ерьезней. Более десяти лет КЮРЕ тайно помогала заваленным работой прокурорам, выводя на чистую воду взяточников и прочих преступников. Если бы не КЮ- РЕ, то коррупция означала бы для них пожизненный доход, а не пожизненное тюремное заключение. Благодаря КЮРЕ люди, считавшие себя неподвластными закону, вдруг оказывались в его власти, и их карали без всякого снисхож- дения. У КЮРЕ были свои методы решения проблем, которые, если следовать букве закона, так и оставались бы нерешенными. Более десяти лет назад эти задачи поставил перед Смитом давно покойный президент. Обеспокоенный ростом преступности, коррупции и угрозой рево- люционной анархии, президент создал КЮРЕ, государственную организацию, которой не существовало на бумаге, а поскольку она как бы не существова- ла, то ее деятельность могла не вписываться в рамки конституции. Прези- дент приказал Смиту возглавить организацию и с ее помощью бороться с преступностью. Такова была возложенная на него высокая миссия. В целях максимальной защиты интересов страны президент постановил, что даже гла- ва государства не имеет права отдавать приказы КЮРЕ. За одним исключе- нием: президент имел право отдать приказ о ее расформировании. Смит тщательно продумал этот вопрос. Были образованы специальные фон- ды, о которых знал президент,- прекращение взносов в них автоматически вело к прекращению существования КЮРЕ. Но это была лишь одна из дополни- тельных мер предосторожности. Смит не только был готов распустить орга- низацию по первому слову президента, но и несколько раз был на грани са- мостоятельного решения о ее роспуске - когда чувствовал, что организации грозит рассекречивание. Ибо рассекречивание являлось единственным, чего КЮРЕ никак не могла допустить. И вот теперь организация вновь оказалась лицом к лицу с этой опасностью. Доктор Смит вновь посмотрел на пролив, затем обернулся к экрану ком- пьютера на столе. Зазвонил красный телефон. Именно этого звонка он и ждал. Смит снял трубку. - Слушаю, сэр,- произнес он. - Это ваши люди наследили в Майами-Бич? - Да, господин президент. - Что ж, значит, пора закрывать лавочку. Вы готовы? - Сэр, это приказ? - Вы отдаете себе отчет, кто окажется замазанным во всей этой истории больше всего? Конечно, я! - На какое-то время - да. Итак, вы отдаете приказ? - Не знаю. Вы нужны стране, но только не в виде открытого государстве- нного учреждения. А что вы сами бы мне посоветовали? - Мы уже начали сворачивать деятельность. Так сказать, собираемся впасть в спячку. В семь вечера эта линия будет отключена. Система субси- дий, которые нас питали, практически прекратила существование. К счас- тью, ни одно отделение Лиги не было нами задействовано, только в Майами- -Бич. Компьютеры там уже стирают из памяти всю накопленную информацию. Они постоянно делали это выборочно, на крайний случай. Теперь мы готовы исчезнуть по первому слову. - А ваш особый агент? - Я еще не говорил с ним. - Вы бы могли перевести его в какое-нибудь государственное учреждение. В какое-нибудь военное ведомство. - Нет, сэр. Прошу прощения, но это исключено. - Как же вы собираетесь с ним поступить? - В подобной ситуации в мои планы входило его устранить. Думаю, вам бы не понравилось, если бы он стал разгуливать по улицам, предоставленный самому себе. - Так у вас уже был план на его счет? Смит вздохнул. - Да, сэр. Но он был разработан, когда это еще было возможно. - Вы хотите сказать, что его нельзя убить? - Именно так, сэр. Конечно, можно попытаться, но я не позавидовал бы тому, кто промахнется. Воцарилась долгая тишина. - Даю вам неделю на то, чтобы все уладить,- сказал наконец президент.- Иначе придется вас распустить. Завтра я улетаю в Вену и вернусь только через семь дней. Надеюсь, до моего возвращения здесь не успеет разбуше- ваться скандал. Так что у вас есть ровно неделя. Уладьте все либо распу- стите организацию. Как я смогу связаться с вами, когда эта линия будет отключена? - Никак. - А что мне делать с телефонным аппаратом? - Ничего. Положите его обратно в ящик стола. С семи часов вечера по нему можно будет напрямую связаться с садовником Белого дома. - Но как я узнаю?..- начал было президент. - У нас есть неделя,- перебил Смит.- Если мы справимся, я с вами свя- жусь. Если же нет... для меня было большой честью служить вам! На том конце провода повисла тишина. - Прощайте и удачи вам, Смит! - Благодарю вас, сэр.