в Локи, мистер Аткинсон, или вся тяжелая работа оставлена на меня? - Боюсь, времени для инструктажа у меня не было, - отвечает Джастин, тоже улыбается. - Ну почему журналисты всегда торопятся, мистер Аткинсон? - весело жалуется Лорбир, отпускает руку Джастина, чтобы обнять его за плечо и увлечь к посадочной полосе. - Неужели в наши дни правда так быстро меняется? Мой отец всегда учил меня: правдивое - вечно. - Мне бы очень хотелось, чтобы он просветил в этом моего редактора. - Но, возможно, ваш редактор не верит в вечность? - осведомляется Лорбир, разворачивает Джастина, подносит палец к его лицу. - Возможно, не верит, - не спорит Джастин. - А вы? - Брови, словно у клоуна, вопросительно взлетают вверх. На мгновение Джастин теряется. "Чего я притворяюсь? Это же Лорбир, предатель!" - Думаю, что мне надо еще пожить какое-то время, прежде чем я смогу ответить на этот вопрос. Его слова вызывают у Лорбира приступ смеха. - Но не слишком долго, старина! Иначе вечность придет и заберет вас к себе! Вы когда-нибудь видели, как сбрасывают продовольствие? - внезапно он понижает голос, хватает Джастина за руку. - Боюсь, что нет. - Тогда я вам покажу. И вы сразу поверите в вечность, уверяю вас. Его сбрасывают четыре раза в день, и всякий раз это божественное чудо. - Вы очень добры. Лорбир готовится произнести стандартный монолог. Джастин, многоопытный дипломат, софист, это чувствует. - Мы стараемся быть эффективными, мистер Аткинсон. Мы стараемся накормить тех, кто действительно голоден. Возможно, мы раздаем лишнее. Я не считаю это преступлением, если люди, которые приходят к нам, голодают. Возможно, где-то они лгут нам, о том, как живут в своих деревнях, как много их соседей умирает. Возможно, благодаря нам появится несколько миллионеров черного рынка. Это, конечно, плохо. Вы согласны? - Согласен. Джейми возникает рядом с Лорбиром, ее сопровождает группа африканских женщин. У них в руках папки с зажимом для бумаг. - Возможно, владельцы продовольственных лавок не любят нас, потому что мы подрываем их торговлю. Возможно, колдуны говорят, что мы со своими высокоэффективными западными лекарствами лишаем их работы. Возможно, раздачей продовольствия мы создаем зависимость. Понимаете? - Понимаю. Улыбка во все тридцать два зуба отметает все эти мелочи. - Послушайте, мистер Аткинсон. Расскажите об этом вашим читателям. Расскажите толстозадым бюрократам ООН в Женеве и Найроби. Всякий раз, когда мой продовольственный пункт вкладывает ложку овсяной каши в рот голодающего ребенка, я делаю свою работу. И следующей ночью сплю за пазухой у господа. Потому что оправдал свое появление на свет божий. Вы скажете им об этом? - Я постараюсь. - Как вас зовут? - Питер. - Брандт. Они вновь пожимают друг другу руки. На этот раз рукопожатие затягивается. - Спрашивайте меня о чем хотите, Питер. Договорились? У меня нет секретов от бога. Хотите спросить о чем-то особенном? - Пока нет. Возможно, позже, когда я немного пообвыкну. - Это хорошо. Знакомьтесь с обстановкой. Правдивое - вечно,так? - Так. x x x Наступает время молитвы. Время святого причастия. Время чуда. Время разделить тело Христово со всем человечеством. Так вещает Лорбир, и слова его Джастин записывает в блокнот, в тщетной попытке не поддаться обаянию своего гида. Это время, "когда человеческий гуманизм исправляет ошибки человеческой злобы". Еще одна истина, слетающая с губ Лорбира, пока он, прищурившись, оглядывает жаркие небеса, своей улыбкой призывая благоволение господа, и Джастин чувствует, как плечо человека, предавшего Тессу, упирается в его плечо. Подтягиваются другие зрители. Ближе всех стоят Джейми-Зимбабвийка и комиссар Артур со своими придворными. Собаки, африканцы в красных одеждах, голые дети выстраиваются вдоль посадочной полосы. - Сегодня мы кормим четыреста шестнадцать семей, Питер. Каждая в среднем из шести человек. Комиссару я отдаю пять процентов всего, что нам сбрасывают. Неофициально. Вы - хороший парень, поэтому я вам об этом рассказываю. Если послушать комиссара, то в Судане проживает никак не меньше ста миллионов человек. Еще одна наша проблема - слухи. Стоит одному человеку сказать, что он видел вооруженного всадника, как десять тысяч обращаются в бегство, бросая свои посевы и деревни. Он замолкает. Джейми вскидывает одну руку к небу, а второй находит руку Лорбира и сжимает ее. Комиссар и его придворные тоже слышат звук авиационных двигателей, поднимают головы, широко раскрывают глаза, их губы расползаются в улыбке. Джастин находит в небе черную точку. Постепенно точка превращается в еще один "Буффало", двойник того, что доставил его сюда, белый, храбрый, одинокий, летящий над самыми вершинами деревьев. Потом он исчезает, казалось бы, с тем, чтобы уже не вернуться. Но паства Лорбира не теряет веры. Головы подняты к небу, все жаждут возвращения самолета. И он