Джек Хиггинс. Штормовое предупреждение ----------------------------------------------------------------- Copyright (c), Jack Higgins, 1976 Copyright (c), перевод, Гужов Е., 1995 e-mail: gu@samuni.silk.org ----------------------------------------------------------------- -------------------------- Легенда : В конце все дороги ведут в ад. 1944 год. Германия перед лицом окончательного поражения. Через 5000 миль бурной Атлантики, в которой господствуют флоты союзников, двадцать два матроса и пять монахинь на борту трехмачтовой парусной баркентины "Дойчланд" пробиваются домой в немецкий порт Киль... Немецкий ас-подводник, попавший в плен во время отчаянного рейда на английскую военно-морскую базу Фальмут; врач-американка посреди кошмара летающих бомб Фау-1 и Фау-2; командир английской канонерки, воевавший от Соломоновых островов до пролива Ла-Манш; контр-адмирал американских ВМС, которому не терпится вернуться в битву... Враги и союзники, мужчины и женщины, охотники и добыча - попавшие в безжалостный глаз тайфуна... Джек Хиггинс ============ Штормовое предупреждение ------------------------ Джону Ноулеру - с дубовыми листьями Из дневника контр-адмирала ВМФ США Кэри Рива: "...тогда я понял величайшее из всех таинство - инстинкт человека пожертвовать собой, чтобы другие остались жить. Поэтому храбрость никогда не выходит из моды, и никогда в жизни я не видел ее выраженной лучше, чем в случае с "Дойчланд". В разгар величайшей войны в истории люди с противоположных сторон оказались способны действовать вместе, разделить риск, стать самими собой в попытке спасти горстку человеческих существ от древнего и неумолимого врага человека - Океана. Я никогда не видел лучше выраженной трагическую ничтожность войны и не чувствовал большей гордости за моих товарищей - людей, чем в это время..." ---------------------------------------------------- Баркентина "Дойчланд", 26 августа 1944 г. Одиннадцатый день из Рио-де-Жанейро. На якорной стоянке в Белеме. Начинается жара. Умеренная торговля. Погружен остаток угля. С балластом песка до Рио. Люки задраены, готовы поднять паруса к отплытию. К вечеру дождь. 1 Когда Прагер повернул за угол, гром прогрохотал далеко над морем и молния прочертила небо, на мгновение ярко осветив гавань. Обычная стайка небольших судов и три-четыре прибрежных парохода пришвартованы к главному молу. "Дойчланд" стояла на якоре на главном фарватере, подчеркивая, что она - единственное парусное судно в гавани. Дождь начался внезапно, теплый и сильный, пропахший гниющими растениями из приречных джунглей. Прагер поднял воротник куртки и, держа под мышкой старый кожаный портфель, заторопился под стеной воды к бару "Огни Лиссабона" в конце рыбного пирса. Слышались звуки музыки, слабые, но достаточно ясные: медленная грустная самба, вызывающая ощущение ночи. Он поднялся по ступенькам на веранду, снял очки, вытер капли дождя платком, аккуратно водрузил их на место и заглянул внутрь. Место было пустынно, если не считать бармена и Хельмута Рихтера, боцмана с "Дойчланд", сидевшем в конце бара с бутылкой и бокалом перед ним. Это был крупный тяжеловесный мужчина в штормовке и джинсовом кепи с длинными светлыми волосами и бородой, делавшей взгляд старше его двадцати восьми лет. Прагер вошел. Бармен, протирающий рюмку, поднял глаза. Прагер проигнорировал и прошел к бару, стряхивая дождь с панамы. Он поставил портфель на пол к ногам. "Доброй ночи, Хельмут." Рихтер степенно кивнул и поднял бутылку: "Глоточек, господин Прагер?" "Наверное, нет." "Мудрый выбор". Рихтер наполнил свой бокал: "Кашаса. Говорят, она портит мозги и печень. Плохая замена доброму шнапсу, но его не видят здесь с тридцать девятого." "Капитан Бергер здесь?" "Ждет вас на борту." Прагер снова поднял портфель: "Тогда нам надо идти. Времени немного. Кто-нибудь спрашивал обо мне?" Прежде чем Рихтер ответил, голос произнес на португальском: "Сеньор Прагер, приятный сюрприз." Прагер быстро обернулся, занавеска на маленькой кабинке позади него отодвинулась. Человек, сидевший там с бутылкой вина, был полноват, мятая форма цвета хаки в пятнах пота и разошлась по швам. Прагер изобразил улыбку: "Капитан Мендоса, вы когда-нибудь спите?" "Не слишком часто. Что на этот раз, дела или удовольствия?" "Всего понемногу. Вы знаете, положение лиц немецкой национальности в наши дни довольно трудное. Ваше правительство более обычного настаивает на регулярных отчетах." "Поэтому необходимо, чтобы вы увидели Бергера и его людей лично?" "В первый день последней недели каждого месяца. Ваши люди в Рио очень строги в этих вопросах." "А добрая сеньора Прагер? Я понял, что вы прилетели вместе." "У меня несколько дней отпуска, а она не видела эту часть страны. Идеальный повод." Рихтер выскользнул, не говоря ни слова. Мендоса проводил