й, каждый из которых имел надежный кредит; к тому же у него имелся еще и третий комплект документов, чтобы пользоваться транспортными средствами. Так что ему не составило слишком большого труда устроить себе уютное гнездышко в Соединенных Штатах всего через неделю после приезда. Он предпочел Мэриленд: всего около часа езды до поместья Мэйсона Маскрэт-Фарм и вполне удобно выезжать в театр и на концерты в Вашингтон и Нью-Йорк. Ничто в видимых глазу занятиях доктора Лектера не привлекало внимания; обе его личины спокойно выдержали бы рутинную проверку. Навестив одну из камер хранения в Майами, он снял у некоего лоббиста - толкача немецких интересов - очень приятный изолированный дом на берегу Чесапикского залива на целый год. Пользуясь двумя промежуточными телефонами с разными номерами, установленными в дешевой квартирке в Филадельфии, он мог давать себе самые блестящие рекомендации, когда и куда бы ни потребовалось, не покидая своего уютного нового убежища. Он всегда расплачивался наличными и очень скоро смог получать от билетных спекулянтов по льготной цене самые лучшие билеты на симфонические концерты и на те оперные и балетные спектакли, которые его интересовали. Среди особенно привлекательных черт в его новом доме был просторный гараж на две машины, с мастерской и удобными, закатывающимися наверх воротами. Там доктор Лектер и поместил два своих автомобиля: видавший виды шестилетний грузовичок-пикап "шевроле", с трубчатой рамой над кузовом и установленными в кузове тисками, который он купил у маляра и слесаря, и "ягуар-седан" с наддувом, взятый в рассрочку через посредство холдинговой компании в Делаваре. Изо дня в день пикап менял свое обличье. Оборудование, которое доктор Лектер помещал в кузов или на раму, включало лестницу для малярных работ, бухту полихлорвинилового шланга, котел для барбекю и баллон с бутаном. Управившись с устройством дома, он подарил себе восхитительную неделю музыки и посещения музеев в Нью-Йорке, откуда послал каталоги самых интересных художественных выставок в Париж, своему кузену - великому художнику Бальтусу. В Нью-Йорке же, на аукционе у Сотби, он купил два превосходных музыкальных инструмента, что тот, что другой - одинаково редкостная находка. Первый - фламанд-ский клавесин конца восемнадцатого века, почти такой же, как клавесин работы Далкина, 1745 года, в Смитсоновском Институте, с верхним мануалом, чтобы исполнять Баха: этот инструмент явился достойным преемником чембало, что было у Ганнибала Лектера во Флоренции. Другая покупка - один из ранних электронных инструментов, теремин, созданный в 1930-х годах самим профессором Теремином. Теремин с давних пор вызывал у доктора Лектера жгучий интерес. Он даже сам построил теремин, когда был еще мальчишкой. На инструменте играют движением раскрытых ладоней в магнитном поле. Жестами рук вы рождаете звуки. Теперь доктор Лектер считал, что вполне устроен. Теперь можно было и поразвлечься. Доктор Лектер вел машину домой, в свое приятное убежище на мэрилендском берегу залива, после утра, проведенного в лесу. Образ Клэрис Старлинг, бегущей по лесной дорожке сквозь осыпающиеся осенние листья, теперь прочно обосновался во дворце его памяти. Этот дворец - постоянный источник наслаждения, легко достижимый, не нужно и секунды, чтобы войти в его фойе. Он видит, как бежит Старлинг и - таково уж качество его визуальной памяти - может находить в этой сцене все новые детали; может слышать, как скачут прочь, выше и выше по склону холма, большие, здоровые белохвостые олени, видит мозоли у них на сгибах ног, зеленоватое пятно от травы на подбрюшье у того, что поближе. Он сохранил это воспоминание в высокой и солнечной дворцовой палате, как можно дальше от маленького раненого олешка.... Снова дома, снова дома... Ворота гаража опускаются за пикапом с тихим жужжаньем. Когда в полдень ворота поднялись снова, из них выкатился черный "ягуар" с одетым для города, весьма элегантным доктором Лектером за рулем. Доктор Лектер очень любил делать покупки. Он поехал прямо к Хаммахеру Шлеммеру, поставщику дорогих спортивных и хозяйственных аксессуаров, а также кухонных принадлежностей, и там позволил себе потратить ровно столько времени, сколько ему хотелось. Все еще пребывая в, так сказать, "лесном" настроении, он измерил карманной рулеткой три большие корзины для пикника, все из лакированных прутьев, с вшитыми кожаными ручками и петлями и запорами из чистой меди. В конце концов его выбор пал на средней величины корзину, поскольку она должна была вместить столовый набор всего лишь на одну персону. В этом плетеном чемоданчике находился термос, прочные бокалы из толстого стекла, тяжелый фарфор, а также ножи, вилки и ложки из нержавеющей стали. Чемоданчик продавался вместе с аксессуарами. Вы обязаны были их купить. Далее он последовал в магазины Тиффани и Кристофля. У