его локтем в солнечное сплетение, потом по плечу, и у Дзедзи тут же онемела правая рука. Он закашлялся, отчаянно пытаясь продышаться. Краем глаза Дзедзи заметил, что противник тянется за отброшенным пистолетом. Здоровяку удалось подобрать пистолет, и Дзедзи, затаив дыхание, следил за тем, как Дэйдзо медленно, словно при съемке рапидом, обхватывает толстыми пальцами рукоять пистолета и неуклюже пытается достать указательным пальцем до курка. Ствол описал в воздухе полукруг, неуклонно приближаясь дулом ко лбу Дзедзи. Дзедзи собрал все силы и, ударив Дэйдзо по шее, рванулся в сторону. Схватив его за запястье, услышал хлопок и почти одновременно - резкий всхлип. Пистолет повис на сломанном пальце охранника - таком толстом, что он с трудом пролезал в скобу. Дэйдзо лягнул Дзедзи и быстро отполз в сторону. Дзедзи, как мог, защитился от удара. Дэйдзо вытащил из-под пиджака танто - длинный нож. Бесполезный пистолет болтался у него на пальце, вид у Дэйдзо был довольно нелепый. Кодзо заметил за спиной сражавшихся какие-то тени. Он поднял оружие и спустил курок. Двое из якудзы метнулись назад в просторную комнату. Кодзо крался вдоль стены, пока не очутился позади Дзедзи и Дэйдзо. В стену прямо над его головой вонзилась пуля, но он успел пригнуться. Затем снова пошел вперед и опять выстрелил. Перезарядив оружие, присел на корточки и враскорячку, словно краб, вылез на открытое пространство. Дэйдзо уже собрался и пошел в новую атаку, занеся над головой зловещий клинок. Дзедзи шагнул к нему, далеко оттолкнувшись левой ногой, и правой рукой - ребром ладони - полоснул Дэйдзо по подбородку. Голова Дэйдзо дернулась вверх, и Дзедзи перехватил левой рукой правое запястье своего врага. Теперь ему оставалось только развернуться, остальное произошло бы само собой. Однако в этот миг он наступил пяткой на гвоздь. Колени его подогнулись, хватка ослабла, и Дзедзи рухнул на пол. Дэйдзо не теряя времени даром, навалился на него и поднес к подбородку лезвие ножа. Даже небольшой надрез решил бы исход схватки. Дзедзи схватил правой рукой левую руку Дэйдзо. Раздался тихий выстрел. Дэйдзо вытаращил глаза. Дзедзи нажал на сломанный палец противника, до сих пор лежавший на спусковом крючке. Пистолет выстрелил, и пуля угодила Дэйдзо прямо в грудь. Кровь хлынула ручьем, Дзедзи позвал Кодзо. Тот подбежал. - Что случилось? - Он меня чуть не убил, - сказал Дзедзи. - Вот что случилось. - Мертв? - осторожно спросил Кодзо. - Мертвее копченого угря, - усмехнулся Дзедзи. Он услышал подозрительный звук и, вытянув шею, заглянул за угол. В коридоре распахнулась дверь. Еще один боец якудзы опасливо озирался по сторонам. - Что там такое? - услышал Дзедзи голос своего спутника. - Не знаю. Тут стреляли, но я ничего не вижу. В коридоре темно. Однако в комнате, где сидели эти двое, было светло. Дзедзи вытаращил глаза и подумал: "Великий Будда!" Он узнал незнакомцев, которые всякий раз сопровождали Митико, когда он с ней виделся, и вспомнил ее нервозность. Ему стало ясно, что все это значило. И вот в подвальном помещении в квартале Такасиба, в комнате без единого окна Дзедзи увидел Тори, любимую внучку Митико. Охранник приставил к ее голове пистолет. Он очень боялся. Дзедзи поспешно спрятался за угол, чтобы не угодить под пулю. "Забудь о своем брате Масаси", - сказала тогда Митико. "Прошу тебя! - воскликнул Дзедзи. - Почему ты не хочешь мне помочь победить его?" А она ответила: "Я не могу вмешиваться. Я ничего не могу". И он был так ослеплен своими собственными бедами, что не услышал страдания в ее голосе. Дзедзи хотелось ворваться в комнату - в эту унылую тюремную камеру - и увести оттуда Тори. Но он увидел, что второй бандит крепко держит девочку, приставив пистолет к ее виску. Дзедзи понял, что сейчас у него нет шансов спасти Тори. Сейчас важно не показать им, что он видел девочку. Единственный его союзник во враждебном мире брата - внезапность. - Быстрее! - прошептал он. - Брось оружие. Только сперва как следует оботри его. Сам проделал то же самое. На пистолете не было серийного номера, так что опознать его было невозможно. Выйдя на улицу, они спокойным шагом дошли до машины и сели в нее. - Поехали! - скомандовал Дзедзи. Кодзо подчинился. Сотрудник с площади Атеней встретил Лилиан Досс в парижском аэропорту имени Шарля де Голля. - Bonjour, madame, - сказал он, когда она прошла въездной контроль. - Франсуа! Он улыбнулся и взял у нее багажные бирки. - Приятно видеть вас снова, мадам. - А мне приятно вернуться сюда, - ответила она по-французски. Лилиан была в летнем платье с лиловато-сиреневым рисунком. Волосы были зачесаны гладко и скреплены заколками, украшенными фальшивыми бриллиантами. На золотой цепочке зеленел изумрудный кулон в виде слезинки. Лилиан спокойно смотрела на раскрасневшихся, куда-то мчащихся людей. Дожидаясь, пока привезут