- Доктор Харолд В. Смит, директор санатория Фол- крофт в Рае, Нью-Йорк, опустил трубку на рычаг. Ему очень понадобится удача, ибо самым важным звеном, которое, возможно, придется уничтожить через неделю, был он сам. Такова уж его работа. Не он первый прольет кровь во имя родной страны. Не будет он и последним. Нервно зажужжал селектор. Смит нажал кнопку. - Я же просил меня не беспокоить,- произнес он. - Здесь двое из ФБР, доктор Смит. Хотят с вами поговорить. - Попросите их минуту подождать. Ровно через минуту я сам выйду к ним. Значит, расследование уже началось. Компрометация КЮРЕ идет полным хо- дом. Смит снял трубку другого телефона и набрал номер лыжного курорта в Вермонте, закрытого по случаю окончания сезона. Когда на другом конце сняли трубку, Смит мрачно произнес: - Здравствуйте, тетушка Милдред! - Здесь нет таких. - Извините! Прошу прощения! Должно быть, я ошибся номером! - Все в порядке. - Да, я набрал совершенно не тот номер,- повторил Смит. Он хотел что- то добавить, но побоялся, что линию уже начали прослушивать. Впрочем, сказанного было достаточно. Последняя надежда КЮРЕ, этот осо- бый агент теперь знал, что для всей организации наступил критический мо- мент. Он получил сигнал тревоги. А добавить Смит хотел вот что: "Римо, вы наш единственный шанс. Вам удавалось справляться с трудностями раньше, постарайтесь справиться и сейчас". Возможно, было достаточно услышать голос Смита, чтобы понять, о чем именно он хочет попросить. А может, и нет, потому что Смит мог бы пок- лясться, что на том конце провода явственно послышался смех. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ - Свободен, свободен! Слава Богу, я наконец-то свободен! Римо Вильяме положил трубку н пустился в пляс. Пританцовывая, он вышел из комнаты в охотничьем домике в устланный коврами пустой коридор, где еще несколько месяцев назад то и дело грохотали тяжелые лыжные ботинки. Теперь здесь звучали легкие шаги одного-единственного человека, тан- цующего от счастья. - Наконец я свободен!- напевал он.- Я свободен, свободен наконец!- Продолжая танцевать, он оказался у лестницы и спустился вниз, перепрыг- нув не через две и даже не через три ступени. Подобно кошке, он преодо- лел лестницу одним прыжком и, приземлившись, продолжал кружиться в ка- ком-то неведомом танце. За исключением, пожалуй, утолщенных запястий, это был вполне обычный человек около шести футов ростом, среднего веса. У него были темно-карие глаза и высокие скулы - делавший пластическое операцию хирург случайно вернул им первоначальный вид. Примерно таким был Римо десять лет назад, до того, как все это началось. Продолжая свои пируэты, он впорхнул в просторную гостиную домика, где перед телевизором в позе лотоса расположился хрупкий азиат в парчовом кимоно. Лицо азиата оставалось невозмутимым: не шелохнулся ни один волосок его бороды, не блеснули глаза. Он тоже казался вполне обычным человеком, этот старый, почти древний кореец. Римо взглянул на экран - убедиться, что идет реклама. Увидев, как таз наполняется пеной и домашние поздравляют хозяйку дома с необычайно чисто выстиранным бельем, он принялся танцевать прямо перед телеэкраном. - Свободен, наконец-то свободен,- пропел он. - Свободен бывает только дурак,- сказал азиат,- да и тот только от му- дрости. - Свободен, папочка! Я свободен! - Когда дурак радуется, мудрец дрожит от страха. - Свободен! Ура-а-а! Я свободен! Заметив, что реклама вот-вот сменится телесериалом "Пока вертится Зем- ля", Римо поспешил отойти от телевизора, чтобы не загораживать экран Чиуну, последнему Мастеру Синанджу. Ибо когда показывали американские "мыльные оперы", никому не дозволялось мешать Чиуну наслаждаться любимым зрелищем. Вне себя от радости, Римо выбежал наружу босиком, прямо в весеннюю ве- рмонтскую грязь. Он получил долгожданный сигнал тревоги; все связанные с ним инструкции прочно засели у Римо в мозгу за десять лет, прошедшие с его первого задания. Именно тогда эти ублюдки завербовали его, нью-аркского полицейского, сироту, не имевшего близких, которые бы стали о нем горевать. По сфабри- кованному обвинению в убийстве его отправили на электрический стул, ко- торый не сработал. А когда Римо пришел в себя, ему объявили, что они - организация, которой на самом деле как бы нет, и он, Римо, должен стать ее карающим мечом, которого на самом деле тоже как бы нет, потому что для всего света Римо только что умер на электрическом стуле. А на тот случай, если он вдруг столкнется с кем-то из прежних знакомых, ему с по- мощью пластической операции изменили внешность, и периодически продолжа- ли проделывать это заново. - Сигнал тревоги,- сказал Смит, отправляя его на первое задание,- это наиболее важная инструкция из всех, какие я вам даю. Римо спокойно слушал. Он твердо знал, что сделает, как только покинет Фолкрофт. Он попытается выполнить задание - без особого рвения,- а потом исчезнет. Правда, все получилось иначе, но, по крайней мере, план у него был такой. - Сигнал тревоги означает,- говорил Смит,- что КЮРЕ в опасности и на- ходится на грани роспуска. Для вас же это значит, что вы должны эту опа- сность любым путем устранить. Если это не удастся, спасайтесь сами и не пытайтесь связаться со мной. - Спасаться и не пытаться связаться с вами,- повторил Римо ему в тон. - Или устранить угрозу. - Или устранить угрозу,- послушно повторил Римо. - Но обстоятельства могут сложиться так, что рискованно будет переда- вать вам сигнал тревоги открытым текстом. Тогда кодом для сигнала трево- ги будет следующее: я вам позвоню, спрошу тетушку Милдред, а затем ска- жу, что неправильно набрал номер. Все ясно? - Тетушку Милдред,- отозвался Римо.