появляется вновь, летит по прямой, на небольшой высоте. В горле Джастина возникает комок, на глазах появляются слезы, когда хвостовой люк самолета начинает изливаться белым дождем из мешков с продовольствием. Поначалу они игриво парят, но потом, под собственным весом, набирают скорость и тяжело плюхаются в район сбрасывания. Самолет делает круг, чтобы повторить маневр. - Видели, каково это? - шепчет Лорбир. На его глазах тоже слезы. Он плачет четыре раза в день? Или только при зрителях? - Видел, - подтверждает Джастин. "Как видела ты и, как я, несомненно, на мгновение стала членом его церкви". - Послушайте. Нам нужно больше посадочных полос. Напишите об этом в вашей статье. Больше посадочных полос, расположенных ближе к деревням. Ближе к тем, кто нуждается в продовольствии. Путь для них слишком долгий, слишком опасный. Их насилуют, им режут глотки. Пока они отсутствуют, крадут их детей. А когда они приходят сюда, выясняется, что они пришли зря. В этот день их деревня продовольствия не получает. Они идут домой, они в полном замешательстве, злятся, теряют голову. Многие гибнут. Их дети тоже. Вы об этом напишете? - Я постараюсь. - Локи говорит, что увеличение посадочных полос требует строительства новых продовольственных пунктов, новых координаторов. Локи говорит, где взять деньги? Я им отвечаю: сначала потратьте, потом найдите. Почему нет? На посадочной полосе другая тишина. Тишина предчувствия дурного. Вдруг в лесах прячутся мародеры, готовые ухватить дары небес и убежать с ними? Большая рука Лорбира вновь сжимает предплечье Джастина. - Оружия у нас нет, - объясняет он в ответ на невысказанный вопрос, который уже задает себе Джастин. - В деревнях есть "армалайты" (82) и "Калашниковы". Комиссар Артур покупает оружие за пять процентов продовольствия, которые получает от нас, и раздает его своему племени. Но на продовольственном пункте мы вооружены только радио и молитвой. В этот момент становится ясно, что на этот раз все обошлось без лишних проблем. Первые носильщики осторожно выходят на посадочную полосу, заваленную мешками. С папками в руках, Джейми и другие помощницы координатора занимают привычные позиции. Некоторые мешки полопались. Женщины заметают рассыпавшееся зерно. Лорбир сжимает предплечье Джастина, знакомя его с "культурой продовольственного мешка". - После того как бог изобрел сброс продовольствия из грузового люка самолета, - Лорбир громко смеется, - он изобрел продовольственный мешок. Порванные или целые, эти белые синтетические мешки, проштампованные аббревиатурой ВПП, "Всемирная продовольственная программа", стали столь же необходимым товаром для экономики Южного Судана, как и само продовольствие. Взгляните на этот ветровой конус... на обувь этого мужчины... на его головную повязку... Говорю вам, если я когда-нибудь женюсь, то одену мою невесту в продовольственные мешки. Джейми, стоящая по другую руку Лорбира, заливисто смеется. К ней присоединяются другие помощницы координатора. Смех еще не успевает стихнуть, когда из-за деревьев на противоположной стороне посадочной полосы появляются три колонны женщин. Все они из племени динка, очень высокие, шесть футов скорее правило, чем исключение. Всем свойственна характерная африканская походка, мечта едва ли не каждой манекенщицы. Большинство с голой грудью, остальные в платьях медного цвета, туго обтягивающих грудь. Их взгляды не отрываются от сложенных в кучи мешков. Говорят они тихо, исключительно между собой. Джастин искоса смотрит на Лорбира. Женщины тем временем называют свое имя, берут по мешку, вскидывают в воздух и укладывают на голову. И он видит в глазах Лорбира безмерную печаль, словно тот считает себя ответственным и за тяжелое положение африканских женщин, и за свалившийся на них голод. - Что-то не так? - спрашивает Джастин. - Женщины, они - единственная надежда Африки, Питер, - отвечает Лорбир, шепотом, не отрывая взгляда от женщин. Ищет он среди них Ванзу? И всех других Ванз? Его маленькие светлые глазки прячутся в черной тени полей хомбурга. - Запишите это, Питер. Мы отдаем продовольствие только женщинам. Мужчинам мы не доверяем. Нет, сэр. Они продадут нашу овсянку на рынке. Они заставят своих женщин пустить зерно на самогон. Они покупают сигареты, оружие, девочек. От мужчин только одни неприятности. Женщины - хранительницы очага, мужчины горазды только воевать. Вся Африка - арена борьбы между полами, Питер. Только женщины трудятся здесь во славу господа. Запишите это. Джастин записывает, но это напрасный труд, потому что те же слова он слышал от Тессы каждый день. Женщины молчаливо скрываются за деревьями. Собаки виновато слизывают оставшиеся на посадочной полосе зерна. x x x Джейми и другие помощницы координатора расходятся по своим делам. Лорбир в коричневом хомбурге, с важным видом духовного учителя, ведет Джастина через посадочную