иком садовника. - Вы хотите, чтобы я включил вас в число работников ранчо? - Я хочу, чтобы у нас с вами не было никаких контактов, сэр. - Но вы не сможете стать работником ранчо, не пройдя тщательной проверки, - сказал президент, но тут же спохватился. - Ах, да, я и забыл. Ведь некоторые из тех, что проводят эти проверки, находятся под вашим контролем, верно? На это Харолд Смит почел за лучшее не отвечать. Он не контролировал людей, проверявших информацию на новых сотрудников президентского штата, он контролировал саму информацию. Ведь она поступала на компьютеры, а КЮРЕ начало их использовать даже раньше, чем Министерство обороны. В области техники КЮРЕ всегда находилось впереди всего мира, поэтому о его деятельности знало так мало людей. А компьютер не испытывает потребности поделиться информацией с добрым приятелем. Жизнь и смерть КЮРЕ зависела от этих компьютеров. Чтобы Харолд В. Смит получил разрешение на работу в качестве помощника садовника на ранчо президента в Калифорнии, достаточно было всего лишь нажать на несколько клавиш. Правда, сначала требовалось убедить главного садовника ранчо, что ему требуется помощник. Таким образом, когда президент прилетел в Калифорнию для краткого отдыха, он первым делом отправился полюбоваться розовыми кустами, высаженными вдоль забора, напоминавшего крепостные укрепления. Пожилой садовник подстригал колючие кусты. Президент задержался около него, и в глазах стороннего наблюдателя все выглядело так, как если бы они обсуждали розы, потому что садовник время от времени размахивал своим секатором. А на самом деле разговор этот выглядел следующим образом: - Господин президент, я собираюсь попросить вас пойти на риск, который с первого взгляда кажется совсем не оправданным. - Давайте. Попробуйте меня убедить, - ответил президент с присущим ему чувством юмора. - Вам знакома Международная Организация здравоохранения, сельского хозяйства и образования? - Разумеется. Сборище четырех тысяч слишком хорошо оплачиваемых бездельников, которые занимаются исключительно тем, что на американские же деньги пытаются погубить Америку. - Я говорю о их энтомологическом лабораторном центре. - Единственное, что действительно работает во всей этой бодяге. А кто-то пытается их уничтожить. Я видел отчеты и поручил ФБР охранять лаборатории. И они справляются со своим делом. Даже КГБ это не удалось. - Я прошу вас отозвать силы ФБР и позволить нам позаботиться о безопасности центра. - Почему? - Потому что рано или поздно настанет такой момент, когда ФБР уже не сможет их защитить, - ответил Смит и объяснил президенту, какой опасности подвергались лаборатории. Чтобы защитить их по-настоящему, надо было добраться до тех, кто убивал ученых. ФБР не могло выполнить такой задачи, а значит, в конечном счете, убийцы снова проникнут в лаборатории. Президент, казалось, выглядел озадаченным. - А почему мы не можем оставить на месте ФБР и просто пойти по следу этих ненормальных, кем бы они ни были? - Потому что в этом случае они отложат нападение. Но рано или поздно оно все равно произойдет, а мы должны его предотвратить, - ответил Смит. - Вы собираетесь использовать тех своих людей? - поинтересовался президент, имея в виду двух человек, которые, похоже, способны были проникнуть куда угодно, в том числе и в Белый Дом. Президент уже видел один раз, как они работают, и тут же пожелал узнать, не могла бы Америка раздобыть еще несколько подобных им. И он огорчился, когда Смит сказал, что во всем мире их только двое. Смит кивнул, и президент сказал. - А вы отдаете себе отчет, что произойдет, если убьют еще кого-нибудь, и выяснится, что я приказал убрать охрану? - Полагаю, что да, - ответил Смит. - Вся газетная свора с наслаждением набросится на меня, мечтая распять и повесить. И на этот раз им даже не придется ничего выдумывать. - Я знаю. - Насколько вы уверены, что ваш план сработает? - спросил президент. - Я знаю, что он сработает. Если мы и дальше будем продолжать так, как делали до сих пор, они снова ударят. Они ведь невероятно умны и, похоже, могут проникнуть, куда захотят. Я так никогда и не пойму, как они умудрились пробраться в Россию. - Итак, вы хотите, чтобы я подставил свою шею? - Да, сэр, - сказал Смит. - Только прямой ваш приказ может убрать с нашей дороги ФБР. - А как там дела с жуком, очень плохи? - поинтересовался президент. - В том-то все и дело, господин президент. В настоящее время им заражены только поля Третьего мира, но он может распространиться. Харолд В. Смит срезал еще одну ветку с розового куста, рассеянно пытаясь припомнить, как именно следовало подрезать: выше или ниже основного стебля. Впрочем, не важно. Он уедет отсюда еще до темноты. - А почему нельзя просто-напросто поставить эту задачу перед нашими учеными и забыть про МОЗСХО? - спросил президент. - У них работает