ты неизвестно. Несколько лет назад уволен вчистую из Военно-Воздушных сил, без права служить в любых родах войск. Имеет свидетельство ФАА о праве работать на авиазаводах и на электростанциях. Был в свое время механиком по обслуживанию самолетов. Оштрафован за хулиганство - стрельба из огнестрельного оружия в пределах города, оштрафован за преступные нарушения в прошлый охотничий сезон. Признал себя виновным в браконьерской охоте на оленя в округе Саммит... Когда это, а, Уилберн? - Два сезона назад, только что лицензию обратно получил. Его у нас в Отделе давно знают. Выследить подранка не больно-то трудился. Ранил, а тот не упал, так он просто другого подождет и... Один раз... - Расскажи, что ты сегодня обнаружил, Уилберн. - Ну, я ехал по сорок седьмой окружной дороге, и там, примерно в миле на запад от моста, - это семь утра было или около того, - старый Пекмэн машет мне, чтоб я остановился. Дышит тяжело и за сердце хватается. И - ни слова: все, что он мог, так это рот то откроет, то закроет, и все туда, на лес показывает. Ну, я прошел, может, всего-то... да ярдов так сто пятьдесят, не больше, в глубину, где лес погуще, а там этот Барбер - сидит, развалившись, у дерева и стрела у него сквозь башку торчит, и олень тот тут же рядом, и в нем - стрела. Они оба, видно, еще со вчерашнего дня мертвые были, это если по меньшей мере считать. - Со вчерашнего утра, скорее всего, погода прохладная, - заметил доктор Холлингзворт. - А сезон-то только сегодня утром открылся, вот дело-то в чем, - сказал егерь. - У этого Донни Барбера с собой настил сборный был, чтоб с дерева стрелять, только он его установить не успел. Похоже, он вчера туда отправился, чтоб к сегодняшнему утру подготовиться, или просто пошел браконьерничать. А то зачем бы ему лук свой брать, совсем непонятно. Если он только настил установить хотел. А тут такой хороший олень возьми да подвернись, он просто удержаться не мог, - видал я таких, кто удержаться не может, их не так уж и мало. Такое поведение у охотников теперь часто встречается, случ?аев таких - как кабаньих следов. А потом этот другой является - и на него, а тот как раз оленя разделывает. Про его след ничего не могу сказать - там дождик прошел, да такой сильный, ну просто как небо прям тогда и разверзлось... - Мы поэтому несколько снимков сделали и трупы вывезли, - пояснил шериф Дюма. - Этот лес старому Пекмэну принадлежит. А Донни этот двухдневную лицензию на охоту там получил - законную, она при нем была, и подпись Пекмэна на ней имеется, только она с сегодняшнего утра начинается. Пекмэн всегда одну лицензию в год продает, и объявления об этом дает, а продажу брокерам поручает. У Донни в заднем кармане еще письмо было: "Примите наши поздравления, Вы выиграли двухдневную лицензию на отстрел оленей". Все бумаги промокли, мисс Старлинг. Ничего против наших ребят не имею, только, может, вам лучше снять отпечатки пальцев в вашей лаборатории? И стрелы тоже проверьте. Все было мокрое, когда мы туда прибыли. Мы постарались ни до чего не дотрагиваться. - Вы хотите забрать стрелы с собой, агент Старлинг? Как мне следует их извлекать? - спросил доктор Холлингзворт. - Если вы будете держать их ретракторами и у самой поверхности кожи распилите надвое со стороны оперения, а остальную часть протолкнете наружу, я закреплю их у себя на щитке для вещдоков специальными зажимами, - ответила Старлинг, открывая чемоданчик. - Не думаю, что там была драка, но, может, вам нужны соскобы из-под ногтей? - Мне бы лучше получить срезы, для определения ДНК. И мне не надо их идентификации по каждому пальцу, только поместите ногти с правой руки отдельно от левой, и укажите, что - где, хорошо, доктор? - А вы можете сделать анализ на реакцию ПЦР- СТР? - У нас в главной лаборатории смогут. Мы сообщим вам результаты через два-три дня, шериф. - А кровь оленя сами определить сможете? - спросил Моди. - Нет, только - что это кровь животного. - А вот если вы вдруг обнаружите мясо оленя у кого-то в холодильнике, - сказал Моди, - вы же захотите узнать, от этого оленя мясо или нет, правда ведь? А иногда даже нам приходится отличать одного оленя от другого по крови, чтоб определить случаи браконьерства и в суде доказать. Ведь кажный олень - разный, от другого отличается. Вам небось и в голову не пришло? А нам приходится их кровь посылать в Портленд, штат Орегон, в Орегонский отдел охоты и рыболовства, они могут определить, если подольше подождешь. Образцы возвращаются с ответом "Это - Олень номер один, а то и просто - Олень А", и дают длиннющий номер дела. У оленей-то имен не бывает, вы же знаете. Нам-то, во всяком случае, они неизвестны. Старлинг нравилось обветренное, морщинистое лицо егеря. - Этому мы дадим имя "Джон Доу", хорошо? Нам полезно знать про Орегон, хорошо, что вы сказали. Может быть, мы сможем вместе с ними поработать, спасибо