полосу, подальше от тукулов, к синей полосе леса. С десяток мальчишек бегут следом. Пытаются ухватить великого человека за палец. Если им это удается, они начинают рычать и скачут, высоко подбрасывая ноги, словно танцующие эльфы. - Эти дети думают, что они - львы, - объясняет Лорбир Джастину. - В прошлое воскресенье на уроке библейской школы им рассказали о том, что львы так быстро сожрали Даниила, что бог не успел его спасти. Я говорю ребятам: "Нет, нет, вы должны позволить богу спасти Даниила! Так написано в Библии!" Но они говорят, что львы слишком голодны, чтобы ждать. Пусть они сначала съедят Даниила, а уж потом бог сотворит свое чудо! Не оживит Даниила, а убьет львов. Они приближаются к сараям, которые выстроились рядком у дальнего конца посадочной полосы. К каждому сараю примыкает маленький, обнесенный забором дворик. В каждом дворике - полный набор тяжело, если не смертельно больных, страждущих, покалеченных, обезвоженных. Женщины, согнутые болью в три погибели. Младенцы, облепленные мухами, ослабевшие до такой степени, что не могут даже кричать. Старики в коме от беспрерывной рвоты или диареи. Едва держащиеся на ногах от усталости врачи и фельдшеры пытаются создать хоть какое-то подобие очереди. Стоят в ней и девушки, шепчущиеся друг с другом и нервно хихикающие. Подростки, которым не стоится на месте, за что они время от времени получают палкой от взрослых. x x x Сопровождаемые держащимися чуть сзади Артуром и его свитой, Лорбир и Джастин входят в аптеку, чем-то похожую на загородный павильон у крикетного поля. Осторожно протискиваясь мимо пациентов, Лорбир подводит Джастина к металлической загородке, охраняемой двумя крепкими африканцами в футболках с надписью "Medecins Sans Frontieres" (83) на груди. Загородку отодвигают, Лорбир проскальзывает за нее, снимает хомбург, машет рукой Джастину. Белая женщина-фельдшер и трое ее помощников что-то смешивают и взвешивают за деревянным прилавком. Чувствуется, что они в запарке. Женщина вскидывает голову, видит Лорбира и широко улыбается. - Привет, Брандт. Кто твой симпатичный друг? - спрашивает она с четким шотландским выговором. - Элен, познакомься с Питером. Он - журналист и собирается рассказать всему миру, что вы - ленивые бездельники. - Привет, Питер. - Привет. - Элен - медсестра из Глазго. На полках, от пола до потолка, стоят многоцветные картонные коробки и стеклянные бутыли. Джастин оглядывает их, из чистого любопытства, выискивая знакомую черно-красную коробку с логотипом из трех золотых пчелок. Не находит. Лорбир уже занял место у полок, приготовившись прочитать еще одну лекцию. Фельдшер и ее помощники обмениваются улыбками. Опять двадцать пять. Лорбир держит в руке большую бутыль с притертой крышкой, набитую зелеными таблетками. - Питер, - голос его очень серьезен, - сейчас я расскажу вам о еще одной линии жизни. "Он повторяет это каждый день? Каждому гостю? Это его ежедневный акт раскаяния? То же самое он говорил и Тессе?" - Восемьдесят процентов больных СПИДом живут в Африке, Питер. Скорее всего эта цифра занижена. Из них три четверти не получают никаких лекарств. За это мы должны благодарить фармакологические компании и их верного слугу, Государственный департамент США, который угрожает санкциями любой стране, которая посмеет наладить производство дешевых аналогов запатентованных американских лекарств. Вам понятно? Вы успели все записать? Джастин кивает: - Продолжайте. - Таблетки из этой бутыли стоят в Найроби двадцать долларов США за штуку, в Нью-Йорке - шесть, в Маниле - восемнадцать. Со дня на день Индия начнет производить аналог этого препарата, и тогда цена упадет до шестидесяти центов. Только не говорите мне о расходах на создание и исследование. Фармакологические умельцы списали их десять лет тому назад, да и большая часть этих денег была получена от государства, поэтому несут они чушь. Речь же идет об аморальной монополии, которая каждый день уносит человеческие жизни. Понимаете? Лорбир прекрасно знает свой выставочный стенд, поэтому ему нет нужды искать необходимые экспонаты. Он ставит бутыль, берет белую с черным картонную коробку. - Вот это лекарство продается уже тридцать лет. Знаете от чего? От малярии. Знаете, почему тридцать лет? Может, несколько жителей Нью-Йорка вдруг заболеют малярией и не дай бог, чтобы под рукой не оказалось необходимого лекарства! - Он берет другую коробку. Его руки, как и голос, дрожат от праведного гнева. - Вот эта щедрая и филантропическая фармакологическая компания из Нью-Джерси пожертвовала производимое ею лекарство беднейшим странам мира. Фармакологические компании хотят, чтобы их любили. Если их не любят, у них сразу портится настроение. "И они становятся опасными", - думает Джастин, но не озвучивает свои мысли. - Почему фармакологическая компания вдруг так расщедрилась? Потому что они начали