большинство хороших энтомологов, - пояснил Смит. Президент раздумывал с минуту, пока Смит терзал очередной куст. Потом президент медленно кивнул. - Только не подведите меня, - предупредил он. Голос его прозвучал очень тихо, а президент пошел дальше вдоль изгороди, точно совершая обычную послеполуденную прогулку. Три часа спустя новый помощник садовника убрался подобру-поздорову. Смит хорошо запомнил этот день. Теперь у него были обязательства перед человеком, который совершил правильный поступок. План должен сработать. С годами он все менее и менее понимал Римо, а Чиун с самого начала был недоступен его пониманию. Но в такого рода делах они были хороши, а теперь Римо доложил, что ситуация находится под их контролем. Значит, доктор Ревитс находится в безопасности. А тут еще, греясь на солнышке на острове Сент-Мартин, он сумел, наконец, раз и навсегда разрешить проблему компьютеров. Смит чувствовал себя великолепно. Он намазался специальным кремом для загара, чтобы предохранить свою бледную кожу от палящих солнечных лучей. Сейчас он пожалуй, мог бы даже поверить, что ему привалила удача. Никогда раньше Смит не верил ни в везение, ни в удачу, но теперь, после многих лет дотошных вычислений, он готов был признать, что ему и правда везло в жизни. Внезапно кто-то тронул его за плечо, и, обернувшись, Смит увидел черные форменные штаны. На поясе полицейского висел пистолет в черной кобуре. На его голубой рубашке имелись знаки различия французской национальной полиции. - Это вы Харолд В. Смит? - осведомился полицейский с сильным акцентом. - Да, - подтвердил Смит. - Не будете ли вы так любезны пройти со мной, сэр? - попросил жандарм. Тон его ничего особенного не выражал, но Смит знал, что местные жандармы весьма вежливы в связи наплывом на остров туристов. Они очень редко штрафуют за неправильную парковку машины и имеют свое собственное понятие о справедливости. Недавно, когда была изнасилована жена одного из туристов, они доставили подозреваемого в преступлении к ее мужу, американскому полицейскому, и оставили их на пять минут наедине. А потом переправили то, что осталось от подозреваемого на другой остров. И никакого тебе долгого растянутого судилища. Подобным же образом разрешались и многие другие дела, следовательно, на острове КЮРЕ обеспечивалось как раз то, что ему более всего требовалось: место, где полиция не проявляла излишнего рвения и любопытства. Полиция, заботившаяся о порядке, и судебная власть на Сент-Мартине не слишком докучали обитателям острова, а поскольку компьютеры сами по себе угрозы никому не представляли, организация спокойно могла заниматься своими делами на тихом островке среди морских волн. - Могу ли я спросить, зачем? - спросил Смит. - Вам следует прибыть со мной в Мариго, - ответил жандарм. Смит решил, что его ведут в полицейское управление, поскольку Мариго являлся столицей французской половины острова. - А могу ли я накинуть на себя что-либо более подходящее, нежели купальный костюм? - Ну разумеется. В обычное время подобное приглашение могло бы встревожить Смита, но сейчас, когда компьютеры были защищены от любого вторжения, он даже насвистывал, направляясь в выходивший на пляж домик. Смит снял жилье у человека, снабжавшего весь остров бензином; этой привилегией его семья владела уже в течение нескольких поколений. Смит стянул с себя купальный костюм, пока полицейский вежливо дожидался за дверьми. Он сполоснулся под душем, чтобы смыть песок, надел шорты, майку и сандалии. А также позаботился прихватить с собой ключ ко всему программному обеспечению организации. Он был размером с небольшой дипломат и обладал большей памятью, чем все компьютеры засекреченного штаба стратегических воздушных сил, расположенного в Скалистых горах. Истина заключалась в том, что КЮРЕ больше не нужны были ни ранее занимаемые им помещения в санатории Фолкрофт в Рай, штат Нью-Йорк, ни тайники, выдолбленные в известковых холмах за солевыми равнинами в Гранд-Кейс. А нужен был только маленький чемоданчик, который держал в руках Смит. В итоге Смит сделал только одно: он нашел гения, открывшего способ создания практически бесконечного хранилища компьютерной памяти. Это была технология не для дураков. В ней использовались космические взаимодействия звезд. С помощью световой энергии информация, поступающая со всего мира, записывалась на одном-единственном диске. - Видите ли, - заявил компьютерный гений, - вам совершенно не обязательно записывать информацию, надо только обеспечить доступ к ней, досягаемость информации. Ну, значит, для ее хранения вы можете использовать что угодно, даже световую рефракцию. Понимаете? - Честно говоря, нет, - ответил тогда Смит. - А вам и не надо. Главное - это работает, - заявил Берри Швайд. И был прав. Швайду было двадцать пять лет, он жил в доме со своей мамой и восемнадцать