Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир. Гены - убийцы У==========================================ё | Уоррен МЕРФИ, Ричард СЭПИР | | "ГЕHЫ - УБИЙЦЫ" | | Перевод А. Кабалкина | | Цикл "Дестроер" | +------------------------------------------+ | Warren Murphy, Richard Sapir | | "Killer chromosomes" (1978) ("Destroyer")| +------------------------------------------+ | Город под властью оборотней! Коварству,| |силе и ловкости полуженщин-полутигров,поя-| |вившихся в результате эксперимента с ДHК,| |не в силах противиться никто. В борьбу со| |звериными инстинктами и чарами хищниц| |вступают Римо Уильямс и Чиун... | +------------------------------------------+ | by Fantasy OCR Lab | Т==========================================ѕ Этот файл из коллекции художественной литературы Андрея Федоренко (2:4641/127) Sysop: Andrey Fedorenko Fido: 2:4641/127 Modem: USRoboticks Sportster 33600, V34+ Data: (0612) 64-20-97 Voice: (0612) 64-16-43 Work time: 00.00 -- 23.59 --------------------------------------------------------------- ГЛАВА ПЕРВАЯ Люди боялись. Предмет боязни был так мал, что его нельзя было разглядеть невооружен- ным глазом. Пока он еще никому не причинил вреда. Далекие от науки люди не знали точно, что это будет за вред. Однако две сотни семей из Большого Бостона, включая неблизкий Даксбе- ри, и даже из южных графств Нью-Гэмпшира столпились в этот летний день, невзирая на дождь, на грязном цементном дворе перед Бостонской биологи- ческой аспирантурой, чтобы протестовать против его изготовления. - Это не "изготовление",- объяснял один из ученых.- Его можно изме- нять, но не изготовлять заново. Это никому не под силу. - Неважно!- кричала женщина.- Остановите их! Она знала, что в Бостонской биологической аспирантуре занимаются чем- то дурным. Там делают чудовищ, с которыми никто не может сладить. Там фабрика ужасов, вроде неизлечимых болезней или мутантов, которые заби- раются к вам в спальню, хватают вас волосатыми ручищами, слюнявят с го- ловы до пят, а то и выкидывают что похлеще, вплоть до изнасилования В итоге этот кошмар заводится в вашем собственном теле. Это похоже на дьявола, совокуплявшегося с Миа Фарроу в фильме "Ребенок Розмари", только здесь все это может произойти на самом деле. Эти штуч- ки, способные на такие страшные вещи, настолько малы, что могут проник- нуть в ваши организм так, что вы этого и не заметите. Прямо через кожу! На вас и пятнышка не появится, но вы - верный труп. А ваших детей ждут еще худшие страдания. Женщине понравилось выступле- ние одного оратора вечером накануне демонстрации. "Я не намерен стращать вас разными ужасами. Я не стану выволакивать вам на обозрение какого-нибудь людоеда. Не буду вас запугивать рассказа- ми об ученом-безумце, который заходится сатанинским смехом над колбой, содержимого которой достаточно, чтобы спалить вас всех в адском пламени. Я просто познакомлю вас с научным фактом: жизнь, в том виде, в котором она вам известна, возможно, окончилась. Возможно, все вы родились слиш- ком поздно. Нам не просто грозит гибель, мы уже обречены". Вот и все. Рациональное объяснение научного факта: любой в здравом уме должен согласиться, что всякой жизни вот-вот настанет конец. Телеоператоры 4-го, 5-го и 7-го каналов целились камерами с крыши, толстые черные кабели исчезали в окне третьего этажа. Там и засели злов- редные ученые, выдумывающие все эти ужасы и еще пытающиеся доказать, что они вполне безобидны. Безобидны, держи карман шире! О какой "безобидности" может идти речь, если все люди обречены на гибель? По крайней мере, на рождении детей это не может не отразиться. Ведь они колдуют над тем же самым, что требуется для появления детей. В кузов небольшого грузовичка забрался очередной оратор. Он оказался врачом, обеспокоенным врачом. - На сегодня у них намечен эксперимент,- заговорил он.- Они собираются сунуть свои пробирки под нос новоиспеченным экспертам из газеты или с телевидения, чтобы показать, что их занятия вполне безвредны. Только они не безвредны! И мы собрались здесь, чтобы прокричать всему миру, что они не безвредны. Нельзя безнаказанно покушаться на силы, управляющие самой жизнью! Вы позволили им сварганить атомную бомбу и теперь живете на гра- ни ядерной катастрофы. Но атомная бомба - детская забава по сравнению с этим, потому что взрыв атомной бомбы ни от кого не утаить. А эта чертов- щина, возможно, уже взорвалась, и об этом никто не будет знать, если мы не откроем людям глаза. Оратор сделал паузу. Миссис Уолтерс обожала ораторов, выступающих на митингах. Она держала на руках свою пухлую дочку Этель, которая успела обмочить трусики. Девочке уже исполнилось четыре года, но в моменты сильных переживаний с ней до сих пор происходили такие неприятности. Всем мамашам было велено захватить на митинг детей, хорошенько их отмыв и приодев, чтобы продемонстрировать миру, что конкретно надлежит спа- сать: детей, будущее, завтрашний день. Вот именно: они просто отстаивают спокойное завтра! От этой мысли у миссис Уолтерс