чемоданы, она играла сама с собой в одну игру. Лилиан пыталась определить, из какой страны тот или иной человек. Американец он или европеец? И если европеец, то откуда именно? Из Франции, Англии, Италии или Германии? А сколько ей попадется здесь на глаза граждан Восточной Европы? Сможет ли она отличить поляков от югославов, а румын от русских? Последняя задача была и впрямь непростой. Требовался наметанный глаз и немалый опыт. Искушенный человек обращал внимание не столько на лицо, сколько на одежду. Лилиан пристально рассматривала тех, кто стоял поближе. К тому времени, когда Франсуа получил все ее чемоданы, Лилиан составила правильное представление - она в этом не сомневалась - обо всех окружающих. - Машина вон там, мадам, - сказал Франсуа. День выдался солнечный. Ослепительно белые пушистые облака парили над горизонтом, словно спящие херувимы. В свежем воздухе был разлит восхитительный аромат недавно лопнувших почек и благоухание цветов. Осенью же воздух был напоен удивительным, горьковатым запахом тлеющих листьев, всегда пьянившим Лилиан. Впрочем, в Париже в любое время года можно вдыхать запахи, словно букет отличного выдержанного вина. До чего же приятно сознавать, что современность не лишила Францию утонченности и изысканности, свойственных странам с древней культурой. Район Дефанс и рынок Ле Алль Лилиан воспринимала не столько как уступку новым веяниям, сколько как еще одно проявление волшебства, магии, которую Париж источает, словно аромат самых редких духов. Вдыхать Париж значит сохранять свою душу, подумала Лилиан. Кто написал это? Виктор Гюго? Лилиан вытянула шею, чтобы видеть как можно больше. Когда они въехали на окружное шоссе, Лилиан вдруг испытала потрясение, как будто ей до этой минуты все еще не верилось, что она во Франции. У ворот Майо Франсуа повернул на скоростную дорогу и помчался так, что у Лилиан зарябило в глазах. В отеле она долго лежала в горячей ванне. Затем насухо вытерла голову и, завернувшись в махровый халат, распахнула большое, до пола, окно. Номер располагался на пятом этаже, в одной из четырех комнат был балкон. Когда Лилиан вышла из ванны, гостиничная обслуга уже доставила кофе и рогалики. Шампанское, которое принес управляющий, пить было еще рановато; бутылка дожидалась Лилиан в металлическом ведерке со льдом. Лилиан села на солнышке. Она потягивала крепкий черный кофе и слушала щебетание птиц. Внизу, в обсаженном деревьями дворе хлопотали официанты, накрывая столы ко второму завтраку. Доносилась негромкая музыка. Лилиан подставила солнцу спину и бедра. Взяв "Интернэшнл Геральд Трибьюн", она быстро пролистала газету. С интересом прочла статью Хельмута Шмидта, бывшего канцлера Западной Германии, под заголовком "У Японии нет в мире настоящих друзей". Еще ей попалось несколько любопытных заметок. Одна, ссылаясь на "Юнайтед Пресс Синдикейт", приводила результаты опроса, проведенного среди корейских лидеров и интеллигенции, которые, в основном, считали, что Япония в настоящее время представляет угрозу миру в их регионе, как, впрочем, и во всем мире. С другой стороны, в той же самой заметке говорилось, что моторы южнокорейского автомобиля "хьюндай", имеющего такой бешеный успех среди покупателей, производятся японцами. "Всем нужны японские деньги, - заявлял известный сингапурский академик. - Но при этом все твердят одно: "Избави нас Боже оказаться завтра под властью японцев!" Американцы приходят и уходят. Японцы же, придя, остаются навсегда". Лилиан отпила глоток кофе и продолжала читать дальше. Во второй заметке приводилось мнение других крупных деятелей Юго-Восточной Азии, которых повергал в ужас прогресс Японии в области наукоемких технологий. Все они чувствовали, что рано или поздно японцы направят свою исследовательскую мощь на разработку оружия двадцать первого века. Это лишь вопрос времени. В качестве примера многие упоминали новый японский истребитель "Ямамото ФАКС", над которым сейчас работали конструкторы; его создание грозило компаниям "Боинг" и "Макдоннел - Дуглас" тем, что они останутся не у дел. Лилиан просмотрела газету до конца, но больше ничего интересного не нашла. Цветы, росшие вдоль стен внутреннего дворика гостиницы, яркими пятнами расцвечивали чугунные витые решетки. Слышались оживленные голоса. Лилиан выглянула с балкона и увидела, что столики внизу уже занимают первые посетители. Она вспоминала, как много лет назад Джоунас впервые взял ее на какой-то из бесчисленных светских раутов на один из скучных приемов, столь частых в мире политики, где Джоунас чувствовал себя как рыба в воде. Филиппа не было, он уехал в Бангкок или в Бангладеш. Короче, бог знает куда. Лилиан никогда раньше не видела столько лент, медалей и галунов, пришитых или прикрепленных булавками к мужским пиджакам. Она держала Джоунаса под руку и улыбалась ослепительно и уверенно, будто