в руках Беллмастера. Они знали друг о друге столько, что понимали: если их пути разойдутся, они погибнут оба. И он, и она обожали жизнь. Когда Беллмастер прикончил Полидора, ей оставалось одно - тоже положить голову на плаху. Уж слишком долго она плясала под его дудку. И вот, подтверждая байку о смерти Полидора от несчастного случая, она запутывалась в сетях Беллмастера еще сильнее. Беда в том, что сейчас, когда леди Джин нет в живых, ему захотелось стать всеми уважаемым столпом общества. Искренне захотелось начать честную жизнь. Потому он и засуетился, решил заполучить дневник или... чего он от вас добивался? - Дело не в этом. Ему уже не остановиться. Это неизлечимо, как пьянство. Так что если он попадет в Вашингтон, подчиняйтесь ему беспрекословно, а тем временем изо всех сил старайтесь уличить его. Что бы он ни попросил, не отказывайте. Все ваши грехи мы возьмем на себя. - Куинт громко вздохнул. - Эх, если бы нам удалось не пустить его в Штаты... - Но ведь есть очень простой выход, сэр. - К людям, вроде Беллмастера, которые много грешили, в Клетке счет особый. Скорая смерть - это для них не кара. Пусть-ка лучше помучаются... долго, на виду у всех... пусть их втопчут в самую грязь. Словом, знайте - вы служите богам ревнивым. Беллмастеру удалось - случай в нашем ведомстве редчайший - облапошить нас, а не наоборот. И мы жаждем развенчать его публично, чтобы отомстить за оскорбленную честь. Вы удивлены? - Нет, сэр. - Хорошо. А теперь новость, касающаяся лично вас. С Министерством обороны я все согласовал. Отныне за Беллмастером станете присматривать вы. Я предоставляю вам полную свободу действий. Как когда-то Полидору. Перехитрите Беллмастера. Но не забывайте, чем закончил Полидор. Если Беллмастер захочет воспользоваться вами еще до отъезда в Вашингтон, соглашайтесь. Если он попадет-таки туда, продолжайте ему подыгрывать. Отныне досье на Беллмастера и другие, с ним связанные, открыты для вас. Одно из таких я принес с собой. - Он протянул Кэслейку папку. - Вам полезно прочесть его в назидание: здесь скупо, но красноречиво описаны методы Беллмастера. И поспешу добавить - то, о чем вы прочитаете, было сделано... для нашей пользы. - Благодарю вас, сэр. - Кэслейк взял папку. На обложке значилось: "Его высокопреподобие Алберт Реджиналд Долмат, магистр искусств". Он положил досье на стол и спросил: "Заведено ли досье на леди Джин?" - Да. - Нельзя ли узнать, как она познакомилась с лордом Беллмастером? - Можно. Она была из древнего, но обнищавшего ирландского рода. Отец владел огромной усадьбой в Голвее, жил - как бы покрасочнее выразиться - на хлебе и воде и проповедовал одного Бога - игру на скачках. У матери было немного денег, к которым он подобраться не мог, и ей удалось дать дочери хорошее образование. Чтобы заработать на жизнь, леди Джин устроилась секретаршей в министерство иностранных дел. Тут ее приметил Беллмастер, продвинул по службе и сделал своей любовницей. Вскоре оказалось, что именно такая соратница ему и нужна, он научил ее всему, на его взгляд, необходимому. Но приручить ее Беллмастеру так и не удалось. Мне даже сдается, временами он жалел, что выбрал именно ее. - Куинт замолк, тихо вздохнул и продолжил: - Она, если хотела, могла предстать поистине очаровательной. И еще была отменной соблазнительницей - готов поспорить, мало кому из мужчин удалось бы противостоять ее чарам. Впрочем, обо всем этом вы узнаете из досье. - Он встал, глянул в окно, хмыкнул, словно увидел там нечто неприятное, и подошел к двери. Открыл ее, обернулся и заметил почти сокрушенно: - Как далеко вы шагнули от простого сыщика, мой мальчик... очень, очень далеко. Когда он ушел, Кэслейк позволил себе улыбнуться. В последних словах Куинта нечаянно проскользнула тоска по прошлому, хотя он просто хотел подчеркнуть, что человек Клетки должен оставаться таким во что бы то ни стало. Нет у него ни выбора, ни пути назад. Кэслейк принялся за досье на Долмата. Оно оказалось сравнительно коротким. Его высокопреподобие Алберт Реджиналд Долмат был в пятидесятых годах священником одной из провинциальных епархий. Лет сорока, женатый на дочери епископа, он слыл церковнослужителем нового поколения - за словом в карман не лез, известности не страшился, участвовал в маршах протеста против атомного оружия, выступал за упрочение культурных и духовных связей с Россией. До рая на земле, по его мнению, было рукой подать - стоило лишь духовно возродить народы и выстроить их под знаменем мира во всем мире. Он не чурался высказать свои взгляды с любой трибуны или изложить их в газете. Да еще как назло был хорош собой, отличный оратор, прекрасный собеседник. Словом, пешка, способная быстро стать ферзем. В досье не указывалось, когда ему решили объявить войну, но Кэслейк понимал: досье не завели бы вообще, не прикажи кто-то из Уайтхолла тактично переправить Долмата в рай поменьше