Это зачем? - Мы получаем все последние новинки в области фотографии. И можем извещать вас о них по почте. Харли подумал секунду. - Нет. Мое имя вам ни к чему. - Как пожелаете. Насвистывая, Харли вышел из магазина с двумя объемистыми сумками. Приказчик следил за ним до самой двери, машинально отметив кривые худосочные ноги, потрепанные сандалии и, решив проверить свою наблюдательность, припомнил надписи на значках, которые нацепил Осгуд Харли на свою майку. Ну и молодчина я, растроганно думал Харли, сколько сэкономил только на такси. Погоди-ка, вроде поблизости есть оптовый центр "Кодак" - там он наверняка сможет купить оставшиеся 174 камеры. Да еще с бесплатной доставкой. В конце концов, кто узнает об этом? Они что, станут проверять? Сильвестр Монтрофорт сидел, запершись в своем кабинете, и негромким голосом говорил в микрофон миниатюрного магнитофона, который держал в руке. - Разумеется, сейчас этот кретин уже скупает аппараты партиями. Он ведь из того поколения, которое неспособно ни понять инструкции, ни в точности исполнить их. А из-за того, что он скупает их кучами, конечно, его быстрее запомнят, и в нужное время возьмут за хвост. Жалкий придурок... Монтрофорт хотел рассмеяться - но смех умер в горле. Чтобы оживить его, он пытался представить себе физиономию Осгуда Харли, но вместо этого перед его мысленным взором вставали лишь умопомрачительные прелести мисс Виолы Пумбс - которая согласилась сегодня вечером отужинать с мистером Монтрофортом у него дома. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ - Приветствую, мой юный друг! - Как поживаете, мистер президент? Спикер Палаты представителей был лет на двадцать старше президента и стяжал лавры в политических баталиях, когда президент еще учился на старших курсах университета. Однако это несколько своеобразное приветствие он воспринимал с неизбывным оптимизмом профессионального политика, каждый раз убеждая себя, что со стороны президента это не обычная вежливость, а признак некоего более глубокого чувства - возможно, привязанности или доверия. Убедить себя в этом было не так-то легко - ибо он понимал в глубине души, что нынешний президент, как и все остальные, не моргнув глазом отдаст приказ содрать с него живьем кожу и бросить псам - если того потребуют интересы национальной безопасности или просто каприз хозяина Белого дома. - Как насчет обеда? - осведомился президент. - У вас или у нас? - Я здесь, несомненно, человек новый - но тем не менее в прошлый раз я впервые ошибся в выборе места, - президент шутливо покачал головой. - Потому что тогда я обедал как раз в Капитолии - и там, представьте, полным-полно тараканов. А я их не выношу. Так что лучше отправимся ко мне, если не возражаете. - О, разумеется... Но, честное слово, у нас в здании уже давно нет тараканов, мистер президент! - Охотно верю вам на слово, мой юный друг - но обедать предлагаю в Белом доме. - Время, сэр? - Мм... ну, скажем, в час. - Президент на секунду задумался. - И пожалуйста, не тащите за собой этих кошмарных ирландцев из Бостона. Нам с вами предстоит очень серьезный разговор. Рассказу президента спикер послушно внимал над тарелкой супа, не проронил ни слова, ковыряя вилкой салат, но когда подошла очередь жареной печенки с луком, наконец не выдержал: - Это невозможно. Вы ни под каким видом не пойдете на эту чертову демонстрацию! Президент упреждающе приложил палец к губам, и двое мужчин в неловком молчании наблюдали, как официант убирает со стола суповые миски и ставит перед ними тарелки с дымящимся жарким. Наконец, убедившись, что в зале малой столовой не никого, кроме них, президент ответил: - Я уже думал над этим. И пришел к выводу, что я не могу туда не идти. - Но вы же президент, черт вас возьми! И права не имеете добровольно подвергать опасности свою жизнь! - Может быть. Но подумайте - если президента может загнать в угол сумасшедшая выходка какого-то шизофреника, его избиратели должны немедленно об этом узнать - потому что он больше не может управлять ими, как вы считаете? И я не собираюсь четыре года прятаться по углам и гнуться в три погибели всякий раз, когда придется идти мимо окон! - Ваш взгляд на все это, сэр, несколько ограничен, - спикер обеспокоено покачал головой. - На моей памяти одного президента застрелили прямо у меня из-за спины - а еще один вылетел из кабинета по собственной глупости. И я предпочел бы, чтобы президент прятался, как вы выразились, по углам и спокойно дожил до конца срока, а не бросался на опасность грудью, дабы получить в нее кусочек свинца. И где к тому же - на ступенях Капитолия! Нет, сэр, вы не можете этого позволить. Считаю тему закрытой. - Я с самого начала знал, что вы, чертов янки, повернете дело каким-нибудь эдаким образом, - губы президента дрогнули, он силился улыбнуться. - Но подумайте сами. Если даже я и буду