Тиффани доктор смог заменить тяжелые тарелки для пикника жьенским фарфором из Франции, с узором chasse - листья и птицы холмов. У Кристофля он приобрел столовое серебро девятнадцатого века в стиле "кардинал" - он предпочитал именно такое столовое серебро - с клеймом мастера, вычеканенным в углублении ложки, и парижским "крысиным хвостиком" на нижней стороне каждой из ручек. Вилки сильно изогнуты, зубцы их расставлены широко, а ручки ножей приятной тяжестью ложатся глубоко в ладонь. Каждый предмет ощущается в руке, словно хороший дуэльный пистолет. Что касается хрусталя, доктор мучился сомнениями насчет бокалов для аперитива - какой размер выбрать, и наконец взял ballon с узким горлышком для бренди; зато насчет бокалов для вина сомнений у него не было. Доктор выбрал риделевский резной хрусталь ручной работы, бокалы двух размеров, и с таким горлышком, что носу там было бы вполне просторно. У Кристофля он, кроме того, купил столовые салфетки под тарелки из сливочно-белого полотна и несколько очаровательных салфеток из дамаста, каждая с крохотной дамасской розой в уголке - алой, словно капелька крови. Игра слов - "дамаст - дамасской" - показалась доктору Лектеру забавной, и он купил полдюжины салфеток, чтобы всегда быть во всеоружии, с учетом сроков возврата белья из прачечной. Еще он купил две переносные газовые горелки, мощностью в 35.000 BTU, - такие используют в ресторанах, когда готовят прямо у столика, и элегантнейший медный сотейник и медную fait-tout - делать соусы; и то и другое было изготовлено для торгового дома "Dehillerin" в Париже; кроме того - две сбивалки. Он не смог найти кухонные ножи из углеродистой стали - он всегда предпочитал их ножам из нержавейки; не смог он отыскать и ножи специального назначения, какие вынужден был оставить в Италии. Последнюю остановку он сделал в магазине медицинских инструментов, недалеко от Главной больницы Милосердия. Там он смог очень удачно купить почти новую секционную пилу, которая прекрасно поместилась в новой корзине, в тех ременных петлях, где раньше покоился термос. Пила все еще была на гарантии, и к ней прилагались насадки: одна - общего назначения, другая - для вскрытия черепа, и черепной крюк, так что доктор смог практически полностью укомплектовать свою batterie de cuisine. Стеклянные двери в доме доктора Лектера распахнуты в свежий вечерний воздух. Залив то угольно-черен, то серебрист под луной и бегучими тенями облаков. Доктор Лектер наполнил вином новый хрустальный бокал и поставил его на напольный подсвечник у клавесина. Изысканный букет вина смешивается с солоноватым прибрежным воздухом, и доктор Лектер может наслаждаться им, не отрывая пальцев от клавиш. В свое время у него были клавикорды, верджинел, и другие старинные клавишные инструменты. Он предпочитает звучание клавесина и ощущение, вызываемое игрой на нем, потому что невозможно строго контролировать звучность управляемых щипковым механизмом струн, и музыка является тебе как эксперимент, как неожиданный, сам себе довлеющий опыт. Доктор Лектер смотрит на инструмент, сжимая и разжимая пальцы. Он начинает знакомство с только что приобретенным клавесином так, как мог бы обратиться к привлекательной незнакомке: он начинает с легкой шутки, наигрывает арию, написанную Генрихом VIII: "Зеленеет падуб". Поощренный к продолжению знакомства, он переходит к Моцарту - "Соната Ля мажор". Доктор Лектер и клавесин еще не достигли интимной близости, но отклик инструмента на касания его рук обещает - долго ему ждать этого не придется. Поднимается ветерок, свечи вспыхивают, их пламя колеблется, но глаза доктора Лектера закрыты, чтобы не мешал свет, лицо обращено вверх, он играет. Мыльные пузырьки слетают с растопыренных звездочками ладошек Мики, когда она взмахивает руками над ванночкой, и плывут в легком ветерке, легко пролетают сквозь лес и, как раз когда он принимается за третью часть сонаты, сквозь лес бежит, все бежит Клэрис Старлинг, шорох листьев у нее под ногами, шорох ветра вверху, в кронах меняющих цвет деревьев, а перед нею прочь срываются олени, самец и две самочки, прыжками освобождающие ей путь, - так прыгает сердце в груди. Земля вдруг становится холоднее, и оборванные люди тащат из леса маленького тощего оленя, раненного стрелой - она все еще торчит у него из бока, он упирается, сопротивляется ремню, обвившему его шею, а люди тащат его, раненого, чтобы не надо было нести олешка к ожидающему его топору, и музыка резко обрывается, прозвенев над окровавленным снегом, и руки доктора Лектера сжимают края сиденья. Он делает глубокий вдох, еще и еще один, заставляет себя сыграть следующую фразу... вторую, третью, но музыка снова обрывается. Тишина. Мы слышим тонкий, пронзительный вопль, обрывающийся так же неожиданно, как и музыка. Ганнибал Лектер долго сидит, склонив над клавишами голову. Потом бесшумно