увлажнились глаза. Она чувствовала вла- гу не только на лице. Она поудобнее взяла свою Этель, которая радостно улыбалась в телекамеру. В камеру не попали капли, стекавшие с материн- ских рук. Миссис Уолтерс старалась предстать перед телезрителями образ- цовой любящей мамашей, одновременно пытаясь не прижимать Этель к своему новому ситцевому платью, чтобы не загубить его окончательно. Оператор с камерой подошел ближе. Молодой человек с великолепно уложе- нными волосами, в безукоризненном костюме сунул микрофон в лицо девочке и спросил роскошным баритоном: - А ты зачем здесь, маленькая? - Чтобы остановить плохих людей,- ответила Этель. Голубые ленточки и аккуратные косички весело запрыгали. Этель улыбну- лась, демонстрируя ямочки на щеках. - А вы?- спросил молодой ведущий у матери. - Я миссис Уолтерс. Миссис Гарри Уолтерс из Хейверхилла, Массачусетс. Я приехала, чтобы протестовать против того, что здесь происходит. Я хочу спасти завтрашний день, как говорил последний оратор. - Спасти от чего? - От страшной участи,- ответила миссис Уолтерс. Этель потянулась к микрофону. Миссис Уолтерс поправила свою тяжелую и мокрую ношу. - Доктор Шийла Файнберг, проводящая сегодня эксперименты, утверждает, что большинство из вас вообще не понимает, чем она занимается. - Как действует атомная бомба, я тоже не понимаю, как и того, зачем она вообще понадобилась. - Тогда мы воевали,- объяснил ведущий. - Аморальная война! Нечего нам было соваться во Вьетнам. - Это была война против Германии и Японии. - Вот, видите, какое безумие!- воодушевилась миссис Уолтерс.- Они наши преданные друзья. Зачем применять атомную бомбу против друзей? Нам была ни к чему бомба, а теперь нам ни к чему чудища доктора Файнберг. - Какие чудища? - Самые гадкие,- ответила миссис Уолтерс тоном оскорбленной добродете- ли.- Те, которых не видишь и о которых ничего не знаешь. Ведущий повторил перед камерой ее фамилию и, минуя толчею, стал бочком пробираться к подъезду для прессы, прикидывая, как бы смонтировать кадры с толпой, чтобы осталось не более двадцати секунд. Его телестанция дава- ла репортажи о бостонских закоулках, и претендующий на юмор ведущий, на самом деле напрочь лишенный чувства юмора, проводил специальный летний конкурс, на который ежевечерне отводилось по пять минут эфирного време- ни. Телестанция напоминала "Титаник", идущий ко дну с наяривающим в кают-компании оркестром. Одна нью-йоркская фирма снабдила станцию лихой музыкальной заставкой, а станция обеспечивала бесперебойное поступление идиотских репортажей на какие угодно темы. Доктор Шийла Файнберг была занята с корреспондентами конкурирующей те- лестанции. Ведущий стал ждать конца интервью. Неожиданно ему захотелось вступиться за эту женщину, пусть и ученую. Ожидая в свете юпитеров оче- редного вопроса, она выглядела очень нелепо, совсем как невзрачная ста- рательная ученица, которой непременно достанется муж-тряпка, а может, не достанется и такого. Доктору Файнберг было тридцать восемь лет. У нее был крупный мужской нос и изможденное лицо с выражением отчаяния, как у загнанного бухгалте- ра, который потерял учетные книги и теперь неминуемо лишится клиента. На ней была свободная белая блузка с рюшками, призванными скрыть от- сутствие груди; зато она обладала тонкой талией и широкими бедрами, об- тянутыми темно-синей фланелевой юбкой. Туфли она носила простые, черные, на низком каблуке. Брошка с камеей свидетельствовала о том, что она - женщина, имеющая право на украшение, однако выглядела так же неуместно, как и ее новая стрижка. Стрижка была короткая, с оттенком нахальства, вошедшая в моду благодаря известной фигуристке. Однако если фигуристке с ее кокетливой мордашкой она вполне шла, то на голове у доктора Файнберг смотрелась, как рождественская елка на танковой башне, и вместо радости навевала грусть. Ведущий ласково попросил ее объяснить суть опытов. Предварительно он посоветовал ей не кусать перед камерой ногти. - Мы занимаемся здесь,- заговорила доктор Файнберг с деланной сдержан- ностью, отчего вены у нее на шее вздулись так, что стали похожи на спу- щенные воздушные шары, на которые наступили и тем продлили их жизнь,- изучением хромосом. Хромосомы, гены, ДНК - все это элементы процесса, определяющего свойства живого организма. Благодаря им одно семечко ста- новится петунией, а другое превращается в Наполеона. Или в Иисуса Хрис- та. Мы имеем дело с механизмом кодирования - явлением, из-за которого организмы становятся тем, что они есть. - Ваши критики настаивают, что вы способны создать чудовище или неиз- вестную болезнь, которая, вырвавшись из лаборатории, может уничтожить человечество. Доктор Файнберг печально улыбнулась и покачала головой. - Я называю это "синдромом Франкенштейна",- сказала она.- Это в кино сумасшедший ученый берет мозги преступника, рассовывает их по останкам разных людей и с помощью молнии превращает все это в нечто еще более странное, чем человек. Если действовать таким образом, то все, чего мож- но добиться,- это невыносимого зловония. Сомневаюсь, чтобы можно было вдохнуть жизнь хотя бы в один процент тканей, еще меньший процент можно заставить функционировать и того меньше - превзойти среднего человека. - Тогда откуда же у людей такое мнение?