часов в день проводил у своего маленького персонального компьютера, который, по его же словам, Берри "оживил". Швайда не слишком волновала зарплата. Чего, однако, нельзя было сказать про его мать. Кроме того она хотела бы, чтобы Берри познакомился с хорошей девушкой, чтобы он правильно питался и достаточно бывал на солнце. И она ни за что не выпустила бы Берри из дому, если бы милейший мистер Смит, его новый наниматель, не пообещал, что Берри будет по крайней мере часа два в день гулять на свежем воздухе и хотя бы раз в день получать доброкачественную здоровую пищу. После того, как обещания были даны, Швайд начал работать на Смита, который отослал его на остров Сент-Мартин, где КЮРЕ хранило обширный банк компьютерных данных, дублировавший всю информацию с компьютеров главной штаб-квартиры организации в санатории Фолкрофт. - Я хочу, чтобы вы обеспечили полную недоступность наших банков данных для посторонних, - сказал Смит. И Швайд выполнил задание. Собственно говоря, он разработал новый метод доступа к информации с помощью оборудования, хранившегося в маленьком чемоданчике. - И чем же это поможет? - поинтересовался тогда Смит. - Ведь теперь у меня не два, а три дубликата памяти, каждый из которых можно вскрыть. - Нет, - ответил ему Швайд. - Вы не поняли. - Не понял. - Эта штука позволяет нам расставить сеть-ловушку в двух других компьютерах, в Фолкрофте и здесь. - А что это даст? - Мы сможем так запрограммировать эти два компьютера, что, если кто-то подключится к ним, все равно, каким образом, они просто-напросто сотрут свою память. Полностью. - И все пропадет? - Верно. До того, как вор получит доступ к программе. А поскольку основной банк информации находится у вас в чемоданчике, вы всегда можете снова восстановить память компьютеров, когда вам это понадобится. Пока еще доступ через устройство в чемоданчике осуществлялся довольно сложно. Поэтому для такой операции непременно требовалось присутствие Швайда, но гений пообещал Смиту в скором времени разработать новую, модифицированную систему доступа, которая позволит Смиту самому осуществлять вход в программу без чьей-либо помощи. Мысль об этом вызвала на лице Смита редкую, непривычную улыбку. На свете все шло хорошо. Он отдыхает на Сент-Мартине, мировые проблемы, судя по всему, находятся под контролем соответствующих сил, и Смит даже сам себе удивлялся: как это, при его-то едкой критической натуре даже не побеспокоиться, по какой такой причине явился к нему жандарм. Смит взял чемоданчик, который специально выглядел старым и потрепанным; в таком скорее грязное белье в прачечную носить, а не пульт доступа к величайшей в мире коллекции тайн зла. По самой природе своей Харолд В. Смит мог вполне естественно смотреться в клетчатых бермудах, желтой майке и при этом с дипломатом в руке. Всегда, даже во сне, он выглядел так, будто ему просто необходим какой-нибудь портфель. Маленький полицейский "ситроен" приткнулся в пыльной аллее между выходившими на море пляжными домиками. Жандарм распахнул дверцу перед Смитом. В отличие от американских полицейских машин тут не имелось защитного экрана между водителем и пассажирами. Единственное, что делало этот подпрыгивающий маленький ситроенчик похожим на полицейскую машину, была мигалка на крыше да символическое изображение факела - значок французской национальной полиции. Когда они выехали на улицы Гранд-Кейса, такие узкие, что при встрече двух автомобилей, один из них вынужден был сворачивать на обочину, уступая дорогу другому, полицейский как бы мимоходом задал вопрос, от которого Смита мог бы и удар хватить. - Простите, сэр. Вы знаете Берри Швайда? - С ним все в порядке? - спросил Смит. - До некоторой степени, - ответил жандарм. - Что случилось? - Это он назвал нам ваше имя. - Да, я знаю его. Я его нанял. Я занимаюсь экспортно-импортным бизнесом. - А вам известно, что он опасный человек? - Берри? - изумился Смит. Парень был кроток и мягок, как шелк. Собственно говоря, единственное по-настоящему компрометирующее событие в жизни Берри, которое открылось в результате поистине скрупулезного расследования, произошло в детском саду, когда парнишка обмочился. Он всегда вовремя заполнял декларации о доходах, а однажды даже включил в них двадцать долларов, которые нашел на улице. За всю жизнь у него было только пять свиданий, и во время одного из них, когда девушка отправилась в спальню, по ее словам, переодеться во что-то более удобное, он удрал, решив, что неудобство заключается в его присутствии. Потому как, думал Берри, если бы ей было с ним хорошо, то она чувствовала бы себя удобно в любой одежде. Берри Швайд поцеловался первый раз в жизни во время игры в "бутылочку" на вечеринке в честь своего двадцать второго дня рождения, которую устроила ему мама. Три года он посещал психиатра, пытаясь излечиться от