- Не та ли это гордость, что, по твоим же словам, может погубить человека? Чиун выпрямился. Он по-прежнему был на голову ниже Ласы Нильсона. - Вероятно, кого-то и может, - ответил он, - но я Мастер Синанджу. Я не из рода Нильсонов. Такая вызывающая наглость взбесила Нильсона. - В этом-то и твоя беда, старик, - сказал он. Его палец начал нажимать на курок. Он пытался сконцентрироваться на Чиуне, все так же неподвижно стоявшем в центре комнаты. Но его глаза... Что же это с его глазами? Нильсон почувствовал первые крохи сомнения. Он попытался расслабиться, но не смог. Он нажал на курок и в этот момент понял, что моргнул. Оба глаза одновременно полностью закрылись - сработало аукнувшееся через века наследственное проклятие. Но было ясно, что он промахнулся. Нильсон слышал, как пуля отщепила кусок штукатурки, и понял, что другой возможности выстрелить у него не будет. Он вдруг ощутил боль в животе и почувствовал, как его тело конце куда-то унеслось. И все из-за того, что он моргнул. Если бы он только мог предупредить Гуннара... Перед смертью Ласа Нильсон выдохнул: - Тебе повезло, старик. Но придет еще один, лучше меня. - Я почтительно и с уважением встречу его, - ответил Чиун. Это были последние слова, услышанные Ласой Нильсоном. Абдул Керим Баренга тоже не хотел больше слышать такое. - Ноги, уносите, дорогие! - заорал он и, завывая, как сирена в ночи, бросился к двери номера, распахнул ее и понесся по коридору. Римо был обеспокоен. Викки Стоунер и след простыл. Никто ее не видел - ни таксист, ни коридорный, ни полицейский - никто. Они с Чиуном испортили все дело, и теперь он представления не имел, где ее искать. Пока они были вместе, девица пребывала в таком расслабленном состоянии, что Римо никак не мог припомнить ничего, что могло бы стать ключом к разгадке ее таинственного исчезновения. Потеря разозлила его; от того, что он не знал, где ее искать, он разозлился еще больше. Ни то, ни другое не имело отношения к Абдулу Кериму Баренге, но, на беду Баренги, именно на него выплеснулись отрицательные эмоции Римо. Когда на восемнадцатом этаже дверь лифта открылась и оттуда вышел Римо, на него налетел Баренга, устремившийся в лифт с таким напором, словно вел свой Черный фронт освобождения Африки к светлому будущему. Или за пособием по безработице. - Остынь, сказал Римо. - Куда так торопишься? - Отвали, белый, - отозвался Баренга, который секундой раньше в ожидании лифта нетерпеливо скребся в закрытую дверь. - Надо уматывать отсюда. Он попытался вытолкать Римо из пустого лифта. Теперь уже окончательно разозлившись, Римо вцепился в дверь лифта, не желая двигаться с места. Баренга толкнул его, но с таким же успехом мог бы толкать небоскреб "Эмпайр стейт билдинг" - Куда торопишься, я спрашиваю? - Мотай отсюда. Там какой-то сумасшедший желтый. Он убьет нас обоих. Надо скорее найти "фараона". - Зачем? - настороженно поинтересовался Римо. Ему пришло в голову: а не задержались ли сегодня любимые телесериалы Чиуна? - Он только что убил человека! У-у-у-у... Он просто прыгнул через всю комнату, двинул ногой как по волшебству, и тот мужик умер. Только что стоял и... умер. У-у-у-у! Слишком много сегодня трупов. Надо разыскать полицейского! При этом он отчаянно вращал глазами, и Римо понял, что одним полицейским его не успокоить Если сотня полицейских, вся полиция штата, вооруженный отряд шерифа, Генеральный прокурор США, ФБР, ЦРУ встанут сейчас на защиту Баренги в полной боевой амуниции, тесно сомкнув ряды, он все равно не перестанет паниковать. Но у Римо на сегодняшний день было достаточно трудностей, а ничто не решает проблем так быстро, как смерть. - Давай, - сказал Римо. - Найди полицейского и скажи, что тебя прислал Римо. Шагнув назад, он посторонился, а когда Баренга потянулся к кнопке, Римо всадил ему в солнечное сплетение указательный палец. Не успел Баренга свалиться на пол, а Римо, что-то напевая, уже возился с панелью управления лифтом. Найдя места соединений, он оборвал все провода, чтобы лифтом управляла лишь сила тяжести. Выйдя из кабины, он протянул руку в раскрытую дверь и, соединив два проводка, отпрыгнул назад. Лифт тронулся и с ускорением загрохотал вниз. Глядя сквозь открытые двери вниз, Римо следил за несущимся в подвал лифтом. На лице ощущался рвущийся поток теплого воздуха, вытесняемого лифтом из шахты. Наконец он увидел и почувствовал, что лифт с грохотом достиг дна. Стенки кабины смялись, словно бумажные. Тросы, скользнув, упали вниз. Вверх рванулись тяжелые клубы пыли. Римо отошел от дверей, бодро потирая руки. Ему стало получше. Успешное решение интеллектуальной проблемы всегда положительно сказывается на отягощенном заботами уме. Ему было настолько хорошо, что даже удалось пропустить мимо ушей тирады Чиуна о том, как какой-то выскочка из рода выскочек пытался оскорбить Мастера Синанджу. Римо просто запихнул тело Ласы Нильсона во встроенный шкаф. Пусть полежит там до тех пор, пока он не придумает, как заставить Чиуна убрать труп. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Биг Бэнг Бентон нажал на кнопку, включив музыкальную заставку, подождал знака звукооператора, что его микрофон отключен и он уже не в эфире, затем встал и помахал рукой двадцати пяти девушкам, наблюдавшим сквозь пуленепробиваемое стекло за его маленькой студией. Он провел рукой по волосам, стараясь не сбить дорогой парик, вальяжно потянулся и вновь помахал. Девушки ответили довольными воплями и радостными Бентон подошел поближе к стеклянной перегородке, неуклюжий, похожий на грушу человечек, грузно ступающий на каблуки синих кубинских ботинок. Словно по команде, девушки - в основном подростки - ринулись вперед, прижались физиономиями к стеклу, словно голодная уличная детвора в День Благодарения, и когда Бентон вновь провел рукой по волосам, раздался их счастливый визг. Он сдвинул темные, почти черные очки на кончик носа и подался вперед к стеклу, стараясь не помять цветочки на своей пурпурно-белой атласной рубашке. Бентон с подчеркнутой артикуляцией сказал: - Ну, кто хочет зайти и поболтать со стариком Бэнгом? Услышав привычный визг, он слегка отклонился назад, чтобы посмотреть на их реакцию. Двадцать пять девчонок. Готовых на все. Нет, стоп. Двадцать четыре. За исключением одной - веснушчатой, рыжей, стройной с изящным лицом. Она явно пребывала под кайфом, потому что на ее лице была скука, а молоденькие девочки в присутствии Биг Бэнга Бентона обычно не скучали. Биг Бэнг пригвоздил ее отработанным взглядом поверх темных очков и глазами запел о ждущих за углом любви и наслаждении. Девчушка зевнула, даже не потрудившись прикрыть рот рукой. Биг Бэнг не стерпел. Он махнул молодому прыщавому гиду, стоявшему позади толпы девчонок, и показал ему на рыженькую. Не говоря больше ни слова, он повернулся, вышел из студии и направился по коридору в гардеробную. Гардеробная была абсолютно ни к чему диск-жокею, который может работать хоть в нижнем белье. Однако Биг Бэнг Бентон, живущий шоу-бизнесом с того момента, когда пятнадцать лет назад он перестал быть Беннетом Рапелиа из Батавии, штат Нью-Йорк, настоял на своем и гардеробную включили в его новый контракт. "Это удобно", - думал он. Если бы на станции заупрямились, Биг Бэнг готов был с ними расстаться и перебраться на любую другую из дюжины радиостанций города, которые наперебой предлагали ему контракт. Радиостанции плясали под его дудку, и Бэнг находил в этом свою прелесть. А в студии девчонки-посетительницы не находили никакой прелести в его поведении. - Кто он такой, чтобы так просто взять и уйти? - возмущалась одна из них. - Но он же нам улыбнулся. Может, еще вернется, - сказала ее подружка. Гид подошел к рыженькой. - Биг Бэнг хочет тебя увидеть, - сказал он, тронув ее за руку. Повернувшись, она внимательно посмотрела на его прыщи туманным взглядом. - Он действительно знает Мэггота? - спросила она невнятно, словно ее язык прилип к нижним зубам. - Бэнг со всеми знаком, милочка. Все они его друзья, - ответил гид. - Ладно, - сказала Викки Стоунер. - Мне надо поиметь этого Мэггота. Наклонившись, гид шепнул ей на ухо: - Для этого сперва нужно дать Бэнгу. - Л-л-ладно. Сперва ему. Но Мэггота я все равно трахну. К этому времени остальные девушки поняли, что на сегодня избранницей Биг Бэнга стала Викки, и толпой окружила ее: может, это какая-то известная рок-фанатка "группи", просто они ее не узнали. Но лицо казалось незнакомым, и, внимательно осмотрев ее в течение нескольких секунд, они решили, что ей до них далеко, что у Биг Бэнга абсолютно нет вкуса и что ничего интересного их не ждет. Взяв Викки за руку, гид направился с ней к двери в углу. Обернувшись возле двери, он окликнул замершую на короткое мгновение толпу: Не расходитесь, девочки. Через пару минут я вернусь и поведаю вам что-нибудь "закулисное" о Биг Бэнге и о других звездах. Он улыбнулся, при этом один из прыщей возле его рта лопнул, но девицы взвыли, не обратив на это внимания. Гид на радиостанции, передающей тяжелый рок, - тоже знаменитость. Он подтолкнул Викки к двери и повел ее по длинному затянутому шумопоглошающим ковром холлу, на стенах которого всюду красовалась аббревиатура названия радиостанции: В-О-Й. "ВОЙ с Биг Бэнгом", "Час Биг Бэнга и ВОЙ" - рекламные плакаты и афиши под стеклом и в рамках, кричащие со стен, идиотскими лозунгами низводили тех, кто их читает, до низшей степени. Их смысл в конце концов сводился к сексу, что с восторгом принималось молодежью, которой нравилось злить таким образом родителей, не неся при этом никакой ответственности за содержание. Викки Стоунер шествовала по коридору, не замечая ни ковра, ни плакатов, ни прикосновений гида, которому было