того, который он сулил мировому пролетариату. Дело поручили лорду Беллмастеру, и тот решил пойти напролом, без обиняков. Долмата - он, как истинный демократ, посещал и бараки, и замки - пригласили в усадьбу Беллмастера. Там он повстречался с леди Джин, и она не преминула посочувствовать его взглядам, не забыв, однако, восхититься Долматом и как мужчиной. Несколько приложенных к досье писем к нему показывали, что их дружба постепенно перешла во взаимное обожание. Долмат осуждал лесть, но когда сам оказался ее мишенью, быстро убедил себя, что такая добродетельная и очаровательная женщина, как леди Джин, кривить душой не способна. Наконец его пригласили провести несколько дней на "Морском льве", и вот однажды, глядя на северное сияние у Шетлендских островов, он впервые по-братски обнял леди Джин за талию. Потом леди Джин со смехом описала, как Беллмастер спешно покинул яхту ради якобы важных дел в поместье, а по сути лишь чтобы оставить Долмата вдвоем с нею. На другую ночь, опьяненный лунным светом, вином Беллмастера и чарами леди Джин, Долмат опрометчиво согласился пойти к ней в каюту выпить рюмочку на ночь и оказался в ее постели. На следующее же утро, полный угрызений совести, он покинул яхту, казня себя за прегрешение. Но приговор себе он уже подписал. Ведь грех можно замолить, а что делать с фотографиями, которые отсняла скрытая в каюте камера? Остальное для Клетки было детской забавой. Его высокопреподобие Алберт Реджиналд Долмат отошел от общественной деятельности, удалился в Уэльс, в уединенный приход... К обложке досье с внутренней стороны был приколот конверт с шестью снимками из тех, что сделала скрытая камера. Кэслейк бегло просмотрел их и захлопнул папку. Вдруг он с грустью вспомнил встречу с Сарой Брантон. Просто не верилось, что она дочь леди Джин. Увы, это так, и лорд Беллмастер - ее отец. Остаток дня он провел, читая досье, которыми ему разрешили пользоваться. Самым полным и любопытным оказалось досье на Беллмастера. За четыре дня Ричарду удалось прочесть дневник леди Джин от корки до корки тайком от Сары - она с головой погрузилась в счастливые хлопоты о будущей поездке в Англию, выбирала платья, укладывалась. Отец ответил на ее письмо любезно, живо одобрил предстоящее замужество, и, конечно же, позвал дочь в гости вместе с женихом... Записки леди Джин вскоре потеряли над ним власть - читались как роман, не способный изменить ни его жизнь, ни отношения с Сарой. Дневник ее мать вела многие годы, хотя иногда забывала о нем на целые месяцы, а однажды - даже на год... как раз когда вышла замуж за Брантона и родила Сару. Весь дневник пронизывало одно - ее отношения с лордом Беллмастером, где любовь то и дело сменялась ненавистью, а ненависть - любовью. Ричарду стало ясно: лорд Беллмастер был раньше - а возможно, и по сей день - связан с зарубежными разведками, что вкупе с неблаговидными делами в самой Англии время от времени толкало на преступления - как в случае с человеком по имени Полидор - и его, и леди Джин. Но ее похождения почему-то не столько возмущали Ричарда, сколько изумляли. Она была бессовестна и неразборчива в связях почти как римская гетера - слова, не столь беспощадного, у Ричарда не нашлось. Читая, он иногда все же негодовал - как мать могла подсунуть такое дочери! Любовь к Саре принуждала его искать оправдания леди Джин, но он в этих исповедях нашел лишь одно - лорд Беллмастер как будто околдовал, загипнотизировал ее, подчинил ее волю своей. И чем дальше читал Ричард, тем больше сокрушался о леди Джин и сочувствовал ей, тем осознанней, крепче презирал лорда Беллмастера. С каждой страницей он ненавидел его все сильнее. Не зная, как тот выглядит на самом деле, Ричард воображал его все более и более похожим на черта в кресле с сигарой и рюмкой портвейна в руках, каким его нарисовала однажды леди Джин. Вначале смутно, а потом все яснее он осознавал, что после развода и она, и лорд Беллмастер, да и полковник Брантон (впрочем, он - человек безвольный, его можно сбросить со счетов) начали потихоньку подталкивать Сару к мысли об уходе в монастырь - она стесняла их всех. Ею пришлось пожертвовать. Случалось, Ричард откладывал дневник и шел прогуляться, успокоиться. В том, что Беллмастер - душегуб, сомнений не оставалось: на той же странице, где леди Джин призналась, что он сделал ее соучастницей убийства, она кратко описала, как они перевернули катер, чтобы замести следы. А вместо благодарности лорд Беллмастер подменил (зачем? срочно понадобились деньги?) пояс Венеры: через месяц после этого преступления Беллмастер взял его у леди Джин якобы для продления страховки. Ричард понимал - Беллмастер не удержится от соблазна напакостить и ему, и Саре. Но как именно? Словом, хорошо, что они решили не спеша прокатиться в Англию. Будет время все толком обдумать. А пока главное - не допустить, чтобы дневник попался Саре на