сь до и в момент отъезда мисс Зелии на "Мерседесе"? Он протянул мне лист бумаги и сказал: - Мне кажется, вам следует знать, что мистер О'Дауда дал мне строгое указание никому не передавать этот список. - Тогда как же я? - Я не готов ответить на этот вопрос. Я опустил бумагу в карман и посмотрел на него, подняв брови. - Вы его не любите, не так ли? - Я у него работаю. - И вы хотели бы сделать ему подножку и посмотреть как он врежется лицом в пол? Он слегка улыбнулся мне и сказал: - Я надеюсь на большее. Я ждал очень долго. В противоположность вашим представлениям я настроен совсем не враждебно по отношению к вам. Мне кажется, вы можете оказаться тем самым "богом из машины". - Вы имеете ввиду, что надеетесь, что когда я найду машину, я заберу то, что в ней спрятано, с собой? Или передам еще кому-нибудь? - Возможно. - Вам действительно он очень не нравится, да? Скажите мне, вы никогда не писали анонимных писем о нем в Интерпол или Скотланд-Ярд? - С какой стати? - Он прекрасно контролировал себя. - Я просто подумал. Но как бы то ни было, я думаю, что та игра, которую вы ведете очень опасна. Будьте осторожны, если не хотите в итоге оказаться среди восковых фигур. Я поднял чемодан и вышел на свежий воздух к машине. Рядом с ней стояла Джулия. - Все было в порядке? - спросила она. - Все прекрасно. Ваш отец почти доверяет мне, Зелия очень благодарна, а Денфорд полон намеков. Что вы добавите к этому? - Почему вы не можете разговаривать со мной без грубости и пошлостей? - Вы как-то действуете на меня. Больше всего на свете мне хотелось бы пребывать с вами в прекрасных отношениях, но я, кажется, все время стучусь не в ту дверь. Я забросил чемодан в машину. Она тем временем закурила. Перед тем как сесть за руль, я сказал: - Только не предпринимайте никаких глупых шагов типа попыток следовать за мной. - Я об этом даже и не думала. Тем не менее, куда вы едете? - На поиски Отто Либша. Передать что-нибудь? Она быстро и почти испуганно посмотрела на меня. - С какой стати? - У меня создалось впечатление, что вы знаете его, или что-то о нем. - Я не знаю, почему у вас создалось такое впечатление. - Нет? Я объясню вам. Когда вы пришли ко мне в ту первую ночь, вы думали не только о безопасности Зелии, но и о чем-то еще. Когда в Турине я упомянул его имя, оно вас не удивило, и сейчас вы не сказали, что вы его не знаете. Но не беспокойтесь, я не собираюсь ничего из вас вытягивать. Я только хочу найти машину. Это мое дело. - Вы упоминали его имя в разговоре с Зелией? - Нет. Чем меньше сказано ей о каждом из них, тем лучше. Но я, естественно, упомянул его в разговоре с вашим отцом, но его большое счастливое лицо осталось без изменений. Итак, вы хотите поговорить об Отто или я уезжаю? Она смотрела на меня какое-то время, моргая и покусывая нижнюю губу, затем покачала головой и сказала: - Не вижу смысла. Абсолютно никакого смысла... Это ничего не изменит. - Затем, в бесстрастной манере, она продолжила. - Поезжайте. Поезжайте искать свою машину. Это важно. Это деньги, это работа. Вещи, которые действительно ценятся в этой жизни. Она резко повернулась и пошла к дому. Я отъехал, испытывая сильное недовольство собой, понимая, что я повел себя с ней неправильно, понимая, что ей нужна была помощь и также понимание и что в такой момент мне не следовало никуда лезть. В тот момент я мог справиться только с одним делом - с поисками машины, особенно когда туда уже сунул свой нос Интерпол. Глава шестая "И смех сдавил его бока" Джон Милтон Я не спеша поехал от Эвьена на юг. В Гренобле я зашел на почту, взял телефонный справочник округа Гап-Сан-Боне и нашел номер телефона Макса Анзермо в Шале Баярд. Было почти семь часов. Я позвонил, прождал минут десять и мне никто не ответил. Очень хорошо. Судя по всему, единственным живым существом в доме был белый пудель, и он, должно быть, уже здорово проголодался. Я быстро перекусил в Гренобле и поехал опять на юг по направлению к Сан-Боне и Гапу. Я не торопился. Это была моя вторая ночь в машине, и мои веки напоминали тяжелые ставни, которые опускались на каждом ухабе. Неподалеку от местечка под названием Ко я позволил себе пару часов сна, а затем отправился на последний этап до Шале Баярд. Я добрался туда, когда уже начало светать и под деревьями клубился туман, а воздух был наполнен пением птиц, что свидетельствовало об уединенности данного места, ибо, обычно, если где-нибудь во Франции птица подаст голос, то какой-нибудь охотник тут же сносит ей голову. Входная дверь была по-прежнему открыта. Я вошел и был встречен белым пуделем, который лежал в кресле, свернувшись клубком. Несколько голодных дней научили его хорошим манерам. Он подошел ко мне без привычных прыжков и повизгиваний, слегка подрагивая. На кухне я дал ему воды - кот исчез, что