очень трудно удержаться, чтобы исподтишка не пощупать ее на дармовщинку, но приходилось сдерживаться, опасаясь возмездия со стороны Бит Бэнга. - Ну вот мы и пришли, милочка, - сказал гид, останавливаясь перед деревянной дверью с золотой звездой. - Биг Бэнг там, внутри. - Трахну этого Мэггота, - реагировала Викки Стоунер. Она открыла дверь и вошла в гардеробную, по сути дела представлявшую из себя маленькую студию, где, кроме всего прочего, был холодильник, плита, столовый уголок и кровать. Биг Бэнг лежал в кровати. Натянув простыню до самого подбородка, он смотрел на Викки сквозь свои почти черные очки. - Запри дверь, сладкая моя, - сказал он. Повернувшись, Викки Стоунер повозилась с замком, но так и не поняла, заперся он или нет, да это ее и не волновало. - Ты верная поклонница Старого Бэнга, а? - спросил Бентон. - Ты знаешь Мэггота? - отозвалась Викки. - Мэггота? Он один из моих ближайших и дражайших друзей. Великий талант. Настоящая звезда на небосводе музыкального мира. Вот как-то на днях он сказал мне, сказал... - Где он? - перебила Викки. - Он в городе, - ответил Бентон. - Да что это мы все о нем? Лучше поговорим о тебе и обо мне. Старом Бэнге. - Мне надо трахнуться с Мэгготом, - заявила Викки. - Путь в его постель лежит через мою, - сказал Бентон. Кивнув, Викки начала снимать с себя одежду. В одно мгновение раздевшись, она юркнула под покрывало и плюхнулась на обрюзгший жирный живот Бентона. После того, как все закончилось, Биг Бэнг решил, что девушке пойдет на пользу, если они познакомятся поближе. Может быть, стоит проявить к ней некоторый интерес и дать ей понять, что большие "звезды" в конце концов тоже люди. И он стал рассказывать ей о своих нуждах и чаяниях, разбитых надеждах и чувстве удовлетворения, которое он испытывает, доставляя немного удовольствия молодой Америке своими высококачественными программами. Прежде чем он сообразил, что Викки уже похрапывает, зазвонил стоявший возле кровати телефон. Поколебавшись секунду, он снял трубку и с облегчением вздохнул, услышав не своего букмекера, а отдел рекламы. Сегодня ему предстояло встретиться с Мэгготом в гостинице и вручить ему золотую пластинку, разошедшуюся миллионным тиражом, с последним и величайшим хитом Мэггота "Мугга-Мугга Блинк-Бланк". - Мэггот согласен? - спросил Биг Бэнг. - С ним все обговорено, - заверил сотрудник отдела рекламы. - Нужно трахнуться с этим Мэгготом, - пробормотала Викки во сне, услышав заветное имя. - Хорошо, - сказал Бентон. - Когда и где? - Он вслух повторил ответ: - Гостиница "Карлтон", в половине шестого. Понятно. Положив трубку, он было потянулся к Викки, но тут телефон зазвонил вновь. Не было никаких сомнений по поводу того, кто звонил на этот раз. Биг Бэнг тяжело вздохнул, взял трубку и, выпрямившись, сидя в кровати, приготовился слушать в такой позе, боясь, что его неуважительная поза может как-то проявиться по телефону. - Да, Фрэнки. Да. Я понимаю. - Бэнг попытался выдавить смешок, чтобы разрядить напряжение. Он почувствовал, как Викки Стоунер зашевелилась, и потянулся к ней, но она, ускользнув от его руки, встала с постели и начала одеваться. Продолжая слушать Фрэнки, он жестом показал ей, чтобы она не уходила. Он подмигнул Викки. - Фрэнки, ты звонишь в ужасно неподходящий момент. Я тут прилег с одной милой девчушкой - "группи" по имени Викки и... Я не знаю. Погоди, я спрошу. Эй, Викки, а как твоя фамилия? - Мне надо трахнуться с Мэгготом, - ответила Викки, открывая дверь. - Я знаю. Как твоя фамилия? - Стоунер, - невнятно бросила она. Когда дверь за ней закрылась, Бентон сказал в трубку: - Не знаю. Не разобрал. - Он помолчал. - Что-то непонятное, типа "Стоунер". Потом Биг Бэнг стал внимательно слушать и понял, кто у него только что был в гардеробной, понял, чего она стоила, понял, что любые сведения о Викки Стоунер могли бы не только помочь ему расплатиться со всеми долгами, но и обеспечить состоятельную жизнь. Выслушав все до конца, он положил трубку и нагишом бросился в холл в поисках Викки, которой уже и след простыл. Лишь приехавший на экскурсию отряд девочек-скаутов из Керни, штат Нью-Джерси, с восторгом уставился на обнаженного Бит Бэнга, однако их начальница, решив, что это омерзительное зрелище, поспешила с жалобой к руководству радиостанции. К этому времени Викки уже была на улице. Что-то подсказывало ей, что Мэггот находился в гостинице "Карлтон", но она не могла сообразить, откуда она это знала. "Должно быть, - думала она, - подействовала какая-то супертаблетка. С секретом ясновидения. Химия улучшает жизнь!" Хотя и нетвердо держась на ногах, она решительно направилась в "Карлтон". В студии Биг Бэнг, вернувшись в гардеробную, стал звонить по телефону. Он назвал оператору номер и, когда после гудка трубку сняли, сказал: - Это Бэнг. Попросите к телефону Мэггота. ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Кэлвин Кэдуолладер положил трубку с чувством раздражения, пронзившим все его существо до глубины души. Это его обрадовало. Он дал себе обещание рассказать своему психиатру об испытанном им гневе и раздражении все до мельчайших и ярчайших подробностей. По любопытной теории, если испытавшему стресс человеку дать выговориться, то отрицательные эмоции вроде как исчезают. Но сейчас он был рассержен. "Если тебе попадется рыжеволосая "группи" по имени Викки Стоунер, не упускай ее. Это очень важно". Возможно, подобные вещи имели значение для Биг Бэнга Бентона, но не для Кэлвина Кэдуолладера. Он провел пальцами по рукавам парчового халата, потом по своим только что завитым светлым волосам, вытер пальцы об рукава и вернулся в столовую занимаемых ими восьмикомнатных апартаментов. "Уолл-стрит джорнал" была открыта на странице с ценами на фондовой бирже, и, до того как его прервали, Кэлвин Кэдуолладер смотрел, как идут его дела. Все шло хорошо. Это был один из плюсов того, что он - Мэггот. Но, с другой стороны, и головные боли, и нервные встряски, и чувство потерянной личности тоже происходили оттого, что он - Мэггот. Психиатр сказал ему, что это вполне естественно для того, кто ведет двойную жизнь. Кэлвин Кэдуолладер верил ему. Он был единственным человеком на всем белом свете, который любил Кэлвина Кэдуолладера таким, каким он был на самом деле, а не за то, что семь раз в неделю по ночам, а иногда и днем Кэлвин Кэдуолладер облачался в ужасную одежду, накладывал омерзительный грим и украшал себя на манер витрины мясной лавки, чтобы предстать перед публикой в роли Мэггота, лидера группы "Дэд Мит Лайс". Мэггот натянул белые хлопчатобумажные перчатки и вновь принялся водить пальцем по колонкам с цифрами. Он то и дело выписывал в лежавший перед ним светло-зеленый блокнот какие-то цифры и вслед за этим пускался в стремительные подсчеты - то, в чем он преуспел во время учебы в Ренсселерском политехническом институте. Именно там он впервые взялся за гитару, заставив себя научиться на ней играть, в надежде, что это поможет преодолеть ему жуткую робость, от которой он мучился с того самого момента, когда сообразил, что его родители - любители путешествовать - ненавидели его и желали ему смерти. Для Мэггота и "Дэд Мит Лайс" все началось с шутки, с пародии, с номера в одном из эстрадных концертов. Но кто-то из зрителей знал кого-то, кто знал еще кого-то, и никто еще не успел сказать, что "от такой музыки лопаются барабанные перепонки", а Мэггот и "Дэд Мит Лайс" уже подписали контракт. Далее последовали успех, слава и шизофрения. Теперь Кэлвин Кэдуолладер рассматривал Кэлвина Кэдуолладера и Мэггота как двух совершенно разных людей. Он в неизмеримо большей степени предпочитал Кэлвина Кэдуолладера. Тем не менее с Мэгготом порой тоже было неплохо, так как благодаря его музыке он разбогател, и Мэггот не мешал Кэлвину Кэдуолладеру распоряжаться деньгами по своему усмотрению. Кэдуолладер вкладывал деньги умно и расчетливо, специализируясь на нефти и других полезных ископаемых, исключая, однако, те компании, которыми полностью или частично владел его отец. Он надеялся, что рано или поздно их постигнет крах, и несмотря на то, что это обошлось бы ему в сотни тысяч, он то и дело писал в Конгресс, требуя прекратить выплату субсидий на расхищение нефтяных запасов, на чем построил свое состояние его родитель. Завершив утренние расчеты, Мэггот встал из-за стола и подошел к стоявшему в углу маленькому похожему на бар холодильнику. Он извлек оттуда шесть пузырьков с таблетками и, раскрыв их, начал отсчитывать таблетки на чистое блюдечко, которое он достал из шкафчика. Шесть витаминок "е", восемь "с", две поливитаминки, четыре капсулы "В-12" и многие другие снадобья, включая пилюли с высоким содержанием протеина. Тщательно закрыв пузырьки, он поставил их на место в холодильник. Потом стянул с себя перчатки, чтобы на таблетках не оказалось ворсинок, и начал глотать их одну за другой, не запивая водой, демонстрируя незаурядное искусство потребления лекарств. Он был ростом пять футов одиннадцать дюймов. Вес - сто пятьдесят фунтов и пульс - как он считал, благодаря таблеткам - пятьдесят ударов в минуту. Он не пил и не курил; никогда не употреблял наркотиков; каждое воскресенье посещал англиканскую церковь. Без "мэгготовского" грима и жуткого парика, без свисавших с костюма кусков мяса вряд ли кто признал бы в высоком худощавом белом молодом человеке певца, которого журнал "Тайм" окрестил "клоакой декаданса". Мэггот направился было в комнаты, где разместились трое "Дэд Мит Лайс", в настоящий момент наверняка игравших в карты, когда в дверь робко позвонили. Оглядевшись в поисках прислуги и никого не обнаружив, он взял белые перчатки, вновь надел их и сам открыл дверь, потому что не выносил звона дверных звонков и телефонов. За дверью стояла стройная рыжая девушка. Она как во сне посмотрела на него и тихо вымолвила: - Ты ведь Мэггот, да? - Да, но не прикасайся ко мне, - ответил ценивший правду превыше всего Кэдуолладер. - Я не хочу прикасаться, - сказала Викки Стоунер. - Я хочу трахнуться. - С этими словами она рухнула на пол. Кэдуолладер, едва успевший отпрянуть, чтобы она не задела его, стал звать на помощь своих "Вшей": - Помогите! Посторонняя женщина! Помогите. Скорее! - Прокричав еще раз то же самое, Мэггот бросился к холодильнику за таблетками кальция, которые, по его глубокому убеждению, были очень полезны для нервов. ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ "Лэндровер" мчался всю ночь; горючее в запасном десятигаллоновом баке было израсходовано, и только теперь, когда машина поднялась на перевал и лучи утреннего солнца ударили водителю в глаза, тот почувствовал, насколько устал. Гуннар Нильсон съехал на обочину узкой каменистой проселочной дороги. Выпрыгнув из открытого "ровера", он подошел к ближайшему дереву, достал из кармана носовой платок, собрал им утреннюю росу с листвы и аккуратно протер платком глаза и лицо. Чувство прохлады длилось лишь мгновение, платок стал влажным, горячим и потным, но Нильсон вновь смочил его росой и еще раз протер лицо, после чего ему полегчало. Ласе потребовалось время, чтобы заинтересовать Гуннара своим проектом, но теперь Гуннар Нильсон был решительно настроен выполнить контракт на миллион долларов. Миллион долларов!.. На это он мог бы купить целую больницу. Он мог бы купить нормальное медицинское оборудование и медикаменты, вместо тех крох, что ему перепадали. Миллион долларов мог бы сделать его жизнь осмысленной, а в его возрасте только это и необходимо. Они с Ласой были последними из Нильсонов. Больше никого не будет. Не будет продолжателей фамилии и мрачной традиции, но трудно представить себе более достойный финал, чем заключительное убийство во имя жизни, во имя человечества, во имя исцеления. Цель оправдывала средства, по крайней мере в данном случае, так же как и двенадцать лет назад, когда он вырезал у Ласы аппендицит, и пока младший брат находился под наркозом, стерилизовал его, дабы пресечь продолжение рода Нильсонов-убийц. Как старший, Гуннар был хранителем традиции, и он решил, что продолжать традицию не стоило. За исключением этого контракта. Ради добра людям. Гуннар Нильсон сел в "ровер", уже не боясь уснуть за рулем, и, преодолев крутой трехмильный спуск, подъехал к маленькому поселку на берегу реки, где было все необходимое для жизни, включая телефон в доме у одного из британских офицеров. Предполагалось, что к этому времени уже придет ответ. От этого зависело, становится ли Гуннар миллионером и врачом-миссионером или останется ученым лекарем без гроша в кармане, пытающимся лечить аборигенов, которые, в общем-то еще не готовы принять иное лечение, кроме традиционного, составной частью которого являются маска, танец и песня. Лейтенант Пепперидж Барнз был дома и искренне обрадовался встрече с доктором Нильсоном. Он частенько беспокоился о добром безобидном джентльмене, жившем в горах среди этих грубых безумцев, и все собирался как-нибудь проведать его. Нет, никакого сообщения для доктора Нильсона не было. Что-нибудь важное? Просто весточка от брата, уехавшего отдохнуть? Ну, разумеется, пользуйтесь телефоном сколько угодно. Лейтенант Барнз собирался прогуляться до своего офиса, взглянуть, не натворили ли что-нибудь за ночь недоразвитые обитатели этой отсталой страны. Может быть, после того как доктор Нильсон позвонит и отдохнет, он зайдет в офис к лейтенанту Барнзу, и они сыграют партию в шахматы? После ухода Барнза Гуннар Нильсон долго сидел, глядя на телефон, надеясь, что он зазвонит. Он и не представлял, что у Ласы могут возникнуть трудности. В конце концов он же был Нильсоном, имевшим нильсоновские инстинкты. Гуннар объяснил ему, как это делается, а Нильсоны действовали без промаха. И все-таки он уже должен был позвонить. Гуннар ждал и ждал, но по прошествии часа стал тщательно набирать номер в Швейцарии, который сообщил ему Ласа. Он просидел еще час рядом с телефоном, разглядывая свою ладонь, с удовольствием думая о том, что именно эта старая и загорелая рука по доброй воле сложила оружие, передававшееся в семье Нильсонов по наследству шестьсот лет, из поколения в поколение, от отца к сыну, через века. Больше никаких убийств. Только это, последнее, - и все. Он почувствовал, как под его рукой завибрировал, телефон, и снял трубку. - Ваш номер в Швейцарии, - возвестил женский голос. - Благодарю вас, - ответил он. - Говорите, - сказала она. - Алло, - раздался мужской голос. - Я бы хотел узнать насчет денег, причитающихся мистеру Нильсону за выполнение одной работы, - сказал Гуннар. - С кем я