овек, не достигнув сорока лет, мог перепробовать столько профессий, остается загадкой, разрешить которую Оливер пока не может. Тем не менее он завидует Массингхэму за его бурное прошлое, а сегодня завидует и его успеху, ибо последние месяцы Тайгер не хотел слышать ни о ком, кроме братьев Орловых. На всех совещаниях, касающихся перспективного планирования, Тайгер буквально не слезал с Массингхэма: "Где Орловы, Рэнди, в чем дело? Почему я должен иметь дело со всякой мелюзгой? - имея в виду более мелких русских предпринимателей, которые заходили в приемную, где им без лишних слов указывали на дверь. - Если иметь дело нужно с Орловыми, почему сейчас они не сидят за этим столом и не разговаривают со мной? - А потом участливо добавлял, чтобы окончательно испортить Массингхэму настроение: - Что-то ты сегодня выглядишь стариком, Рэнди. Возьми день отдыха. Возвращайся в понедельник, когда станешь моложе". Но сегодня, Оливер это видит, желание Тайгера осуществилось: братья Орловы сидели за его столом и разговаривали с ним. Так что Массингхэму больше нет нужды срываться с места ("зубная щетка всегда при мне") и мчаться в Ленинград, Москву, Одессу, туда, где Орловы могли заниматься своими делами. Сегодня гора о двух вершинах пришла к Магомету в сопровождении двух мужчин, на групповой фотографии они стояли по бокам центральной троицы, которых Оливер правильно вычислил, как порученцев: один - блондин с молочной кожей, если и старше Оливера, то на самую малость, второй - пятидесятилетний, коротконогий и толстый, в пиджаке, застегнутом на все три пуговицы. И сигарный дым, клубы дыма! Невероятный, невозможный сигарный дым! И непривычные пепельницы на столе для совещаний среди разложенных на нем документов! И нет для Оливера в кабинете отца ничего более знаменательного, даже братья Орловы не столь поразили его, как этот ненавистный, проклятый на веки веков сигарный дым, неспешно плывущий в очищенном воздухе святилища, чтобы собраться в грибовидное облако над аккуратно причесанной головой отца, "жесточайшего врага табака", как охарактеризовал его журнал "Вог". Тайгер ненавидит табак больше, чем неудачу или возражения. Каждый год перед подачей налоговой декларации он жертвует немалые суммы из налогооблагаемого дохода на борьбу с курением. Но сегодня на буфете стоит новенький, инкрустированный серебром ящичек для сигар из "Асприз" (38), что на Нью-Бонд-стрит, в котором лежат "самые дорогие сигары Вселенной". Курят Евгений и порученец, застегнутый на три пуговицы. Именно сигарный дым убеждает Оливера в беспрецедентной значимости события. Тайгер начинает с подтрунивания, но Оливер уже привык к тому, что подтрунивание - неизменный элемент крепнущих отношений с отцом. Если даже в ботинках на высоких каблуках от "Лобба" твою макушку отделяют от пола пять футов и три дюйма, а в твоем сыне добрых шесть футов, вполне естественным представляется желание подровнять рост сына со своим в присутствии остальных. И задача у Оливера тут простая - подыгрывать отцу. - Святой боже, что так задержало тебя? - насмешливо-серьезно негодует Тайгер. - Полагаю, эту ночь ты не ночевал дома? Кто она? Надеюсь, она не выставит меня на круглую сумму? Оливер и не думает выходить из предложенной ему роли. - Она богата, отец. Если уж на то пошло, даже более чем богата. - Правда? Приятно слышать, клянусь богом! Может, на этот раз даже удастся что-то получить, а не потратить. Так? С этим "так" - хитрый взгляд, брошенный на Евгения Орлова, сопровождаемый поднятием и опусканием маленькой ладошки Тайгера, до того мирно лежавшей на массивном плече Евгения. Взгляд, показывающий гостям при содействии Оливера, что молодой человек живет в свое удовольствие, спасибо необыкновенной щедрости его снисходительного отца. Но Оливер к этому привык. Такие сценки они разыгрывали с самого детства. Будь на то желание Тайгера, он бы достаточно убедительно сымитировал и Маргарет Тэтчер, и Хэмфри Богарта из "Касабланки", и рассказал бы анекдот о двух русских, писающих в снег. Но Тайгер этого не требует в это утро, поэтому Оливер лишь улыбается и приглаживает волосы, пока Тайгер запоздало знакомит его с гостями. - Оливер, позволь мне представить тебе одного из самых умных, самых бесстрашных, умеющих заглянуть вперед первопроходцев новой России, человека, который, как и я, голыми руками боролся за достойную жизнь и победил. Боюсь, такие люди нынче редкость... - Пауза, дабы Рэнди Массингхэм, бывший сотрудник Форин оффис, мог перевести слова Тайгера на русский. - Оливер, я хочу, чтобы ты познакомился с мистером Евгением Ивановичем Орловым и его уважаемым братом Михаилом. Евгений, это мой сын Оливер, который доставляет мне больше радостей, чем огорчений, юрист, представительный мужчина, как вы видите сами, умный, интеллигентный, с большим будущим. Спортсмен он никакой, это правда. На лошадях