прятаться, - что же, мне это поможет высидеть срок до конца? Жизнь любого президента висит на волоске с девятьсот шестьдесят третьего года. Одного из моих предшественников убили, другой все четыре года не высовывал из Белого дома нос, а третий и вовсе изображал из себя Людовика Четырнадцатого. К чему мы пришли? Президентские апартаменты - это тюрьма, и президент в них - всего лишь узник! Четыре года прятаться за этими стенами - и президентство вообще изживет себя! Править этой чертовой страной станет уличная толпа, и вы сами это прекрасно знаете! В общем, как бы то ни было, я иду. - Спикер не успел ответить ему - после секундной паузы президент заговорил снова. - А позвал я вас на самом деле сюда вот зачем. Я должен быть уверен, что всю первую половину дня в субботу вице-президент проведет за своим столом и ни на минуту не покинет здание! И вас рядом со мной у Капитолия тоже не должно быть. И вообще никого - по возможности! Так что урезоньте, пожалуйста, ваших коллег. - Они же сразу завопят, что вы лишаете их возможности попасть в телепередачу, и что, мол, это все заговор. - И пусть вопят! Пусть хоть воют, как стая гончих. Но если нам повезет - то к концу дня мы сможем им объяснить, чем все это было вызвано. - А если нам не... мы не... - слова застряли у спикера в горле. - Если нет - вы по крайней мере будете твердо звать, что мы старались все сделать правильно. А мы все делаем правильно. Поверьте. После долгого молчания, мрачно кивнув, спикер склонился над тарелкой. Да, возможно, они все делают правильно. Все равно у него нет другого выхода, кроме как верить в это - да и потом, ведь не скажешь, что президент строит из себя этакого супермена, символ удали и бесстрашия. Нет, рассуждает, как обычно - трезво, взвешенно. Однако мысль о том, что в субботу президент окажется лицом к лицу с предполагаемым убийцей без какой-либо серьезной защиты, тревожила спикера. Подняв голову, он взглянул на сидевшего напротив человека - хозяина самого главного кабинета страны. Лицо президента уже тронули морщины - неизбежный след каждодневных обязанностей и бессонных ночей, кожа приобрела темный оттенок - наследие предков, с боем отбиравших кусок хлеба у неприветливой каменистой земли в те легендарные дни, когда бороться значило жить и жить - бороться, потому что земля сдавалась с трудом, и выживали сильнейшие. Он, не отрываясь, смотрел на президента. И верил ему. Римо Уильямс не верил. Словно струйка сигаретного дыма по узкому отверстию мундштука, он скользил по коридорам погруженного в ночную тьму Белого дома. Охранники стояли на каждой площадке, прятались за каждым углом, скрывались в нишах у дверей президентских апартаментов на третьем этаже здания. Дворцовая стража - первая в истории, подумал Римо, которой по инструкции полагается сначала задавать вопросы и лишь потом стрелять на поражение. Хотя почему нет? Америка ведь тоже первая в истории. Здание, в котором находился Римо, было некогда построено в стиле английской архитектуры архитектором-ирландцем для главы американского правительства. Именно так и были созданы сами Соединенные штаты. Брали у остального мира все лучшее - потому и было здесь все чуточку лучше, чем в остальном мире. Не потому, что это государство было как-то лучше устроено - просто в нем жили лучшие люди на всей земле. Именно поэтому, как ни пытались политики, они не могли привить американскую демократию в других странах. Эта система была создана лучшими для лучших - и требовать ее понимания от всех прочих было бы явной переоценкой их умственных способностей. Еще Римо подумал, что ведь и отношения Америки с остальным миром строились на новой основе - весьма, надо сказать, простой и действенной. Держи поводок коротким, а порох - сухим, припомнил он главный принцип. И понял, что говорил вслух - ибо откуда-то из темноты вдруг раздался голос: - А я и держу сухим. Есть потребность проверить? Медленно повернувшись, Римо увидел перед собой массивную фигуру охранника. Серый костюм, рубашка с расстегнутым воротом, автоматический кольт, направленный прямо в живот Римо - в руке, у бедра. Надежное положение - самый быстрый и неожиданный удар достигнет цели уже после того, как раздастся выстрел. - Ты кто такой? И какого черта тут делаешь? Римо понял, что парень - в Белом доме новичок, иначе не стал бы задавать вопросы прямо на месте. По инструкции требовалось отвести нарушителя за пределы зоны охранения и там уже подвергнуть допросу. - Ищу Розовые апартаменты, - признался Римо. - Это еще зачем? - Да я остановился здесь переночевать, ночью вот пошел в ванную - и заблудился на обратном пути. А вообще меня зовут Далай-лама. Охранник колебался всего секунду, всего на мгновение тень сомнения пробежала по его лицу - но для Римо этого оказалось достаточно, чтобы приблизиться к нему с правой стороны, а затем резко