стюардесса, а Джоунас обходил гостей, собравшихся в зале. Лилиан почувствовала себя в ловушке. Невероятно красивые женщины, скользившие мимо нее, казались манекенами из магазина. Их не касались жизненные невзгоды и трудности, они целыми днями сибаритствовали, наводили красоту: подстригали, красили и осветляли волосы, ухаживали за ногтями на руках и ногах, делали чистку лица и массаж, мазались кремом, принимали грязевые ванны, пользовались масляными притираниями, брали сеансы шиацу*. В промежутках между посещением косметического кабинета и магазинов они успевали встречаться с членами всяких там благотворительных комитетов. Это давало им основания тешить себя иллюзией, будто их жизнь имеет хоть какой-то смысл. --- *Шиацу - пальцевая терапия при помощи легкого массирования активных точек на теле. (Прим. ред.) --- Как мне взбрело в голову, что я впишусь в это общество? - подумала тогда Лилиан. По-моему, у меня не все дома, раз я приняла приглашение Джоунаса. Ей стало стыдно, словно она совершила мошенничество. В любой момент, казалось ей, какая-нибудь мадам Пьер Круа де Гер Сен-Эстоф обнаружит, что Лилиан - самозванка. И позовет, четко и отрывисто выговаривая английские слова, охранников в военной форме, чтобы они на виду у всех выдворили Лилиан из зала. "Что? Ее фамилия пишется без "де" и не через дефис? А из какой она, кстати говоря, семьи? Дочь армейского генерала? Вояки? Боже мой! Правда? Но как она умудрилась проникнуть сюда? Она явно особа не нашего круга". Лилиан содрогнулась. Слова, которые она мысленно вложила в уста фланирующих по залу, оставили у нее во рту горький привкус. Джоунас рассказал юному, честолюбивому советнику австралийского посла анекдот о том, что в Америке мужчины ждут твердой руки, а женщины лелеют не менее прекрасную мечту о твердом члене. Джоунас и его собеседник расхохотались, и Лилиан еще острее почувствовала себя тут чужой. На нее никто и внимания не обращал, словно Лилиан вовсе не существовало. А ведь она тоже американка, это и дураку ясно. Джоунас не имел права рассказывать такой анекдот в ее присутствии! Но он даже не удосужился оговориться, что, разумеется, присутствующие не в счет. Лилиан была здесь лишь как дополнение к нему, как последний штрих, завершивший его образ. Лилиан вспомнила, как внутри у нее вдруг похолодело. Она оглядела бело-голубую комнату, оформленную в колониальном стиле. Посмотрела на пятнадцатифутовые окна, богато украшенные французскими витражами. Официантки в униформе и белых перчатках - официантов мужчин здесь не терпели, Боже упаси! - обходили гостей, обслуживая увешанных медалями, лентами и прочими побрякушками дядюшек. Австралиец, не обращая внимания на Лилиан, по-прежнему громко болтал с Джоунасом. С ней завел беседу американский бригадный генерал из Пентагона, но Лилиан показалось, что он говорит на чужом, незнакомом языке. Когда Лилиан в панике попыталась что-нибудь ему ответить, изо рта вырвалось лишь нечто нечленораздельное. Ее щеки пылали и она покраснела еще сильнее, когда услышала вопрос австралийца, обращенный к Джоунасу: "А эта симпатичная бабенка, кто она?" Сообразив, что речь идет о ней, Лилиан готова была сквозь землю провалиться. Она отпрянула от генерала и бежала в дамский туалет. Как несправедливо, что только здесь можно найти убежище, вырваться из мира, в котором властвуют мужчины! Лилиан долго смотрела в зеркало. Очутившись в одиночестве, она поняла, что у нее похолодело внутри от ярости. Причем гнев ее был направлен не на австралийца, на которого - хотя он, конечно, вел себя по-свински - ей было глубоко наплевать. И даже не на Джоунаса, который мог бы оказаться посообразительней, но увы... а впрочем, что от него ждать? В святилище под названием "дамский туалет" Лилиан наревелась от души; она никогда так не рыдала даже в собственной спальне, ведь, если разобраться, эта спальня не могла считаться целиком ее собственностью, она принадлежала и Филиппу. Как она ненавидела Филиппа за то, что он ее бросил! За то, что обрек на муки одиночества, которые, похоже, не кончатся никогда. За то, что привязал ее узами любви к жизни, которую она глубоко презирала. Наступило утро, а их тела все еще переплетались. Гирлянды, которые Майкл и Элиан надели на шею, пожухли, аромат побуревших листьев выветрился. Майкл повернулся и открыл глаза. Жук прополз по его руке и исчез в прелых листьях, лежавших под скалой. Майкл дотронулся до Элиан, она вздрогнула и проснулась. Ее глаза широко открылись, уставились на Майкла, и он вздрогнул, увидев, что в них нет ровным счетом никакого чувства. Между ним и ею пробежал холодок. Но мгновение спустя впечатление пропало, Элиан вернулась из Бог знает каких жутких далей, куда ее занесли духи ночи. - Доброе утро, - сказал Майкл, поцеловав ее в губы. Она подняла руку и провела пальцем по его