Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир. Потрошитель мозгов -------------------- У==========================================ё | Уоррен МЕРФИ, Ричард СЭПИР | | "ПОТРОШИТЕЛЬ МОЗГОВ" | | Перевод Е.Туевой | | Цикл "Дестроер" | +------------------------------------------+ | Warren Murphy, Richard Sapir | | "Brain drain" (1976) ("Destroyer") | +------------------------------------------+ | Снова из нибытия возникает мистер Гор-| |донз - андроид, запрограммированный на вы-| |живание. Он считает, что Римо и его учи-| |тель Чиун представляет для него угрозу.| |Чтобы устранить их он отправляется в...| |Голливуд. | +------------------------------------------+ | by Fantasy OCR Lab | Т==========================================ѕ -------------------- Этот файл из коллекции художественной литературы Андрея Федоренко (2:4641/127) Sysop: Andrey Fedorenko Fido: 2:4641/127 Modem: USRoboticks Sportster 33600, V34+ Data: (0612) 64-20-97 Voice: (0612) 64-16-43 Work time: 00.00 -- 23.59 --------------------------------------------------------------- ГЛАВА ПЕРВАЯ Молоденький полисмен открыл дверь, и его тут же вывернуло наизнанку. Застыв на пороге, он так и не смог заставить себя войти в подвал. Сер- жант сыскной полиции Нью-Йорка помог ему подняться по ступенькам обратно на улицу. Осматривавший подвал коронер поскользнулся в луже крови и плюхнулся на спину. Поднимаясь, он попал рукой в багровое озерцо, расползшееся по ко- гда-то нежно-голубому ковру; спина его клетчатого пальто испачкалась в крови и потемнела, на коленях появились алые пятна. Он вымазал руки и теперь не мог делать записи в блокноте. В помещении стоял запах, какой бывает, должно быть, только у коровы в желудке,- запах переваренной пищи и экскрементов. Прибывший на место преступления начальник отдела по расследованию убийств манхэттенской полиции Джейк Уолдман первым делом увидел новичка- -патрульного, корчившегося от приступов рвоты возле пожарного крана; его крепко держал за плечи детектив из отдела Уолдмана. - Что, слабо парню?- бросил инспектор. - Такое мало кто выдержит,- отозвался детектив. - Труп он и есть труп. От живых больше неприятностей,- назидательно заметил инспектор Уолдман, обращаясь к патрульному. Между приступами рвоты тот почтительно кивнул. Детектив тоже кивнул. Он видел однажды, как Уолдмен, посасывая сигару, преспокойно разглагольствует о чем-то в комнате, где обнаружили пролежа- вший целый месяц труп - от такого смрада вырвало бы даже носорога. Больше в комнате никого не было - остальные предпочли выйти на свежий воздух, чтобы не сойти с ума. Но у Уолдмана был луженый желудок. Он мог уплетать сандвичи с копченой говядиной в морге и удивляться, почему кто-то находит такое поведение странным. Когда на Малберн-стрит нашли труп Уилли Ригги по прозвищу "Виноград", коронер, обнаружив в глазнице трупа следы картофельного салата с горчи- цей, с уверенностью высказал предположение, что здесь, должно быть, уже успел побывать Уолдман. И оказался прав. - Томатный соус с соленым огурчиком - вот что поставит тебя на ноги, сыпок,- произнес инспектор Уолдман, и на его полном квадратном лице от- разилось искреннее сочувствие. Сигара, зажатая в зубах, прыгала вверх- вниз. При этих словах бедняга-патрульный скорчился в новом приступе рвоты. - Что я такого сказал?- удивился Уолдман. У людей порой бывает такая странная реакция... Слава Богу, что еще не появилась пресса: у телевизионщиков тоже свои причуды. Когда телевидение делало первые шаги, он служил простым детек- тивом. И вот однажды ему на глаза попалось распоряжение по отделу, где говорилось, что "... детективам и другим сотрудникам полиции КАТЕГОРИЧЕ- СКИ запрещается употреблять конфеты или иные сладости, принимать пищу с приправами или без таковых, а также пить безалкогольные напитки на мес- те, где обнаружен труп, поскольку телевизионные репортажи с подобными сценами могут создать у зрителя впечатление о бесчувственности сотрудни- ков отдела". - Что это значит?- поинтересовался юный Уолдман у бывалого сержанта. Он тогда уже знал, что качество полицейского протокола оценивается по тому, сколько раз нужно заглянуть в словарь, чтобы расшифровать текст. Понадобится целая вечность, прежде чем он сам выучится так писать, а тем более говорить на подобном языке с репортерами. - А то значит, Уолди,- ответил сержант,- что зря ты вчера прямо перед телекамерами трескал жареную картошку прямо над обезображенным трупом этой монашки. Уолдман только пожал плечами. Он никогда не понимал католиков. И сего- дня, хотя с того дня прошло много лет, он смотрел на корчившегося поли- цейского-новичка и радовался тому, что еще не успели прибыть телерепор- теры. Он только что купил себе свежий, посыпанный солью кренделек и не собирался ждать, пока тот остынет. Из подвала нетвердой походкой поднялся коронер - руки и колени испач- каны кровью, в глазах - ужас. - Эй, позовите врача!- крикнул Уолдман детективу. - Врачи уже уехали,- крикнул в ответ детектив.