ездить не умеет, танцует, как слон... - театральный изгиб брови показывает, что подтрунивание продолжается... - но совокупляется, по слухам, как воин! - Радостный гогот Массингхэма и порученцев подсказывает Оливеру, что эта тема затрагивалась до его появления в кабинете. - Опыта у него, конечно, пока маловато, этической стороне дела он придает слишком уж большое значение, но разве мы не были такими же в его возрасте? Однако специалист он первоклассный, ему по силам представлять наш юридический департамент вместо отсутствующего в связи с отъездом за границу нашего достопочтенного коллеги доктора Альфреда Уинзера. - "Бедфордшир за границей? - мысленно удивляется Оливер, которого по-прежнему забавляют маленькие хитрости Тайгера. - И с чего это Уинзер вдруг стал доктором?" - Оливер, я хочу, чтобы ты внимательно выслушал итоги нашей утренней работы. Евгений пришел к нам с очень насущными, очень созидательными, очень оригинальными предложениями, которые отражают - и я полагаю, это главный положительный момент - перемены, происходящие в новой России мистера Горбачева. Но сначала рукопожатия с гостями. Ладони Оливера касается крепкая рука Евгения Орлова, глаза, обрамленные густыми ресницами, весело поблескивают. Потом приходит очередь шершавых пальцев брата Михаила. Наконец, пухлая ладонь порученца, застегнутого на три пуговицы и с сигарой в другой руке. Его зовут Шалва, он прилетел из Тбилиси. Адвокат, как и Оливер. Впервые произносится слово Грузия, и Оливер, который в этот день держит нос по ветру, сразу же отмечает, что оно - ключевое: Грузия, и плечи чуть расправляются, Грузия, и королевские войска готовы к бою. - Вы бывали в Грузии, мистер Оливер? - спрашивает Шалва. Благоговение в голосе подсказывает, что, по его разумению, лучшей страны в мире не отыскать. - К сожалению, нет, - признается Оливер. - Но я слышал, что там очень красиво. - Грузия прекрасна, - подтверждает Шалва, знающий истину в последней инстанции. - Georgia very beautiful, - вдруг произносит то же самое на английском Евгений, энергично кивая. Кивает и Михаил, тут он полностью согласен с братом. И наконец Оливер обменивается рукопожатием со своим бледнокожим ровесником, мистером Аликсом Хобэном, по внешности которого не скажешь, грузин он или нет. Но что-то в нем тревожит Оливера, заставляет выделить для него в голове отдельный закуток. Что-то холодное, безжалостное, не терпящее возражений, воинственное. Что-то предупреждающее: "Если ты еще раз наступишь мне на ногу..." Но эти мысли для последующего анализа. Теперь, когда Оливера приняли в компанию, Тайгер предлагает всем сесть, уже не за стол для переговоров, а в удобные, обитые зеленой кожей кресла, предназначенные для обсуждения трех, по его словам, очень созидательных и оригинальных предложений Евгения, символизирующих перемены в Советской России. Поскольку Орловы не владеют английским или не хотят показывать, что владеют, а Массингхэм входит не в их команду, предложения представляет загадочный мистер Аликс Хобэн. И выговор у него не тот, какого мог бы ожидать Оливер. Не Москва и не Филадельфия, а некая смесь обеих культур. Резкость голоса даже заставляет задуматься, а не подключен ли мистер Хобэн к усилителю. Лающие, отрывистые, не допускающие возражений фразы наводят на мысль о том, что говорит он от лица кого-то очень могущественного, и так оно и есть. Лишь изредка в речи проскальзывает его индивидуальность, словно кинжал, выхваченный на пиру и тут же убранный в ножны. - Мистер Евгений и мистер Михаил Орловы имеют в Советском Союзе прекрасные связи. Понятно? - пренебрежительно обращается он к Оливеру, как к новичку в их компании. "Понятно?" ответа не требует. Хобэн продолжает: - Благодаря своим коллегам в армии и на государственной службе, а также контактам в Грузии мистер Евгений Иванович имеет выход на самый высокий уровень. В настоящее время он занимает уникальную позицию, позволяющую приступить к практической реализации трех проектов с выплатой соответствующих комиссионных за пределами Советского Союза. Ясно? - резко спрашивает он. Оливеру все ясно. - Эти комиссионные - результат прошедших переговоров на самом высоком уровне. Разрешение получено. Вы улавливаете, к чему я клоню? Оливер улавливает. После трех месяцев пребывания в "Хауз оф Сингл" он знает, что выход на высочайший уровень в Советском Союзе стоит недешево. - И о каких комиссионных идет речь? - спрашивает он, демонстрируя искушенность, которой нет и в помине. Ответ уже ждет Хобэна на пальцах левой руки, которые он хватает один за другим. - Половина выплачивается авансом перед началом реализации каждого предложенного проекта. Далее платежи идут через оговоренные интервалы, зависящие от успехов в реализации проекта. Величина комиссионных - пять процентов от первого миллиарда, три процента от последующих сумм - не обсуждается. - Мы