его привлекательным, но это было слишком слабое определение. Звали его Франциске. Он поинтересовался, нет ли и у нее испанских родственников - ведь ее зовут Консуэло. - У вас осанка как у испанской дворянки, - польстил он. - Можете убрать свой значок, - сказала она. Никогда прежде ей не приходило в голову представить себе какого-либо мужчину нагим. Но сейчас она подумала именно об этом. Еще она подумала, каким был бы ребенок, рожденный от этого мужчины. Но все же сильнее ее занимал вопрос, зачем ему понадобились фотографии Римо и Чиуна. По всей видимости, они были сделаны с большого расстояния. Скорее всего, снимки делались на высокочувствительной пленке - отпечатки имели большую зернистость и поэтому были не очень четкие. Римо на снимках улыбался, словно позируя для семейного альбома. - Вы знаете этих людей? - Почему вы спрашиваете? - Мы подозреваем, что это опасные преступники. - На каком основании? - Они убивают людей. - Если они убивают тех, кого надо, они вполне безопасны для общества. - Вы рассуждаете мудро, сеньорита, - сказал Браун. - Вам следует понимать, что Агентство по контролю за атомной энергетикой следит за усилиями, которые вы предпринимаете в последнее время. Мы не виним вас в пропаже сырья. - Это для меня новость, - ответила Консуэло. - Вас хотят представить к повышению - вам предложат должность, которой не удостаивалась еще ни одна женщина. - Что ж, от этого все только потеряли. Браун поднял руки, выражая этим жестом поспешное согласие. - Совершенно верно. Совершенно верно. Конечно, женщины и должны занимать такие посты. Вот вы и покажете всему миру, на что способен слабый пол. Консуэло еще раз взглянула на фотографии. - А что вы сделаете, если я скажу, что знаю этих людей? - А, хороший вопрос. В конце концов, они слишком опасны. - Так что бы вы сделали? - А что бы вы хотели, чтобы мы сделали? За вашу собственную безопасность отвечаете прежде всего вы сами. Мы же только хотим предупредить вас об опасности - опасности, которая исходит от этих двоих. - Я бы хотела, чтобы вы не делали ничего, - сказала Консуэло. - Могу я спросить, почему? - Если я вам отвечу, это будет означать, что я призналась, что видела их. - Вы и так уже дали мне это понять, - ответил Браун. Он сидел в кресле напротив с безмятежным выражением лица. Консуэло обставила свой кабинет без лишних украшений. Все стулья и столы были невыразительные и однообразные. В этот интерьер красавец Франциско вписывался с трудом. Одета Консуэло была в темный костюм, который она сама называла убедительным - иными словами, ее наряд был строгим под стать обстановке. - Я ничего вам не говорила, - ответила она с нажимом. Браун заметил, что она слишком часто улыбается. Без конца застегивает и расстегивает пуговку. Закидывает ногу на ногу и опять ставит на пол. Облизывает губы и усилием воли заставляет себя их сжать. Было видно, что она пытается взять себя в руки. Он встал и, подойдя ближе, положил ей руку на плечо. - Не надо, - сказала она, но руки не убрала. Он прижался к ней щекой. Она ощутила мягкость и гладкость его кожи. Она чувствовала рядом с собой его тело, вдыхала аромат его дыхания. Он шепнул, щекоча ей ухо: - Я здесь, чтобы помочь вам. Она сглотнула. - Я офицер безопасности. И я не позволю, чтобы со мной обращались иначе, чем вы обращались бы с мужчиной. Голос ее прозвучал твердо, но она не высвободилась из его рук. Чьи-то пальцы играли верхней пуговицей ее жакета. - С мужчинами я тоже занимаюсь любовью, - ответил Франциско. - О-о, - выдохнула она. - И с женщинами. - О-о, - повторила она. - Ты очень красивая. - Ты тоже. - Я буду делать только то, что ты мне позволишь. - Значит, вы не сделаете им ничего плохого? - Уж во всяком случае их никто не станет арестовывать. Мне только надо знать, где они находятся. Ведь они у тебя, да? - Да. Они меня охраняют. - Отлично. А где они сейчас? - Здесь недалеко. Гладкая щека вдруг отпрянула, а руки перестали теребить ей жакет. Франциско Браун выпрямился. - Где? - резко спросил он. - Поблизости. Мы все собираемся в Калифорнию - в Ла-Джоллу. - Почему именно туда? Ты ведь должна обеспечивать безопасность своего предприятия здесь, в Пенсильвании. Испугавшись своей реакции на внезапную перемену в настроении Франциско, Консуэло отказывалась признаться себе в том, что она только что осознала. - Но вы говорили, вам надо только знать их местонахождение. - Законом не возбраняется сообщить мне нечто большее, - сказал Франциско. Он оглянулся - надо было убедиться, что в этой комнате их нет. - Не забывайте - я могу ходатайствовать о вашем повышении, если вы мне поможете. Можете спросить ваше начальство. Спросите у директора АКАЭ. Она так и сделала. Как только за его спиной закрылась дверь и она собралась с мыслями, она сейчас же связалась с агентством. Глава агентства не только подтвердил