- спросил ведущий. - Из газет и телевидения. Им врут, будто человек, попавший в аварию, может благодаря какому-то механическому или электронному колдовству стать сильнее и хитроумнее, чем все прочие. Но это неверно! Если бы я попыталась вшить вам в плечо био-руку, то у вас остались бы шрамы на де- сять лет. Она была бы сверхчувствительной, а если бы благодаря каким-ни- будь механическим ухищрениям ее сделали бы сильнее обыкновенной челове- ческой руки, то вы бы первый зареклись ею пользоваться, так она вас за- мучала бы. То есть все это - болтовня. Наша задача состоит не в том, чтобы держать под контролем какое-то чудище, а в том, чтобы поддержать жизнедеятельность очень хрупкого вещества. Именно это я и собираюсь се- годня продемонстрировать. - Как? - Выпив его. - Это не опасно? - Опасно,- сказала доктор Файнберг.- Для этого вещества. Если оно не погибнет просто потому, что окажется на открытом воздухе, то моя слюна наверняка его убьет. Поймите, речь идет о самой низшей из всех бактерий. На нее мы навешиваем хромосомы и гены, принадлежащие другим жизненным формам. Уйдут годы, многие годы, помноженные на талант и везение, чтобы понять генетическую природу рака, гемофилии, диабета. Возможно, удастся создать недорогие вакцины и спасти людей, сегодня обреченных на смерть. Мы сумеем вывести растения, улавливающие азот из воздуха и не нуж- дающиеся в дорогостоящих удобрениях. Но на это потребуются многие годы. Вот почему все эти протесты вызывают только смех. Сегодня нам едва удается сохранить жизнь этих организмов. Почти вся наша сложнейшая аппа- ратура служит одному: поддержанию нужной температуры, нужной кислотнос- ти. Собравшиеся там беспокоятся, как бы наши питомцы не покорили мир, а наша забота - не дать им погибнуть. Прошло два часа, прежде чем началась демонстрация опыта. Сперва проте- стующим понадобилось занять выгодные для телесъемки места. Матери с детьми на руках выдвинулись на первый фланг, под око камер. В объектив любой камеры, нацеленной на место эксперимента, обязательно попадали детские лица. Взорам предстал водруженный на черный стол длинный резервуар, похожий на аквариум, наполненный чем-то прозрачным. В жидкость была погружена дюжина закупоренных пробирок. Доктор Файнберг попросила присутствующих не курить. - Если это безопасно, зачем было запускать вашу дрянь в аквариум с во- дой? - Во-первых, в резервуаре не вода. Вода слишком быстро передает темпе- ратурные колебания. Это - желатиновый раствор, действующий как изолятор. Организмы очень нестойкие. "Нестойкие"! Еще рванет!- выкрикнул лысый мужчина с бородой и с бусин- кой братской любви на золотой цепочке. - Нестойкие в том смысле, что могут погибнуть,- терпеливо объяснила доктор Файнберг - Лгунья!- крикнула миссис Уолтерс. К этому времени ее дочь Этель окончательно промокла. Очаровательные ямочки на щечках сочетались со зловонием, которое стало невыносимым даже для любящей матери. Впрочем, сама Этель по привычке не обращала на свой конфуз никакого внимания. - Нет, вы не поняли. Вещество действительно очень чувствительное. Мы еще не добились требуемой комбинации, пытаясь получить нечто неося- заемое. - Покушение на семя жизни!- крикнул кто-то. - Нет, нет! Послушайте же! Знаете ли вы, почему, сколько бы вы ни ста- рели, ваш нос остается вашим носом, ваши глаза - вашими глазами? И это при том, что каждые семь лет полностью обновляются все клетки? - Потому, что вы не успели за них взяться!- ответил мужской голос. - Нет.- Доктор Файнберг дрожала от обиды.- Это происходит потому, что в вашем организме существует кодовая система, делающая вас именно вами. А мы, бостонские биологи, пытаемся нащупать к этому коду ключ, чтобы та- кие страшные вещи, как рак, больше не воспроизводились. В этих пробирках находятся гены различных животных, обработанные так называемыми "отпи- рающими" элементами. Мы надеемся добиться таких изменений, которые помо- гут нам понять, почему что-то происходит именно так, а не иначе, и внес- ти какие-то улучшения. Если хотите, мы пытаемся добыть ключ, который от- пирал бы запертые двери между хромосомными системами. - Проклятая лгунья!- завопил кто-то, и все демонстранты принялись ска- ндировать: "Лгунья, лгунья!" Наконец кто-то потребовал, чтобы доктор Файнберг "дотронулась до смер- тельной жидкости голыми руками". - Сколько угодно!- с отвращением сказала она и сунула руку в резер- вуар. Какая-то женщина взвизгнула, все матери загородили своих детей, кроме миссис Уолтерс, позволившей Этель таращиться сколько влезет, лишь бы не усиливалась вонь. Рука доктора Файнберг, покрытая чем-то прозрачным и липким, извлекла из резервуара пробирку. - Для тех из вас, кто любит ужасы, сообщаю: в этой пробирке находятся гены тигра-людоеда, обработанные "отпирающим" веществом. Тигр-людоед! Аудитория ахнула. Доктор Файнберг печально покачала головой и нашла глазами показавшегося ей дружелюбным телеведущего. Тот улыбнулся ей. Он- -то все понял: гены тигра-людоеда ничуть не страшнее генов мыши. И те, и другие вряд ли живы. Доктор Файнберг выпила жидкость из пробирки и скорчила гримасу. - Кто-нибудь желает выбрать пробирку для себя?