глаза. К счастью, она так много сил отдавала сборам, что, казалось, совсем позабыла о дневнике, исчезнувшем с письменного столика у нее в спальне. Впрочем, накануне отъезда, утром, в постели, она вдруг спросила: "Дорогой, не у тебя ли дневник матери? Я хочу запереть его в сейф". - Да, у меня, - спокойно ответил Ричард. - Но я его еще не дочитал, - а ведь он уже прочел дневник целиком. - Ну как, забавно? - Очень. Я положу его в сейф сам. Кстати, не устроить ли нечто вроде прощального пикника на мысе святого Винсента? - С удовольствием. Однажды нас возил туда Джорджио. С моря дул ужасный ветер и вскоре весь "Роллс-Ройс" забрызгало солью. Джорджио чуть не лопнул от злости. - Значит, едем. В тот же вечер Ричард вошел к Саре в спальню и у нее на глазах достал из комода ключ и запер дневник в сейф. Но на другое утро, когда они покидали виллу, переложил к себе в чемодан - Ричард решил отвязаться от него и чем скорее, тем лучше. Однако лорд Беллмастер жил в мире, о котором Фарли не знал ничего, поэтому насчет дневника стоило посоветоваться с умеющим молчать человеком, например, с поверенным в делах семьи Брантонов или на худой конец с самим полковником. Но сначала придется посмотреть, что он за птица. Леди Джин вышла за него и, несмотря на резкие отзывы в дневнике, уважала - впрочем, не настолько, чтобы хранить ему верность. По дороге в Лиссабон, когда рядом сидела радостная и воодушевленная Сара, он решил выбросить все это из головы до Англии. Что бы ни случилось, им надо налаживать собственную жизнь - в последнее время они все чаще говорили о гостинице в Дордони. Слушая, как рядом мило воркует Сара, он с изумлением осознал, насколько изменился сам и как круто повернула жизнь всего за несколько недель. И не он один. Они оба словно родились заново - вступили в светлый мир, где проклятый Беллмастер не сильнее крошечной точки на горизонте их счастья. Стоя у буфета спиной к Кэслейку, лорд Беллмастер втихомолку улыбнулся. Наконец-то сей молодой человек согласился выпить с ним здесь, у него в кабинете. За окном сумерки затеняли парк, машины выстраивали цепочки из беспорядочных то золотых, то серебряных огоньков. - С простой водой или с минеральной? - Не разбавляйте ничем, сэр. Наливая виски из графина, лорд Беллмастер бросил через плечо: "Хорошо, что вы приняли мое приглашение, Кэслейк. О деле говорить не будем. Просто побеседуем... познакомимся поближе. Думаю, вы сумеете мне кое-что прояснить". - Буду рад помочь, сэр, если смогу. - Ответ порядочного человека. - "Кэслейк стал со мной если и не любезнее, то просто помягче, - подумал Беллмастер, - но меня этим не проведешь. С ним, видимо, поговорил Куинт. Знаю я его! Он, наверно, и о Вашингтоне все выложил". Беллмастер поднес Кэслейку рюмку и вслух продолжил: "Простите, но я к вам не присоединюсь. Уже причастился за обедом, а вечером мне идти на большой прием. Знаете, промышленный или финансовый магнат - тот же капитан корабля и пьет не меньше его, чтобы отвлечься от бремени руководства. Значит, вы виски не разбавляете?". - Сам я родом из Девона, - Кэслейк улыбнулся, - но мои мать с отцом - шотландцы. - Понятно. - Беллмастер подошел к окну и задернул шторы, отрезал кабинет от весеннего вечера. - Вы встречались с Гедди, стряпчим - не так ли? - внезапно спросил он. - Да. Перед отъездом в Португалию. Беллмастер не сел - помешала привычка главенствовать над собеседником, столь крепко укоренившаяся, что он перестал ее замечать - и произнес: "Только что от него пришло письмо. Пишет, будто слышал от Сары Брантон, что она собирается замуж. Вы в курсе дела?" - Да, сэр. Мистер Гедди сообщил об этом мистеру Куинту. - Неужели? - Беллмастер не удивился. - Значит, время от времени наш дорогой Гедди все же стучит в ваше ведомство. А впрочем, кто, хоть раз побывавший там, этого не делает?.. Вы, наверно, уже прочли тамошнее досье на меня? - Да, милорд. Мистер Куинт посчитал такой шаг целесообразным ввиду... того, что может произойти через несколько недель. Лорд Беллмастер расхохотался. Все-таки славный парень этот Кэслейк. Знает, что есть смысл говорить, а что - нет, да и держится всегда молодцом. У него не характер, а прямо гранит, некогда шершавый, а теперь отполированный Клеткой. - Тонко подмечено, - сказал Беллмастер. - Продолжая в том же духе, замечу: вы, вероятно, знаете, что о Саре Брантон я забочусь не просто по дружбе. - Да, сэр. Мне известно - она ваша дочь. - Совершенно верно. Поэтому я и хочу побольше узнать о ее будущем муже, этом Ричарде Фарли. Расскажите о нем. Вы же встречались. - Он отличный парень, сэр. Мне понравился. По причинам, на ваши не похожим, пришлось покопаться в его прошлом. Я не нашел ничего, способного опорочить мистера Фарли... скажем так: в глазах нашего ведомства. - Он верующий? - Нет, сэр. - Это дело поправимое. Ну, выкладывайте все, что знаете. - Лорд Беллмастер опустился в