меня ничуть не удивило, так как коты дадут сто очков любой собаке в плане самостоятельности и борьбы за выживаемость - а затем положил в его миску порцию объедков, которые я прихватил с собой из ресторана. Я знал, что через полчаса он опять станет самим собой - попрыгунчиком и лицелизом. Пока он ел, я поднялся наверх, принял душ и побрился, а затем спустился в гостиную, перенес пишущую машинку Макса и часть его канцелярских принадлежностей на круглый стол и напечатал письмо Отто. Мне пришлось напечатать его на английском, потому что мой французский вряд ли бы убедил кого-нибудь, что письмо от Макса. А то, что письмо напечатано на английском, не будет иметь никакого значения для людей, которые его вскроют, так как я был уверен, что они понятия не имеют, как Макс обычно писал письма Отто. Письмо было следующего содержания: "Мой дорогой Отто! Твой внезапный отъезд на "Мерседесе" почти вверг меня в море неприятностей, и я очень зол на тебя. Я решил не иметь с тобой больше никаких дел, но вчера я узнал - от Аристида, ты должен помнить его, у него уши вечно приложены к земле - (упоминая об Аристиде, я ничем не рисковал, потому что, когда Тони и Мими прочтут письмо, они подумают, что Аристид - какой-то реальный осведомитель, которого знает и Отто, и Макс), - что ты на этой машине сделал одно аккуратненькое дельце в своем стиле с одним товарищем, который по описанию Аристида, - а ты знаешь, как он надежен в плане полицейских досье - похож на твоего туринского приятеля Тони Колларда, о котором ты мне рассказывал. Я полагаю, машину перекрашивал он. Ну, Отто, дружище, так как я сделал тебе машину, а дела идут всегда не так хорошо, как этого бы хотелось, я решил, что должен получить свой кусок. И никаких возражений. Я буду ждать тебя здесь еще два дня. Если ты не объявишься, я расскажу Аристиду - которому я многим обязан - кое-какие подробности о тебе и Тони Колларде и о том, где тебя искать. (Кстати, мои наилучшие пожелания восхитительной Мими, хотя ума не приложу, как ты выносишь ребенка. Не в твоем духе.) Я уверен, что Аристид быстро найдет покупателя на мою информацию в полиции. Поэтому не подводи меня, дорогой друг. Я обещаю разумно подойти к размерам своей доли, но не думай, что я не знаю, сколько вы вдвоем сняли. С приветом". Я нашел в бюро пачку старых чеков и, не слишком усердствуя, подделал подпись Макса под письмом. На конверте я написал адрес Мими и имя Отто Либша, отвез письмо в Гап и отправил его экспресс-почтой. Когда я вернулся, меня встретил уже полностью оправившийся пудель, я сводил его на небольшую прогулку по сосновому лесу, а по возвращении закрыл его в кухне. Вернувшись в гостиную, я устроился в кресле с бокалом бренди из запасов Макса и достал сделанный Денфордом список, который я уже просмотрел, решив, что над ним следует хорошенько подумать. Но прежде чем я приступил к его изучению, неизвестно откуда появился кот, подошел к пустому камину, сел и уставился на меня, принимая нового хозяина безо всяких комментариев. Список гостей был составлен Денфордом от руки. Шато было отдано в полное их распоряжение на пять дней. Денфорд пояснил (список был полон небольших комментариев, словно он боялся сказать больше, хотя и хотел), что О'Дауда часто отдавал шато в распоряжение своих деловых партнеров и друзей. Не все гости пробыли полных пять дней. Главным гостем был генерал Сейфу Гонвалла. Денфорд пояснил, что не должен говорить мне, кто он такой. И не сказал. Генерал пребывал в шато инкогнито - никто из прислуги не знал, кто он (я готов был спорить, что и в Европу от приехал инкогнито). Он пробыл там четыре дня из пяти, пропустив первый день - в тот день в шато был только один гость - адъютант генерала, который прибыл на день раньше, чтобы проследить за правильностью приготовлений. И, какой сюрприз, адъютантом оказался капитан Наджиб Алакве. (Я очень долго пережевывал эту новость в процессе своего ночного путешествия и опять был готов спорить, что Наджиб - Джекил и Хайд, хотя я пока еще не знал, с кем из двоих лично я имел дело.) Наджиб пробыл все пять дней. Следующим гостем - она пробыла центральные три дня - была миссис Фалия Максе (инкогнито). Она была, пояснил Денфорд, женой министра сельского хозяйства в правительстве генерала Сейфу Гонваллы. Те же три дня гостила мисс Панда Бабукар. Напротив ее имени не было никаких комментариев, хотя я мог бы кое-что приписать. Последние два дня - и опять без комментариев - в шато находился некий мистер Алексей Кукарин. Вот и все гости. В конце списка была приписка Денфорда: "Вы понимаете, что сообщая вам эту информацию, я целиком отдаю себя в ваши руки. Я делаю это потому, что тешу себя надеждой, что я хорошо разбираюсь в людских характерах. Тайник в "Мерседесе" находится за большим вентиляционным