производство препарата нового поколения. А старый изъяли из продажи. Отдали его Африке за шесть месяцев до истечения срока использования, получив за свою щедрость налоговые освобождения в сумме нескольких миллионов долларов. Плюс сэкономили несколько миллионов на складских расходах и уничтожении лекарственных препаратов, которые они уже не могли продать. Плюс все говорят: "Посмотрите на них! Какие они хорошие". Даже акционеры так говорят, - он переворачивает коробку, с презрением смотрит на пропечатанный на основании предельный срок использования. - Груз пролежал на таможенном складе в Найроби три месяца, пока таможенники ждали, что им дадут взятку. Пару лет тому назад эта же фармакологическая компания отправила в Африку средства для восстановления волос, отвыкания от курения, похудания и, спасибо благотворительности, уменьшила налогооблагаемую базу на многие миллионы долларов. Эти мерзавцы готовы на все ради по вышения нормы прибыли, и это правда. Но с особым жаром он обрушивает свой гнев на собственных работодателей, "зажравшихся чиновников из гуманитарных организаций, обосновавшихся в Женеве, которые так сладко спелись с крупнейшими фармакологическими компаниями". - И эти люди еще смеют называть себя гуманистами! - возмущается он, вызывая улыбки медсестры из Глазго и ее помощников. С тем же отвращением произносила последнее слово и Тесса. - Работа - не бей лежачего, жалованье не облагается налогом, пенсии выше крыши, дорогие машины, для детей - бесплатно лучшие школы! Да еще поездки по свету на всем готовом! Я их видел, Питер! В роскошных швейцарских ресторанах, за одним столом с симпатичными лоббистками фармакологических компаний. Чего они прикрываются гуманизмом? У Женевы есть несколько лишних миллиардов долларов? Отлично! Потратим их на фармакологию, а объедками с барского стола облагодетельствуем Африку! - В каком статусе вы их видели, Брандт? Головы поднимаются. Все, кроме Джастина. Раньше, похоже, никто не пытался поставить под сомнение слова пророка. Глаза Лорбира округляются. Лоб сбирается в морщины обиды. - Говорю вам, Питер, я их видел. Вот этими глазами. - Я не сомневаюсь, что вы их видели, Брандт. Но у моих читателей такие сомнения могут возникнуть. Они зададутся вопросом: "Кто такой этот Брандт, который их видел?" Вы работали в ООН? Или обедали в том же ресторане? - Короткий смешок, прелюдия к третьему варианту. - А может, вы служили Силам Тьмы! Лорбир почувствовал присутствие врага? Выражение "Силы Тьмы" показалось ему угрожающе знакомым? Память подсказала, что в не столь уж далеком прошлом он уже видел Джастина, в больничной палате? Лицо становится жалким. Джастин видит перед собой обиженного старика. "Ну почему вы так, - словно говорит это лицо. - Вы же мне друг". Но журналист продолжает что-то записывать и не приходит на помощь. - Если вы хотите повернуться лицом к богу, сначала надо согрешить, - сиплым голосом нарушает затянувшуюся паузу Лорбир. - В этом месте все верят в милосердие господа, Питер, поверьте мне. Но обида не покидает лица Лорбира. Как и тревога. Он предчувствует, что его ждут плохие новости, услышать которые ему ой как не хочется. На обратном пути он предпочитает компанию комиссара Артура. Двое мужчин идут, взявшись за руки, как принято в племени динка, здоровяк Лорбир в хомбурге и сухонький Артур в бейсболке из Парижа. x x x Деревянный частокол с проемом, заложенным бревном, которое выполняет роль ворот, огораживает владения Брандта, координатора распределения продовольствия, и его помощников. Дети остаются за частоколом. Только Артур и Лорбир сопровождают дорогого гостя в ознакомительном туре, показывая местные достопримечательности. Импровизированная душевая кабинка с баком над головой. Вода, естественно, нагревается солнцем. Еще бак, для сбора дождевой воды, с насосом времен каменного века, который приводится в действие генератором, его ровесником. Все это - результат стараний Брандта. - Когда-нибудь я запатентую это устройство! - восклицает Брандт и подмигивает Артуру. Солнечная панель лежит на земле посреди загона для кур. Куры прыгают с нее на землю. - Освещает весь лагерь! - хвалится Брандт. Но голос его лишен прежнего пыла. Туалеты находятся в дальней части лагеря, у самого частокола, мужской и женский. Лорбир стучит в дверь мужского, распахивает, открывая вонючую дыру. - Здешние мухи вырабатывают устойчивость к любому дезинфицирующему средству, которое мы используем против них, - жалуется он. - Мультирезистентные мухи? - улыбаясь, спрашивает Джастин, и Лорбир бросает на него безумный взгляд, прежде чем его губы расходятся в жалком подобии улыбки. Они пересекают лагерь, задержавшись у недавно вырытой ямы четыре на двенадцать футов. На дне, в красной грязи, свернулись кольцами желтые и зеленые змеи. - Это наше бомбоубежище, Питер. Змеи в этом лагере кусают куда