- Там, внутри, одни тру- пы. - Наш коронер расшибся. - Это не моя кровь,- произнес коронер. - А,- сказал Уолдман. Он заметил, как из-за полицейского поста, выставленного чуть дальше по улице, показалась машина с репортерами, и поспешил расправиться с крен- делем, запихав последний кусок в и без того уже набитый рот. Придется минуту помолчать, вот и все. Спустившись по металлическим ступеням в подвал, он увидел оставленные коронером кровавые следы. На небольшой цементной площадке перед входом пахло мочой, хотя накануне прошел холодный мартовский дождь. В центре площадки находился забитый уличной гарью водосток, куда стекала дождевая вода. Так, коронер оставил на двери кровавые отпечатки. Ну что за люди! Ведь известно, что на месте преступления нельзя ни к чему прикасаться. Словно вчера родились! Уолдман толкнул зеленую облупившуюся дверь рези- новым наконечником карандаша. Черт, крупинка соли с кренделька попала в дупло, и заболел зуб. Должно пройти, когда он все прожует и сможет ее высосать. Дверь со скрипом открылась, и Уолдман осторожно ступил внутрь, ста- раясь не попасть ногой в кровавую лужу и быстро работая челюстями. На полу не было ни одного сухого островка: от стены до стены простиралось покрытое рябью кровавое озерцо. В красной жиже отражался свет стопятиде- сятиваттной лампочки, свисающей с потолка. С дивана, что стоял справа, смотрела чья-то голова - вместо уха зияла кровавая дыра. В дальнем углу комнаты стоял небольшой жестяной стол, где грудой лежали окровавленные штаны. Уолдман пригляделся: нет, это были ноги без тел. Он сильнее нап- ряг зрение - три ноги. И все в разных башмаках. Три разных башмака... Как минимум три трупа. В помещении стоял запах экскрементов и приторно-сладкий - гашиша. Впрочем, дело было не в запахе. Уолдман прекратил жевать и выплюнул остатки кренделя на пол. - Ох,- закашлялся он.- Ох! Кх-кх. Ох! Он видал всякие стены. Например, простые, цементные, украшенные психо- делическими плакатами. Жилище подростка. Или художника. Но во всей Грин- вич-Виллидж не нашлось бы дома, где из стен сочилась бы кровь. Стен с отверстиями, из которых свисали бы человеческие руки, прямо из-под пото- лка, будто у стен выросли руки. На одной из рук, вместо подмышки у кото- рой была лепнина потолка, был скрючен мизинец. Смерть есть смерть, пусть даже насильственная, но это переходило вся- кие границы. Даже в те годы, когда он вылавливал бродяг из Ист-Ривер и откапывал трупы на свалках, где над ними успели изрядно потрудиться кры- сы, не видел он ничего подобного. Да, смерть есть смерть. Но это! А над входом из штукатурки потолка торчали четыре окровавленных торса. Один женский. Три мужских. В комнате словно потемнело, и Уолдман почувствовал себя почти невесо- мым, но все же сумел удержаться на ногах и поспешил наружу, чтобы втя- нуть в себя такой родной и привычный городской смрад. Но в конце концов годы тренировки и здравый смысл взяли верх - он отвел в подвал полицей- ских фотографов, заранее предупредив, что их ждет кошмар, и посоветовав выполнять работу как можно быстрее и, что еще более важно, механически. На фотографиях все встанет на свои места, можно будет определить, где какая часть тела в конце концов оказалась. Он лично нанес на план комна- ты расположение отдельных человеческих частей, потом подобрал чей-то глаз, уложил в целлофановый пакет и снабдил ярлычком. Двоих детективов отправил допрашивать жильцов, одного - искать хозяина. Врачи из близле- жащей больницы святого Винсента помогали его сотрудникам снять человече- ские останки со стен и потолка. Куски трупов отвезли в морг. И только тогда, когда их попытались соб- рать для опознания (что было заранее обречено на провал - установить ли- чности убитых можно было только по отпечаткам пальцев и пломбам во рту), Уолдману бросилась в глаза еще одна ужасающая деталь этого и без того зверского убийства. Первым на нее обратил внимание главный коронер. - Ваши люди кое-что забыли. - Что именно? - Посмотрите на черепа. Там не было мозга. - Понимаете, в подвале царил такой хаос,- стал оправдываться Уолдман. - Конечно. Но где же их мозги? - Должны быть где-то здесь. - Вы уверены, что ваши ребята все собрали? - Да. Сейчас там идет уборка. - Что ж, значит, мозгов нет. - Они должны быть где-то здесь! Может, посмотреть в тех пакетах с ка- кой-то мешаниной?- предложил Уолдман. - В этой мешанине, как вы изволили ее назвать, есть что угодно, только не мозги. - В таком случае, они были похищены убийцей. - Вы правы, инспектор,- согласился коронер.- Мозги кто-то украл. На пресс-конференции инспектор Уолдман три раза повторил репортеру из "Дейли-ньюс", что были похищены вовсе не те органы, которые предполагал репортер. - Если хотите знать, это мозг,- заявил Уолдман. - Черт!- огорчился репортер "Дейли-Ньюс".