыла поближе и ее стало лучше видно, Римо понял, что это не Ким. То был мужчина в водолазном снаряжении. И в руке он держал меч. Двенадцать минут. Неужели Римо предполагает, будто он, Чиун, собирается околачиваться тут на берегу до самого вечера, словно какой-то служитель в туалете, ожидающий чаевых? Нет. У него, Чиуна, есть занятия и получше и теперь уже очень скоро, Римо там или не Римо, но он отправится к своим приятным делам. Он уже почти чувствовал тончайший аромат свежезаваренного чая. Водолаз кружил вокруг Римо, выбирая удобную позицию. Светло-голубая вода пошла рябью от удара меча. Лезвие прошло сквозь сеть, целясь прямо в незащищенную грудь Римо. Тот кинулся в сторону, едва ускользнув от удара -- еще бы четверть дюйма, и лезвие раскроило бы ему грудную клетку. Водолаз подтянул к себе меч и снова ударил. Римо метнулся прочь, но оказался недостаточно быстр, и острое, как бритва, лезвие задело его плечо. Всего лишь царапина, но из нее вытекло немного крови, а значит, рано или поздно на запах крови приплывут акулы. Римо решил, что отпуск оказался в конце концов не слишком приятным. На этот раз водолаз, держа меч двумя руками, обрушился на Римо сверху. Борясь со стягивающей его сетью, Римо откинулся назад. Он почувствовал, как холодная гладкая сталь, которая была даже холоднее воды, скользнула по его щеке, точно любовная ласка, предчувствие того, что должно вскоре произойти. Римо понимал, что долго так не продержится. Голова его стало легкой, точно надутый воздушный шарик. Когда надо было, Римо мог несколько часов жить на кислороде, запасенном в его организме. Но для этого требовался покой, резкое снижение всей жизнедеятельности организма, при которой идет повышенное потребление кислорода. А тут Римо был лишен возможности сохранять неподвижность из-за нападения водолаза, и он уже почувствовал шум в нижней доле легких. Сколько времени он находится под водой? Кажется, целую жизнь. Нет. Всего девятнадцать минут. Он должен продержаться, жестко приказал себе Римо. Двадцать минут прошло, и Чиун уже совсем не понимал, что могло так долго удерживать Римо. Может, он выскользнул из воды так, что Чиун его не заметил, может, он уже давно в номере и поставил кипятиться воду для чая? Римо согнулся, но клинок снова задел его. Почти все силы Римо уходили на то, чтобы избежать прямого удара, а сеть стягивала его все сильнее, мешая двигаться. Легкие готовы были разорваться, голову точно заливал изнутри пронзительный белый свет. Скоро все закончится. Римо видел хищную усмешку водолаза, искривленную плексигласовой маской. Раньше Римо частенько задумывался над тем, как будет выглядеть смерть, когда он наконец столкнется с ней лицом к лицу. Но никогда даже не предполагал, что она предстанет перед ним с идиотской усмешкой, прикрытой прозрачной маской. Водолаз высвободил меч из складок сети и снова занес его. Римо хотел заставить свое тело двигаться, но ничего за этим не последовало. Тело больше его не слушалось. Оно само знало, когда пора сдаться. Сдаешься, когда не остается больше воздуха, чтобы дышать; сдаешься, когда не остается больше сил, чтобы бороться. Разум может твердить тебе что угодно, но тело всегда точно знает, когда наступает время отказаться от борьбы. Все кончено. Прощай, Чиун. Длинный тонкий клинок сверкнул в воде. Римо был неподвижен, мозг его уже принял эту сталь, как нечто неизбежное, предчувствуя ее прикосновение, когда лезвие раздвинет плоть и мышцы, чтобы добраться до хрупкого пузырька его сердца и разорвать его. Едва клинок прошел сквозь сеть, желтая рука, вспенив воду, метнулась к водолазу, вытянутый указательный палец этой руки проткнул ему глотку. Красные пузырьки фонтаном выбросило к поверхности воды -- точно в бокале с розовым шампанским, меч выскользнул из безвольной руки водолаза, а он сам, обмякший и