- спросила она. - Это не настоящие хромосомы-убийцы!- рявкнул чей-то голос. Это переполнило чашу терпения. - Невежественные глупцы!- в отчаянии простонала доктор Файнберг.- Ни- чего вы не поймете! Она со злостью запустила руку в резервуар с желатином, схватила еще одну пробирку и выпила. Потом еще, еще... Она осушила все до одной про- бирки и теперь морщилась от противного вкуса во рту, словно наглоталась чужой слюны. - Вот вам! В кого я теперь превращусь, по-вашему,- в оборотня-вер- вольфа? О, невежды! И тут ее пробрала дрожь, от которой встали дыбом волосы у нее на голо- ве, и она мешком рухнула наземь. - Не трогайте ее! Еще заразитесь!- предупредила соратников мать Этель. - Болваны!- гаркнул ведущий с телестанции, забыв про беспристрас- тность, и вызвал "скорую". Когда потерявшую сознание доктора Файнберг унесли на носилках, один из ее коллег принялся объяснять, что этот обморок - просто неудачное стече- ние обстоятельств: он не сомневается, что проглоченный ею генетический материал не может вызвать даже несварения желудка. Причина обморока - перевозбуждение. - Я хочу сказать, что генетический материал никак не мог стать его причиной. Однако его никто не слушал. Один из предводителей демонстрантов запры- гнул на лабораторный стол, на котором стоял резервуар. - Ничего не трогайте! Здесь все заражено!- Добившись тишины и убедив- шись, что все до одной камеры перестали шарить по взбудораженной толпе и обращены на него, он воздел руки к небу и заговорил: - Нам говорили, что здесь ничего не может случиться. Нам говорили, что никто не пострадает. Якобы гены, хромосомы и всякие там коды жизни, с которыми возятся эти нелюди, с трудом выживают. Что ж, по крайней мере на этот раз удар при- шелся по виноватому. Так давайте же положим этому конец, пока не постра- дали невинные люди! Демонстранты, радуясь своей удаче, митинговали еще долго после того, как разъехались операторы. Младенцы раскапризничались, и толпа отрядила гонца за детским питанием. Другой гонец отправился за гамбургерами и на- питками для детей постарше. Всего было принято 14 резолюций, касающихся Бостонской биологической аспирантуры, все с порядковыми номерами. Такое количество резолюций обязательно должно было привести к несчастному слу- чаю в лаборатории, как ни была она защищена от несчастных случаев. Девочка Этель уснула на мамином жакете в глубине лаборатории, лежа на животе и выставив на всеобщее обозрение мокрые трусики. Кто-то сообщил, что видел, как к ней кралась какая-то фигура. Кто-то оглянулся на низкий рык, раздавшийся из выходящего во двор окна. Потом праздношатающийся ребенок доложил, что доктор Файнберг возвратилась. - Леди, которая пила эту дрянь,- объяснил ребенок. - Нет, Боже, только не это!- раздался голос из глубины помещения.- Нет, нет, нет! Миссис Уолтерс знала, что где-то там спит Этель. Она продралась сквозь толпу, опрокидывая людей и стулья, ведомая древним, как пещеры, инстин- ктом. Она уже знала, что с ее дочерью произошло что-то плохое. Она пос- кользнулась, врезавшись в человека, только что издавшего крик ужаса, по- пыталась встать и снова поскользнулась. Барахтаясь в чем-то маслянистом, красном, она поняла, что жидкость не маслянистая, а скользкая, что это кровь. Она все еще стояла на коленях, пытаясь подняться, когда увидела удиви- тельно бледное личико Этель. Как ей удается так мирно спать при этом гвалте? Потом женщина, поднявшая тревогу, сделала шаг в сторону, и мис- сис Уолтерс обнаружила, что у ее дочери нет живота, словно его кто-то выгрыз; вся кровь вытекла из маленького тела на пол. - Нет, нет, нет, нет!- взвыла миссис Уолтерс. Она хотела дотянуться до откинутой головки ребенка, но снова пос- кользнулась и растянулось на скользком полу. Машина "скорой помощи", которой полагалось доставить доктора Файнберг в больницу, была найдена на Сторроу-драйв врезавшейся в дерево. У води- теля было разодрано горло, санитар лепетал нечто мало вразумительное. Детективам удалось расшифровать его лепет: последним пациентом "ско- рой" была доктор Файнберг. Она находилась в беспамятстве, однако в раз- битой машине ее не оказалось. Некто, убивший водителя, забрал ее с со- бой. На переднем сиденье была кровь, сзади крови не было. Лоб выжившего украшала глубокая царапина. Судебно-медицинский эксперт предложил препроводить санитара обратно в зоологический сад: если у него сохранится страх перед зверями, звери в конце концов до него доберутся. - Лучше ему наведаться туда завтра, иначе его потом не затащишь туда никакими силами - так он будет бояться. Я знаю, что говорю: мне уже при- ходилось заниматься ранами от клыков,- сказал врач. - Но он работает не в зоопарке,- возразил детектив.