подбородку. - Хорошо спалось? - спросил он. Она кивнула. - Да, без сновидений. Не спала так уже много лет. - А я, наоборот, всю ночь видел сны, - сказал Майкл. - Мне снились битвы и воины с круглыми щитами, сделанными из панцирей гигантских черепах. Майкл начал одеваться и хотел было снять засохшую гирлянду. - Не надо, - остановила его Элиан. - Оставь ее до возвращения домой. Он посмотрел на девушку, та еле заметно улыбнулась. Майклу вдруг пришли на память звуки, доносившиеся вчера из ночной мглы, и силуэты, которые он видел из убежища. - Элиан, - сказал Майкл, - вчера ночью я слышал шум. И даже вроде бы видел, как там кто-то двигался. - Он показал где именно. - Что там происходило, пока мы с тобой занимались любовью? - Не знаю. Наверное, ничего. А может, там бродил какой-нибудь ночной зверь. Здесь водятся дикие кабаны и мангусты. - Кабаны и мангусты - дневные звери, - возразил Майкл. - Они не шныряли бы тут по ночам. И потом ты ведь тогда заставила меня отвернуться, помнишь? Элиан встала. - Ладно, все равно это не имеет значения. Она начала одеваться. Майкл приподнял висевшую у него на шее гирлянду. - Ты сказала, она нас защитит. Но от чего? Элиан пожала плечами. - Это зависит от того, во что ты предпочитаешь верить. Кахуны утверждают, что боги до сих пор обитают здесь - древние воины, что столетия назад сражались в этих краях, истекали кровью и, может быть, погибали. - Ты хочешь сказать, что именно это я и слышал? Элиан опять пожала плечами. - Почему бы и нет? Тут, на острове, тьма-тьмущая духов. - Одно дело ощущать, что здесь источник энергии, и другое - видеть духов. - Если ты в это не веришь, - сказала Элиан, - то ничего и не случится. Но я хочу тебе кое-что сказать. У богов, сражавшиеся здесь, были щиты из панцирей гигантских морских черепах. Майкл не понимал, подшучивает она над ним или нет. Элиан наклонилась и поцеловала его в губы. - Не смотри на меня так насмешливо. Я говорю правду. Ты можешь прочитать это в любой книге по истории Мауи. Одеваясь, Майкл раздумывал над ее словами. - Сны - это не реальность, - сказал он. - Они возникают в человеческом подсознании, а не в окружающей действительности. - Человеческое сознание рационально, Майкл. Тебе уже следовало бы это понимать. И тем не менее ты пытаешься заткнуть круглую дырку квадратной пробкой. Но это не получится, как бы ты ни старался. Майкл сказал: - Тебя завораживает мир духов? Но ты же понимаешь, что он не в состоянии заменить реальную жизнь. - Что ты имеешь в виду? - То, что это тоже уход от действительности. - Как разные формы психопатологии? - Элиан пожала плечами. - Ты единственная, кто может это знать. - Я ничего не знаю, - грустно сказала Элиан. - Я лишь усвоила, что никому и никогда нельзя доверять. Элиан начала спускаться по крутой тропинке в долину. - Даже самой себе нельзя доверять? - спросил Майкл, двинувшись следом за ней. - Да, особенно себе самой, - сказала Элиан. Митико стояла на коленях перед алтарем лисицы и вдруг почувствовала, что сзади кто-то есть. - Митико? Это был голос Дзедзи. - Да, брат, - Митико по-прежнему молитвенно склоняла голову. - Как ты поживаешь? - Я должен поговорить с тобой. - Когда я помолюсь, - сказала Митико, - мы сможем погулять по саду. Дзедзи исподтишка поглядел на охранников, которые стояли чересчур близко и наблюдали за ним и Митико. И сказал: - Нет. Я должен поговорить с тобой наедине. Он произнес это, повернув голову так, чтобы охранники не смогли ничего прочитать по его губам. - Если это связано с Масаси, то мой ответ будет таким же, что и раньше. - Митико! Прошу тебя! Я знаю, кто эти охранники. Я должен встретиться с тобой наедине. Митико уловила ноту отчаяния в его голосе и согласилась. - Ладно. - Митико прикинула свои возможности. - Давай встретимся в тот час, когда я принимаю ванну. Ты помнишь, где у нас сломан забор? - Ты про дыру, в которую обычно пролезают лисицы? - Да, - подтвердила Митико. - Я не стала чинить забор, а посадила на месте пролома вьюнки. Очень важно, чтобы лисицы могли проникать сюда. Тут для них священное место. - Митико улыбнулась: она не хотела показывать охранникам, что речь идет о чем-то серьезном. - Дыра довольно большая, ты в нее пролезешь. Войди около шести вечера через кухню. Я договорюсь с кухаркой, она тебя впустит. Без четверти шесть Дзедзи проскользнул в лаз, который лисицы прогрызли в бамбуковой изгороди, и пробрался к дому сводной сестры. Как и было договорено, кухарка, пожилая женщина, много лет служившая у Ямамото, открыла дверь и, впустив Дзедзи, молча провела его по дому. Наконец кухарка остановилось перед раздвижной дверью и тихонько постучала. Изнутри, очевидно, пригласили войти, и она взмахом руки подозвала Дзедзи. Он вошел на коленях. Помещение было отделано камнем. Клубы белого пара поднимались к потолку, и Дзедзи сразу вспотел. Он видел голую спину