безжизненный, стал опускаться на дно. Римо чувствовал, как сильные руки ухватили сеть и попросту разорвали ее. Потом Римо потянули наверх. Голова его вынырнула на поверхность воды, легкие стали жадно поглощать сладостный, насыщенный соленым запахом моря воздух. -- Всегда приятно увидеть лицо друга, -- сказал Римо. -- А ты знаешь, сколько ты заставил меня ждать? -- поинтересовался Чиун. -- И кимоно теперь безвозвратно погибло. Этот отвратительный запах воды уже ни за что не выветрить. -- Где Ким? -- спросил Римо, вдруг испугавшись. -- С ней все благополучно. У нее хватило разуму выйти из воды до того, как начались эти игры, -- успокоил его Чиун. -- Откуда ты узнал, что я попал в беду? -- От тебя только этого всегда и ждешь, -- ответствовал Чиун. Он поднял руку из воды. Длинный тонкий клинок блеснул на солнце. Темные глаза Чиуна сузились, когда он прочел простую надпись, выгравированную у самой рукояти меча. Она состояла всего из двух слов, старые индонезийские символы, обозначавшие "Во" и "сын". Когда они выходили из воды на берег, Римо сказал: -- Папочка, по-моему мне стало лучше. Думаю, время сокрытия уже минуло. -- Хорошо, -- сказал Чиун. -- Потому что настала пора рассказать тебе о Мастере, Который Потерпел Неудачу. Глава двенадцатая После того, как Чиун заварил чай, а Римо переоделся в сухую майку и брюки, они уселись друг против друга на полу, поджав под себя ноги. Было уже поздно, и заходящее солнце наполняло просторную комнату теплым золотистым сиянием. -- Я уже пытался как-то рассказать тебе эту историю, но ты не слушал меня. -- Это не о том парне, который не получил платы? -- спросил Римо. -- Можно сказать и так, -- милостиво согласился Чиун. -- Видишь? Значит, я и правда слушал. Я же говорил тебе. Я всегда тебя слушаю. -- Если ты всегда слушаешь, почему ты никогда ничему не учишься? -- поинтересовался Чиун. -- Наверное, мне просто везет, -- с улыбкой отозвался Римо. Как хорошо вернуться, как хорошо снова быть самим собой. -- Принца, о котором я рассказывал, звали Во, и у него был брат, явно зарившийся на трон; этот брат собирал большую армию, гораздо большую, чем могла ему понадобиться для охраны собственных границ. -- Судя по всему, тут как раз в дело должны вмешаться мы, -- заметил Римо. -- Да, но если ты будешь перебивать, мы так никогда и не продвинемся вперед, -- он посмотрел на Римо и отхлебнул чаю. -- Принцу Во хотелось избавиться от своего лукавого брата, но он не желал, чтобы этой смертью смердело у порога его собственного дома; поэтому принц Во послал за Мастером Паком, и они заключили договор. На следующий же день брат принца умер, упав со стены своего замка. -- А когда убийца явился получить плату?.. -- спросил Римо. -- Его выгнали. Принц Во утверждал, что причиной смерти его брата был несчастный случай, и он не желает признавать участие в этом Мастера. Он отказался заплатить, как было условлено заранее. -- Рассказ становится все интереснее, -- сказал Римо, стараясь ублаготворить Чиуна. -- Он становится все длиннее, поскольку ты продолжаешь меня перебивать. Во всяком случае, на следующий день была найдена мертвой наложница принца. Известие о ее смерти, а также о том, как она наступила, очень быстро распространилось по всей стране, и вскоре все поняли, что брат принца тоже умер не своей смертью. Мастер Пак послал свою весть. Он хотел, чтобы ему заплатили. -- Блестящий способ послать весточку, -- восхитился Римо. -- Идет со свистом, причем гораздо быстрее, чем Федеральная экспресс-почта. А принц все-таки отказался заплатить? -- Нет, -- ответил Чиун. Уголки его тонких губ приподнялись в холодной усмешке. -- Принц Во сразу понял свою ошибку и послал к убийце вестника с двойной платой: половина за убийство брата, а вторая половина, дабы обеспечить молчание Мастера Пака -- Словом, целая куча