ь с помощью бесконечных ресурсов силы мышления и мускульной силы. Поначалу все было просто. Президент Соединенных Штатов Америки хлопал Смита по плечу, тот указывая перстом и говорил: "Уничтожить", и Римо, естественно, уничтожал то, на что указывал перст начальства. Поначалу это было даже занятно. Но одно задание неизбежно тянуло за собой другое, третье, десятое, двадцатое, и в конце концов Римо уже не мог вспомнить ни одного лица своих многочисленных жертв. Изменилось его сознание - изменился и весь организм. Римо, например, больше не мог питаться, как все прочие представители человечества. Равно как спать и любить. Чиун был великим Мастером своего дела, а потому под его неусыпным надзором Римо превратился в нечто большее, чем простой смертный. А впрочем, и в нечто меньшее тоже. У него отсутствовало то самое качество, что отличает человека от машины, - способность к несовершенству. Римо один мог уничтожить целую армию - в любое время и в любом месте. Вдвоем с Чиуном они были способны выпустить кишки земному шару. Но сейчас Мастер Синанджу был не в самом лучезарном настроении, что выводило Римо из состояния покоя. - Римо, - осведомился он тонким голосом, в котором, казалось, сосредоточилась вся скорбь земная. - Это ты? Римо двинулся через комнату по направлению к ванной. Чиун прекрасно знал, что это он, Римо, и, скорее всего, догадался об этом, когда тот еще был на седьмом этаже, но Римо поспешил ответить, потому как безошибочно распознал интонации в голосе Чиуна: пожалейте этого бедного, всеми оплеванного корейца, который вынужден держать на своих хрупких плечах всю планету, не получая никакой поддержки от своего неблагодарного американского партнера. - Да, это я, чемпион Америки по уничтожению всех, кто того заслуживает, наделенный силой и навыками, каких нет у простых смертных. Это я - Римо. Тот, кто способен менять политику коррумпированных правителей, голыми руками сгибать юристов и подковы. Римо вошел в ванную, не переставая говорить. - Быстрее молнии, мощнее урагана, способный одним прыжком перемахнуть через континент. Римо включил воду, надеясь, что ее шум заглушит голос Чиуна. Но когда тот заговорил, то без труда перекрыл грохот маленького водопада. - Кто поможет бедному несчастному старику добиться мира и спокойствия? - вопрошал Чиун. - Когда же эти несправедливости прекратятся? Римо открыл второй кран. Не помогло. Тогда он вдобавок включил еще и душ. - Мне не нравится это новое задание, - слышал он Чиуна так отчетливо, словно тот находился рядом. А потом и забрался прямо в голову Римо. Тогда Римо спустил воду в туалете. С тех пор как Чиун взялся обучать Римо, мир сильно переменился. Об этом позаботилась организация, возглавляемая Смитом. Невозможно было добиться астрономического количества приговоров по делу о коррупции, постоянно прореживать стройные шеренги организованной преступности и постоянно решать кризисные ситуации в стране, обладающей такой военной мощью, что ее хватило бы, чтобы уничтожить земной шар тысячу раз, - невозможно было заниматься этим, не привлекая внимания посторонних наблюдателей. Поэтому теперь весь мир тянулся, чтобы обменяться рукопожатиями с Соединенными Штатами. Кто-то делал это вяло, кто-то норовя исподтишка вонзить колючку, кто-то от всей души. Американская конституция, оставаясь пактом между гражданами Соединенных Штатов, сулила надежду другим странам. Задача Римо и заключалась в том, чтобы надежда эта не угасала. Ранее это входило в обязанности других организаций, но теперь КЮРЕ поддерживала порядок на всей планете. Разумеется, Конгресс США, лихо потрошивший ЦРУ при первом удобном случае, не имел к деятельности КЮРЕ никакого отношения. Иначе и быть не могло. - Мне не хватает дневных драм, - закончил Чиун. Было такое впечатление, что он говорит в пустом зале. Римо знал, что Чиун всегда берет верх, а потому выключил душ, вымыл руки над раковиной, выключил оба крана, после чего вернулся в гостиную. - Как это понимать? - осведомился он, вытирая руки полотенцем, на котором огромными зелеными буквами было выведено "Хилтон-Париж". - А впрочем, ясно. Смит, похоже, перестал посылать видеокассеты. Чиун оставался в позе лотоса, слегка наклонив голову и скосив глаза, которые грозили вот-вот вспыхнуть пожаром. - Я могу оправдать нечестность. Это как-никак характерная черта белого человека. Но наглый обман?! И это награда за годы преданной работы? Римо подошел к личному видеомагнитофону Чиуна, который лежал на боку в другом конце комнаты. - Мужайся, Чиун. Но в чем, собственно, дело? - спросил Римо, подняв аппарат и возвращаясь к корейцу. - Смотри! - сказал Чиун и вложил кассету, которая со щелчком стала на место. Римо посмотрел на экран. Пятьсот пятьдесят две вертикальные серые линии превратились в цветную картинку. Домохозяйка в мини-платьице, похожем