- Понял. - Если вы услышите, что я спрашиваю тетушку Милдред, значит, последняя надежда КЮРЕ на вас,- повторил Смит. - Ясно,- подтвердил Римо.- Последняя надежда.- Он мечтал поскорее уб- раться из Фолкрофта и исчезнуть. К черту Смита, к черту Фолкрофт,- пусть весь мир катится ко всем чертям. Но вышло совсем по-другому, и у Римо началась новая жизнь. Шли годы. Списки имен, люди, которых он не знал, люди, считавшие, что оружие может их защитить, и вдруг обнаруживавшие, что пистолеты плотно засели у них в глотке. Годы тренировок под руководством Чиуна, Мастера Синанджу, кото- рый постепенно преобразовывал тело, разум и нервную систему Римо в нечто сверхчеловеческое - в существо, лишенное будущего, ибо если слишком час- то меняешь имя, место жительства и даже лицо, то уже перестаешь строить планы. И вот сейчас все кончено, и Римо танцует под теплыми солнечными луча- ми. Воздух чист и свеж, с близлежащей горы доносится благоухание распус- кающихся почек. Возле сиденья подвесной канатной дороги, закрытой по случаю окончания сезона, стоит девчонка с собакой. Дорога закрыта на профилактику, но при вермонтском стиле работы ремонт начнется не раньше чем через два месяца. Для трудолюбивой Новой Англии Вермонт - словно паршивая овца, которая портит все стадо. Каким-то загадочным образом ему удалось избежать уко- ренения протестантской трудовой этики. Люди, покупающие дома и землю в этом райском уголке, вдруг обнаруживают, что невозможно заставить санте- хника или электрика выполнить заказ в положенный срок. Земля ждет зас- тройки, дома ожидают обустройства, а народ работает так лениво, что по трудолюбию ему даст сто очков вперед любой полинезийский остров. Но это мало волновало Римо, так же, как необходимость хранить теперь какие-либо секреты. - Привет,- сказала девочка.- Это Паффин, а меня зовут Нора. У меня есть брат Джей-Пи, а еще Тимми и тетя Гери, а как насчет тебя? - Ты имеешь в виду, есть ли у меня тетя? - Нет, как тебя зовут? - Римо. Римо Вильямс,- ответил Римо, он же Римо Пелам, Римо Барри, Ри- мо Бедник и много еще как. Но теперь он снова стал Римо Вильямс. Это бы- ло его настоящее имя, и ему было приятно, как оно звучит.- Римо Вил- ьямс,- повторил он.- Хочешь, я покажу тебе такое, что мало кто умеет на всей нашей огромной земле? - Возможно,- произнесла Нора. - я могу забраться вверх по подвесной канатной дороге. - Ерунда. Это каждый может. Любой может подняться на гору. - Нет. Я имею в виду пройти по проволоке, над сиденьями,- прямо по той стальной нити, что протянута между опорами. - Не может быть. Этого не может никто. - А вот я могу. Смотри! И Римо подбежал к подвесному креслу, подпрыгнув, ухватился за него од- ной рукой, затем, не прерывая движения, подтянулся и встал на проволоку. Нора засмеялась и захлопала в ладоши, а Римо побежал вверх, едва ка- саясь ногами металла, разодетого ярким весенним солнцем. Это не было тренировкой, по крайней мере, в представлении Чиуна, пос- кольку Римо не задействовал рассудок, концентрируя все ресурсы своего организма. Он просто рисовался перед маленькой девочкой и все бежал и бежал вверх - над небольшой ложбиной, находящейся в сорока пяти метрах под ним, перепрыгивая через крепления сидений,- к самой вершине горы. Добежав туда, он остановился, оглядывая недавно еще исчерченные лыжнями зеленеющие склоны под собой и соседние горы, зелеными громадами уходящие в синие небеса. Он мог бы купить здесь дом, если бы захотел. Или целую гору. Или даже целый остров где-нибудь, и всю оставшиеся жизнь есть упа- вшие с пальмы кокосы. Он был свободен, как свободен мало кто из людей. Чем бы там ни был вы- зван сигнал тревоги, пусть это волнует Смита, но только не его. Возмож- но, это будет стоить Смитти жизни. Ну и что? Он знал, на что шел. Сам согласился на это. Вот в чем разница: Римо не был добровольцем. Может, он теперь вернется в Ньюарк, куда ему была дорога заказана с тех самых пор, как его втянули на борт этого корабля дураков КЮРЕ. И он сможет увидеть, на что стал похож его родной город. Господи, сколько лет прош- ло! Он вновь подумал о Смите и тут же постарался выкинуть эту мысль из го- ловы. Смит сознательно выбрал себе эту работу, а Римо нет, вот и все. Он больше не станет об этом думать. Он неотступно думал о том, что не станет больше об этом думать, всю дорогу назад - спускаясь по проволоке вниз и проходя мимо радостно хло- пающей в ладоши девочки, не обращая на нее уже ни малейшего внимания. Оказавшись в своем охотничьем домике, он принялся ждать, нетерпеливо бо- лтая ногой, когда кончится сериал "Пока Земля вертится", который потом плавно перешел в "Доктора Лоренса Уолтерса, психиатра" и череду прочих дневных теледрам, где никогда ничего не происходит, а актеры только об- суждают, что произошло. Римо уже давно определил любовь Чиуна к "мыльным операм" как первый сигнал приближения старости, на что тот неизменно от- вечал, что при всем своем невежестве и идиотизме Америка дала жизнь единственному величайшему виду искусства, каковым являются "мыльные опе- ры", и что