вам, - сказала она, а он покраснел и принялся крутить в пальцах фуражку. Она наклонила голову, роясь в сумочке, а доктор Холлингз-ворт смотрел на нее с огромным удовольствием. Лицо ее на мгновение прямо-таки осветилось, когда она разговаривала со старым Моди. А родинка на щеке очень походила на след сгоревшего пороха. Он готов был уже спросить ее об этом, но передумал. - А вы куда поместили бумаги, не в пластик? - спросила Старлинг у шерифа. - В пакеты из плотной коричневой бумаги. В таких пакетах редко что портится. - Шериф потер ладонью шею пониже затылка и взглянул Старлинг в глаза. - Вы знаете, почему я в вашу контору позвонил и Джека Крофорда хотел сюда вызвать. Я рад, что вы приехали - я теперь вспомнил, кто вы. Никто за этими стенами еще не произнес слово "каннибал", ведь газетчики весь лес истопчут, как только это отсюда просочится. Пока все, что им известно, это - что произошел несчастный случай на охоте. Может, они слышали, что над телом надругались. Им неизвестно, что Донни Барбера порезали на мясо. А каннибалов у нас тут не так уж много. - Да, шериф. Их не так уж много. - Ужас, как аккуратно сделано. - Да уж, это точно. - Может, он мне в голову пришел, потому что газеты о нем столько шумят? А вам как кажется, похоже это на того Ганнибала Лектера? Старлинг следила за пауком-косиногом, пытавшимся спрятаться в стоке раковины того секционного стола, что был свободен. - Шестой жертвой доктора Лектера был человек, охотившийся с луком, - ответила она. - И он его съел? - Того - нет. Он оставил его висящим на стене, на доске объявлений, и ран на нем было много, и все - разные. Он был похож на средневековое медицинское пособие - иллюстрацию всевозможных ран, она называется "Человек-рана". Доктора Лектера очень интересуют всякие средневековые вещи. Патолог указал на легкие, распластанные на спине Донни Барбера. - Вы говорили, это - древний ритуал? - Я так полагаю. Я не знаю, доктор Лектер сделал это, или нет.Если он это и сделал, нанесение повреждений для него вовсе не фетиш, такое оформление трупа для него вовсе не обязательно. - Тогда что же это такое? - Каприз, - сказала она и посмотрела на них, чтобы убедиться, что смогла прекратить вопросы точно найденным словом. - Это - каприз, а именно из-за каприза его и удалось поймать в прошлый раз. ГЛАВА 59 Лаборатория ДНК была совсем новая, пахла как новая, и сотрудники там были все моложе Клэрис. С этим нужно поскорее свыкнуться, вдруг с болью подумала она, ведь очень скоро она станет еще на год старше. Молодая женщина - на ее именной планке стояло "А.Беннинг" - расписалась за две стрелы, привезенные Старлинг. А.Беннинг, видимо, имела довольно большой и неприятный опыт с получением вещественных доказательств, судя по явному облегчению, с которым она увидела, что обе стрелы закреплены у Старлинг на щитке для вещдоков специальными закрепками. - Вы представить себе не можете, что я иногда вижу, когда все это открываю, - сказала А.Беннинг. - И вы должны понять, что я не смогу ничего сообщить вам, скажем, через пять минут... - Нет, - сказала Старлинг. - Материалов ПДРФ о докторе Лектере, с которыми вы могли бы соотнести результаты анализа, вы получить не сможете - он бежал слишком давно, и артефакты загрязнены, чуть ли не сотня людей ими занималась. - Лабораторное время слишком дорого, чтобы можно было обследовать каждый экземпляр, вроде четырнадцати волосков из какой-нибудь комнаты в мотеле. Если вы приносите... - Послушайте меня сначала, - сказала Старлинг, - потом будете говорить сами. Я попросила итальянскую Квестуру прислать мне зубную щетку, которая, как они полагают, принадлежала доктору Лектеру. Вы можете взять с нее на анализ эпителиальные клетки. Проведите на них ПЦР-СТР и сделайте короткие тандемные повторы. Эта арбалетная стрела была под дождем, сомневаюсь, что вам много удастся здесь получить, но посмотрите вот сюда... - Простите, я думала, вы не разбираетесь... Старлинг удалось выжать из себя улыбку. - Пусть это вас не волнует, А.Беннинг, мы прекрасно сработаемся. Вот, видите, обе стрелы - желтые. Арбалетная стрела желтая потому, что она была выкрашена вручную, неплохо вышло, только немного краска подтекла. И еще - глядите, на что это похоже, вот здесь, под краской? - Вроде - волосок, может, от кисточки? - Может быть. Но видите, как он изогнут, и на кончике у него что-то вроде крохотной луковицы? Что, если это - ресница? - Если тут имеется фолликула... - Верно. - Слушайте, я могу сделать анализ на ПЦР-СТР, три цвета одновременно, на одной полосе, в геле, а также за один раз получить три сайта ДНК. Для суда потребуется трина-дцать сайтов, но пары дней хватит, чтобы сказать достаточно определенно, он это или нет. - Ну, А.