Митико, которая сидела в ванне. - Я отослала девушек, - сказала Митико. - Если ты хочешь мне что-нибудь сообщить, поторопись. У нас мало времени. - Я знаю, где Масаси держит Тори. На мгновение Дзедзи показалось, что Митико его не услышала. Но потом с ее губ сорвался сдавленный крик. - Где? - прошептала она. - Где моя внучка? - В публичном доме в Такасибе. Ты знаешь, где это? Митико кивнула: - Конечно, знаю. Это заведение принадлежит компании Нобуо, "Ямамото Хэви Индастриз", - Митико повернулась лицом, и Дзедзи увидел, что она страшно бледна. - Но как ты это выяснил, Дзедзи-сан? Дзедзи рассказал ей, как пытался заручиться поддержкой Кай Тедзы, как в конце концов отправился к Кодзо Сийне, поведал о том, чтО Сийна велел ему сделать и что произошло в публичном доме в Такасибе, когда он, Дзедзи, явился туда вместе с Кодзо. Митико уныло опустила голову. - Ах, ты, глупый, глупый мальчик, - со вздохом произнесла она. - Ничего этого не случилось бы, - напомнил он ей, - согласись ты помочь мне справиться с Масаси. Но когда я увидел Тори, я понял все. Я понял, почему ты отказалась мне помогать. - О Дзедзи! - грустно прошептала Митико. - Ты ничего не понимаешь. Я надеялась, что хотя бы тебя все это минует. Что хотя бы ты, один из всей нашей семьи, не ввяжешься и не будешь рисковать. Дзедзи непонимающе воззрился на нее. - Что ты хочешь сказать? - Несколько месяцев назад твой брат Масаси вступил в союз с Сийной. - Что?! - Говори тише, Дзедзи-сан. Послушай меня. Если Сийна уверяет тебя, что он твой союзник в борьбе с Масаси, а Масаси лжет, говоря, будто Сийна - его союзник, то, наверное, он делает это неспроста, правда? Но что же он затевает? - Митико на секунду задумалась. - Великий Будда! - внезапно воскликнула она. - Это ведь Сийна посоветовал тебе проникнуть в публичный дом в Такасибе, да? Дзедзи кивнул. - Масаси, конечно, об этом узнает. Может быть, уже знает. И, разумеется, обозлится. Именно этого Сийне и надо! Если Масаси убьет тебя, то на свете останется только один из братьев Таки. Насколько я знаю Сийну, он уже придумал, как ему расправиться с Масаси. И тогда он получит то, о чем так долго мечтал: Таки-гуми будет уничтожена! - О нет! - Быстрее, - сказала, поднимаясь, Митико. - Дай-ка мне полотенце. Ты сейчас же отвезешь меня в публичный дом. Мы должны вызволить Тори. Когда я буду уверена, что она в безопасности, мы попытаемся справиться с Кодзо Сийной. Такими же подлыми средствами, какими обычно пользуется он. Митико улыбнулась Дзедзи, который вытирал ее полотенцем. - Да, - сказала она. - У Кодзо Сийны много грехов, и пора ему за них расплатиться. - Мое пребывание здесь кончилось, - сказал Майкл. Они молча прошли всю дорогу до дома Элиан. Войдя в дом, разошлись по разным комнатам: надо было принять душ и переодеться. Потом встретились в кухне. Было уже почти восемь утра. - Через два часа я улетаю в Токио. Элиан размешивала только что выжатый сок. - У тебя будут неприятности в аэропорту, - заметила она, демонстрируя ему утренний выпуск "Гонулулу Эдвартайзер". Там крупными буквами было написано: "Кровавая бойня в горах на западе Мауи" - так газетчики называли битву, разыгравшуюся в поместье толстяка Итимады. - Местная полиция обшарит весь остров, я уж не говорю про агентов американской службы иммиграции и натурализации. Это агентство приложило руку к тому, чтобы пресечь деятельность якудзы на островах. Тебе не пройти их контроль. - Ну, с этим проблем не будет, - успокоил ее Майкл. - Утром я говорил со своим вашингтонским связным. Он все уладил с федеральной полицией, это я могу гарантировать. И могу пустить в ход свои связи, чтобы найти Удэ. Он наверняка уже далеко. - Может быть, - откликнулась Элиан. Она разрезала плод папайи и вычистила темные, горькие семечки, похожие на икринки. Потом протянула Майклу половинку плода и ложку. - Благодарю. - А может быть, и нет, - продолжила она свою мысль. - Не исключена возможность, что он до сих пор на острове. Если это так, то, думаю, мне известно, где его искать. - Я на это особенно не надеюсь, - сказал Майкл, отодвигая в сторону фрукт. - Но если существует хоть какая-то вероятность, значит, мы должны проверить. Уже в "джипе" он спросил: - А почему ты раньше мне об этом не говорила? Элиан быстро вела машину по узкой дороге. Она поглядела на автобус, битком набитый японскими туристами. - Честно говоря, мне это только что пришло в голову. Я вдруг догадалась, когда ты сказал, что твои люди договорились с федеральной полицией и нас не будут привлекать в связи с расследованием убийства Итимады. Удэ не мог уехать с Мауи в ту ночь, когда напали на толстяка. Было уже слишком поздно. А вчера аэропорт наверняка кишел агентами иммиграционной службы, которые опознали бы его. У якудзы хорошие связи в местной полиции, но они как огня боятся ФБР. - Но если даже и так, - сказал