глубокое кресло, закурил сигару и, вертя в руках золотой портсигар, выслушал из уст Кэслейка подробности жизни и окружения Ричарда Фарли. Потом спросил: - А близкие родственники? Неужели у него совсем никого нет? - Когда мы ужинали вместе, он упомянул об очень старой вдовой тетке где-то в Уэльсе. - Значит, он вам приглянулся? - Да, сэр. - Он прирожденный лодырь или просто не может найти дело по душе? - Он не лодырь. По-моему, на него слишком сильно повлияла гибель родителей. Думаю, женитьба и обязанности главы семейства вернут все на место. Ведь он не глуп, да и вышел из хорошей семьи. К тому же мисс Брантон явно души в нем не чает. - Еще бы. Он же спас ей жизнь. Как бы то ни было, вы меня утешили. Я не хотел бы видеть дочь замужем за бездельником или размазней. Что ж, - лорд Беллмастер поднялся, - благодарю вас, Кэслейк. Уверен, мы найдем общий язык. А теперь, - он подошел к каминной полке, взял два театральных билета и протянул их Кэслейку, - вот два билета на завтра на вечерний спектакль. Я пойти не смогу. Так что найдите девушку покрасивее и сходите сами. - Большое спасибо, сэр. - Не стоит. И еще раз благодарю вас, мой дорогой. По пути к лифту Кэслейк рассмотрел билеты. Они были в Национальный театр. Он любил его спектакли и, конечно, пошел бы, не будь это билеты Беллмастера. А потому разорвал их, выйдя на улицу, и выбросил клочки в урну, как примерный гражданин. Лорд Беллмастер тем временем сидел у себя в кабинете и размышлял о Ричарде Фарли: "Человек он, видимо, хороший... Да, участи родителей не позавидуешь. Но семейная жизнь отрезвит его. А при случае и я помогу. Есть способы обставить помощь так, чтобы он считал, будто ему просто повезло. Ведь он женится на моей дочери. Леди Джин, будь она жива, искала бы для Сары мужа посолиднее... и свадьбу закатила бы пышную. Где-нибудь в Вестминстерском аббатстве, с пажами и шаферами. Не тихое семейное торжество, а роскошный прием, блистающий знаменитостями со всех концов света. - Он улыбнулся. - Уж она-то знала в этом толк. Да и я не прочь погулять на такой свадьбе. Ведь выходит замуж моя дочь, а ради нее и в память о леди Джин не грех и пошиковать. Загвоздка одна - как все это устроить? Официально я только крестный Сары. И могу лишь сделать ей дорогой подарок. Впрочем, почему это мысль о грандиозной свадьбе меня так захватила? Наверно, старею, становлюсь сентиментальным. Однако сейчас такое простительно. А вот как совладать с полковником Брантоном? Узнав, что на свадьбе ему отведут роль распорядителя, тамады, он оскорбится. Или нет? Ведь бывшим воякам чертовски нравятся напыщенные церемонии. Будь Брантон богат, он и сам бы обставил венчание дочери достойно. Словом, если подойти к нему осторожно, все устроится. Уязвленное самолюбие полковника утешит кругленькая сумма. Главное - взяться за дело с нужного конца. Поехать и поговорить с ним? Или написать письмо - пусть все хорошенько обдумает, подготовится к мужскому, откровенному разговору о деловом соглашении, которое даст ему возможность сыграть на свадьбе Сары роль великодушного отца. Кто запретит мне расщедриться ради единственной дочери? Ведь от брака с американкой у меня лишь двое сыновей, - он тепло улыбнулся. - Сыновья есть сыновья. Дочь - дело другое. Ее дочь. Если бы девочку родила миллионерша из Бостона, я бы так не суетился. Но в память о леди Джин... Ведь кроме нее я по-настоящему не любил никого. И неважно, что здесь была замешана и корысть. Почему не отблагодарить богов за то, что леди Джин не встала из могилы отомстить мне? Хотя, конечно, при жизни не раз помышляла об этом. Ирландка, с унаследованной от отца склонностью к азартной игре, она, если бы решилась, поставила все на самую мизерную возможность погубить меня. Видимо, она простила меня как истинная католичка, чтобы спасти свою бессмертную душу. Итак, писать Брантону письмо или сразу ехать к нему?". Он взглянул на картину Рассела Флинта с красавицами у купальни. Одна слегка напомнила леди Джин. Внезапно Беллмастер почувствовал себя усталым. "Какая скука сегодняшний ужин, - подумал он. - Да и вся эта затея с Вашингтоном. Хочу ли я попасть туда? Из Клетки мне уже не вырваться. Ее люди пойдут за мной по пятам до самой смерти, даже за гробом проследят, - он ухмыльнулся, - не обманул ли я их и на этот раз. Вернее всего было бы жениться на леди Джин и спокойно жить с ней в Конари. Что имеем - не храним... Решено. Сначала - письмо". Из Лиссабона они поехали в Эсториль, два дня прожили в гостинице "Глобо" на радость Мелине и ее мужу Карло. Для Сары здесь началось, пожалуй, самое счастливое время. Она подолгу разговаривала с Мелиной, которой Ричард явно понравился. Сару это только радовало - она не стеснялась открыто наслаждаться, если Ричард приходился кому-нибудь по душе. Карло тоже его полюбил и вскоре - едва узнал, что Ричард когда-то владел рестораном, а теперь подумывал