Беннинг, я знала, что вы мне поможете! - А вы - Старлинг. То есть, я хочу сказать, спецагент Старлинг. Мне вовсе не хотелось наши отношения... так сказать, не с той ноги начинать... Просто я такое вижу, когда нам копы вещдоки присылают... К вам это совсем не относится. - Я понимаю. - А я думала, вы гораздо старше. У нас тут все девочки... то есть, я хочу сказать, все наши сотрудницы, про вас знают, ну просто - все и каждая. Знаете, вы ... ну, вы для нас, - А.Беннинг отвела глаза, - вы для нас вроде совсем особенная. - А.Беннинг подняла вверх толстенький и короткий большой палец. - Удачи вам с этим "Другим". Если только вам не неприятно, что я так говорю. ГЛАВА 60 Мажордом Мэйсона Верже, Корделл, был человеком крупным, с какими-то преувеличенными чертами лица; он мог бы считаться даже красивым, если бы лицо его было чуть более оживленным. Ему было тридцать семь лет, и он никогда больше не смог бы у себя в Швейцарии найти работу в области здравоохранения или в любой другой области, где ему нужно было бы иметь дело с детьми. Мэйсон очень хорошо платил за то, что Корделл управлял всеми делами в его крыле дома и лично отвечал за медицинский и прочий уход за хозяином, а также за то, чем, как и когда его кормят. Мэйсон нашел в нем служащего не только весьма надежного, но и готового на все, что угодно. Корделл - при посредстве видео - был свидетелем такой жестокости со стороны Мэйсона по отношению к детям во время его бесед с ними, какая у любого другого вызвала бы ярость или слезы. Сегодня Корделл был несколько встревожен проблемой, единственно для него священной, - проблемой денег. Он постучал в дверь условным стуком - два раза - и вошел в комнату Мэйсона. Там царила тьма, светился лишь огромный аквариум. Угорь немедленно почувствовал, что кто-то вошел, и поднялся из своей пещеры, полный надежд. - Мистер Верже? Миг молчания. Мэйсон проснулся. - Мне необходимо переговорить с вами... Я должен на этой неделе дополнительно выплатить некоторую сумму тому человеку в Балтиморе, о котором мы с вами уже беседовали. Особой срочности нет, но это было бы с нашей стороны предусмотрительно. Этот мальчик, негритенок по имени Франклин, съел порцию крысиного яда и в начале этой недели находился в критическом состоянии. Теперь он говорит своей приемной матери, что это вы посоветовали ему отравить его любимую кошку, чтобы не дать полицейским ее мучить. Так что он отдал кошку соседям, а яд принял сам. - Полнейший абсурд, - сказал Мэйсон. - Я не имею к этому никакого отношения. - Расумеется, абсурд, мистер Верже. - А кто жалуется? Та женщина, которая нам детей поставляет? - Именно ей и следует саплатить немедленно. - Корделл, а вы-то сами ничего такого не сделали с этим маленьким ублюдком? Они в нем ничего такого не обнаружили там, в больнице, а? Я ведь обязательно выясню. - Нет, сэр. В вашем доме?! Ни са что и никогда. Клянусь вам, сэр. Вы же снаете - я не настолько глуп. Я люблю свою работу. - А где же Франклин? - В мэрилендской больнице "Мизерикордия". Когда его выпишут, он отправится в приют. Вы же снаете - женщину, у которой он жил, лишили права детей усыновлять за то, что она марихуану курит. Это она и жалуется на вас. Возможно, нам придется с ней какую-то сделку заключить. - Наркоманка? С ней проблем практически не будет. - Она не снает никого, к кому можно было бы с этим обратиться. Я думаю, к ней очень осторошно надо подойти. В самшевых перчатках. Та женщина - работник соцобеспечения - хочет, чтопы она молчала. - Я об этом подумаю. Давайте, заплатите соцработнику. - Тысячу долларов? - Только дайте ей вполне определенно понять, что больше она ничего не получит. Лежа в ногах постели Мэйсона, в полной тьме, Марго Верже - щеки ее были словно стянуты высохшими обильными слезами - слушала его разговор с Корделлом. Она пыталась уговорить Мэйсона, а он взял и заснул. Очевидно, Мэйсон решил, что она ушла. Она старалась дышать открытым ртом, в такт шипению респиратора, чтобы ее присутствие не обнаружили. Промельк сероватого дневного света в приоткрывшейся двери - это вышел Корделл. Марго недвижно лежала на постели. Ей пришлось ждать почти двадцать минут, пока дыхательный аппарат не начал работать в ритме "Мэйсон спящий". Только тогда она вышла из комнаты. Угорь заметил, как она уходила, Мэйсон - нет. ГЛАВА 61 Марго Верже и Барни стали часто проводить время вместе. Разговаривали они не так уж много, но вместе смотрели футбольные матчи по телику в рекреационном зале, сериал "Симпсоны", иногда слушали концерты по образовательной программе и вместе следили за развитием событий в фильме "Я, Клавдий". Когда Барни должен был работать и пропустил какие-то эпизоды, они заказали видеопленку. Марго нравился Барни, ей нравилось быть с ним на равных, просто "еще одним парнем". Он - единственный из всех, кого она знала, - держался с ней совершенно хладнокровно. Барни был очень умен и вроде бы немного не от мира сего. Это ей тоже нравилось. Помимо информатики, Марго была хорошо образована в области изящных искусств. Самоучка Барни имел обо всем собственные представления, порой наивные до инфантильности, но порой свидетельствовавшие о его глубокой проницательности. Марго как бы создавала контекст для его представлений. Ее образованность была широким, открытым плато, границы которого определял разум. Но это плато покоилось на вершине, подножием которой была психика Марго, точно так же, как мир человека, считавшего, что земля плоская, покоился на спине черепахи. Марго отплатила Барни за его шутку насчет необходимости п?