метнуться влево. Пистолет вылетел из руки охранника, а большой и указательный пальцы руки Римо оказались у его шеи - и надавили на артерию как раз достаточно для того, чтобы страж потерял сознание, что позволило Римо усадить его на стул, стоявший под большим зеркалом в позолоченной раме. Подобрав с пола пистолет охранника, Римо сунул его обратно в кобуру под пиджаком владельца. Следовало поторопиться - времени у него оставалось не больше пяти минут. Найдя, наконец, нужную ему комнату, Римо быстро произвел необходимые действия - и спустя несколько минут вновь двинулся по темному коридору. Его гибкое тело бесшумно появлялось в полосах света и исчезало в тени, ритм его движения не имел ничего общего с бегом или ходьбой - это было плавное скольжение, подобное дуновению ветра и так же, как ночной ветер, не слышное и не видное. Наконец Римо оказался в спальне президента. На широкой кровати, повернувшись на правый бок, почивала Первая леди, сунув под подушку сложенные руки и тихонько всхрапывая. На глаза был надвинут сбившийся козырек - свет ночника на тумбочке мужа, который читал в кровати допоздна, мешал ее отдыху. Сам президент, укрытый лишь легкой простыней, лежал на спине, сложив на груди руки. Руки вздрогнули - президент почувствовал, как что-то мягко упало на его грудь Армейская служба приучила президента спать чутко - вмиг проснувшись, он нащупал загадочный предмет и, пытаясь разглядеть его, потянулся к выключателю В этот момент на запястье его легли чьи-то крепкие пальцы. - Это пустышка изо рта вашей дочери, - произнес над ним голос Римо. - Принести ее сюда было нелегко - но вам выйти отсюда в субботу будет еще труднее. Спокойствие, которое президенту удалось придать своему голосу, произвело впечатление даже на Римо. - Вы ведь тот самый Римо, да? Президент говорил тихо, вполголоса. - Верно. Тот самый и единственный. Пришел, дабы известить вас о том, что в субботу вы останетесь дома. - Вы что-нибудь узнали? - быстро спросил президент. - Вполне достаточно для того, чтобы доказать вам - вы будете последним дураком, если потащитесь выступать перед этими молокососами в то время, когда вам грозит нешуточная опасность. - В этом и есть разница между нами, Римо. Я пойду. - И будете самым храбрым трупом во всем западном полушарии, - кивнул Римо. - Вы, можно сказать, уже труп. Я ведь предупреждал вас об этом. - Такова ваша точка зрения, - возразил президент. Он замолчал, услышав, как замер на секунду мерный храп его супруги, затем продолжал. - Я не собираюсь все четыре года прятаться в этом здании. - Речь идет только о ближайшей субботе. - Конечно. Только о ближайшей субботе. Потом о ближайшей неделе, ближайшем месяце, годе, двух... Завтра я выступаю. Голос президента был по-прежнему мягким, но в нем зазвучали упрямые нотки. Услышав их, Римо подавил вздох. - Я ведь могу удержать вас здесь, - напомнил он. - Каким образом? - Например, сломать ногу. - Я выйду на костылях. - Или могу вам устроить фокус с голосовыми связками - и в ближайшие девяносто шесть часов вы не сможете произнести ни слова. - Я все равно выйду - а мою речь зачитает кто-нибудь другой. - Вы, черт возьми, самый упрямый тип, которого я когда-либо встречал, - с досадой произнес Римо. - Запугивать меня вы закончили? - Видимо, да. Если только не придумаю что-нибудь посерьезней. - Ну и прелестно. Так вот, я пойду. Это решено. Если вы не можете сделать совсем ничего - не отчаивайтесь. Мне случалось полагаться на судьбу. - Бог мой, как я устал от политиков. Римо медленно пошел по темной комнате к двери. Сзади раздался голос хозяина комнаты. - Я ведь вовсе не боюсь, Римо. - И это доказывает, что либо вы безрассудно смелы - либо глупы, как пробка. - Нет. Я просто уверен в себе. - У вас есть основания для подобной уверенности? - кисть Римо замерла на дверной ручке. - Вы, - просто ответил президент. - Я доверяю вам. Вы что-нибудь придумаете. - Нет уж, - Римо мотнул головой. - Не потеряйте пустышку. С детей-сирот дантисты берут недешево. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Вообще-то увечные и разного рода калеки не особенно возбуждали мисс Виолу Пумбс. Но в этот день она преисполнилась решимости принести себя в жертву. Для этой цели она облачилась в светло-голубой шерстяной свитер, который приобрела исключительно из-за его способности усаживаться, подчеркивая таким образом ее формы, и льняную белую юбку, туго обтягивавшую ее ягодицы. Правда, снимать все это она не собиралась. Они с мистером Монтрофортом будут играть в гляделки, а не в трогалки. Ну, может, в касалки - но лапать себя она не даст. У входа в пентхауз мистера Монтрофорта ее ожидал дворецкий во фраке с раздвоенными фалдами; дворецкий безмолвно принял у Виолы ее легкую белую шаль, ухитрившись при этом выразить неодобрение ее вкуса в выборе туалета лишь тем, что поднял правую бровь