его взглядом: "Славный парень", сказал он. "Кем он был? Главным рулевым на подлодке. Оберштойерманн, я правильно произношу?" "Да." "Выпьете со мной?" Прагер поколебался: "Только быстро, если вы не против. У меня встреча." "С Бергером?" Мендоса кивнул бармену, тот безмолвно налил бренди в два бокала. "Когда он отчаливает в Рио? Утром?" "Думаю, да." Прагер потягивал бренди, понимая, что находится теперь на опасной почве. Ему было пятьдесят пять, помощник консула германского посольства в Рио до августа 1942 года, когда бразильцы, разъяренные торпедированием немецкими подлодками нескольких торговых судов, объявили войну Германии. Не более, чем жест, но это вызвало проблему, что делать с лицами немецкой национальности - в частности , со все возрастающим числом моряков Кригсмарине, оказавшихся на берегах Бразилии. Прагер, пробывший в стране двадцать лет и принятый в высоких сферах, был оставлен справляться со всем этим. Так как, кроме всего прочего, между Бразилией и Германией лежало пять тысяч миль океана, то не было нужды устраивать дорогие лагеря для интернированных. Бразильское правительство довольствовалось ежемесячными отчетами, которые он представлял о своих гражданах. Пока они где-нибудь работали и ни во что не вмешивались, все были счастливы. Мендоса сказал: "Я начальник этой гавани уже два года и большую часть этого времени "Дойчланд" приходила регулярно. Скажем, раз в два месяца." "Да?" "На судне такого размера обычно есть капитан, помощник, боцман, примерно шесть матросов и кок." "Верно." Мендоса задумчиво глотнул немного вина: "У меня информация, что команда Бергера в этом рейсе что-то около двадцати человек." Он дружелюбно улыбнулся, но глаза на толстом лице глядели остро. Прагер осторожно сказал: "В Рио много немецких моряков." "И каждый день становится все больше. Война, мой друг, для вас идет неважно." "Бергер, наверное, хочет многим дать работу." Мендоса счастливо улыбнулся: "Ну конечно. Это объяснение мне не приходило в голову. Но не буду вас задерживать. Может, найдется время еще глотнуть завтра?" "Надеюсь, да." Прагер быстро вышел. Рихтер ждал, стоя на веранде. Дождь неослабно молотил по земле. "Все в порядке?", спросил он. "Не совсем", ответил Прагер. "Он понял, что что-то происходит. Но может ли он вообразить себе правду? Никто в здравом уме не поверит." Он хлопнул Рихтера по плечу: "Пошли." Боцман произнес: "Я не мог сказать вам в баре, но вас спрашивали." Позади послышались шаги, Прагер обернулся, и монахиня в тропически-белом облачении выступила на свет. Это была невысокая женщина, чуть более пяти футов, с ясными, безмятежными глазами и спокойным, чистым лицом. "Сестра Анджела", сказала Рихтер. "...из сестер милосердия миссии на Рио-Негро. Не надо представления, Хельмут. Сестра Анджела и я - старые знакомые." Он снял панаму и протянул руку, которую она кротко пожала с неожиданной силой. "Рад снова увидеть вас, сестра." "И я рада, господин Прагер. Думаю, вы знаете, почему я здесь." "О, да, сестра." Отто Прагер тепло улыбнулся. "Кажется, знаю." x x x Якорная лампа висела на носу "Дойчланд", как требовали морские правила, и ее они увидели первой, когда Рихтер повел шлюпку через гавань. Потом внезапно баркентина оказалась очень близко, мачты и перекладины чернели на фоне неба. Прагер глядел вверх с явным удовольствием, взбираясь по веревочной лестнице. Это была трехмачтовая баркентина, построенная Хемитом Кемпбеллом в Клайде в 1881 году, и построенная с любовью, пониманием и грацией, с элегантными обводами клиппера и длинными кливерами. Она провела жизнь в торговле; из Ньюкасла-на-Тайне с пароходным углем в Вальпараисо; с чилийскими шпротами на американское западное побережье; строевой лес в Австралию; шерсть в Британию... бесконечное кольцо, пока паруса не вымерли в обреченной попытке побороть пар; один пользователь за другим и три смены имени, пока, наконец, она не была куплена бразильской фирмой "Братья Майер", семейством немецкого происхождения, перекрестившим ее в "Дойчланд" и пославшим на прибрежную торговлю. От Рио до Белема и устья Амазонки - судно как раз для таких глубин, при полной загрузке ей хватало восьми футов. Прагер добрался до палубы и протянул руку сестре Анджеле. Рихтер страховал ее на лестнице. Три матроса у главной мачты смотрели в изумлении, как маленькая монахиня подымалась на борт, один из них поспешил вперед и тоже протянул ей руку. Она поблагодарила его и Прагер сказал: "Думаю, будет лучше, если я вначале поговорю с капитаном Бергером один." "Как считаете лучшим, господин Прагер", сказала она спокойно. Он повернулся к Рихтеру: "Отведите добрую сестру в салон и подождите меня возле каюты капитана." Рихтер и сестра Анджела спустились по трапу, а Прагер прошел на корму к квартердеку. Каюта Бергера была