исать, присев. Она была уверена, что ноги у нее - сильнее, чем у него, и время доказало, что это действительно так. Сделав вид, что ей трудно выполнять толчок, она вызвала его на спор и отыграла свою сотню долларов. Кроме того, используя свои преимущества, - ведь весила она гораздо меньше, чем он, она смогла больше раз подтянуться на одной руке, правда, пари она держала только о правой, поскольку левая была повреждена еще в детстве, когда она однажды попыталась сопротивляться Мэйсону. Иногда, по вечерам, когда Барни заканчивал свою смену у Мэйсона, они тренировались вместе, подстраховывая друг друга на скамье. Тренировки шли в полную силу, чаще всего - в полном молчании, слышалось лишь их дыхание. Иногда за весь вечер они произносили только "спокойной ночи", когда Марго собирала свою спортивную сумку и скрывалась в семейной части дома, куда служащим доступа не было. В этот вечер она явилась в тренажерный зал прямо из комнаты Мэйсона, со слезами на глазах. - Эй-эй, - сказал Барни. - С тобой все в порядке? - Да так, семейные дрязги, что тут еще скажешь? Я в порядке, - ответила Марго. Сегодня она работала с дьявольским усердием - слишком тяжелый вес, слишком много повторений. Один раз Барни даже подошел к ней, отобрал гантель и покачал головой: - Так ты порвешь себе что-нибудь, - сказал он. Она еще вовсю работала на велосипеде, когда Барни закончил тренировку и отправился в душевую. Он стоял под обжигающими струями, давая горячей воде унести с собой всю усталость, все тяжкие впечатления долгого, трудного дня. Душ при тренажерном зале был общий, с четырьмя душевыми головками наверху, еще несколькими на уровне поясницы и ниже - у бедер. Барни любил включить два душа сразу, чтобы потоки воды сливались на его крупном теле. Очень скоро его окутал густой туман, скрывший все от его глаз; он ощущал лишь, как струи воды разбиваются о его голову. Барни нравилось размышлять в душевой. Облака пара. "Облака" - Аристофан. Доктор Лектер объяснил ему про то, почему ящерица помочилась на Сократа. Он подумал - а ведь до того, как его выправил безжалостный молот логики доктора Лектера, кто-нибудь вроде профессора Демлинга мог распоряжаться им без всякого труда. Когда он услышал, как включили другой душ, он не обратил на это внимания и продолжал растираться жесткой щеткой. Другие служащие тоже пользовались тренажерным залом, но в основном рано утром и после полудня. Правила мужского этикета не позволяют обращать внимание на других моющихся в душе спортсменов, но Барни задумался - кто бы это мог быть? Он надеялся, что не Корделл, от которого у него каждый раз перехватывало дыхание. Очень редко кто пользовался душем при зале так поздно. Кто же, черт возьми, это мог быть? Барни повернулся, подставив воде затылок и шею. Клубы пара, из которых временами проглядывают отдельные фрагменты, словно фрагменты фрески на штукатурке стены. То - массивное плечо, то - мускулистая нога. Прекрасной формы рука растирает мощную шею и плечи, алые ногти... Это же - рука Марго! Крашеные ногти на пальцах ноги. Нога Марго. Барни поднял лицо к душевой головке, струи воды били по лбу и щекам. Он глубоко вдохнул и задержал дыхание. Совсем рядом с ним женщина поворачивалась то так, то сяк, растиралась очень по-деловому. Теперь она мыла голову. Это, конечно, Марго, ее втянутый мускулистый живот, небольшие, упругие груди на массивном торсе, соски напряглись под бьющими струями воды, ее лоно, ее бугрящиеся мускулы в той арке, что образуют ноги, соединяясь с телом, и розовое, обрамленное светлыми, тщательно подстриженными волосами... ее норка? Барни еще раз сделал вдох, такой глубокий, на какой только хватило легких... Он чувствовал, что у него возникает некоторая проблема. Кожа Марго блестела после тяжелой тренировки, как шкура скаковой лошади. Интерес Барни возрастал и становился все более очевидным, ему пришлось повернуться спиной. Может, удастся не обращать на нее внимания, пока она не уйдет? Воду рядом выключили, но теперь послышался голос Марго: - Эй, Барни, какие там ставки на "Патриотов"? - Ну... через моего парня можно получить по пять с половиной на их игру против команды Майами. - Он глянул через плечо. Теперь она растиралась полотенцем чуть поодаль, так чтобы брызги от душа Барни на нее не попадали. Волосы прилипли ко лбу, лицо