на четверть дюйма. Когда дворецкий провел ее в столовую, Монтрофорт уже сидел в своем кресле на колесах за дальним коном громадного дубового стола, уставленного сияющим серебром, хрусталем и фарфором. - Мисс Пумбс, сэр, - возвестил дворецкий, вводя ее в огромную, с высоченным потолком залу, которую освещали лишь расставленные повсюду настоящие свечи в настоящих серебряных подсвечниках. Когда Монтрофорт наконец увидел ее, глаза его непроизвольно расширились. Выкатив кресло из-за стола, он, словно потерявший голову краб, начал рывками двигаться в ее сторону. Дворецкий уже отодвигал стул для Виолы. Монтрофорт легонько шлепнул его по руке. - Я сам, - сказал он. Отойдя чуть в сторону. Виола следила, как Монтрофорт тянет стул на себя. Обогнув его, она уже приготовилась сесть - но в этот момент правая задняя ножка стула зацепилась за обод правого колеса кресла мистера Монтрофорта. Наконец, Виола опустилась на стул - но обнаружила, что сидит на самом краешке. Взявшись за подлокотники, потянула его на себя. Стул остался на месте. Она потянула посильнее - стул сдвинулся, увлекая за собой кресло мистера Мотрофорта. Хорошо смазанные колеса с отпущенными тормозами пришли в движение, и передок кресла с треском врезался сзади в сиденье стула, которое в свою очередь с силой поддало Виолу под коленочки. Мисс Пумбс с размаху плюхнулась на сиденье, поразив головой стоявший передней прибор. Задребезжали тарелки, два хрустальных бокала упали, громко зазвенев. Падая, мисс Виола с такой энергией приложилась к краю столешницы основанием своего роскошного бюста, что невольно выдохнула - и теперь, прижавшись щекой к тарелке, судорожно ловила воздух ртом, словно выброшенная на лед рыба. - Как я рад видеть вас, моя дорогая, - промурлыкал мистер Монтрофорт, все еще пытаясь отцепить кресло от взбунтовавшегося предмета мебели. Наконец, невероятным усилием приподняв стул, он высвободил обод. Как раз в этот момент Виола, отдышавшись, откинулась назад - и верхний край спинки приподнявшегося стула основательно врезал ей по темечку. Вскочив, Виола с негодованием воззрилась на мистера Монтрофорта, который, глупо улыбаясь, держал стул навесу в вытянутых руках. - Д-дьявол, - опомнившись, прошипел он сквозь зубы. - Попробуем еще раз! - обратился он к Виоле, перейдя на прежний елейный тон. Откатившись на фут назад, он поставил стул на пол, проследив, чтобы ножки на сей раз находились подальше от колеса, и галантным жестом указал Виоле на сиденье. Она села - и оказалась на расстоянии двух футов от стола. - Вам удобно, дитя мое? - пропел Монтрофорт. - Очень, - кивнула Виола. Встав и опершись о стол, она налила из графина в стакан воды, затем снова села. На протяжении всей этой процедуры взор мистера Монтрофорта ощупывал ее ягодицы. В отдалении маячил дворецкий, видимо, так и не решив, уйти ли ему или спешить на выручку к хозяину. В конце концов он степенно подошел к столу, чтобы поставить на место два упавших хрустальных фужера. - Не сейчас, - махнул рукой Монтрофорт. - Лучше принеси вино, Раймонд. Умильно улыбнувшись Виоле, по-прежнему сидевшей на стуле в двух футах от стола, мистер Монтрофорт двинулся в кресле на противоположную сторону. Там он занял место прямо напротив Виолы. Их разделяла только поверхность стола - плюс, разумеется, еще два фута. Ради сегодняшнего ужина мистер Монтрофорт приоделся - на нем был темно-синий смокинг, а шею украшал голубой, порохового оттенка фуляр. Дотронувшись до него, мистер Монтрофорт снова улыбнулся. - У нас даже цвета одинаковые, - расплылся он. Виола недоуменно взглянула на него. - Ваш свитер и мой шарф, - улыбка мистера Монтрофорта стала еще шире. - Они одного и того же цвета, видите? - Говорите, пожалуйста громче, - попросила Виола. - А то я сижу так далеко, что вовсе не слышу вас. Монтрофорт издал утробный звук, напоминавший рычание. Просунув под стол обе руки, он приподнял его на шесть дюймов над полом, затем мощным движением таза двинул кресло вперед. Край стола замер в четырех дюймах от груди мисс Виолы, и Монтрофорт, удовлетворенно хмыкнув, вновь опустил его. При этом ножка стола опустилась прямо на правую ступню мисс Виолы, которую она, взвизгнув, тут же выдернула. - Все в порядке? - участливо спросил мистер Монтрофорт. - Да, да, - изобразив улыбку, закивала Виола. - Такой, знаете, замечательный стол. И сидеть за ним очень-очень удобно. Монтрофорт подъехал поближе к своему краю стола и, водрузив на него локти, подпер ладонями физиономию, в десятый раз улыбнувшись сидевшей напротив него Виоле. - Мне так приятно, что вы смогли прийти... Не договорив, он вперился в бюст Виолы. Поймав его взгляд, она убрала со стола руки - и ее округлости открылись мистеру Монтрофорту во всем великолепии. Чуть откинувшись, Виола повела плечами назад и сдвинула за спиной лопатки. Глаза мистера Монтрофорта чуть