поднимается и выходит из комнаты. Невозможно определить, где он теперь находится - в доме темно. Ветер с Чесапикского залива набирает силу, колеблет пламя свечей, они гаснут, а ветер, в полной тьме, поет в струнах клавесина, то наигрывая неожиданную мелодию, то извлекая пронзительный вопль, вопль из далекого прошлого. ГЛАВА 55 Среднеатлантическая межрегиональная выставка огнестрельного и холодного оружия в зале Военного мемориального комплекса. Многие акры столов и стендов, целые поля стрелкового оружия, в основном пистолеты и охотничьи ружья типа боевых. Красные лучики лазерных прицелов танцуют на потолке. Очень немногие из тех, кто и в самом деле работает не в четырех стенах, посещают такие выставки, это ведь дело вкуса. Стрелковое оружие теперь исключительно черного цвета, и выставки эти мрачны, лишены ярких тонов, и столь же безрадостны, как и внутренний мир тех, кто сюда приходит. Только посмотрите на эту толпу - неопрятные, со злым прищуром, облысевшие, сердитые люди, с поистине засохшими сердцами. Они-то и представляют собой наибольшую опасность для частных лиц, желающих сохранить право на владение огнестрельным оружием. Больше всего таким нравится боевое оружие, предназначенное для массового производства, дешевое, штампованное, обеспечивающее высокую убойную силу в руках невежественных и плохо обученных солдат. Посреди этих пивных животов, рыхлых и бледных, как сырое тесто лиц, стрелков, вечно пребывающих в четырех стенах, движется доктор Лектер, аристократически худощавый и стройный. Стрелковое оружие его не интересует, он сразу же проходит к стендам ведущего поставщика ножей на этой выставке. Фамилия поставщика - Бак, и он весит, должно быть, фунтов триста двадцать пять. На стендах у Бака множество поражающих воображение мечей и кинжалов - в основном имитации средневековых и варварских предметов вооружения, но у него имеются и самые лучшие современные ножи, и даже дубинки, так что доктор Лектер сразу же замечает обозначенные в его списке предметы - те, что ему пришлось оставить в Италии. - Что вас интересует? Помочь? - У Бака дружелюбные щеки, дружелюбная улыбка и недружелюбный взгляд. - Да, будьте любезны. Мне нужна вон та "гарпия" и прямой зубчатый нож фирмы "Спайдерко", с четырехдюймовым лезвием, а еще вон тот, что сзади, скорняжный - "скинер" с опущенным острием. Бак достал со стенда все, о чем его просили. - Мне нужна хорошая пила для разделки дичи. Нет, не эта - хорошая. И дайте-ка мне пощупать вон тот плоский кожаный сап, черный... - Доктор Лектер задумчиво осмотрел пружину в ручке. - Его я тоже возьму. - Что-нибудь еще? - Да. Мне хотелось бы взять еще нож "Спайдерко сивилиан", но я его здесь не вижу. - Не так уж много народу про него знают. Никогда не привожу сюда больше одного. - А мне и нужен один. - Его нормальная цена - двести двадцать долларов. Могу уступить за сто девяносто, с ножнами. - Прекрасно. А ножи из углеродистой стали у вас есть? Бак покачал массивной головой. - Да вы найдете таких сколько угодно на блошином рынке, только старые. Я сам их там покупаю. Можно наточить о донышко блюдца. - Упакуйте все, я вернусь за пакетом через несколько минут. Бака не очень часто просили упаковать его товар. Он выполнил просьбу, но брови его при этом были высоко подняты. Весьма характерно - выставка эта вовсе не выставка, а настоящий базар. Тут было несколько столов с пропылившимися памятными предметами Второй мировой войны, они теперь выглядели очень древними. Здесь можно было купить винтовку "М-1", противогазы с растрескавшимися стеклами очков, солдатские котелки. Были здесь и киоски с предметами нацистского вооружения. Можно было приобрести настоящий баллон из-под газа "Циклон Б", если он пришелся вам по вкусу. Но почти ничего не было здесь такого, что говорило бы о войне в Корее или во Вьетнаме, и уж вовсе ничего о "Буре в пустыне". Многие покупатели явились сюда в камуфляжной форме, будто лишь ненадолго вернулись с линии фронта - посетить выставку оружия, но еще больше самых разнообразных камуфляжных костюмов предлагалось на продажу, включая гилли - комплект камуфляжа, предназначенный полностью скрыть снайпера или стрелка из лука: один из главных отделов выставки был посвящен охоте с луком. Доктор Лектер как раз рассматривал снайперское облачение, когда скорее почувствовал, чем увидел рядом с собой двух людей в полицейской форме. Он взял со стола перчатку для стрельбы из лука и, подняв ее к свету, чтобы рассмотреть клеймо мастера, смог разглядеть, что эти двое были егеря из Отдела охоты и рыбной ловли во внутренних водах штата Вирджиния. Отдел тоже имел на выставке свой стенд, посвященный охране природы. - Донни Барбер, - сказал старший из инспекторов, указав на кого-то подбородком, - если когда притащишь его в суд, дай мне знать. Ох, как хочется попереть из леса этого сукиного сына - надолго, до конца его жизни. Они наблюдали за человеком лет тридцати в противоположном конце отдела лучной охоты. Донни Барбер стоял лицом к ним, поглощенный сюжетом на видео. Парень был в камуфляже, рукава блузы он завязал вокруг пояса, чтобы майка цвета хаки могла ярче подчеркнуть его обильную татуировку; костюм довершала бейсбольная шапочка козырьком назад. Доктор Лектер медленно отошел от егерей, по дороге разглядывая экспонаты выставки. Остановился у стола с лазерными прицелами для пистолетов и сквозь решетчатый стенд, увешанный кобурами, пригляделся к мелькающим на видео изображениям, так захватившим Донни Барбера. Это был видеофильм об охоте с луком и стрелами на безрогого оленя. Очевидно, кто-то за камерой гнал оленя вдоль ограды лесного участка, пока охотник натягивал тетиву. На охотнике было подслушивающее устройство - чтобы озвучить фильм. Дыхание его участилось. Он прошептал в микрофон: "Щас он у меня получит!" Олень как-то сгорбился, когда его ударила стрела, и дважды налетел на ограду, прежде чем смог перепрыгнуть сетку и помчаться прочь. Поглощенный происходящим на экране, Донни Барбер дернулся и простонал, когда стрела вонзилась в оленя. Теперь видеоохотник собирался свежевать оленя. Он начал с того, что назвал "АНН-ус". Донни Барбер остановил видео и прокрутил назад, туда, где стрела попала в оленя; она все попадала в него - снова и снова и снова, пока к Барберу не подошел продавец-стендист. - А пошел ты, козел, - сказал ему Донни Барбер. - На хрен мне такое дерьмо у тебя покупать. В следующем киоске он купил несколько желтых стрел с широкими наконечниками с четырьмя бритвенно острыми гранями. Тут был еще и киоск, где разыгрывались призы за дорогую покупку. Донни Барбер со своей покупкой отправился туда и получил бланк участника. Приз был - двухдневная лицензия на охоту на оленей. Донни Барбер заполнил бланк и опустил его в прорезь ящика, ручку продавца он забрал с собой, вышел, неся длинный пакет со стрелами, и вскоре исчез, смешавшись с толпой молодых людей в камуфляже. Как глаза лягушки отмечают малейшее движение, так и глаза продавца подмечают любую паузу в движении проходящей мимо него толпы. Но этот человек у стенда стоял совершенно неподвижно. - Что, это и есть ваш лучший арбалет? - спросил у продавца доктор Лектер. - Нет. - Продавец достал из-под прилавка футляр. - Вот самый лучший. Мне загнутый вперед больше нравится, чем составной, если приходится навскидку стрелять. И у него ворот есть, можно от 'лектродрели задействовать, а то и вручную. Вы знаете, тут, в Вирджинии, арбалетом запрещено оленей бить... если только вы не инвалид, - добавил он. - Мой брат потерял руку и жаждет подстрелить хоть что-нибудь той, что осталась, - пояснил доктор Лектер. - А, понял. Всего лишь за пять минут доктор Лектер приобрел отличный арбалет и две дюжины коротких толстых стрел, какие в арбалетах и используются. - Упакуйте, пожалуйста, - сказал доктор Лектер. - Заполните вот этот бланк и можете получить призовую охоту на оленя. Два дня - прекрасная лицензия, - посоветовал продавец. Доктор Лектер заполнил бланк, опустил его в прорезь ящика. Как только продавец занялся другим покупателем, доктор Лектер снова обратился к нему: - Вот досада! - сказал он. - Забыл указать свой номер телефона на бланке. Можно мне?.. - Без проблем, валяйте. Доктор Лектер снял с ящика крышку и вынул два верхних бланка. Дополнил ложную информацию на своем и внимательно рассмотрел тот, что лежал под ним; глаза его моргнули только раз - словно щелкнул затвор фотокамеры. ГЛАВА 56 Тренажерный зал в поместье Маскрэт-Фарм выдержан в стиле "хай-тек" - сплошь черные и хромированные детали, имеет полный набор тренировочных аппаратов фирмы "Наутилус", штанги и все необходимое для поднятия тяжестей, оборудование для занятий аэробикой, и бар, полный разнообразнейших соков. Барни почти уже закончил тренировку и остывал, спокойно крутя педали велотренажера, когда обнаружил, что он в зале не один. Марго Верже в углу зала стягивала с себя тренировочный костюм. Она осталась в эластичных шортах и коротеньком топе поверх спортивного бюстгальтера. Теперь к этому костюму она добавила пояс штангиста. Барни услышал, как звякнули "блины" на штанге. Услышал, как размеренно она дышит, делая подготовительные упражнения. Барни крутил педали, не включив сопротивления, одновременно вытирая голову полотенцем, когда Марго подошла к нему в перерыве между упражнениями. Она посмотрела на его руки, потом на свои. Они выглядели почти одинаково. - Ты сколько сможешь выжать в жиме лежа, как думаешь? - спросила она. - Не знаю. - Думаю, знаешь прекрасно. - Может, фунтов триста восемьдесят пять, около того. - Триста восемьдесят пять? Ни за что не поверю, малыш. Тебе не выжать триста восемьдесят пять. - Может, ты и права. - Вот тут у меня сотня долларов, она утверждает, что тебе