то, что она узнала от Франциско, но и приказал ей оказывать ему всяческое содействие, о чем бы он ни просил. Еще он сказал, что очень доволен ее работой. - Я очень рада, ведь обычно, когда пропадает так много урана, как на нашей станции, принято винить во всем службу безопасности. - Мы вас очень ценим, мисс Боннер. И не в наших традициях раздавать направо и налево беспочвенные обвинения. - Но я надеюсь, что почести вы умеете раздавать, ибо мне кажется, я напала на след. Надеюсь, что скоро смогу раскрыть это дело. - Каким образом? - Сами увидите. На следующее утро Консуэло, Римо и Чиун прибыли в Ла-Джоллу. Консуэло никогда не видела, чтобы такие изящные домики были с таким вкусом вписаны в не менее живописный пейзаж. Римо сказал ей, что в Ла-Джолле самый хороший во всей Америке климат. В этом симпатичном маленьком городишке на тихоокеанском побережье всегда весна. Чиун заметил, что тут слишком много белых. - Было бы лучше, если бы здесь было побольше корейцев, - пояснил он. - Если бы здесь было больше корейцев, то это место было бы похоже на рыбацкий поселок, - сказал Римо. - А чем тебе не нравятся рыбацкие поселки? - Я видел деревню Синанджу. Хотя она тоже находится на берегу моря, там далеко не так приятно, как здесь. - Пойду наведу справки, - сказала Консуэло. - Здесь у нас первое недостающее звено. - Валяй, - отозвался Римо. Вот было бы интересно, подумал он, пожить в этом местечке. Жить в собственном доме, со своей семьей. Иметь свою машину, ставить ее в свой гараж и каждую ночь спать в одной и той же постели. Такие мысли совершенно не волновали Джеймса Брустера, бывшего работника атомного объекта в Мак-Киспорте, который не так давно вышел на пенсию. Теперь он получал двенадцать тысяч долларов в год. При такой скромной пенсии, он только что купил за 750 тысяч квартиру в кондоминиуме в Ла-Джолле, в котором все жильцы были, как и он, пенсионеры. Ипотечная компания недавно связалась с ядерным комбинатом в Мак-Киспорте по поводу довольно крупного кредита. Им был нужен человек, доходы которого по бумагам не превышали бы двенадцати тысяч долларов, тогда, дав ему ссуду, они выводили бы из-под налогообложения полмиллиона. Джеймс Брустер был тем самым диспетчером, который осуществлял отправку груза урана по маршруту через бульвар Кеннеди в Бейонне. Это была последняя партия из пропавшего топлива. И Джеймс Брустер был для Консуэло Боннер ниточкой к разгадке. Судя по всему, утечка шла именно через него. И сейчас она должна его разыскать. - Он мой, - сказала Консуэло, когда они вошли в парадное роскошного городского дома. С другой стороны дома доносился шум океана. - Все должно быть законно и совершенно официально. Никакого шума. Вы меня слышите? - Что она называет шумом? - спросил Чиун, который всегда действовал исключительно бесшумно. - Она хочет сказать, что в допросе мы помочь не сможем. В этой стране проведение допроса регламентируется законом. Ей нужно получить от него улики, которые могут быть приняты судом, - сказал Римо. В кондоминиуме было три квартиры. Над одной из кнопок на медной табличке у входа значилась фамилия Брустер. Чиун огляделся по сторонам. Невыразительное жилище, начисто лишенное подлинно корейского уюта. Чиун пытался осмыслить маловразумительные объяснения Римо. - Что это такое - улики, которые будут приняты судом? - спросил он, внутренне опасаясь, что оказывается втянутым в непостижимое нечто, которое заставляет американцев вести себя как ненормальные. - Видишь ли, нельзя, например, добывать улики противозаконными методами. Судья их не примет. - Даже если то, что ты пытаешься доказать, - правда? - изумился Чиун. - Неважно, служат ли твои улики установлению истины или нет, как и то, виновен подсудимый или нет. Если ты нарушаешь правила, тогда судья не примет твои улики к рассмотрению. - Значит, правда никого не интересует? - спросил Чиун. - Ну, в некотором смысле она всех интересует. Конечно. Но люди ведь должны и от произвола полиции быть защищены. Иначе это будет полицейское государство, диктатура, тирания, - объяснил Римо. Он мог бы сказать Чиуну и о том, что не что иное, как такое гипертрофированное представление о правосудии и является первопричиной существования всей их организации, но Чиун этого никогда бы не понял. Он просто не хотел этого понять. - Среди тиранов были и замечательные личности, Римо. Никогда не говори плохо о тиранах. Тираны хорошо платят. История Синанджу знает немало щедрых на похвалу тиранов. - В этой цивилизации тиранов не жалуют, - сказал Римо. - Именно поэтому мы и не относим себя к этой цивилизации. Чем вот ты сейчас занимаешься - гоняешься за каким-то украденным металлом, как какой-нибудь сторож на складе? Тирания чтит настоящего ассасина. - Тшш, - сказала Консуэло и позвонила в дверь. - Без шума, - передразнил Чиун и поискал глазами