на детское, внесла большую миску в комнату. У нее были густые каштановые волосы, заплетенные в две толстые косы, и челка, кончавшаяся над самыми глазами. - Я принесла ему куриного бульона, - сказала она подруге, очень напоминавшей цыпленка в брюках. - Я слышала, что он заболел. Домохозяйка, похожая на цыпленка, взяла миску с куриным бульоном и передала ее своему пьяному мужу, который сидел, укутавшись в одеяло. Затем обе присели на диван и стали о чем-то разговаривать. Римо уже собирался поинтересоваться, чем, собственно, Чиуну не нравится эта лента - она была такая же унылая и бесконечная, как и "мыльные оперы", смотреть которые Чиун испытывал настоятельную потребность. Туг телевизионный муж, находившийся в пьяном ступоре, упал головой в миску с супом и захлебнулся. Римо обернулся к Чиуну, который заворчал: - Император Смит обещал исправно посылать мои любимые дневные драмы. Знаменитую "Пока Земля вертится". Несравненную "Все мои отпрыски". И вместо этого я получаю... - И без того высокий голос Чиуна поднялся до визга: - Мери Хартман! Мери Хартман!!! Римо хмыкнул, когда обе дамы обнаружили захлебнувшегося в курином бульоне мужа, и сказал: - Не понимаю, что тут такого ужасного, папочка. - Конечно, тебе этого не понять, бледное свиное ухо! Человеку, который пускает в ванной воду, чтобы не слышать справедливых слов своего наставника, любая гадость может показаться чудом искусства. - А что тут такого плохого? - обернулся Римо к корейцу, показывая на экран. - Что тут плохого?! - возмущенно повторил старик. Он сказал это так, словно и ребенок мог понять, что дело скверно. - А где доктор-алкоголик? Где мать-одиночка? Где пытающаяся то и дело покончить с собой жена? Где дети-наркоманы? Где все то, что сделало Америку великой нацией? Римо снова посмотрел на экран. - Я уверен, что все они там, Чиун, просто в этом сюжете чуть больше реализма. - Если мне захочется реализма, я всегда могу поговорить с тобой или с другим болваном. Но когда у меня возникает потребность в красоте, я включаю эту машину и смотрю дневные драмы. Чиун поднялся с коврика одним быстрым неуловимым движением, словно вихрь желтого дыма. Он подошел к четырем огромным лакированным синим с золотом сундукам, которые стояли друг на друге в углу, возле кровати. Пока Римо смотрел на экран, Чиун открыл верхний чемодан и стал выбрасывать из него содержимое. Римо обернулся, когда вокруг него стали падать куски мыла. - Что ты делаешь? - осведомился он, когда у него на плече оказалось полотенце с надписью "Холидей Инн". - Ищу контракт между Домом Синанджу и императором Смитом. Посылая мне "Мери Хартман, Мери Хартман!" вместо "Молодой и дерзновенный", они нарушают наше соглашение. Если они не ценят мои услуги, то я сочту за благо подать в отставку, пока не случилось худшее. Римо подошел к сундуку, в котором копошился Чиун. - Возьми себя в руки, папочка. Произошла ошибка. Они ведь, кажется, больше не совершили ничего предосудительного, или я ошибаюсь? Чиун проворно выпрямился, на его пергаментном лице появилось выражение притворного удивления. - Они мне прислали тебя, - прокудахтал он, после чего снова согнулся над раскрытым сундуком. - Хи-хи-хи! - засмеялся он. - Они прислали мне тебя, скажешь, нет? Хи-хи-хи! Римо начал собирать разбросанные предметы, которые усыпали пол комнаты, словно осенние листья землю после ливня. - Постой, постой, папочка. А это что такое? - Римо поднес к свету бутылочку. - "Сиграмс"? Угощение от "Америкен эрлайнз"? А это что? - подобрал он вторую бутылочку - "Джонни Уокер", черная этикетка? На память об "Истерн эрлайнз"? Отлично. А это смирновская водка - благодарим за то, что вы выбрали ТВА? Чиун оторвался от сундука, всем своим видом напоминая медленно распускающийся бутон невинности. - Никогда не известно, когда эти штучки могут пригодиться, - пояснил он. - Мы же не пьем. Так, а это что такое? Спички из ресторана "Времена года"? Зубочистки? Господи, а вот этим мятным конфетам лет пять, не меньше! - Мне их подарили, - сказал Чиун, - и я счел неудобным отказываться. Римо поднял последнюю находку. - А откуда пепельница с надписью "Чинзано"? Чиун обернулся, и на лице его отразилось легкое недоумение. - Пепельницы не помню. Она, случайно, не твоя? Ты, часом, не провозил контрабандой свое барахло вместе с моими сокровищами? Римо снова повернулся к телеэкрану и сказал: - А я-то никак не мог понять, чем набиты твои сундуки. Оказывается, все эти годы я таскал с собой мелочную лавку. - Я не могу найти контракт, - объявил наконец Чиун, - а стало быть, я лишен возможности разорвать его и удалиться от дел. Дело в том, что для меня слово чести - святыня, чего никак нельзя сказать ни о тебе, ни об этом сумасшедшем Смите. - Да, да, - сочувственно покивал головой Римо. - Тем не менее я должен принять меры, чтобы положить