ни в жизнь не выжать триста восемьдесят пять. - Против чего ставишь? - Какого черта! Против сотни, конечно. А я тебя подстрахую. Барни взглянул на нее и наморщил тугой лоб: - Идет. Они загрузили штангу. Марго пересчитала "блины" на том конце, где их вешал Барни, будто боялась, что он сжульничает. В ответ Барни с особым тщанием пересчитал "блины" с ее стороны. Барни вытянулся на скамье, Марго, в обтягивающих эластичных шортах, встала у самой его головы. Там, где ее бедра соединялись с нижней частью живота, образуя арку, бугрились мускулы, как на фигурах барокко, а массивный торс, казалось, доставал чуть не до потолка. Барни нашел позицию поудобнее, ощущая спиной плоскость скамьи. Бедра Марго пахли свежестью, вроде каким-то бальзамом. Руки ее, с крашенными алым лаком ногтями, легко лежали на грифе штанги - прекрасной формы руки, не надо бы им обладать такой силой. - Готов? - Да. Барни выжал штангу вверх, к склоненному над ним лицу. Труда это ему не составляло. Он уложил штангу на скобы еще до того, как Марго успела его подстраховать. Она достала деньги из спортивной сумки. - Спасибо, - сказал Барни. - Зато я делаю больше приседаний, чем ты. - Знаю. - Откуда это ты знаешь? - Я-то писаю стоя. Массивная шея Марго покраснела. - И я так могу. - Спорим на сотню? - Сбей-ка мне фруктовый мусс, - сказала Марго. На баре стояла ваза с фруктами и орехами. Пока Барни сбивал им обоим фруктовый мусс, Марго взяла из вазы два ореха и расколола в кулаке. - А ты можешь расколоть один орех, если его не к чему прижать? - спросил Барни. Он разбил два яйца о край миксера и вылил внутрь. - А ты - можешь? - спросила Марго и протянула ему орех. Орех лег на раскрытую ладонь Барни. - Не знаю. Он очистил пространство перед собой на стойке бара; один из апельсинов скатился с вазы и упал на пол со стороны Марго. - Оп! Прошу прощения! - сказал Барни. Она подняла апельсин и положила обратно в вазу. Огромный кулак Барни сжался. Взгляд Марго переходил с его кулака на лицо и обратно, на шее у Барни вздулись жилы, лицо налилось кровью. Он дрожал от напряжения. Из кулака донесся слабый треск, лицо Марго словно опало, Барни двинул дрожащий кулак над миксером в сторону Марго: треск послышался явственней. Яичный желток и белок вылились в миксер. Барни включил миксер и облизал кончики пальцев. Марго рассмеялась, сама того не желая. Барни разлил мусс по бокалам. С другого конца зала оба они могли бы показаться борцами или тяжелоатлетами в двух близких весовых категориях. - Ты считаешь, тебе надо уметь делать все, что делают парни? - спросил он. - Только без их дурацких штучек. - А потрахаться, как мужик с мужиком, не хочешь? Марго больше не улыбалась. - Не вздумай подкатываться, Барни. Я тебе не трахалка дешевая. Барни потряс крупной головой: - Ну, с тобой не соскучишься, - сказал он. ГЛАВА 57 В "Доме Ганнибала" прозрений день ото дня становилось все больше. Клэрис Старлинг нащупывала путь по коридорам вкусов доктора Лектера: Рашель Дю Берри была несколько старше доктора, когда весьма активно опекала Балтиморский симфонический оркестр, а еще она была замечательно красива - Старлинг могла убедиться в этом, глядя на ее фотографии в выпусках журнала "Вог" того времени. Все это имело место двумя богатыми мужьями раньше. Теперь она была миссис Франц Розенкранц, из династии текстильных Розенкранцев. Секретарь миссис Розенкранц по общественным связям соединил с ней Клэрис: - Теперь я просто посылаю оркестру деньги, милочка. Мы слишком много путешествуем, чтобы более активно способствовать его деятельности, - объяснила миссис Розен-кранц, урожденная Дю Берри. - Если речь идет о каких-то налоговых делах, я могу дать вам телефон нашей бухгалтерии. - Миссис Розенкранц, когда вы входили в попечитель-ские советы Филармонии и Западной школы, вы были знакомы с доктором Лектером? Довольно длительное молчание. - Миссис Розенкранц? - Полагаю, мне следует взять ваш номер телефона и перезвонить через коммутатор ФБР. - Разумеется. Когда беседа возобновилась, миссис Розенкранц сказала: - Да, я была знакома с доктором Лектером - мы с ним бывали в обществе - много лет назад, и с тех самых пор газетчики просто лагерем стоят у моего порога из-за него. Он был совершенно очаровательным человеком, просто уникальным. От него прямо-таки пушок у вас на коже искриться начинал - если вы представляете, что я имею в виду. Мне много лет понадобилось, чтобы поверить, что та, другая его сторона - действительно правда. - А он когда-нибудь дарил вам подарки, миссис Розен-кранц? - Я обычно получала от него записочку в день рождения, даже когда он находился в заключении. Иногда - небольшой подарок, это до того, как его посадили. Он дарит изысканнейшие вещи. - И доктор Лектер устроил тот знаменитый обед в честь вашего дня рождения. С винами урожая именно того года, когда вы родились. - Да, - ответила