какого-нибудь здравомыслящего человека, который мог бы разделить его скептическую оценку происходящего. Естественно, вокруг никого не было - только они с Римо и Консуэло. И как всегда, Чиун оказывался единственным здравомыслящим из всех. - Кто там? - послышалось из-за двери. - Здравствуйте, - сказала Консуэло. - Меня зовут Консуэло Бонер, мы приехали из Мак-Киспорта. - А кто этот странный тип? - Его зовут Римо, - ответил Чиун. - Я не его имел в виду, - сказал Брустер. Чиун оглянулся. В парадном больше никого не было. Но он и так это знал. Чиун посмотрел на свои безупречные ногти, которые свидетельствовали о внутренней утонченности, еще раз мысленно окинул себя взором и убедился в безукоризненности своего внешнего вида. Он и без зеркала знал, что его лицо излучает радость, здоровье и благородство духа. Да, у этого Брустера явно нелады со зрением - или с мозгами? А может, и с тем и другим сразу. - Я занят, - сказал Брустер. Римо скрестил на груди руки. Ему на память пришло его полицейское прошлое. Вне всякого сомнения, есть правила, которых Консуэло должна придерживаться, - ограничения по существу задаваемых вопросов и главное - запрет на угрозы. Он был готов предоставить Консуэло полную свободу действий. - Я бы просила вас побеседовать с нами. - Не собираюсь ни с кем беседовать без моего адвоката. Я требую адвоката. - Мы только хотим задать вам несколько вопросов. - Никаких вопросов, пока не будет адвоката. Они остались ждать в подъезде, пока не появился молодой человек лет двадцати пяти. У него были курчавые темные волосы и безумный взгляд. Он с порога обвинил Римо и Чиуна в грубом обращении с его клиентом. - Но мы находимся в подъезде, а Брустер наверху, у себя в квартире. Как же мы можем обращаться с ним грубо? - поинтересовался Римо. - Ваша грубость выражается в угрожающей позе, - сказал молодой человек. На нем был очень дорогой костюм и кроссовки, а лицо имело полное рвения выражение напористого выпускника юридического института. Его звали Барри Голденсон. Он дал Римо свою визитку. - Мы пришли просто поговорить с вашим клиентом, - сказала Консуэло. - Меня зовут Консуэло Боннер, я начальник службы безопасности на ядерном объекте в Мак-Киспорте. Ваш клиент работал у нас диспетчером. Мы хотели бы кое-что выяснить о некоторых рейсах грузовиков, которые перевозили уран. - Мой клиент не будет давать показаний против самого себя. Тогда о чем с ним говорить? - подумал Чиун. Вопрос, конечно, был поставлен вполне логично, а следовательно, задавать его вслух было излишне. Взывать к здравому смыслу этих людей - все равно что распутывать морские водоросли. Барри Голденсон проводил Консуэло, Римо и Чиуна наверх в крохотную гостиную. Кроме нее в квартире имелись спальня, одна ванная и небольшая кухня. - И с вас за это взяли семьсот пятьдесят тысяч? - изумился Римо. - Он еще успел до подорожания, - заметил Голденсон. - Для Ла-Джоллы это дешево. - "Что же тогда здесь можно купить за сто тысяч? - спросил Римо. - Место на автостоянке, - ответил Брустер. Это оказался мужчина среднего роста, у него были усы с проседью и свежий загар. Рубашка с распахнутым воротом открывала взору золотую цепочку, которая висела у него на волосатой груди. На цепочке была золотая подвеска. Он сидел развалясь в кресле, с невозмутимым видом человека, который абсолютно уверен в собственной безопасности. - Все, что вам надо, я бы мог в полминуты вытрясти из него и его адвоката, - шепнул Римо Консуэло. Консуэло метнула на него негодующий взгляд. - Послушайте, мистер Брустер, вы, кажется, были тем самым диспетчером, который отправлял груз урана, который впоследствии исчез. Если быть точней, таких исчезнувших грузов было несколько, и все были отправлены в вашу смену. - Мой клиент не обязан отвечать на этот вопрос. - Его подпись стоит на накладных. На счетах. На расписках. Есть свидетельства работников завода. - Вы что, станете преследовать его за то, что он выполнял свою работу? - спросил Голденсон. - Может быть, вы потрудитесь сказать, каким образом он скопил полмиллиона долларов, если почти всю жизнь получал не более десяти тысяч? Ему только в самые последние годы повысили оклад. И как человек, получающий пенсию в двенадцать тысяч в год, смог купить квартиру стоимостью в три четверти миллиона? - Америка - страна неограниченных возможностей, - сказал Голденсон. - Значит, он получил эту уникальную возможность после того, как отправил несколько грузовиков по очень странному маршруту - например, на бульвар Кеннеди в Бейонне, штат Нью-Джерси? Но послушайте, мистер Голденсон, что ценного может быть в Бейонне, штат Нью-Джерси? - Может быть, он именно поэтому и выбрал для грузовиков такой маршрут. - Может быть, он именно поэтому немедленно открыл счет в золотых слитках и получил депозит в размере семисот пятидесяти тысяч долларов? И