купить дом в Дордони - уже увлеченно рассказывал, как содержать гостиницу, с гордостью провел Ричарда по "Глобо", объясняя тонкости своего занятия. Когда собирались уезжать, Мелина уединилась с Сарой в номере и сказала: "Ты нашла себе хорошего мужа. Сразу видно. И не казни себя за то, что сбежала из монастыря. Зря ты вообще туда уходила. Знаешь, когда было решено, что ты станешь монахиней, я сказала твоей матери: "Это не для Сары. Не такой у нее характер... не та душа". И знаешь, что она мне с усмешкой ответила?" - Нет. - "Не волнуйся. Сара вся в меня. Если поймет, что там ей не по нраву, насиловать себя не станет". Тут вошел Ричард со свертком под мышкой. В нем оказался новый костюм, который он купил по настоянию Сары на смену старому, потрепанному. Мелина ушла, и Ричард, чтобы порадовать Сару, тут же его примерил. - Милый, ты в нем просто красавец. Я знаю - ты не слишком заботишься о платье, но мой отец благоволит хорошо одетым людям. Наверное, армия повлияла. А теперь снимай костюм и я уложу его по-настоящему, а не по-твоему, то есть как попало. - Я спокон веку так вещи складывал. - Теперь это делать буду я. - Она подошла и поцеловала его. А он вспомнил, что в детстве учебники в ранец ему всегда укладывала мать, и как она недовольно щелкала языком, глядя на ранец вечером. Эта же картина всплывала у него в памяти и на вилле, перед самым отъездом, и он вынул дневник из чемодана, завернул в газету и спрятал в машине, под задним сиденьем. Из Эсториля они поехали в Биарриц, потом в Бордо и в глубь материка в Периге, где три дня прожили в маленькой гостинице, изучали полученный от агента по недвижимости список усадеб на продажу. Три или четыре их заинтересовали, они решили заехать туда на обратном пути, прицениться. В ночь перед отъездом из Дордони Сара сказала: "Мне очень нравится путешествовать так, как мы. С матерью ездить было просто наказанье - сплошные тюки и чемоданы, да жалобы, если ей не угодили в гостинице или ресторане". - И никаких пикников с бутылкой вина, хлебом и паштетом? - Нечто подобное случалось, но посмотрел бы ты на это! - рассмеялась Сара. - Складные стулья и столики, камчатые скатерти и серебряные вилки. Высший класс, как говорят французы. Охлажденное вино, и Джорджио в роли официанта. Учитывалась каждая мелочь, особенно если с нами был лорд Беллмастер. Впрочем, отца эта напыщенность никогда не прельщала. Ричард обнял Сару и, радуясь, что в темноте ей не разглядеть его лица, спросил: "Какой он был, этот Беллмастер?" - Не знаю, - вздохнула Сара. - Мне вроде бы следовало сторониться его - хотя бы в те годы, когда я понимала уже, кем он был маме. А он мне нравился. Он очень хорошо ко мне относился. Даже лучше папы. Впрочем, порою отец менялся - и тогда он был заботливей, гораздо заботливей Беллмастера. Знаешь, что удивительно? Мне, прожившей вдали от мира столько лет... сейчас понять его гораздо проще, чем раньше. А мама, по-моему, в глубине души была очень несчастна... на людях она просто притворялась. - Ты хочешь сказать - несчастна, потому что Беллмастер на ней не женился? - Возможно. Хотя, знаешь, она, быть может, и мечтала стать леди Беллмастер, но по-настоящему его не любила. Мелина рассказала мне много неожиданного, и теперь я считаю, мама любила папу, несмотря ни на что. - Тут сам черт ногу сломит. А как уживались твой отец и Беллмастер? - Я редко видела их вместе. Они любезничали друг с другом, и только. - Не пойму, отчего отец его не вышвырнул. - Может, мама не позволяла, а он так ее любил, что мирился со всем. От Мелины я впервые услышала, почему уволился Джорджио. Когда он ушел, я уже была в монастыре. Дело в том, что "Роллс-Ройс", на котором ездила мама, принадлежал Беллмастеру. И однажды его светлость сказал Джорджио, что машина износилась и надо купить новую, другой марки. Не помню, то ли "Даймлер", то ли какую-нибудь роскошную американскую. И тут Джорджио взорвался. Он как раз мыл машину, а гараж у нас был рядом с комнатами для прислуги, так что Мелина и Карло все слышали. Джорджио заявил Беллмастеру, что никогда не сядет ни в какую другую машину и, если его светлость купит не "Роллс-Ройс", он сразу же уйдет. - Сара даже затряслась от смеха. - Мелина говорит, они прямо-таки орали друг на друга. Наконец Беллмастер отрезал: "Не хватало только, чтобы я покупал "Роллс-Ройс" в угоду какому-то шоферишке!" Джорджио нас бросил, - это было плохо само по себе, - но перед уходом он еще пошел к Беллмастеру и выложил все, что думал о нем. Тут вмешалась мама, попыталась умиротворить их обоих, но только подлила масла в огонь - Джорджио вышел из себя, высказал и ей все, что на душе накипело. - Сара вновь рассмеялась. - Мелина говорит, ей едва удалось удержать Карло - он хотел вступиться за маму, потому что не жаловал ни Беллмастера, ни Джорджио. Какие они все глупые, правда? Воевать из-за какой-то старой дурацкой