она. - Сюзи считает, что это была самая замечательная вечеринка после черно-белого бала Капоте. - Миссис Розенкранц, если бы вы вдруг получили от него весточку, не могли бы вы позвонить в ФБР по номеру, который я дам вам? И еще одну вещь я хотела бы спросить у вас: может быть, у вас с доктором Лектером есть особые, общие годовщины? И, миссис Розенкранц, я должна попросить вас сообщить мне дату вашего рождения. Из телефонной трубки совершенно явственно повеяло холодом. - Я полагаю, подобная информация вам вполне доступна из ваших собственных источников. - Да, мадам, но есть некоторое несоответствие между датами на вашем свидетельстве о рождении, на карточке социального страхования и в водительских правах. Ни одна из дат не совпадает с другой. Извините, пожалуйста, но мы сейчас проверяем заказы, сделанные доктором Лектером на дорогостоящие подарки известным знакомым к их дням рождения. - Известным знакомым? Значит, я теперь "известная знакомая"... Какое ужасное выражение! - Миссис Розен-кранц усмехнулась. Она была из того поколения женщин, что не прочь были и сигарету выкурить, и коктейль выпить - да не один, так что голос у нее был низкий и хрипловатый. - Агент Старлинг, а вам сколько лет? - Мне тридцать два, миссис Розенкранц, а перед Рождеством, за два дня до него, будет тридцать три. - Скажу вам - просто по доброте душевной, - я очень надеюсь, что у вас в жизни еще будет парочка "известных знакомых". Они очень помогают скоротать время. - Разумеется, мадам. Вашу дату рождения назовите, пожалуйста. Миссис Розенкранц в конце концов открыла тайну, назвав реальную дату, которая "доктору Лектеру была прекрасно известна". - А могу я спросить, мадам... я понимаю, когда меняют год рождения, но месяц и день - зачем? - Мне хотелось быть Девой, этот знак Зодиака лучше подходил мистеру Розенкранцу, а мы тогда только начали встречаться. Те, с кем доктор Лектер познакомился, когда сидел в клетке, смотрели на него несколько иначе. Несколько лет назад Старлинг удалось спасти Кэтрин, дочь бывшего сенатора США, Рут Мартин, из кошмарного подвала Джейма Гама, серийного убийцы по прозвищу "Буффало Билл". И если бы сенатор Мартин не проиграла на очередных выборах, она могла бы многое сделать для Старлинг. Она тепло откликнулась на телефонный звонок Клэрис, рассказала о том, что нового у Кэтрин, и поинтересовалась, что нового у самой Клэрис. - Вы никогда ни о чем меня не просили, Старлинг. Если вам когда-нибудь будет нужна работа... - Спасибо, сенатор Мартин. - Что касается этого чертова Лектера - нет. Я бы немедленно сообщила в Бюро, если бы что-нибудь от него получила, и я запишу ваш номер телефона прямо здесь, рядом с моим аппаратом. Чарлси знает, как обращаться с письмами. Не думаю, что он мне напишет. Последнее, что этот подонок мне сказал тогда в Мемфисе, это - "Прелестный костюм". Он тогда сделал одну вещь... такой жестокости по отношению ко мне никто никогда не совершал. Хотите знать, что? - Он издевался над вами, я знаю. - Когда Кэтрин пропала, и мы были в отчаянии, а он сказал, что обладает информацией о Джейме Гаме, и я умоляла его мне эту информацию сообщить, он посмотрел мне прямо в глаза своим змеиным взглядом и спросил, кормила ли я Кэтрин сама. Он хотел знать, кормила ли я Кэтрин грудью. Я ответила "да". И тогда он сказал: "Вызывает жажду, верно?" Это вдруг вернуло меня назад, я снова ощутила, как держала ее на руках, маленькую, ждала, пока она насытится, а мне так хотелось пить! Это пронзило меня такой болью, я никогда ничего подобного не испытывала, а он словно пил из меня мою боль, упивался ею. - А какой он был, сенатор Мартин? - Какой он был?... Простите, не поняла. - Какой костюм был на вас, что так понравился доктору Лектеру? - Дайте подумать. Темно-синий, от Живанши, очень хорошо сшитый, - ответила сенатор Мартин, несколько уязвленная предпочтениями Клэрис Старлинг. - Когда засунете его назад в тюрягу, приезжайте повидаться, Старлинг, поездим на лошадях. - Спасибо, сенатор Мартин, я не забуду о вашем приглашении. Два телефонных звонка - по разные стороны доктора Лектера: один показал обаяние этого человека, другой - чешую чудовища. Старлинг записала: "Вина, выдержанные с даты рождения" - эта тема ее программы была уже раскрыта. Она взяла на заметку "Живанши", чтобы добавить к списку дорогостоящих товаров. Немного подумав, записала и "кормить грудью", почему - она и сама не могла бы объяснить, но времени подумать об этом у нее не было - зазвонил красный телефон. - Психология поведения? Я пытаюсь дозвониться Джеку Крофорду, это шериф Дюма из округа Кларендон, штат Вирджиния. - Шериф, с вами говорит ассистент Джека Крофорда. Он сегодня в суде. Я могу вам помочь. Я - спецагент Старлинг. - Да мне надо бы с Джеком Крофордом поговорить. У нас тут парень один в морге лежит, его разделали, ну прям как мясную тушу. Вроде