отверстием справа от приборной доски. Отверните круглую решетку против часовой стрелки. Вы, конечно, уничтожите этот листок. О пребывании вышеуказанных гостей в шато не было известно никому во избежание проблем с прессой и др.". Я уничтожил листок путем сожжения в камине. Кот наблюдал за этим без особого интереса. То, что я сделал это, совсем не означало, что Денфорд хорошо разбирался в людских характерах. Просто я подумал, что когда тебя окружают такие люди, как братья Алакве, Аристид, Тони Коллард и так далее, этот ход вполне разумен. Я снова сел в кресло и уделил часть своего внимания бренди. Остальное внимание я уделил О'Дауде и генералу Сейфу Гонвалле. Насколько я понимал, Гонвалла, как нынешний глава государства, был тем человеком, который считает, что облигации стоимостью двадцать тысяч фунтов должны принадлежать ему. И очень странно, что О'Дауда, который так не считает, охотно предоставил ему шато для пятидневной конференции, если это слово подходит в данном случае. Я повернулся, взял телефон и заказал Лондон, мою контору. Ждать пришлось достаточно долго. - Где вы? - спросила Уилкинз. - Во Франции. - Я это знаю, где именно? - Она говорила в раздраженной, кудахтающей манере словно потревоженная наседка. - В шале недалеко от Гапа. Очень уютно, со мной - белый пудель и мармеладный, нет, имбирный кот. Никаких женщин. Ты рада? - Я думала, что вас уже нет в живых, - сказала она. - Почему? - Потому что сегодня утром заходил мистер Джимбо Алакве с предложением купить ваш пай в нашей фирме. - Она сделала паузу, наслаждаясь своим сообщением. - Он сказал, что его воображение и деловые качества быстро выведут фирму в преуспевающие. - Он, конечно, комик, но не настолько, насколько бы ему хотелось, чтобы о нем думали. Как бы то ни было, я жив и здоров, и хотел бы получить выжимку из всех сообщений в прессе о генерале Сейфу Гонвалле, миссис Фалии Максе и, возможно, хотя я в этом сомневаюсь, о мисс Панде Бабукар. И особенно меня интересуют выходящие за официальные рамки, дискредитирующие и граничащие с клеветой сообщения. Ты знаешь, что я имею в виду. А также... я надеюсь, ты все записываешь? - Естественно, магнитофон включен. - А также все, что ты сможешь найти, о трудностях и неудачах всех компаний, принадлежащих О'Дауде, а особенно "Юнайтед Африка", которые они, возможно, имели или имеют сейчас, сотрудничая с режимом Гонваллы. И еще, позвони Гаффи или пригласи его на чашку кофе и сигару, и выясни у него, не получали ли они в последнее время еще анонимные письма, советующие начать расследование кое-каких дел О'Дауды, а именно... - Не нужно деталей. Но я сомневаюсь, что старший детектив Фоули сообщит мне подобную информацию. - Попробуй. Он клюет на голубоглазых с рыжими волосами. Или предложи ему заштопать носки, у него вечно дырки на пятках. - Это все? - Вернулась прежняя резкость. - Нет. - Я дал ей номер телефона шале, чтобы она могла позвонить мне, и продолжил. - И не волнуйся. У меня все отлично, я счастлив и совсем не одинок. Скоро прибудет один очень интересный гость, который сможет мне сказать - возможно, под определенным давлением - где находится "Мерседес". Ну разве это не прекрасно? - Вы говорите, - сказала она, - слишком самодовольно. Это значит, что у вас, вероятно, по горло неприятностей. - Ну, и что из этого? Это жизнь. Разве не сказано в Ветхом завете, что человеку всего лишь несколько дней от роду, а у него уже полно неприятностей? - Или вы уже напились. До свидания. Безусловно, она была права. Забавно, сидишь вот так в кресле, погрузившись в раздумье, и не замечаешь, как бренди все убавляется и убавляется. Это была великая ночь - десять часов забытья с пуделем в ногах и котом на свободной подушке. Разбудил меня кот, который затоптался у меня на груди и, когда я открыл глаза, сообщил мне, что пора выпустить его на поиски завтрака, который, я слышал, уже пел в ближайшем кустарнике. Пудель продолжал спать, зная, что нет смысла дергаться, пока я не встану и не отправлюсь на кухню готовить ему и себе завтрак. После этого оставалось только ждать, приняв все возможные меры предосторожности. Я был уверен, что как только мое письмо прибудет в Турин, Мими и Тони вскроют его. Тони примчится сюда с максимально возможной скоростью, чтобы самому убедиться, что Макс никогда не скажет о нем никакому Аристиду. Если письмо прибудет с первой почтой, то Тони может появиться в шале к вечеру. А если дневной почтой, то тогда он управится к середине ночи или раннему утру. Но когда бы он ни объявился, я не мог позволить себе клевать носом и не оказать ему достойную встречу. Утро я провел, разведывая окрестности. Позади шале - я не заметил этого в свой первый визит - в глубине соснового леса стоял деревянный сарай, в котором находился "Фольксваген" Макса. Я