Майкл, - откуда ты знаешь, где может прятаться Удэ? - Ну, это несложно вычислить. Теперь, после смерти Итимады, вся мафиозная семья в растерянности. Толстяк не пожелал назначить себе преемника. Он верил в катамити - метод, который когда-то в старину использовали главы семейства якудзы, отсеивая слабаков. Он позволял своим подчиненным бороться за положение. "Пусть победит самый достойный", - любил говорить толстяк. А затем - в переносном смысле, конечно, - выбивал почву из-под ног тех, кто оставался в живых. Они уже выехали из долины Яо и мчались на восток, в сторону Вайлулы. - Но есть один человек по имени Омэ, - продолжала Элиан. - Он заправляет в центральной части острова. Я имею в виду аэропорт и его окрестности. Его люди контролировали эту территорию - весь импорт и экспорт. Они работали на Итимаду. Логично предположить, что Удэ поехал к Омэ. Особенно если он был в контакте с подчиненными Толстяка. Омэ работает на Масаси. Они миновали убогие кварталы и выехали на дорогу, по которой мчались в самый первый день своего знакомства. Элиан затормозила: она что-то искала. Потом, очевидно, нашла, потому что зарулила на обочину и остановилась. - Вон там, - указала она рукой. - Посмотри в бинокль. Майкл увидел асфальтированную дорогу, серпантином спускавшуюся по горам. Если ехать по ней на север, доберешься до Кахакулоа. Он увидел здания, ослепительно белевшие в холодном голубоватом воздухе, и древнее кладбище, мимо которого они с Элиан проезжали, когда, впервые встретившись, возвращались из Кахакулоа. Майкл увидел деревья, потом, наведя бинокль выше, разглядел дом, построенный на склоне горы. Бинокль был очень мощный, и казалось, что дом всего в дюжине ярдов от Майкла. Возле дома остановилась машина. Вокруг было пусто, а что происходило внутри - неизвестно. Майкл только собрался было вылезти из машины, чтобы получше рассмотреть дом, как вдруг парадная дверь распахнулась. Из дома вышли двое боевиков якудзы. Они подошли к машине и начали возиться, осматривая ее и снаружи и внутри. Майкл постоянно держал их в поле зрения. Через несколько минут один из боевиков вернулся в дом. А потом появился в сопровождении незнакомца. Боевик тащил какое-то барахло, которое запихнул в багажник автомобиля. Майкл увидел, что его спутник - японец и что на правой щеке у него длинный шрам. Он описал его внешность Лилиан. Она сказала: - Это Омэ. А Удэ не видно? - Нет, - покачал головой Майкл. Но потом воскликнул: - Погоди-ка! На пороге кто-то стоит. Мгновение спустя из дома вышел еще один человек. Он тащил за собой какую-то женщину, связанную по рукам и ногам. Человек наклонился, чтобы развязать женщине ноги, и, делая это, повернулся к Майклу. Тот увидел его лицо. - Это Удэ? - спросила Элиан. - Да, - кивнул Майкл. Его пальцы судорожно стиснули бинокль. - Он кого-то тащит. Похоже, женщину. - Женщину? - переспросила Элиан. - Но этого не может быть. Он приехал сюда один. - Ну, а теперь он не один, - ответил Майкл. - Что ж, нам будет даже легче. Ему придется думать не только о себе, когда мы... Майкл приглушенно вскрикнул, увидев, как Удэ откидывает со лба женщины волосы. Лицо его исказилось. - Это Одри, - хрипло прошептал Майкл. - Мерзавец похитил мою сестру! Элиан, не произнося ни слова, отобрала у него бинокль и поднесла к глазам. Одри тем временем присела на корточки и помочилась на обочину. Голова ее безвольно моталась. Как только она закончила свои дела, Удэ опять связал ей ноги. Затем перекинул через плечо и запихнул в багажник автомобиля. А сам сел в салон. - Боже мой! - ахнула Элиан. - В чем дело? - спросил Майкл. - Ради всего святого, Элиан, объясни мне, что происходит. Элиан ничего не ответила. Она смотрела на Одри. Лицо ее побелело. Майкл стащил Элиан с водительского сиденья и уселся за руль вместо нее. Не успела она как следует расположиться на пассажирском месте, как он нажал на педаль. Машина стремительно понеслась вперед. - Я хочу знать, что случилось, - сказал на ходу Майкл. - Элиан, в чем дело? - Я ничего не понимаю, - откликнулась она. Это восклицание у нее вырвалось непроизвольно. Затем лицо ее омрачилось. - Все вдруг распалось на куски. - О чем ты? - Майкл, это ведь я похитила твою сестру. - Что? - Я сделала это, чтобы защитить ее. Масаси уже пытался до нее добраться. Я не хотела, чтобы он предпринял еще одну попытку. - Но зачем? Мой отец умер, Одри больше не может служить рычагом воздействия. - Но ведь Филипп что-то прислал ей, да? Значит, я был прав! - подумал Майкл. Папа послал Одри что-то очень важное. - Стало быть, в отцовском кабинете я сражался с тобой? - спросил он. - Мне очень жаль, что так получилось, - ответила Элиан. - Ты появился так неожиданно. У меня не было другого выхода. - Могла бы рассказать мне, зачем явилась к нам. Мы бы что-нибудь придумали. Инсценировали бы похищение. Элиан