если бы Римо был корейцем, он умел бы ценить прекрасное, но поскольку Римо вообще ничего не в состоянии оценить, даже наиболее вы- дающуюся школу боевых искусств за всю историю человечества, то как он может оценить нечто столь бесподобное, как "мыльная опера"! Итак, Римо весь кипел от нетерпения, а доктор Карингтон Блейк занудно объяснял Уилле Дугластон, что у ее сына Бертрама, возможно, возникнут проблемы с Квалюд. Насколько помнил Римо, за последние несколько лет у Бертрама были сначала проблемы с марихуаной, затем с героином, затем с кокаином, а раз уж появилась Квалюд, значит, теперь будут проблемы и с нею. Во время одной из рекламных пауз Чиун отметил: - А вот и неблагодарный сын. Римо промолчал. На то, что он хотел сказать, перерыва на рекламу было явно недостаточно. Когда закончился последний фильм и Чиун отвернулся от экрана, Римо на- конец взорвался. - Папочка, меня совершенно не волнует, что произойдет со Смитом и всей организацией! Меня это абсолютно не волнует! Совсем!- заорал Римо.- И знаешь что? Чиун продолжал хранить молчание. - Знаешь что, папочка?- продолжал Римо свою гневную тираду.- Знаешь что? Чиун кивнул. - Я счастлив!- завопил Римо.- Счастлив, счастлив, счастлив! - Я рад, что ты счастлив, Римо. Ибо если таков ты в счастье, увидеть тебя в плохом настроении будет для меня настоящим бедствием. - Теперь я свободен. - Что-то случилось?- поинтересовался Чиун. - Точно. Организация разваливается,- объяснил Римо. Он знал, что Чиун имеет весьма смутное представление о том, что за организация КЮРЕ, пос- кольку раз она выполняла основное требование Чиуна к работодателю, то есть исправно ему платила, то его совершенно не интересовало, чем именно она занимается. Он называл ее "император", поскольку в Доме Синанджу су- ществовала традиция служить императорам. - Значит, мы найдем другого императора и станем служить ему,- невозму- тимо заметил Чиун.- Теперь ты оценишь мою мудрость. Если верой и правдой служишь одному императору, то без труда найдешь работу у другого. - Но я больше не желаю ни на кого работать! Уста Чиуна извергли целый набор корейских слов. Римо знал, что они не являются законченными предложениями, а всего лишь довольно мягкими руга- тельствами, из которых он понял такие, как "белый человек", "голубиное дерьмо", а также выражение, которое на английский можно перевести приб- лизительно как "тухлые желудки диких свиней". Речь эта содержала также традиционные сетования относительно метания бисера перед свиньями и нес- пособности даже Мастера Синанджу превратить рисовую шелуху в дорогое угощение. - А как же с твоей подготовкой?- спросил наконец Чиун.- Как быть с ней? С долгими годами постижения мудрости, прикоснуться к которой до те- бя не было позволено ни одному белому человеку? Ты об этом подумал? Дол- жен признаться, ты неплохо начал. Да, я могу твердо об этом сказать. Не- плохо. Тебе удалось достичь достаточного мастерства... для начинающего. - Спасибо, папочка,- поблагодарил Римо.- Но ты никогда по-настоящему не понимал, для чего я это делаю. - Нет, понимал. Но не одобрял. Ты говоришь о патриотизме, любви к ро- дине. Но кто раскрыл перед тобой секреты Синанджу - Америка или все-таки Мастер Синанджу? - Америка за это платила. - За эти деньги я мог научить тебя кун-фу, айки-до или каратэ, и никто даже не заметил бы разницы. Они бы не уставали удивляться, как ловко ты разбиваешь рукой кирпичи и работаешь ногами. По сравнению с Синанджу все это - жалкие игрушки, и ты это прекрасно знаешь. - Да, папочка, верно. - Мы с тобой наемные-убийцы, а те, другие,- лишь жалкие плясуны. - Мне и это известно. - Доктор Смит был бы в восторге от такого танцора, но я научил тебя Синанджу, тебя, белого человека, и сделал это честно, от всей души, так что теперь даже каменная стена может рассыпаться в прах при одном лишь звуке твоих шагов. Этому научил тебя я, Мастер Синанджу. - Да, папочка. - А теперь ты собираешься выкинуть дарованные тебе знания на помойку, как ненужное тряпье! - Я никогда не забуду, что ты... - Забыть! Да как у тебя язык поворачивается сказать, что не забудешь? Неужели ты так ничему и не научился? Если не вспоминать ежедневно, при- ходит забвение. Знание - это не то, что ты не забыл, а то, что ты пос- тоянно вспоминаешь - всем своим телом, своим разумом, каждым нервом. То, о чем не вспоминаешь каждую секунду, теряется навсегда. - Папочка, но я больше не хочу никого убивать. Потрясенный последним заявлением, Чиун некоторое время молчал, и Римо понял, что сейчас услышит все, что Мастер Синанджу думает по поводу ве- ликодушных учителей и неблагодарных учеников. Он заново прослушает всю историю Синанджу, этой бедной деревушки, которая, будучи не в состоянии прокормить себя, отправила своих мужчин служить наемными убийцами при дворе китайского императора, и если бы Мастер Синанджу не справился со своею задачей, младенцев деревни пришлось бы утопить, ибо такая смерть лучше смерти от голода. Это называлось "отправить детей домой". Римо слышал эту историю уже тысячу раз. Суть ее заключалась в том, что у наемного убийцы есть лишь одна альтернатива: убивать людей, неугодных императору, или ни в чем не повинных младенцев Синанджу - третьего не дано. Римо покорно выслушал все и, когда Чиун кончил, сказал: - Папочка, мне не нравится убивать людей. И никогда не нравилось. - Чушь,- отозвался Чиун.