добавочного золота. На мой взгляд, это счастливый конец. Вот должно быть порадовались все в вашей грязной дыре у залива. -- В какой такой грязной дыре? -- поинтересовался Чиун. -- Да в Синанджу, -- пояснил Римо. -- Молчи, ты, дурак! -- резко оборвал его Чиун. -- Плата -- это далеко еще не все. Гораздо важнее самой платы то, как ее отдают. Принц Во не хотел, чтобы его поданные видели, как его вынудили заплатить наемному убийце, но Мастер Пак не мог позволить принцу безнаказанно оскорблять его. Если один властитель откажется ему заплатить, другие тоже могут последовать его примеру. Теперь уже Мастеру мало было просто получить обещанную плату, он по праву требовал, чтобы ее вручили прилюдно, отдавая дань его мастерству. -- Значит, он отослал золото назад? -- спросил Римо. -- Разумеется нет. -- И правильно. -- Он послал принцу пустые мешки из-под золота и потребовал снова их наполнить и вручить так, чтобы все это видели. Принц Во отказался, ибо его гордость оказалась столь велика, что он не пожелал прилюдно склониться пред чьей бы то ни было волей. Вместо того он призвал всех своих воинов и поднял всю армию, чтобы настичь и убить одного-единственного человека. -- Готов биться об заклад, что это не сработало. -- Верно. Самый старый и мудрый генерал принца Во выдвинул план, названный "семь обличий смерти". Каждый способ убийства был описан на отдельном камне. Смерть от меча, от огня и так далее. Но ни один из этих способов не достиг успеха, армия принца Во подверглась истреблению, и каждый из шести камней был в свою очередь разбит. Огромная армия сократилась до жалкой горсточки людей, и остался им единый путь -- путь седьмого камня. Было сказано, что он последний, неотразимый и единственный, который поможет достичь желаемого, когда все остальные способы, описанные на предыдущих шести камнях, потерпят неудачу. -- Вот значит почему Пак известен, как Мастер, Потерпевший Неудачу? -- Нет, не поэтому. Седьмой камень так никогда и не использовали. Принц Во и оставшиеся в живых его последователи вышли в море и в конце концов скрылись из известной части мира. А когда они исчезли, вместе с ними исчез и седьмой камень. -- Ну, а что же произошло с Паком? -- спросил Римо. Чиун вздохнул. -- Остаток своих дней он провел в поисках принца Во. Наконец, он был так сломлен позором и своей неспособностью отыскать принца, что скрылся в пещере и не принимал ни еды, ни питья, пока не умер. Однако в последние мгновения жизни ему явилось видение. Он предвидел грядущие времена, когда потомки принца Во попытаются обрушить свою месть на другого Мастера Синанджу. Хотя дыхание его уже прерывалось, Пак оставил загадочное послание с предупреждением о том, что седьмой камень вещал истину. Чиун посмотрел на Римо, ожидая его замечаний. Римо пожал плечами. -- Интересная история, но ведь все это происходило две тысячи лет тому назад. Да ладно тебе, может, они и пытались когда-то, но только с тех пор уже много воды утекло. -- Память не умирает, пока не прерывается прямая линия наследования по крови, -- возразил Чиун. Он осушил свою чашечку с чаем. -- Помнишь, когда мы впервые сюда приехали? Ты рассказал мне тогда о маленькой заметке в газете, где описывался огромный камень, который извлекли из земли на этом острове. -- Помню, я что-то говорил об этом, -- ответил Римо. -- И ты хочешь сказать, что это и был седьмой камень? -- Может статься, -- очень серьезно ответил Чиун. -- У императора Смита есть снимки этого камня, и он пытается понять, что там написано. -- Постой-ка, Чиун, -- заметил Римо. -- Ты говоришь на всех языках, о каких я только слышал. И ты не можешь прочесть эту надпись? -- Язык ее уже очень давно мертв, -- ответил Чиун, -- а Пак не оставил нам указаний, как пользоваться этими символами. -- Вполне возможно, что это совсем не тот камень, -- сказал