боязни повысить голос. Однажды он прилетел в Кюрасо, так и не решившись сообщить стюардессе, что по ошибке сел не в тот самолет. - Бога ради, что он такого натворил? - спросил Смит. - Он напал на рыночную торговку на пристани в Мариго. - Это совершенно невозможно. - Когда она помогала жандарму. На улице Шарля де Голля в задымленном портовом городке, служившем столицей французской половине острова, Харолд В. Смит поговорил с префектом местной полиции. Он заверил префекта, что близко знает молодого человека, его прошлое и его семью. Не повредило также и то, что Смит бегло говорил по-французски. Во время Второй мировой войны Смит был заброшен с парашютом на территорию Франции. И хотя обычно он никогда не обсуждал подобных тем и не любил о них вспоминать, на этот раз Смит позволил себе мельком упомянуть в разговоре с префектом об этой подробности своей биографии. Он также ясно дал понять префекту, что спасли его люди из подполья, и случись все не во Франции, его, Смита, давно не было бы в живых. Послушать Смита, так это Франция освободила Америку во время войны, а не наоборот. Префект сам убедился, что перед ним редкий тип американца-джентльмена. И признал, что закон на Карибах вовсе не должен быть столь же грозным, как, например, в Париже. Смит предложил и жандарму, и пострадавшей торговке вознаграждение за причиненный ущерб, хотя так и не смог понять, каким образом Берри Швайд умудрился устроить всю эту заваруху. Однако же вручил префекту тысячу франков для пострадавшей женщины и две тысячи американских долларов для полицейского. - За понесенное беспокойство, - пояснил он. Префект понимающе похлопал Смита ладонью по плечу. - Тысячи американских долларов ему вполне хватит для удовлетворения его раненого достоинства, мсье, - подмигнув, заметил префект. И так свершилось дело справедливости на улице Шарля де Голля между двумя былыми союзниками, которые тепло обнялись в знак взаимопонимания. Заплатив деньги, Смит получил разрешение на освобождение Берри. Он нечаянно услышал, как полицейские в участке переговаривались о том, что "чудовище" собираются выпустить и всем следует быть начеку. Личное оружие в молчании было извлечено из кобуры. Один дородный полицейский схватился за тяжелую, как свинец, дубинку. В главное помещение участка в сопровождении двух огромных жандармов вошел, ковыляя, испуганный, очень бледный и несколько припухший молодой человек, его шевелюра выглядела так, будто с колыбели не водила знакомства с гребнем. На Берри по-прежнему была фланелевая рубашка и длинные штаны, а потому он буквально истекал потом. В новой, не знакомой ему стране он боялся покидать помещение, вот и сидел все время взаперти в кондиционированном воздухе своего жилья и работал. Смит тщетно пытался несколько раз вытащить его на прогулку, твердя, что обещал его матери обеспечить мальчику достаточно солнца и свежего воздуха. - Я пойду. Немного позже, - отвечал Берри. - Только не сейчас. Однако Смиту все же удавалось заставить Берри ежедневно принимать ванну и чистить зубы. Парень даже пообещал регулярно причесываться, только вот каким-то образом всегда получалось так, что работа его оказывалась гораздо важнее, чем семь секунд, потраченных на возню с гребешком. И вот он стоит, зажатый между двумя дюжими французскими полисменами - плохо побритый, очень смирный и перепуганный парнишка пяти футов пяти дюймов росту. - Привет, Берри, - сказал Смит. - Привет, Харолд, - тихо отозвался Берри. - С тобой все в порядке, Берри? - Нет, Харолд. - В чем дело, Берри? Берри Швайд вытянул палец и поманил к себе Смита. - Ты хочешь рассказать об этом шепотом, Берри? - Да, Харолд. Смит подошел к молодому человеку и попросил охранников отойти немного в сторону, потом наклонился к Берри, чтобы выслушать его жалобу. - Да, я понял, - кивнул, наконец, Смит. - У кого оно? - По-моему, у него, Харолд, - ответил Берри. Он кивнул на жандарма, сидевшего за огромным пустым столом, за спиной служителя порядка красовался портрет французского премьера. - Одну минутку, - сказал Смит и подошел к жандарму, смотревшему на него с явным подозрением. Смит шепотом обратился к жандарму по-французски. - Когда арестовали мистера Швайда, вы отобрали у него лоскут мягкой голубой ткани? Жандарм ответил, что он точно не помнит, но тут появился префект, который пришел убедиться, позаботились ли должным образом о его товарище по оружию и, можно сказать, почти соотечественнике времен Второй мировой войны Харолде В. Смите. - Вам нужен кусок ткани? Мусор? - удивился префект. И как только он произнес слово "мусор", жандарм, сидевший за столом, припомнил. Когда Швайда арестовали, он цеплялся за клок голубой ткани, и полицейские выкинули этот обрывок. - А не могли бы вы найти его? - спросил Смит по-французски. - Да он же в мусоре, - ответил жандарм. - Ш-ш-ш, не так