изируете? - спросил Римо, прокладывая себе дорогу к выходу. На улице Чиун уже перелезал через сугробы в пять футов высотой. - Пожалуйста, я должен идти. - Нет, не уходите, - кричала она. - Вы уже помогли нам. Вы должны помочь нам еще раз. Помогите нам! Вы должны, вы обязаны помочь нам! Она сражалась и визжала, пока пара рук пыталась оторвать ее от Римо. В темноте Римо пришлось прищуриться, чтобы разглядеть своего спасителя. Это была Пози. Она улыбалась странной, печальной улыбкой. - Не волнуйся о нас, - сказала она. - Ты знаешь, куда он мог направиться? - спросил Римо. Она тряхнула головой. - Где бы это ни было, он хочет остаться в одиночестве, - произнесла она с легкой иронией. - Он отключил электричество и запер ворота. И я только что была в подвале. Препарата для нас он не оставил. - Мне очень жаль, Пози, - сказал Римо. - Думаю, что следующие несколько дней будут для вас очень паршивыми. Без вашего лекарства, я имею ввиду. - Ничего, - сказала она. Она улыбнулась, но ее лицо выглядело ужасно, устрашающе. - Он должен оставить следы, по которым вам надо идти. Это уже что-то, если только вы не замерзнете до смерти. У тебя потрясающее тело, но на твоем месте я все-таки набросила бы что-то сверху кроме тоги. Римо посмотрел вниз, смутившись, увидел развевающуюся белую драпировку и сорвал ее. - Ты можешь держать всех под контролем до моего возвращения? - Конечно, - ответила она. - Только не особенно торопись вернуться. Ты в любом случае не успеешь. - Что ты такое говоришь? - Главное - найди Фокса, - ответила Пози. - Он один в ответе за то, что произойдет здесь. - Вы что, все сошли с ума? - воскликнул Римо. - Все ведут себя так, будто какие-то дурацкие инъекции - это вопрос жизни и смерти. Он на мгновение заколебался. Ее лицо вдруг просветлело и стало... старым, - так показалось Римо. Но она улыбнулась и это впечатление исчезло. Даже в семьдесят лет Пози Понзелли была великолепным созданием. - Не беспокойся о нас. Мы все останемся здесь и будем при свечах рассказывать друг другу истории о привидениях. - Она дотронулась до его лица. На мгновение ему показалось, что снова старость вкралась в ее сногсшибательные черты. - Римо, - с трудом произнесла она, - можно я попрошу тебя кое-что сделать пока ты не ушел? - Тебе не нужно просить, - ответил он. - Поцелуй меня. Он притянул ее к себе и прижал свои губы к ее губам. То же электрическое тепло, которое он почувствовал прикоснувшись к ней впервые, пронзило его тело. - Я буду очень скучать по тебе, - сказал он. Она провела ногтем с маникюром по его щеке. - Я тоже буду скучать. И даже больше, чем ты можешь представить. Она отпустила его. Возле двери стоял в ожидании Сеймур Бардих. Теплая парка на подкладке смешно смотрелась поверх его тоги. - Я не знаю, что за чертовщина здесь происходит, но я иду с вами, - сказал он, дрожа и бледнея. - Не стоит, - ответил Римо. - Сейчас слишком холодно, да вам все равно не поспеть за нами. - Здесь как-то жутко, - пожаловался он. - Все кричат о каком-то кровавом убийстве. Здесь происходит что-то ужасное. Я хочу помочь. - Вы ничего не можете сделать. В радиусе двадцати миль отсюда нет ни домов, ни бензоколонок. Каждый, кто проведет на улице при такой погоде больше десяти минут, замерзнет насмерть. - Но вы-то уходите! - Мы не такие как все, - сказал Римо. - А вы оставайтесь в доме. Я пришлю помощь при первой возможности. Прежде чем уйти, Римо оглянулся и еще раз посмотрел на Пози Понзелли. Она несла из кухни в зал две зажженных свечи. В их свете, в своей греческой тоге, она казалось похожей на прозрачную красивую статую. Он почти полюбил ее и за это он всегда будет ей благодарен. Под его взглядом она подняла голову и посмотрела на него. Пози улыбнулась. В этом момент она была более красива, чем когда-либо еще. Ее губы беззвучно произнесли одно единственное слово. - Прощай, - сказала она, повернулась и ушла. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ Чиун уже был за воротами. Взамен тоги на нем переливалось длинное желтое кимоно. Следы колес Фоксова джипа уходили вдаль по заснеженной дороге. На стоянке машин не было. И тут Римо понял, что Фокс все спланировал заранее. Фокс не мог бы выбрать для бегства более удобного времени. Уже через пять минут после того, как Римо перепрыгнул через железный забор Шангри-ла, повалил сильный снег, а еще через двадцать минут все следы были заметены. Холод был Римо нипочем. Подобно ящерице, Римо научился принимать температуру окружающей среды. В шестидесятые годы научные круги Америки буквально стояли на ушах: прошел слух, будто советские космонавты начали эксперименты по регулированию температуры тела и дошли до того, что научились понижать температуру большого пальца ноги. Римо же мог снизить температуру большого пальца ноги даже во сне. Управлять температурой тела было для него столь же