больнее, чем бомбы, - говорит Лорбир, жалуясь на жестокость природы. Не дождавшись реакции Джастина, поворачивается к Артуру, чтобы разделить с ним шутку. Но Артур уже вернулся к воротам, где дожидалась свита. Как человек, жаждущий дружбы, Лорбир обнимает Джастина за плеча и не убирает руки, пока они неспешно идут к центральному тукулу. - Теперь вам пора попробовать нашего жаркого из козлятины, - решительно заявляет он. - Наш старик-повар готовит жаркое лучше, чем в ресторанах Женевы! Вы - хороший парень, Питер. Вы - мой друг! "Кого ты увидел в яме среди змей? - спрашивает он Лорбира. - Опять Ванзу? Или Тесса протянула холодную руку и коснулась тебя!" x x x От двери до противоположной стены тукула не больше шестнадцати футов. Стол из деревянных поддонов. Сидеть предлагается на нераспечатанных коробках с пивом и растительным маслом. Под потолком жужжит электрический вентилятор, пахнет соей и спреем от москитов. Только у Лорбира, главы семьи, есть стул, который сейчас передвинули к столу от радиопередатчика. Последний тоже стоит на коробках, рядом с газовой плитой. Лорбир восседает на стуле во главе стола, по-прежнему в хомбурге. Джастин - по одну его руку, Джейми - по другую, это ее законное место, как его главной помощницы. С другой стороны Джастина сидит молодой врач из Флоренции с длинными волосами, забранными в конский хвост. За ним - Элен, шотландка из аптеки. Напротив Элен - медицинская сестра-нигерийка по имени Салвейшн. У других членов большой семьи Лорбира нет времени ни для знакомства, ни для светской беседы. Они накладывают жаркое в тарелку, едят стоя или садятся ровно на столько, чтобы переправить содержимое тарелки в желудок, и уходят. Лорбир энергично помешивает жаркое ложкой, его глаза находятся в непрерывном движении, он ест и говорит, ест и говорит, говорит. И хотя иногда обращается к кому-то из своих, ни у кого нет сомнений, что его мудрые речи прежде всего предназначены для ушей журналиста из Лондона. Первая тема, которой касается Лорбир, война. Не постоянные межплеменные стычки, а эта "чертова большая война", которая идет на нефтяных полях Бенту на севере и с каждым днем распространяется все дальше на юг. - У этих мерзавцев в Хартуме есть танки и артиллерия, Питер. Они рвут бедных африканцев в клочья. Если вы поедете туда, то увидите все собственными глазами. Если бомбардировками не удается добиться нужного результата, они посылают наземные войска. Этим солдатам нравится насиловать и убивать. И кто помогает им? Кто им аплодирует? Транснациональные нефтяные компании! Негодующий голос заглушает и подавляет. Остальные разговоры должны или закончиться, или прекратиться. Так и происходит. - Транснациональные корпорации любят Хартум, Питер! "Ребята, - говорят они, - мы уважаем ваши фундаменталистские принципы. Публичные казни, отрубание рук, мы восторгаемся вами. И хотим помочь всеми доступными нам способами. Хотим, чтобы вы использовали ваши дороги и ваши аэродромы на полную катушку. Только не позволяйте этим ленивым африканским бездельникам в городах и деревнях стоять на пути прибыли. Мы точно так же, как вы, хотим очистить страну от этих африканских бездельников. Поэтому вот вам нефтяные деньги. Купите себе еще оружия!" Ты слышишь, Салвейшн? Вы записываете, Питер? - Каждое слово, спасибо вам, Брандт, - отвечает Джастин, не отрывая глаз от блокнота. - Транснациональные корпорации выполняют работу дьявола, это я вам точно говорю! Придет день, когда они провалятся в ад, где им самое место, и лучше бы им помнить об этом! - На лице Лорбира появляется театральная гримаса боли, он закрывает его руками, входя в роль менеджера транснациональной компании, предстающего в Судный день перед своим создателем. - "Это не я, господь. Я только выполнял приказы. Мною командовала прибыль". Этот менеджер один из тех, кто приучает вас к курению, а потом продает лекарство от рака, на покупку которого у вас нет денег! "Этот менеджер один из тех, кто продает нам непроверенные лекарства. Из тех, кто манкирует результатами клинических испытаний, а потом использует бедняков в качестве подопытных кроликов". - Хотите кофе? - С удовольствием. Благодарю вас. Лорбир вскакивает, хватает кружку Джастина из-под супа, споласкивает ее горячей водой из термоса, прежде чем наполнить кофе. Взмокшая от пота рубашка Лорбира обтягивает жирную спину. Он говорит без умолку. Тишина повергает его в ужас. - В Локи вам рассказывали о поезде, Питер? - кричит он, протирая кружку тряпкой, которую достал из какого-то мешка. - Этом чертовом поезде, который ходит на юг со скоростью пешехода три раза в год? - Боюсь, что нет. - Он ходит по старой железной дороге, которую проложили англичане. Этот поезд. Как в старых фильмах. Его защищает кавалерия с севера. На этом поезде привозят припасы во все хартумские гарнизоны, размещенные вдоль дороги с