говорю? - после некоторой паузы поинтересовался мужской голос. - Я - доктор Гуннар Нильсон. Я брат Ласы Нильсона. - А, да-да. К сожалению, должен вам сообщить, доктор Нильсон, что деньги по этому контракту не выплачены. Рука Нильсона сжала трубку. - Почему? - Потому что условие контракта не было выполнено. - Понятно, - медленно произнес Нильсон. - А от Ласы ничего не слышно? - И вновь должен вас огорчить, доктор. С вашим братом я не беседовал, однако слышал о нем. Мне неприятно вам об этом сообщать, но вашего брата нет в живых. Нильсон моргнул и, поймав себя на этом, широко раскрыл глаза. - Понятно, - медленно повторил он. - Вам известны какие-нибудь подробности? - Да. Ноя не могу обсуждать их по телефону. - Разумеется. Я понимаю, - сказал Нильсон. Он откашлялся, прочищая горло. - Я позвоню вам через несколько дней Но сейчас я хочу вас кое о чем попросить. - Он откашлялся. - О чем же? - Закройте контракт. Я беру его на себя. - Вы твердо решили? - Закрывайте контракт, - сказал Нильсон и, не прощаясь, положил трубку. Его морщинистая загорелая рука лежала на телефоне. Он снова взял трубку. Гладкая и прохладная на ощупь, она напоминала рукоятку револьвера. Он продолжал сидеть, представляя, как держит в руке теплый револьвер, думая о детях, которые могли бы быть у Ласы, которые заставили бы расплатиться мир, погубивший их отца. Но у Ласы не было детей. Гуннар позаботился об этом. И что же оставалось теперь? Сжав телефонную трубку, он медленно поднял ее в вытянутой руке, нацелившись микрофоном куда-то в стену. Указательным пальцем он нажал на воображаемый курок. В какое-то мгновение он вдруг почувствовал, что ему хочется моргнуть, но подавил это желание. Как легко возвращаются старые привычки! Кашлянув, он нажал пальцем в середину трубки. И улыбнулся этому звуку. Ласа будет отмщен и без детей. ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ - Да, именно, - сказал Римо. - Мы ее потеряли. Он услышал, как Смит на другом конце провода закашлялся. - Надеюсь, у вас что-нибудь неизлечимое, - сказал Римо. - Не беспокоитесь, - ответил Смит. - У вас есть какие-нибудь соображения, где найти девушку? - Кажется, да, - сказал Римо. - Существует нечто под названием "Мэггот", очевидно являющееся певцом. Она его искала. Думаю, что ее можно будет найти где-нибудь там. - Необходимо сохранить ей жизнь. - Разумеется, - ответил Римо. - Возникли новые осложнения. - Помимо старых? - Вы уже столкнулись с Ласой Нильсоном? - Да. - Значит, контракт уже стал международным. - Не имеет значения, - ответил Римо. - Может, и имеет, - возразил Смит. - Семейство Нильсонов весьма необычное. - В каком смысле? - Они занимаются этим делом уже шестьсот лет. - Под "этим делом" подразумевается убийство? - У них репутация людей, никогда не совершавших ошибок. - Тот "жмурик", что лежит у меня в шкафу, подпортил им репутацию, - сказал Римо. - Вот это-то меня и беспокоит, - ответил Смит. - Не верится, что на этом все кончится. - А я сказал вам, что это не имеет значения. Сколько бы их там ни было. Один Нильсон или сто Нильсонов. Какая разница? Если мы разыщем девчушку, она будет в безопасности. - Вы в самом деле настолько самонадеянны? - спросил Смит. - Послушайте, - раздраженно сказал Римо. - Если вы очень беспокоитесь обо всех Нильсонах, можете беспокоиться о них сколько вам угодно. Неужели вы думаете, что они хоть в какой-то мере могут сравниться с Домом Синанджу? - Они пользуются широкой известностью. - Загляните ко мне в шкаф и поглядите, что там делает ваша известная личность. - Я лишь хочу, чтобы вы реально смотрели на вещи и проявляли осторожность. Противник очень опасен, а вы своими высказываниями напоминаете Чиуна. Не хватает только, чтобы вы начали нести всякую ерунду о величии и благородстве Дома Синанджу. - Знаете, - сказал Римо, - вы не заслуживаете того, что имеете. Вам нужен какой-нибудь робот-громила, которому нужны два помощника, чтобы прочесть имя жертвы. - Просто не будьте Чиуном. - Не буду. Но не ждите, что гора задрожит от дуновения ветерка. Он раздраженно повесил трубку, обиженный недоверием Смита. Подняв глаза, он увидел, что Чиун смотрит на него через комнату с едва заметной улыбкой на лице. - Что это ты ухмыляешься? - буркнул Римо. - Знаешь, я порой думаю, что ты все-таки чего-то стоишь, - сказал Чиун. - Ладно, размечтался, - ответил Римо. - Пошли, нужно кое-кого навестить. - Можно поинтересоваться, кого же? - Я бы удивился, если бы ты этого не сделал, - сказал Римо. - Нам нужно встретиться с "Опарышем" и "Трупными вшами". - Только в Америке меня посетило такое везение, - ответил Чиун. Викки Стоунер высунула язык и с удовольствием лизнула блестящий прозрачный леденец. Его держал в руке "Трупная вошь" номер Один, сидевший на краешке кровати Викки. - Словно я опять стала маленькой, - сказала она. - Даже