внизу. Он поколебался, потом, собравшись, постучал в дверь и вошел. Каюта была маленькой, спартанской по обстановке - узкая койка, три шкафа и ничего кроме стола, за которым сидел Бергер, меря линейкой карту, расстеленную перед ним. Он поднял глаза с видимым облегчение: "Я начал беспокоиться." Ему было сорок восемь лет, среднего роста, с хорошими плечами, в жестких темных волосах и бороде просвечивала седина, лицо высушено морем и солнцем. "Я извиняюсь", сказал Прагер. "В полете из Рио мы попали в тяжелую грозу. Пилот настоял на посадке в Каролине, пока погода не прояснится. Мы были там четыре часа." Бергер открыл ящик сандалового дерева и предложил черуту. "Каковы последние военные новости?" "Все плохо." Прагер сел в кресло напротив и принял огонек. С пятнадцатого числа этого месяца американские и французские силы высадились на средиземноморском берегу. Два дня назад французские танки вошли в Париж." Бергер тихо присвистнул: "Следующая остановка на Рейне." "Могу представить." "А потом Германия." Он встал, подошел к одному из шкафов, открыл его и достал бутылку рома и два бокала. "Что у русских?" "Красная Армия на границах Восточной Пруссии." Бергер налил ром в бокалы и подвинул один. "Вы знаете, Отто, мы - немцы не защищали землю фатерланда с Наполеона. Это должно оказаться интересным испытанием." "Бразилия, вероятно, лучшее место, где надо быть следующие год-два", сказал Прагер. "Адские времена, чтобы возвращаться домой." "Или единственно возможное время", сказал Бергер. "Это зависит от точки зрения. Вы достали бумаги?" Прагер положил портфель на стол: "Все что надо, и я снова проверил баркентину, которую вы упоминали, когда впервые говорили об этом безумном деле, "Гудрид Андерсен". Она все еще в гавани Готенбурга. Не была в море с первого года войны." "Превосходно", сказал Бергер. "Тогда поплывем прямо отсюда." "Вы полностью готовы?" Бергер открыл шкаф, достал спасательный жилет и бросил на стол. На спине стояла трафаретная надпись: "Гудрид Андерсен - Готенбург". "И это, конечно." Он показал шведский флаг. "Я думаю, вы согласитесь, что это важнейшая вещь." Он улыбнулся: "Все готово, поверьте. Название на борту мы сменим сразу, как выйдем за пределы каботажной зоны." "А журнал?" "Я уже приготовил фальшивый на имя "Гудрид Андерсен", чтобы предъявить друзьям с противоположной стороны, если мы будем иметь несчастье натолкнуться на них. Настоящий журнал "Дойчланд" я буду вести тайно. Поступать иначе будет неразумно." Он положил флаг и жилет обратно в шкаф. "Что же я могу сказать вам, старый друг? Без вашей тяжелой работы в прошедшие несколько месяцев, без информации, которую мы получали, без поддельных документов мы не могли бы даже подумать о таком предприятии." Прагер сказал осторожно: "Еще одна вещь, Эрих." "Что?" Прагер поколебался, потом сказал: "Семь пассажиров." Бергер резко засмеялся: "Ты наверное шутишь." "Нет, я абсолютно серьезен. Ты брал их прежде, не так ли?" "Черт, ты знаешь, что да." В голосе Бергера было нечто похожее на гнев. "Я могу разместить восемь пассажиров. Две каюты по обе стороны салона, по две койки в каждой. Но я должен заметить, что полная команда на судне состоит из десяти человек, включая меня. А сейчас нас двадцать два, как тебе хорошо известно. Семь пассажиров означает, что дополнительная команда должна спать где придется. Невозможная ситуация." "Но у вас только балласт", сказал Прагер. "Груза нет, и, конечно, настоящие пассажиры только усилят вашу легенду." "Кто эти пассажиры?" "Немцы, которые хотят домой, как и твои люди." Прагер глубоко вздохнул и продолжал. "Ну ладно, надо начать с худшего. Это монахини. Сестры милосердия с миссии на Негро. Я навещал их регулярно в последние два года, как всех других немцев в моем списке. Каждые три месяца необходимо продлять специальное разрешение властей - а туда так трудно попасть." Бергер смотрел на него в изумление: "Ради бога, Отто, я вышел из ума или ты?" Прагер молча встал и открыл дверь каюты. Рихтер стоял снаружи, куря сигарету. Прагер кивнул и боцман умчался. "Что теперь?", требовательно спросил Бергер. "Я взял одну из них с собой. Другие ждут на берегу. По крайней мере выслушай, что она скажет. " "Ты, наверное, потерял голову. Это единственно мыслимое объяснение." Раздался стук в дверь. Прагер открыл и вошла сестра Анджела. Он сказал: "Сестра, я рад познакомить вас с фрегаттен-капитаном Эрихом Бергером. Эрих, это сестра Анджела из ордена Малых Сестер Милосердия." "Добрый вечер, капитан", сказала она. Бергер мгновение смотрел вниз на крошечную монахиню, потом схватил Прагера за руку и, вытащив его под дождь, закрыл дверь каюты. "Что, черт побери, я должен делать? Что мне сказать?" "Ты капитан", сказал ему Прагер. "Ты принимаешь решения и никто другой, по крайней мере я всегда