севера на юг. Записали? - Записал. "Почему он так потеет ? Почему у него такой загнанный взгляд? Какая тайная связь видится ему между арабским поездом и его собственными грехами?" - Этот поезд! Сейчас он застрял между Арайтом и Авейлом, в двух днях пути отсюда. Мы должны молиться богу, чтобы река осталась полноводной, и тогда, возможно, эти мерзавцы не придут к нам. Они оставляют за собой выжженную землю, говорю я вам. Убивают всех. Никто не может их остановить. Они слишком сильны. - О каких именно мерзавцах вы говорите, Брандт? - просит уточнить Джастин. - Я потерял ход ваших мыслей. - Эти мерзавцы - арабская кавалерия, Питер! Вы думаете, им платят за охрану поезда? Отнюдь. Они охраняют его бесплатно, по доброте души. Их награда - возможность убивать и насиловать в деревнях, которые попадаются у них на пути. Поджигать дома. Похищать маленьких девочек и мальчиков, чтобы на том же поезде увезти их на север! Они забирают все, что не сжигают. - Ага. Понял. Но поезда Лорбиру мало. Недостаточно для того, чтобы окончательно изгнать тишину, чтобы не подставиться под вопросы, которые он боится услышать. Он отчаянно ищет новую тему. - Тогда они не рассказали вам и о самолете? Самолете русского производства, возрастом старше Ноева ковчега, который они держат на аэродроме в Джубе. Питер, это та еще история! - Боюсь, мне не рассказывали ни про поезд, ни про самолет. Как я и говорил, они ничего не успели мне рассказать. И Джастин, с ручкой, зависшей над блокнотом, ждет истории об изготовленном русскими самолете, который держат на аэродроме в Джубе. - Эти свихнувшиеся мусульмане в Джубе, они делают бомбы, похожие на орудийные ядра. Потом закатывают их в фюзеляж этого старого самолета и сбрасывают на деревни христиан. "Эй, как вы там, христиане? Вот вам любовное письмо от мусульманских братьев!" Эти бомбы очень эффективны, можете мне поверить, Питер. Эти ребята научились сбрасывать их точно на цель. О да. И эти бомбы настолько взрывоопасны, что экипаж старается избавиться от всех, прежде чем сажать старый самолет в аэропорту Джубы! Оживает радиопередатчик, чтобы сообщить о прилете очередного "Буффало". Сначала говорит диспетчер из Локи, потом капитан самолета. Джейми выходит на связь, сообщает, что погода отличная, земля твердая, проблем, связанных с безопасностью приема груза, нет. Обедавшие торопливо расходятся, но Лорбир остается за столом. Джастин закрывает блокнот и под взглядом Лорбира убирает его в нагрудный карман рубашки, к ручкам и очкам для чтения. - Спасибо за обед, Брандт. Жаркое действительно чудесное. У меня есть несколько вопросов, представляющих особый интерес. Сможем мы где-нибудь посидеть вдвоем, чтобы нам не мешали? Как человек, идущий к месту казни, Лорбир ведет Джастина через заросшую травой поляну, мимо палаток и веревок, на которых сушится белье. Отдельно от остальных стоит куполообразная палатка. Со шляпой в руке Лорбир откидывает полог и пропускает гостя вперед. Джастин наклоняется, чтобы войти, на мгновение встречается с Лорбиром взглядом, и ему открывается, только гораздо яснее, уже подмеченное в тукуле: Лорбир панически боится того, о чем решительно запрещает себе помнить. Глава 24 Воздух в палатке едкий, спертый и очень горячий, пахнет гниющей травой и грязным бельем, которое уже невозможно отстирать. Чтобы усадить Джастина на один-единственный деревянный стул, Лорбир убирает лютеранскую Библию, томик стихов Гейне, спальный костюм, похожий на детский комбинезон, рюкзак с НЗ и портативной рацией и только потом предлагает Джастину присесть, а сам устраивается на краешке узкой койки, поникнув рыжеволосой головой, тяжело дыша, в тревожном ожидании вопросов. - Мою газету интересует судьба нового противотуберкулезного препарата, названного "Дипракса". Его производит фармакологический концерн "Карел Вита Хадсон" и продает в Африке холдинг "Три Биз". Я заметил, что на ваших аптечных полках его нет. Моя газета полагает, что ваше настоящее имя - Марк Лорбир и вы - тот самый добрый волшебник, благодаря которому препарат попал на рынок. Лорбир замирает. Мокрая от пота спина, рыжеволосая голова, опущенные плечи остаются недвижимы. Таково последствие шока, вызванного словами Джастина. - В последнее время все чаще говорят о побочных эффектах "Дипраксы", но вы, я уверен, знаете об этом и без меня, - продолжает Джастин, переворачивает страницу блокнота, сверяется со своими записями. - "КВХ" и "Три Биз" не могут навечно заткнуть все щели. Возможно, вам следует высказаться до того, как вся эта история станет достоянием общественности. Пот градом катится с обоих, двух жертв одной и той же болезни. Жара в палатке жуткая, и Джастин боится, что они оба лишатся чувств и бок о бок повалятся на пол. Но Лорбир вдруг поднимается и начинает кружить по клетке-палатке. "Наверное, и я вел себя так же в спальне для гостей в