теперь было свежим, от слез не осталось и следа. Оказалось, что у Марго прекрасная кожа. - Так ты будешь на них ставить? - спросила она. - У Джуди в конторе они на "Патриотов" все вместе ставят... Дослушать ее Барни уже просто не был способен. Розовое, обрамленное светлыми подстриженными волосами... Лицо у Барни горело, эрекция достигла предела. Он был озадачен, встревожен. На какой-то миг его пробрала дрожь. Он же никогда в жизни не испытывал влечения к мужчинам! Но Марго, несмотря на всю свою мускулатуру, была все-таки женщиной. И она ему нравилась. Какого хрена она приперлась в душ одновременно с ним!? Он выключил воду и мокрым предстал перед Марго. Ни на миг не задумавшись о том, что делает, он погладил ладонью ее щеку. - Ради всего святого, Марго, - пробормотал он, задыхаясь. Она глянула вниз: - Черт возьми, Барни! Не вздумай... Барни вытянул шею и попытался нежно поцеловать ее лицо, не коснувшись ее тела напряженным членом, но все равно - коснулся, она отшатнулась, глядя на струйку прозрачной жидкости, протянувшуюся между ним и ею, и, выбросив вперед руку, какой мог бы позавидовать центральный защитник в американском футболе, нанесла в широченную грудь Барни такой удар, что ноги его подкосились и он со всего размаху сел на мокрый пол душевой. - Ах ты, подонок долбаный! - прошипела она. - Как я раньше не догадалась! Извращенец! Возьми эту свою штуку и засунь в ... Барни вскочил на ноги и бросился прочь из душевой, на ходу натягивая одежду на мокрое тело; из зала он вышел, ни слова не промолвив. Барни жил в доме с черепичной крышей, стоявшем отдельно от главного здания; когда-то здесь была конюшня, а теперь размещались гаражи с квартирами для служащих наверху. Поздно ночью он сидел, постукивая по клавишам ноутбука, работал над заданием для заочного курса в Интернете. Ощутил, как задрожал пол, - по лестнице поднимался человек весьма солидного веса. Легкий стук в дверь. Когда дверь открылась, за ней стояла Марго, облаченная в толстый свитер и обтяжную шерстяную шапочку. - Можно к тебе на минутку? Несколько секунд Барни пристально смотрел на носки своих ботинок и только потом отступил в сторону от двери, давая ей пройти. - Слушай, Барни, прости меня за то, что случилось там, в этой... - сказала она. - Я как-то вроде труханула. Ну, я хочу сказать, я труханула, а потом и вовсе ударилась в панику. Мне нравилось, что мы - друзья. - Мне тоже. - Я думала, что мы можем... ну вроде дружить по-настоящему, как два товарища. - Марго, да ладно тебе! Я сказал - будем друзьями, только ведь я не какой-нибудь чертов евнух. А ты взяла и заявилась ко мне в этот стебаный душ. Ты выглядела просто здорово, я ничего не мог с этим поделать. Ты стоишь голышом под душем, и я вижу сразу две такие штуки, которые мне очень даже нравятся. - Ну да, - сказала Марго, - меня и мою норку. Оба так удивились, что не могли не рассмеяться. Марго подошла и обняла Барни, прижав к себе так, что, будь он послабее, без телесных повреждений дело бы не обошлось. - Слушай, - сказала она. - Если бы я хотела заиметь парня, это обязательно был бы ты. Никто другой. Но такие вещи не для меня. По правде. Ни сейчас. Ни когда-нибудь еще в жизни. Барни кивнул. - Ага, я знаю. Просто из головы вон. Они постояли немного молча, по-прежнему обнявшись. - Хочешь, попробуем быть друзьями? - спросила она. Он помолчал с минуту, размышляя. - Ага. Только ты должна мне чуточку помочь. Давай заключим сделку. Я сделаю над собой невероятное усилие, чтоб забыть то, что видел в душевой, а ты больше никогда мне этого не показывай. И титьки свои тоже, когда мы в зале. Ну, как? Идет? - Я могу быть хорошим другом, Барни. Приходи к нам завтра, ладно? Джуди здорово готовит. Да и я готовить умею. - Ага. Только вряд ли ты умеешь готовить лучше, чем я. - Ну, с тобой не соскучишься! - сказала Марго. ГЛАВА 62 Доктор Лектер поднял бутылку "Шато Петрю" к свету. Он поставил ее прямо, донышком вниз, еще накануне, на всякий случай - вдруг там образуется осадок. Взглянул на часы и решил, что настало время откупорить вино. Это была задача, связанная, по мнению доктора Лектера, с довольно существенным риском, здесь приходилось полагаться на случай в большей степени, чем ему того хотелось бы. Поспешности здесь он не допускал. Ему хотелось насладиться цветом вина в хрустальном графине. А что, если он вытащит пробку слишком рано, вдруг окажется, что характерный священнейший запах вина уже ослабел и может быть совсем утрачен при переливании его в графин? Лучи света обнаружили присутствие небольшого осадка. Он извлек пробку с такой же осторожной тщательностью, какая могла бы потребоваться при трепанации черепа, и поместил бутылку в специальное устройство для переливания вина, снабженное заводной ручкой с винтом, чтобы бутылку можно было наклонять крохотными шажками. Пусть солоноватый воздух сделает свое