Римо. -- Вполне возможно, что тот, -- настаивал Чиун. -- И вот доказательство. Он поднял меч, который отобрал у водолаза и пробежался кончиками пальцев по гравировке на клинке. -- На старо-индонезийском это означает "Во" и "сын". Я полагаю, что нас преследуют люди седьмого камня. -- А Пак утверждал, будто седьмой камень знает верный способ убить нас? -- спросил Римо. -- Так гласит легенда. -- Тогда лучше надеяться, что Смитти удастся выяснить, что написано на камне. -- Это было бы весьма приятно, -- согласился Чиун, заканчивая чаепитие. Глава тринадцатая Харолд В. Смит сидел перед компьютером и наблюдал, как загораясь и потухая, мигают ему огонечки на мониторе, точно кто-то изнутри молчаливой машины пытался послать ему закодированное сообщение. Смит любил компьютеры, ибо они за считанные секунды и минуты умели делать то, на что человеку потребовались бы дни и месяцы. Но Смит и ненавидел эти машины, потому что если уж они начинали работать, человеку оставалось только сидеть и ждать, когда им угодно будет закончить. Такое ожидание заставляла Смита испытывать чувство вины. Технически он как бы работал, но на самом деле ничего не делал, а только нервно барабанил пальцами по корпусу компьютера. После стольких лет руководства от ничегонеделания он начинал испытывать болезненное беспокойство, в животе у него возникало неприятное тянущее чувство, а в желудке было такое ощущение, точно он только что проглотил твердый резиновый мячик. Смит возглавлял свою организацию и был подотчетен только самому президенту. И все же его мучил неотвязный, периодически повторяющийся кошмар, страшное видение того дня, когда некто влетит прямо в расположение штаб-квартиры "КЮРЕ" в местечке Рай, штат Нью-Йорк, посмотрит на него, Смита, ткнет в него пальцем и скажет: "Вот ты где, Смит. Снова валяешь дурака перед компьютером". Смит почувствовал, как тяжесть в желудке слегка уступила, когда на экране монитора начали появляться первые слова. Компьютеру удалось расшифровать первую половину текста с камня, найденного на Малой Экзуме, хотя почему Чиун считал эту находку столь важной, для Смита по-прежнему оставалось загадкой. "Две сливы", -- напечатал компьютер. Смит громко произнес эти слова просто для того, чтобы услышать, как они звучат, но на слух они оказались ничем не лучше, чем на письме. В том-то и беда с этими древними языками. Вечно они пытаются все обозначать и описывать с помощью каких-то фруктов, звезд, деревьев, птиц да еще внутренностей. И каждое слово на самом деле обозначает совершенно иное понятие, потому, видите ли, что у древних полностью отсутствовал дар говорить обыкновенной прозой без всяких там иносказаний. Компьютер некоторое время колебался, но потом отпечатал слово из конца надписи. Теперь на экране было написано: "Две сливы... сокрушенные". Не слишком понятно, нахмурившись, подумал Смит. Поскольку середина отсутствовала, надпись вообще оказалась лишена смысла, но у Смита имелось недоброе предчувствие, что, даже когда компьютеру удастся вычислить эту середину, смысла в надписи не очень-то прибавится. И все же следует сообщить Чиуну то, что пока удалось получить от компьютера. Смит позвонил на Малую Экзуму, и Римо ответил после первого же звонка. -- У меня имеется кое-какая информация для Чиуна, -- сказал Смит. -- О той надписи на камне, которую он хотел, чтобы я расшифровал. -- Здорово. Что же там сказано? -- поинтересовался Римо. -- Ну, у меня пока еще нет полной расшифровки надписи. Только одно предложение, точнее, его начало и конец. В середине чего-то не хватает, но компьютер еще не сумел это найти. -- Тогда просто дайте мне то, что у вас уже есть, -- сказал Римо. Смит прокашлялся. -- "Две сливы" -- это первая часть. Потом идет пробел. "Сокрушенные" -- это конец. -- Смит секунд пятнадцать прислушивался к молчанию на другом