не вылезли из орбит. - Ну где, наконец, этот олух с вином! - взревел он. Виола, изобразив зевок, медленно потянулась, подняв руки над головой. Не стесненные бюстгальтером груди поднялись над краем стола; тонкая шерсть свитера приятно щекотала соски мисс Виолы. Взгляд Монтрофорта словно прилип к ее телу. Нервно пожевав губами, он выдавил. - Вы... вы сегодня прекрасно выглядите, моя дорогая. Я бы сказал особенно. - Скажите, вы что-нибудь знаете об отчислениях за телеверсию? - начала атаку мисс Виола. Вошел Раймонд, неся на подносе бутылку дорогого вина. Это была первая часть хитроумного плана совращения, придуманного мистером Монтрофортом. Пункт номер один - лить в Виолу Пумбс это самое вино, пока она не отключится, а уж там мистер Монтрофорт знал, что делать. - Если вы снова понадобитесь мне, Раймонд, я позвоню, - мистер Монтрофорт отпустил дворецкого. Подняв бокал, наполненный искристым вином, он на секунду задержал его перед зажженной свечой в канделябре. - Настоящее "Вуврэ", - удовлетворенно причмокнул он, покосившись на мисс Виолу. - Вино очень изысканное и редкое. В точности, как и вы. Вы позволите мне произнести тост, дорогая? Виола передернула плечами. Она уже успела выпить половину своего бокала; видно, все-таки придется поставить его. - Я сама скажу, если позволите. Добрая часть содержимого бутылки - тридцать один доллар за кварту - перекочевала в ее бокал. Не обращая внимания на красные пятна на скатерти. Виола подняла высоко над головой руку. - 3... за деньги! - выдохнула она. - За нас, - обиженно поправил ее Монтрофорт. - За нас... и за деньги, - упрямо качнула головой Виола, поднеся к губам бокал и одним молодецким глотком осушив содержимое. - Налейте еще, если нетрудно! - О, конечно, конечно, милочка. Я, видите ли, позволил себе... э-э... дополнить ваш тост о деньгах, поскольку сам я уже давно имею все необходимые средства в своем полном распоряжении. Медленно подняв глаза от стола. Виола в упор уставилась на Монтрофорта. Как, как он сказал? Все средства - в полном распоряжении? - Все необходимые средства? - переспросила она. - И даже больше, - осклабился мистер Монтрофорт, протягивая ей бокал, который он только что наполнил. А улыбается он ничего, подумала Виола. Зубы хорошие. Наверное, дорогой дантист. Да какое там - над его зубами, небось, трудится целая команда. Если у него и правда есть все необходимые ему деньги - уж он наверняка может делать зубы по своему желанию. К тому же противным гномикам, вроде него идут хорошие зубы. А есть женщины, которым такие зубы нравятся. Виола вроде и сама чувствует к ним слабость, хотя раньше с ней ничего подобного не было.... - У вас такие красивые зубы, - она улыбнулась ему через стол. - Спасибо, милочка. Заметьте, ни одного вставного! Все собственные! В жизни не было ни одного дупла! Дешевка, пронеслось в голове Виолы. Если бы и вправду были деньги - тратил бы их на зубы как миленький. - Вам жалко? - вслух спросила она. - Что - жалко? - не понял Монтрофорт. - Жалко тратиться на зубных врачей, да? После неуклюжей попытки изобразить беспечный смешок Монтрофорт поспешил переменить тему. - Ваша работа в Конгрессе вам, наверное, нравится? - наполнив бокал, он вновь протянул его Виоле. - А во сколько вам встало это вино? - осведомилась она после секундной паузы. - Ах, - улыбнулся мистер Монтрофорт, - сколько бы ни стоило, неужели доставленное вам удовольствие не превосходит этой цены? Да и вообще, - он помолчал, - кому нужны эти деньги? - Тем, кому не хватает на зубных врачей! - подивившись смелости собственного высказывания. Виола для вящей убедительности хватила бокалом о стол. Получилось восхитительно - в руке осталась почти одна ножка. Запрокинув голову, она залпом выпила плескавшееся в останках бокала вино. Затем, прицелившись, швырнула осколок в камин. Промахнулась. - Мы говорили о вашей работе в Конгрессе, - напомнил Монтрофорт. Окинув взглядом стол в поисках бокала для Виолы, он обнаружил, что три других тоже разбиты вдребезги. Последний целый бокал он держал в руке - и потому, не раздумывая, наполнил его и протянул Виоле. - Конгресс - это так, туфта, - разоткровенничалась Виола. - Я вот работала в массажном кабинете - там была работенка клевая! - Вы работали в массажном кабинете? Просто замечательно! - Ну, - кивнула Виола, досасывая из стоявшего перед ней бокала остатки вина. - Три года работала. Там и познакомилась... стоп, никаких имен! - О, я понимаю вас, милочка. Вполне, вполне понимаю. Из массажного кабинета - в Конгресс! Потрясающе! - Точно. Хотя деньжат в массажном было побольше. Ничего, я теперь тоже огребу будь здоров. Вот напишу свою книгу... Еще плесните, пожалуйста! - Ваша книга, без сомнения, будет необычайно интересной. Монтрофорт опорожнил бутылку в бокал Виолы; вина оставалось ровно на полглотка. - Ну так. Знаете про что? Про