естественно, как дышать, и он уже подошел к тому рубежу, когда в зависимости от погоды температура тела меняется автоматически, точно так же, как у обычного человека во сне уменьшается пульс. Так что мороз Римо совсем не мешал, зато раздражала плохая видимость. - Приехали, - сказал он, добравшись до развилки. Расходившиеся в стороны дороги были занесены снегом; под темным, беззвездным небом не было и намека на следы автомобильных шин. - Все шутишь, - проворчал Чиун, выбегая на дорогу. Он двигался с такой скоростью, что, казалось, летит - над землей. - И к тому же весьма неудачно. Прежде чем шутить, научись быть смешным, гласит корейская народная мудрость. - Я не шучу. Слушай, а откуда у тебя такая уверенность, что он поехал налево? По следам вполне можно предположить, что Фокс вместе в джипом взлетел в небеса. Чиун обернулся, его миндалевидные глаза округлились от удивления. - Ты это серьезно? У тебя что, носа нет? - А при чем здесь нос? Старец поднял пригоршню пушистого снега, даже не подтаявшего в его сухих ладонях. - А ты принюхайся! Римо принюхался. В условиях разбушевавшейся метели он полностью сосредоточился на температуре тела и просто забыл, что у него существуют органы чувств. Но стоило ему переключиться на ощущения, как он действительно уловил какой-то запах. Высокооктановый бензин, моторное масло, резина, металл днища... Хотя все это существовало в крайне малых дозах, так что даже электронный микроскоп вряд ли обнаружил бы частицы этих веществ, но они все же присутствовали здесь, упорно пробиваясь сквозь снег. - Действительно! Просто я не мог стоя их унюхать! - удивленно воскликнул Римо и тут же смутился: его слова прозвучали так, словно он оправдывается. Он пристыженно посмотрел на Чиуна, но тот только улыбнулся. - Вот почему я все еще Мастер Синанджу, а ты лишь ученик. Он прав, думал Римо, следуя за хрупким старцем сквозь снежный буран. Чиун мог быть невыносим, но когда касалось дела, он по-прежнему умел распознать под снегом каплю машинного масла, даже выпрямившись во весь рост. Он умел скользить по снежному покрову, почти не касаясь его. И бросок в воздух двойной спиралью тоже был очень хорош. - Папочка, ты действительно молодец! Чиун удивленно обернулся к нему. На лице его мелькнуло выражение, свойственное малышам: радость от похвалы, - но это длилось лишь один миг. - Дурак, - проворчал Чиун. Джип Фокса с еще не остывшим мотором стоял на стоянке у небольшого, освещенного синим светом аэропорта Грэхэм милях в двенадцати от Энвуда. Там была короткая взлетно-посадочная полоса, серое бетонное здание, вышка и другие постройки. Римо подошел к машине: блок зажигания был снят. Фокс предпринял все меры предосторожности на случай погони. В здании аэропорта сидел диспетчер, толстяк с хриплым фальцетом, звучавшим, как из граммофонной трубы. На нем был ярко-оранжевый жилет, мешковатые коричневые брюки и охотничья шляпа с опущенными полями. При дыхании изо рта у него валил пар. Несколько минут он тупо глядел на парчовое кимоно Чиуна и тенниску Римо и никак не мог взять в толк, чего от него хотят. - ...зарегистрировался или как? - Чего вам надо, ребята? - Я говорю, парень, который только что улетел, зарегистрировался или нет? Диспетчер с явной неохотой поднялся со стула и лениво подошел к заляпанной пластиковой стойке. Там лежал регистрационный листок, придавленный бумажным стаканчиком с недопитым и уже остывшим кофе. - Точно. Вот здесь, - сказал диспетчер, держа лист на вытянутой руке и щуря глаза. - Фокс, что ли? - Он самый. - Здесь сказано, он полетел в Дивер. Только Дивер закрыт. Он швырнул регистрационный лист обратно на стойку. - Что еще за "дивер"? - Да, на летчика вы явно не тянете, - хмыкнул толстяк. - Дивер - это аэропорт. Возле Клейтона, Южная Дакота. Неожиданно Римо вспомнил рассказ Пози, которая говорила, что в Южную Дакоту регулярно переправлялись ящики с прокаином. - А этот Дивер случайно не в районе Черных гор? Диспетчер издал смешок, больше напоминающий кашель. - Точно. - Он покачал головой. - Только сумасшедший мог полететь туда в такую погоду. Именно в Черных горах. Я слыхал, там сейчас минус тридцать и снега по грудь. Я его предупреждал, но этим любителям полетать все нипочем: глотнут виски и уже готовы на Северный полюс улететь. - Он пожал плечами. - Похоже, самолет его собственный. - Нам нужно срочно чуда попасть, - сказал Римо. - Не найдется ли здесь пилот, который согласился бы подкинуть нас в этот Дивер? Хриплый смех диспетчера перешел в радостный гогот, живот заходил ходуном. - Послушай меня, сынок. Во всей стране не сыщется пилота, который согласился бы вылететь сейчас в эту дыру. Сейчас во всей Южной Дакоте такая погода, что туда и птица-то вряд ли долетит. Я говорил этому психу Фоксу, что Дивер закрыт и ему придется садиться в чистом поле, но он меня не послушал. Нехорошо, конечно, так