так думал. Я подожду вас здесь." Он подошел к вантам левого борта. Бергер тихо выругался, поколебался и затем вошел. Она стояла у стола, склонившись над хронометром в ящике под стеклянной крышкой. Она подняла глаза: "Красиво, капитан. Очень красиво. Что это?" "Морской инструмент для небесных измерений, сестра, вместе с секстантом. Если я могу засечь позицию солнца, луны и звезд, то смогу узнать свою точную позицию на земной поверхности - конечно с доброй помощью таблиц." Она повернулась к столу: "Карта британского адмиралтейства. Почему?" "Потому что они лучшие", сказал Бергер, почему-то чувствуя себя невероятно беспомощным. "Понимаю." Она продолжала тем же спокойным голосом: "Вы возьмете нас с собой?" "Послушайте, сестра," сказал он. "Присядьте и позвольте мне объяснить." Он положил сверху другую карту. "Мы должны пройти рядом с Внешними Гебридами в Шотландии, кладбищем для парусников, особенно в плохую погоду, которая обычно держится там шесть дней из семи. И если мы останемся живы, то будет еще Оркнейский пролив, путь в Норвегию, а потом через Каттегат в Киль", добавил он с тяжелой иронией. "Пять тысяч миль, это все." "И как долго мы будем плыть?" Он обнаружил, что отвечает: "Невозможно сказать. Сорок, может быть, пятьдесят, дней. Слишком многое зависит от погоды." "Это кажется умеренным, особенно при наших обстоятельствах." Бергер сказал: "Скажите, когда вы впервые ехали сюда, как проходило ваше плавание?" "На пассажирском лайнере "Бремен". Это было как раз перед войной." "Прекрасное судно. Комфортабельные каюты, горячая и холодная вода. Еда, как в отеле первого класса. Стюарды, чтобы помочь и поднести." "Что именно вы хотите сказать, капитан?" "Что на этом судне жизнь будет совершенно иной. Плохая еда, тесные помещения. Ведро уборной, опустошаемое ежедневно. Только соленая вода для умывания. И буря - а настоящая буря под парусами может быть страшным испытанием. В плохую погоду не будет сухого местечка от киля до клотика. Вы когда-нибудь укладывались на койку с влажным одеялом, когда сильный шторм пытается оторвать доски палубы над вашей головой?" Он сложил карту и твердо сказал: "Я извиняюсь. Не вижу смысла продолжать эту дискуссию." Она кивнула задумчиво: "Расскажите мне еще кое-что. Как случилось, что германский морской офицер командует бразильским торговым судном?" "Я был капитаном вспомогательного судна подводного флота "Эссен", замаскированного под американское топливное судно "Джордж Грант". В нашем третьем плавание в Южной Атлантике нас торпедировала британская подлодка, которая не обманулась камуфляжем. Ирония в том, что я попытаюсь провести "Дойчланд" сходным образом, как шведское судно." "А как вам удалось достичь Бразилии?" "Был подобран португальским торговым судном и передан бразильским властям, когда мы прибыли в Рио. Бразильцы выпускают под честное слово тех из нас, кто может найти работу. Братья Майер, владельцы "Дойчланд" и прибрежные торговцы, - бразильские граждане немецкого происхождения. Они помогли многим из нас. Мы плавали из Рио в Белем и обратно раз в месяц с обычным грузом." "И вы отплатите им, украв их судно?" "Это ваша точка зрения. Я лишь надеюсь, что они простят меня, когда узнают факты. У нас действительно нет другого шанса." "Почему?" "Бразильцы начинают играть все более активную роль в войне. В прошлом месяце они послали войска в Италию. Думаю, для нас дела здесь могут пойти намного труднее." "А другая причина?" "Вы думаете, у меня есть другая?" Она ждала, сложив руки и не говоря ни слова. Бергер пожал плечами, открыл ящик стола и достал бумажник. Он вынул фотографию и передал ей. Она была сильно измята и полита соленой водой, но улыбки на лицах трех маленьких девочек были еще видны. "Ваши дети?" "Снято в сорок первом. Хайди слева, теперь ей уже десять. Еве восемь и Эльзе будет шесть в октябре." "А их мать?" "Погибла при бомбардировке Гамбурга три месяца назад." Она машинально перекрестилась: "Что случилось с детьми?" "Господин Прагер узнал через наше посольство в Аргентине. Моя мать увезла их в Баварию." "Благодарите Господа за его безмерную милость." "Надо ли?" Лицо Бергера побледнело. "Германия гибнет, сестра, это дело лишь нескольких месяцев. Можете представить, как будет плохо? А моя мать - старая женщина. Если что-нибудь случится с ней..." Дрожь пробежала по его лицу и он тяжело облокотился на стол. "Я хочу быть с ними, потому что именно там я нужен, а не здесь, на краю мира, так далеко, что сомневаешься, идет ли война." "И на что вы пойдете ради этого?" "На все, включая тысячи миль океана под полным господством британского и американского флота на залатанном паруснике, который не терял из вида землю более двадцати лет. Старая лохань, не бывшая в ремонте дольше, чем я могу вспомнить. Невозможное