поставил его перед шале, а в сарай загнал свой "Мерседес". Я не хотел, чтобы по прибытии Тони смутился, увидев "Мерседес". Затем я съездил в Сан Боне за кое-каким провиантом, но прежде мне пришлось долго выгонять пуделя из машины, моей машины, потому что в городке его мог кто-нибудь узнать. Когда я вернулся в шале, звонил телефон. Но это оказалась не Уилкинз, а какая-то француженка, которой был нужен Макс. Я потратил немало времени, прежде чем объяснил ей, что Макс уехал по делам в Канны и оставил мне шале на несколько дней. Обедали мы втроем, деля между собой все, кроме бутылки розового "Кло-де-Лейон". Затем мы предались очень продолжительной сиесте, пока не наступило время для джина с кампари, но только одной порции, так как вскоре предстояли дела. После этого я закрыл животных в кухне, нашел теплую охотничью куртку Макса, позаимствовал его двустволку и горсть патронов, вышел из дома и устроился в "Мерседесе", откуда я мог заметить свет фар любой машины, подъезжающей к шале. Мне не хотелось находиться в доме в момент прибытия Тони. Это, конечно, лишало меня определенных преимуществ хозяина, но я подумал, что в данной встрече не следует придерживаться протокола. В первой половине ночи не произошло ничего, кроме того, что я замерз больше, чем того ожидал, и стал жалеть, что не прихватил с собой бренди. Я сидел и думал о добром глотке и о том, что он всего лишь в нескольких десятках метров. Чем больше я об этом думал, тем сильнее замерзал - шале располагалось на высоте примерно километра двухсот метров над уровнем моря и поздние сентябрьские ночи были тут довольно прохладные - и меня все сильнее подмывало сходить выпить. До шале было всего лишь метров сорок. Я рад, что не сделал этого, иначе бы он свалился на меня как раз в тот момент, когда я открывал бутылку. Я вынужден был поставить высший балл за его подход. Или он уже бывал здесь, или Мими хорошо проинструктировала его. Он, должно быть, оставил машину на достаточном удалении и шел дальше пешком. Первым знаком его приближения была вспышка фонарика в соснах, метрах в ста справа от меня. Я уловил ее краем глаза - в моей работе края глаз именно для этого и предназначались. Затем опять наступила темнота, где-то прокричала сова и послышался гул пролетающего в вышине самолета. Следующая вспышка ознаменовала его выход на дорогу. Короткая вспышка, но достаточная, чтобы сориентироваться. Я выскользнул из "Мерседеса" и осторожно стал уходить через сосны вправо. Где-то впереди меня ему все равно придется взять влево, чтобы попасть к шале, даже если он решил избежать центрального входа и воспользоваться боковым или задним. На деле же он выбрал центральный вход. Находясь под прикрытием "Фольксвагена", я видел, как зажегся фонарик и он стал внимательно изучать дверь. Я запер дверь, и ключ лежал у меня в кармане. Это его ничуть не смутило. Фонарик погас, и я получил возможность созерцать его на фоне ночного неба, пока он занимался дверью. Он просто отжал ее и сделал это очень умело. Короткий хруст дерева и металла и тишина. Тони замер у двери, прислушиваясь. Никто бы не смог убедить меня, что этот парень - любитель. Я скрестил пальцы, надеясь, что пудель не поднимет лай и не отпугнет его. Сытый пудель продолжая спокойно спать. Довольный своей работой, Тони открыл дверь и вошел. Я подождал несколько секунд и вошел следом. Я просочился через открытую дверь и сразу же увидел луч его фонарика, ощупывающий гостиную. Дверь в гостиную была распахнута. Я аккуратно подошел к двери, включил свет и поднял ружье. Он быстро повернулся. Оба дула смотрели ему прямо в лицо. - Руки остаются там, где они находятся сейчас. Это не мой дом, поэтому кровь на коврах меня не волнует. Он посмотрел на меня сквозь свои очки в металлической оправе, а затем по-детски улыбнулся и засмеялся. Я отнесся к этому спокойно. У него был только один способ выражения своих эмоций. Я осторожно прошел мимо него и остановился у него за спиной. На нем были матерчатые туфли на резиновой подошве, черные брюки, толстый черный свитер и пара белых хлопчатобумажных перчаток для спокойствия. Из левого кармана его брюк торчал конец фомки. Я протянул руку, вытащил ее и засунул в карман своего плаща. Затем, уперев ему в спину стволы ружья, находящегося в моей правой руке, левой рукой я ощупал карманы его брюк. Там не было ничего кроме, вероятно, пачки сигарет и зажигалки. - Кроме фомки, у меня ничего нет, - сказал он, - но я вижу, вы - человек скрупулезный, как мой старик. Никаких случайностей. - О своем отце расскажешь как-нибудь в другой раз. Повернись. Он повернулся, озаряя меня пиквикской улыбкой. - Подними свитер, но так, чтобы я видел твои руки. Он поднял свитер. Под свитером была шерстяная футболка и кожаный ремень на брюках. - Но в любом