машины! - Так чем дело кончилось? - Джорджио уехал в тот же день. Шофером сделали Карло, купили новую машину. Но и это не все. О Боже! - Она замолкла, переборола смех и продолжила: - Через две недели Карло - он ведь водил неважно - врезался в трамвай, кажется, в Лиссабоне, и разбил автомобиль вдребезги. А потом... потом... - Сара повернулась к Ричарду, захохотала ему в плечо - говорить она уже не могла, - и в те минуты Ричарда затопила волна беспредельного, неописуемого счастья. - Так что же потом? - спросил он. Она отодвинулась и, успокоившись, закончила: "Никогда не догадаешься! Беллмастер заменил ее "Роллс-Ройсом". Глупо, правда? Столько шума из ничего. Но и смешно. Надо будет посмотреть, описала ли мама этот случай в дневнике. А может, и картинку к нему подрисовала. Как вернемся на виллу, возьмусь за ее дневник". Вскоре Сара уснула, а Ричард лежал во тьме, размышлял. Он знал - мать ничего об этом происшествии в дневнике не написала, знал, что не позволит Саре его читать, и думал - а не сжечь ли его? Наверно, так и нужно сделать. Сара просыпается поздно и завтракает в постели. Надо бы завтра встать пораньше, найти уединенное местечко и... Тут Ричард посуровел и отказался от этой мысли. "Беллмастер, - подумал он, - а не пришло ли время расплатиться за все? Но один Бог знает, как отомстить тебе. Надо посоветоваться с кем-то... кто не выдаст, все поймет, кто наставит на верный путь. Но только не с полковником Брантоном. Он - человек заинтересованный, да и от Сары слишком долго открещивался. На восемь лет засадил ее в темницу. Отчасти в этом, впрочем, и Беллмастер виноват. Потом, когда Сара вышла на свободу, оказалось, Беллмастер еще и мелкий мошенник - подсунул матери дешевую фальшивку. Может быть, Кэслейк? Да, пожалуй, он. Он - стряпчий и глупостей не допустит. Как приедем в Англию, загляну к нему в контору". ... Из Периге они через Лимож и Орлеан приехали в Париж, где три дня развлекались. Стояла чудесная майская погода. Близился полдень, длинные кисти ракит казались в голубом небе золотыми, сирень у дороги покрылась крошечными звездочками лиловых цветов, вернулись ласточки - они гнездились над застрехами, соседская кобыла на пастбище через дорогу лоснилась, как полированный каштан. А на столе в кабинете полковника Брантона нераспечатанными лежали утренние письма. Они давным-давно перестали приносить радость. Ведь это были, черт побери, в основном неоплаченные счета. Брантон сел за стол и быстро просмотрел пять конвертов. Сам не понимая отчего - весна, что ли? - он пребывал в отличном настроении. Собирался ехать на реку Уэй, полдня порыбачить в одиночестве, а полдня - в обществе провинциальной знати, людей богатых и честолюбивых, которые вдыхали жизнь в здешние предприятия и банки, но не гнушались мухлевать с налогами, оставаясь, впрочем, людьми приятными... не все, но большинство. Пять писем. Два - явно счета. Он разорвал их, не вскрывая, и бросил в мусорную корзину. Третье, в неофициальном конверте, распечатал, а там оказались - ну и хитры же эти кредиторы - давно просроченный счет и записка с вежливой, но твердой просьбой о немедленной оплате. Полковник повесил счет на стоявшую у лампы наколку. Четвертое письмо с заграничным штемпелем он озадаченно повертел и так и сяк, тщетно пытаясь угадать, от кого оно. Наконец вскрыл. Письмо, как оказалось, от Сары, из Парижа. От короткого, но нежного послания полковник еще более воспрянул духом. Сара сообщала, что приедет в Англию через несколько дней вместе с Ричардом Фарли и сразу позвонит. Что ж, ради Бога. Она - его дочь, теперь он ни за что не назовет ее чужой - так пусть поживет у него. Правда, придется раскошелиться. Ну и что? Покутим малость, а потом потуже затянем пояс. Не впервой. Последнее письмо лежало в дорогом конверте без рисунка, адрес был написан смутно знакомым почерком. Не прояснил дела и штемпель - он был, как обычно, смазан, словно машина или человек, его ставивший, страдали трясучкой. Чего Англии до зарезу не хватает, так это... но стоит ли распинаться? Он вскрыл конверт, бросил взгляд на листок с фигурным краем и выдавленным адресом и от сердца отлегло. Письмо написал старый обманщик Беллмастер. Полковник отложил его и закурил сигарету. "Прекрасная погода, - подумал он. - В начале недели прошел дождь, так что рыбачить сегодня - одно удовольствие. Взять бы с собой Беллмастера да и скинуть в реку с камнем на шее. Интересно, рыбачит ли этот Фарли? Наверное, да. Как-нибудь съездим на реку вместе. Там и познаются люди. Когда клюет крупная рыба, да если еще волна сильная, посмотришь, как человек управляется с удочкой - и узнаешь о нем больше, чем после тысячи ответов на вопросы. Так же и на охоте... " Он затушил окурок и, весело насвистывая, взялся за письмо. Однако вскоре смолк. "Дорогой Брантон, - писал Беллмастер. - Недавно я с радостью узнал от Гедди, что наша милая