говорить, но я не удивлюсь, если он и вовсе не долетит. - Он слегка тронул Римо за плечо. - Послушай моего совета, сынок: оставайся здесь. Не знаю уж, чего ты нанюхался, что заявился сюда в одной майке, но точно тебе говорю: воспаления легких тебе не миновать. Так что иди-ка ты лучше домой. Его глаза светились искренним сочувствием, добрые глаза, столько раз наблюдавшие, как хорошие ребята прощались с жизнью из-за юношеской импульсивности. И тут вдруг Римо вспомнил про гостей в Шангри-ла. - Можно от вас позвонить? Тут недалеко есть дом, где сидят люди без телефона и электричества. Хочу вызвать полицию. - Вы, городские, вечно паникуете, - прохрипел диспетчер. - В этих местах вечно отключают электричество и вырубают телефон. Здешний тоже не работает. - Но у вас должна быть рация или что-то в этом роде, - настаивал Римо. - Ведь должен же этот Фокс как-то связываться с вами во время полета. - Федеральное авиационное управление не одобряет, когда рация используется не по назначению. Да и вряд ли кто из полицейских потащится туда в такую метель. Ничего с твоими приятелями не случится, сынок. Подумаешь, снегопад. А к утру телефон у них заработает, вот увидишь. Тогда, если ты уж так хочешь, я и вызову полицию, хотя, думаю, они сами будут этим недовольны. - Но их линию перерезали! - воскликнул Римо. - И гости Шангри-ла вели себя так, будто вот-вот умрут... - Ты говоришь о доме, где собираются какие-то странные люди? - презрительно фыркнул дежурный, пренебрежительно махнув рукой. - Горстка испорченных горожан, вот кто они такие. Привыкли получать все, что хотят. А я слыхал, они наркоманы, вот так. Может, он и прав, подумал Римо. Может, истерическое ощущение обреченности пациентов клиники - не более чем паника кучки испорченных богачей, привыкших, чтобы любое их желание немедленно исполнялось. - Хорошо. - Он согласился оставить диспетчеру адрес Шангри-ла. - Думаю, это действительно может подождать до утра. Он сам все уладит, как только освободится. Если бы он смог найти телефон, то позвонил бы Смиту, а уж тот позаботился бы о заложниках в Шангри-ла. Однако сейчас его главная задача - найти Фокса. - Эй, гляди! - вдруг заорал диспетчер. Чиун, не обращавший ни малейшего внимания на переговоры, которые вел Римо с диспетчером, стоял у стены, осматривая и ощупывая закрепленные там лыжи. Один болт из удерживавших стойку, отошел, и лыжи опасно покачивались. Одним движением Чиун сорвал лыжи со стойки, которая немедленно рухнула на пол. - Очень странное приспособление, - заметил Чиун, рассматривая гладкую скользящую поверхность лыж. - Старик, ты даешь. - Круглое лицо диспетчера начало темнеть. - Я полдня потратил, чтобы установить эту стойку. И лыжи мне эти нужны. - Я оплачу любую поломку, - поспешно произнес Римо. У него в голове зародилась одна идея. - Послушайте, а зачем они зам? Диспетчер мрачно подошел к груде лыж и принялся их осматривать. - Я в них хожу на работу. Моя старушка ни за что не заведется в такую погоду, хоть ты ее озолоти. И держу еще несколько штук на всякий случай - вдруг кому понадобится. Мы здесь привыкли к снежной зиме. - Он пыхтел и ворчал, осматривая рухнувшую стойку. - Ну, похоже, поломок нет. Да, нелегко будет прибить эту штуку назад. Он медленно, вразвалочку вернулся на место, достал откуда-то молоток и принялся рыться в столе в поисках гвоздей. - Не стоит беспокоиться. Римо подобрал упавшие на пол гвозди, совместил отверстия в стойке с отверстиями в стене и аккуратно вдавил гвозди туда. Когда диспетчер вернулся со своим инструментом, стойка была уже в полном порядке. - Что ж, очень любезно с вашей стороны. - К диспетчеру вновь начало возвращаться хорошее расположение духа. - Как это вам удалось так быстро? - Сущие пустяки, - ответил за Римо Чиун. - Я бы купил у вас две пары, - сказал Римо. - Собираетесь предпринять лыжную прогулку в Южную Дакоту? - хихикнул диспетчер. - Возможно. Я дам вам за них тысячу долларов. И Римо вытащил бумажник. У диспетчера отвисла челюсть. - Неплохая сделка - выговорил он. - И для меня тоже. Так вы согласны? - Ну, я не знаю... Боюсь, нехорошо с моей стороны выгонять вас с этим пожилым джентльменом на мороз. Почему бы вам не подождать, пока кончится метель, а утром я найду вам хорошего пилота. - Нет времени ждать до утра. Так по рукам? - Ну... - После короткого раздумья диспетчер взял деньги. - И все же не нравится мне эта затея. Но Римо уже прилаживал лыжи на ногах Чиуна. Старец просто сиял. - Конька, - с горящими глазами проговорил он. - Лыжи, - исправил Римо. - С ними нам будет легче бежать. - Конечно, я понимаю, у нас свободная страна, но идти в Южную Дакоту на лыжах - это просто смешно, - гнул свое диспетчер. - Я не имею права останавливать тебя, если ты решил покончить с собой, но ты должен подумать о старике. Ведь он не пройдет и половины пути. Чиун распрямился, слегка покачиваясь, и направился к выходу. - А как они действуют? - поинтересовался он, явно потрясенный своей новой игрушкой. - Надо отталкиваться и скользить, - объяснил Римо, подавая ему палки. Но было уже поздно. Чиун уже выехал на улицу и, быстро набирая скорость, побежал прочь. - У старика природный талант! - удивленно воскликнул диспетчер. В свете огней взлетной полосы было видно, как Чиун на большой скорости приближается к большому сугробу. Он легко преодолел вершину, почти не задев поверхности, и, объехав высокую сосну, исчез за горизонтом. При этом он возбужденно гоготал. - Думаю, вы можете за него не беспокоиться, - сказал Римо. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Сеймур Бардих установил ломик и пошевелил пальцами, пытаясь вернуть им чувствительность. Он стоял по колено в снегу возле железных ворот, отгораживающих Шангри-ла от остального мира. Сквозь метель с трудом можно было различить очертания особняка. Они были там, правящие миром. Прекрасные люди, только теперь они уже не были прекрасными. Они кричали и дрожали в бессильном страхе, потому что их гуру, доктор Фокс покинул их. Прямо как дети, подумал Бардих, дуя на руки. За час работы ему удалось немного раздвинуть прутья, так что в образовавшийся зазор уже вполне можно было протиснуться. Он поднял ломик и снова принялся за работу. Благодаря этому он станет героем. Эта мысль грела его в сто раз сильнее, чем старая керосиновая лампа, слабо мерцавшая возле железных решеток забора. Героев эта компания всегда принимала на ура. Взять хотя бы Римо. Он даже не уплатил членский взнос, а ему разрешили остаться. Потому что он был герой. Бог видит, он один только и был героем среди этого сброда, хотя нельзя не признать, что Пози Понзелли тоже была в порядке. Она, по крайней мере, сохранила здравый рассудок: принесла одеяла и организовала команду по поддержанию огня в камине; она варила кофе прямо на открытом огне и играла на рояле. К тому же ей удалось уговорить собравшихся сбросить эти дурацкие тоги и надеть вечерние туалеты. В этом была вся Пози - она умела обратить в вечеринку даже ночной кошмар. Она, конечно, что надо. Бардих посвятит ей специальный репортаж в "Селебрити-скуп", как только вернется в Нью-Йорк. Но остальные не заслуживают даже упоминания: все как с ума посходили, вопят о конце света, о смерти от старости и прочей ерунде. Грудные младенцы да и только. Тоже мне, Красивые люди. Просто какой-то детский сад. Подумать только: он двадцать лет мечтал попасть в эту бесценную Шангри-ла. Ну и ну! Когда дошло до дела, ни один из них даже и не подумал предложить ему свою помощь, чтобы попытаться открыть ворота. Они, видите ли, слишком стары для этого. Услышав такое, он едва сдержал смех. Здесь собрались сливки общества, горстка избранных, которые, подобно мечтателю из процитированной Фоксом поэмы Кольриджа, вступили в "магический круг вечной молодости"; те, кто еще со времен потопа ежемесячно вкушали райский эликсир, так что теперь каждый из них выглядел лет на двадцать моложе Бардиха. И они еще заявляют, что слишком стары. Ну, чистые дети. Хотя странно: когда перед уходом Бардих взглянул на них при свете камина, они действительно показались ему старыми. Это было жуткое ощущение. Даже Пози Понзелли, одна из самых красивых женщин на свете, выглядела осунувшейся. Какая-то тень залегла у нее вокруг глаз и губ. Она по-прежнему оставалась непревзойденной по красоте, но где-то внутри, возможно, под кожей, притаилось нечто, готовое вот-вот вырваться наружу. Какое-то разложение. Бардих потряс головой, пытаясь отогнать от себя эти мысли. Просто разыгралось воображение. Пози устала, вот и все. Как и остальные. Устали и впали в истерику. Что в результате легло тройным бременем на плечи Бардиха. Он уже был еле жив от холода, но так и не справился с воротами. Но игра стоит свеч. Когда он вернется с полицейскими, все эти богатые снобы в Шангри-ла встретят его как героя. Он не будет - как это Римо его назвал? - талисманом. Больше не станет служить им талисманом, которого терпят на великосветских приемах ради кое-каких незначительных услуг. Никогда. После того, как он спасет этих недостойных богачей, они полюбят его как родного. Он станет одним из них. Станет своим. И все же сейчас предстоящий триумф казался Бардиху пустым. Несмотря на своих именитых гостей, Шангри-ла было странным местом, и, если честно, он вышел на мороз не для того, чтобы стать героем, а чтобы поскорее отсюда сбежать. Да, он хотел им помочь, хотел стать их спасителем, но еще больше он хотел убраться от этого мрачного дома, полного стенающих полупризраков-полулюдей. И вот последний рывок, так что рубашка с майкой выбились из брюк, обнажив спину пронизывающему ветру со снегом, - благодаря ему прутья раздвинулись еще на сантиметр с небольшим, чтобы он мог наконец вылезти