конец этим безобразиям. Смит должен увеличить жалованье Синанджу и впредь посылать настоящие записи настоящих сериалов. - Будет тебе, папочка. Синанджу получает от нас столько денег, что можно покрыть кровлей из платины ваши хибары. - Золотом, а не платиной, - поправил Чиун. - Они платят нам золотом. И в недостаточных количествах. Нам никогда не хватает. Ты не помнишь страшное бедствие, которое посетило нашу маленькую деревеньку несколько лет назад? - Вам платят в количествах, вполне достаточных, - возразил Римо, зная, что его возражение не помешает Чиуну в тысячный раз пересказать легенду о Синанджу, маленькой рыбацкой деревушке в Корее, жителям которой приходилось выступать в роли наемных убийц, чтобы побороть нищету, заставлявшую их топить детей в бухте, так как они не имели возможности прокормить их. Из столетия в столетие Мастера из Синанджу преуспевали в своем ремесле. Во всяком случае, с финансами у них было неплохо. А лучше всех шли дела у Чиуна, нынешнего Мастера. Даже несмотря на инфляцию. - Достаточно или недостаточно, - закончил Чиун, - но небеса все те же, моря все те же, и Синанджу остается такой же, какой была всегда. Римо попытался подавить зевоту и сказал: - Хорошо. Отлично. Можно, я немножко посплю? В ближайшее время Смитти выйдет с нами на связь. А пока надо отдохнуть. - Да, сын мой. Можешь поспать. Как только мы примем меры, чтобы оградить других от пагубного воздействия этой "Мери Хартман, Мери Хартман". - Мы? - откликнулся Римо уже с кровати. - А, собственно, почему мы? - Мне нужен ты, - пояснил Чиун, - потому что требуется грубая физическая сила. - Чиун подошел к письменному столу, выдвинул ящик и вытащил оттуда бумагу и ручку. - Я хочу знать, кто несет ответственность за появление "Мери Хартман, Мери Хартман", - сказал он. - Думаю, что это Норман Лир, Норман Лир, - отозвался Римо. Чиун кивнул и сказал: - Я слышал об этом человеке. Он приложил немало усилий, чтобы погубить американское телевидение. - Чиун взял бумагу, ручку и, подойдя к Римо, положил и то и другое ему на живот. - Сейчас я продиктую письмо, - сказал он. Римо издал звук, похожий на рычание, а Чиун опустился на коврик в позе лотоса. - Ты готов? - спросил Мастер Синанджу. - Готов, - буркнул Римо. Чиун прикрыл глаза и положил ладони на колени. - Дорогой Норман Лир, Норман Лир, - произнес он. - Берегись! Подпись: Чиун. Римо выждал паузу, затем спросил: - "Искренне Ваш" добавлять не будем? - Я завтра проверю, все ли там верно, а потом ты его отправишь, - сказал Чиун и, сидя с прямой спиной на соломенном коврике, погрузился в первую стадию сна. Зазвонил телефон. Римо задумался, не ему ли звонят. Слишком много телефонных звонков раздавалось ночью. Римо слышал их через стены. Он также слышал, как пробирается где-то между стен мышь, совершая марш-бросок по внутренностям здания. За мышкой никто не гнался, потому что других звуков Римо не услышал. В ночи раздавалось немало разных звуков. Полной тишины не бывает. Для Римо вот уже десять лет не существовало такого понятия, как тишина. Любители мяса и воины спят, отключив мозги. Но это не сон, а потеря сознания. Настоящий сон дает отдых голове и телу, позволяет быть в курсе того, что происходит вокруг. Такой сон отключает сознание не более, чем отключает дыхание. Да и зачем такое отключение? Первобытные люди, возможно, так и спали. Но их потомки устроены по-другому. Большинство из них спят как бревна. Но, как учил Чиун, позволять себе такой сон означало просто-напросто умереть раньше срока. А потому Римо слышал во сне все, что происходило вокруг. Это все равно как слышать музыку за стеной. Он слышал все, но не принимал участия. Итак, зазвонил телефон. И когда Римо понял, что он звонит слишком громко, а стало быть, не за стеной, а в этой комнате, то встал и снял трубку. Поднося трубку к уху, услышал, как забормотал Чиун: - Неужели этот чертов телефон должен звонить час, прежде чем ты пошевелишься? - Спокойствие, папочка, - отозвался Римо. - Алло! - рявкнул он в трубку. - Это я, - услышал он едкий голос, от которого у него зачесались барабанные перепонки. - Поздравляю, Смитти! Вы хотите пожелать мне спокойной ночи? Доктор Харолд Смит был явно разочарован. - Я звоню достаточно рано, и ваша ирония неуместна. - Отдел иронии фирмы КЮРЕ работает круглосуточно. Звоните завтра в то же время - и результат будет точно такой же. - Хватит, - перебил Римо Смит. - Ну, что, вы навели порядок в купле-продаже известного вам товара? - Надеюсь. - Где коммерсант? - Не важно. Главное, работа сделана. - Отлично, у меня для вас новое задание. - Что на этот раз? - осведомился Римо. Опять поспать не удастся. - Ну, кого надо пристукнуть? - Это не телефонный разговор, - отрезал Смит - Встречаемся через двадцать минут в кафе на улице с северной стороны отеля. Раздался щелчок, потом в