асиси... асасину, которые за деньги стреляют, режут и прочее. - А-а, да-да! Ассасины! - А вы-то мне будете помогать? - оценивающе прищурилась Виола. - О-о, днем и ночью! В будни и в праздники! Мы с вами можем посетить все места, которые так или иначе связаны с деяниями ассасинов. Вдвоем. Я и вы. Восхитительно! - Лучше возьмем с собой еще кого-нибудь. Чтобы он вас возил. А то, хрен, я с вашим креслом управлюсь. Виола подняла бокал и, хихикнув, выпила. - Разумеется, моя милая, - кивнул Монтрофорт. - Мне вот так нужно, чтобы вы помогли - я пишу-то вообще неважно; а вы так говорите - сразу видно, что можете писать, и про всякое такое тоже знаете. - Я не только помогу вам с книгой, милочка, но когда вы заработаете миллион, то научу вас, как распорядиться этим богатством! - Ну, это лажа, - Виола махнула рукой. - Я ведь в Конгрессе работаю и знаю все-все про эти счета в швец... швиц... как их... швейцарских банках. - Разумеется, но это только начало. Для того, чтобы за вашими финансами действительно не могли проследить, вам придется сначала перевести их в Швейцарию, а потом - на разные счета в другие дружественные страны. Особенно рекомендую вам страны Африки - их банковское законодательство с легкостью меняется сообразно нуждам клиента, и за пять долларов вы можете купить министра финансов любой страны! - Класс! Я все поняла. Мы еще поговорим об этом, - кивнула Виола. - О, ну конечно! Сначала - книга, деньги - потом! - подмигнув Виоле, Монтрофорт заметил, что веки мисс Пумбс слипаются. Она уже два раза роняла подбородок на грудь. Пора было приступать к делу. - Почему бы нам не продолжить обсуждение вашей книги в моей студии, милочка? - тон мистера Монтрофорта стал на редкость елейным. - Мы могли бы решить, чем конкретно каждый из нас будет заниматься. - Угу, - кивнула Виола - П... показывайте. - Зевнув, она кавалерийским жестом воздела над головой руку. - Вперед! Все за мной! Я говорю, все за мной, слыхали? - Пойдемте, милочка. Я провожу вас. Выкатившись из-за стола, Монтрофорт направил кресло к боковой двери. Открыв ее, он обернулся, чтобы пропустить Виолу вперед. Но Виолы рядом с ним не было. Сидя за столом и уронив голову на тарелку, она крепко спала, приоткрыв рот и тихонько всхрапывая. Оставив дверь открытой, Монтрофорт подъехал к ней. Дыхание Виолы было глубоким и ровным. Протянув руку, Монтрофорт осторожно дотронулся пальцем до ее правой груди, угрожающе нависшей над подлокотником. - М-м, - не открывая глаз, отрицательно замычала Виола. - Играем в гляделки... не в трогалки... - О, прошу вас! - мистер Монтрофорт умоляюще смотрел на нее. - Ну в касалки... лапать не дам... б-буите приставать - задвину в камин, так и знайте... - О, конечно, дорогая, - сдавленно прошептал Монтрофорт. Направившись к передней двери столовой, он открыл ее и царственным движением указательного пальца подозвал Раймонда. - Уберите ее отсюда, - Монтрофорт кивнул на спящую за столом женщину. - Вызвать леди такси? - Нет, просто выведите на улицу, - Монтрофорт устало смежил веки. - А я отправлюсь спать... Выходит, эта сучка просто посмеялась над ним. Ничего, посмотрим, кто будет смеяться в субботу. Ответ на этот вопрос мистер Монтрофорт знал заранее. ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Когда Римо вернулся в отель, черное небо на востоке уже стало серым. Чиун сидел на соломенной циновке в углу комнаты, уставясь на дверь. - Сработал ли твой замечательный план? - поднял он глаза на Римо. - Не будем об этом говорить, папочка. - Этот человек глуп, Римо. - Кого ты имеешь в виду? - Того, с кем ты говорил. Вашего императора со смешными зубами. - А откуда ты знаешь, что я говорил с ним? - Откуда я знаю? Я знаю тебя! После стольких лет бесплодных попыток сделать из тебя человека. - Неужели я не знаю, что одно лишь безрассудство движет твоими поступками? - Он не согласится со мной. И собирается выступать в субботу. - Вот почему я и говорю, что он глуп. Лишь совершенный глупец ищет встречи с опасностью, размеров которой не представляет. Нет, я до сих пор не пойму, как смогла эта страна дожить до своего столетия. - Двухсотлетия, - поправил Римо. - Неважно. Все равно все это время ею правили глупцы, вроде нынешнего. А вы, американцы, ведете себя так, будто вас и вправду оберегают свыше. Давите друг друга вашими жуткими смрадными автомобилями. Травитесь тем, что именуете пищей. В деревне Синанджу есть коптильня для рыбы - но и внутри нее воздух лучше, чем в ваших городах. И, несмотря на это, вы дотянули до двухсотлетия! Впрочем, Бог всегда печется о недоумках. - Тогда, может, он и о президенте позаботится. - Надеюсь. Хотя как ему удастся отличить одного недоумка от сотен других - нет, это выше моего понимания. Вы же все на одно лицо. - Кстати, президент заверил меня, что безгранично верит в искусство Мастера. И доподлинно