дело, а он примет решение немного погодя. Доктор Лектер разжег огонь в камине - древесный уголь, грубоватый, негладкий, будто сохранивший память о лесных деревьях, и приготовил себе выпить - "Лиллет", несколько кубиков льда и ломтик апельсина - в то же время размышляя о теме, над которой работал уже много дней. Он следовал вдохновенной идее Александра Дюма в формировании набора продуктов для приготовления бульона. Всего три дня назад, возвратившись из того самого леса, где по лицензии охотятся на оленей, он добавил к этому набору упитанную ворону, долго набивавшую себе брюхо ягодами можжевельника. Ее мелкие черные перья до сих пор плавали на поверхности спокойных вод Чесапика. А большие, маховые перья доктор Лектер сохранил. Он сделает из них плектр - медиатор для клавесина. Теперь доктор Лектер растолок свежие можжевеловые ягоды, собранные им самим, и принялся растирать лук-шаллот в медной кастрюле. Обмотав вокруг пучка свежей зелени хлопковую нить, он завязал ее аккуратным хирургическим узлом и осторожно, половником стал наливать в кастрюлю - поверх зелени - крепкий бульон. Вырезка, которую доктор Лектер извлек из керамического сосуда, потемнела от маринада, капли маринада стекали в сосуд. Доктор Лектер промокнул влагу, завернул тонкий конец вырезки и связал его ниткой так, чтобы диаметр этой части совпадал с диаметром всего куска мяса. Наконец пламя в камине стало как раз таким, как надо: посередине образовалась совершенно раскаленная область, а вокруг - валик из прогоревших углей. Вырезка зашипела на вертеле, и голубой дымок струйкой потек по саду, его плавное движение словно подчинялось музыке, льющейся из звукоусилителей доктора Лектера. Он наигрывал трогательную композицию Генриха VIII "О если б ныне правила любовь". Поздно вечером доктор Лектер, губы которого обагрены красным "Шато Петрю", играет Баха. На напольном подсвечнике рядом с клавесином - небольшой хрустальный бокал "Шато д'Икем", вино золотистое, словно мед. Во дворце его памяти Клэрис Старлинг бежит сквозь осенние листья. Перед нею бросаются прочь испуганные олени, они бегут мимо доктора Лектера, неподвижно сидящего на склоне холма. Бегут, все бегут... он начинает "Вариацию вторую" "Вариаций Гольдберга", горящие свечи бросают блики на его бегающие по клавишам пальцы... неровность в музыке, словно грубый шов... промельк - окровавленный снег, испачканные зубы, на этот раз - только промельк, исчезающий с явственным громким звуком, четким "хлоп": это стрела арбалета пронзает череп ... и перед нами опять красивый лес, плавные звуки музыки, и Старлинг в цветочной пыльце солнечного света бежит сквозь лес, скрываясь с глаз, а ее волосы, стянутые в "конский хвост", подпрыгивают, словно хвостик оленя, и без перерывов Ганнибал Лектер доигрывает всю часть до конца, и сладкая тишина, объявшая его теперь, изысканна, как "Шато д'Икем". Доктор Лектер поднимает бокал к свету свечи. Свеча блещет сквозь вино и хрусталь, как блещет солнце на воде, а само вино того же цвета, что лучи зимнего солнца на коже Клэрис Старлинг. Близится ее день рождения, думает доктор Лектер. Интересно, существует ли бутылка "Шато д'Икем" урожая того года, когда она родилась? Может быть, пора уже сделать подарок Клэрис Старлинг, которая через три недели проживет ровно столько, сколько прожил Христос. ГЛАВА 63 В тот самый момент, когда доктор Лектер поднимал бокал с вином к свече, А.Беннинг, задержавшаяся допоздна в лаборатории ДНК, подняла к свету последние результаты анализа в геле и всмотрелась в полосы электрофореза, испещренные зелеными, красными и желтыми точками. Образцом были эпителиальные клетки, взятые с зубной щетки, доставленной из Палаццо Каппони итальянской дипломатической почтой. - М-м-м, м-м-м, м-м-м, - произнесла А.Беннинг, и тотчас же набрала номер телефона Старлинг в Квонтико. Ответил ей Эрик Пикфорд. - Привет, могу я поговорить с Клэрис Старлинг? - Ее сегодня не будет, а я тут за нее, могу я вам как-то помочь? - А номер ее пейджера не дадите? - Она сегодня по другому номеру работает. А что у вас такое? - Передайте ей, пожалуйста, - звонила Беннинг из Лаборатории ДНК. Пожалуйста, скажите, что результаты анализа зубной щетки и ресницы со стрелы совпадают. Это - доктор Лектер. И попросите, пусть она мне позвонит. - Дайте мне ваш добавочный. Я ей сразу же передам, не сомневайтесь. Спасибо. Старлинг вовсе по другому номеру не работала. Пикфорд позвонил Крендлеру домой. Не дождавшись звонка Старлинг в лабораторию, А.