говорим о долларах США? - Оливер пытается показать, что миллиарды не производят на него впечатления. - А вы думали, мы говорим о лирах? Братья Орловы и Шалва-адвокат гогочут, когда Массингхэм переводит остроту на русский, а Хобэн на своем псевдоамериканском уже представляет, по его терминологии, Специальный проект номер раз. - Собственность Советского государства может распродаваться только государством, понимаете? Это аксиома. Вопрос. Кому принадлежит сегодня государственная собственность Советского Союза? - Советскому Союзу. Очевидно, - отвечает Оливер, лучший ученик своего выпуска. - Второй вопрос. Кто продает сегодня собственность Советского государства в соответствии с новой экономической политикой? - Советское государство... - Неприязнь к Хобэну все нарастает. - Третий вопрос. Кто сегодня вправе продавать государственную собственность? Даю ответ - новое Советское государство. Только новое государство может продавать собственность старого государства. Это аксиома, - повторяет он, нравится ему это слово. - Понятно? И вот тут, к удивлению Оливера, Хобэн достает платиновые портсигар и зажигалку, вынимает толстую желтую сигарету, которая, кажется, пролежала в портсигаре лет десять, защелкивает его, постукивает по нему сигаретой, прежде чем добавить дыма к уже имеющимся клубам. - В последние десятилетия в советской экономике господствовала командно-административная система, так? - продолжает Хобэн. - Оборудование, заводы, арсеналы, энергетические станции, трубопроводы, железные дороги, грузовой автотранспорт, локомотивы, турбины, генераторы, печатные машины - все принадлежало государству. А если материальные ценности становились старыми, даже очень старыми, никого это не волновало. В последние десятилетия переработкой Советский Союз не занимался. Евгений Иванович располагает самыми точными расчетами запасов этих материалов, сделанными на самом высоком уровне. Согласно этим расчетам, в Советском Союзе скопился один миллиард тонн лома черных металлов хорошего качества. Лом этот практически готов для отправки потенциальным покупателям. Во всем мире лом черных металлов пользуется повышенным спросом. Следуете за мной? - Особенно в Юго-Восточной Азии, - радостно вставляет Оливер, который совсем недавно читал статью на эту тему в каком-то техническом журнале. И, произнося эти слова, ловит на себе взгляд Евгения, уже не первый за время выступления Хобэна, и поражается доверительности этого взгляда. Словно старику как-то не по себе в этой компании и этими взглядами он предупреждает Оливера, тоже новичка, что в таком окружении ухо надо держать востро. - В Юго-Восточной Азии спрос на металлический лом высокого качества очень велик, - соглашается Хобэн. - Возможно, мы и будем продавать его в Юго-Восточную Азию. Возможно, это будет удобно. Сейчас всем насрать. - Хобэн чихает, фыркает, откашливается, прежде чем продолжить. - Начальные инвестиции по специальному проекту, связанному с металлоломом, составят двадцать миллионов долларов наличными, которые должны быть выплачены по подписании государственного контракта о выдаче фирме, указанной Евгением Ивановичем, эксклюзивной лицензии на сбор и вывоз всего металлолома на территории бывшего Советского Союза, независимо от его местонахождения и состояния. Это условие не обсуждается. Голова у Оливера идет кругом. Он знает о таких комиссионных, но лишь понаслышке. - И какая фирма получит такую лицензию? - С этим мы еще определимся. Какая разница. Фирма будет выбираться Евгением Ивановичем. В любом случае это будет наша фирма. Тайгер со своего трона осаживает сына: "Оливер! Бестолковых нам не надо". Хобэн двигается дальше. - Двадцать миллионов долларов наличными будут положены на счет в оговоренный западный банк. Назначенная фирма возьмет на себя расходы по сбору и вывозу металлолома. Она также должна обеспечить аренду или покупку участка отгрузки в порту площадью минимум в сорок гектаров. Еще один нюанс. Необходимо, чтобы назначенная фирма покупала этот участок на себя. Организация Евгения Ивановича может помочь назначенной фирме с приобретением необходимого участка. - У Оливера возникли подозрения, что эта организация - сам Хобэн. - Советское государство не может поставить оборудование для резки и разделки металлолома. Эта задача тоже ложится на назначенную фирму. Если у государства есть такое оборудование, то оно наверняка говняное. Его проще тоже сдать в металлолом. Губы Хобэна изгибаются в лишенной веселья улыбке, он кладет одну бумажку и берет другую. Паузу заполняет мелодичный голос Тайгера: - Если мы будем покупать участок в порту, мы, очевидно, должны припасти несколько бусин для местных племенных вождей. Я думаю, Рэнди уже упоминал об этом, не так ли, Рэнди? Нет нужды ссориться с местной властью. - Это и так понятно, - бесстрастно отвечает Хобэн. - Говорить тут не о чем. Такие