покачала головой. - Неужели ты бы мне поверил? Сомневаюсь. Короче, я не могла рисковать. И потом, все должно было быть по-настоящему. Чтобы сбить с толку Масаси, я не могла прибегать к инсценировкам. Да и не хотела я тебя вмешивать. - Но ты забрала катану, которую дал мне отец. Где она? - У меня ее нет, - ответила Элиан. - Твой отец много лет назад украл ее у человека по имени Кодзо Сийна. Он глава Дзибана. Меч, несколько сот лет назад выкованный для благородного Яма-то Такеру - один из священных символов Дзибана. Так же, как и документ Катей. Считается, что, когда Сийна пустит этот меч в ход, Дзибан достигнет цели. Я думаю, меч уже у Сийны. - Ты отдала ему? - недоверчиво спросил Майкл. - Нет, - печально призналась Элиан. - У меня его отняли. Ладно, подумал Майкл. Катана - катаной, но сейчас главное Одри. Одри не шла у него из головы... - Но если ты похитила ее, чтобы спасти, - сказал Майкл, - то почему до нее добрался Удэ? - Не знаю, - промолвила Элиан. - Я привезла ее на Мауи и спрятала в Хане у толстяка Итимады. Я знала, что он не бывает в этом доме и никто не будет ее там искать. Особенно Масаси. Так мне, по крайней мере, казалось. Майклу предстояло задать ей самый трудный вопрос. - Масаси знает об открытке, которую отец послал Одри? - Очевидно, да, - сказала Элиан. - Он перехватил письмо, которое твой отец написал тебе. - Но я же его получил! - воскликнул Майкл. - Ну, это меня не удивляет, - Элиан пожала плечами. - Значит, Масаси понятно, зачем ты явился сюда. Он использует тебя в качестве своего орудия. Ты найдешь документ Катей, а в итоге окажется, что ты сделаешь это для него. Держу пари, что он держит нас под наблюдением и в конце концов явится сюда и заберет бумагу, когда тебе удастся выяснить, где ее спрятал твой отец. А может быть, ты и есть агент Масаси? - подумал Майкл. Это же идеальный способ следить за мной! Как еще узнать, когда следует явиться за документом? Но как, как мне дознаться, где ложь и где истина? Ты лгала мне, лгала столько, что я никогда не смогу отделить вранье от правды. - Теперь это и моя битва, - сказала Элиан. - Майкл, я отвечаю за безопасность твоей сестры. Из-за меня она теперь оказалась в беде. Удэ едет в аэропорт. Наверняка там уже все условлено, и он попытается увезти Одри с Гавайских островов. Масаси хочет выяснить, что послал Одри ваш отец. Когда она ему скажет - а она непременно скажет, - у него отпадет в ней нужда. Если мы сейчас не остановим Удэ, то больше не увидим Одри живой. Майкл слушал ее вполуха. Он ломал голову, размышляя, можно ли доверять Элиан, и если можно, то насколько. Майкл вспомнил, как отец говорил, что с годами человеку становится все труднее докапываться до истины. Наверное, он был прав. Однако Майкл владел Тендо, что значит "Путь Неба". "А Путь Неба, - учил Цуйо, - и есть истина". - Не волнуйся, - сказал Майкл. - Мы остановим Удэ здесь. Майкл знал, что, согласившись выполнить поручение Джоунаса и узнать, кто и почему убил Филиппа Досса, он до конца своих дней обречен идти по этому пути. И сейчас он не собирался сворачивать в сторону. Есть только один способ выяснить, за кого на самом деле Элиан, подумал он, нажимая на педаль акселератора. Для этого мне придется играть в эту игру, пока она не закончится. Удэ припарковал машину за несколько минут до того, как Майкл и Элиан въехали на территорию аэропорта Кухулаи. Его и боевика якудзы, которого вместе с Удэ послал Омэ, встретили служащие аэропорта, все уселись в машину. Удэ снова завел мотор и проехал в ворота для служебного транспорта. Через десять минут Удэ вместе с боевиком, работавшим на Омэ, появились на гудронированном шоссе; они уже были в комбинезонах обслуживающего персонала и ехали на мототележке, на которой в аэропорту перевозили багаж. На тележке стоял большой деревянный ящик с надписью "Ямамото Хэви Индастриз. Автозапчасти. Не кантовать". Неподалеку заходил на посадку частный грузовой самолет. На эту полосу обычно садились "ДС-10", прилетавшие прямо из Сан-Франциско, и "Боинги-707", которые чаще всего выполнявшие рейсы на внутренних гавайских авиалиниях. Самолет Масаси, небольшой "ДС-9", приземлился. Два служащих в униформе подогнали к нему трап, а Удэ с боевиком проехали через служебные ворота на гудронированное шоссе. Вдалеке виднелся гораздо более массивный "ДС-10", из которого выходили последние пассажиры. Не удивительно, что на летном поле было так многолюдно. Тем временем один из служащих отошел от трапа и открыл грузовой отсек "ДС-9". В воротах ограды, затянутых колючей проволокой, и ведших к шоссе, сидел охранник в форме. Удэ внимательно оглядел толпу, подкатив к служебному въезду для грузового транспорта. Первый служащий закрепил передвижной трап и пошел помочь своему товарищу, который отдраивал люк багажного отделения и вспомогательных служб. Почему они занимаются