случае, я против вас ничего не имею. Я кивком разрешил ему опустить свитер и сказал: - Теперь сядь по-турецки на пол, руки за голову. Утомительное положение, но если ты будешь говорить быстро, тебе не придется долго в нем находиться. - Я хорошо помнил о полированном поле гостиной и скользящих креслах. Он сел на пол, а я отошел метра на три и присел на край стола, положив по-прежнему нацеленное на него ружье на бедро. И как раз в этот момент пудель зашелся в лае. Они хорошо чувствуют момент, когда реальная опасность уже миновала. Держа руки за головой, Тони сказал: - Это собака. - Пусть тебя это не обманывает. Он только хочет создать такое впечатление. А теперь рассказывай все, что произошло после того, как вы сняли кассу и смылись на "Мерседесе". Мне не нужно красочных описаний личных ощущений и ненужных подробностей. Только голые факты. Я хочу знать, что стало с машиной и Отто. Лично он меня не волнует. Мой интерес - машина. Но было бы приятно услышать, что он мертв. И не беспокойся, что я сообщу что-нибудь полиции. Я занимаюсь частным расследованием и мне нужна только машина. - Здорово! Вы классно провели меня. Это письмо от Макса, так сказать. - Он вытаращил глаза в своей привычной комической манере. - Да, вы - хитрец. - Его лицо сделалось серьезным. - Но вы знаете, своим письмом вы очень расстроили Мими. У меня было с ней несколько неприятных часов, потому что я не хотел делать этого. Но она сказала, что если мы хотим настоящего счастья и светлого будущего, то ничего не остается, как приехать сюда и убрать Макса. Мне пришлось сдаться. - Зачем так нервничать по поводу Макса? Ты ведь уже решил проблему с Отто. А теперь давай, начинай рассказывать. - Но я ничего не сделал Отто. Он сам себе все устроил. - Он начал смеяться. - Да, он сам себе все устроил. Никогда в жизни я так не смеялся. Это было действительно очень забавно. И, даже заметьте, очень удобно. Он видел, что мы любим друг друга и готовы отдать ему все, что ему причиталось. Он и сам хотел выйти из игры, главным образом из-за ребенка. Но даже в этом случае он представлял опасность. Но мы были готовы к этому. Вот что такое настоящая любовь. Два сердца, бьющихся в унисон. Мой старик всегда был циником в этом плане. И вы, наверное, думали, что и я такой же, да? Но знаете, я - преданный человек. Одна единственная женщина - все, что мне нужно. - Поздравляю. А теперь рассказывай. - Конечно, конечно. - Он засмеялся и на его глаза навернулись слезы, которые, без сомнения, были настоящими. Мне уже не терпелось услышать причину его смеха. Ничто так не раздражает, как смех, в причину которого тебя не посвящают. Сидя, как Будда, с руками за головой, он посмотрел на меня и затряс своей большой головой в очередном приступе веселья. - Знаете, он был пьян. Не в стельку, конечно, но... очень-очень сильно пьян. Поэтому-то все и случилось. После нашего совместного дела он всегда был таким - возбужденным, с крыльями за спиной. Знаете, просто парил в воздухе. У каждого своя реакция. Я, например, почти не изменился. Только изжога появилась, и все. Я сказал твердо: - Если ты сейчас не перейдешь к делу, я... - Хорошо. Все. Просто хотел ввести вас в курс дела. Да, Отто был сильно пьян. Поэтому мне никогда не нравилось, что он сидит за рулем, но он всегда водил машину сам. Тем не менее, мы уехали на машине. Мы собирались проехать на ней только километров десять. Иначе это было бы опасно. В горах нас ждала другая машина, готовая идти в разнос, и под откос. В разнос и под откос! - Он снова засмеялся и на этот раз его смех был похож на рев медведя, пытающегося выбраться из клетки. Я приказал себе сохранять спокойствие. Рассказывать он мог только в такой манере и тут я ничего не мог поделать. Если бы это даже была его исповедь перед казнью, то он бы точно так же перемежал ее взрывами смеха, пока бы у священника не появилось желание отказаться от последнего отпущения грехов и побыстрее отправить его на виселицу. Он посмотрел на меня со слезами на глазах и сказал: - Это была самая забавная штука, которую вы когда-либо видели. - Не самая, потому что я ее не видел. Но давай, рассказывай скорее, чтобы и я мог посмеяться. - Ну... в горах было это местечко. По грязной, паршивой дороге через лес к озеру. Мы оставили вторую машину там. Всю дорогу туда Отто щебетал как птичка. Он был просто ненормальным. Знаете, я думаю, что когда он брал кассу, он получал какое-то сексуальное удовлетворение от этого дела. Я говорил об этом с Мими... - Ближе к делу. На мгновение на его лице появилась досада и обида, словно его, толстого жизнерадостного мальчишку, несправедливо отругали. - Ну... там была вторая машина и мы перегрузили все в нее, а затем Отто отогнал "Мерседес" почти к самому краю берега озера. До края оставалось метров