- Кому нравится убивать? Как ты думаешь, нра- вится ли хирургу, например, печень? Или механику - мотор? Конечно, нет. Я и сам был бы рад любить все человечество. - В это трудно поверить, Чиун. Боюсь, не поздоровилось бы тому, кто рискнул бы отвлечь тебя от дневного сериала... - Речь сейчас не о моих скромных удовольствиях,- гневно проговорил Чиун. Уж если корейцу было приятно представлять себя нежным цветком, на- поминание о том, что он один из самых опаснейших убийц, считалось грубе- йшим нарушением этикета. И Римо это было прекрасно известно.- Я бы тоже с удовольствием больше не покушался ни на чью жизнь,- продолжал Чиун.- Но это невозможно, и я делаю то, что на моем месте стал бы делать любой. Каждый занимается тем ремеслом, какое знает. И так, как умеет. Я здесь не исключение. - Мы никогда не придем к согласию. По крайней мере, в этом вопросе. И вопрос был закрыт ровно до тех пор, пока просмотр ночных новостей не объяснил Римо, почему он получил вдруг сигнал тревоги. Он наблюдал, как репортер допрашивает помощника президента, и, услышав слово "Фолкрофт", пришел в бурный восторг. - Хотел бы я видеть лицо Смитти, когда он смотрел эту пресс-конферен- цию,- со смехом воскликнул он. Но смех его тут же оборвался, потому что он увидел-таки лицо доктора Харолда В. Смита. Телерепортеров не допусти- ли в святая святых санатория Фолкрофт - доктор Смит попал в объектив, когда шел, заложив руки за спину, по направлению к Лонг-Айлендскому про- ливу. Лицо его было, как всегда, невозмутимо, но Римо знал, что за этим скрывается глубокая печаль. Увидев главу КЮРЕ таким слабым и беззащит- ным, Римо вдруг пришел в страшную ярость. Сам он мог сколько угодно не- долюбливать Смита и даже ругать его на чем свет стоит, но ему не нрави- лось, когда это делают другие, а тем более страна, жители которой даже не подозревали, чем они обязаны этому человеку. Римо смотрел на экран, пока фигура Смита не скрылась за стеной главного здания. Тогда он произ- нес: - Чиун, я хочу кое-что с тобой обсудить. У меня для тебя небольшой сюрприз. - Я уже уложил вещи,- отозвался Мастер Синанджу.- Не понимаю, почему тебе понадобилось столько времени, чтобы изменить решение! ГЛАВА ПЯТАЯ В аэропорту округа Дейд стояла такая жара, что Римо с Чиуном показа- лось, будто их завернули в горячие полотенца. - Ух,- произнес Римо, но Чиун не издал ни звука. Он отчетливо дал Римо понять, что в 11.30 должен сидеть перед телевизором, и если это удастся, то его не волнует, ни где они остановятся, ни как туда доберутся. Он предпочитал хранить молчание в предвкушении любимых передач. Вся одежда Римо уместилась в слегка раздувшийся "дипломат", но багаж Чиуна пришлось долго ждать в душном здании аэропорта. Специальное отвер- стие выплевывало чемоданы на вращающийся транспортер, вокруг которого сгрудились пассажиры в ожидают своих вещей. В этой толкучке Чиун умудрился пробиться к устью транспортера, и, хотя он выглядел хрупким перышком в собравшемся здесь человеческом стаде, ни- кому не удалось даже на миллиметр сдвинуть его с места, не говоря уж о том, чтобы оттолкнуть. - Кто поможет этому бедному старичку?- вопросила пышнотелая дама с сильным бронкским акцентом. - Не беспокойтесь,- произнес Чиун.- Я и сам справлюсь. - Мадам, он не нуждается в помощи,- вмешался Римо.- Не волнуйтесь. - Это мой юный отпрыск, полный сил; он заставляет престарелого отца нести столь тяжелый груз,- пожаловался Чиун даме. - Он на вас совсем не похож,- заметила дама. - Приемыш,- шепнул Чиун. На ленте транспортеры показался огромный красный лакированный сундук с блестящими медными застежками. - Это наш,- сказал Чиун даме. - Эй, вы!- гневно выкрикнула дама.- Поможете вы наконец своему отцу или нет? Римо отрицательно покачал головой. - Ни в коем случае. А вот вы можете.- И, повернувшись спиной к тран- спортеру, он небрежной походкой направился к газетному киоску. И только тут понял, как привык рассчитывать на поддержку КЮРЕ при выполнении за- даний. Теперь он не получит информации, где кого искать и что делать, не уз- нает, кого можно шантажировать прошлыми грешками. У него не будет нового имени и новых кредитных карточек, не будет надежной крыши над головой. Не будет грамотного анализа происходящего, которым всегда снабжал его Смит... Купив две местные газеты, Римо вдруг почувствовал, насколько он одинок. Организация под названием КЮРЕ погрузилась в летаргический сон. Римо прочел заголовки. Газеты называли скандал "аферой с Лигой". Из газет Римо понял, что каким-то образом сведения о том, чем на самом деле занималась Лига по благоустройству Флориды, попали в руки мелкого местного деятеля, функционера избирательной комиссии. От него и исходили все обвинения. Как