путешествие." "Которое господин Рихтер, ваш боцман, очевидно хочет совершить." "Хельмут - это особый случай. Прекраснейший моряк из тех, кого я знаю. У него бесценный опыт под парусами. Служил юнгой на финском паруснике, перевозившем чилийские нитраты. Для вас это ничего не значит, но для любого моряка..." "Но господин Прагер говорил, что еще двадцать человек вашей команды хотят совершить это, так называемое невозможное путешествие." "У большинства из них причины похожи на мои. Я могу припомнить по меньшей мере семьдесят человек в Рио, которые были бы рады залезть в наши башмаки. Они тянули жребий на последние десять мест в немецком баре в гавани Рио две недели назад." Он покачал головой: "Они хотят домой, сестра, понимаете? И для этого, говоря вашими словами, они готовы на все." "А я и мои спутницы не таковы? У нас тоже есть семьи, капитан, и они тоже дороги для нас. Более того, в том, что предстоит, дома мы нужнее всего". Бергер встал, глядя на нее, потом покачал головой: "Нет. В любом случае уже поздно. Вам нужны шведские паспорта, это существенная часть плана. Прагер устроил их для всех нас." Она встала, открыла дверь каюты и позвала: "Господин Прагер!" Он вынырнул из дождя: "Что?" "Мой паспорт пожалуйста. Могу я получить его сейчас?" Прагер открыл портфель. Он поискал внутри, потом достал паспорт и положил на стол перед Бергером. Бергер нахмурился: "Шведский." Он открыл его и с фотографии на него смотрела сестра Анджела. Он поднял глаза: "Не будете ли вы так любезны подождать снаружи, сестра. Я немного поговорю со своим добрым другом." Она помедлила, коротко взглянула на Прагера и вышла. Прагер сказал: "Послушай, Эрих, позволь мне объяснить." Бергер держал паспорт: "Не та штука, которую можно состряпать за двадцать четыре часа, так что ты должен знать об этом достаточно давно. Почему, черт побери, ты мне не сказал?" "Потому что знал, что твоя реакция будет именно такой." "Так ты думал придержать, пока мне будет слишком поздно сказать нет? Но ты совершил ошибку. Я так не играю. И что с той миссией, где они работали? Она так вдруг стала ненужной?" "Бразильский департамент внутренних дел изменил свою политику относительно индейцев в этом районе: их хотят переселить и привезти белых фермеров. Из-за этого, миссию в любом случае закроют." "Их орден призван к больничному служению, не так ли? Конечно найдутся другие отдушины для проявления их талантов." "Но они тоже немки, Эрих. Представляешь как пойдут дела, когда первые бразильские раненые начнут поступать из Италии?" Повисла долгая пауза. Бергер взял шведский паспорт, открыл и снова рассмотрел фото: "Похоже, она сулит мне беду. Она добивалась своего всегда." "Чепуха", сказал Прагер. "Я очень давно знаю ее семью. Добрый прусский род. Отец был пехотным генералом. В восемнадцатом она работала сестрой милосердия на Западном фронте." Бергер не смог скрыть удивления: "Суровая биография для Малой Сестры Милосердия. Что же не сложилось? Какой-нибудь скандал?" "Совсем нет. Был молодой человек, кажется, летчик." "... одним прекрасным утром не вернувшийся домой, так что она нашла утешение в совершение добрых дел." Бергер покачал головой: "Звучит, как очень скверная пьеса." "Ты все понял неверно, Эрих. Я слышал версию, он заставил ее думать, что погиб. У нее была депрессия почти стоившая ей жизни и едва она оправилась, как встретила его гуляющего по Унтер-ден-Линден с другой девушкой под руку." Бергер поднял руки: "Ни слова больше. Я понимаю когда побит. Приведи ее." Прагер быстро подошел к дверь и открыл ее. Она стояла снаружи разговаривая с боцманом. Бергер сказал: "Вы победили, сестра. Скажите Рихтеру, чтобы он отвез вас на берег, забрать ваших подруг. Будьте здесь к двум ночи, в это время мы отплываем, и если вас не будет, мы уйдем без вас." "Благослови вас Бог, капитан." "Думаю, сейчас он достаточно занят и без меня." Когда она двинулась к двери он добавил: "Еще одно. Попытайтесь не ставить в известность команду до того, как появитесь." "Они будут волноваться из-за нашего присутствия?" "Весьма вероятно. Моряки по природе суеверны. Среди всего прочего, отплытие в пятницу предрекает беду. То же самое - иметь пассажиром любого священника. Мы, разумеется, привлечем все несчастья мира с семью монахинями среди нас." "Пятью, капитан. Только пятью", сказала она и вышла. Бергер нахмурился и повернулся к Прагеру: "Ты сказал, семь пассажиров." "Именно так". Прагер порылся в портфеле, выудил еще два шведских паспорта и положил на стол... "Один для Гертруды и один для меня. Она тоже ждет на берегу с нашим багажом, в который, я хочу добавить, входит беспроволочный передатчик, что ты просил достать." Бергер смотрел на него в остолбенении: "Ты с женой?", хрипло сказал он. "Великий боже, Отто, тебе шестьдесят пять на днях. А что ты