может быть, именно поэтому всякий раз, как груз не попадал по назначению, его счет возрастал на четверть миллиона? Консуэло осыпала Брустера и адвоката вопросами. Она работала хладнокровно и весьма профессионально. Брустер вспотел. - Каждый человек имеет право заранее подумать о своей старости. И у каждого есть право на свои золотые годы, - сказал Голденсон. Римо в нетерпении выстукивал ногой ритм. Ему не терпелось узнать, кто расплачивался с Брустером золотом за то, что тот отправлял уран такими странными маршрутами. Когда он это выяснит, не составит труда узнать, кто за всем этим стоит. Сколько бы ни было звеньев в этой цепочке, он разобьет их одно за другим, пока не доберется до главного. Он вышел на балкон, с которого открывался потрясающий вид на океан. С него веяло лаской и теплом. Чиун остался в комнате с Консуэло, адвокатом и подозреваемым. Римо был уверен, что из всего разговора Чиун не понял ни слова. В самом худшем варианте нескольким жуликам удастся улизнуть. Но в целом в Америке граждане защищены от неправомерных действий властей больше, чем где бы то ни было. В этом между ним и Чиуном всегда будет разница. Для Чиуна ценность любого правительства определяется тем, насколько оно чтит Дом Синанджу. И это несложно понять: Синанджу - бедный поселок. На Римо вырос не в бедности. Еды у него было вдосталь всегда, а когда у вас есть еда и крыша над головой, вам начинает хотеться чего-то еще. Вам начинает хотеться того, что может дать только Америка. Хорошая страна, подумал Римо. Он был рад, что делает свое дело, хотя порой ему и казалось, что он плывет против очень мощного течения. На океанской глади пестрели роскошные яхты. Далеко на горизонте он увидел отраженный стеклом луч солнца. Установленное на качающейся на волнах яхте, стекло каким-то чудом не двигалось. Все, кроме этого отражения, двигалось в такт волнам. Римо оглянулся и посмотрел в глубь комнаты. Было похоже, что пока не вмешался Чиун,. адвокат умело отражал наскоки Консуэло. Но теперь в разговор вступил Мастер Синанджу и стал задавать адвокату свои вопросы. Консуэло вышла из себя и велела Чиуну не вмешиваться. Римо шагнул в комнату. Он попытался объяснить Консуэло, что с Чиуном не следует разговаривать в таком тоне, иначе она может начать свою тираду, но закончить ей уже не придется. На что Консуэло ответила, что им не удастся ее запугать. Голденсон подмигнул своему клиенту. Чиун не обращал на Консуэло ровным счетом никакого внимания. Он говорил только с Голденсоном. - А твоя мать знает, что ты носишь кроссовки? - спросил он. Римо стал пристально смотреть куда-то в окно. Он делал вид, что знать не знает этого человека. Консуэло чуть не швырнула свои записи в мусорную корзину. Чиун не обращал на них внимания. Брустер самодовольно улыбнулся. - Так знает или нет? - переспросил Чиун. Голденсон посмотрел на Консуэло, потом перевел взгляд на своего клиента, словно вопрошая, откуда взялся этот псих. - Так знает или нет? - опять спросил Чиун. - Мне не известно, знает ли моя мать, какую обувь я ношу, - ответил Голденсон, снисходительно улыбаясь. - Может быть, я могу продолжать свои вопросы? - встряла Консуэло.. - Разумеется, - ответил Голденсон. - Знает? - не унимался Чиун. - Прошу вас продолжать опрос, - сказал Голденсон, решив не замечать этого азиата. - Знает или нет? - снова спросил Чиун. - Почему бы вам, не спросить ее об этом саму - по телефону, например? - сказал Голденсон. Брустер засмеялся и похлопал адвоката по плечу. Консуэло только вздохнула. Римо по-корейски обратился к Чиуну: Папочка, этот молодой человек - вполне приличный адвокат по уголовным делам из тех, которых покупают за деньги. Ты ничего от него не добьешься, если будешь обращаться с ним как с ребенком. Для Консуэло он и так крепкий орешек. Ты ведь ничего не смыслишь в американском законодательстве. Пожалуйста, предоставь это ей. Сделай милость. - Какой у нее номер телефона? - осведомился Чиун. - Ах, да, - отозвался Голденсон. - Может, я пока схожу искупаюсь? - спросил Брустер. Насколько он мог судить, опасность миновала. - Я не могу так работать, - пожаловалась Консуэло Римо. - Так какой у нее номер? - Вам в самом деле он нужен? - спросил Барри Голденсон и поправил на руке часы Ролекс стоимостью не менее семисот долларов. Чиун кивнул. Смеясь, Барри Голденсон, эсквайр, продиктовал Чиуну номер телефона во Флориде. Чиун набрал номер. - Я сейчас умру от стыда, - сказала Консуэло. Ей не пришлось просить Брустера задержаться, он и сам остался ради забавы. Ничего более потешного ему видеть еще не приходилось. Этот азиат, видите ли, звонит матери одного из самых престижных адвокатов в штате. - Алло, миссис. Голденсон? - сказал Чиун в трубку. - Вы меня не знаете, но это не имеет никакого значения. Я звоню по поводу вашего сына... Нет. С ним ничего не случилось, и