- Тут пахнет жареным. Мог бы получиться потрясающий репортаж. Уолдман отправился домой в Бруклин, даже не пообедав. А ночью мысли о загадочном убийстве никак не давали ему уснуть. Он считал, что повидал все на свете, но это было выше... выше чего? Разум действует по схеме. Кто-то, судя по всему вооружившись явно электрическими инструментами, расчленил трупы. Это определенная схема. И похищение мозга, как бы оно ни было омерзительно, тоже укладывается в схему. Руки в стенах и от- сутствие там ног,- также часть заранее продуманного плана, равно как и собственно расположение тел. Наверно, потребовалось не меньше двух часов, чтобы сделать углубления в потолке и стенах и аккуратно уложить туда части трупов. Но где в таком случае орудия, которыми действовал преступник? И если действительно на это ушло два часа или даже час, то почему там была лишь одна дорожка следов? Новичок-патрульный только заглянул в дверь, и его пришлось увес- ти. Прибывшие на место преступления доктора однозначно констатировали смерть. Когда в подвал вошел Уолдман, на ступеньках были только следы коронера. Как же убийца или убийцы вышли наружу, не оставив кровавых от- печатков? - Джейк, ложись спать!- позвала жена. Уолдман взглянул на часы: 2.30 ночи. - В такое детское время? - Но я хочу спать и не могу уснуть без тебя. Инспектор Джейк Уолдман скользнул под одеяло, почувствовал, как жена прижалась к нему, и уставился в потолок. Если признать, что преступление подчинено какому-то плану, поскольку оно укладывается в схему, то в чем может заключаться тот план? Руки в стенах, тела на потолке? Кража мозгов? - Джейк?- снова позвала жена. - Что? - Если не хочешь спать, вставай. - Ты все-таки наконец реши, что мне делать!- огрызнулся Уолдман. - Ложись спать,- сказала Этель. - Я и так лежу. Думаю. - Кончай думать и спи! - Как это - кончай думать?! - Ты же уже падаешь от усталости! Джейку Уолдману наконец удалось высосать из зуба последний кусочек со- ли. Наутро Этель Уолдман заметила, что муж едва притронулся к еде и лишь пригубил чай. - Теперь уже что-то не так в еде?- спросила она. - Нет. Просто я думаю. - Все еще думаешь? Ты же думал всю ночь. Сколько можно думать? - Я думаю. - Тебе не нравится моя яичница. - Нет, нравится. - Конечно, так нравится, что она скоро уже превратится в камень. - Дело не в яичнице. Просто я думаю. - У тебя появилась другая женщина,- изрекла Этель Уолдман. - При чем тут женщина?- не понял инспектор. - Я так и знала! У тебя кто-то есть!- воскликнула Этель.- Она, небось, не портит руки, готовя тебе обед, и не стареет на глазах, заботясь о том, как бы тебе угодить. Какая-нибудь уличная шлюха с дешевыми духами и крепкими сиськами. Ей на тебя глубоко наплевать, не то что мне! Уж по- верь! - Что ты несешь? - Надеюсь, ты счастлив с этой своей дешевкой. Убирайся отсюда! Сейчас же убирайся! - Послушай, Этель, но у меня действительно неприятности. - Убирайся, отсюда, скотина! Иди к своей шлюхе! Иди к ней! - Я пошел на службу. Увидимся вечером. - Убирайся! Да поживее! Животное! На площадке пятого этажа до Уолдмана донесся голос жены, вещающей из окна на весь мир: - Эй, люди, прячьте дочерей! Старый развратник вышел на охоту! Не успел инспектор Уолдман войти в отдел, как раздался телефонный зво- нок. Звонила Этель. Она обещала сделать все, чтобы сохранить семью. Они предпримут еще одну попытку, как взрослые люди. Она простит ему интрижку с актрисой. - С какой актрисой? Какую интрижку? - Джейк, если мы хотим начать все сначала, давай хотя бы будем честны- ми друг с другом. - Хорошо, хорошо,- поспешил согласиться Уолдман, который уже привык к подобным сценам. - Скажи, это хоть известная актриса? - Этель, прошу тебя! На этом выяснение семейных проблем закончилось. Теперь надо было под- готовить специальный рапорт для мэра и для комиссара полиции. Какая-то служба в Вашингтоне требовала отчет об убийстве для специального анали- за, и к тому же с инспектором Уолдманом хотел побеседовать какой-то пси- холог из университета. Инспектор приказал заняться этим первому же попа- вшемуся ему на глаза детективу. Потом появились полицейские фотографы и принесли кое-что интерес- ненькое. Торопясь поскорее закончить осмотр места преступления, Уолдман вчера этого не заметил. Но мог ли он разглядеть плакат сквозь пятна кро- ви, когда сверху над ним торчала чья-то рука? - Гм,- сказал Уолдман. - Что вы думаете по этому поводу?- поинтересовался фотограф. - Думаю, стоит еще раз вернуться в подвал. Очень вам благодарен. - Сумасшедший какой-то,- прокомментировал фотограф. - Напротив, весьма разумный человек,- отозвался Уолдман. Возле дома с пресловутым подвалом толпилась кучка зевак, удерживаемых на месте полицейским оцеплением. Молоденький нагульный, судя по всему, пришел в себя и теперь с надменным видом стоял у ступеней, ведущих в по- двал. - Я же говорил, что в этом нет ничего страшного, сынок,- бросил Уол- дман, спускаясь вниз. - Так точно, ничего страшного,- задорно ответил тот. - Скоро ты и сам как ни в чем не бывало сможешь взять глаз и положить его в целлофановый пакет,- произнес Уолдман и заметил, что при этих сло- вах новичок согнулся пополам и побежал в кусты. Забавный малыш. В подвале резко пахло дезинфекцией. Ковер