трубке послышались гудки, в которых, Римо был готов поклясться на Библии, слышался отчетливый французский акцент. - Это звонил безумный лунатик Смит? - осведомился Чиун, по-прежнему сидевший на коврике в позе лотоса. - Кто еще может звонить в такое время? - Отлично. Мне с ним надо поговорить. - Если так, то почему же ты не снял трубку? - Потому что это дело обслуживающего персонала, - сказал Чиун. - Ты отправил? - Что именно? - Мое послание Норману Лиру, Норману Лиру, - пояснил Чиун. - Папочка, но я только что встал. - На тебя нельзя ни в чем положиться! Тебе следовало уже давно отослать письмо. Тот, кто ждет, прождет целую вечность. - "Кто рано ложится и рано встает здоровье, богатство и ум сбережет", как гласит пословица! Кстати где тут север? Харолд Смит, директор КЮРЕ, сидел в бистро меж весело чирикающих, пестро одетых французов, словно сыч на приеме с коктейлями. Когда Римо опустился на стул напротив Смита, то заметил, что тот был одет в серый костюм и черный жилет. И еще на нем был действовавший Римо на нервы дартмутский галстук. Шли годы, кто-то умирал, кто-то продолжал жить себе припеваючи, но Харолд Смит и его костюм не менялись. Чиун занял позицию за соседним, таким же белым, столиком, который, к счастью, не был никем занят, и Чиуну не пришлось заниматься принудительной эвакуацией. Посетители косились на странное трио, а один молодой человек счел, что Чиун - звезда азиатской эстрады, прибывшая в Париж на рок-концерт. Официанты, впрочем, уже видели трио раньше. Тот, что постарше, в костюме двадцатилетней давности, смахивал на продюсера. Худой, в черной тенниске походил на режиссера. Кореец сидел за столом с таким видом, словно ему принадлежал весь ресторан. Поэтому он скорее всего был актером, приглашенным на роль Чарли Чэна или Фу Манчу, а может, и кого-то другого. Короче, это приехала очередная идиотская американская съемочная группа. - Привет, Смитти, - сказал Римо. - Что стряслось и почему нужно было непременно меня будить? - Римо! - сказал Смит вместо приветствия. - Чиун! - Сущая правда, - согласился Римо Есть и Чиун, и Римо. - Привет, о великий Император, мудрый хранитель Конституции, над которым не властно время, - сказал Чиун, отвешивая глубокий поклон, несмотря на то, что его ноги были закинуты на стол. - О кладезь премудрости и благородства! Смит обернулся к Римо и спросил: - Чего он хочет от меня на этот раз? Когда он называет меня "великим Императором", это неспроста. Он всегда в таких случаях чего-то хочет. - Скоро он сам заговорит, и все станет понятно, - отвечал Римо, пожимая плечами. - Ну, так в чем дело? Смит говорил примерно двенадцать минут, в раздражающе уклончивой манере, которую он усвоил еще с шестидесятых годов, когда в моду вошли подслушивающие устройства. Римо смог понять, что речь идет о смерти двух израильтян, и, хотя убийства произошли в точках, отстоящих одна от другой на тысячи миль, между этими событиями имелась связь, и она указывала на нечто весьма серьезное. - Ну и что? - спросил Римо. - Сообщения из соответствующих регионов, - отвечал Смит, - указывают на человека, внешность которого весьма напоминает вашу. - Ну и что? - повторил Римо. - То, что эти люди были не просто убиты, но и к тому же изувечены, - сообщил Смит так, словно это объясняло все остальное. Римо сморщился от отвращения. - Идите к черту, Смитти, я так не работаю! Кроме того, я на службе и не люблю совместительства. - Прошу прощения. Я просто хотел еще раз в этом удостовериться, - сказал Смит. - Мы установили, что обе жертвы имеют отношение к ядерной зоне. - К чему, к чему? Смит откашлялся и предпринял новую попытку. - У нас есть основания полагать, что эти жертвы означают подготовку нападения на некоторые новшества в израильском военном арсенале. Римо махнул рукой перед носом, словно отгоняя надоедливую муху. - Виноват, не понял. Если можно, то же самое, только по-английски. - Эти убийства могут быть связаны с появлением у Израиля мощного оружия, которое представляет серьезную угрозу прочим странам. - Понял, - сказал Римо и прищелкнул пальцами. - Речь идет об атомном оружии. Он говорит про атомные бомбы, - сообщил он Чиуну. - Ш-ш-ш, - зашипел Смит. - Вот именно, ш-ш-ш! - громко отозвался Чиун. - Если великий Император желает говорить про атомные бомбы, я готов защищать его право делать это. Не стесняйтесь, о великий, и говорите об атомных бомбах, ничего не страшась. Смит посмотрел ввысь, словно ожидал увидеть вестника от Всевышнего. - Минуточку, - сказал Римо. - Была убита и женщина? - Она была ни при чем, - сказал Смит. - Возможно, просто ей не повезло и она оказалась там по чистой случайности. - О'кей, - сказал Римо. - Куда же мы направимся из Парижа? - В Израиль, - сказал Смит. - Это может быть увертюра к третьей мировой войне, Римо. Оба погибших имели отношение к