восемь. Берег шел под уклон, а затем обрывался вниз метра на три. Там редко кто бывает. Только рыбаки, да и то очень немногие. Красивое место. Очень хорошее, чтобы провести денек-другой. - Он закачался от внезапного приступа смеха. - И просто замечательно, чтобы провести остаток дней своих. Если он сейчас начнет рассказывать мне, подумал я, какого размера там водится форель, то я врежу ему по башке прикладом. Он прочитал мой взгляд и несколько успокоился. - Ну, все, что нужно было сделать, - снять машину с ручника и придать ей небольшое ускорение. Все это и сделал Отто. Он открыл дверь, дотянулся до ручника, отключил его и "Мерседес" покатился. Боже, я не видел ничего более смешного. Машина покатилась к краю, прежде чем он успел подготовиться к этому. Дверь закрылась, слегка прижав его, и, пытаясь выбраться, он зацепился за что-то курткой или чем-то еще и его потащило вместе с машиной - он был наполовину внутри, наполовину снаружи. Поверьте мне, я пытался спасти его. Это получилось чисто инстинктивно. Видишь человека в беде и бросаешься на помощь, но было уже поздно. Пьяная скотина совсем потеряла голову, визжала и дрыгала ногами. Я думаю, он пытался поставить машину снова на ручник. Прежде чем я смог что-нибудь сделать, машина и он свалился в озеро, подняв столб брызг. - Он посмотрел на меня и сокрушенно покачал головой, но его полное лицо сияло, а за стеклами очков блестели счастливые слезы. - А что делал ты? - Я встал. - Стоял и читал молитву за упокой всех, кого поглотила морская пучина. Я ничего не мог сделать. Я не умею плавать. А глубина там - около шести метров. К тому же, я знал, что Отто неплохо плавает, поэтому я ждал, что он выберется на поверхность. Но ему это не удалось. Я прождал пятнадцать минут, но все было кончено... а вы бы что сделали? И что бы в данных обстоятельствах сделал любой другой? Он свалился с моих плеч и это означало конец всем неприятностям Мими - он действительно не любил ребенка, вы знаете - и все деньги доставались мне. Я сел во вторую машину и поехал к Мими. - Умирая от смеха всю дорогу. Он ухмыльнулся. - Ну, я раз-другой посмеялся. Только не говорите мне, что вас это расстроило. Вы сказали, что надеетесь, что он мертв. - Честно, я в восторге. Просто я достаточно старомоден, чтобы проявлять его таким образом, как делаешь это ты. Не спуская с него глаз, я подошел к столу и взял карандаш и листок бумаги. Тони был умным парнем. - Вы хотите, чтобы я начертил карту? Я бросил карандаш и бумагу к его ногам. - Да. И поаккуратней. Если что-нибудь окажется не так, то я доберусь, умирая от смеха, до ближайшей телефонной будки и позвоню своему другу в Интерпол. Сделаешь все, как надо, и можешь отваливать отсюда, а я забуду, что когда-либо встречался с тобой. Ты удивишься, как это все будет просто. - Можете положиться на меня. Кроме того, мне теперь нужно думать о Мими и ребенке. Он сел на пол и начал вычерчивать детали дороги и подъезда к озеру, давая по ходу некоторые комментарии. Я стоял у него за спиной. В какой-то момент он поднял голову, посмотрел на меня и спросил: - А что за суета такая по поводу этой машины? - Мой клиент хочет получить ее назад. Он пожал плечами. - Зачем? О'Дауда мог бы получить хорошую компенсацию от страховой компании. Мое лицо вытянулось. - Откуда ты узнал, что мой клиент - О'Дауда? - От Отто, конечно, и от машины. Когда я ее перекрашивал, в ней были все регистрационные документы. - А Отто знал О'Дауду? Тони покачал головой и грустно посмотрел на меня. - Вы не сделали свою домашнюю работу. Отто был вторым шофером у О'Дауды в его поместье под Эвьеном. Возил его жену, но года два назад ушел. Новость для вас? Это было для меня новостью, новостью, которая вдруг прояснила многие вещи, долго бывшие для меня загадкой. - Дай мне карту, - сказал я. Он передал ее через плечо, и я отступил на несколько шагов. - Что теперь? - спросил он. - Ты сваливаешь, - сказал я. - У меня не приготовлена для тебя кровать, да и не хочется готовить завтрак для двоих. Встать. Я отконвоировал его до входной двери, не спуская его с мушки, пока он не сошел со ступенек. Внизу он обернулся и весь просиял. - Здорово вам помог, да? И все бесплатно. По доброте душевной. Я вам полностью доверяю. Я имею в виду, насчет Интерпола - вы ничего не рассказывайте им. Я хорошо разбираюсь в людях. После того как вы ушли от нас, я сказал Мими: "Вот отличный парень, который..." - Не нужно об этом. Я знаю о себе все, что мне нужно. - О'кей. Когда вы, наконец, поднимите машину, передайте от меня привет Отто. Он ушел и какое-то время я слышал его раскатистый удаляющийся смех. В жизни должно быть больше таких, как он, незамысловатых людей, всегда готовых смотреть на вещи с их светлой стороны и любящих детей. Я вернулся в дом, собрал свои