убрали, пол помыли, но большую часть коричневого пятна так и не удалось отскрести: оно глубоко впиталось в деревянные половицы. Это показалось Уолдману странным: обыч- но в подвалах бывают цементные полы. В прошлый раз он не заметил этого из-за луж крови. Удивительно, насколько свежая кровь напоминает нефть, словно покрывая залитую поверхность гладкой пленкой. Инспектор достал из конверта фотографию. Запах дезинфицирующего средства стал невыносимым; его вкус ощущался даже во рту, словно Уолдман наглотался нафталина. Глянцевая поверхность фотографии отразила яркий свет лампы, висевшей под потолком. Температура в помещении была слишком низкой, даже для под- вала. Инспектор взглянул на снимок, потом перевел взгляд на стену: во время уборки приклеенные к стенам плакаты соскребли и теперь там оста- лись только едва различимые полоски. Но у него была фотография. Глядя на нее и на сохранившиеся полоски плаката он разглядел все что нужно. На плакате когда-то была изображена комната, возникшая в чьем-то болезненном воображении. Из стен торчали руки. С потолка свисали тела. И вот теперь, держа в руках снимок и рас- сматривая остатки плаката, инспектор Уолдман понял, что убийца попытался повторить в действительности то, что увидел на плакате. И даже в той же пропорции. Это было точное воспроизведение рисунка. Инспектор отступил на шаг - пол скрипнул у него под ногами. Да, воспроизведешь рисунка с точным соблюдением пропорций, можно сказать, подражание. Ему это что-то напомнило, что-то очень важное, подсказывал инстинкт. Но что именно? Уолдман снова взглянул на снимок. Точно! Вот в чем дело! Плакат был воспроизведен убийцей до мельчайших подробностей. Комната до такой сте- пени точно повторяла весь ужас, творившийся на плакате, словно убийцу запрограммировали. Будто безмозглая обезьяна попыталась скопировать произведение искусства, но не сумела создать ничего творческого - только смерть. Конечно, в рапорте этого писать нельзя: его просто засмеют. Но он не мог понять, что же это за убийца, который может хладнокровно копировать плакат во время безумия массового убийства? Должно быть, здесь провела свой ритуал какая-то сатанинская секта. В таком случае, убийства на этом не закончатся, а значит, исполнители ритуала обречены. Можно безнаказан- но совершить одно преступление. Ну, от силы два. Но на второй или на третий раз что-то обязательно их выдаст: случайность, ошибка, подслушан- ный кем-то разговор, оставленный бумажник,- словом, все что угодно. Час- то правосудие вершит время, а не талант следователя. Уолдман отступил еще на шаг. Одна из половиц была не закреплена. Отку- да здесь дощатый пол? Он с силой наступил на конец доски - другой конец поднялся, словно покрытый коричневыми пятнами квадратный язык. Сдвинув доску руками, инспектор обнаружил маленькие целлофановые пакетики с тем- ным содержимым. Так вот в чем причина дощатого настила на полу. Уолдман понюхал содержимое пакетиков: гашиш. Оторвав еще одну доску, он обнару- жил целый склад. Да это настоящий притон! Он насчитал товару на три с половиной тысячи долларов. Инспектор взялся за следующую доску, но там, где ожидал найти новые пакеты с наркотиком, увидел портативный магнито- фон с мигающим желтым огоньком. Лента кончилась, и катушка без конца вращалась, задевая хвостиком ленты за протяжное устройство. Некоторое время он наблюдал, как крутится плешка, а потом заметил черный провод, уходящий вниз через дырку, просверленную в полу. Магнитофон стоял на за- писи. Инспектор нажал "стоп" и поставил перемотку. Катушки быстро заверте- лись. Магнитофон принадлежал торговцу наркотиками - они часто так де- лают. Такая запись дает им шанс на защиту. Кроме того, так можно зарабо- тать немного дополнительных деньжат - на шантаже. Ее можно использовать как угодно. Пленка перекрутилась. Уолдман снова нажал на "стоп", потом включил воспроизведение. - Привет, привет! Как я рад, что вы все здесь!- Голос был высоким и сладким - такой часто бывает у "голубых".- Вам, наверно, страшно интере- сно, что я вам приготовил. - Деньжата.- Этот голос был грубее, глубже.- Капусту. Презренную зе- лень. - Конечно, дорогие мои. Разве я могу лишить вас средств к существова- нию? - Для дельца вы слишком откровенны. Слишком!