израильскому атомному оружию. Когда начинается разгул терроризма, трудно предугадать последствия. Кто знает, что может стрястись. Вдруг заварится такая каша, что не станет вообще Ближнего Востока. А то и всей планеты. Смит говорил спокойно, словно диктовал рецепт салата с курицей. У Римо сделался серьезный вид. А Чиун, напротив, выказывал все признаки удовольствия. - В Израиль? - прочирикал он. - Отлично. Мастера Синанджу не бывали в Израиле со времен Ирода Чудесного. - Ирода Чудесного? - переспросил Римо, не без удивления глядя на Чиуна. Тот спокойно выдержал взгляд и сказал: - Ну да, Чудесного. Его поливают грязью, хотя он всегда платил вовремя. И неукоснительно держал свое слово, чего никак нельзя сказать о некоторых других императорах, которые обещают одно, а присылают другое. Смит встал. Похоже, ему стоило немалых усилий сделать вид, что он не понял прозрачных намеков Чиуна. - Выясните, что там происходит, и положите этому конец, - приказал он Римо. А Чиуну лишь сказал: - Всего хорошего, Мастер Синанджу. Когда он повернулся, чтобы уходить, Чиун заметил: - Ваши последние слова порадовали мне душу, Император Смит! Настолько порадовали, что я не буду больше докучать вам горестями, что не дают покоя вашему покорному слуге. Смит взглянул на Римо. Тот обнажил верхние зубы в оскале, призванном изобразить то ли Мери Хартман, Мери Хартман, то ли Хирохито, Хирохито. - Вот вы о чем, - протянул Смит. - Знайте же: мы разобрались с человеком, в чьи обязанности входило заниматься этой проблемой. Ваши дневные драмы будут тотчас же доставлены вам, как только вы окажетесь в Земле Обетованной. На сей раз, прежде чем поклониться, Чиун встал на стол и громко выразил свою благодарность и признательность, добавив, что теперь, несмотря на все советы Римо, ни за что не станет добиваться повышения содержания для деревни Синанджу, даже если стоимость жизни за последний месяц и возросла на семь десятых процента. ГЛАВА ТРЕТЬЯ В горах Галилеи расположены города Сафед и Назарет. Местные жители возделывают землю, выращивают апельсины, откармливают индюшек и живут себе припеваючи, не зная горя и печали. В заливе Хайфа расположен один из самых оживленных портов Средиземноморья. Помимо огромных портовых складов, там есть металлургические заводы, нефтеперерабатывающие комбинаты, фабрики по производству удобрений, тканей и стекла. В Иудее есть такой город, как Иерусалим. При всех разительных контрастах между старой и новой частью города, его жителей объединяет общность веры и взгляда на мир. Ну а в Тель-Авиве есть небольшая организация, члены которой - при всей их малочисленности - несут ответственность за безопасность израильского ядерного оружия и использование его в случае, если Израиль окажется под угрозой уничтожения со стороны тех, кого в дипломатических кругах Вашингтона называют "их арабские соседи". Вернее, называли до тех пор, пока количество еврейских детей, уничтоженных арабскими террористами, не превысило все критерии добрососедства, даже с точки зрения аналитиков "Нью-Йорк таймс". На двери этой организации имеется табличка с надписью на иврите "Захер лахурбан", что в переводе означает: "Помни о разрушенном храме". Секретная организация действовала "под крышей" статуса археологической исследовательской группы, а ее миссия заключалась в том, чтобы государство Израиль не превратилось в сноску в исторических штудиях. В офисе сидел человек, закинув ноги на стол и пытаясь удержаться и не чесать правую сторону лица. Доктор рекомендовал ему не делать этого, поскольку зуд носил фантомный характер. Вообще-то у Йоэля Забари правая сторона лица отсутствовала начисто. Нельзя же, в самом деле, считать частью лица сочетание зарубцевавшейся ткани и кожи, пересаженной в ходе ряда пластических операций. Правого глаза у Забари не было. Вместо этого ему вставили немигающий стеклянный протез. Вместо правой ноздри виднелось отверстие на зловещем бугорке, а правая часть рта была просто щелью, результатом работы хирурга. Год назад кто-то оставил старый диван возле торы мусора неподалеку от его офиса. Когда Забари вышел из здания и повернул налево, раздался взрыв. Осколки изуродовали правую часть лица - от щеки до переносицы. Левая часть осталась невредимой, если не считать шишки, которую набил Забари, брошенный взрывом на землю. Все же Йоэль Забари уцелел. Двенадцати другим мужчинам и женщинам, возвращавшимся, на свою беду, в этот час с работы и оказавшимся возле офиса Забари, повезло куда меньше. Премьер-министр Израиля назвал это чудовищным преступлением против невинных мирных граждан. Новый американский представитель в ООН, разрываясь между гласом души и проблемой цен на нефть, от комментариев воздержался. Ливия приветствовала новый успех в борьбе арабского народа за свои права. Уганда назвала это возмездием за агрессию. Забари