и правда - на мясо. Я в тот отдел попал? - Да, сэр. Мы тут как раз мя... Да, сэр, точно, в тот самый отдел. Если вы мне точно скажете, где вы находитесь, я выезжаю к вам - немедленно, и я свяжусь с мистером Крофордом, как только он закончит свидетельские показания в суде. "Мустанг" Старлинг вылетел со стоянки в Квонтико на второй скорости, оставив на асфальте достаточно резины, чтобы морской пехотинец у ворот укоризненно покачал головой и, силясь не улыбнуться, погрозил Клэрис пальцем. ГЛАВА 58 Окружной морг Кларендона, на севере Вирджинии, присоединен к Окружной больнице небольшим тамбуром с воздушным шлюзом, мощным вентилятором-отсосом в потолке и широкими двойными дверями с обоих концов, чтобы обеспечить удобный доступ мертвым. Помощник шерифа стоял на страже у дверей, преграждая доступ пятерым репортерам и фотографам, толпившимся перед ним. Старлинг приподнялась на цыпочки и высоко подняла свой значок, чтобы заместитель шерифа увидел ее за спинами репортеров. Разглядев значок, тот кивнул, и Старлинг нырнула в толпу. Замелькали вспышки фотокамер, а позади нее полыхнул софит телевизионщика. Тишина в секционном помещении, слышно только, как позвякивают инструменты, ложась в металлические кюветы. В Окружном морге четыре стола из нержавеющей стали - для проведения аутопсии, у каждого стола - своя раковина и свои весы. Два стола были закрыты простынями, натянутыми странно, точно палатки, над останками, которые они прикрывали. Сейчас в секционной, на столе у окна, шло рутинное больничное вскрытие. Патологоанатом с ассистентом делали какую-то особенно тонкую работу и даже не подняли глаз, когда вошла Старлинг. Пронзительный визг электропилы заполнил комнату, и минуту спустя патолог осторожно отложил в сторону крышу черепа, а затем поднял в сомкнутых ладонях мозг и поместил на весы. Тихим шепотом он сообщил вес в нагрудный микрофон, осмотрел лежащий в чаше весов мозг и тронул его затянутым в перчатку пальцем. Разглядев за плечом ассистента лицо Старлинг, он бросил мозг в раскрытую полость грудной клетки трупа, швырнул резиновые перчатки в бачок, щелкнув ими, как мальчишка рогаткой, и подошел к Старлинг, обойдя стол. Пожимая ему руку, Клэрис почувствовала, как по коже у нее побежали мурашки. - Клэрис Старлинг, специальный агент ФБР. - А я - доктор Холлингзворт, медицинский эксперт, патологоанатом, шеф-повар и главный мойщик бутылок. У доктора Холлингзворта ярко-голубые глаза, белки сверкают, как хорошо очищенные куриные яйца, сваренные в крутую. Не отводя взгляда от Старлинг, он сказал ассистенту: - Марлен, позвони на пейджер шерифу, он в кардиологии, в отделении интенсивной терапии, и открой вон те останки ... пожалуйте, мэм. По опыту Старлинг знала, что медэксперты обычно умны и интеллигентны, но довольно часто случается, что в общении с другими людьми, в беседе бывают глуповаты, неосторожны, и склонны к показухе. Холлингзворт заметил, куда смотрит Старлинг. - Вас заинтересовал этот мозг? Она кивнула и развела раскрытые ладони. - Мы здесь вовсе не небрежны, спецагент Старлинг. С моей стороны это просто услуга гробовщику, что я не уложил мозг обратно в черепную коробку. В данном случае у них будет открытый гроб и длительные поминки перед погребением. Невозможно предотвратить вытекание ткани мозга на подушку, поэтому мы заполняем черепную коробку памперсами "хаггис", или что там есть под рукой, и закрываем ее снова, а затем я ставлю над обоими ушами по скобе, чтобы крыша черепа не съезжала. Родственники получают тело усопшего в целости и сохранности, и все довольны. - Понимаю. - Скажете мне, если вы и вот это понимаете, - сказал он. За спиной у Старлинг ассистент доктора Холлингзворта успел снять закрывавшие секционные столы простыни. Старлинг повернулась и увидела все сразу как единый, целостный образ, которому предстояло оставаться с ней на протяжении всей ее жизни. Бок о бок на двух стальных секционных столах лежали олень и человек. В теле оленя торчала желтая стрела. Древко стрелы и рога оленя натягивали простыню, словно шесты палатки. Голова человека была пробита тоже желтой стрелой, только более короткой и толстой: стрела прошла насквозь, пробив верхние кончики обоих ушей. На убитом еще оставался один предмет одежды - перевернутая козырьком назад бейсбольная шапочка, пришпиленная к голове желтой стрелой. При взгляде на него Старлинг вдруг почувствовала непреодолимый приступ нелепого смеха, но подавила его так быстро, что смешок можно было принять за возглас ужаса. Одинаковые позы, в которых лежали человек и олень - каждый на боку, а не на спине, как обычно при вскрытии, давали возможность убедиться воочию, что оба тела были разделаны почти одинаково: седло и вырезка были извлечены весьма аккуратно и экономно, вместе с так называемым "малым филе", что лежит пониже спинного хребта. Олений мех на нержавеющей