вопросы "Хауз оф Сингл" решит на месте при содействии Евгения Ивановича и его организации. - Так это мы - назначенная фирма! - восклицает Оливер, до которого наконец-то доходит смысл происходящего. - Оливер, какой ты у нас догадливый, - шепчет Тайгер. Специальный проект номер два Хобэна - нефть. Азербайджанская нефть, кавказская, каспийская, казахстанская. Больше нефти, небрежно отмечает Хобэн, чем в Кувейте и Иране, вместе взятых. - Новый Клондайк, - с периферии мурлычет Массингхэм. - Эта нефть - тоже государственная собственность, - объясняет Хобэн. - Понятно? Многие жаждущие обивали пороги высочайшего уровня власти в надежде получить концессию, - говорит он, - делались интересные предложения, связанные с переработкой нефти, строительством трубопроводов, портовых мощностей, продажей странам, не входившим в социалистический блок. Решение еще не принято. Высочайший уровень власти держит порох сухим. Понимаете? - Понимаю, - по-военному коротко докладывает Оливер. - В районе Баку все еще используются старые советские методы добычи и переработки нефти, - озвучивает Хобэн свои записи. - Эти методы - полнейшее дерьмо. На высочайшем уровне решено, что интересы новой советской рыночной экономики требуют передачи ответственности за добычу одной международной компании. - Он поднимает указательный палец левой руки на случай, что Оливер не умеет считать. - Только одной. Ясно? - Конечно. Безусловно. Ясно. Только одной. - Эксклюзив. Выбор этой компании - вопрос деликатный, исключительно политический. Это должна быть хорошая компания, понимающая нужды всей России, нужды Кавказа. Это должна быть опытная компания. Компания, доказавшая свою профессиональную пригодность. Не какой-нибудь Микки-Маус из табакерки янки. - Многие крупные игроки просто умирают от желания наложить лапу на эту нефть, - вставляет Массингхэм. - Китайцы, индусы, транснациональные корпорации, американцы, голландцы, англичане - все. Днюют и ночуют в коридорах власти, размахивают чековыми книжками, раздают сотенные, как конфетти. Чистый зоопарк. - Похоже на то, - соглашается Оливер. - При выборе нефтедобывающей компании необходимо учесть особые интересы народов, населяющих Кавказский регион. Эта компания должна прежде всего заручиться доверием этих народов. Она должна сотрудничать с ними. Она должна обогатить не только себя, но и их. Азербайджан, Дагестан, Чечню, Ингушетию... - взгляд на Евгения, - Грузию. Высочайший уровень власти поддерживает особо теплые отношения с Грузией. В Москве благополучие Грузии ставят на первое место, впереди других республик. Так уж сложилось исторически. Это аксиома. - Он сверяется с записями, прежде чем, в какой уж раз, повторить последнюю фразу: - Грузия - самый драгоценный камень в короне Советского Союза. Это очевидно. К удивлению Оливера, Тайгер спешит подтвердить его слова. - В любой короне, спасибо вам, Аликс. Прекрасная маленькая страна. Или я не прав, Рэнди? Изумительная еда, вино, фрукты, язык, очаровательные женщины, невероятные ландшафты, литература, восходящая к Потопу. Ничего подобного в мире больше нет. Хобэн его игнорирует. - Евгений Иванович прожил много лет в Грузии. Евгений и Михаил Ивановичи росли в Грузии, когда их отец командовал гарнизоном Красной армии в Се-наки. С того времени у них сохранилось много друзей. Теперь эти друзья пользуются в Грузии очень большим влиянием. Братья проводят много времени в Грузии. У них дача в Грузии. Находясь в Москве, Евгений Иванович оказал немало важных услуг своей любимой Грузии. Поэтому он лучше других знает, как увязать потребности нового Советского Союза с нуждами местных народов и традициями. Его присутствие - гарантия того, что интересы Кавказа будут учтены в полной мере. Понятно? Оливер вновь в центре внимания. Взгляды скрещиваются на нем, все ждут его реакции. - Понятно, - подтверждает он. - Таким образом, в принятии решения Москва решила исходить из следующих положений. Положение А. На всю кавказскую нефть Москвой будет выдана одна лицензия. Положение Б. Евгений Иванович лично назовет компанию, которая получит эту лицензию. Положение В. Тендеры между конкурирующими нефтяными компаниями будут проводиться формально, чтобы успокоить общественность. Потому что... - Пауза, вызванная глубокой затяжкой, застает Оливера врасплох, но ему удается быстро сосредоточиться. - Потому что тендер - ширма. Москва выберет консорциум, названный Евгением Ивановичем и его людьми. Положение Г. Условия работы выбранного консорциума будут рассчитываться, исходя из среднегодовой добычи нефти на существующих месторождениях Азербайджана за последние пять лет. Следите за ходом моих мыслей? - Слежу. - Очень важно помнить о том, что советские методы нефтедобычи - дерьмо собачье. Паршивая технология, паршивая инфраструктура, паршивые трубопроводы, говняные менеджеры. Так что расчетные величины