Сара выходит замуж за Ричарда Фарли - того самого, кто спас ей жизнь в Португалии. Гедди считает его честным малым - он выходец из добропорядочной семьи и прочее, хотя в жизни пока добился немногого. Впрочем, это легко исправить, замолвив, где нужно, за него словечко. Как крестный отец Сары, я, конечно, рад за нее не меньше, чем Вы. Будь жива наша дорогая леди Джин, она, возможно, желала бы дочери мужа познатней, но в наши дни титулы и почести раздают направо и налево всяким проходимцам, которые только и умеют что бренчать на гитарах (Беллмастер, очевидно, имеет в виду награждение высшими орденами Великобритании участников группы "Битлз" в 1965 году, столь возмутившее английскую знать. - Прим. перев.), словом, первым встречным, если это выгодно правительству. Короче говоря, если будете в Лондоне в ближайшее время, загляните ко мне - поговорим, как лучше устроить свадьбу, кто возьмет на себя расходы. Искренне Ваш Беллмастер". Хорошее настроение от прекрасной погоды и в предвкушении рыбалки с Брантона как ветром сдуло. Он выругался и отбросил письмо. Вот мерзавец! Полковник отлично знал все уловки Беллмастера, а потому раскусил его замысел мгновенно. Нечто подобное затеяла бы и леди Джин. Развела бы вокруг свадьбы такую суету! Устроила бы венчание в Вестминстерском аббатстве, а обед - в самом дорогом ресторане... А его отодвинула бы на задний план. И даже не поинтересовалась бы мнением Сары. Беллмастера тоже занимает лишь собственное "я". "Но черта с два я поддамся ему, - решил полковник. - Пусть Сара решает сама". Одна строчка из письма обожгла его особенно сильно: "Гедди считает его честным малым - он выходец из добропорядочной семьи и прочее, хотя в жизни пока добился немногого". Это было сказано о Фарли, но с таким же успехом могло относиться и к самому Брантону. Именно поэтому Беллмастер так и выразился. "Словом, против воли Сары Беллмастер пойдет только через мой труп, - сказал себе Брантон. - Видит Бог, я был ей плохим отцом. Но исправиться никогда не поздно. Как она захочет, так и будет. И точка". Тут в кабинет заглянула жена, скачала: "А ты, оказывается, еще здесь. То-то я не слышала шума твоей машины. Милый, по пути в Челтнем сделай для меня кое-что, а?" Затаенный гнев выплеснулся наружу, и полковник прокричал: "По дороге в Челтнем я ни для кого ничего делать не буду - разве что задавлю какого-нибудь оболтуса, если он сдуру выскочит на дорогу! А если на реке какой-нибудь козел из Бирмингема начнет мне рассказывать о своем новом "Ягуаре", а за поплавком смотреть не станет, я его утоплю. А если... " Жена внезапно расхохоталась: "О милый, как я люблю тебя таким! Последние дни ты был вялым. И очень приятно видеть тебя прежним... боевым. Сохрани этот пыл до ночи, пожалуйста". Гнева как не бывало, он улыбнулся: "Какая же ты пошлая. Но я тебя обожаю. А теперь - прочь, иначе я не стану дожидаться ночи!" - Да, любимый. Так что завези по пути сверток ювелиру. Я сказала ему, что ты заедешь. - Она послала мужу воздушный поцелуй и, смеясь, удалилась. Полковник, теперь уже совершенно спокойный, поднял со стола письмо. "Хорошо быть таким, как Беллмастер, - подумал он. - И хорошо бы на нем отыграться, устроить свадьбу так, как хочет Сара. А она, я уверен, мечтает о скромном семейном празднике. Под дудку Беллмастера я уже наплясался. Хватит. Черт возьми, хватит!" ГЛАВА ВОСЬМАЯ Сара лежала в постели с книгой в руках. Два дня назад они с Ричардом приехали к отцу и, соблюдая приличия, спали отдельно. Отец и его жена встретили их радушно. Оглядываясь на прошлое, Сара не могла взять в толк, отчего он, теперь такой нежный и заботливый, старался не замечать ее или даже отталкивал, когда она была девочкой. Понравилась ей и его жена - щедрая, немного болтливая, но деловая и расторопная, а главное - по уши влюбленная в отца. Хорошо и то, что они сразу сошлись с Ричардом, а он - с ними. Ведь Сара тревожилась за эту встречу. Даже побаивалась ее. Но вскоре после приезда опасения рассеялись. Никто ни словом не обмолвился о монастыре, о том, как Ричард Фарли вошел в ее жизнь. Казалось, она просто вернулась к привычным делам, сразу вошла в колею. Сару здесь ждали - вот в чем суть. Да и Ричард быстро почувствовал себя как дома. Вот он вошел, одетый в халат и пижаму, пожелать спокойной ночи. Сел на краешек кровати, поцеловал ее, а потом скорчил рожицу и спросил: "Не слишком ли мы увлеклись приличиями, а?" - Так надо, любовь моя. И дело тут не в отце. Просто так положено. - Согласен. А старик у тебя отличный. Правда, на язык резковат, - он рассмеялся, - особенно с женой. Хотя она, по-моему, не против. Кстати, она тоже в порядке. В молодости, наверно, была красавица. - Она ведь ему не настоящая жена. Ты знаешь об этом? - Да, он рассказывал. Раз его это устраивает, какое нам дело, верно? - Она хочет взять меня с собой завтра в Челтнем. - Сара смолкла, тронула