Беннинг была несколько разочарована: ведь она очень старалась, потратила на исследование уйму собственного свободного времени. Домой она ушла задолго до того, как Пикфорд удосужился позвонить Старлинг домой. Мэйсон узнал о результатах анализа на целый час раньше Старлинг. Он очень коротко поговорил с Крендлером, не позволяя себе торопиться, дожидаясь, пока респиратор даст ему возможность делать нормальный вдох и нормальный выдох. Голова работала четко, решение было принято. - Самое время подставить Старлинг, выкинуть ее на улицу. Пока они сами не начали мозгами шевелить, пока сами не выставили ее как наживку. Сегодня пятница, у вас есть целый уик-энд, действуйте, Крендлер. Намекните итальяшкам про объявление, и пусть ей дадут пинка под зад, пора уже ей выкатиться отовсюду. И еще, Крендлер... - Жалко, что мы раньше... - Делайте, что вам говорят, и когда получите еще одну открытку с Каймановых Островов, увидите там под маркой совсем новую цифру. - Хорошо, ладно, я... - сказал Крендлер, но услышал в трубке долгий гудок. Этот короткий разговор оказался чрезвычайно утомительным для Мэйсона. Последнее, что он успел сделать, прежде чем погрузился в тревожный сон, было вызвать Корделла и сказать ему: "Пошлите за свиньями". ГЛАВА 64 Физически гораздо труднее перевезти полудикую свинью из одного места в другое против ее воли, чем осуществить похищение человека. Свиней труднее схватить, чем людей, а крупные особи гораздо сильнее человека, и их нельзя запугать оружием. А если вас заботит сохранение в целости вашего собственного живота и собственных ног, то следует к тому же учитывать наличие у таких свиней клыков. Клыкастые свиньи в схватке инстинктивно стремятся выпустить внутренности любой прямоходящей особи, будь то человек или медведь. Вообще-то, по природе им не свойственно подрезать прямоходящим поджилки, но они очень быстро овладевают этим приемом. Если вам необходимо доставить такого зверя живьем, вы даже не можете обездвижить его при помощи электрошока, так как в подобных случаях у свиней наступает фатальная предсерд-ная фибрилляция. Карло Деограциас, главный свинарь, обладал терпеливостью крокодила. Он экспериментировал с усыплением свиней, используя для животных тот же ацепромазин, который собирался использовать для человека, - при похищении доктора Лектера. Теперь он совершенно точно знал, сколько потребуется снотворного, чтобы усыпить стокилограммового дикого кабана, а также с какими интервалами и в каких дозах вводить лекарство повторно, чтобы продержать животное в этом состоянии четырнадцать часов, без серьезных последствий для его здоровья. Поскольку фирма Верже была крупным импортером и экспортером скота и давним партнером Департамента сельского хозяйства в экспериментальных животноводческих программах, отправка мэйсоновских свинок проходила весьма гладко. Справка ветеринарной службы по форме 17-129 была послана факсом в Инспекцию животноводства и растениеводства в Ривердэйле, штат Мэриленд, как требовалось, вместе с ветеринарными свидетельствами из Сардинии и суммой в 39 долларов 50 центов, уплачиваемой пользователем, за пятьдесят пластмассовых трубочек с замороженным кабаньим семенем, которое Карло собирался ввезти в США. Разрешение на ввоз свиней и семени пришло тоже факсом, вместе с освобождением от обычного карантина для свиней в Ки-Уэсте и подтверждением, что животные будут осмотрены ветеринарным инспектором прямо на борту самолета в Международном аэропорту "Балтимор-Вашингтон". Карло и его помощники, Пьеро и Томмазо Фальчоне, собрали контейнеры. Контейнеры были замечательные, с задвигающимися дверями с обоих концов, с усыпанным песком полом и обитыми войлоком стенами. В последний момент они вспомнили, что надо упаковать в контейнер и бордельное зеркало. Отраженные в зеркале свиньи, заключенные в золоченую раму в стиле "рококо" чем-то особенно понравились Мэйсону на посланных ему снимках. Очень осторожно Карло ввел животным снотворное; их было шестнадцать - пять кабанов, выращенных в одном загоне, и одиннадцать самок, одна из них супоросая, ни одной с течкой. Когда они были усыплены, он внимательно обследовал их физическое состояние. Проверил зубы, осмотрел устрашающие клыки, потрогав пальцами их острия. Подержал в ладонях страшные морды, заглянул в остекленевшие глаза и внимательно слушал их дыхание, чтобы убедиться, что дыхательные пути чисты, а затем надел путы на их элегантно тонкие щиколотки. Потом животных на брезенте втащили в контейнеры и задвинули двери. Тяжелые грузовики с ревом шли вниз по дороге с гор Женарженту в Кальяри. В аэропорту их ждал грузовой реактивный аэробус компании "Каунт флит эрлайнз", специализировавшейся на транспортировке скаковых лошадей. Самолет этот обычно перевозил американских скаковых лошадей на скачки в Дубаи и обратно в Америку. Сейчас он тоже вез одну, взяв ее в Риме. Но лошадь не могла оставаться спокойной, учуяв запах диких животных, она ржала и била копытами в обитые войлоком стенки стойла, пока экипаж не снял ее с борта и не оставил на земле. Несколько позже это вынудило Мэйсона совершить значительные траты, так как ему пришлось оплатить специальную доставку лошади, а кроме того, компенсировать владельцу понесенные