ему ничто не грозит. Нет, я не знаю, с какими женщинами он путается... Я звоню совсем по другому поводу. Должен вам сказать, что такой симпатичный парень, наверное, рос окруженный вашей заботой. Я прекрасно это понимаю, потому что сам вырастил мальчика. - Чиун посмотрел на Римо. Тот всей душой болел за молодого адвоката. Еще он болел за женщину, вынужденную выслушивать Чиуна. Римо был готов переживать за кого угодно, только не за Чиуна. - Ну, да... Вы все в него вкладываете, но когда возлюбленное чадо перестает вас даже замечать... Да, да... Сокровище нашего рода... на протяжении стольких поколений... скучаешь... а потом, стоит только попросить о чем-то... впрочем, миссис Голденсон, это мои проблемы... Но вашему сыну еще можно помочь, потому что я вижу, вы воспитали его правильно... чистая ерунда... так, пустяк... Преуспевающий адвокат, миссис Голденсон... Разве можно, чтобы он носил на ногах... я даже слова этого сказать не могу... Нет, не скажу... вы с ума сойдете... Кроссовки! Чиун немного помолчал, потом протянул трубку Голденсону. Тот поправил жилет своей тройки и откашлялся. - Да, мама, - сказал он. - Никакой он не милый человек, мама. Я веду очень важное дело, и мы выступаем по разные стороны. Они на все способны, лишь бы отвлечь... Мама... Он не милый человек... Ты его не знаешь... Ты никогда его не видела... Между прочим, я ношу то, в чем в Калифорнии ходят многие бизнесмены, потому что это удобно... Да ты знаешь, кто носит спортивную обувь в суде? Тебе знакомы эти имена - ... Голденсон залился краской и стиснул трубку. Он ни на кого не мог глаз поднять. Наконец он протянул трубку Чиуну. - Она еще хочет с вами поговорить. - Да, миссис Голденсон. Надеюсь, я не причинил вам беспокойства. Да ради бога, и спасибо, я буду счастлив познакомиться с вами лично, если мне доведется побывать во Флориде в Бойнтон-Бич. Нет, я со своим сыном уже ничего не могу поделать. Сокровище погибло, но он продолжает считать, что пропавший у кого-то бесполезный металл имеет большую ценность, нежели фамильная история. Что тут будешь делать? После этого Чиун протянул трубку Голденсону и спросил, не хочет ли тот еще что-нибудь сказать своей матер. Голденсон помотал головой. Он открыл портфель, быстрым росчерком выписал чек и протянул его Брустеру. - Потом уточним окончательную сумму, - объяснил он. - Куда вы? - Туфли. Поеду куплю пару черных туфель. Благодарю вас, мистер Чиун, - с горечью сказал он. - А я? - спросил Брустер. - Кто позаботится обо мне? - Может, ваша бывшая начальница - мисс Боннер? - Вот это я понимаю - хороший мальчик, - одобрительно сказал Чиун, проводив Голденсона взглядом. После ухода адвоката Консуэло понадобилось минут семь, чтобы заставить Брустера вспотеть от страха и начать придумывать себе алиби. В конце концов ей пришлось предупредить его, что все, что он скажет в дальнейшем, может быть использовано против него и чтобы он не покидал Ла-Джоллу: она сегодня же добьется ордера на его арест. Перед уходом Римо еще раз бросил взгляд на странно неподвижный отблеск света в океане. Он был на месте. Другие окна яхты качались в такт нежным тихоокеанским волнам, но это отражение оставалось неподвижным. И тут Римо догадался, в чем дело. На яхте, под палубой, Франциско Браун сидел за большим гироскопическим прицелом. Тяжелый гироскоп удерживал электронный объектив в абсолютно статичном положении, как если бы он был установлен в лаборатории. Яхта могла вздыматься и опускаться на волнах, но прицел не двигался с заданного уровня. В этот объектив можно было за две мили детально рассмотреть отпечаток пальца. И он мог служить прицелом. Теперь Франциско Браун видел все, чего не разглядел в Мак-Киспорте. Этого оказалось достаточно, чтобы определить свое слабое место. Несколько сот ярдов - слишком малое расстояние между Франциско Брауном и его добычей - белым и этим древним азиатом. Эти двое обладали фантастической реакцией, что делало их опасными даже на таком расстоянии. Но если запустить снаряд в домик на берегу с яхты, болтающейся далеко в океане, никто никогда не узнает, откуда он взялся. А если они не будут видеть источника опасности, то не смогут и уклониться от нее. Не видя, они ничего не смогут сделать. Значит, это уже достаточное расстояние. Он навел прицел на кондоминиум и наращивал увеличение, пока не разглядел обветренные на морском воздухе доски. Тогда он поднял объектив на балкон третьего этажа и квартиру Джеймса Брустера. Консуэло и те двое сейчас должны быть там. Браун навел объектив на перила балкона. На них лежала чья-то рука. Рука мужчины. Запястья широкие - точь-в-точь как у того, в Мак-Киспорте. Позади него раздувалось на ветру кимоно. Кимоно находилось в комнате. Значит, азиат там. Браун поднял объектив еще выше. Он разглядел пуговки на рубашке белого. Кадык. Подбородок. Рот. Губы