громко, - предупредил его Смит. - О чем это вы там шепчетесь? - взвизгнул Берри, и три бравых жандарма мгновенно выхватили пистолеты и нацелили их в грудь Берри. Берри скорчился в углу, визжа и прикрывая голову руками. - Найдите этот лоскут, черт бы его подрал! - велел Смит. - Давайте, давайте, - приказал префект. - Все будет хорошо, Берри, - успокаивал парня Смит. - Они сейчас его принесут. Они уже пошли за ним. Но Берри продолжал визжать и беспорядочно сучить ногами в воздухе. У компьютерного гения была истерика. Между тем оружие вернулось в кобуру. Жандармы в участке на улице Шарля де Голля обменивались изумленными взглядами. Префект заверил своего американского союзника, что Берри оказался самым опасным нарушителем в районе набережной. И правда, пострадавшая от него рыночная торговка весила 98 килограммов и была чуть ли не самым сильным человеком на острове, включая сюда и датскую его половину, где обитало немало крупных и малоцивилизованных личностей. Смит кивнул. Он не знал, что произошло на самом деле, но, когда принесут голубой клочок, можно будет поговорить с Берри и все выяснить. И Смит заверил благородного префекта, что ничего подобного наверняка больше не повторится. - Возможно мистеру Швайду необходимо наносить такого рода увечья, - шепотом начал префект, - мы ведь понимаем, в конце концов, от человеческой природы никуда не денешься, но только для этого есть специальные места. В конце концов, есть еще датская половина острова. Вы же понимаете. Смит снова кивнул, но заверил префекта, что такого рода эскапады отнюдь не в характере молодого человека. Но тут в участке появился жандарм, державший в вытянутой руке лоскут ткани, другой рукой он зажимал себе нос. Потому что от ткани несло рыбой, гнилыми фруктами, кофейной гущей. Его явно извлекли из мусорного бака. - Этот! Мой! - завопил Берри. - Все в порядке, Берри. Ты его и получишь. - Спасибо тебе, Харолд, - всхлипывая, отозвался Берри с благодарностью прижимая грязный лоскут к щеке. Берри Швайд, компьютерный гений обширной и тайной сети организации, только что получивший прозвище "Чудовище из Мариго", кротко роняя слезы, сосал свой палец. Префект предоставил им автомобиль, чтобы добраться обратно на север острова к деревне Гранд Кейс. Но вместо того, чтобы ехать домой, Смит велел шоферу высадить их прямо на дороге, в тупичке, где стояла мастерская по укладке гравия. Внутри этого незамысловатого помещения, позади нескольких кишащих комарами комнат находилась настоящая контора, куда Смит и привел Берри, отсюда открывался потайной проход в обширную пещеру, которая и являлась хранилищем информации и базой данных компьютерной сети КЮРЕ. Именно здесь Швайд изобрел портативное устройство, которое теперь носил с собой Смит. Он также придумал способ, как не только обезопасить информацию, но и определить личность того, кто попробует вломиться в сеть. Смит, который тоже не был новичком в технологии, так и не смог разобраться, как работает этот определитель. Когда двери за ними закрылись, запечатанные для надежности стальными, взаимоперекрывающимися панелями, Смит задал один простой вопрос: - Что произошло в Мариго? - Это все ваша вина, - откликнулся Берри Швайд. Он прочищал себе ухо кончиком голубого лоскута. - Моя вина? - переспросил Смит. - Каким образом? - Я даже не хочу вам говорить. - Берри, послушай. Ты же знаешь, что мы делаем кучу работы, о которой не должны знать посторонние люди. И мы не имеем права привлекать к себе внимание или вызывать любопытство. - Секретная работа? - спросил Берри. - Да, - подтвердил Смит, и Берри кивнул. - Ну ладно, - решился он, - Все эти записи, - он показал на громадные банки данных, выстроившееся вдоль стен пещеры. - А что с ними? - Вы вызвали какой-то старый материал и поставили на вводных данных свои инициалы, а я сканировал эти файлы для... ну, не важно, это очень сложно, но вот этот файл у меня и выскочил. А на нем еще были записаны ваши заметки. Вы там говорите, что беседовали с кем-то, кого вы завербовали, и спросили его, что он делает. А он тогда и ответил, что ничего не делает, только учится дышать, и вообще все одна сплошная глупость, и он в любом случае собирается с вами порвать. Смит тут же сообразил, на что наткнулся Берри Швайд. Это были ранние наблюдения Смита над тренировками Римо, первыми его тренировками, когда Смит только-только пригласил на работу Чиуна, мечтая о создании мощной карающей руки; тогда Смит думал о том, как один человек будет выполнять работу, которую должны бы делать тысячи людей. А Швайд все еще продолжал говорить. - Конечно, это выглядело довольно бессмысленно, если подходить к предмету только с точки зрения обыкновенных людей. Но, по правде говоря, запись была потрясающей, ведь она укладывалась в основные космические формулы мощи. Вы же понимаете, что такое масса, энергия и