доме Вудроу", - думает Джастин, наблюдая, как его пленник останавливается перед зеркалом, смотрит на свое отражение, потом на деревянный крест, закрепленный на брезенте над изголовьем койки. - Господи Иисусе. Как вам удалось меня найти? - Говорил с людьми. Где-то мне сопутствовала удача. - Вот этого не надо. Удача - пшик. Кто вам платит? Хождение возобновляется. Лорбир трясет головой, сбрасывая капли пота. Внезапно резко разворачивается, словно ему показалось, что Джастин преследует его по пятам. Смотрит на Джастина подозрительно и с упреком. - Я - независимый журналист, - отвечает Джастин. - Черта с два! Я покупал таких, как вы! Знаю я вашу кухню! Кто купил вас? - Никто. - "КВХ"? Куртисс? С моей помощью они заработали большие деньги. - А вы заработали деньги с их помощью, не так ли? Согласно сведениям, которыми располагает моя газета, вам принадлежит от тридцати до сорока девяти процентов акций компаний, которые запатентовали молекулу "Дипраксы". - Я отказался от этих патентов. Лара отказалась. Это кровавые деньги. "Возьмите их, - сказал я им. - Они ваши. И когда придет Судный день, господь, возможно, пожалеет вас всех". Так я им и сказал, Питер. - Сказали кому? - осведомляется Джастин, продолжая записывать. - Куртиссу? Кому-то в "КВХ"? - Лицо Лорбира - маска ужаса. - Или Крику? Ага. Я понимаю. Через Крика вы поддерживали связь с "Три Биз". И записывает слово Крик, по буквам, потому что из-за жары рука движется очень медленно. - "Дипракса" - неплохой препарат, не так ли? Моя газета полагает, что это нужный, хороший препарат, который слишком быстро попал на рынок. - Быстро? - Слово, похоже, забавляет Лорбира. - Говорите, быстро? Эти парни из "КВХ" хотели, чтобы клинические испытания начали и закончили в один день. Мощный взрыв сотрясает мир. Первая мысль - изготовленный русскими самолет прилетел из Джубы и сбросил одну из своих круглых бомб. Вторая - на лагерь напали всадники с севера. Третья - сражение, начавшееся на нефтяных полях Бенту, докатилось до продовольственного пункта. Палатка трясется, брезент обвисает, готовясь к следующему удару. Растяжки жалобно скрипят под потоками воды, обрушившимися на брезентовую крышу. Но Лорбир не замечает катаклизма. Стоит посреди палатки, приложив руку ко лбу, словно пытается что-то вспомнить. Джастин откидывает полог. Дождь льет как из ведра. Он видит, что три палатки уже сложились. Еще две рушатся у него на глазах. Вода стекает с белья, развешенного на веревках. Трава скрылась под образовавшимся озером, волны бьются в деревянные стены тукула. Жестяная крыша над ямой-бомбоубежищем прогибается под тяжестью воды. Потом ливень прекращается, так же внезапно, как начался. - Итак, Марк, - продолжает Джастин, словно ливень очистил атмосферу не только за, но и внутри палатки, - расскажите мне о женщине, которую звали Ванза. Она стала поворотным пунктом в вашей жизни? Моя газета полагает, что да. Выпученные глаза Лорбира таращатся на Джастина. Он пытается что-то сказать, но ни звука не срывается с губ. - Ванза жила в деревне к северу от Найроби. Ванза, которая перебралась в лачуги Киберы. Откуда ее увезли в больницу Ухуру, чтобы она рожала там. Она умерла, а ребенок остался в живых. Моя газета уверена, что она лежала в одной палате с Тессой Куэйл. Такое возможно? Или Тессой Эбботт, как иногда она себя называла. Голос Джастина по-прежнему ровен и бесстрастен, такой и положен репортеру. И бесстрастность во многом искренняя, потому что он не жаждет крови. Его действия не подчинены мести. Над их головами гудит самолет, направляясь к району сбрасывания. Лорбир поднимает глаза к небу, в них теплится надежда: "Они прилетели, чтобы спасти меня". Нет. Они прилетели, чтобы спасти Судан. - Кто вы? Вопрос дался ему с огромным трудом, пришлось собрать воедино последние остатки мужества. Но Джастин вопрос игнорирует. - Ванза умерла. Как и Тесса. Как и Арнольд Блюм, сотрудник бельгийской гуманитарной организации, врач и ее близкий друг. Моя газета уверена, что Тесса и Арнольд приезжали сюда, чтобы поговорить с вами за пару дней до того, как их убили. Моя газета также уверена, что они получили от вас полное признание во всем, что касалось "Дипраксы", и, а вот это всего лишь предположение, как только они уехали, вы выдали их своим бывшим работодателям, с тем чтобы обезопасить себя. Возможно, связались по радио с вашим другом, мистером Криком. Так оно и было? - Господи Иисусе, - шепчет Лорбир. - Господи Иисусе. Марк Лорбир горит на костре. Обеими руками он ухватился за центральный шест палатки, прижался к нему лбом, словно шест этот - укрытие от безжалостных вопросов Джастина. Наконец, в безмерной муке, он поднимает голову к небесам, что-то шепчет, о чем-то беззвучно молит. Поднявшись, Джастин вместе со стулом пересекает палатку, ставит его у ног Лорбира, берет его за руку, усаживает. - Они