- Это говорила девчонка. - Тише, тише, драгоценные мои! Я художник. И мне много чего приходится делать для того, чтобы выжить. Кроме того, и стены имеют уши. - А не вы ли сами их приделали? - Тише, не надо ссориться при госте. - Это ему что-то нужно от нас? - Да. Его зовут мистер Ригал. Он дал мне денег на всех. Много денег. Хорошеньких, чудненьких денежек! - Ну, нам-то хрен чего от них достанется. - Наоборот - огромное количество. Он хочет, чтобы вы кое-что сделали в его присутствии. Нет, Марла, раздеваться не надо, ему нужно вовсе не это. Мистер Ригал хочет, чтобы вы как художники поделились с ним своими творческими способностями. - А что он делает с трубкой? - Я сказал ему, что гашиш помогает развитию творческих способностей. - Но он уже принял целую унцию. Сейчас совсем очумеет! И тут раздался голос - ровный и монотонный, от которого у Уолдмана мо- роз прошел по коже. Стоя на корточках возле магнитофона, инспектор по- чувствовал, как у него сводит ногу. Где он мог слышать этот голос? - Я не отравлюсь, если я правильно понял ваши слова. Более того, я по- лностью контролирую свои чувства и рефлексы. Возможно, именно это сдер- живает мои творческие возможности. Поэтому я курю больше, чем обычно, точнее, больше того, что считается обычным в вашей среде. - Красиво излагает, зараза! - Вы употребили уничижительный термин, и я нахожу, что потворство по- добному обращению может привести в дальнейшем к покушению на целостность субъекта. Так что кончай с этим, ниггер! - Ну-ну, милашки! Давайте по-хорошему. Пусть каждый из вас покажет ми- стеру Ригалу, что умеет. А он посмотрит, как происходит процесс творчес- тва. Воцарилось молчание, было слышно только шарканье ног. Уолдман различал какое-то невнятное бормотание. Кто-то попросил "красную", и инспектор решил, что речь идет о краске. Потом женский голос, ужасно фальшивя, за- пел. В песне говорилось об угнетении и о том, что свобода - это лишь еще одна форма угнетения и что исполнительница хочет немедленно трахнуться с тем, кому она поет, по это никак не затронет ее чувств. "Только тело, малыш" - так, кажется, называлась песня. Затем снова послышался монотонный голос: - Я заметил, что художник во время работы остается абсолютно спокой- ным, а певец, напротив, сильно возбуждается. Гомик, как ты можешь это объяснить? - Мне не нравится ваше обращение, но все идет так хорошо, что я не стану обращать внимание на подобные пустяки. У меня есть объяснения на этот счет. Творчество идет от сердца. Виды творчества могут различаться, но в любом случае сердце, наше нежное сердце всегда является центром лю- бого творческого процесса. - Неверно.- Снова этот ровный, приглушенный голос.- Все творческие им- пульсы испускает мозг. Сам организм - печень, почки, кишечник или сердце - не играет никакой роли в творческом процессе. Так что не лги мне, пе- дик несчастный! - Гм. Я вижу, вы настроены на оскорбительный тон. Просто так говорится - сердце. На самом деле сердце как орган тут совершенно ни при чем. Имеется в виду сердце как символ души. А с физиологической точки зрения, творчество, конечно же, идет от мозга. - Какой именно его части? - Понятия не имею. - Продолжайте. Уолдман услышал топот ног и решил, что это танец. Затем раздались ап- лодисменты. - Скульптура - вот наивысшее воплощение искусства. - Больше похоже на детородный орган.- Тот же ровный, сухой голос. - Это тоже произведение искусства. Вы бы поняли это, если бы вам дове- лось поближе с ним познакомиться.- Хихиканье. Говорил гомосексуалист. Дальше шли едва различимые просьбы передать папироску, очевидно, с га- шишем. - Ну, вот вы и получили, чего хотели.- Это сказал гомик. - Что именно я получил?- Монотонный голос. - Различные виды творчества. Пение. Танец. Рисунок. Скульптуру. Может, хотите сами попробовать, мистер Ригал? Что бы вы хотели изобразить? Только вам следует помнить, что творчество предполагает самобытность. Самобытность и есть основная черта настоящего творчества. Ну, давайте, мистер Ригал. Сотворите что-то свое! - Но не скульптуру, не танец, не рисунок и не песню? - О, это было бы восхитительно!- Голубой. - Я не знаю, что сделать.- Бесстрастный голос. - Давайте, я вам помогу. Часто творчество начинается с подражания уже созданному, только в несколько измененном виде. Вы творите путем подра- жания, только иными средствами. Например, преобразовываете рисунок в скульптуру. Или наоборот. Посмотрите вокруг, найдите что-нибудь интерес- ное и воплотите это иными средствами выражения. Неожиданно раздались крики, звуки разрываемой плоти, треск ломаемых костей и суставов, словно взрывались воздушные шарики, залетевшие слиш- ком высоко в небо. Затем послышались дикие, отчаянные вопли певицы. - Нет, нет!- Это было завывание, мольба, оставшаяся без ответа. Крак! Жах!- и крики смолкли. От стены с хрустом отделился кусок штукатурки и упал на пол. Послышался всплеск. Должно быть, он попал в лужу крови. Еще кусок штукатурки, за ним - всплеск. - Прекрасно. Говорил все тот же ровный голос. На этот раз он эхом прокатился по ко- мнате, потом захлопнулась входная дверь. Инспектор Уолдман перемотал пленку до того места, где начались крики, и снова включил магнитофон, на этот раз засекая время. Полторы минуты. Все это сделал один человек, и всего за восемьдесят пять секунд. Уолдман снова перемотал кассету и снова прослушал ее. Скорее всего, убийца был один. На магнитофоне были записаны голоса четырех жертв - они обращались к единственному гостю. Уолдман вслушался в запись. Казалось, работали электроинструменты, хотя звука моторов слышно не было. Во- семьдесят пять секунд! Уолдман попытался встать на ноги, но его попело. Он слишком долге про- сидел на корточках для своих пятидесяти лет. Старею, подумал он. В под- вал вошел молодой патрульный с радостной приветливой улыбкой. - В чем дело?