скорость света, верно? - На уровне любого непрофессионала, наверное, - ответил Смит. - Ну вот, тогда представьте себе, что свет изгибается, и вам все станет ясно, продолжал Швайд. Смит прокашлялся. Это было выше его понимания. Берри разъяснял дальше: - Вы сможете понять, что означает дыхание, если взглянете на него с точки зрения космической энергии того же рода, что мы используем сейчас для хранения вашей информации. Ведь это же синхронизация человеческого существа с ритмами этих энергий. Поэтому вы и в самом деле начинаете отражать в себе световое искривление с той же силой, что и космические световые энергии. В теории. - А на практике? - спросил Смит. - Ну, я попробовал так сделать, - сказал Берри, - и вдруг ощутил такую уверенность в себе, что вышел наружу и бегом пробежал всю дорогу до Мариго, целых пять или шесть миль, а потом кто-то на рынке меня толкнул и я просто в ответ отпихнул его. - Это и был жандарм? - поинтересовался Смит. - Да, наверное. - Ты сломал ему ключицу, - сообщил Смит. - О, Боже! - А потом ты отшвырнул 100 килограммовую женщину на пол-улицы, и она до сих пор еще в больнице. - Боже мой, Боже мой! - стонал Берри. - Ты мог бы все время проделывать эти вещи? - спросил Смит. - Какие? Дыхательные упражнения, которые дали мне силу? Нет. Понимаете, при этом обязательно надо не думать. А если вы будете думать над тем, что делаете, то никогда ничего не выйдет. - Как в спорте, - заметил Смит, который хорошо понимал, что стоит при игре в гольф задуматься над ударом - и почти наверняка считай его проигранным. - Только еще сильнее. Ведь в этом деле речь идет о мельчайших, невидимых глазу частицах. - А кто-нибудь мог бы этому научиться? - спросил Смит. - Чтобы уметь проделывать это постоянно? - Возможно, но тут уж действительно должно быть редкостное совпадение. Ведь шансы против такой вероятности астрономически велики. Это удивило Смита, он же знал, что Римо и Чиун постоянно находились в своего рода конфликте. И между ними-то уж явно не было никакого совпадения или там синхронизации. А может быть, размышлял Смит, и Римо, и Чиун находились в состоянии синхронизации с чем-то посторонним, с какой-то основной первородной энергией, причем они оба ее использовали, а другие не могли. Чиун часто говорил Смиту, что Римо - особенный, единственный в своем роде. Неужели это правда? Неужели Смиту просто необычайно, чудесно повезло, когда он совершенно случайно выбрал Римо Уильямса, ньюаркского полицейского на роль карающей руки КЮРЕ? Он выкинул пока эти рассуждения из головы и решил, наконец, сдержать свое обещание, данное маме Берри. - Ты мог бы сейчас набраться мужества и выйти прогуляться со мной? - спросил он. - Среди чужих? - Все люди будут для тебя чужими, пока ты с ними не познакомишься, Берри. Когда-то и я был чужим для тебя. - Но мама сказала, что вы хороший человек. - Ты можешь прихватить свой лоскуток, - ободряюще сказал Смит. - Люди будут смеяться. Я знаю, что будут. - Ладно, тогда оставь его здесь, он тут будет в целости и сохранности, - предложил Смит. - Я, пожалуй, лучше возьму его с собой. Берри согласился пройти пешком всю дорогу от гравийной мастерской до Гранд-Кейс, то есть почти с четверть мили. Когда они уже собирались уходить, в чемоданчике Смита раздалось тихое жужжание. Берри мгновенно понял, что получено сообщение. Это произошло, пока Смит находился вместе с Берри в пещере. Берри вызвал на мониторе сообщение, оно было от президента Соединенных Штатов. И гласило: - Что вы со мной сделали? ГЛАВА ПЯТАЯ Почти десять лет мировые средства информации не обращали внимания на убийства в лабораториях МОЗСХО и на проблемы, связанные с этим комплексом. Но именно в этот день появился намек на то, что смерть доктора Ревитса из МОЗСХО как-то связана с президентом Соединенных Штатов. Поэтому на президентской пресс-конференции все точно забыли про мир, который благодаря президенту был установлен между двумя враждующими силами в Южной Америке, никто не обратил внимания на новые дотации, выделенные президентом для Африки и способные обеспечить пищей половину населения этого континент, даже не упомянул предстоящие переговоры о соглашении по вооружениям. - Не смог бы господин президент объяснить нам, по чему успешно защищавшие МСЛСХО силы ФБР были отстранены от охраны? - спросила одна журналистка, которая никогда в жизни не сказала ни одного доброго слова о ФБР. Собственно говоря, однажды она даже подняла голос за уничтожение этого ведомства, утверждая, что его следует заменить гражданским консультативным советом, состоящим из негров, женщин и асоциальных личностей. Под ее определение асоциальных личностей подходил каждый человек, стоящий на грани самоубийства. - Я принимаю на себя полную ответственность за случившееся, - ответил президент. - Да, именно я приказал отстранить от охраны комплекса