следовало из его заявлений, эти секретные сведения свиде- тельствуют, что тайная организация под назвавшем "Фолкрофт" занималась в Майами-Бич политическим шпионажем. Шпионская деятельность финансирова- лась федеральным правительством и имела целью привлечь к суду мэра и всю нынешнюю городскую администрацию. "Это будет почище Уотергейта",- заявил он журналистам, сообщив также, что имеет доступ к секретным документам и в свое время обнародует их. Звали его Уиллард Фарджер. Римо отложил газеты - они вечно городят всякую чушь. Невозможно опре- делять степень достоверности или вероятности напечатанного. Они не про- водят проверок, никогда ничего не перепроверяют, поэтому не дают никакой положительной информации. Итак, что же ему известно наверняка? Что Уиллард Фарджер, сторонник нынешней администрации, который уже много чего наболтал, по всей видимости, действительно имеет доступ к до- кументам, компрометирующим КЮРЕ. Римо пожал плечами. Что ж, неплохо для начала. Он снова взялся за газету. Убийство сотрудника Лиги. Шериф не исклю- чает возможности, что это сделали агенты Фолкрофта. Так, передовая стат- ья "Нами правит правительство наемных убийц?". Надо бы показать это Чиуну, подумал Римо. Тот всегда считал, что идеальное правительство - то, где заправляет самый талантливый из наем- ных убийц. Римо улыбнулся. В своих взглядах на правительство Мастер Си- нанджу мало чем отличался от бизнесмена, который считал, что прави- тельство должен возглавлять бизнесмен, или от служащего социальной сфе- ры, полагающего, что государство следует превратить в одну большую со- циальную программу. Точно так же генералы считают, что лучшие президенты - это военные. И даже философ Платон, размышляя об идеальном госу- дарстве, утверждал, что управлять им должен царь-философ. "Уиллард Фарджер,- мысленно произнес Римо,- раз уж за свою политичес- кую карьеру ты так научился трепать языком, то расскажешь кое-что и мне. С тебя и начнем". Он зажал газеты под мышкой. Если бы КЮРЕ продолжала функционировать, он мог бы сейчас по первому требованию получить журна- листскую аккредитацию. "Здравствуйте, мистер Фарджер. Я хотел бы взять у вас интервью". Н-да, журналистская аккредитация. Эта мысль понравилась Римо, заставив отказаться от первого порыва нанести Фарджеру ночной визит. Фарджера, должно быть, одолели репортеры. Римо вновь обратился к газете. На седьмой странице красовался портрет. Семейство Фарджера в домашнем кру- гу. А вот и толстолицая миссис Фарджер: втягивает в себя щеки и старает- ся повернуться к фотоаппарату под таким углом, чтобы казаться стройней. И конечно же, вылезла вперед, чтобы попасть на первый план. На первый план, впереди мужа, отметил про себя Римо. Значит, путь к Уилларду Фар- джеру должен лежать через его жену. Римо сунул газеты в контейнер для мусора и бросил взгляд в сторону транспортера. Как он и ожидал, пятеро отпускников, обливаясь потом и громко стеная, тащили огромные сундуки, хранившие в себе Чиуновы кимоно, его видеомагнитофон и спальную циновку, а также фотографию Рэда Рекса, звезды сериала "Пока Земля вертится" с автографом, и особого сорта рис, которым питался Чиун. В шести сундуках было в общей сложности 157 кимо- но. А ведь Римо просил Чиуна много с собой не брать. Полная дама, надрываясь под тяжестью одного из сундуков, сказала како- му-то юноше: - Вот он, приемный сын этого старика. Не хочет помочь несчастному пос- ле всего, что тот для него сделал!- С этими словами она опустила сун- дук.- Животное!- крикнула она Римо.- Неблагодарное животное! Вы только посмотрите на него! Это животное заставляет старика-отца нести на себе неподъемный груз! Все, все смотрите на него! Римо обаятельно улыбнулся присутствующим. - Животное! Только взгляните на него!- повторила дама, указывая на Ри- мо. Чиун стоял в стороне, делая вид, что все происходящее не имеет к нему ни малейшего отношения, что он всего лишь скромный старый кореец, живу- щий надеждой достойно провести осень своей жизни. Чиун мог бы, если б захотел, взять все эти чемоданы и добровольных носильщиков в придачу и зашвырнуть их одним пальцем назад, на ленту транспортера, но он считал, что носить вещи - это работа для китайцев, абсолютно не достойная корей- ца. Наряду с китайцами ее, впрочем, вполне могут выполнять белые и чер- ные. Однажды он пожаловался, что японцы не любят носить свои вещи из-за слишком высокого самомнения. Когда же Римо заметил, что сам Чиун тоже не очень-то это любит, тот сказал, что между японцами и корейцами сущес- твует большая разница в подходе к данному вопросу. - Японцы высокомерны: они воображают, будто такая работа ниже их дос- тоинства. Мы, корейцы, вовсе не высокомерны: мы просто знаем, что такая работа действительно ниже нашего достоинства. И вот теперь Чиун собрал целую команду туристов, которая выполняла "китайскую работу". - Иди же сюда, сынок, и помоги своему папочке!