лучше, - отозвался он. - Это не простой леденец. - Правда? - Правда. Я покупаю их в одном особом месте. - Наклонившись вперед, он прошептал: - В Доме райских гашишных наслаждений. - Вот это лом, старик. Улет. - Сладенькое - сладеньким. - Здорово, номер Один. Ты это сам придумал? - Не-а. Это из какой-то песни. - Кайф, - оценила она. - Залезай сюда ко мне. - Давно пора было предложить. Номер Один быстро скинул дашики и залез к Викки под простыню. Леденец он все еще держал в правой руке. - Знаешь, я хочу трахнуться с Мэгготом, - поведала она ему на ухо. - И не думай об этом, Викки. Мэггот не трахается. Боится микробов или еще что-то. - Ничего. Я что-нибудь придумаю. - Не забудь, что это я привел тебя в чувство, когда ты, не помня себя, прибрела сюда. Я выставил этого толстозадого диск-жокея, соврав ему, что ты куда-то сбежала. Помнишь? - Я не забываю добрые дела, номер Один, но должна трахнуть Мэггота. Эй, что у нас сейчас? Отдав ей леденец, он посмотрел на свои часы. - Шесть часов. - Да нет, какой день недели? - А, что-то вроде среды. - Побудь здесь и подожди минутку, - сказала она и положила леденец на черные завитки волос у него на груди. - Сначала мне надо позвонить. - Я доволен тем, что ты сказал доктору Смиту, - заметил Чиун. - Не понимаю, почему его так беспокоит тот, о ком никто никогда не слышал? - Не пренебрегай тем, что его беспокоит. Бывает, что с новым Домом приходится нелегко. Они не чтут традиции и не соблюдают обычаи. - Я не собираюсь беспокоиться по этому поводу. Меня волнует, как найти девушку. Странно, тем, кто пытается ее убить, удается разыскать ее без всяких проблем. - Может, у нее какой-то звуковой датчик, - предположил Чиун. - Насколько я знаю, у вас в стране так делают с важными людьми. - Как нам ее защитить, если мы не знаем, где она? - Такое уже бывало с одним Мастером Синанджу, но все обошлось, - ответил Чиун. - Как же? - с недоверием поинтересовался Римо. - Этот Мастер должен был кое-кого защитить. Ему было неизвестно местонахождение этого человека, а убийце - известно. - И что же произошло? Чиун пожал плечами. - А как ты думаешь? Того человека убили. - Ты же сказал, что все обошлось? - Это так. Виноват был император, нанявший того Мастера. Никто не обвинил Дом Синанджу, и с Мастером расплатились несмотря ни на что. Так что не утруждай голову. Никто не будет обвинять нас, если с девушкой что-то случится. И нам все равно заплатят. Римо удивленно покачал головой. - Прежде чем уйти, - сказал Чиун, - мы должны соответствующим образом похоронить Ласу Нильсона. Он - представитель Дома. - Ну и что? Чиун разразился какой-то корейской скороговоркой. - Как что? - продолжал он по-английски. - Он представитель Дома, наш коллега. Его нужно похоронить с почестями. У людей из этой части света есть свой обычай хоронить воинов. Подумав, Римо вспомнил фильм "Красивый жест" и сказал: - Предание тела огню. - Правильно, - ответил Чиун. - Будь добр, позаботься об этом. - Каким образом? - поинтересовался Римо. - Позвонить друзьям в бюро похоронных услуг? - Не сомневаюсь, что для того, кому известны тайны Синанджу, это не составит труда. Пожалуйста, возьми это на себя. Он удалился под едва слышный ропот Римо: - Позаботься об этом, возьми на себя... Чиун удалился в спальню, где стояли его сундуки. Римо подошел к стенному шкафу и выволок оттуда зеленый мешок для мусора с телом Ласы Нильсона. Взвалив мешок на плечо, он понес его в коридор, раздраженно ворча себе под нос. В "Красивом жесте" играл Гари Купер. А кто же играл роль брата, которого похоронили по обычаю викингов? Впрочем, неважно. Предание тела огню? Да. Но ему не давала покоя мысль о том, что там были еще какие-то детали. Что же? Посмотрев по сторонам, Римо свернул направо. Пройдя половину пути, он натолкнулся на то, что искал - шахту мусоропровода, ведущую в специальную печь, куда уборщики выбрасывали весь хлам. Но что же там еще было? Что делал Гари Купер? Ведь он не просто предал тело огню. Распахнув дверцу мусоропровода левой рукой, он скинул мешок с плеча на дверцу и уже был готов столкнуть его вниз, когда сзади раздалось пронзительное тявканье, и в правую лодыжку будто впились иголки. Римо посмотрел вниз. В него вцепился шпиц в ошейнике с драгоценными камнями. "Вот чего не хватало", - вспомнил Римо. По обряду викингов тело в последний путь должна сопровождать собака. Из-за угла раздались женские вопли: - Бабблз! Ты где, Бабблз? Иди-ка к мамочке. Но Бабблз трудился над правой лодыжкой Римо. Римо спихнул мешок с Ласой Нильсоном в мусоропровод. Он слышал, как мешок прошелестел по металлической трубе и ухнул, долетев вниз. Вопли по поводу пропавшего Бабблз приближались. Римо мог судить об этом по тому, что отдаленный крик превращался в истошный вопль. Нагнувшись, он схватил пушистый комок шерсти за драгоценный ошейник и протянул