окажутся весьма скромными в сравнении с реальной добычей нефти передовыми западными методами. Они будут базироваться на прошлом, а не на будущем. Именно сумма выплат с объемов добычи нефти в советские времена будет принята во внимание высочайшим уровнем власти в Москве при расчете стоимости лицензии. Положение Д. Вся дополнительная нефть, добытая в регионе, становится собственностью кавказского консорциума, названного Евгением Ивановичем и его организацией. Закрытое официальное соглашение будет подписано непосредственно после получения комиссионных в размере тридцати миллионов долларов. Публичное официальное соглашение последует автоматически, выплаты комиссионных после авансовой суммы будут рассчитываться, исходя из реальных объемов добычи. Их величина станет предметом отдельных переговоров. - Неплохо живется высочайшему уровню власти в этой стране. - В голосе Массингхэма слышится хрипотца, словно его забыли смазать нефтью. - Пятьдесят "лимонов" за пару подписей плюс последующие жирные выплаты, просто грех жаловаться. Вопрос Оливера словно сам по себе срывается с губ. Ни в суровости тона, ни в агрессивности формулировок его вины нет. Если б он мог забрать слова назад, он бы так и поступил, но поздно. Словно какой-то малознакомый призрак вселился в него и подчинил себе. В вопросе этом - толика приверженности закону, оставшаяся в нем после трех месяцев плавания на корабле под флагом "Сингла". - Позвольте на секунду перебить вас, Аликс. А какое место в этом раскладе отводится "Хауз оф Сингл"? Нас просят обеспечить взятку в пятьдесят миллионов долларов? У Оливера такое ощущение, что он громко пукнул в церкви в то самое мгновение, когда замерли последние звуки органа. В огромном кабинете повисает немыслимая тишина. Стих шум транспорта на Керзон-стрит шестью этажами ниже. Первым ему на помощь приходит Тайгер, его отец и старший партнер. В голосе слышится любовь, восхищение. - Хороший вопрос, Оливер, я бы даже сказал, смелый вопрос. Не в первый раз ты восхищаешь меня своей честностью. Разумеется, "Хауз оф Сингл" никого не собирается подкупать. Ничего такого у нас и в мыслях нет. Если законные комиссионные должны выплачиваться, они и будут выплачены в рамках полномочий нашего партнера, в данном случае нашего доброго друга Евгения, с должным уважением к законам и традициям страны, в которой работает наш партнер. Детали - это его забота, не наша. Очевидно, если нашему партнеру не хватит средств, не все могут разом аккумулировать пятьдесят миллионов, "Сингл" может рассмотреть возможность выдачи ссуды, которая позволит ему выполнить данные обещания. Я думаю, твой вопрос крайне важен. И ты, будучи сегодня нашим юридическим советником, поступил совершенно правильно, задав его. Я тебя благодарю. Мы все благодарим. - Благодарим, благодарим, - доносится до Оливера хрипловатый шепот Массингхэма. А Тайгер уже садится на любимого конька: восхваляет великий "Хауз оф Сингл": - Наша фирма и существует для того, Оливер, чтобы сказать "да" там, где другие говорят "нет". Мы открываем новые перспективы. Приносим ноу-хау. Энергию. Ресурсы. Все необходимое для прорыва в неизведанное. Евгений не загипнотизирован уходящим в прошлое "железным занавесом" и никогда не был, не так ли, Евгений? - Боковым зрением Оливер видит, как согласно кивает Евгений Орлов. - Он - полномочный представитель Грузии. Он влюблен в красоту Грузии, ее культуру. В Грузии находится один из древнейших христианских храмов. Полагаю, ты этого не знал, не так ли? - Честно говоря, нет. - Он мечтает об Общем рынке Кавказа. Как и я. О новой крупнейшей торговой организации, базирующейся на фантастических запасах природных ресурсов. Он - первооткрыватель. Ты согласен с этим, Евгений? Как и мы. Разумеется, первооткрыватель. Рэнди, пожалуйста, переведи. Молодец, Оливер. Я тобой горжусь. Мы все гордимся. - У консорциума есть название? Он уже существует? - спрашивает Оливер, пока Массингхэм переводит. - Нет, Оливер, еще нет, - сквозь широкую улыбку цедит Тайгер. - Но если ты проявишь минимум терпения, я уверен, что он появится в самом ближайшем будущем. Пока продолжается этот мучительный словесный обмен, мучительный для Оливера, ни для кого больше, он вдруг замечает происходящие с ним, неожиданные для него самого изменения. Все время от времени поглядывают на Оливера, но только мудрый взгляд Евгения не отпускает его, зацепился за него, словно корабельный канат. Тянет к себе, испытывая на прочность, оценивая, и, в этом Оливер убежден, оценивая правильно. Ему очевидно благорасположение Евгения. Все еще чужак, он вдруг чувствует, что принимает участие в возобновлении давней и настоящей дружбы. Перед его мысленным взором возникает маленький мальчик в Грузии, который влюблен во все, что окружает его, и этот мальчик - он сам. Его переполняет благодарность за доверие, которого он пока