улыбались. Улыбались ему. Как и глаза. Франциско Браун не стал стрелять. Глава седьмая Консуэло Боннер связалась с комиссаром полиции, который позвонил судье и получил ордер на арест, после чего она, Римо, Чиун и полицейский с ордером в руках поехали к Джеймсу Брустеру, чтобы ознакомить его с его правами, а затем заключить под стражу. Все по закону. - Вот это и есть торжество правосудия, - сказала Консуэло. Полицейский позвонил в дверь. Камера с яхты нацелилась на четверку. - Торжество правосудия, - обратился Чиун к Римо по-корейски, - это когда ассасину за его работу платят. Торжество правосудия - это когда сокровище, которое погибло из-за того, что ассасин занимается всей этой ерундой, возвращено, вот что такое торжество правосудия. А то, что мы делаем, - это беготня с бумажками. - А мне казалось, ты говорил, что главное сокровище Синанджу заключено в хрониках Мастеров - то есть наше богатство не в золоте или бриллиантах, а в том, кто мы есть и как мы стали такими, - тоже по-корейски ответил Римо. - Не могли бы вы оба помолчать? Производятся официальные следственные действия полицейского управления Ла-Джоллы, - сказал инспектор. - Нет более жестокого удара, чем получить свои же слова назад, но в передернутом виде. - И каким же образом они передернуты? - Недостойным, - ответил Чиун. - А конкретней? - В хрониках будет записано, что сокровища были утеряны в то время, когда Мастером был я, Чиун. Но будет записано также и то, что ты, Римо, отказался помочь их возвратить. Более того, в дни кризиса, постигшего Дом Синанджу, ты служил себе подобным. - Да весь мир на грани катастрофы! Не будет мира, разразится ядерная зима - чего тогда будут стоить все сокровища Синанджу? - Они будут стоить еще дороже, - не смутился Чиун. - Для кого? - Я не вступаю в спор с глупцами, - подвел черту Чиун. Решив, что ему не добиться тишины и не дождаться, ·пока кто-нибудь явится на звонок, полицейский, действуя в строгом соответствии с законом и правами, данными ему ордером, вознамерился проследовать в означенное местожительство вышеупомянутого Джеймса Брустера. Дверь оказалась заперта. Он собрался было послать за помощью, чтобы взломать упомянутое местожительство, но тут Римо схватился за ручку двери и повернул ее. Раздался скрежет ломающегося металла. Дверь открылась. - Дверь слабовата, - заметил полицейский. По ту сторону порога валялся кусок сломанного замка. Он нагнулся, чтобы его поднять, но отдернул руку - металл был горячий. - Что вы сделали с дверью? Что тут произошло? - Я дал вам войти, - ответил Римо. - Но это все равно бесполезно. Его здесь нет. - Не будьте столь категоричны. Если я что-нибудь понимаю в криминалистике, так это то, что категоричность в суждениях ни к чему не приводит. Надо быть гибче. - Как не кричи: Халва, халва! - во рту сладко не станет, - усмехнулся Римо. - Его там нет. - Откуда вы знаете? Как вы можете утверждать, что его здесь нет? - набросилась на него Консуэло Боннер. - Как вы можете это знать, если вы еще не вошли в квартиру? Хоть я и женщина, но в компетенции не уступаю мужчинам. И не надо поливать меня грязью. - Его здесь нет. Я не могу вам этого объяснить, но я знаю, что это так. Поверьте мне на слово, окей? - сказал Рим о. Он и вправду не знал, откуда у него эта уверенность. Он понимал, что другие люди не чувствуют присутствия постороннего за дверью. Он не мог ей сказать, как он это чувствует, это было все равно, как если бы объяснять, как работает свет. - Дай я объясню, - встрял Чиун. - Мы все - частицы единой сущности. Мы только думаем, что мы сами по себе, потому что наши ноги не растут из земли. На самом деле мы все взаимосвязаны. Некоторые люди уничтожили в себе ощущение этой связи, но Римо и та комната, откуда ушел этот человек, едины по своей сути. - Мне более понятно, когда он говорит не знаю, - ответила Консуэло. - Вы что - из какой-нибудь секты? - спросил полицейский. - Кто эти ненормальные? - спросил Чиун. - Обыкновенные американцы, как все, - ответил Римо. - А, тогда понятно, - сказал Чиун. Конечно, Джеймса Брустера в комнате не было. Он был уже в аэропорту - с появившимся неизвестно откуда доброжелателем. Незнакомец был похож на шведа, но говорил с испанским акцентом. Джеймс Брустер никогда не верил в удачу. Но сегодня удача улыбнулась ему в тот момент, когда он не мог в нее не поверить. Он сидел на кушетке, трясясь от ужаса. Его дорогой адвокат его покинул, и он оказался перед лицом заключения, позора, унижения и теперь проклинал себя за то, что позволил себе даже думать, что ему удастся улизнуть. Когда зазвонил телефон, он решил не снимать трубку. - Вот оно. Обложили. Мне конец. Вот оно. Оно. - Он налил себе стакан виски. - Я пошел на риск и проиграл. Это конец. В дверь постучали. Он опять не ответил. Пусть его забирает полиция. Ему уже все