наружу. Он полез в образовавшееся отверстие, чувствуя себя так, будто проходит сквозь машину для производства лапши, и радуясь, что с возрастом не располнел. Поддержание фигуры было, конечно, простым ребячеством, но в конце концов это пригодилось. Он поднял мигающую лампу и начал долгий поход... но где он? Вокруг все будто вымерло. Но должно же здесь быть хоть какое-то жилье. Ведь это Пенсильвания, а не Гималаи. Должен же здесь кто-то жить. Снега намело столько, что он с трудом передвигал ноги; на расстоянии вытянутой руки уже ничего невозможно было разглядеть. Он знал, что принял верное решение - ему необходимо было покинуть Шангри-ла. Он ощущал это всем своим существом. Уже за воротами воздух стал приятнее, стал каким-то более живым. А там, на территории клиники, пахло как-то нехорошо. Там царил неприятный, зловонный запах гниения. Внезапно у него перед глазами вновь возник образ Пози Понзелли. Словно разложение, прямо под кожей... Ему стало стыдно так думать о ней. Пози - хорошая баба, самая лучшая из них, но даже от нее исходит что-то, напоминающее вонь от бродяги. И тут с ослепляющей ясностью Бардих понял, чего он так боялся в этом доме и от чего готов был бежать без оглядки всю ночь сквозь буран, это было ощущение смерти. Теперь ему это стало столь же очевидно, как и то, что идет снег. Эти богачи не шутили, когда с безумными от страха глазами кричали о смерти. Смерть уже прокралась в дом, как собачонка, учуявшая запах мяса. Он шел уже около получаса. Так, по крайней мере, ему показалось, хотя могло пройти и гораздо больше времени. А могло и не более нескольких минут. Он точно не знал. Его мозг застыл вместе с онемевшими пальцами и превратившимся в ледышку носом. Перед глазами у него то и дело вставало лицо Пози, точнее, то, что скрывалось под кожей - смерть. Но он пытался отогнать видение, сосредоточившись на ходьбе. Ресницы его заиндевели. Они сверкали, словно искры, когда он моргал, и это было чудесно. Шаг за шагом, только вперед. Шаги постепенно становились все короче, потому что ноги тоже онемели от холода. Он давно перестал тереть руки, пытаясь вернуть их к жизни. В последний раз он потер их над керосиновой лампой, отчего на тыльной стороне ладони образовался ожог, а потом лампа вспыхнула и погасла, хотя он этого даже не заметил. Но что случилось с ресницами? Они весят целую тонну! Из-за этого невозможно открыть глаза... Щелка, щель, приятные мысли... Мысли путались. "Селебритискуп" проходил через типографские машины, с грохотом вылетая наружу, чтобы рассказать миру о новом любовнике Джеки О. и "НЕРВНОМ СРЫВЕ ЛИЗЫ" - так, по крайней мере, будет гласить заголовок, хотя на самом деле с ней никогда ничего подобного не происходило, о чем и будет сообщено в статье. Но ее поклонники уже раскупят журнал, так что это не имеет ни малейшего значения. И вот все первые полосы "Селебрити-скупа" смешались в одну, и там оказались фотографии всех звезд, всех Красивых людей, и его фотография тоже - в полный рост. СЕЙМУР БАРДИХ, ПРЕКРАСНЫЙ НАКОНЕЦ. - Красивые люди, - запел Бардих на мотив популярной песенки, - очнитесь и узнайте обо мне... Спать нельзя. Он затерялся в снегах, где что-то притаилось и ждет. Но оно его не коснется. Он Красивый мечтатель. Обойдите три раза вокруг него и притроньтесь к его глазам... Глаза закрывались. Превратившиеся в сосульки ресницы, распухшие от холода веки, непреодолимое, болезненное желание уснуть, - все это не имело значения, он пока еще был на ногах, он просто даст немного отдохнуть глазам (в священном трепете притроньтесь к его глазам), а затем продолжит свой путь. Важно продолжать путь, идти не останавливаясь, только вперед и вперед. Хотя вряд ли ты встретишь кого-нибудь на своем пути. Красивый мечтатель. - Ибо пищей его был нектар! - крикнул Бардих в ночь, но крик тут же оборвался, подхваченный ветром, едва слова успели сорваться с губ. Продолжай свой путь. Все равно никого не встретишь на своем пути. Но он ошибался. С усилием приподняв отмороженные веки, он увидел, что оказался на опушке густого соснового бора. А где же дорога? Он стоял по пояс в снегу, прислонясь к стволу огромной голубой ели. И тут он увидел ее. Ее, притаившуюся здесь же на опушке. Она ждала. - Ты ведь все время шла за мной по пятам? - произнес Бардих тихим шепотом, от которого обожгло легкие, и опустился на снег. Это было так приятно. Глаза невыносимо устали. И пока Смерть замыкала вокруг него кольцо, он улыбался, и его губы едва заметно шевелились, повторяя последнюю строчку поэмы. "Ибо пищей его был нектар." Теперь все будет хорошо. Смерть не станет долго задерживаться здесь. У нее назначена еще одна встреча, чуть дальше по дороге, - там целый дом людей, ожидающих ее появления. - И пил райский эликсир, - прошептал он. У него не хватило сил закрыть глаза, и туда набился снег, а затем метель укутала его сверкающим белым покрывалом. И тогда Смерть продолжила свой путь. ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ А тем временем в Вашингтоне, милях в двухстах восьмидесяти от того места, где лежал занесенный снегом труп Сеймура Бардиха, командующий сухопутными войсками Клайв Р. Доббинс, сидя на заднем сиденье своего темно-синего "линкольна", украдкой поглядывал на часы. Жена осыпала его упреками. - Правда, Клайв, просто ума не приложу, зачем нам понадобилось так рано уходить? Вечер был просто замечательный. Нэнси дала мне рецепт этой восхитительной шарлотки по-русски, и Генри был в прекрасном расположении духа. - Видишь, идет снег, - на ходу придумал отговорку Доббинс. В Вашингтоне не было и намека на ту метель, которая бушевала в пригородах, но лучше было сослаться на плохую погоду, чем сказать жене правду. - Что?! - воскликнула миссис Доббинс с преувеличенным удивлением, но способность преувеличивать была у нее в крови, так что Доббинс не стал ее перебивать. - Милый, но снега и на два дюйма не нанесло. К тому же Форсайт - великолепный водитель, не правда ли, Форсайт? - Да, мэм, - откликнулся с переднего сиденья шофер. - У меня назначена встреча, - пробормотал Доббинс. Что было истинной правдой. Встреча с двадцати четырехлетней сотрудницей отдела по связям с общественностью Государственного департамента. У Ронды были куриные мозги, но фигурой она способна была остановить межконтинентальную баллистическую ракету. Доббинс обещал быть у нее ровно в час ночи, но уже опаздывал на двадцать минут. И еще понадобится как минимум полчаса, чтобы добраться из Джорджтауна до той части Шестнадцатой авеню, где обитала Ронда. Мало хорошего, если она уже спит. Девицу пушкой не разбудишь. А если и разбудишь, то с тем же успехом можно заниматься любовью с мумией. - Прибавь-ка газу, Форсайт, - приказал он. Через заднее стекло он видел фары зеленого "форда", принадлежащего секретной службе. Они следовали за ним тенью, куда бы он ни направлялся. Доббинс с самого начала был против этого, но поступил приказ самого президента, а такие приказы не принято обсуждать. Так что пришлось примириться с их постоянными засадами и проверками, хотя из-за этого Доббинс чувствовал себя салагой. Он, черт, побери, прошел офицером три войны, и вот теперь кучка штатских будет его защищать. Защищать! Ха! Хотел бы он встретить того сукина сына, который прикончил Ватсона и Ивса. Хотел бы он поглядеть в глаза этому засранцу, когда тот попытался бы напасть на него, генерала армии США, потому что при первой же попытке нападения тяжелый кулак Доббинса просто размозжит ему череп. Лимузин въехал в Джорджтаун и поехал мимо роскошных особняков с закрытыми бассейнами и зимними садами; за ним неотступно следовал зеленый "форд". - Никчемные гонцы, - пробормотал Доббинс. - Что, дорогой? - переспросила миссис Доббинс, так быстро хлопая накладными ресницами, будто собиралась взлететь. - Ты знаешь, как я волнуюсь, когда ты перевозбуждаешься, Клайв. Я всегда говорила, что ты слишком много играешь в гольф. - Хильда, но зимой не играют в гольф. - Разве? - В ее голосе вновь прозвучало безграничное удивление. - Ну, значит, это работа. Ты слишком много работаешь. Все эти встречи, - с осуждением хмыкнула она. - Я командующий сухопутными войсками, - мягко напомнил Доббинс. - Но уже за полночь! Вряд ли русские поведут себя так неинтеллигентно, что нападут на нас до завтрака! Доббинс вздохнул и отключился от монолога жены. Слава Богу, что Ронда ограничивается лишь непристойностями. Ему нравилось, когда женщины обходились без лишних слов. "Линкольн" уже подъехал к трехэтажному особняку, а Хильда все еще продолжала что-то говорить. Она едва обратила внимание, что он проводил ее в дом, - словесный поток ее никогда не иссякал. Он закрыл за ней дверь и направился к машине, а она все говорила и говорила. - Форсайт, вылезай! - рявкнул он. - Простите, сэр? - Быстро, пока не появились ребята из секретной службы. Они наверняка были поблизости, притаившись где-то на дороге, но игра стоила свеч. - И дай мне свою фуражку. Водитель с явной неохотой вылез из машины. - Сэр, но у меня приказ... - Я тебя нанял, черт побери, и приказы здесь отдаю я! - Слушаюсь, сэр! - Водитель протянул Доббинсу свою темно-синюю фуражку. Доббинс пробурчал что-то в знак одобрения и втиснулся за руль. - Ты сейчас же отправишься домой, ясно? - Слушаюсь, сэр, - удрученно повторил Форсайт. Доббинс медленно отъехал от тротуара и направил машину к 34-й авеню. Фары последовали за ним. Да, эти ребята сегодня начеку, подумал он. Но это ненадолго, подумал он. Он проехал на красный свет, хорошенько надавил на газ и помчался по Висконсин-авеню. Но фары попрежнему висели у него на хвосте. - А мы вот так, ребята. Давайте, отрабатывайте свое жалованье, - сказал он вслух и ухмыльнулся, на максимальной скорости вылетая на набережную Потомака. Клайв Р.