Ричарда за руку, погладила его загрубевшие пальцы. - Выбрать праздничное платье себе, а может быть, и мне свадебное. Прямо они не говорят, но, по-моему, хотят, чтобы мы обвенчались здесь и свадьбу отпраздновали у них. Как ты на это смотришь? - Прекрасная мысль. Но есть одна закавыка. Ты католичка, а я неверующий. Так куда же мы пойдем - в церковь или к нотариусу? - Мне все равно. А впрочем, нет. После всего, что случилось... Нет, лучше не в церковь. Надеюсь, ты меня понимаешь? - Конечно. Ладно, разберемся. Я, пожалуй, наведаюсь к твоему поверенному, пусть даст мне нужную бумагу. - Тогда, может быть, отвезешь нас завтра в Челтнем и по пути завернешь к нему? - Только не завтра. Завтра мы с твоим отцом собираемся на рыбалку. - Жаль. Тогда дай нам машину съездить в Челтнем. Хорошо? - Ради Бога. - Вот и славно. - Внезапно она села, обняла Ричарда, уткнулась головой ему в плечо и вздохнула. - Милый, иногда мне просто не верится. Неужели у нас все получится? Я так счастлива. - Да, тебе грядет большое счастье. - Он погладил ее по щеке. - Только положись на меня. На другое утро он зашел в кабинет к Брантону. Полковник разбирал почту. Под мышкой у Ричарда был завернутый в газету и перетянутый резинками дневник леди Джин. Брантон постучал пальцем по письмам: "И такие муки каждый день. Счета, сплошные счета, - он выглянул в окно. - Если рыба захочет ловиться, день будет удачный. Солнца мало. Я только что звонил узнать, как дела на реке. Говорят, нормально. Что это ты прижимаешь к своему крутому боку?" - Подарок Саре. Ведь у нее скоро день рожденья. - Боже мой, верно! В начале июня. Спасибо, что напомнил. - Нет, нет, сэр, это получилось случайно. Просто я спрятал подарок в машине, а Сара и Долли сегодня поедут на ней за покупками, и мне бы не хотелось, чтобы Сара вдруг наткнулась на него. Не положите ли вы его в сейф? - Разумеется, мой мальчик. Запри его туда сам. Ключ лежит в старой табакерке на полке. Я его и не прячу. Ведь в сейфе ничего стоящего нет. Он и сам - лишь музейная редкость. По слухам, дед хранил там отличную подборку старинных порнографических книг. Если это правда, их, видимо, сжег отец. Замечательный был человек, но уж слишком ревностно придерживался пословицы "В здоровом теле - здоровый дух". Надо будет сказать Долли о дне рожденья Сары. Здесь есть над чем подумать. Устроим праздник, пригласим гостей. - Неплохо бы. Ведь Сара так одинока. - Фарли спохватился и добавил: - Простите, сэр, я не хотел вас обидеть. - А вот и напрасно. Мне в самом деле есть, в чем себя винить. Вот породнимся, тогда и поговорим об этом за бутылочкой "Крофтза" 1955 года - последней из могикан отцовского винного погреба. - Ловлю вас на слове, сэр. Фарли взял ключ от сейфа и запер сверток. Но случилось так, что они распили бутылку "Крофтза" в тот же вечер. На Уэе они прекрасно порыбачили. Еще до обеда каждый вытащил по горбуше: Брантон - на четыре, а его гость - на пять кило. С огромным удовольствием полковник признал, что Ричард - рыболов отменный. Изящно закидывал, умело травил и подсекал, а закинув удочку, не спускал с поплавка глаз. Вываживал рыбу спокойно, без суеты. После обеда у полковника раз сорвалось, а Ричард вытащил еще одну на пять кило. На обратном пути за руль сел Ричард - полковник так обрадовался успехам будущего зятя, что даже выпил за них рюмку джина. Через полчаса после их возвращения позвонила Долли, сказала: они с Сарой купили все, отобедали в Челтнеме, а вечером пойдут в театр - надо же побаловать Сару. "Надеюсь, - добавила она, - вы сумеете приготовить ужин без нас?" Конечно. Они зажарили яичницу с ветчиной, запили ее посредственным "Шатонюф-дю-Капе", а потом уединились в кабинете и взялись за уже перелитый в графин "Крофтз" 1955 года - полковник Брантон был в прекрасном настроении, а Фарли немного грустил, зато владел собой гораздо лучше будущего тестя. За окном темнело, черный дрозд в саду пел так же радостно, как было у полковника на душе. "Ричард, - размышлял он, - толковый, здравомыслящий парень, я его уважаю". От Брантона не ускользнуло, что за обедом Ричард едва притронулся к джину, понял: кто-то должен остаться трезвым, ведь еще до дому надо было доехать. Какая предусмотрительность! Вино сделало предисловие ненужным, и Брантон без обиняков спросил: "Думаешь, гостиница в Дордони тебе по плечу, а, Ричард?" - Надо попробовать. Если не в Дордони, так где-нибудь еще. Сара ухватилась за эту идею. Будем стараться изо всех сил. Другого выхода нет. Я и так слишком долго балбесничал. Пора взяться за дело. - Да-да, пора. Пора вам обоим. Эх, мне бы твои годы. И чтоб судьба наступала на пятки. Я бы повел иную жизнь. Ведь знаешь, как бывает? Один неверный шаг - и ты на обочине до конца дней. Потому позволь, я кое-что тебе расскажу. Сейчас, когда мы одни, самое время. - Он пододвинул графин поближе к Фарли и рассмеялся. - Не бойся, я не