этим, а не помогают команде, поднявшись по трапу? Удэ машинально подался вперед, пытаясь разглядеть лицо одного из служащих. И увидел у него на носу повязку! - Всемогущий Будда! Это же Майкл Досс! - Загрузи этот ящик в самолет во что бы то ни стало! - приказал он боевику, а сам спрыгнул с тележки. - Эй! - крикнул Удэ охраннику, во весь дух несясь к "ДС-9". - Эти люди не из наземной обслуги! Охранник оставил свой пост и бросился к самолету Масаси, на бегу нащупывая висевшую на боку кобуру пистолета. Майкл ринулся вперед по летному полю, не обращая внимания на протестующие крики Элиан. От выхлопных газов самолета воздух сделался грязно-синим, дышать стало невозможно. Майкл задыхался, чувствуя себя словно на чужой планете. Глаза его слезились, все вокруг утратило четкость очертаний... Струя горячего воздуха отбрасывала его назад, в ушах звучали крики охранников. Он нырнул под крыло "ДС-9", ступил в лужу сверкавшего всеми цветами радуги бензина и, поскользнувшись, упал возле нижней ступеньки трапа. Удэ вихрем налетел на него. Майкл отпрянул и поднял руки, пытаясь защититься от танто - японского кинжала, который мог бы исполосовать все тело. Увидев направленное ему в живот стальное лезвие, Майкл попробовал нанести ответный удар. Но Удэ отбил его рукояткой кинжала и перекатился слева направо, увлекая за собой Майкла. Майкл вдруг осознал, насколько ему страшно. Он боялся за Одри. Мысль о том, что она улетит с этим чудовищем, была для него невыносимой. Майкл закусил губу, сдерживая переполнявшую его ярость. "Пока жив страх, - учил Цуйо, - победы не жди. Ненависть, гнев, смятение, страх... Все это - проявление одного чувства. Чувства боязни. Чем больше чувств проявляет воин, тем больше он расслаблен. Ученику трудно это понять, ибо здесь он лишь поглощает знания. Но если ты будешь думать только о мести, эти мысли ослабят твое тело. Ты не сможешь воспользоваться открывшимися возможностями и в итоге не сумеешь применить нужную стратегию. Тебя полностью захлестнет жажда мести". Но желание отомстить Удэ за то, что он сделал с Одри, помимо воли переполняло Майкла. Недолго думая, он схватил левой рукой правое запястье Удэ и крутанул, норовя ударить его свободной рукой. Однако Удэ был к этому готов и, сделав шаг в сторону, сумел отразить удар. Но наткнулся на трап. Майкл подскочил к нему и, словно тисками, зажал ногами голени Удэ. Тот рухнул на землю. Послышался вой сирен, Майкл обернулся и увидел, что боевик, сопровождавший Удэ, целится в него с колена. Майкл успел пригнуться, спрятавшись за трапом, и пуля, пролетев прямо у него "над ухом, вонзилась в обшивку самолета. Майкл не мог пошевелиться, поскольку боевик якудзы держал его на мушке, а Удэ тем временем готовился метнуть ему в грудь танто. Но тут с другого борта "ДС-9" появилась Элиан. Она швырнула в боевика какой-то предмет. Тот угодил ему прямо в висок, и боевик упал. Оружие загремело по бетону. Майкл повернулся и бросился бежать. В его сознании осталось слово муто. "Муто, - учил Цуйо, - означает "без меча". Если ты умеешь драться только с оружием в руках, то очень часто будешь попадать в невыгодное положение. Современный воин должен применять все виды оружия, но уметь сражаться и без него, если он хочет одержать победу в бою". Вот что означало муто. Элиан применила этот принцип на практике. И благодаря ей Майкл остался в живых. "Одри! - подумал он на бегу. - Где ты?" За его спиной Удэ, пошатываясь, поднялся на ноги и кинулся в погоню. Элиан вынырнула из-под крыла "ДС-9" и помчалась наперерез. Сейчас она была сбоку от японца. У них был всего один путь к спасению - только что прилетевший "ДС-10", который стоял по другую сторону взлетно-посадочной полосы. Они взбежали по трапу. Майкл втолкнул в самолет стоявшую наверху стюардессу. - Закройте дверь! - закричал он другой стюардессе, смотревшей на него выпучив глаза. При этом Майкл держал в поле зрения командира корабля и второго пилота, которые привстали со своих мест. Майкл увидел, как Удэ взбирается по трапу, прижимая к груди маленького мальчика, которого использовал в качестве живого щита. За ним бежала молодая мать и, рыдая, умоляла отдать ей ребенка. Майкл закричал членам экипажа: - Ради Бога, делайте, как я говорю! Но их сковал ужас. Майкла спасла только Элиан. Она влетела в самолет и захлопнула за собой дверь. Послышался лязг тяжелого засова, щелкнул замок. - Уф-ф! Спасены! Джоунас сидел в доме и проглядывал сводки МЭТБ. Сперва он отделил те, что включали в себя сведения за последние шесть лет - именно тогда, по данным генерала Хэдли, началась утечка информации из МЭТБ. Но потом в памяти Сэммартина всплыла еще более ранняя сводка, она поступила на год раньше срока, указанного генералом. И он начал разматывать клубок. Теперь, когда перед ним открылась весьма плачевная картина, Джоунасу стало понятно,