хотели узнать, в чем моя вина, чего я стыжусь, в чем грешен, - шепчет в ответ Лорбир, вытирая пот с лица тряпкой, которую достал из кармана шорт. - Они узнали? - Все. От начала и до конца, клянусь. - Ваши признания они записали на диктофон? - На два! Эта женщина считала, что один может подвести. - Джастин улыбается про себя. Как это похоже на Тессу. - Я открылся им полностью. Ничего не утаил, как перед богом. Другого выхода не было. Я стал последним звеном в цепи их расследования. - Они сказали, что собираются делать с полученными от вас сведениями? Глаза Лорбира широко раскрываются, но губы остаются сжатыми, тело словно обращается в камень, и на мгновение Джастин думает, что смерть, в милосердии своем, пришла ему на помощь, освободила от дальнейших страданий. Но нет, он вспоминал. И вдруг начинает говорить, очень громко, слова криком вырываются из груди. - Они собирались показать их единственному в Кении человеку, которому доверяли. Лики. Представить ему все собранные ими доказательства. Кенийские проблемы может решить только Кения, сказала она. Лики, по их убеждению, мог с этим справиться. Они предупредили меня об опасности. "Марк, вам бы лучше спрятаться, - сказала она мне. - Это место для вас уже не столь безопасно. Найдите что-нибудь получше, а не то они изрежут вас на куски за то, что вы нам о них рассказали". Джастину трудно восстановить истинные слова Тессы по голосу Лорбира, но он пытается. Главное же в другом. Он узнает Тессу не столько по словам, сколько по стремлению обезопасить сначала Лорбира, а уж потом себя. "Изрежут на куски"... да, она могла так сказать. - А что сказал вам Блюм? - Правду и только правду. Сказал, что я шарлатан и предатель. - И тем самым помог вам предать их, - из доброты душевной предполагает Джастин, но от доброты его проку нет, ибо Лорбир не плачет, как Вудроу, а рыдает, со всхлипываниями, размазыванием слез по щекам, подрагиванием плеч. Он любит этот препарат! Этот препарат не заслуживает публичного порицания! Еще несколько лет, и он встанет в один ряд с величайшими научными открытиями! Надо лишь уточнить пиковые уровни токсичности и жестко контролировать дозу, поступающую в организм больного! Над этим уже работают! К тому времени, когда препарат поступит в Соединенные Штаты, эти недостатки будут устранены, обязательно! Лорбир любит Африку, любит все человечество, он - хороший, он рожден не для того, чтобы нести на плечах такую ношу вины! И в стонах, рыданиях, мольбах Лорбиру загадочным способом удается воспрянуть из пепла. Он выпрямляется, расправляет плечи, усмешка превосходства сменяет горе покаяния. - Вспомните их отношения, - протестует он. - Обратите внимание на моральную сторону их поведения. О чьих грехах мы здесь говорим, спрашиваю я себя. - Мне кажется, я не совсем вас понимаю, - ровным голосом отвечает Джастин, изо всех сил подавляя закипающий в нем гнев. - А вы почитайте газеты. Послушайте радио. Попытайтесь беспристрастно оценить ситуацию. Почему эта симпатичная замужняя белая женщина путешествует в компании интересного черного доктора? Почему представляется девичьей фамилией, а не фамилией законного мужа? Почему заходит в эту самую палатку рука об руку со своим любовником, прелюбодейка и лицемерка, с тем чтобы показать Марку Лорбиру его аморальность? Но подавить гнев, похоже, не удается, ибо Лорбир в ужасе смотрит на Джастина, словно видит перед собой ангела смерти, который явился, чтобы вызвать на суд, которого он так страшится. - Святой боже. Так это вы. Ее муж. Куэйл. x x x Все обитатели продовольственного пункта ушли к посадочной полосе, принимать очередной небесный груз. Оставив Лорбира рыдать в палатке, Джастин сидит в гамаке, неподалеку от бомбоубежища, смотрит, как кружат в небе черные цапли, своими криками извещая о приближении заката. Вдруг молния прорезает небо, разгоняя зарождающиеся сумерки. Потом с влажной земли поднимается белая пелена тумана. И наконец в небе вспыхивают звезды, такие близкие, что их, кажется, можно потрогать. Глава 25 Из сплетен, просочившихся как из Уайтхолла, так и из Вестминстера, из комментариев телевизионщиков, которые зачастую предполагали то, чего не было, из статей журналистов, проводящих расследования, сроки которых ограничивались датой сдачи статьи в печать и ближайшим бесплатным ленчем, сложилась глава, добавившаяся к книге истории человечества. Формальное продвижение по службе, пусть и идущее вразрез с установившейся практикой Форин-оффис: назначение мистера Александра Вудроу послом Великобритании в Кении было встречено с чувством глубокого удовлетворения как белой общиной Найроби, так и местной прессой. "Спокойная сила понимания" - с таким заголовком прошла заметка о назначении Сэнди на третьей странице "Найроби стандарт". Глорию в ней охарактеризовали как "глоток свежего воздуха, который сдует последние паутин