скажешь своим хозяевам в Берлине?" "Из того что я знаю, следует, что русские, похоже, будут там раньше меня, так что это не имеет особого значения." Прагер вежливо улыбнулся: "Видишь ли, Эрих, мы тоже хотим домой." x x x Когда незадолго до двух ночи Бергер вышел на квартердек, дождь лил сильнее, чем прежде. Вся команда собралась ниже на палубе; бледные лица и клеенчатые плащи поблескивали в тусклом свете палубных огней. Он ухватился за поручень, наклонился вперед и заговорил тихим голосом: "Я не хочу много говорить. Вы все знаете наши шансы. Это дьявольски трудное плавание, я не хочу притворяться, но если вы будете выполнять, что я говорю, мы сделаем это вместе - вы, я и старая "Дойчланд"." Среди них возникло шевеление, не более того, и он продолжал, со слабой иронией в голосе: "Еще одна вещь. Как многие из вас заметили, у нас есть пассажиры. Господин Прагер, ранее помощник консула в нашем посольстве в Рио, его жена, и пять монахинь из миссии на Рио-Негро." Он помолчал. Они ждали под шелест дождя. "Монахини", сказал он, "но все-таки женщины, а это долгое путешествие, так позвольте мне сказать прямо. Я лично застрелю любого, кто зайдет за черту, и потом внесу запись в журнал". Он выпрямился: "Теперь все по местам." Когда он повернулся от поручня, из темноты выступил его помощник. Лейтенант-цур-зее Йоханн Штурм, высокий белокурый молодой человек из Миндела в Вестфалии, отпраздновал свой двадцатый день рождения лишь три дня назад. Подобно Рихтеру он был подводником и служил на подлодке вторым вахтенным офицером. "Все под контролем, господин Штурм?", спросил Бергер тихим голосом. "Думаю, да, капитан." Голос Штурма был на удивление спокойным. "Радиоприемник, привезенный господином Прагером из Рио, я спрятал в своей каюте, как вы приказали. Боюсь, что он не очень хорош, капитан. В лучшем случае, ограниченный радиус действия." "Лучше чем ничего", сказал Бергер. "А пассажиры? Они тоже надежно спрятаны?" "О да, капитан." В голосе юноши был оттенок смеха. "Думаю, так можно сказать." Белая фигура появилась из темноты и превратилась в сестру Анджелу. Бергер тяжело вздохнул и сказал тихим , опасным голосом: "А что теперь, Штурм?" Сестра Анджела весело сказала: "Мы отплываем, капитан? Ничего, если я посмотрю?" Бергер беспомощно посмотрел на нее, дождь капал с козырька фуражки, потом повернулся к Штурму и сказал: "Поднимите только спанкер и внешний кливер, Штурм, и отцепите якорную цепь." Штурм повторил приказ и возник внезапный шквал активности. Один матрос закрыл люк. Четверо других живо взобрались на больярд и медленно подняли спанкер. Через мгновение раздался дробный звук якорной цепи, скользящей по палубе, потом тяжелый всплеск. Рихтер был у штурвала, однако некоторое время ничего заметного не происходило. Тогда сестра Анджела, взглянув вверх, увидела сквозь просвет в занавесе дождя как кливер перемещается среди звезд. "Мы движемся, капитан! Мы движемся!", закричала она взбудоражено, как ребенок. "Вижу", ответил Бергер. "А теперь, будьте добры сойти вниз." Она неохотно пошла, а он вздохнул и повернулся к боцману: "Следите за ходом, Рихтер. Баркентина в вашем распоряжение." Рихтер повел судно к выходу из гавани. Несомая водой, как едва движущийся бледный призрак, она оставляла слабый фосфоресцирующей след. x x x Пятнадцать минут спустя, когда капитан Мендоса играл в вист в своей кабинке в "Огнях Лиссабона" с молодой дамой из заведения напротив, к нему ввалился человек, посланный следить за рыбным пирсом. "В чем дело?", мягко поинтересовался Мендоса. ""Дойчланд", сеньор капитан", прошептал стражник. "Она ушла." "В самом деле." Мендоса положил карты на стол лицом вниз и встал. "Последи за ней, Хосе", позвал он бармена. Он взял фуражку, плащ и вышел. Когда он дошел до конца рыбного пирса, дождь полил пуще прежнего темной непроницаемой стеной. Он прикурил сигарету в ладонях и уставился в ночь. "Вы сообщите властям, сеньор?", поинтересовался стражник. Мендоса пожал плечами. "Что тут сообщать? Несомненно, капитан Бергер захотел выйти пораньше для возвращения в Рио, где он будет через восемь дней, хотя бывает, что он опаздывает на неделю - погода в это время года не сильно предсказуема. Времени достаточно для любого официального расследования, если оно потребуется." Стражник недоверчиво посмотрел на него, потом закивал головой: "Как скажете, сеньор капитан." Он ушел, а Мендоса смотрел через реку на устье Амазонки и море. Сколько до Германии? Почти пять тысяч миль через океан, безнадежно взятый в тиски американскими и британскими кораблями. И на чем? На трехмачтовой баркентине, далеко оставившей свой возраст расцвета. "Дураки", сказал он мягко. "Бедные, глупые, великолепные дураки." И он повернулся и пошел под дождем по рыбному пирсу. ---------------------------------------------------- Баркентина "Дойчланд". 