вовремя направил руку выше и почесал седеющие завитки на макушке. В этот момент вошел его первый заместитель - Тохала Делит. Он явился с ежедневным докладом. - Привет, То! - воскликнул Забари. - Рад тебя видеть. Как прошел отпуск? - Отлично, - отозвался Тохала Делит. - Вы, кстати, отлично выглядите. - Ты так думаешь? - отозвался директор организации "Захер лахурбан", ведавший проблемами как ядерной безопасности, так и археологических изысканий. - Я только недавно смог заставить себя смотреться в зеркало. Когда видишь только половину румянца, это немного действует на нервы. Делит рассмеялся без признаков смущения или стеснения и уселся на привычное место - в красное плюшевое кресло у зеленого металлического стола. - Семья в порядке? - осведомился он. - Они молодцы, - отозвался Забари. - Собственно, ради них я и живу. Свет никогда не меркнет в очах моей супруги, а младшая дочь на этой неделе выразила желание стать балериной. Во всяком случае, на сегодняшний день. - Забари пожал плечами. - Повторяю, это на этой неделе. Поглядим, что взбредет ей в голову на следующей. Изувеченное лицо и приятный голос принадлежали человеку по имени Йоэль Забари. Солдат, шпион, герой войны, безжалостный убийца и ярый сионист, он был также хороший муж, любящий отец и человек с чувством общественного долга. Несмотря на то, что у него была, по сути, лишь половина рта, он не испытывал трудностей со словесным выражением своих мыслей. - Тебе обязательно нужно жениться. То, - сказал он заместителю. - Как гласит Талмуд, неженатый еврей не может считаться полноценным человеком. - В Талмуде также говорится, что невежда прыгает первым, - рассмеялся Делит. - Понятно, - тоже со смехом проговорил Забари. - Ну а какие ужасные новости ты мне принес сегодня? Делит раскрыл папку на коленях. - Наши агенты из Нового Света доносят, что сюда направлены еще двое американцев. - Что в этом нового? - Это не простые шпионы. - Все американцы убеждены, что каждый из них представляет особый случай. Помнишь, один из них уговаривал поделиться нашим ядерным арсеналом с тем, кто возглавлял ливанское правительство? Делит фыркнул. - Ну а что хотят эти двое? - Мы пока не знаем. - От какой они организации? - Это еще предстоит уточнить. - Откуда они? - Это мы и пытаемся выяснить. - У них два глаза или три? - спросил Забари, с трудом сдерживая свое неудовольствие. - Два, - отозвался Делит, на лице которого не дрогнул и мускул. - А всего, стало быть, четыре на двоих. Забари улыбнулся и погрозил пальцем. - Мы знаем только, что одного зовут Римо, а другого - Чиун, а также, что они должны прибыть завтра. И знаем мы это только потому, что американский президент сообщил это нашему послу на официальном обеде. - С какой стати он это сделал? - Наверное, чтобы показать свое дружеское отношение, - предположил Делит. - Хм... - задумчиво проговорил Забари. - Беда с новыми шпионами заключается в том, что мы никогда не знаем, что представляет собой очередной новичок - пустышку или нечто весьма серьезное. Делит поднял взгляд от папки, лицо его было серьезным. - Эти люди действуют по инструкциям из Вашингтона, недалеко от которого был убит Бен Айзек Голдман. Левая сторона лица Забари потемнела. - А мы сидим в Тель-Авиве, недалеко от которого был убит Хегез. Я это понимаю, То. Приставь человека к этим двоим, надо выяснить, что у них на уме. - Что-то шевелится в песках, - мрачно сказал Делит. - Сначала это убийство, затем усиление движения на маршруте между Ближним Востоком и Россией. Наконец, появление этих Римо и Чиуна. Мне это все не нравится. Тут существует какая-то взаимосвязь. Забари наклонился вперед, поднял руку, чтобы почесать правую щеку, но, вовремя спохватившись, опустил и принялся барабанить пальцами по крышке стола. - Нет человека, которого это волновало бы больше меня, - сказал он. - Будем начеку, примем все меры предосторожности, будем следовать по пятам за этими американскими агентами. Если окажется, что они хотят посягнуть на нашу безопасность, мы с ними разберемся. Забари откинулся в кресле и глубоко вздохнул. - Ладно, То, хватит о мрачном. Лучше скажи, писал ли ты в отпуске стихи? Делит заулыбался. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ - Примерно в двухтысячном году до нашей эры, - вещала стюардесса, - Израиль назывался землей Ханаан. Согласно преданиям, это была прекрасная страна, изобиловавшая реками, водопадами, горами и долинами. Там росли пшеница и ячмень, виноград, фиги и гранаты. Это была страна, где делали мед и оливковое масло. - Страна скупердяев, - буркнул Чиун. - Ш-ш! - сказал Римо. Самолет кружил над аэропортом Лея, стюардесса сообщала о достопримечательностях Израиля, а Римо и Чиун вели оживленную дискуссию. - Ирода Чудесного смешали с грязью, - говорил Чиун. - Род Давида постоянно плел против него интриги. А между прочим, Дом Синанджу не получил от них работы даже на один день. - Но Дева Мария и Иисус Христос происходили из рода Давидова, - напомнил Римо. - Что с того? - отозвался Чиун. - Они были бедняки. Благородной крови, но бедняки. Вот что бывает с родом, который не желает должным образом использовать ассасинов. - Что бы ты ни говорил, - упорствовал Римо, который был воспитан монахинями в приюте, - лично я очень даже люблю Иисуса и Деву Марию. - Естественно. Ты ведь предпочитаешь веру знанию. Если бы все были такие, как Иисус Христос, мы бы в Синанджу умерли с голода. Кстати, раз ты такой поклонник Девы Марии, ты отослал его? - Что? - Письмо Норману Лиру, Норману Лиру. - Пока нет. Самолет наконец получил разрешение на посадку и стал медленно снижаться. Стюардесса закончила свой монолог: - Израиль процветал как нация пастухов и земледельцев, торговцев и воинов, поэтов и ученых. - И скупцов, - добавил азиатский голос с одного из задних мест. Римо удалось убедить Чиуна в целях простоты передвижения ограничиться лишь двумя из четырех лакированных сундуков. Поэтому Римо пришлось затаскивать в автобус "Аэропорт - Тель-Авив" только два сундука, поскольку старик кореец наотрез отказался поместить их на крышу, вместе с багажом других пассажиров. Когда ему предложили сдать багаж, он только фыркнул: - Багаж! Багаж? Неужели золотые пески - всего-навсего пыль? А кудрявые облака - дым? А голубые небеса - черная бездна? - Ну хватит, - устало произнес Римо. Он сидел, зажатый двумя прыгающими чемоданами, а старый автобус пробирался по извилистым улочкам предместий Тель-Авива. Чиун сидел позади Римо. Только они двое сидели ровно, в то время как прочие пассажиры подпрыгивали вверх и вниз вместе с сундуками Чиуна. - Да, тут все пришло в запустение, - проворчал Чиун, глядя в окно. - В запустение? - удивился Римо. - Ты только посмотри хорошенько. Всего несколько лет назад тут была пустыня. Пыль и песок. А теперь - плодородная земля, жилые дома. - Во времена Ирода здесь стояли дворцы, - пожал плечами Чиун. Римо оставил реплику без ответа и уставился в окно. Правда, чемоданы прыгали и мешали наслаждаться пейзажем, но, так или иначе, ему удалось составить себе хотя бы представление о том, что такое Тель-Авив. Разговоры на иврите смешивались с ароматом только что поджаренных кофейных зерен и звуками американского рок-н-ролла. Выкрики арабских торговцев сочетались с запахом оливкового масла, на котором что-то жарилось, и вареной кукурузы, которую готовили тут же на жаровне. С другой стороны автобуса донеслось нестройное пение хором - мимо проехал военный грузовик с солдатами. То здесь, то там раздавались оживленные словесные перестрелки: из-под навесов уличных кафе, из дверей ресторанчиков, из-за столиков кофеен, расставленных прямо на тротуаре, из заполненных покупателями книжных лавок. И повсюду - большие вывески на иврите. Автобус проехал по набережной, за которой раскинулась бирюзовая морская гладь, углубился в белые пыльные лабиринты новых жилых кварталов. Сквозь серое марево сверкали красные и синие неоновые вывески и пробивалась зелень ранней весны. Когда автобус резко остановился возле отеля, Чиун вышел через заднюю дверь, а Римо стал проталкиваться через толпу американских подростков в дорогих джинсах и с рюкзачками за спиной, пожилых парочек, пытающихся отыскать свои исторические корни за две недели отпуска, и японских туристов, поглядывавших на швейцарские часы и щелкавших немецкими фотоаппаратами все, что только шевелилось. Римо поставил сундуки на тротуар перед отелем "Шератон". В этот момент за спиной Чиуна выросло трое улыбающихся людей. - Привет, привет, мистер Римо! Добро пожаловать в Израиль! - сказал один из них. - Да, да, мистер Римо, - сказал другой, протягивая руку, - мы рады видеть вас и вашего партнера, - я хотел сказать, коллегу, мистера Чиуна... - Нам в американском консульстве велели встретить вас, - сказал третий, - и отвезти вас и мистера Чиуна к консулу. - Да, да, - сказал первый. - За углом ждет машина, так что милости прошу. - Вот именно, - сказал второй. - Так что, пожалуйста, джентльмены, вон туда... Римо не шелохнулся. Он посмотрел на третьего и спросил: - А вы что молчите? Кажется, теперь ваша очередь? Троица продолжала улыбаться, но глаза их беспокойно постреливали по сторонам. Это были смуглолицые курчавые ребята в ярких гавайских рубашках и мешковатых черных в полоску костюмах. - Нам надо поторапливаться! - воскликнул третий. - Американский посол ждет! - Прошу в машину, - сказал первый. - Вот там, за углом, - сказал второй. - А мои сундуки? - осведомился Чиун. Снова взгляды троицы заметались в недоумении. Римо возвел свои очи к небу. - Да, да, - сказал третий. - О них, разумеется, должным образом позаботятся. - Ну что ж, - сказал Римо, - если о сундуках должным