- Он - санитар со "скорой помощи", его полоснули ножом. При чем тут зоопарк? - А при том, что на лбу у него след клыков. Нож такой раны не оставит. Кожа сначала прокушена, а потом разодрана. Увидев труп девочки Этель, врач окончательно убедился, что по городу разгуливает большая дикая кошка. - Взгляните на живот,- предложил он. - Что-то я не вижу живота,- сказал детектив. - Вот и я о том же. Большие кошки первым делом лакомятся животом - это их излюбленное блюдо. Завалив теленка, они сразу принимаются за его брю- хо. Это человек предпочитает бифштекс из огузка. Так что это, бесспорно, большая дикая кошка. Если, разумеется, вам не известен маньяк, охотящий- ся за человечьими внутренностями. На темном чердаке где-то на северной окраине Бостона Шийла Файнберг дрожала и изо всех сил цеплялась за балку. Она не хотела думать о забры- згавшей ее крови, об ужасе чьей-то смерти и о том, что кровь на ней - чужая. Она не хотела даже открывать глаза. Ей хотелось умереть, прямо здесь, в темноте, и не думать о случившемся. Она не была религиозна и никогда не понимала языка, на котором молился ее отец. Даже не понимая этих молитв, к двенадцати годам она успо- коилась, уверовав в естественный порядок вещей и в то, что людям следует соблюдать требования морали просто потому, что они справедливы, а не в ожидании последующей награды. Поэтому она не умела молиться. Так обстояло дело вплоть до этой ночи, когда она стала умолять Бога - того, кто правит вселенной,- чтобы Он из- бавил ее от этого кошмара. Ее колени и руки лежали на балке. Пол был внизу, на расстоянии пяти метров. На этой перекладине она чувствовала себя в большей безопасности, почти неуязвимой. Ее зрение необыкновенно обострилось. Какое-то движение в углу. Мышь? Нет, слишком мелкое существо для мыши. Она слизала с рук кровь, и все ее тело охватила истома. В груди и в горле раздалось урчание. Она замурлыкала. Она снова была счастлива. ГЛАВА ВТОРАЯ Его звали Римо. И сейчас какой-то незнакомец собирался нанести ему удар. Римо наблюдал, что из этого выйдет. Много лет тому назад удары противника бывали стремительными, их требо- валось отражать или блокировать, в противном случае чужой кулак обруши- вался на голову, причиняя боль. Теперь же это было почти что смешно. Нападавший был верзилой почти под два метра. Он обладал широкими пле- чами, мускулистыми руками, могучей грудной клеткой и ногами, напоми- нающими колонны. На нем были замасленные штаны, клетчатая рубаха и гру- бые, подбитые гвоздями башмаки. Он вез на лесопилку в Орегоне срубленные деревья и сейчас сообщал окружающим, что не намерен торчать у придорож- ной закусочной лишних двадцать минут, дожидаясь, пока какой-то старый кретин допишет какое-то там письмо. Придурку в черной майке предлагалось убрать свою желтую машину подобру-поздорову, иначе... Нет? - Ну, тогда, хлюпик, я тебя размажу. Тут и был занесен кулак. Нападавший значительно превосходил Римо рос- том и весил фунтов на сто больше. Он неуклюже выпрямился и устремился на Римо всем корпусом. Огромный волосатый кулак начал движение из-за голо- вы, набрав силу благодаря толчку ногами от земли. В ударе участвовало все тело. Из закусочной высыпали посетители, чтобы полюбоваться, как хлюпик и его спутник-иностранец будут уничтожены Хоуком Хаббли, отправи- вшим в больницу больше людей, чем насчитывается звеньев на мотопиле. В ожидании удара Римо взвешивал свои возможности. В происходившем не было никакого чуда. Некоторые талантливые игроки в бейсбол умеют разгля- деть шов на пролетающем мимо мячике. Баскетболисты выполняют броски из- под корзины, стоя к ней спиной. Лыжники на слух улавливают, какова плот- ность снега, еще не прокатившись по нему. Все эти люди пользуются естественными талантами, случайно получившими скромное развитие. Что до Римо, то его умение стало плодом неустанного труда в строгом соответствии с кладезью мудрости, копившейся три тысячи лет. Поэтому там, где средний человек с неразвитым вниманием видит всего лишь стремительный рывок, Римо наблюдал движение костяшек пальцев и все- го тела, причем не как в замедленном кино, а почти как в серии стоп-кад- ров. Вот вздумавший ему угрожать здоровенный Хоук Хаббли, вот толпа, сбежа- вшаяся поглазеть, как от Римо останется мокрое место, вот долгий, медле- нный удар... На заднем сиденье желтой "тойоты" Чиун, Мастер Синанджу, с морщинис- тым, как древний пергамент, лицом и пучками седых волос вокруг голого черепа склонился над блокнотом, вооружившись длинным гусиным пером. Он слагал великую сагу о любви и красоте. Чиун научил Римо всему и теперь имел право на покой и тишину, чтобы доверить бумаге свои мысли. Сначала он представил себе трогательную ис- торию любви короля и придворной дамы, а потом решил воплотить ее в сло- вах. Единственное, что ему требовалось от мира за дверцей машины, это по- коя. Римо понял это и, дождавшись удара, похожего на тормозящий железно- дорожный состав, подползающий к перрону, подставил под чужую руку правую ладонь. Для