равно. Из-за двери раздался мужской голос с испанским акцентом. Он попросил разрешения войти и стал уверять, что возьмется его спасти. - Бесполезно, - всхлипнул Джеймс Брустер. - Конец. Это конец! - Вы глупец. Вы можете спастись и всю оставшуюся жизнь жить в роскоши и в окружении свиты слуг. Вам такое и не снилось. - Да, именно так я и вляпался в эту историю, - сказал Брустер. Он посмотрел на стену. Надо приучать себя глядеть в стену, теперь это будет его основным занятием до конца дней. - Вы рискнули. И оказались в выигрыше. А будете в еще большем выигрыше. - Я хочу домой. - В Пенсильванию? В Мак-Киспорт? Джеймс Брустер на минуту задумался. Потом открыл дверь. Он ожидал увидеть испанца, а вместо того перед ним в дверях стоял молодой человек невероятной красоты. На нем был белый костюм, темно-синяя рубашка, под ней - золотая цепочка. Медальон с оттиском был виден лишь частично. - Меня зовут Франциско. Я пришел, чтобы спасти вас от тюрьмы. Я предлагаю вам более роскошную, более великолепную жизнь, чем вы могли бы себе представить. Джеймс Брустер в раздумье стоял в дверях. Он выжидал и в нетерпении постукивал каблуком. - Вы чего-то ждете? - спросил Браун. - Собственного пробуждения, - ответил Брустер. - Это все - дурной сон. Франциско Браун легонько шлепнул его по лицу. - Окей, - сказал Брустер, ощутив в левой щеке жжение, как если бы его ужалил целый рой пчел. - Я не сплю. Уже не сплю. - Если вы меня не выслушаете, то отправитесь прямиком в тюрьму. - Я совсем не сплю. Честное слово. - Я предлагаю вам благополучие и. такую роскошь, какая вам и не снилась. - Опять сон. Сон, - произнес Брустер. - Все пропало. Жизнь пошла прахом. - Я помогу вам исчезнуть отсюда. И остаток дней вы проживете под чужим именем. - Кажется, просыпаюсь. - Вам надо лететь в Бразилию. В Бразилии вас никто не сможет арестовать. У них ни с одной страной нет соглашения о выдаче преступников. В Рио многие преступники живут припеваючи. Вы, сеньор, бесспорно, слышали о чудесном городе Рио? - Но почти все мои средства вложены в эту квартиру. - Я у вас ее покупаю. - Ну, вообще-то, принимая во внимания рост цен на землю, я бы хотел ее немного попридержать. Сейчас не лучшее время для продажи. - Вы что, шутите, сеньор? Вы должны ее продать. Иначе - тюрьма. - Я просто не хотел, чтобы вы подумали, что можете купить ее у меня за бесценок. Никому и никогда не следует продавать недвижимость в минуту отчаяния. - Я заплачу вам золотом. Сколько вы хотите? Джеймс Брустер назвал сумму, которой хватило бы, чтобы скупить полгорода. Учитывая, что речь шла о Ла-Джолле, эта сумма превышала годовой доход двух третей государств-членов ООН. Они сторговались на мизерной цене - миллион долларов золотом. В слитках это будет немногим больше двухсот фунтов. Два чемоданчика. В аэропорту ему пришлось оплатить перевес. - Я знаю Бразилию. Прекрасная страна, - сказал Браун. - Единственное - надо знать, как с, людьми обращаться. Браун потер пальцами, словно шелестя воображаемыми купюрами. Его психология основывалась на взятках. Брустеру такая психология тоже была понятна. Из-за взяток он и оказался здесь. - Вы должны знать, как себя обезопасить, - продолжал Браун. - Что если они нападут на след? - Но вы же говорите, они не могут потребовать моей выдачи. - Да, но ваш случай особенный. Вы способствовали похищению урана. - Ш-ш, - зашипел Брустер и стал озираться по сторонам. - Да успокойтесь, здесь никому до вас дела нет. Все летят по своим делам. Слушайте. Вы должны знать, как оторваться от хвоста, даже если это будут федеральные агенты, жаждущие отомстить за ваше пособничество в расхищении радиоактивного сырья. - Да. Да. Оторваться от хвоста. Оторваться от хвоста, - заладил Брустер. - Когда попадете в Рио, купите тур вверх по Амазонке. Возьмите катер на свое имя. - Терпеть не могу джунгли. - Понимаю вас. Именно поэтому Джеймс Брустер отправится вверх по Амазонке, а Арнольд Диас останется жить в роскоши в каком-нибудь кондоминиуме. Там за четверть миллиона вы купите себе хоромы. Такие, какие захотите. - Всего за четверть миллиона? - А прислугу вы сможете нанять за три доллара в неделю. За десять зеленых у ваших ног будут самые красивые женщины. - А сколько за ночь любви? Я не совсем в форме, - заволновался Брустер. - Десять долларов - за все, годится? Только не забудьте зарегистрировать в турбюро свою поездку по Амазонке. Вот вам адрес турагента. Обратитесь к нему. - Почему именно к нему? - Потому что я вам так велю. Ему можно доверять, он возьмет с вас деньги, но никуда не повезет. - Для этого мне не стоит уезжать, - пробормотал Брустер. - Да в этом вся суть - чтобы он вас никуда не повез. Впрочем, вам вникать не обязательно. И наденьте вот это. - Франциско Браун протянул Брустеру небольшую продолговатую пластинку чистого золота, на которой красовалось клеймо