- продолжала неис- товствовать дама. Римо покачал головой. - А ну, давай сюда,- подхватили остальные добровольные носильщики. Римо вновь отказался. - Ты животное. В этот момент на сцену вышел Чиун, передвигающийся несколько медлен- нее, чем обычно. Он поднял свои тонкие руки, устремив вверх пальцы с длинными ногтями, словно для молитвы. - Вы добрые люди,- начал он.- Добрые, хорошие, заботливые. Поэтому вам так трудно понять, что не все в мире столь же отзывчивы и добры, как вы, не все столь благородны - многие просто не могут быть такими. Вы серди- тесь, оттого что мой приемный сын не наделен теми же качествами, что и вы. Вы не хотите понять, что некоторые с детства лишены благородства и доброты. Я так много сил положил, чтобы как следует его воспитать, но чтобы из зерна вырос красивый цветок, его нужно посадить в достойную по- чву. Увы, душа моего сына - каменистая почва. Не кричите на него. Он не- способен возвыситься до вашей доброты. - Спасибо, папочка,- сказал Римо. - Животное. Так я и знала, это настоящая скотина!- прорычала дама. Об- ратившись к мужу, настоящему гиганту - шести с половиной футов роста и трехсот двадцати пяти фунтов веса, прикинул Римо,- она произнесла: - Марвнн, научи эту скотину, как надо себя вести! - Этель,- ответил великан на удивление нерешительно,- если он не хочет помогать старику, это его дело. - Марвин, неужели ты позволишь ему безнаказанно издеваться над этим милым, чудным старым господином?!- От избытка чувств Этель кинулась к Чиуну и прижала его к своей обширной груди.- Бедный, бедный старик! Мар- вин, научи это животное хорошим манерам! - Но ведь он вдвое меньше меня. Пойдем отсюда, Этель. - Я не могу оставить этого несчастного наедине с таким чудовищем. Что за неблагодарный выродок! Марвин вздохнул и начал приближаться к Римо. Он не станет его убивать. Так, стукнет пару раз для острастки. Римо поднял глаза на Марвина, Марвин посмотрел на Римо сверху вниз. - Дай ему как следует!- вопила Этель, прижимая к груди самого опасного в мире наемного убийцу. Ее муж тем временем готовился вступить в бой с другим, не менее опас- ным. - Слушай, приятель,- мягко проговорил Марвин, опуская руку в карман,- я не хочу вмешиваться в ваши семейные дела. Понимаешь, что я имею в ви- ду? - Дашь ты ему как следует или только будешь болтать?- продолжала во- пить Этель. - Вы такая чуткая, чувствительная,- произнес Чиун, который хорошо знал, что крупные люди любят, когда их называют чувствительными, потому что окружающие делают это крайне редко. - Размозжи ему голову, или это сейчас сделаю я!- вскричала Этель, кре- пче прижимая к груди свое сокровище. Марвин достал из кармана несколько банкнот, и, пожалуй, это было самое разумное действие за всю его жизнь. - Вот двадцать баксов. Помоги своему старику. - Ни за что,- ответил Римо.- Вы же его совсем не знаете. И, скажу вам честно, вы далеко не первый, кого он обманом заставляет тащить свой ба- гаж. Так что лучше уберите деньги. - Послушай, приятель, теперь это стало и моей семейной проблемой. По- моги ему дотащить чемоданы, прошу. - Марвин, если ты сейчас же не поставишь на место этого негодяя, я больше никогда не лягу с тобой в постель! И тут Римо увидел, как лицо Марвина расплылось в счастливой улыбке. - Ты мне это обещаешь, Этель? Римо почувствовал, что предоставляется хорошая возможность выпутаться из этой истории, но Чиун, как всегда воплощенная галантность, произнес: - Он недостоин тебя, о прелестная роза! Прелестная роза всегда это подозревала. Отпустив Чиуна, она бросилась на мужа и с размаху треснула его по голове сумкой. Римо поспешно ретировался, оставив их разбираться между собой; погла- зеть на эту семейную сцену уже сбежалась толпа зевак. - Ну, что, Чиун, доволен собой?- спросил Римо. - Я принес немного счастья в ее жизнь. - В другой раз лучше найми носильщика. - Но их нигде не было видно! - А ты хорошо смотрел? - Люди, которые выполняют работу китайцев, сами должны меня искать, а не наоборот. - Я сегодня вечером отлучусь, у меня кое-какие дела,- сказал Римо. - А где мы остановимся? Римо был явно озадачен. - Вот об этом я как-то не подумал,- выговорил он. - Ага,- съязвил Чиун.- Теперь ты видишь, как может быть полезен импе- ратор? Чиун был, как всегда, прав. Единственное, чего он никак не мог взять в толк, так это что их "император" - КЮРЕ - оказался в опасности и только Римо может его спасти. Если - поскольку это было еще под большим вопро- сом - ему удастся погасить скандал, получивший название "афера с Лигой". ГЛАВА ШЕСТАЯ Уиллард Фарджер, четвертый заместитель помощника председателя избира- тельной комиссии, проснулся с первыми лучами солнца, которые, отражаясь от водной глади бассейна, проникали в окно спальни; па тумбочке тихо гу- дела телефонная трубка. Он специально снял ее с рычага, чтобы хорошенько выспаться. Уиллард Фарджер больше не хотел, чтобы его беспокоили репор- теры. Ему потребовалось не больше часа с четвертью - а именно столько продо- лжалось его третье интервью, данное прессе несколько дней назад,- чтобы начисто забыть, как он сам бывало охотился за репортерами, чтобы те упо- мянули его имя в отчете о каком-нибудь