того, чтобы стон противника не был слишком громким, Римо сдавил ему легкие, врезав левой рукой в живот и занеся левое колено ему за спину, так что можно было подумать, что на детину Хоука Хаббли нани- зали сверху крендель в форме гибкого человеческого туловища. Хоук Хаббли разом спал с лица. Он слишком сильно разбежался, и теперь у него перехватило дыхание. С вознесенным правым кулаком он напоминал утратившую подвижность статую; мгновение - и он покатился по земле, ловя ртом воздух. Ему на горло наступила нога, вернее, черный мокасин с зеле- ной резиновой подошвой. Над ним стоял парень в серых фланелевых брюках и черной майке. - Тсссс,- прошептал Римо - Будешь лежать тихо - сможешь дышать. Спо- койствие за глоток воздуха. По рукам, приятель? Приятель ничего не ответил, но Римо и так знал, что тот согласен. От- ветом была его поза. Видя, что лицо верзилы наливается кровью, он пропу- стил ему в легкие немного воздуху. Далее последовало движение, показав- шееся зрителям пинком; на самом деле Римо еще раз сдавил легкие против- ника и тут же убрал ногу, благодаря чему туда ворвался живительный кис- лород, без которого Хоук Хаббли так и не поднялся бы с асфальта перед закусочной. Чиун, потревоженный хлюпающим звуком, оторвался от блокнота. - Пожалуйста,- молвил он. - Извини,- сказал Римо. - Не каждый способен писать о любви. - Извини. - Делясь вековой мудростью с невежественным поросенком, человек вправе надеяться, что поросенок будет хотя бы соблюдать тишину там, где творят- ся великие дела. - Я же сказал: извини, папочка. - "Извини, извини, извини",- проворчал Чиун.- По разным поводам. Соб- людение приличий не требует беспрерывных извинений. Благопристойность в том и заключается, чтобы никогда не быть вынужденным извиняться. - Тогда беру свои слова назад.- Я уговариваю этого парня не шуметь, не даю ему заводить мотор грузовика, чтобы тебя не отвлекал грохот. Понят- но? Самое непочтительное поведение... Мне не за что извиняться. Я - не- вежа. - Так я и знал,- сказал Чиун.- Теперь я не могу писать. - Ты уже месяц не пишешь, а просто день за днем пялишься в блокнот. Ты готов использовать любой предлог для оправдания своего бездействия. Я остановил этот грузовик и его водителя именно для того, чтобы ты взгля- нул в лицо фактам: ты - не писатель. - В наши дни исчезли хорошие истории про любовь. Великие драмы, идущие днем по вашему телевидению, выродились в какую-то чепуху. В них вползло насилие, даже секс. А это - чистая поэма о любви, а не о совокуплении быков с коровами. Любовь! Я понимаю, что такое любовь, потому что мне хватает внимания к людям, чтобы не тревожить их, когда они занимаются творчеством. - Но не целый же месяц, палочка! За месяц - ни слова! - А все потому, что ты шумишь. - Никакого шума,- возразил Римо. - Шум,- сказал Чиун, захлопнул блокнот, блеснув длинными острыми ног- тями, и сунул руки в рукава кимоно.- Не могу сочинять, когда ты брюз- жишь. Римо помассировал ногой грудь Хоука Хаббли. Тому сразу полегчало - на- столько, что он поднялся на ноги и еще раз попытался врезать этому хлю- пику. Хлюпик и глазом не повел. Разве что чуточку - чтобы не оказаться там, куда опустился кулак. Очень странно! Хлюпик не увертывался и не отражал удар, а просто ока- зывался не там, куда метил кулак. - Даже если ты перенесешь свои фантазии на бумагу, чего не случится, в этой стране все равно никому нет дела до любовных историй. Людям нужен секс. - В сексе нет ничего нового,- сказал Чиун.- Секс одинаков у императора и крестьянина, у фараона и вашего таксиста. Детей делают точно так же, как делали всегда. - А американцам все равно нравится об этом читать. - Зачем? Разве они сами так не умеют? Вы, кажется, неплохо размно- жаетесь. Вас так много! Все вы хрипло дышите, бранитесь, шумите... - Если хочешь продать свою книгу, папочка, то пиши про секс. - Но это займет не больше страницы.- Чиун тревожно свел брови.- Семя встречается с яйцом, и получается ребенок. Или не встречается, тогда ре- бенка не получается. Разве это сюжет для книги? Мозги белого - для меня загадка. Римо повернулся к Хаббли, который все еще размахивал кулаками. Толпа на ступеньках закусочной приветствовала Римо и смеялась над Хаббли. - Хватит. Довольно игр,- сказал Римо Хаббли. - Ладно, сукин сын, сейчас я тебе покажу, что значит "довольно игр"! Громадный Хоук Хаббли залез в кабину своего грузовика и вытащил из-под сиденья обрез. Из такой штуковины можно было перебить телефонный столб или продырявить стену. При стрельбе с близкого расстояния обрез дробови- ка превращает человека в котлету. Зрители перестали смеяться над Хоуком Хаббли, отчего ему сильно полег- чало. Именно этого он и хотел - уважения. Хлюпика он тоже научит уваже- нию. - Убери,- мягко сказал ему Римо.- Опасная штука. С такими лучше не иг- рать. - Проси прощения!