не заслужил. А тем временем Хобэн говорит о крови. Крови всех типов. Обычной, встречающейся не столь часто, самой редкой. Разрыве между мировым спросом и мировым предложением. Крови всех народов. Стоимости крови, оптом и в розницу, по группам, на медицинских рынках Токио, Парижа, Берлина, Лондона и Нью-Йорка. Говорит о том, как проверять кровь, как отделять хорошую от плохой. Как охлаждать, разливать, замораживать, транспортировать, хранить, высушивать. Рассказывает о нормативных документах, регулирующих импорт крови в основные про-мышленно развитые страны Запада. О стандартах здравоохранения и гигиены. О таможне. Почему он это делает? Почему кровь так увлекла его? Тайгер ненавидит кровь ничуть не меньше табачного дыма. Она конфликтует с его мыслями о бессмертии и противоречит стремлению к порядку. Оливер знает об отвращении, которое отец питает к крови с самого раннего детства, иногда видит в этом признак повышенной впечатлительности, иной раз - проявление слабости. Малейший порез, вид и запах крови, даже упоминание о ней ввергают его в панику. Гассон, шофер Тайгера, едва не вылетел с работы, когда предложил остановиться, чтобы помочь жертвам серьезной автомобильной аварии. Его же работодатель, побледнев, как мел, откинувшись на спинку заднего сиденья, кричал: "Проезжай, проезжай, проезжай!" Однако сегодня, глядя на ликование, отражающееся на его физиономии, когда он слушает Хобэна, знакомящего присутствующих с основными моментами Специального проекта номер три, можно подумать, что кровь он просто обожает. А она льется, как вода из крана, да еще бесплатная вода, спасибо щедрой душе русских доноров, тогда как американские страдальцы выкладывают за пинту по девяносто девять долларов и девяносто девять центов, а мы говорим о полумиллионе пинт в неделю, понятно, Оливер? Хобэн вдруг становится гуманистом. Даже голос меняется, резкость сглаживается, Хобэн ханжески поджимает губки, опускает веки. - Ужасные кавказские войны последних лет, - он чуть ли не шепчет, - открыли братьям Орловым глаза на недостатки российской системы здравоохранения. В Советском Союзе, увы, нет национальной службы переливания крови, нет программы сбора и распределения крови по большим городам, не налажено ее хранение. Сама идея продажи крови чужда прекрасной советской душе. Советские граждане привыкли сдавать кровь бесплатно и по первому зову, тем самым проявляя сочувствие и демонстрируя патриотизм, но никак, и не дай бог, не на коммерческой основе, - говорит Хобэн, и голос его так анемичен, что Оливер задается вопросом: а не пора ли перелить пинту-другую крови ему самому? - Например, если Красная армия сражается на каком-то фронте, с призывом сдать кровь к донорам обращаются по радио. В случае национальной трагедии люди выстраиваются в очередь целыми деревнями. Русские не понимают, как можно продавать кровь. Если кризис велик, русские сдают больше крови. В новой России кризисов будет много. Это аксиома. "Что за чушь он несет?" - думает Оливер, но, оглядев присутствующих, понимает, что никто из них не разделяет его скептицизма. Тайгер угрожающе улыбается, как бы спрашивая сына, рискнет ли он подать голос. Евгений и Михаил, похоже, молятся, сцепив руки на коленях, наклонив головы. Шалва мечтательно слушает, словно что-то вспоминает. Массингхэм закрыл глаза и вытянул ноги в элегантных брюках к воображаемому камину. - На высочайшем уровне власти принято решение о создании банков крови во всех крупнейших городах Советского Союза, - докладывает Хобэн, голосом уже не пастора, но диктора "Радио Москвы". И все равно Оливер не понимает, о чем, собственно, речь, хотя остальные точно знают, куда клонит Хобэн. - Великолепно, - бормочет он, словно оправдываясь, что выбился из ряда. Но, не успев еще произнести этого слова, сталкивается взглядом с Евгением, который, подняв голову и склонив ее набок, вновь оценивает его сквозь зазор между густыми ресницами. - Для реализации этой общенациональной программы все республики Советского Союза получат указание создать соответствующую базу в каждом из упомянутых в программе и расположенных на территории конкретной республики городов. На каждой такой базе должно храниться... - Мысли у Оливера путаются, и число запомнить не удается. - ...галлонов крови каждой группы. Реализация этого проекта будет финансироваться в том числе и государством с учетом определенных условий. Государство также объявит о кризисе. Для повышения надежности создаваемой системы... - Хобэн поднимает палец, требуя особого внимания, - ...