- спросил Уолдман. Лицо патрульного показалось ему знакомым. Тогда он взглянул на поли- цейский значок. Так и есть. Он, должно быть, позировал для плаката, рек- ламирующего службу в полиции. Вылитый полицейский с плаката, вплоть до этой лучезарной улыбки. Но полицейский значок был ненастоящий. Дело в том, что художник, нанятый по контракту полицейским управлением, выразил свое пренебрежение к профессии, снабдив красавца с плаката значком, но- мера которого никогда не существовало. На значке патрульного, который так сладко улыбался инспектору, значил- ся именно этот номер. - Кто вы? - Патрульный Джилбис, сэр.- Тот же ровный, монотонный голос, что и на кассете. - Отлично,- произнес Уолдман ласково.- Очень хорошо. - Я узнал, что вы отправились на место преступления. - Да,- ответил инспектор. Надо отвлечь подозреваемого, затем как бы невзначай отвести его в управление, а там наставить на него пистолет. Уолдман попытался припомнить, когда он в последний раз чистил оружие. Полтора года назад. Ничего. Полицейскому револьверу все ни почем. - Меня интересует, что вы хотели сказать, назвав место преступления кошмарной сценой. Так написали газеты. Вы не упомянули элемент творчес- тва. Как по-вашему, было ли это творческим актом? - Конечно, конечно. Я в жизни не видел ничего более творческого. Все ребята в управления восприняли это как замечательное произведение ис- кусства. Знаете что, нам лучше поехать и обсудить это всем вместе. - Не знаю, отдаете ли вы себе отчет в том, что ваш голос звучит преры- висто. Это верный признак того, что вы лжете. Зачем ты лжешь мне, приятель? - Кто это лжет? Я лгу? Это действительно было настоящим творчеством! - Сейчас ты скажешь мне правду. От боли люди всегда говорят правду,- заявил самозваный патрульный с приветливой улыбкой и непотребным значком с плаката, призывающего поступать на службу в полицию. Уолдман отступил, схватившись за револьвер, но патрульный вдруг впился ему в глаза. Инспектор не мог пошевелиться и сквозь красную пелену нес- терпимой боли сказал всю правду. Это был самый далекий от творчества ко- шмар, какой ему доводилось видеть. - Благодарю,- произнес полицейский-самозванец.- Я точно скопировал плакат, но думаю, что копирование чужой работы непродуктивно в творчес- ком плане. Благодарю.- С этими словами он, словно дрелью, просверлил Уолдману грудь.- Вполне достаточно за конструктивную критику,- добавил он. ГЛАВА ВТОРАЯ Его звали Римо, и они желали видеть его журналистское удостоверение. Желали до такой степени, что брат Джордж приставил к его правой щеке ду- ло автомата Калашникова, сестра Алекса ткнула ему под ребра пистолет 45-го калибра, а брат Че, стоя в противоположном углу комнаты, целился ему в голову из "смит-вессона". - Одно резкое движение, и мы разнесем его на куски,- сказала сестра Алекса. Почему-то никому и в голову не пришло поинтересоваться, отчего этот человек, назвавшийся репортером, не удивился, открыв дверь гостиничного номера. Они не догадывались, что молчание, которое они хранили, подсте- регая его, еще не тишина, что напряженное дыхание можно расслышать даже через такие плотные двери, как в мотеле "Бей-Стейт", Уэст-Спрингфилд, штат Массачусетс. Он производил впечатление вполне обычного человека. Худой, чуть ниже шести футов, с выступающими скулами. Лишь утолщенные запястья могли заронить какие-то подозрения. В серых брюках свободного покроя, черной водолазке и мягких мокасинах он выглядел весьма заурядно. - Давай-ка взглянем на его удостоверение,- произнес брат Че, а брат Джордж тем временем закрыл за Римо дверь. - Где-то оно у меня было,- сказал Римо и полез в карман, заметив, как напрягся указательный палец брата Джорджа, лежавший на спусковом крючке. Возможно, брат Джордж и сам не подозревал, насколько он близок к тому, чтобы выстрелить. На лбу у него выступил пот, губы пересохли и потреска- лись, и дышал он коротко, отрывисто, едва восполняя закаты кислорода, словно боялся сделать полный вдох. Римо показал пластиковое удостоверение, выданное нью-йоркским город- ским отделом полиции. - А где же карточка "Таймс"? Это же удостоверение полиции!- воскликнул брат Джордж. - Если бы он предъявил тебе карточку "Таймс", у тебя могли бы возник- нуть вопросы,- объяснил брат Че.- Все газетчики Нью-Йорка пользуются удостоверениями, выданными полицией. - Жалкие полицейские марионетки,- согласился брат Джордж. - Полиция выдает журналистам удостоверения для того, чтобы их пропус- кали на место происшествия при пожаре и прочих подобных ситуациях,- до- бавил брат Че. Это был тощий человек с бородатым лицом, которое выгляде- ло так, будто его однажды вымазали машинным маслом и с тех пор никак не могут отмыть. - Не доверяю полицейским,- заметил брат Джордж. - Давайте кончать с ним,- вмешалась сестра Алекса. Соски ее заметно напряглись под легкой белой блузкой в сельском стиле. Она явно получала от происходящего сексуальное наслаждение. Римо улыбнулся ей, и она опустила глаза на пистолет; бледное лицо за- лилось краской. Костяшки пальцев, сжимавших оружие, побелели, словно она боялась, что оружие заживет собственной жизнью, если его как следует не сжать в кулаке. Брат Че протянул удостоверение брату Джорджу. - Ладно,- сказал он.