конце линии. -- Вы поняли меня, Римо? -- переспросил он наконец. -- Ага. Я все понял, -- отозвался Римо. -- "Две сливы сокрушенные"? Просто потрясающее послание. -- Это все, что у меня есть пока. -- Что означает "сокрушенные"? -- спросил Римо. -- Побежденные, тоскующие, убитые горем, -- пояснил Смит. -- Ладно. А что это за "две сливы"? -- Не знаю, -- ответил Смит. -- Ого! -- отозвался Римо. -- Послушайте, Смитти, обязательно позвоните нам, если раздобудете еще парочку столь же потрясающих новостей, как эта. Блеск, да мне просто не терпится поскорее поведать Чиуну, что две сливы сокрушены. Он будет вне себя. -- Собственно, мне ваш сарказм не очень нужен, -- ответил Смит. -- А мне не слишком нужен ваш, -- закончил Римо после того, как повесил трубку. Ночь для погребения выдалась по-настоящему великолепной. Небо над головой было чисто и усеяно миллионами подмигивающих звездных искорок. Ровный прохладный ветерок с океана слегка колыхал оплетавшие садовую ограду цветущие лозы, пропитывая ночной воздух их сладким пьянящим ароматом. Метеоролог твердо пообещал, что дождя не будет, и, точно удовлетворенный таким великолепным прогнозом погоды, покойник, казалось, даже улыбался. На просторном изумрудно-зеленом лугу позади дома Реджинальда Воберна собрались все потомки клана Во. Облаченные в струящиеся шелковые одеяния, парадные костюмы, набедренные повязки, они друг за другом проходили мимо могилы Ри Вока, их павшего родича. Он сотворил последнюю жертву, заплатил такую цену, которая может быть заплачена лишь раз. Он умер в битве -- единственная смерть, достойная воинов Во. И каждый думал о том, что нет большей чести, нет высшего величия, нежели то, которое выпало на долю Ри Вока. Прохладный ночной воздух звенел от стонов, горестных воплей, шепота молитв и мелодичных песнопений во имя быстрого и благополучного перехода душа Ри Вока в мир иной, то была настоящая симфония скорби, которую исполняла добрая дюжина различных лингвистических инструментов. Очень красивый гроб Ри Вока из атласного дерева покрывал толстый ковер живых цветов. Некоторые из растений были столь редки, что они еще никогда раньше не появлялись в западном полушарии. Потомки и наследники принца Во оставляли у гроба родича различные предметы, каждый из которых свидетельствовал о том, как в той или иной культуре почитают гибель великого. Когда последний из скорбящих родичей отдал дань уважения Ри Воку, и могилу закрыли, высокие створчатые ворота особняка раскрылись, и Реджинальд Воберн Третий выехал на лоснящемся черном жеребце. Голову животного венчал султан из трех развевающихся перьев, глянцевитые бока украшали расшитые драгоценными камнями ленты. Реджи ничего не сказал. Он не посмотрел ни направо, ни налево. Все сородичи принца Во видели торжественное и суровое выражение, застывшее на его лице, и понимали, что на это одно мгновение все они перестали существовать для Реджинальда Воберна Третьего. Каждый из клана Во не сомневался: скорбь Воберна так чиста, так глубока, что в его мыслях просто не осталось места ни для чего другого. Они знали, что его душа, погруженная во всеобъемлющее горе, точно слилась с душой безвременно отошедшего брата -- Ри Вока. То был прекрасный миг, это мгновение и это событие будут запечатлены навечно в легенде и песне, рассказ о них, как драгоценное воспоминание, станут передавать в семействе Во от одного поколения другому. Реджинальд Воберн Третий двинулся вперед на своем разукрашенном драгоценностями коне. Лицо его было торжественно, он ехал медленно, отдавая дань уважения свежей могиле. Подавленные и потрясенные столь величественным зрелищем, потомки Во все разом испустили восхищенный вздох. Они могли говорить на дюжине разных языков и наречий, придерживаться разных убеждений и существовать в разных культурах, но каждый из них