стали стола. Голова приподнята рогами над стальным изголовьем и повернута, белый глаз словно пытается рассмотреть, что это за блестящая палка там, сзади, принесшая ему смерть... Лесное создание, лежащее на боку в озерце собственного отражения, в этой обители гнетущего порядка, казалось еще более диким, более чуждым человеку, чем когда бы то ни было мог казаться олень в лесу. Глаза убитого человека были открыты, несколько капель крови вытекли из слезных проток, словно он плакал. - Странно видеть их вместе, - сказал доктор Холлингзворт. - Их сердца весили совершенно одинаково. - Он взглянул на Старлинг - убедиться, что с ней все в порядке. - Разница между оленем и человеком - видите? - вот здесь, где короткие ребра отделены от позвоночника и легкие извлечены со стороны спины. Выглядят прямо как крылья, правда? - Кровавый орел! - пробормотала Старлинг после минутного раздумья. - Я такого никогда не видел. - Я тоже. - Какой-то термин существует для этого, правда? Как вы это назвали? - Кровавый орел. Об этом в материалах Квонтико есть литература. Это такой древнеисландский обычай жертвоприношения. Прорубиться через короткие ребра и вытащить легкие наружу из спины, распластать их, как в этом случае, чтобы они походили на крылья. В Миннесоте был такой неовикинг, занимался этим в тридцатых годах. - Вам много такого видеть приходится? Не точно такого, я этого не имею в виду, но вроде того? - Да. Иногда приходится. - Это несколько вне моей компетенции. Мы имеем дело с простыми убийствами: в людей стреляют, убивают ножом... Но хотите знать, что я об этом думаю? - Очень хочу, доктор. - Я думаю, человек этот - по документам его зовут Донни Барбер - убил оленя незаконно, вчера, за день до открытия сезона охоты, я знаю, олень умер вчера. Стрела - такая же, как остальные стрелы в его охотничьем снаряжении. Он свежевал оленя в спешке. Я еще не сделал анализа на антигены, но на руках у него точно оленья кровь. Он как раз собирался вырезать кусок - охотники называют это "хомут" - видите, неаккуратный надрез, короткий, края рваные. Тут и получил сюрприз в виде стрелы в голову. Того же цвета стрела, но другого вида, без выемки на хвосте. Вы такие знаете? - Похоже на арбалетную стрелу, - сказала Старлинг. - Второй человек, возможно, именно тот, с арбалетом, закончил разделку оленя, это у него получилось гораздо более искусно, а потом, Господи, прости, он и парня этого разделал. Смотрите, как точно отогнуты края оленьей шкуры, и какие точные надрезы на теле у человека, какая решительная рука - сам Майкл Дебейки не смог бы лучше провести операцию. Никаких признаков сексуального вмешательства - ни у того убитого, ни у другого. Тела просто разделаны на мясо. Старлинг коснулась губами костяшек сжатой в кулак руки. На мгновение патологу показалось, что она целует какой-то амулет. - Доктор Холлингзворт, а печень у них тоже отсутствовала? Пауза - меньше секунды, - прежде чем он ответил, глядя на нее поверх очков: - Печень оленя отсутствовала. Печень мистера Барбера, очевидно, не соответствовала требованиям. Она была частично иссечена и осмотрена, имеется разрез вдоль воротной вены. Тут явный цирроз, печень обесцвечена. Она оставлена в трупе. Хотите посмотреть? - Нет, спасибо. А тимус? - "Сладкое мясо"? Да, в обоих случаях тимус отсутствовал. Агент Старлинг, никто ведь еще не назвал его имени, верно? - Нет, - ответила Старлинг. - Пока еще нет. Прошипел воздушный шлюз, и в дверях появился худощавый, явно побывавший в переделках человек, в спортивной курт-ке из твида и брюках цвета хаки. - Шериф, как там Карлтон? - спросил Холлингзворт. - Агент Старлинг, это шериф Дюма. Брат шерифа, Карлтон, в отделении интенсивной терапии, в кардиологии. - Он держится. Говорят, состояние стабильное, он "оберегается", что бы это ни значило, - сказал шериф. И крикнул в дверь: - Иди сюда, Уилберн. Шериф пожал руку Старлинг и представил ей своего спутника: - Это Уилберн Моди, егерь, он у нас дичь охраняет. - Шериф, если вы хотите быть поближе к брату, мы можем вместе пройти наверх, - сказала Старлинг. Шериф Дюма покачал головой: - Меня все равно к нему не пустят, по меньшей мере еще часа полтора. Не хотел бы вас обидеть, мисс, но я звонил Джеку Крофорду. Он приедет? - Он застрял в суде. Когда вы звонили, он как раз давал свидетельские показания. Думаю, он очень скоро нам позвонит. Мы очень ценим, что вы так быстро нам сообщили. - Старина Крофорд преподавал в моем классе в Полицейской академии в Квонтико, сто лет назад. Чертовски умный малый. Если он вас сюда послал, значит, вы дело знаете. Хотите - начнем? - Пожалуйста, шериф. Шериф вытащил из кармана куртки блокнот. - Данный индивид со стрелой, пробившей ему голову, это Донни Лео Барбер, белый, мужского пола, возраст - тридцать два года, проживает в жилом автоприцепе, в Трэйлерз-Энд Парке, в Кэмероне. Место рабо