- Деньги при вас? - При мне, если у вас есть товар. - А какие гарантии, что мы получим деньги, если покажем его? - Но я у вас в руках. Вы вооружены. - Не доверяю я ему,- произнес брат Джордж. - Все в порядке,- отозвался брат Че. - Давайте прикончим его. Прямо сейчас,- снова вмешалась сестра Алекса. - Ни в коем случае,- ответил брат Че, засовывая за пояс свой "смит-ве- ссон". - Мы можем сами все напечатать. Выпустить так, как захотим. Скажи ему!- снова заговорила сестра Алекса. - И прочтут это все те же двести человек, которые и так разделяют наши взгляды. А "Таймс" сделает это достоянием мировой общественности,- ска- зал брат Че. - Кому какое дело, что подумает общественность в Мексике?- не унима- лась сестра Алекса. - Не доверяю я ему,- упрямо твердил брат Джордж. - Давайте соблюдать революционную дисциплину,- предложил брат Че и сделал знак брату Джорджу встать у двери, а сестре Алексе - у входа а ванную. Шторы на окнах были опущены. Римо знал, что они находятся на двенадцатом этаже. Кивком головы брат Че предложил Римо присесть к журнальному столику, сверкающему хромирова- нными и стеклянными поверхностями. Сестра Алекса привела из ванной какого-то бледного очкарика и помогла ему подтащить к журнальному столику большой черный чемодан с новенькими кожаными застежками. Очкарик выглядел так, словно солнце ему всю жизнь заменял свет люминисцентных ламп. - Мы получили гонорар?- поинтересовался он, глядя на брата Че. - Сейчас получим,- ответил тот. Очкарик неуклюже положил чемодан на пол и откинул крышку. - Я сейчас все объясню,- сказал он, достал из чемодана стопку компью- терных распечаток, затем - конверт из плотной бумаги, где, судя по все- му, хранились вырезки из газет, и, наконец, чистый белый лист. Сняв кол- пачок с шариковой ручки, он приготовился писать.- Это самое громкое де- ло, о каком вам только доводилось слышать. Похлеще, чем Уотергейт. Чем любое политическое убийство. Чем подрывные действом ЦРУ в Чили и незако- нное прослушивание телефонных разговоров сотрудниками ФБР. Настоящая се- нсация. И вы сможете опубликовать ее раньше, чем другие газеты... - Он и так согласен ее купить,- перебил его брат Че.- Не будем терять времени. - Я работаю на компьютере в одном санатории на берегу залива Лонг-Ай- ленд, в местечке Рай, Нью-Йорк. Называется Фолкрофт. Хотя вы вряд ли слышали о таком. Римо пожал плечами, но это была ложь. - У вас есть его фотографии?- спросил он. - Там не запрещается фотографировать. Вы сами можете сделать снимки. - Речь сейчас о другом,- вмешался брат Че. - Думаю, так оно и есть,- согласился очкарик.- Не знаю, понимаете вы что-нибудь в компьютерах или нет, но для их программирования вовсе не нужно лишней информации. Только самое необходимое. Так вот, четыре года назад я начал делать кое-какие вычисления. Понятно? - Понятно,- ответил Римо. Ему сообщили, что три года назад некто Ар- нольд Килт - тридцати пяти лет, проживающий по адресу Мамаронек, Ра- волт-стрит, 1297, женат, трое детей, окончил в 1961 году Массачусетский технологический институт - получив степень магистра естественных наук, начал проводить "собственные изыскания" и за ним было установлено наблю- дение. Накануне встречи Римо получил его фотографию. Впрочем, по ней не было видно, до какой степени в лице Килта отсутствуют естественные цве- та. - Грубо говоря - думаю, так вам будет понятнее,- я начал подозревать, что мне дают минимум информации. Так было специально задумано, чтобы не дать мне выйти за узкие рамки служебных обязанностей. Позже я вычислил, что в организации служат тысячи подобных мне "винтиков" и что любой уча- сток работы, который мог бы дать человеку более полное представление о целях его деятельности, разделен между несколькими сотрудниками, чтобы исключить любую возможность проникнуть в суть. - Другими словами, трое выполняют работу, с какой мог бы справиться и один,- объяснил брат Че, видя, как человек по имени Римо скучающим взглядом смотрит на зашторенное окно.- Один может как следует разоб- раться в работе, но если ту же работу выполняют трое, ни один не может понять, в чем заключается ее смысл. - Понятно,- бросил Римо. Он заметил, что соски сестры Алексы расслаби- лись. - Мы разделены даже тем, что в организации существует полдюжины столо- вых, и люди, работающие над одной программой, лишены возможности об- щаться друг с другом. Я, например, обедал с парнем, который занимался только фиксацией цен на зерно... - Короче!- с нетерпением перебил брат Че.