части ФБР. Я не могу сейчас сказать ничего определенного кроме того, что существует план по обеспечению полной безопасности проектов МОЗСХО. Я должен только подчеркнуть, что неподвижная мишень, как бы хорошо ее ни охраняли, рано или поздно все равно будет поражена. Более ничего добавить не могу. В течение двадцати минут пресса обсасывала только один этот вопрос. Зачем заменять то, что работает безотказно? В чем состоит тот таинственный план, о котором президент отказывается говорить? И вообще, как президент может доказать прессе, что он не прячется за национальную безопасность, а по ночам втихую не обделывает свои грязные делишки? - Послушайте, - сказал наконец президент. - Я принял решение. Может, оно было неверным, но я принимаю на себя полную ответственность за его последствия. Немедленное полдюжины журналистов заметили, что президент оказался весьма хитер и ловко ушел от проблемы, приняв на себя ответственность за случившееся. А один заявил: - И снова мы видим, как президент ускользает от обвинения с помощью совершенно бессовестной демонстрации собственной якобы искренности и честности. Сколько раз еще ему удастся использовать этот трюк? Некоторые комментаторы даже намекнули, что сам президент может стоять за таинственными убийствами, пытаясь таким способом полностью уничтожить МОЗСХО. - Эй, ребята, послушайте, - пояснял президент. - Я вовсе не против исследовательского центра МОЗСХО. И никогда не был против него, ведь это единственное подразделение во всей МОЗСХО, которое занято делом. Единственное, в чем я мог бы упрекнуть эту организацию так это в том, что у нее слишком мало лабораторий, где проводят важные исследования. Они ведь имеют представительские особняки в Париже, Лондоне, Риме и Гонконге - и при этом только один-единственный лабораторный центр. Четыре тысячи служащих, все весьма хорошо оплачиваемые - и меньше пятидесяти ученых. А ученым-то как раз платят не слишком хорошо. - Тогда почему вы решили разрушить лаборатории? - поинтересовался один ловкий телевизионщик. Он заслужил репутацию весьма прыткого журналиста, когда пробрался в парикмахерскую, чтобы обследовать обрезки волос президента и узнать, красит ли он волосы. Оказывается, президент еще был в состоянии усмехнуться. - Ну, если бы вы внимательно выслушали мои последние слова вместо того, чтобы выдумывать свой каверзный вопрос, вы бы поняли, что я - за, а не против существования этих лабораторий. Но я против коррупции. Против частного владения ракетным оружием и многочисленных представительств, кормящих бездельников, а также против того, чтобы мы оплачивали множество людей, которые только и делают, что подвергают нападкам нашу страну. Я имею в виду последнюю резолюцию МОЗСХО, где американский капитализм обвиняют в распространении большинства инфекционных заболеваний и, по каким-то неизвестным причинам, превозносят Организацию Освобождения Палестины за взрыв израильской больницы - своеобразный способ борьбы с болезнями. И правда. Неужели вы думаете, что таким образом действительно, можно бороться с инфекцией? - Господин президент, почему вы против борьбы с инфекциями? Тело было страшно искалечено. Истерзано и разорвано в клочья, все кости переломаны. Кошка доктора Ревитса удовлетворенно мяукала около обогревателя, ее преданность явно зависела от очередной мисочки молока, зверек выказывал ровно столько сочувствия своему погибшему хозяину, сколько можно ожидать от дерева, прощающегося осенью с последним своим листком. Порой Римо задумывался, как выглядит жизнь с точки зрения кошки? Он хорошо понимал уклад их нервной системы и поразительное чувство равновесия, но иногда ему очень хотелось бы позаимствовать у них это невозмутимое равнодушие, особенно тогда, когда привязанность причиняла боль. - Мы его потеряли, - произнес Римо. - Мы? - переспросил Чиун. - Мы никого не потеряли. - Он мертв. Не знаю, как они добрались до него, но он мертв. - Многие люди умирают, - заявил Чиун, в высшей степени уверенный в сем непреложном факте человеческого существования. - Только не так и не тогда, когда мы заверили всех там, наверху, что будем его охранять, - ответил Римо. Его в равной мере озадачивало и то, как убийца проник в закрытое охраняемое помещение, и то, как было разодрано тело жертвы - вот так же озорной малыш раскидывает повсюду кашу из своей тарелки. Это могла бы сделать какая-то машина, но ничего подобного в комнате не обнаружено. Да и не стала бы машина играть доктором Ревитсом. Ни одно приспособление, достаточно крупное, чтобы сотворить такое, не могло бы проникнуть в лабораторию, а уж тем более тогда, когда у входа сторожил Чиун. Римо снова подошел к стенам, надавил, попробовал раскачать. Пощелкал по двум усиливающим засовам - убедился, что ни одна из панелей не была сдвинута с места. - Папочка, я в тупике, - сказал он