увидел наконец в Реджинальде Воберне Третьем подлинного принца, подлинного предводителя рода, сокрушенного смертью одного из своих. Реджи доехал до могилы и осторожно придержал жеребца так, что благородный скакун остановился точно над прямоугольником свеженасыпанной земли. Только теперь, казалось, Реджи осознал присутствие остальных. Очень прямо держась в седле, Реджи медленно повернул голову, его светло-голубые глаза пронзали толпу. Тогда Реджи протянул руку и похлопал лошадь по шее. -- Ну же, Ветерок! -- крикнул он коню. -- Сделай это для папочки! Раздался громкий шипящий звук -- точно лопнул воздушный шар, это черный жеребец пустил ветры. А потом навалил огромную длинную кучу прямо на могилу. Острый неприятный запах навоза приглушил сладкое благоухание тысяч цветов и совершенно забил тончайший аромат благовонных курений. Вонь конских экскрементов тяжело повисла в прохладном ночном воздухе, такая густая, точно это смердела сама смерть. -- Хороший мальчик, -- одобрил Реджи, похлопывая коня по холке. Он свирепо огляделся по сторонам и сказал: -- Вот как мы награждаем неудачу! Что толку было пробовать, черт подери, если ты ничего не достиг? Я сыт по горло этой семейкой и всеми ее провалами, и я очень рад, что этот сукин сын сдох, потому что следующего неудачника я, может, просто повешу на дереве, чтоб он там сгнил. Ну так. Кто будет следующим? Никто не пошевелился. Никто не произнес ни звука. Тишина стала такой плотной, что ее можно было мазать на хлеб, точно масло. -- Ну же? -- вопросил снова Реджи. -- Кто следующий? Прошла долгая минута, пока кто-то зашевелился среди теней. Вышла вперед красивая женщина, лунный свет, отражаясь в ее блестящих черных волосах, посеребрил их. -- Я буду следующей, -- тихо сказала Ким Кайли. Реджи улыбнулся. -- Почему вы наконец соизволили присоединиться к нам? -- Я исследовала объект, -- спокойно ответила Ким. -- А теперь я готова. -- Как вы собираетесь его убить? -- спросил Реджи. -- Этот белый парень -- важная цель? -- холодно поинтересовалась Ким. На миг Реджи от возбуждения даже потерял дар речи, потом сказал: -- Нет. Разумеется нет. Главная цель -- это кореец. -- Верно, -- согласилась она. -- Вы спросили, как я намерена убить белого, -- она покачала головой. -- Я буду не одна. Этот путь ведет лишь к следующему провалу. Мы убьем его. Все вместе. -- Каким образом? -- спросил Реджи. -- Именно тем способом, который описан на камне, -- с улыбкой ответила Ким. -- Тем же манером мы заполучим и старого корейца. -- Она смолкла и в упор посмотрела на Реджи, который заерзал в седле. -- Этот путь все время находился у вас перед глазами, -- продолжала Ким. -- Вам только надо было его разглядеть. Видите ли, этот старик кореец, Чиун как раз и есть единственная слабость Римо. А Чиун хранит верность только Римо. Их всего двое в своем роде. И это -- те самые сливы, о которых поведал камень. -- Но как мы их убьем? -- снова спросил Реджи. -- Старик -- вот наша первая слива, -- начала Ким. -- А единственный способ убить первую сливу... -- она заколебалась было, но улыбнулась. -- ... сделать это с помощью второй сливы. -- А как мы убьем вторую сливу? -- спросил Реджи. -- С помощью первой, -- мягко ответила Ким. Глава четырнадцатая -- Чиун, за дверью что-то есть, -- сказал Римо. -- Разумеется, есть. Всю ночь я слышал, как толпы людей швыряли разные предметы в нашу входную дверь. Я ни на секунду не сомкнул глаз, -- заворчал в ответ Чиун. -- Это всего лишь конверт, -- сказал Римо. Он перевернул светло-желтый бумажный прямоугольник и увидел, что на нем четким округлым почерком со множеством завитушек и росчерков были выписаны их с Чиуном имена. От записки, вложенной внутрь, исходил томительно знакомый запах духов. Дорогой Римо! Прошу простить меня за вчерашнее исчезновение. Но течение в конце концов вынесло