Доббинс не позволит никаким "защитникам" шпионить за ним, торжествовал он, несясь что есть сил по заснеженной дороге в сторону Бетезды. Его личная жизнь никого не касается, и если он решил трахнуть Ронду втайне от жены, то никто не должен об этом знать. Конечно, кроме него и Ронды, если она еще не спит, да, может быть, душ на Страшном суде. Но только не тупоголовые штатские в "форде". Мимо проносился Потомак; холодный лунный свет отражался от воды и выхватывал из темноты грязно-белые льдины, которые всегда плавали на реке в это время года. Машин было мало, а те, которые попадались ему на дороге, тащились со скоростью черепахи. Доббинс пулей пролетал мимо них. Он обгонял всех. Генерал посмотрел в зеркало заднего вида. Нет, не всех. Пара фар неотступно следовала за ним. Доббинс выругался про себя. На эти "форды" ставят моторы от гоночных машин. Но чтобы его догнать, сидящим там молокососам понадобится нечто большее, чем просто хороший движок. - А теперь попробуйте это, щенки! - крикнул он, выезжая на левую полосу, резко развернувшись, он на полной скорости двинулся в противоположном направлении. - Сейчас я покажу вам одну шутку, ребята, - прорычал он, давясь смехом. Надо быть идиотами, чтобы подумать, что он действительно направляется в Бетезду. Кто же станет трахаться в Бетезде? В зеркало заднего вида он наблюдал, как зеленый "форд" забуксовал и его развернуло поперек движения. На ходу он задел две машины. Несколько автомобилей, резко затормозив, объехали его с разных сторон. Наконец зеленый "форд" на полной скорости врезался в дорожное ограждение и замер. Доббинс в восторге заулюлюкал. Теперь путь свободен. Он поставил крейсерскую скорость - 60 километров в час, двигаясь к городу по Коннектикут-авеню. Все его мысли были только о Ронде. Ронда в прозрачном розовом неглиже и поясе с чулками, который он подарил ей на день св. Валентина. Ронда с изумительно порочным ртом - только она одна умела воплотить в жизнь его самые разнузданные фантазии. Ронда... если Ронда еще не спит. В противном случае с тем же успехом можно было остаться дома с женой. Он надавил на газ. Дорога была свободна, и он быстро приближался к цели. И только подъехав к Шестнадцатой авеню, он заметил, что фары по-прежнему преследуют его. Черт побери, если это не ребята из секретной службы, то, значит, это вездесущие репортеры. Хотя не было сделано никаких официальных заявлений относительно убийств командующих ВВС и ВМС США, газетчики сумели заметить повышенные меры безопасности вокруг Доббинса и пользовались любым случаем, чтобы взять у него интервью. Но с того самого момента, как около него появились ребята из секретной службы, он отказывался от каких бы то ни было встреч с журналистами и отделывался быстрым "Без комментариев", когда его останавливали на улице. Этого мне только не хватало, подумал Доббинс, вглядываясь в зеркало заднего вида. За ним явно был хвост. Продажные клеветники. Он так и видел их заголовки: "Армейский начальник манкирует безопасностью ради рандеву с вашингтонской любовницей". А рядом - фото Ронды в розовом неглиже и чулках с подвязками. Подробности - в рапорте Пентагона, после чего - позорная отставка. - Оставьте меня в покое, сукины дети! - крикнул он, сворачивая на боковую улочку и притормаживая перед въездом в переулок. Если это не хвост, то машина, преследовавшая его на протяжении последних двадцати минут, проедет мимо. Но этого не произошло. Она свернула боковую улочку с такой решимостью, что у Доббинса по спине пробежал холодок. Он въехал в переулок, старательно объезжая кучи мусора, попал на другую улочку, а затем вновь в переулок. Машина по-прежнему ехала за ним. Шикарный дом Ронды был уже меньше, чем в двух кварталах. Если ему все же предстоит быть сфотографированным, то только не перед этим домом. Он остановил "линкольн". Отлично. А теперь снимайте, ребята! Думаете, вы самые умные? Вы сможете снять меня только в этом переулке, после чего я сообщу вам, что мой адвокат собирается предъявить вашей вшивой газетенке иск о причинении беспокойства. Так что запишите это в свои сраные блокноты. Он медленно вылез из машины и направился к автомобилю преследователей с величавостью короля. Они узнают, кто здесь хозяин, видит Бог. На дороге стоял неопределенного вида "шевроле", такой же побитый и помятый, как и любой другой автомобиль в Вашингтоне. Из окна водителя что-то торчало. В темноте Доббинс решил, что это треклятое журналистское удостоверение, которое, по мнению репортеров, давало им доступ в любой потаенный уголок. Сейчас он им покажет, куда засунуть их хваленое журналистское удостоверение. Только это было не удостоверение. И ребята в машине не собирались набрасываться на него со своими вспышками. Подойдя ближе, Доббинс нахмурился, В ночи раздавался лишь скрип его ботинок по грязной, заснеженной