руку к мусоропроводу. - Ах вот ты где! - раздался голос. Оглянувшись, Римо увидел, что на него надвигалась внушительных габаритов матрона в черном платье. Выхватив Бабблз у него из рук, она развернулась и удалилась, не сказав ни слова благодарности и ласково журя песика. "Ну и ладно, - подумал Римо. - Главное - сама идея. А Ласа обойдется и без собаки". Когда он вернулся в номер, Чиун выходил из спальни, переодевшись из синего в зеленое кимоно. - Готово, - отчитался Римо. - Похороны викинга состоялись. - Его предки останутся довольны? - спросил Чиун, приподняв бровь. - Да, - ответил Римо, великолепно справляясь с ролью Гари Купера. - Хорошо, - улыбнувшись сказал Чиун. - Традиции нужно чтить. Прах праху. Тлен тлену. - А хлам хламу, - пробормотал Римо и добавил погромче: - Он уже на пути к Валгалле. - К Валгалле? - Да. Это название закусочной, где продаются гамбургеры в Уайт-Плейнз. Пошли, нужно найти Викки Стоунер. - Для этого нам необходимо встретиться с этим "Опарышем"? - спросил Чиун. - Обязательно. Пора тебе поближе познакомиться с богатством и разнообразием американской культуры. Будем расширять твой кругозор. ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ Мэггот проглотил таблетки. Желтую - Витамин "С". Янтарную - "Е". Розовую - "В-12". - Пусть убирается, - сказал он. "Опарыш" был одет в белый хлопчатобумажный халат и белые перчатки. Поскольку "Вши" номер Один, Два и Три сидели от него на солидном расстоянии - по другую сторону стоявшего в гостиной стола, - надевать хирургическую маску, как он посчитал, не было необходимости, и она просто висела у него на шее. - Но она отличная девчонка, - возразил номер Один. - Все "группи" одинаковы, - сказал Мэггот. - Чем она отличается от других, за исключением того, что все время "сидит" на телефоне? - Во-первых, она далеко не глупа. Во-вторых, она нам фактически не мешает. В-третьих, если верить этому толстому диск-жокею, кто-то пытается ее убить. - Ну и пусть, - ответил Мэггот. - Я не хочу стать случайной жертвой. Послушайте, у нас два крупных выступления и грандиозный концерт в Дарлингтоне. Зачем нам лишняя головная боль? - Я считаю, что надо проголосовать, - заявил номер Один, который видел, как в свое время из комнаты Викки выскальзывали номер Два и номер Три. - Прекрасно, - согласился Мэггот. - По обычным правилам. Я голосую за то, чтобы она убиралась прочь. - А я - за то, чтобы она осталась, - сказал номер Один. Он взглянул на Второго и Третьего. От его взгляда и пронзительного взора Мэггота те неловко заерзали на своих стульях. Мэггот сунул в рот морковку и скомандовал: - Голосуйте! - Я - за то, чтобы она осталась, - сказал Второй. - И я, - подхватил Третий. - Ну вот, Мэггот, - подытожил номер Один, - получается, что она остается. Мэггот со злостью откусил кусок морковки. - Хорошо, - сказал он. - Пусть. Но только чтобы она не мозолила мне глаза. И позаботьтесь о том, чтобы она собралась: нам пора ехать в Питтсбург. - Она уже готова, - ответил номер Один. Жизнь в Абдуле Кериме Баренге поддерживалась за счет трубочек. Катетеры были повсюду - у него вносу, в руках и по всему телу. Врач больницы "Цветочный луг" объяснял только что приехавшему из Африки хирургу-консультанту. - Тяжелые внутренние повреждения, доктор Нильсон. В наших силах лишь как-то поддерживать в нем жизнь. Мы даем ему обезболивающее, но он безнадежен. Без всех этих приспособлений он не протянет и пяти минут. Он говорил это, стоя возле кровати Баренги, обращая на пациента примерно столько же внимания, как на ежевечерние рассказы жены об очередных шалостях их сына в детском саду. - Понимаю, - ответил доктор Гуннар Нильсон - И все же я был бы вам весьма признателен, если бы вы позволили мне лично осмотреть больного. - Разумеется, доктор, - ответил лечащий врач. - Если вам что-нибудь понадобится, нажмите кнопку над кроватью. Санитарка поможет вам. - Благодарю вас, - сказал Нильсон. Он снял пиджак от своего синего костюма и неторопливо закатал рукава рубашки, растягивая время в ожидании, пока местный врач положит на место карточку больного, сделает беглый осмотр реанимационных систем и, наконец, удалится. Проводив его до двери, Нильсон запер ее, вернулся к кровати Баренги и раскрыл ширму, чтобы загородить пациента от стеклянной двери. Баренга крепко спал под наркозом. Нильсон открыл свой медицинский чемоданчик, отложил в сторону лежавший там револьвер 38-го калибра и достал нужную ампулу. Отломив стеклянный носик, он втянул содержимое в шприц, выдернул из руки Баренги одну из трубочек и грубо воткнул иглу в коричневую кожу внутренней части левого локтя. Не прошло и минуты, как Баренга зашевелился. Адреналин одержал верх над снотворным. Глаза Баренги широко раскрылись, точно у безумца, когда вместе с сознанием к нему вернулась боль. Сумасшедший невидящий взгляд забег