вещи и сварил кофе, чтобы подбодрить себя перед дальней дорогой. Мне бы следовало отказаться от кофе, потому что тогда бы я не встретился с Аристидом. Я взял чемодан и направился из гостиной в холл и тут увидел в окно свет подъезжающей машины. Не зная, кто это может быть, но прокручивая в голове различные возможные варианты, я подумал только об одном. Почти любого человека, приезжающего сюда в четыре часа утра, должно интересовать местонахождение "Мерседеса". Я схватил нарисованный Тони план и засунул его под подушку одного из кресел. Затем я взял со стола ружье. Это было замечательное ружье - "Когсвелл и Харрисон", с бескурковым эжектором и прекрасно инкрустированным ореховым ложем. Я открыл дверь в холл и приготовился к встрече гостей. Входная дверь открылась, и в дом вошел Аристид. Он снял берет и махнул им, приветствуя меня, а затем остановился и покачал головой, то ли сожалея о том, как я выгляжу, то ли прогоняя остатки сна. За его спиной стоял шофер - здоровый детина в голубом спортивном костюме и водительской кепи с длинным козырьком. - Ружье, мой друг, - сказал Аристид, - не понадобится. Ты уже уезжаешь? - Он кивнул на чемодан у двери в гостиную. Затем он потянул носом воздух и спросил. - Кофе? - На кухне. Угощайся. - Ты должен составить мне компанию. Он подошел ко мне, взял у меня ружье и передал его шоферу. - Осмотри все хорошенько, Элберт. Не упусти ничего. Он взял меня под руку, ввел в гостиную, осмотрелся, одобрительно кивнул и сказал: - Всегда мечтал о доме в таком месте. Уединение, горы, покой и воздух настолько чист, что можно неделю в белой рубашке и она ничуть не почернеет. Мимо нас тяжело прошагал Элберт. Я направился на кухню. Пудель встретил меня такой бурей восторга, словно я отсутствовал целый месяц. Кот открыл один глаз, а затем закрыл его и вновь погрузился в сон. - Извини, - сказал Аристид и начал наливать кофе. Я нашел коробку шоколадного печенья и поставил перед ним. Не потому, что я хотел добиться его расположения, а потому, что я знал, что он все равно найдет ее. - Откуда ты узнал, что я здесь? - спросил я. - Я не знал, но я рад, что ты здесь. Мне сообщили, что здесь проживает Макс Анзермо и что место может представлять большой интерес. Лично я уверен, что все это было сделано, чтобы смутить тебя. Ты смущен? - Не более, чем обычно. Кто тебе сообщил? - Женщина, по телефону. Она назвалась мисс Пандой Бабукар. Конечно, имя фиктивное. Это всегда так, или имя вообще не называют. - Он тепло улыбнулся мне и спросил. - А сливки есть? Я нашел ему сливки. - А ты знаешь, - продолжил он, - что кофе, который так ценится на Ближнем Востоке, когда-то пили во время молитв в мечетях, а еще раньше перед гробом Пророка в Мекке? А турки когда-то обещали женщине в момент бракосочетания, что в дополнение к любви, почитанию и ежедневно исполняемым супружеским обязанностям у нее всегда будет в достатке кофе и что появлению этого гадкого растворимого состава мы обязаны твоему соотечественнику по имени Вашингтон, который, живя в Гватемале... да, Элберт? В дверях появился Элберт. - Он здесь, мосье. - Отлично. Иди и побудь возле него. Мы скоро к тебе присоединимся. - Что и где? - спросил я, когда Элберт ушел. Аристид отправил в рот шоколадное печенье и щедро бросил одно пуделю, который ходил перед ним на задних лапах, а затем спросил: - Этой ночью у тебя был гость? - Нет. - Тогда дверь взломал ты. Фомка лежит на столе в гостиной. - Сделай мне одолжение, Аристид, - сказал я, - не оставляй главную тему разговора напоследок. У меня впереди долгая дорога и я хочу побыстрее выехать. - Ты узнал, где "Мерседес"? - Нет. - Жаль. - Почему? - Если бы ты знал, я бы, возможно, повременил с темой. С главной темой, о которой ты только что говорил. Хороший кофе. С Мартиники. Один мой великий соотечественник, некий Дюкло, несмотря на строжайший запрет привез на Мартинику первые зерна кофе. Всегда можно узнать кофе с Мартиники - большие, закругленные на обоих концах зерна зеленоватого цвета. В это посещение ты не видел Макса Анзермо? - Нет. - Ты становишься односложным. - Что ты хочешь в такую рань? - Чтобы ты лежал в кровати и спал сном праведника. Однако это хорошо, что ты уже одет. Ты уверен, что не знаешь, где машина? - Честно, нет. - Великолепно. Если ты скажешь мне, где она, ты сможешь уехать, а я забуду все, что мне сказала мисс Панда, и закрою глаза на то, что видел Элберт и я сам, и даже на твои отпечатки пальцев - что, несомненно, определят криминалисты. - Я, пожалуй, выпью кофе, а то в голове как-то сумрачно. Он любезно налил кофе мне, а затем себе, тепло, по-совиному, улыбнулся и сказал: - Скажи мне, где машина, и я огражу тебя от неприятностей. У меня все же есть власть, к тому же я испытываю определенную привязанность к тебе. Этой ночью у тебя