мостовой. Да, они вели себя совсем не так, как обычные репортеры. Должно быть, новички. Или независимые журналисты. Пытаются сделать свое первое крупное разоблачение и понятия не имеют, как к этому подступиться. Что ж, вот ваша сенсация, ребята. А утром, в качестве подтверждения, получите повестку в суд. Он выпрямился в полный рост и погрозил им пальцем, а затем хорошо поставленным генеральским голосом произнес: - Что, черт побери, все это?.. Но слова застыли у него в горле: торчавший из окна водителя темный предмет выдвинулся дальше, и тут же из заднего окна показался такой же второй. А когда они подняли длинные темные предметы к плечу и прицелились, он наконец понял, кто эти люди в машине. Из стволов с оглушительным грохотом вырвалось белое пламя, генерал задохнулся, изо рта у него хлынула кровавая пена, ноги подогнулись, а машины и след простыл. Расстрелянный в упор (следствие установило, что в него было выпущено сто пуль и стреляли из АК-47 китайского производства), Клайв Р.Доббинс лежал в пустынном переулке. Его последней мыслью было, что никакая секретная служба не смогла бы остановить этих ребят. Сам президент не смог бы их остановить, как он не сможет предотвратить их следующий удар. А следующий удар будет значительно серьезнее. ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ ПУНКТ НАЗНАЧЕНИЯ - ЗАДНИЯ. Компьютеры Фолкрофта сделали еще один шаг по пути разгадки тайны Феликса Фокса. Сквозь жалюзи кабинета пробился луч восходящего солнца, и от света у Смита заболели глаза. Он провел здесь две бессонные ночи, пытаясь разобраться в той мешанине, которую выдавали компьютеры. Он чувствовал, что близок к разгадке. Она была где-то здесь. За последние сорок восемь часов "фолкрофтская четверка" выдала ему миллион различных данных. Утомленный мозг Смита начал воспринимать свои верные компьютеры как каких-то изощренных инопланетян, которые дают ему все составные части машины и, подмигнув, говорят: "О'кей, Смитти, а теперь собери сам?" Но он до сих пор так и не сумел ее собрать. Уже в сотый раз он пытался систематизировать полученные данные - об этих усилиях свидетельствовала корзина, полная смятых и изорванных листов. Но ничего не получалось. Части машины казались столь же несовместимыми, как яблоки и картошка. Со вздохом он положил перед собой чистый лист и начал все сначала. Во-первых, убийства командующего ВВС и командующего ВМС - оба погибли при странных обстоятельствах, напоминающих настоящий бой. Каждый отдел военного ведомства вел собственное полномасштабное расследование, но пока без каких-либо видимых результатов. Даже сотрудник КЮРЕ Римо - и тот практически ничего не нашел. Раскопал какого-то диетолога доктора Фокса, которого компьютеры по какой-то неведомой причине опознали как девяносточетырехлетнего старца по имени Вокс - последняя информация о нем поступила пятьдесят лет назад в связи со скандалом вокруг продлевающего молодость вещества под названием прокаин. Во-вторых, недавно этого Фокса-Вокса видели в обществе девицы, которую впоследствии обнаружили мертвой, причем из трупа выкачали весь прокаин, запас которого в ее организме составлял небывалое количество. Полиция Нью-Йорка возбудила по этому факту уголовное дело против Фокса, но была не в состоянии его найти. Сам Фокс находился в Пенсильвании, в своей клинике по борьбе со старением под названием Шангри-ла; там же находился и Римо, так что Смит не имел права передавать информацию правоохранительным органам, пока Римо не разберется что к чему. Пунктом третьим шла Шангри-ла. Совершенно очевидно, что это не обычный санаторий с массажем и грязевыми ваннами. Римо продиктовал список гостей - всем им было под семьдесят, хотя выглядели они так, что не во всяком баре им продали бы спиртное. Все это прокаин. Должно быть, молодость им сохраняют большие количества вещества. По крайней мере, такую теорию Вокс разработал в 30-х годах, когда бесследно исчез с лица земли. Этим объясняется возраст Фокса-Вокса, но больше это ничего не дает. Так что в конечном счете нет ничего, что связывало бы события в Шангри-ла с убийствами военачальников. К командующему сухопутных войск Клайву Р.Доббинсу, очередной предполагаемой жертве, приставили ребят из секретной службы, но кто будет следующим, если его не уберегут? "Фолкрофтская четверка" ответила с леденящей душу прямолинейностью: министр обороны, госсекретарь и президент США. Так что время не ждет. К тому же вполне вероятно, что пресловутый Феликс Фокс, несмотря на все связанные с ним разоблачения, не имеет никакого отношения к убийствам высокопоставленных военных. Возможно, к убийству девчонки в Нью-Йорке, но даже эта зацепка может оказаться случайной. А вдруг Римо пошел по ложному следу? Чтобы не терять времени, Смит уже готов был отозвать Римо из Шангри-ла. Возможно, придется начинать все сначала. Б