пикнике, слете бойскаутов или благотворительном ужине, устроенном партией ради сбора средств. В те времена он лично развозил партийные пресс-релизы, рассказывал анекдоты всем подряд в редакциях "Майами-Бич диспэтч" и "Майами-Бич джо- рнал" и всегда с нетерпением ждал очередных номеров газет. Иногда, когда день был небогат событиями, он мог прочесть: "При- сутствовал также Уиллард Фарджер, четвертый заместитель помощника пред- седателя избирательной комиссии". В такие дни он ходил по зданию окруж- ной администрации и спрашивал всех, кто попадался ему на пути, читали ли они сегодняшние газеты. Он вечно ошивался возле комнаты прессы, высмат- ривая, не ищут ли репортеры себе компанию, чтобы перекусить, и никогда не упускал случая угостить журналиста в баре спиртным. Но подобный случай представлялся крайне редко, поскольку все газетчики знали его как любителя саморекламы и крайне назойливого типа. Уж если Уиллард Фарджер, четвертый заместитель помощника председателя избира- тельной комиссии, поил кого-то за свой счет, он до смерти заговаривал свою жертву и потом еще долгое время от него трудно было отвязаться. Но одна-единственная показанная по телевидению пресс-конференция все изменила. Теперь Уиллард Фарджер выступал против правительства, имея на руках "убедительные доказательства наиболее вероломного покушения на на- ши свободы за всю историю страны". Он оказался в центре внимания, в мгновение ока обретя известность в масштабах станы, и потому лишь под давлением своего непосредственного начальства соглашался теперь давать интервью представителям местных газет. В конце концов, разве не он со своими разоблачениями занял всю первую полосу "Нью-Йорк таймс"? - Нельзя игнорировать "Диспэтч" и "Джорнал",- сказал ему шериф. Вообще-то Фарджер втайне подозревал, что шериф ему просто завидует. Разве "Вашингтон пост" могла посвятить материал какому-то жалкому шерифу из округа Дейд? - Не могу же я ограничивать свою популярность нашим округом,- ответил тогда Фарджер.- За две минуты общенациональных теленовостей я могу охва- тить двадцать один процент избирателей всей страны. Двадцать один. А что я получу с "Диспэтч" или "Джорнал"? Одну пятнадцатую процента? - Но ты же живешь в Майами-Бич, Билл. - Авраам Линкольн жил в Спрингфилде, ну и что с того? - Билл, но ведь ты пока не президент Соединенных Штатов, а всего лишь один из тех, кто хочет помочь Тиму Картрайту победить на выборах и стать мэром. Так что, думаю, тебе лучше побеседовать с "Джорнал" и "Диспэтч". - Полагаю, это мое дело, и вас оно мало касается, шериф,- ответил Уил- лард Фарджер, который за неделю до этого предложил свою помощь в уборке шерифского гаража, но тот ему отказал, поскольку это могло быть расцене- но как использование труда государственных служащих в личных целях. Шерифу Клайду Мак-Эдоу пришлось сдаться, однако он предупредил, что представители центральных газет уедут, а "Джорнал" и "Диспэтч" останут- ся, но Уиллард Фарджер не обратил на это предостережение ни малейшего внимания. Человеку, которого показывают по центральному телевидению. не пристало слушать советы какого-то там шерифа. И Уиллард Фарджер отключал телефон, чтобы местные журналисты не могли его достать. Хорошо бы иметь незаре- гистрированный телефонный номер, думал он, вылезая из постели. Его бы знали только президенты Си-Би-Эс, Эн-Би-Си и Эй-Би-Си. Ну, пожалуй, еще в "Тайм" и "Ньюсуик". Нельзя было бы обойти также "Нью-Йорк таймс" и "Вашингтон пост", хотя их тираж в масштабе страны был несколько ниже, чем у журналов. Зато они имели вес в интеллектуальных кругах. Фарджер зевнул и потащился в ванную. Там он протер глаза и умыл лицо. Физиономия у него была довольно-упитанная, с мясистым носом и маленькими голубыми глазками; венчала все копна седых волос, которые, по его мне- нию, придавали ему вид сильного и умудренного опытом человека, обла- дающего чувством собственного достоинства. Он посмотрел на себя в зеркало, и то, что он там увидел, ему понрави- лось. - Доброе утро, губернатор,- произнес он, а когда заканчивал бритье, то уже представлял себе, что ведет заседание кабинета в Белом доме.- Удач- ного вам дня, господин президент,- сказал он, нанося на кожу лосьон, от которого защипало щеки. Он принял душ и уложил волосы феном, не переставая думать о том, как хорошо было бы, если бы мир был един, в нем не было бы ни страданий, ни войн, и у каждого человека была бы своя фиговая пальма, и он сидел бы под ней в полной гармонии со всем человечеством и с самим собой. Этим утром он надел серый костюм тонкого сукна и голубую рубашку, в которой всегда появлялся перед телекамерами. Когда он сел завтракать, его жена Лора, все еще в бигуди, вместо его любимых яиц всмятку положила на тарелку какой-то конверт. - Что это?- спросил Фарджер. - А ты вскрой,- предложила жена. - Где мои яйца? - Сначала вскрой! Тогда Уиллард Фарджер вскрыл конверт и обнаружил там пачку плотно све- рнутых банкнот. Медленно развернув пачку, он с удивлением обнаружил, что это были двадцатидолларовые бумажки. Р