- Давай ближе к делу. - Главное - задачи, которые ставит перед собой Фолкрофт. Так вот, я начал присматриваться и прикидывать. Обедал в разных столовых. Подружил- ся с секретаршей доктора Смита (доктор Смит - это наш директор). Кажет- ся, я полностью завоевал ее доверие, но она была как каменная стена. Ему следовало бы познакомиться с самим Смитти, чтобы узнать, что такое каменная стена, подумал Римо. - Полагаю, репортеру интереснее будет послушать о том, что вы выясни- ли, а не как вам это удалось. Выкладывайте, что вы там накопали,- произ- нес брат Че. - Речь идет о незаконной тайной деятельности. В Америке действует ор- ганизация, которая является государством в государстве. У нее под колпа- ком не только киты преступного мира, но и службы по охране правопорядка. Вы никогда не задавались вопросом, откуда идет утечка информации? Почему вдруг какой-нибудь прокурор начинает ни с того ни с сего предъявлять об- винения всяким шишкам? Не надо сильно напрягать мозги - это наша конто- ра. Многое из того, что она делает, часто списывают на ЦРУ и ФБР. Она настолько законспирирована, что вряд ли о ее существовании знают больше двух-трех человек. Она разоблачает банды террористов, воздействует на полицию, чтобы та строго придерживалась закона,- короче, это второе, та- йное правительство, заставляющее конституцию работать. - Расскажи про киллеров. Вот это новость так новость! - У них есть киллеры. У вас может сложиться впечатление, что организа- ция является наиболее уязвимой в этом плане, поскольку десять, двадцать или тридцать наемных убийц, которых нанял бы тобой разумный человек, то- чно знали бы, чем они занимаются, не так ли?- спросил очкарик. - Думаю, что так,- ответил Римо. - Так вот, у них нет такого количества убийц. И у меня есть точные до- казательства.- Очкарик указал на компьютерные распечатки.- У них на слу- жбе состоит всего один наемный убийца - ассасин, но на его совести больше пятидесяти убийств. Он способен на невероятные вещи. Быстро появился, сделал свое дело, и его уж след простыл. Его отпечатков пальцев нет ни в одной картотеке. Он настолько уверен в себе, действует настолько быстро, решительно и точно, что ему нет равных во всем запад- ном мире. Он может буквально творить чудеса. Если бы я не располагал то- чными сведениями, то мог бы поклясться, что человек, зарегистрированный под кодовым названием "Р9-1 Дест", умеет лазать по стенам.- Глаза очка- рика лучились радостью кабинетного служащего, сумевшего таки обнаружить, что данные о глушителе хранятся в папке "шевроле". - Можете сказать о нем что-нибудь конкретное?- спросил Римо.- Предан- ный, смелый, знающий свое дело? Прирожденный лидер? - Был там один файл, но я не уверен, что это о нем. - И что же в нем говорилось? - Упрямый, неуравновешенный, живущий идеалистическими представлениями. - Кто ввел эту информацию в компьютер? - Трудно сказать. Но я могу попытаться выяснить, хотя уже неделю не был в Фолкрофте. Видите ли, считается, что я в отпуске. - Ладно, Бог с ним,- пробурчал Римо.- Так чем вы можете доказать ска- занное? - Да, хорошо, что вы спросили. В Таксоне есть контора по торговле нед- вижимостью. По крайней мере, сотрудники считают, что торгуют недвижимос- тью. Они и понятия не имеют о том, что объем поступающей к ним информа- ции намного превышает необходимый. В этом конверте вы найдете платежную ведомость. Сумма в ней точно совпадает с той, которую получает в качес- тве зарплаты таксонское отделение нашей организации. Вот, смотрите.- С этими словами он достал из конверта сложенную втрое распечатку и корешок чека и, положив их на чистый лист, начал проводить линии между совпа- дающими цифрами.- Вот это,- он указал на кодовый номер,- относится к этому.- Он указал на какое-то имя.- Оно относится к этому.- Ткнув в за- пись "Б-277-Л(8)-В", он сказал: - Что относит нас к другой программе.- Он указал на имя человека, которым занималось таксонское агентство. Имя было Уолш. - Ну и что?- спросил Римо. Очкарик изобразил сладкую улыбку и достал газетную вырезку о некоем судье Уолше, который разбился насмерть в Лос-Анджелесе. Заметка гласила, что судья Уолш выносил торговцам наркотиками менее суровые приговоры, чем другие судьи. - А где доказательства, что вы не сняли копию с этих документов?- поинтересовался Римо, внимательно разглядывая края распечаток.- Вы може- те передать копню в "Вашингтон пост", "Керни обзервер" или "Сенека-Фоллз пеннисейвер", и тогда мы потеряем право на эксклюзив. А наши денежки уже будут у вас. - Очень правильный вопрос. Видите эту бумагу? Взгляните на края. Если бы мы сняли с нее копию, на полях остались бы красные полосы. - Откуда мне знать? Может, вы использовали фотоаппарат, а не копиро- вальную машину. В таком случае не осталось бы никаких следов. - Послушайте, вы хотите получить товар или нет?- вмешался брат Че. - Конечно, хочу.- Со спокойной улыбкой Римо обернулся к брату Че.- А ты, Арнольд,- обратился он к очкарику, хотя никто в комнате ни разу не назвал его по имени,- скоро расскажешь мне всю правду. Брат Джордж вскинул автомат, палец его уже лежал на спусковом крючке. Но тут Римо поднялся с места, причем так спокойно, что тобой из при- сутствующих мог бы поклясться, что сделал о