9 сентября 1944 года. Широта 25ь.01N, долгота 30ь.46W. Четырнадцать дней из Белема. Ветер NW 6-8 баллов. Протянули лаг и нашли, что делаем двенадцать узлов. В последние двадцать четыре часа мы прошли двести двадцать восемь миль. Фрау Прагер все еще на койке из-за морской болезни, грызущей ее с Белема. Ее возрастающая слабость заставляет нас тревожиться о последствиях. Сильный дождь к вечеру. 2 Утренний прогноз погоды для морской зоны Гебрид был далек от прекрасных обещаний: ветры 5-6 баллов с дождевыми шквалами. У северо-западного побережья острова Скай было то же самое, гнусно-тяжелые темные тучи, набухшие дождем и сливающиеся с горизонтом. За исключением одинокой морской птицы, единственным живым существом в этом запустение была моторная канонерка, идущая на юго-запад к Барра, звезды и полосы ее флага были единственным всплеском цвета в это серое утро. Восход начинался в шесть-пятнадцать, но в девять-тридцать видимость была еще настолько плоха, что королевские ВВС оставались на земле. Никого на борту канонерки нельзя было обвинить за то, что был поздно замечен одинокий Юнкерс-88С, зашедший на малой высоте над морем со стороны кормы. Первые взрывы пушечных снарядов подняли высоко в небо фонтаны воды в десяти-пятнадцати ярдах от левого борта. Когда самолет накренился на второй заход, 8-мм пулемет, бьющий с хвоста самолета, выпустил длинную очередь, разрезавшую палубу на корме рядом с рулевой рубкой. Харри Джего, пытавшийся на своей койке внизу урвать часочек сна, пробудился в одно мгновение и бросился к трапу. Когда он выскочил на палубу, орудийная команда уже бежала к 20-мм спаренной зенитной пушке. Джего влетел в железной сидение, сжав руками спусковые рукоятки. Когда Юнкерс вынырнул из дождя во второй раз, над палубой внезапно взвился тяжелый черный дым. Джего открыл огонь, вражеский пулемет пробивал дыры в палубе перед ним. Юнкерс делал свои виражи на скорости около четырехсот миль в час. Джего поворачивал за ним пушку, зная, что Джонсон с мостика под ним работает пулеметом Браунинга. Но все было без толку, Юнкерс свернул влево сквозь вспухающие шары черного дыма и скрылся в сторону рассвета. Джего немного посидел на месте, сжимая рукоятки. Потом слез с сидения и повернулся к старшему матросу Харви Гулду, ответственному за зенитное орудие. "Вы на пять секунд опоздали, вы и ваши парни." Орудийная команда смущенно зашевелилась. "Больше не случиться, лейтенант", сказал Гулд. "Присмотрите за этим." Джего вытащил из кармана рубашки мятую пачку сигарет и сунул одну в рот. "Пережить Соломоновы острова, день-Д и паршивые флотилии катеров в Английском канале - будет глупостью умереть на Гебридах." x x x Пилот Юнкерса, капитан Хорст Неккер, записал в журнал точное время атаки: 09:35. Небольшая операция типа "ударь-и-беги" была проведена только для того, чтобы оживить во всех других отношениях скучный рутинный патруль, особенно для пилота, который весной этого года, во время возобновления ночных налетов на Лондон, был задействован в элитной разведывательной эскадрильи "Кампфгруппа 1/KG66" с таким успехом, который принес ему Рыцарский Крест всего два месяца назад. Определенным понижением был перевод в базирующуюся в Тронхейме подразделение "KG40", специализирующееся в обнаружении судов и разведке погоды, хотя Ю-88С, который ему дали, был, без сомнения, прекрасный самолет, способный на максимальную скорость в четыреста миль в час. В то утро у его миссии была другая цель: обнаружить следы конвоя, должного на этой неделе уйти из Ливерпуля в Россию, хотя точный день отплытия был неизвестен. Он пересек Шотландию на тридцати тысячах футов, чтобы потратить даром пару часов к западу от Внешних Гебрид. Обнаружение канонерки было чистой случайностью, следствием импульсивного желания снизиться, чтобы увидеть, где нижняя граница облаков. А раз цель обнаружена, искушение слишком велико, чтобы ее упустить. Когда после второй атаки он свечой поднимался в небо, штурман Руди Хюбнер возбужденно засмеялся: "Кажется, мы достали ее, господин капитан. Масса дыма." "Как думаешь, Кранц?", позвал Неккер хвостового стрелка. "Да они чуть не подстрелили меня, господин капитан", ответил Кранц. "Внизу знают свое дело, и это вовсе не томми. Когда мы зашли вторично, я видел звезды и полосы. Наверное, мой братец Эрнст", добавил он мрачно. "Он в американских ВМС. Я вам уже говорил?" Радист Шмидт засмеялся: "В первый раз над Лондоном, когда загорелся левый мотор, а потом ты говорил это по меньшей мере еще в пятидесяти семи случаях. Думаю, по крайней мере у одного члена вашей семьи есть мозги." Хюбнер не обратил на это внимания: "Похоже, господин капитан?", спросил он. Неккер хотел сказать нет, потом увидел надежду в глазах юноши и изменил намерение: "Да, похоже. Теперь убираемся отсюда." x x x Когда Джего поднялся на мостик, Янсена не было и следа. Он наклонился над Браунингом и посмотрел вниз. Дым почти рассеялся и Гулд ногами выбрасывал выгоревшие дымовушки за перила в море. Возле поручней правого борта за зениткой палуба превратилась в кошмар, однако остальное выглядело не слишком плохо. Янсен позади поднялся по трапу. Он был высоким, тяжеловесным мужчиной и, несмотря на косматую черную бороду, вязаную шапочку и выцветшую штормовку без знаков различия, был главным старшиной. Перед войной преподаватель моральной философии в Гарварде, по выходным фанатичный яхтсмен, он решительно отбивал каждую попытку поднять его до офицерского звания. "Одинокий волк, лейтенант." "Вы правы", сказал Джего. "Ю-88 на Гебридах." "Судя по скорости, одна из последних моделей райхсмаршала." "Какого черта он здесь делает?" "Понимаю, лейтенант", сказал успокаивающе Янсен. "Похоже, в наши дни ни на кого нельзя положиться. Кстати, я уже проверил внизу. Поверхностные повреждения. Пострадавших нет." "Спасибо", сказал Джего. "А с дымовушками было быстро придумано." Он обнаружил, что его правая рука слегка дрожит, и вытянул ее: "Посмотрите-ка. Разве я не жаловался вчера, что единственное, с чем мы здесь воюем, это погода?" "Ну, знаете, лейтенант, что по этому поводу говорил Хайдеггер?" "Нет, Янсен, не знаю, надеюсь, вы расскажите." "Он доказывал, что для подлинной жизни необходимо непрестанное противостояние смерти." Джего терпеливо сказал: "Именно этим я занимаюсь уже два года, и вы тоже, обычно в ярде позади меня. При таких обстоятельствах я скажу, что вам надо сделать с Хайдеггером, Янсен. Положите его туда, где у бабушки болит. И попробуйте наскрести немного кофе, пока я проверю курс." "Как соблаговолит лейтенант." Джего вошел в рубку м свалился в кресло перед картой. За штурвалом стоял Петерсен, моряк с десятилетним довоенным опытом торгового плавания, включая два похода в Антарктику на китобоях. "Вы в порядке?", обратился Джего. "Прекрасно, лейтенант." Джего достал карту британского адмиралтейства 1796 года. Южный Юист, Барра и россыпь островов пониже, их цель - Фада на южном конце цепи. Дверь пинком открылась, вошел Янсен с кружкой кофе и поставил ее на стол. "Какое гнусное место", сказал Джего, хлопнув карту. "Магнитные аномалии обозначены по всей области." "Ну, это полезно", сказал Янсен. "Нужная штука, когда вы работаете над курсом в дрянную погоду." "Острова к югу от Юиста - это кладбище", продолжал Джего. "Где ни посмотри - на проклятой карте написано "Тяжелые Рифы" или "Опасные Воды". Одно рисковое место за другим." Янсен развязал желтый клеенчатый кисет, вытащил трубку и начал набивать ее, опершись на дверь. "Я поговорил с рыбаками в Маллейге перед тем, как мы вышли. Они рассказали, что иногда погода здесь так плоха, что Фада отрезана неделями." "Самая плохая погода в мире - там, где начинают движение атлантические штормы", сказал Джего. "Только бог знает, на что это похоже зимой." "Тогда какого дьявола адмирал Рив ищет в таком месте?" "Спроси, что полегче. Я вообще не знал, что он здесь, пока в Маллейге не приказали захватить для него сообщение и вручить лично. Последний раз я слышал о нем в день-Д. Он был заместителем начальника военно-морской разведки и вышел в плавание на норвежском эсминце "Свеннер", который был потоплен тремя торпедными катерами типа "Меве". Потерял правый глаз, говорят, что его левая рука годится только для виду." "Дьявольский человек", сказал Янсен. "Он покинул Коррехидор уже после того, как ушел Макартур. Шел под парусом на люгере около шестисот миль до Качаяна и улетел на одном из последних самолетов. Как я помню, он тонул на эсминце под Мидуэем, был поднят на борт "Йорктауна" и снова оказался в воде." "Пунктуально, Янсен. Ваш энтузиазм налицо, а я думал, это невозможно, когда дело касается медных касок." "Но мы говорим не об обычном адмирале, лейтенант. Он редактировал превосходную историю флотского оружия и, наверное, лучшую из напечатанных биографий Джона Пола Джонса. Великий боже, сэр, этот человек действительно умеет читать и писать." Янсен приложил спичку к чашечке трубки и добавил уголком рта: "Совершенно невероятные знания для морского офицере, как лейтенант, наверное, согласится первым?" "Янсен", сказал Джего. "Вали к дьяволу отсюда." Янсен удалился, а Джего повернулся и обнаружил широкую улыбку Петерсена. "Ты тоже шагай! Я возьму управление!" "Конечно, лейтенант!" Петерсен вышел и Джего потянулся за другой сигаретой. Пальцы перестали дрожать. Когда корабль поднимался но очередной волне, дождь брызгал в окно, и с удивлением он осознал, что наслаждается, несмотря на ноющую спину и постоянную усталость, которая, должно быть, длиться уже годы. Харри Джего было двадцать пять, н