знает, что препоручил свою жизнь в самые сильные и ловкие в мире руки. - Даже самым сильным и ловким рукам нужно, чтобы было за что схватиться. - И он надеется, что ты защитишь его. - Напрасно надеется. - И уверен, что ты не остановишься ни перед какой опасностью. - Кроме той, о которой ничего не знаю. - И еще сказал, что если ему будет суждено остаться в живых - он устроит по телевидению специальную передачу, в которой расскажет всем-всем, что выжил только благодаря искусству Дома Синанджу. Чиун вынул руки из рукавов и уронил на колени. - Он так сказал? - Именно так, папочка. Я даже запомнил все - слово в слово. Президент сказал: "Если я выживу, то выступлю по телевидению и расскажу, что обязан всем лишь единственному в мире, храбрейшему, внушающему страх врагам, необыкновенному..." - Достаточно. И так понятно, что он говорил обо мне. - Разумеется, - кивнул Римо. - Наконец-то твои заслуги будут признаны. - Да, я беру свои слова назад. Этот человек не глуп. Он коварен и низок. - Он же надеется на тебя. Римо в недоумении пожал плечами. - Я должен был понять это, еще когда беседовал с ним. Горе тому, кто окажет ему доверие! - Да с чего вдруг ты это взял? Он ведь наговорил тебе таких комплиментов! - Да потому что, если ваш зубастый император расскажет по телевидению, что его охраняем мы... - "Мы" - это уже кое-что, заметил Римо. - ...Расскажет, что мы охраняем его, а потом с ним вдруг что-нибудь случится - что, по-твоему, будет тогда с добрым именем Дома Синанджу? О, низкое вероломство коварного императора! - Боюсь, нам все-таки придется его спасти, - вздохнул Римо. Чиун удрученно кивнул. - Ты говорил, он из Джорджии? - Да, а что? - Сталин был тоже из Джорджии. Это другая Джорджия, Чиун. Та - в России, они называют ее Грузия, - ответил Римо. - Это совершенно неважно. Все, кто родился там, одинаковы. Сталин был также вероломен и низок. Истребил миллионы, не обратившись ни разу к нам. Я никогда не был счастлив так, как в тот день, когда он погиб от рук собственной тайной полиции. - Ничего не поделаешь. Придется на сей раз поработать на уроженца этой страны - и поработать как следует, папочка. И ты мне в этом поможешь. Чиун снова кивнул. В комнату через тонкие розовые занавеси проникали уже первые лучи солнца, разрисовывая угловатое желтое лицо Чиуна светлыми полосками. Чиун зажмурился от света и, повернувшись к Римо спиной, тихо произнес: - Яма. - Что, что? - Ты не помнишь уже совсем ничего? Я говорю о яме. Они хотят заманить президента в яму - и там напасть на него. И нам придется отыскать эту яму. - А почему ты думаешь, что они собираются именно так поступить? - Убийцы были во все века - но весь их опыт, ошибки, удачи и поражения становились достоянием Дома Синанджу. Я знаю, что они поступят именно так, потому что эти убийцы кажутся мне чуть менее бестолковыми, чем все остальные в вашей стране. А значит, они станут подражать Синанджу - а мы бы прежде всего вспомнили притчу о яме, конечно же. - Ну ладно, - Римо обреченно вздохнул, - значит, будем искать эту яму. На другом конце города Сильвестр Монтрофорт подъезжал в своем кресле к двери своего кабинета в здании компании "Палдор Сервисез". Нажав кнопку на правом подлокотнике, он въехал в распахнувшуюся перед ним раздвижную дверь. В кабинете мистер Монтрофорт увидел посетителя. Тот стоял у огромного, от потолка до пола, окна, глядя сквозь тонированное стекло на простиравшиеся внизу кварталы Вашингтона. Посетитель был высоким мужчиной с густыми черными волосами - такими черными, что они, казалось, отливают синевой. Ростом примерно шести с половиной футов; пиджак, широкий в плечах и сильно зауженный в талии, сидел на нем, как влитой, - очевидно, портной, изготовивший его, понимал, что в данном случае ему нужно лишь упаковать во что-нибудь соответствующее добротную работу матушки-природы. Этого человека мистер Монтрофорт не любил. И сейчас, когда тот обернулся на звук открывшейся двери и одарил его улыбкой, открывшей два ряда таких же, как у Монтрофорта, превосходных белых зубов, он не любил его еще больше. Кожу мужчины покрывал здоровый загар - из-за него лицо его выглядело мужественным, но не грубым. В глазах светился огонек, говоривший, что обладатель их умеет ценить юмор и находить его там, где не замечают другие. Руки, протянутые к мистеру Монтрофорту в знак приветствия, были тонкими, изящными, с округлыми холеными ногтями. Мистер Монтрофорт вспомнил, как однажды эти тонкие руки пробили череп одному джентльмену шилом. По профессии Бенсон Дилкс был наемным убийцей - и именно его немалому опыту было обязано агентство "Палдор" своими успехами на избранном поприще. Никто из сотрудников "Палдора" не знал, что причиной, побуждавшей обращаться в их агентство лидеров новообразованных стран - разного рода пожизненных президентов, вечных генералиссимусов и