убытки. В ином случае ему не удалось бы избежать судебной ответственности. Карло вместе с помощниками летел в герметизированном грузовом отсеке, там же, где находились кабаны. Каждые полчаса, пока они летели над вздымающимися океанскими водами, он навещал своих свиней - каждую по отдельности, клал ладонь на щетинистый бок и слушал, как бьется в огромном зверином теле мощное сердце. Даже если они здоровы и голодны, шестнадцать свиней не могут скушать доктора Лектера целиком и полностью за один присест. Им ведь понадобился целый день, чтобы без остатка съесть киношника. Мэйсону хотелось, чтобы в первый день доктор Лектер смог понаблюдать, как они обгладывают его ступни. А ночью он будет подвешен так, чтобы у свиней слюнки текли до следующего утра - в ожидании второй трапезы, а сам доктор, под капельницей с физраствором, наслаждался бы этим зрелищем. Мэйсон обещал, что Карло сможет провести с доктором Лектером целый час именно в это время. Во время второй трапезы свиньи выгрызут его внутренности, съедят брюшину и лицо - все в течение одного часа: самые крупные кабаны и супоросая самка, наевшись, отступят, и вторая волна подкатится, чтобы довершить начатое. Впрочем, к тому времени самое забавное уже все равно будет позади. ГЛАВА 65 До сих пор Барни не приходилось бывать в амбаре. Он вошел в боковую дверь, расположенную под рядами кресел, с трех сторон окружавших демонстрационную арену. Пустая и замолкшая, если не считать воркования голубей на стропилах, арена все равно сохраняла атмосферу некоего предвкушения. За кафедрой аукционера простирался огромный амбар. Широченные двустворчатые двери открывали путь в крыло, где располагались стойла и хранилище конской сбруи. Услышав голоса, Барни крикнул: - Привет! - Мы в хранилище, Барни, давай к нам, - ответил ему глубокий, низкий голос Марго. Хранилище оказалось светлой, веселой комнатой, она была увешана сбруей, изящного силуэта седлами и другими предметами шорного искусства. Пахло кожей. Теплые солнечные лучи, усиливая запах кожи и сена, лились в комнату сквозь пыльные стекла окон, поднятых высоко, под самый свес крыши. Открытый чердачный настил с одной стороны комнаты переходил в сеновал амбара. Марго развешивала недоуздки и укладывала на место скребницы. Волосы ее были светлее соломы, а глаза - синее, чем штамп санинспекции на мясной туше. - Здрасьте, - произнес Барни, остановившись в дверях. Он подумал, что помещение выглядит чуть слишком театральным, декорацией для детей, приходящих в гости. А высота комнаты и падающие сквозь высоко поднятые окна лучи делали ее похожей на церковь. - Привет, Барни. Потерпи малость, минут через двадцать сможем приняться за еду. С чердака послышался голос Джуди Ингрэм: - Барни-и-и! Доброе утро. Подожди, вот увидишь, что у нас приготовлено к ланчу! Марго, хочешь, попробуем поесть на воздухе? Марго и Джуди взяли себе в обычай каждую субботу тщательно чистить разномастных толстеньких шетландских пони, которых держали для катания детей, приходивших в поместье. Поэтому они всегда приносили в амбар корзинку с едой. - Давай выйдем на южную сторону амбара, на солнышко, - предложила Марго. Казалось, обе они слишком уж щебечут. Человеку с больничным опытом Барни обычно известно, что излишний щебет ничего хорошего адресату такого щебета не сулит. Над хранилищем возвышался конский череп, водруженный на стену чуть повыше человеческого роста, в уздечке и шорах, задрапированный в жокейские цвета Верже. - Это Флит Шэдоу, он выиграл скачки в Лоджполе, в 1952 году. Единственный победитель из всех скаковых лошадей отца, - сказала Марго. - Папочка был слишком скуп, чтобы потратиться на чучело. - Она подняла голову и посмотрела на череп. - Сильно смахивает на Мэйсона, верно? В углу комнаты была печь с принудительной тягой, рядом стояли мехи. В печи горели угли - Марго разожгла небольшой огонь, помещение выстыло за ночь. На огне грелась кастрюля с чем-то, что пахло как суп. На верстаке лежал полный набор инструментов коновала и орудий для ковки коней. Марго взяла кузнечный молот с короткой ручкой и тяжелым бойком. С мощными руками и широкой грудной клеткой, Марго и сама могла бы сойти за кузнеца или коновала с необычно заостренными грудными мышцами. - Не бросишь мне потники? - крикнула сверху Джуди. Марго подобрала с полу сверток свежевымытых потников и одним размашистым движением мускулистой руки забросила их наверх. - Порядок! Я только помоюсь и пойду достану все из джипа. Еда - через пятнадцать минут, идет? - сказала Джуди, спускаясь к ним по приставной лестнице. Барни, почувствовав, что Марго пристально за ним наблюдает, не стал и пытаться получше изучить задницу Джуди. В комнате лежали тюки спрессованного сена, укрытые сложенными попонами. Они служили здесь сиденьями. Марго и Барни удобно уселись. - Ты не застал наших пони. Их отвезли в Лестер, в конюшни,