- приказал Хоук Хаббли. Придется оттрубить несколько лет в тюрьме штата, если он нашпигует этого парня картечью... Ну и что? Многие лесорубы мотали срок. Тюрьма его не изменит. Ему что срок, что свобода, раз он так или иначе вкалы- вает в лесу. В тюрьме можно даже раздобыть бабу, надо только иметь связи и не глупить. Так почему бы не прикончить этого парня? Если тот, конеч- но, не попросит прощения. Но тут произошло нечто еще более странное. Конечно, то, что хлюпика нельзя было достать кулаком, уже вызывало удивление. Несколько раз Хаб- бли дотрагивался до его черной майки, но парень уворачивался. С него хватило бы и этого, но тут стряслось нечто из ряда вон выходящее. Хоук Хаббли еще много лет будет клясться, что это приключилось с ним на самом деле. Стоило ему решить, что он нажмет на курок,- только решить, ничего не сказав и даже еще пальцем не пошевелив, как старикашка-азиат вскинул го- лову, словно умел читать мысли. Белый хлюпик прервал треп с азиатом и тоже уставился на него. Сделали они это одновременно, словно разом по- чувствовали, что творится у Хоука Хаббли в голове. - Нет,- произнес белый.- Лучше не надо. Хоук Хаббли не угрожал им, не улыбался, а просто стоял, положив указа- тельный палец правой руки на стальной крючок, одного прикосновения к ко- торому будет довольно, чтобы обдать ливнем картечи желтую "тойоту" и двух ее пассажиров. Сейчас было самое время выстрелить. Только почему-то старого кретина вдруг не оказалось на месте, хотя Хоук Хаббли был готов поклясться, что он всего-то перевел на старикашку взгляд, после чего уже ничего не ви- дел. Потом где-то вверху вспыхнул яркий свет, и он увидел типа с зеленой повязкой на физиономии и почувствовал запах эфира. Если это площадка пе- ред закусочной, то почему над ним потолок? Он чувствовал задом что-то жесткое; кто-то обращался к медсестре; над ним появились сразу три фи- зиономии с зелеными повязками, в зеленых шапочках, и тут кто-то загово- рил о наркозе и о том, что пострадавший приходит в себя. До Хоука Хаббли дошло, что приходит в себя он сам. Люди, смотревшие на него сверху вниз, были врачами. Им предстояло распутать целый клубок проблем: прямая кишка, два заряда в патроннике, курок внутри... До курка придется добираться с помощью скальпеля, потому что если просто потянуть за приклад, может произойти выстрел. В следующий момент один из врачей заметил, что Хоук восстановил кон- такт с действительностью. - Объясните нам, пострадавший, как у вас в прямой кишке оказался заря- женный обрез? Как вы умудрились его туда засунуть, не выстрелив? Я знаю эту модель, у нее очень чувствительный спуск. - Вы мне не поверите, но дело в том, что меня посетила плохая мысль. Римо стоял у телефонной будки в центре Портленда и посматривал на ча- сы. Делал он это не для того, чтобы узнать точное время, а для того, чтобы быть уверенным, что начальство не напутало со временем. В одной руке у него была десятицентовая монета, в другой бумажка с телефонным номером. Он плохо разбирался в кодах, которые нужны только тем, кто их придумывает. Римо подозревал, что в каждом разведывательном агентстве или секретной службе работает сотрудник, свихнутый на кодах. В его выду- мках никто не может разобраться, за исключением таких же, как он, типов, часто из враждебной службы. "Свихнутые" делали свои коды все более и бо- лее сложными, чтобы другие "свихнутые", работающие на противника, не мо- гли в них разобраться. Те же, кому этими кодами приходилось пользоваться, испытывали немалые затруднения, ломая над ними голову. Если Римо правильно понял на- чальство, то третья цифра в номере означала количество звонков, после чего нужно положить трубку и перезвонить, а четвертая цифра означала время выхода на связь. Третьей цифрой была "2", четвертой - "5". Римо мысленно заключил с самим собой пари: три против одного, что ему не удастся дозвониться. В будке телефона-автомата торчал человек в шляпе и очках. На руке у него висела тросточка. - Сэр,- обратился к нему Римо,- я тороплюсь. Не могли бы вы позволить мне позвонить? Мужчина покачал головой и попросил собеседника на другом конце линии продолжать, поскольку ему некуда торопиться. Римо повесил трубку за него и зажал его голову вместе со шляпой между будкой и стеной. Очки оказались у мужчины на лбу. Он стонал, но не мог сказать ничего членораздельного, так как челюсть у него отвисла и не же- лала становиться на место. Из будки до случайных прохожих доносились звуки, возрождающие в памяти их переживания в кресле дантиста. Римо набрал номер, выслушал два гудка и набрал номер вторично. Он не сомневался, что из этого ничего не выйдет. - Да,- сказал кислый голос. Вышло!.. - Простите,- сказал Римо типу в очках и с тросточкой, ослабив нажим,- но вам придется уносить ноги. У меня приватная беседа. Благодарю. Он отдал мужчине тросточку и посоветовал побольше двигать челюстью, чтобы снять боль. - Кто это был?