фирмы. - В знак вашей признательности. Этому символу я служу и должен сказать, он стал мне дорог. Когда-нибудь и вас могут попросить сослужить службу - за то, что мы для вас сделали. - За то, что вы сделали для меня сейчас, я готов носить его хоть на члене, - сказал Брустер. - Достаточно будет повесить его на цепочку, - ответил Браун. Сидя в салоне первого класса самолета на Рио, Джеймс Брустер достал пластинку и принялся ее изучать. На ней было клеймо с изображением аптечной колбы. Он сделал глоток рома и нацепил подвеску на цепочку. Остаток полета он провел в безмятежных мечтаниях о том, как он в роскоши проживет до конца дней. Консуэло Боннер не стала объяснять Римо и Чиуну, откуда она знает, что Джеймс Брустер бежал в Рио. Знает - и все тут. - Это моя работа. Дедукция. Вы ведь не говорите мне, по каким признакам чувствуете присутствие или отсутствие человека за запертыми дверьми, а я не рассказываю вам, каким образом выхожу на чей-то след. - Если бы мы это знали, это могло бы оказаться полезным, - заметил Римо. - Может, мы помогли бы ускорить дело. - Ваша забота - обеспечить мою безопасность. Больше мне от вас ничего не нужно, - сказала Консуэло. - Если вы с этим справитесь, тогда мы сможем установить, кто подкупил Джеймса Брустера, и остановим утечку урана. Она заметила, что ни Чиун, ни Римо за все время многочасового перелета не притронулись к еде. И ни тот, ни другой ни в малейшей степени не страдали от изнуряющей бразильской жары. Когда они ненадолго отлучились, она быстренько достала бумажку, на которой сделала кое-какие пометки в тот день, когда разговаривала с Брауном. На ней значился адрес одного турагента в Рио. Когда мужчины вернулись, Консуэло сказала: - Допустим, человек решает скрыться в стране, с которой у Соединенных Штатов нет соглашения о выдаче преступников. Куда он отправится дальше? Может кто-нибудь из вас двоих это сказать? - Может быть, в такую же дорогую квартиру, как та, в которой он жил в Штатах? - предположил Римо. - Нет, - сказала Консуэло. - Такой вывод может сделать только дилетант. Я же рассуждаю так. Он был напуган. Я видела на его лице страх и даже ужас. И я думаю, что наш диспетчер, после того как отгрузил уран своему сообщнику и удрал в Бразилию, продолжает свое бегство. Готова поспорить, он рванул куда-нибудь в джунгли Амазонки. - Ага, только вряд ли найдется дурак, который станет с вами спорить, - сказал Римо. - А вы уверены, что он именно в Бразилии? - Да, - сказала Консуэло. Она расстегнула верхнюю пуговку блузки. На жаре одежда липла к телу, как мешок. То и дело перед ними вырастали уличные мальчишки. Да уж, такого количества немытых юнцов не увидишь ни в одном туристическом проспекте. Там запечатлены одни шикарные пляжи. И о запахе гниющих отбросов тоже по фотографиям не узнаешь. Зато наглядишься на картинные снимки города на фоне заката. Может, они в Рио и умеют строить высотные здания, но мусор убирать явно не научились. А народ! Сколько народу! И половина из них - туристические агенты, причем большинство зазывает вас в ночные клубы. - Нам нужно на Амазонку. Мы ищем одного человека, который уехал вверх по Амазонке. - В Бразилиа? - спрашивал каждый. Так называлась новая столица, которую правительство хотело населить. Каждому, кто отправлялся туда, выдавалось целевое пособие. Консуэло не сомневалась, что были и специальные премии для турагентов, которые возят туда туристов. - Нет, нам надо в джунгли. - В Бразилии много джунглей. Почти вся страна - сплошные джунгли. Но никогда не слышал, чтобы кто-нибудь хотел туда ехать. - Я ищу человека, который поехал в джунгли. - Извини, моя красавица. Консуэло ждала, что или Римо, или Чиун сейчас скажут, что им никогда не найти проводника, который согласится везти их по Амазонке, что они потеряли след, что она дура, что она неспособна принять верное решение, потому что она женщина. Но к полудню, когда Консуэло уже изнывала от жары, усталости и разочарования по поводу того, что ни один из ее спутников не упрекнул ее в принадлежности к женскому полу, она решила бросить эту затею и направилась прямиком по адресу, который записала в Мак-Киспорте. Турагентство размещалось в отеле. Гид хорошо помнил клиента по имени Джеймс Брустер. Он показался ему каким-то взбудораженным. Он только вчера отплыл вверх по Амазонке. Турагент ткнул в карту Бразилии. Очертаниями страна напоминала большую грушу неправильной формы. Зеленым цветом на карте были обозначены джунгли. Точками были отмечены очаги цивилизации - населенные пункты. На этой груше их было очень мало. На многие сотни миль зеленую массу прорезала темная узкая полоса - великая река Амазонка. - Он забрал наш самый большой катер, но мы можем достать другой, - сказал гид. Он говорил по-английски. В этой стране, где официальным языком являлся португальский, многие