наконец. - Мы не растеряны. Синанджу было славно за многие тысячелетия до того, как появилась твоя маленькая зеленая страна, и будет славно еще много тысячелетий. Здесь присутствует смерть. Мы сожалеем о случившемся и приносим свои соболезнования пострадавшим от несчастья, но мы также сочувствуем тем, кто гибнет от наводнения, молнии и голода. Что такое голод, мы хорошо знаем на примере деревни Синанджу, - сказал Чиун. В подобные моменты Чиун всегда вспоминал о подлинных причинах, заставивших людей из Синанджу стать наемными убийцами. Легенда гласит: в маленькой корейской деревушке царила такая бедность, что жители вынуждены были топить новорожденных в заливе, ибо не могли их прокормить. Насколько Римо понял, в последние три тысячи лет угроза голода исчезла. Но для Чиуна она все еще продолжала существовать, это была извечная, очень реальная и никогда не исчезающая тревога. - Это не был несчастный случай, - возразил Римо. - Нам поручили охранять этого парня, но что-то или кто-то все-таки до него добрался. Добрался, несмотря на мое присутствие. - Придержи язык. Я не желаю, чтобы ты повторял такое. Мы, Синанджу еще никогда не теряли ни одного человека. Да и как мы можем его потерять? Каким образом могли бы мы потерпеть такое поражение? Он ведь не император. Просто ученый, работавший над известными нам исследованиями, возможно, они его и убили. Но мы никого не упустили. - Он мертв. А именно нам было поручено охранять его жизнь. - Это тебе было велено охранять его жизнь, а ты даже кимоно никогда не надевал. - Мне неудобно в кимоно, - сказал Римо, который так и не смог привыкнуть к этой одежде из-за того, что она на нем вечно распахивалась. - У нас возникли сложности. - Да, - подтвердил Чиун, - а тебе известно, в чем они заключаются? - Мы кое-кого потеряли. - Нет, - важно ответил Чиун. - И даже если теперь весь мир скажет, что мы кого-то упустили, то через столетие или через два мир забудет об этом. Так уж повелось на свете. Пергаментный лик медленно склонился в утвердительном кивке. Римо был поражен. Раньше Чиун всегда отказывался признать, что любой позор не вечен. И самым страшным несчастьем была потеря лица - обычно связанная с тем, что сделал или не смог сделать Римо. Но вот теперь, глядя на изуродованное тело, наблюдая, как Римо со знанием дела обследует стены, Чиун признал то, что не признавал никогда. Существовало нечто худшее, чем позор, ибо позор преходящ. - Теперь мы не можем уйти отсюда, - продолжал Чиун. - Подлинная сложность заключена в одном: если мы сейчас уйдем, в будущем нам снова придется иметь дело с тем же убийцей. И мы сражаемся здесь не ради Смита, ибо Смит преходящ. Америка преходяща. Не пройдет и тысячи лет, как исчезнут все народы, живущие сегодня. Даже сокровища не вечны, ибо в одни времена ценится одно, в другие - другое. Римо заметил, как на останки доктора Ревитса села муха. Вторая жужжала вокруг довольной кошки, но животное умело контролировало движения мышц, скрытых под шелковистой шкуркой, и, едва насекомое успевало коснуться ее шубки, как кошка тут же стряхивала его. - Сложность состоит в том, - снова заговорил Чиун, - что здесь находится или находилось нечто, способное проникать в наглухо закрытое помещение и убивать с огромной и коварной силой, а мы не знаем, что это такое. И если мы не поразим это нечто сегодня, с ним столкнутся новые поколения и, не зная его природы, могут быть уничтожены смертоносным нечто. - Встречалось ли что-либо подобное в прошлой истории Мастеров Синанджу? - спросил Римо. Чиун покачал головой. Пучочки его бороды дрожали. - Нет. Разумеется были такие, кто взбирался на стены высотой в десятки и сотни футов, даже если стены эти были смазаны жиром, препятствующим продвижению. Были подкопы, ведущие в охраняемые комнаты, были и такие люди, которые умели передавать другим свои мысли и заставляли свои жертвы убивать сами себя. Эти были самыми опасными, но теперь их уже нет, и, безусловно, этот человек не мог сам сотворить с собой такое. Посмотри, как разорваны мышцы. - Точно кто-то играл с телом, - подтвердил Римо. - Но у нас есть одно преимущество, - сказал Чиун. И своими длинными ногтями он изобразил символ, который невозможно было перевести и тем более подслушать. Римо читал знаки, изображаемые порхающими и пронзающими воздух лаборатории ногтями. "Пусть знают грядущие поколения, что Мастер Чиун и его ученик Римо лицом к лицу встретились с убийцами, которые не замечают стен, но наслаждаются играми со смертью." - Вот здорово, - заметил Римо. - У нас полным-полно неприятностей, а ты пишешь автобиографию. Римо позвонил Даре Вортингтон, чтобы сообщить: в лаборатории доктора Ревитса произошел небольшой несчастный случай. - Что за несчастный случай? - Сами увидите. И еще одно, Дара. - Да? - Принесите побольше бумажных полотенец. Таких, что по-настояще