- спросил голос в трубке. Голос принадлежал Харолду В. Смиту, главе КЮРЕ - человеку, который, с точки зрения Римо, слишком беспокоился о всяких мелочах. - Прохожий. - Подобные разговоры не следует вести в общественном месте. - Я один. Его больше нет, - Вы его убили? - Чего ради? Ладно, выкладывайте. - Вам не следует оставлять вокруг столько трупов. Римо быстро записал эту фразу в книжечку. Новая система передачи зада- ний подверглась упрощению, чтобы стать более понятной. Буквы заменялись словами, а слова в соответствии с сеткой у него на карточке заменялись другими словами; предполагалось, что так он сможет быстро расшифровать кодированное послание, звучащее для любого другого полной абракадаброй. Карточка и карандаш были наготове. Расшифровка состоялась. - Что мне делать в Альбукерке? - Я еще не передал задания,- сказал Смит.- Теперь передаю... - Идиотизм...- пробормотал Римо. - Синие животы, "Бостон Глоб", 19 и зебра. Записали? - Ага. - Смысл ясен? - Нисколько,- ответил Римо.- Полный туман. - Хорошо. Пятьдесят четыре танцора ломают три шпонки. - Понял,- доложил Римо.- Буду на месте. Он повесил трубку и сунул кодовую карточку в задний карман. Карточка походила на банковский календарь с невиданными процентами по кредитам. Встреча со Смитом должна была состояться в бостонском аэропорту Логан. Чиун сидел в "тойоте". Поэма о королевской любви была отложена. Как можно творить прекрасное, когда Римо кормит автомат монетками? - Мы едем в Бостон,- сообщил ему Римо. - Это на другом краю вашей страны? - Правильно. - Как же мне писать, когда мы мечемся с одного конца на другой? По пути в Бостон он семь раз заводил разговор о том, что истинный ху- дожник не в состоянии творить во время путешествия, что, не будь путе- шествий, он бы уже закончил свое произведение, что лучшего момента для творчества не придумаешь и что он уже не повторится. Если бы не перелет с неизбежным хаосом, у него была бы готова книга. Теперь с этой мечтой придется расстаться навеки. А все из-за Римо. Чиун оговорился, что не в его привычках клеймить ближнего. Просто надо расставить все по местам. Он не обвиняет Римо, но Римо мог бы с тем же успехом сжечь рукопись Чиуна - рукопись, превосходящую, возможно, творе- ния Вильяма Шекспира, знаменитого писателя белых. Чиун упоминал знамени- тых белых писателей по той причине, что если бы он привел в пример Чон Я Гена, то Римо обязательно спросил бы, кто это такой. Римо не стал спра- шивать, кто такой Чон Я Ген. Зато человек с улыбкой до ушей, в клетчатом костюме и с часами на золотой цепочке, извинившись, что подслушал чужой разговор, попросил любезного джентльмена в кимоно ответить ему, кто та- кой Чон Я Ген. Ему хотелось заполнить пробел в своем образовании. Римо легонько плеснул в лицо любопытному его же недопитый компот из пластмассовой чашечки; как он ни старался, чашечка при этом треснула. Больше никто за весь полет над Северо-Американским континентом не ин- тересовался, кто такой Чон Я Ген. Римо так и остался в блаженном неведении. В аэропорту Логан Чиун продекламировал отрывок из сочинений Чон Я Ге- на: О, цепенеющий цветок, Изгибающийся вкрадчивым утром! Пусть утихнет ветра дуновение, Шалость последнего вздоха жизни - Вот что такое Чон Я Ген!- гордо заявил он. - Сентиментальная чушь. - Ты - варвар!- Голос Чиуна прозвучал резко и визгливо, еще более раз- драженно, чем обычно. - Просто если мне что-то не нравится, я этого не скрываю. Мне напле- вать, что Америка, по-твоему, отсталая страна. Мое мнение ничем не хуже, чем любое другое. Любое! Особенно твое. Ты всего-навсего убийца, такой же, как я. Ты ничем не лучше. - Всего-навсего убийца?- вскричал Чиун с ужасом и замер. Полы его легкого голубого кимоно затрепетали, как листва дерева, пот- ревоженная ветерком. Они стояли у входа в аэропорт. - Убийца?!- снова взвизгнул Чиун по-английски.- Стоило ли заливать му- дрость десяти с лишним тысяч лет в негодный белый сосуд, если он после этого имеет глупость называть ассасина просто убийцей! Бывают просто по- эты, просто цари, просто богачи, но просто ассасинов не бывает. - Просто убийца,- повторил Римо. Люди, торопящиеся к нью-йоркскому рейсу, останавливались, заинтересо- вавшись перепалкой. Руки Чиуна были вознесены к потолку, развевающееся кимоно напоминало флаг в аэродинамической трубе. Римо, чья невозмутимость и мужественный облик, как всегда, делали без- защитными большинство женщин, возбуждая в них желания, о которых они за минуту до этого не подозревали, еще больше посуровел и огрызался как ди- кий кот. Спор получился на славу. Доктор Харолд В. Смит, известный как директор санатория Фолкрофт - "крыши" КЮРЕ и хранилища гигантского массива компьютерной информации, посмотрел поверх аккуратно сложенной "Нью-Йорк Таймc" на спорщиков, один из которых был ассасином - карающей рукой КЮРЕ, а другой - его азиатским наставником, и пожалел, что избрал для встречи людное место. Организация КЮРЕ была тайной, лишь одному ее сотруднику - Римо - раз- решалось убивать, и только Смит, очередной президент США, и сам Римо знали, чем занимается организация. Чаще всего КЮРЕ отказывалась от зада- ния, если возникала опасность разоблачения. Для нее секретность была го- раздо важнее, чем для ЦРУ, потому что ЦРУ была структурой, имеющей зако- нное право на деятельность. КЮРЕ, напроти