образом позаботятся и если нас ждет то ли посол, то ли консул, то нам как-то не к лицу отказываться, верно? - Да, да, конечно, истинная правда, - загомонили хором все трое, подталкивая Римо и Чиуна в направлении машины, которая, по их словам, стояла за углом. - Не знаю, не знаю, - сказал Чиун. - Эти люди не собираются заниматься моими сундуками, а потому мы не обязаны следовать за ними. - Тс! - шепнул Римо. - Так даже лучше. Мы сможем узнать от этих ребят, кто стоит за всеми этими убийствами. К тому же мне не хотелось бы, чтобы они открыли пальбу среди толпы. - Эти люди ничего не знают, - сказал Чиун. - Поговори с ними - и у тебя будет три мертвеца. А если ты потеряешь мои сундуки, у тебя будет вечный комплекс вины. - Ну и что прикажешь делать? - осведомился Римо, но Чиун сложил руки на груди и губы его упрямо сжались. За их спинами троица перебрасывалась какими-то оживленными репликами, и Римо спросил: - Ребята, вы вроде как говорите не на иврите. Вы что, арабы? - Нет, - сказал первый. - Нет, нет, - быстро отозвались второй и третий. - Хо-хо-хо! - сказали они все трое хором. - Мы из Перу, - сообщил первый. - Да, да, мы перуйцы, - подтвердил третий. Римо посмотрел на Чиуна и скорчил презрительную гримасу. - Они перуйцы, Чиун, - сказал он. - А ты болван, - отозвался кореец. - А на каком языке говорят в Перу? - мягко осведомился Римо. - Пришельцы - на испанском. Коренное население - на одном из индейских диалектов. - А эти лопочут на каком наречии? - На арабском. Они как раз решают, как они станут нас убивать. - Он помолчал, прислушиваясь к разговору троицы, затем крикнул: - Эй, хватит! Погодите! Трое разом замолчали. Чиун выдал короткую пулеметную очередь по-арабски. - Что ты сказал им? - поинтересовался Римо. - Мне надоело сносить оскорбления, поэтому я позволил себе немножко пооскорблять их. - И что теперь? - Они же признались, что хотели убить нас. - Ну? - Они назвали нас двумя американцами. Я же дал им знать, что ты действительно американец, что видно по твоей уродливости, лени, глупости и неспособности научиться дисциплине. Я же, напротив, - кореец. Разумное существо. Вот, собственно, и все, что я им сообщил. - Потрясающе, Чиун! - Я тоже так думаю. - Теперь им никогда не сообразить, какие у нас с тобой имеются планы на их счет. - Это не моя проблема. Главное - защитить представителей моей нации от необоснованных оскорблений существ, изъясняющихся на каком-то птичьем языке. Трое "перуйцев" между тем попятились назад, извлекая из-за пазух пистолеты. Римо выбросил вперед левую ногу, и самый рослый полетел кубарем по мостовой, а пистолет покатился в другую сторону. Двое других "перуйцев", разинув рты, уставились на худощавого американца, выпустив из поля зрения на какую-то долю секунды Чиуна. Это их и сгубило. Когда эта самая доля секунды закончилась, они обнаружили, что валяются в пыли, уткнувшись носом в землю. - Просто ужасно, - заметил Чиун, - что пожилой человек, решивший спокойно попутешествовать, сталкивается на своем пути с жуткими опасностями. Мне некогда развлекаться с тобой, Римо, я должен вернуться к моим сундукам. Эти ужасные люди, понятия не имеющие о том, что такое собственность, меня сильно расстроили, скажу тебе откровенно. Чиун повернул к отелю, а Римо подошел к "перуйцам". Один из них как раз поднимался на ноги. В руке у него был пистолет. Он торжествующе осклабился, прицелился в кротко улыбающегося Римо, но, когда грянул выстрел, перед его рубашки превратился в огромное кровавое пятно и он рухнул на землю, проклиная по-арабски судьбу и неверных богов. Двое его соратников поднимались на ноги. Но Римо отпихнул ногой подальше их оружие и заставил одного из оппонентов полететь верх тормашками. Он счел его главарем, так как пиджак сидел на том почти впору. Подобрав один из пистолетов, Римо поднес его ко рту поверженного противника. - Что ты сделал с Рахмудом? Ты ведь был в пяти футах от него, а он прямо-таки взорвался. - Это я буду спрашивать, а ты отвечать, - перебил его Римо Он ткнул стволом пистолета в зубы противнику и сказал: - Имя, будьте добры! Человек почувствовал во рту холодную сталь и увидел выражение глаз Римо. Он заговорил невнятно, потому как сильно мешал пистолетный ствол: - Афмуд-акабар-шуман-розали. - Понял тебя, Аф, - сказал Римо. - Национальность. Ахмед Акбар Шаман Разули увидел, что его сообщник встал и оказался за спиной у Римо. В руках у него была бутылка с отбитым дном, которую он подобрал с земли. - Я уже говорил, - пробормотал Ахмед. - Мы из Перу. - Неправильный ответ, - прокомментировал Римо. Не оборачиваясь и не меняя положения, он ударил ногой наступавшего со спины. Бутылка вылетела у того из рук и мягко шлепнулась в пыль. За ней с куда более тяжким стуком приземлился нападавший и больше не шелохнулся. Ахмед Разули посмотрел на своих мерт