был гость, иначе бы ты не собрался в дорогу в этот час. Машина, мой друг, где она? Я зажег сигарету и покачал головой. - Ты настаиваешь? - Я настаиваю, - сказал я. - И, более того, я настаиваю на своих правах. Если у тебя нет никакого обвинения против меня, я хотел бы уехать. Хорошо? Я повернулся, чтобы уйти. - Я думаю, что сперва нам стоит присоединиться к Элберту, - сказал Аристид. - Хороший парень, Элберт. Крепкий, немного тугодум, но первоклассный шофер. Он - выходец из Британии, где делают суррогат кофе из семян нута и люпина. Сюда. Он вытянул руку с пистолетом и указал на дверь в дальнем конце кухни, через которую удалился Элберт. Я вышел в дверь, он последовал за мной. В конце коридора я увидел ожидающего нас Элберта. Я уже был здесь, когда осматривал дом в свое первое посещение. Тут находились две кладовые и погреб. Элберт стоял у двери погреба. Когда мы подошли, он повернул ключ в замке и открыл для нас дверь. Аристид рукой указал мне входить первым и включил свет. На одной из боковых стен были ряды полок, уставленные бутылками с вином. У второй боковой стены высилась гора пустых ящиков и коробок. Окна в погребе не было. У стены напротив стоял большой морозильник. Крышка его была открыта и было включено внутреннее освещение, отбрасывавшее на потолок мягкий свет. Один из них аккуратно подтолкнул меня к морозильнику. В нем лежал Макс Анзермо - ноги согнуты в коленях, а голова вдавлена в плечи. Рядом, на коробках с замороженным шпинатом, лежал пистолет, из которого Наджиб застрелил его. Мне не нужно было говорить - потому что мне уже было сказано - что на нем были отпечатки моих пальцев. Наджиб все устроил, пока я без сознания лежал в гостиной. Наджиб был не из тех людей, кто выбрасывает вещи, которые могут пригодиться в один прекрасный момент. - Ну? - сказал Аристид. Я отступил от морозильника. - Вам лучше закрыть крышку, - сказал я, - а то содержимое испортится. - Ты убил его, - сказал Аристид. - Нет, и ты знаешь это. - Я узнаю это только тогда, когда ты скажешь мне, где машина. Иначе мы поедем в следственное управление. На пистолете будут твои отпечатки. - Это не будет для меня неожиданностью. - Если ты скажешь, где машина, это оградит тебя от бесконечных сложностей... медленный процесс доказания твоей невиновности... протоколы. Ты не знаешь, сколько это займет времени? - Как, - сказал я, - я могу сказать тебе, где машина, если я этого не знаю? Аристид пристально посмотрел на меня, покачал головой и сказал: - Если бы было можно узнать, говорит человек правду или нет. - Это бы намного облегчило работу полиции и внесло бы большую сумятицу в семейную жизнь. Аристид кивнул, затем сказал: - Обыщи его, Элберт. Элберт подошел, повернул меня лицом к двери - видимо, из уважения к умершим - и прошелся по моей одежде. Он выполнил процедуру с большой тщательностью и передал обнаруженные им вещи Аристиду. Тот быстро просмотрел их - паспорт, кредитные карточки, бумажник и тому подобное - и вернул мне. Я сказал: - Послушай, Аристид, ты знаешь, что я не убивал Макса. Это совсем не значит, что я не рад его смерти, но я его не убивал. Сейчас ты просто попался на уловку другой заинтересованной стороны, которая хочет помешать мне найти машину, и действуешь им на руку. - Возможно, ты прав, мой друг, но правда так же и то, что я не хочу, чтобы именно ты нашел ту машину, поэтому... очень удобно, что есть что-то, что займет тебя на какое-то время. В этот момент за дверью раздался лай и в подвал, прыгая и крутясь волчком, влетел пудель. Он сделал вокруг нас троих полный круг, а затем встал на задние лапы и выпрашивающе затанцевал перед Аристидом. Тот весь просиял. - Очень милый, да? - Его огрубевшее, полицейское сердце слегка отошло. - Не обманывай себя, Аристид. Он смотрит на тебя как на одно большое шоколадное печенье. - Я был рад, что они отвлеклись. Они оба смотрели на выкрутасы глупого пуделя со счастливыми улыбками на лицах. Я немного отступил назад, давая пуделю больше сценического пространства, завел руку за спину и взял за горлышко ближайшую бутылку на полке. Резко выбросив руку, я ударил бутылкой по лампочке. Раздался хлопок и свет погас. Следом послышался какой-то гром и рев Элберта, но я уже выскочил из погреба, закрыл дверь и повернул ключ. Я рванул к кухне, но меня опередил пудель. Можно всегда быть уверенным, что собака первая выкрутится из любой опасной ситуации. Миновав кухню, я вбежал в гостиную, схватил ружье, выдернул из-под подушки карту, прихватил свой чемодан и устремился в сопровождении пуделя к выходу. Дверь погреба была достаточно крепкой, но под напором мощных плеч Элберта она не выдержит более пяти минут. Вылетев из дома, я разрядил оба ствола в задние колеса машины Аристида. Выстрелы напугали пуделя и он, заливаясь истерическ