всенародно избранных императоров - были наносимые в эти страны визиты Бенсона Дилкса, в ходе которых он обычно устраивал на главу правительства весьма убедительное покушение, но промахивался - немного, на волосок. Дилкс готовил обширное поле, на котором брошенные им семена давали агентам "Палдора" тучные плоды в виде богатых контрактов. В тех же редких случаях, когда после попытки покушения иностранный владыка решил, что может обойтись без защиты, Дилкс в самый короткий срок доказывал ему пагубность его заблуждения. Приемник лидера оказывался, как правило, более дальновидным и немедленно заключал контракт с "Палдором". - Как дела, Сильвестр? - улыбаясь произнес Дилкс. Шагнув вперед, он взял кисти рук Монтрофорта в свои тонкие пальцы. Голос мистера Дилкса имел гнусавый южный акцент. Не глядя в его сторону, Монтрофорт двинулся к своему столу. - Так же, как и два дня назад, когда я в последний раз видел твое рыло. На бронзовом лице Дилкса снова блеснула полоска белых зубов. - Два дня, проведенных без тебя, показались мне целой вечностью. - Кончай гнать туфту! Ты знаешь, что Пруэл вчера провалился? - Да, читал об этом в утренних газетах. Не повезло. А я, помнится, добровольно предлагал тебе в этом деле свои услуги. - А я, помнится, ответил тебе, что желаю провести это дело так, чтобы комар не подточил носа! Без всяких там случайных следов. Твоя работа - этот долбаный революционер, Харли. Кстати, что он там делает? Подойдя к столу, Дилкс развалился в одном из стоявших перед ним глубоких кожаных кресел. - То, что мы и предполагали - ему быстро надоело покупать аппараты по одному, и он скупает их партиями, размахивая пачкой денег. По каковой причине его еще лучше запомнят продавцы - и сообщат об этом, когда начнется расследование. Монтрофорт кивнул, не отрывая взгляда от лица Дилкса и проклиная в душе холеные стати этого красавчика. - На самом деле, Сильвестр, я все же так и не понял, на кой черт тебе это все. Они же согласились продолжить выплаты. - Для того, чтобы меня перестали пинать ногами! Я не резиновая кукла и не футбольный мяч. - Кто это, интересно, тебя пинает? Уж не они ли - исправно платя тебе денежки? - удивился Дилкс. - Исправно? Они попробовали приостановить уплату! И если я спущу им это с рук, они когда-нибудь снова попробуют! А я желаю дать им понять, что мы не бросаем слов на ветер! Понял теперь? - Вроде бы. - Дилкс пожал плечами. Понял он только одно - к подлинной причине все это не имеет никакого отношения. Подлинная причина была иной - Монтрофорт желая доказать, что его внешность безобразного гнома вовсе не дает повода не считаться с ним. И любые аргументы имели столько же шансов остановить его, сколько проповедь - повернуть вспять воды прилива. Достав из кармана твердый пластиковый жетон из казино, Дилкс принялся вертеть его между пальцев. - Скорее всего, - подумал он вслух, - президент прикажет всем членам Конгресса остаться в здании. - Похоже на то. Если эта орава все же ему подчинится, то на ступенях останутся только самые главные. Монтрофорт улыбнулся - впервые за сегодняшний день, помахал в воздухе сомкнутыми ладонями, изображая улетающую в дальние края птицу. - Самая надежная ловушка - та, которую ставишь на пути человека, пытающегося избежать ее, - заметил Дилкс. - Все твоя восточная мудрость? - Монтрофорт глянул на него с неодобрением. - Тебе бы, Сильвестр, тоже не вредно ознакомиться с ней. В библиотеках ты, конечно, этого не отыщешь, - но если знать, где смотреть, можно найти такие книги, в которых о нашем деле сказано все - абсолютно все, что нужно о нем знать, Сильвестр. - Я, милый мой, верю в технологию. В нее и ни во что больше, - ответил Монтрофорт. Настроение его улучшилось, он даже поднял кресло на шесть дюймов над полом - и теперь победоносно поглядывал на Дилкса сверху вниз. - А я, - заявил Дилкс, - верю в Синанджу. - Что это еще за Синанджу? - Древний орден наемных убийц. Создатели боевых искусств Востока. Победители невидимых битв. На протяжении тысячелетий они успели послужить всем государствам мира. Существует древняя поговорка: "Если Дом Синанджу в бездействии - значит, остановился мир. Но если Дом снова в пути - мир опять начал вертеться". - Они вроде корейцы, да? - спросил Монтрофорт. Он слегка улыбнулся, глядя, как неуловимый, неподражаемый, непогрешимый Дилкс продолжает с задумчивым выражением вертеть в пальцах пластиковую фишку. - Корейцы, да - то есть были ими. Говорят, что последний Мастер Синанджу сейчас где-то доживает свой век. Древний старик - наверняка давно отошел от дел, если еще не умер. Никто ничего не слышал о нем. Что это с тобой, Силли? У тебя такой вид, будто ты жабу съел. - Никто ничего не слышал о нем - это, конечно, верно, - ухмыльнулся Сильвестр. - То есть было верным - до сегодняшнего дня. А точней сказать, до вчерашнего. Зовут этого Мас