каждая республика получит приказ посылать определенное количество крови в центральный резервный банк в Москве. Это аксиома. Любая республика, которая откажется присылать предписанный объем крови, лишится государственного финансирования. - Хобэн выдерживает короткую паузу. - Этот центральный резерв будет использоваться для быстрого реагирования в случае масштабного кризиса, возникшего на территории Советского Союза. Мы его так и назовем. "Резервный банк крови быстрого реагирования". Там будет царить образцовый порядок. Мы будем водить туда зарубежные делегации. Подберем для него хорошее здание. Может быть, с вертолетной площадкой на крыше. В этом здании будут постоянно дежурить бригады врачей, всегда готовые помочь с кровью местным структурам в любой точке Советского Союза. Например, в случае землетрясения. Например, при крупной промышленной аварии. При столкновении поездов. При локальной войне. При вылазке террористов. Об этом здании расскажет телевизионная программа. Напишут газеты. Здание станет гордостью Советского Союза, его визитной карточкой. Никто не откажется прислать туда кровь даже в случае маленького кризиса. Ход моих мыслей вам понятен, Оливер? - Разумеется, понятен. Ребенок и тот все бы понял, - бормочет Оливер. Его замешательство заметно только ему одному. Даже Евгений, положивший голову на гранитный кулак, не слышит крика его души. - Однако, - продолжает Хобэн, - всем уже ясно, что операционные расходы "Резервного банка крови быстрого реагирования" непосильны для государства. У Советского государства денег нет. Советское государство должно принять законы рыночной экономики. Поэтому вопрос к вам, Оливер. Как обеспечить финансовую самоокупаемость "Резервного банка крови быстрого реагирования"? Как этого добиться? Что бы вы предложили высочайшему уровню власти, пожалуйста? Все взгляды буравят его, а сильнее остальных - взгляд Тайгера. Требует его одобрения, его благословения, его соучастия. Хочет, чтобы он прыгнул в их лодку со всеми своими этическими принципами и идеалами. Оливер пожимает плечами, пытается нахмуриться, но не получается. - Я полагаю, продать избытки крови на Запад. - Оливер, громче, пожалуйста! - кричит Тайгер. - Я сказал, продать лишнюю кровь на Запад, - злясь на себя. - Почему нет? Это такой же товар, как любой другой. Кровь, нефть, металлолом, какая разница? Ему-то кажется, что он порет чушь. Но Хобэн уже согласно кивает, Массингхэм лыбится, как идиот, а Тайгер сияет, что медный таз. - Дельное предложение, - озвучивает общее мнение Хобэн, довольный и тем, что подобрал удачное, на его взгляд, определение. - Мы будем продавать эту кровь. Официально, но секретно. Продажа крови станет государственной тайной, санкционированной секретным указом, который подпишут на самом верху. Избыток крови ежедневно будет перевозиться специально модернизированным, оснащенным холодильной установкой "Боингом-747" с подмосковного аэродрома Шереметьево на Восточное побережье Соединенных Штатов. Все транспортные расходы станет оплачивать компания, которая получит этот контракт. - Он сверяется с записями. - Перевозка будет осуществляться в режиме строгой секретности, исключающем негативную реакцию общественности. В России мы не должны слышать: "Они продают нашу русскую кровь зажравшимся империалистам". В Штатах не должны раздаваться крики о том, что американские капиталисты буквально высасывают кровь из других народов. Это было бы контрпродуктивно. - Он облизывает белый палец, переворачивает страницу. - При соблюдении взаимной конфиденциальности обеими сторонами этот контракт тоже будет подписан на высочайшем уровне власти. С учетом следующих условий. Условие первое: мистер Евгений Иванович сам выберет компанию, которой достанется контракт, это его прерогатива. Компания может быть иностранной, европейской, американской, кому какая разница? Компания не будет зарегистрирована в Москве. Это будет зарубежная компания. Хотелось бы, чтобы ее зарегистрировали в Швейцарии. Сразу после подписания контракта с компанией, названной мистером Евгением Орловым, облигации на предъявителя на общую сумму в тридцать миллионов долларов должны быть сданы на хранение в зарубежный банк, детали мы еще уточним. Вы можете предложить подходящий банк? - Безусловно, - доносится из-за кулис голос Тайгера. - Эти тридцать миллионов долларов будут рассматриваться как авансовый платеж, который потом будет учитываться в комиссионных, равных пятнадцати процентам от общей прибыли, получаемой компанией, названной мистером Евгением Орловым. Вам это нравится, Оливер? Я уверен. Вы думаете, что это очень неплохой бизнес. Оливеру не нравится, он ненавидит Хобэна, думает, что это не очень хороший бизнес, отвратительный бизнес, совсем не бизнес, а воровство. Но у него нет времени, чтобы облечь свое отвращение в слова. Ему недостает прожитых лет, уверенности в себе, слушателя, места. - Как ты правильно указал, Оливер, это такой же товар, как любой другой, - говорит Тайгер. - Полагаю, что да. - Тебя что-то тревожит. Не стесняйся. Ты среди друзей, член команды. Говори. - Я думаю насчет проверки качества, - бубнит Оливер. - Логично. И по делу. Чего нам не надо, так