меня вместе с доской к берегу, и мне хотелось как можно скорее вернуть доску, пока мне не начислили штрафа за просроченное время. А кроме того, зная, какой ты великолепный пловец, я не сомневалась, что у тебя все будет в порядке. Но все же я мучаюсь угрызениями совести за то, что ушла, не сказав ни слова, а потому, дабы загладить вину, хотела бы пригласить тебя на вечеринку. Это будет нечто вроде семейного праздника, который устраивают мои родственники. Он начнется сегодня в два часа в поместье Воберна на северной оконечности острова. Пожалуйста, приведи с собой и Чиуна. Я уже столько о вас всем рассказывала, и моя семья очень хотела бы встретиться с вами. Готовится особый сюрприз. С любовью, твоя Ким. Чиун вылез из спальни и увидел, как Римо, стоя в открытых дверях, читает записку. -- Ты уже кончил читать мою почту? -- поинтересовался Чиун. -- А почему ты думаешь, что это для тебя? -- А кому придет в голову что-то написать тебе? -- удивился Чиун. Он выхватил записку из рук Римо и медленно прочел ее. -- Это от Ким, -- пояснил Римо. -- Приглашение на вечеринку. -- Я и сам могу это понять. Я помню, ты однажды уже брал меня на вечеринку, какие-то люди пытались там заставить меня есть всякие мерзкие вещи, сваленные на крекерах, и покупать пластмассовые миски с крышками. Как по-твоему, сегодняшняя вечеринка тоже будет похожа на ту? -- Не думаю, -- ответил Римо. -- Подожди-ка. Погоди. Она пишет, что готовится особый сюрприз, -- сказал Чиун. -- Точно. -- Что это значит? -- спросил Чиун. -- Не знаю. А если в знал, это уже был бы не сюрприз, -- ответил Римо. -- Это Барбара Стрейзанд! -- решил Чиун. -- Я знаю. Эта девица Ким почувствовала себя виноватой, потому что отвлекала тебя от тренировок, а теперь, чтобы как-то загладить свою вину, она вознамерилась познакомить меня с Барбарой Стрейзанд. -- Я не думаю, что каждая вечеринка, на которую ты соизволишь прийти, будет преподносить тебе подарок в виде Барбары Стрейзанд, -- усомнился Римо. -- Мы пойдем туда, -- решительно сказал Чиун. -- Я надену мои новые одежды. Хочешь, я дам тебе что-то из моих старых нарядов? -- Нет, благодарю. -- Тогда что же ты собираешься надеть? -- Черную майку и штаны, -- ответил Римо. -- Не очень строго, но сдержанно. Идеальный костюм на любой случай. -- У тебя нет воображения, -- осудил Чиун. -- Нет, есть, -- возразил Римо. -- Сегодня, например, я подумываю о том, чтобы надеть носки. -- Я уверен, это произведет на всех неизгладимое впечатление, -- ответил Чиун. -- Для Барбары Стрейзанд ничто не может быть слишком хорошо, -- воодушевился Римо. Они отправились было на вечеринку, но не успели пройти по берегу и нескольких ярдов, как в их домике зазвонил телефон. -- Я возьму, -- сказал Римо, возвращаясь к входной двери. -- Возьмешь что? -- Трубку, -- ответил Римо. -- Только не бери ее с собой, -- попросил Чиун. -- Терпеть не могу этих вещей. Звонил Смит. -- Я получил ее, -- сообщил он Римо. -- У меня есть теперь вся надпись. -- О чем же там речь? -- Первая ее половина похожа на список оружия. Там говорится о применении копий, огня, моря, и наконец идет совет воспользоваться временем. Надпись повествует о каком-то необычном убийце. Вам это что-то говорит? -- Нет, но может, Чиун знает. Что-нибудь еще? -- Остальная часть, там, где не хватало середины, помните? -- Да? -- откликнулся Римо. -- Пропущенное слово это "разделены". -- "Разделены"? -- переспросил Римо. -- Да, совершенно верно. Разделены. Сломаны. Надпись гласит: "Две сливы, разделенные, сокрушены". В голосе Смита звучала гордость. -- Тогда что же сие означает? -- спросил Римо. -- Это напоминает жалобу домохозяйки владельцу фруктовой лавки. "Две сливы, разделенные, сокрушены". Кого заботят раздавленные сливы? -- Я не знаю, кого, -- ответил Смит. -- Я только думал, что вы это знаете. -- Благодарю