это журналистов, которые будут расписывать на все лады, что мы продаем зараженную кровь. Поэтому я с радостью могу заверить тебя, что проверка качества, анализ состава, отбор крови в наш век уже не составляют проблемы. Лишь на несколько часов увеличивают время транспортировки. Разумеется, растут и расходы, но в разумных пределах. Как мне представляется, все эти исследования целесообразно проводить прямо на борту самолета. Как минимум экономится время. Мы этим еще займемся. Тебя тревожит что-то еще? - Ну... э... есть, полагаю, более серьезная проблема. - Какая же? - Ну... ты понимаешь... как и сказал Аликс... продажа русской крови богатому Западу... капиталисты, пьющие кровь крестьян. - Ты опять абсолютно прав, мы должны хранить этот секрет как зеницу ока. Хорошая новость заключается в том, что Евгений и его люди заинтересованы в этом не меньше нашего. Плохая - рано или поздно утечки не избежать. Главное здесь - никогда не терять присутствия духа. Отвечать ударом на удар. Всегда иметь ответ наготове. - Он вскидывает руку в манере странствующего проповедника, подпускает в голос дрожи: - "Лучше продавать кровь, чем гноить ее! Нация, отдающая свою кровь бывшему врагу, можно ли представить себе лучший символ примирения и сосуществования?" Как тебе? - Они же не отдают, не так ли? Доноры отдают, но это другое дело. - Так ты предпочел бы, чтобы мы брали их кровь за так? - Нет, разумеется, нет. - Ты бы предпочел, чтобы у Советского Союза не было национальной системы переливания крови? -Нет. - Мы не знаем, что друзья Евгения будут делать с их комиссионными... да и зачем нам это? Возможно, построят больницы. Или вложат эти деньги в систему здравоохранения. Что может быть благороднее? А подводит итог Массингхэм: - Суммируй все, Олли, старичок. Выходит, что для получения трех очень специальных проектов нужно выложить конфетку стоимостью в восемьдесят миллионов. Я предполагаю, это сугубо личное, пожалуйста, не ссылайся на меня, но тот, кто просит восемьдесят, согласится и на семьдесят пять. Даже если ты на высочайшем уровне власти, семьдесят пять - кругленькая сумма. Все-таки потом пойдут текущие отчисления. Надо подумать и о том, кого мы пригласим к столу. Как ни крути, мы будем раздавать золотые яйца. * * * Ленч в "Колыбели Кэт" на Саут-Одли-стрит. В колонках светской хроники это заведение характеризовалось как частный ленч-клуб, цены которого не можете себе позволить даже вы. Но Тайгер может позволить, клуб принадлежит ему, Кэт принадлежит ему, и принадлежит несколько дольше, чем положено знать Оливеру. Погода мягкая, им всем требуется три минуты, чтобы обогнуть угол. Тайгер и Евгений впереди, Оливер и Михаил - за ними, остальные - в арьергарде, в том числе и Аликс Хобэн, что-то говорящий на русском в сотовый телефон. Оливер вскоре убедится, что разговоры по сотовому - любимое занятие Аликса. За углом выстроились припаркованные у тротуара "Роллс-Ройсы" с шоферами за рулем, словно мафиозный кортеж. Выкрашенная в черный цвет, без вывески и таблички, дверь открывается, как только Тайгер подносит руку к звонку. Знаменитый круглый стол в нише с окном накрыт для них, официанты в светло-вишневых пиджаках подкатывают столики на колесиках с серебряными подносами, низко кланяются и что-то бормочут, сидящие по углам любовные парочки наблюдают. Катрина, чье имя носит клуб, шаловливая, стильная, нестареющая, как, впрочем, и положено хорошей любовнице, стоит рядом с Тайгером, трется бедром о его плечо. - Нет, Евгений, сегодня ты не будешь пить водку, - говорит Тайгер. - Он выпьет "Шале Икем" с паштетом из гусиной печенки, "Шате Палме" с барашком, стопочку тысячелетнего старого арманьяка с кофе, и никакой чертовой водки. Я приручу Медведя, даже если он убьет меня. А пока мы ждем - коктейли с шампанским. - А что принести бедному Михаилу? - спрашивает Катрина, которая до их прихода узнала все имена у Массингхэма. - Он выглядит так, словно в последние годы ни разу не ел досыта, не правда ли, дорогой? - Михаил любит бифштексы, готов поспорить. - Тайгер говорит, Массингхэм переводит то, что считает нужным. - Скажи ему про бифштекс, Рэнди. И пусть не верит ни слову из того, что он читает в газетах. Английский бифштекс по-прежнему лучший бифштекс в мире. То же и Шалве. Аликс, пора радоваться жизни. И убери, пожалуйста, этот телефон, Аликс. Такие здесь правила. Ему принеси лобстер. Тебе нравятся лобсте-ры, Аликс? Как там у нас сегодня лобстер, Кэт? - А чем мы покормим Оливера? - Сверкающий, нестареющий взгляд перемещается на него и остается с ним, как подарок, с которым он может играть сколько угодно. - Ему все будет мало, - отвечает она за него, и он заливается краской. Кэт никогда не скрывала, что ей нравится молодой, пышущий здоровьем сын Тайгера. Всякий раз, когда он заходит в "Колыбель", она смотрит на него, как на невероятно дорогую ка