вие приходится платить, то я и рассматривала свой брак как такую вот плату, состоявшую в том, что в течение десятилетий я вынуждена была смотреть, как муж изменяет мне. Он так и не перестал встречаться с этой японской сукой Митико Ямамото. - Если ты так ненавидела своего мужа, - раздраженно сказал Карский, - то его увлечения не должны были тебя волновать. Лилиан, увидев, что сумела перевести разговор на себя, на собственную личность, сказала более доверительным тоном: - Они волновали меня, Евгений. Еще как. Я горда, я очень горда. Я хочу, чтобы меня любили, чтобы обо мне заботились, чтобы наконец я чувствовала, что нужна. Этого хочет каждая женщина. Тебе не понять, какая это мука - быть женой человека, которому ты до лампочки. Карский через силу улыбнулся. Казалось, его лицо пошло трещинами от сделанного усилия. - У тебя был я. Со мной ты имела все, что тебе требовалось. - Да. - Она коснулась его руки. - В тебе я нашла то, чего была лишена долгие годы. После нескольких часов, проведенных с тобой, возвращение домой к Филиппу было особенно мучительным. Польщенный, он улыбнулся и нежно погладил ее руку - так, как делал это в постели. - Прекрасно, когда мужчина нуждается в тебе, - сказала Лилиан задумчиво. - Это подобно оазису посреди пустыни. Ты спас мою жизнь, Евгений, в буквальном смысле спас. Карский прижал ее руку к губам. - Чем был бы без тебя Париж? - Он улыбнулся. - Но вернемся к началу нашего разговора. Где остальные сведения? - Все спрятано в очень надежном месте. Тебе не стоит беспокоиться. Я собираюсь передать тебе все, что у меня есть. В конце концов, я обещала. А я человек слова. - Лилиан нахмурилась. - Однако мне необходимо вознаграждение. Это ведь долгое и трудное дело, риск велик. Но я с охотой пошла на него. - Но почему? - спросил Карский. Он выглядел вконец сбитым с толку. - Ты хочешь сказать, что предала свою страну только из ненависти к нескольким людям? - Только? Ты считаешь, это недостаточно веская причина? По-твоему, люди идут на предательство лишь во имя идеалов марксизма-ленинизма? - Да, я так считаю. Ведь именно эти идеалы привели к самым славным революциям в мире. Вспомни те книги, которые я тебе давал. Вспомни. - Я их прекрасно помню. Ты недооцениваешь меня, я провела немало бессонных ночей над этими книгами. Я много размышляла, пытаясь понять, что значат для меня эти идеалы. Но я пришла к выводу, что по большому счету нет разницы между Вашингтоном и Кремлем. Власть развращает - любая власть, Евгений. В истории человечества это, возможно, единственная истина. Стремление к абсолютной власти и развращает абсолютно. Это утверждение верно как в Вашингтоне, так и в Москве. - Ты не права, - возразил Карский, - совершенно не права. - Вот как? Посмотри на себя, Евгений. Ты утверждаешь, что предан марксизму. Я верю тебе. Но при всей твоей преданности идеалам, ты привержен Западу, его образу жизни. Взгляни, что на тебе надето. Лучшие парижские модели. - Это ты потащила меня по магазинам. - Но я вовсе не заставляла тебя покупать все эти прекрасные костюмы, рубашки и галстуки. Это ты покупал, ты платил за них. - Лилиан покачала головой, - И ты получал от этого удовольствие. Ты просто обожаешь бывать в Париже. Ты предпочитаешь жить здесь, а не в России. - Я люблю Россию. - Разговор принял неприятный оборот, Карский не мог понять, почему он вынужден защищаться. - Я люблю Россию. Я люблю Москву. Я люблю Одессу, особенно весной. - Ты знаешь, что писал Генри Джеймс о Париже? - спросила Лилиан, не слушая его возражений. - "Париж - это величайший храм, когда-либо построенный для плотских наслаждений". И именно в этом храме ты преклоняешь колени. Именно Парижу ты поклоняешься, Евгений. - Я никогда не отрицал, что люблю Париж. - Ну, а твой дом? Ты ведь живешь не в тесной однокомнатной квартире, а твои соседи - вовсе не любимые тобой пролетарии, не так ли? - Она посмотрела ему в глаза. - Нет, - ответил Карский. - Разумеется, нет. Наверняка ты живешь в прекрасном доме, населенном руководящими партийными работниками. У тебя вполне респектабельные соседи. В твоей квартире хватает места. Возможно даже, что из окон открывается хороший вид. В квартире светло и просторно. Разве не так? - Описание довольно точное. - Образец социализма, - саркастически заметила Лилиан. - Праведный последователь Ленина. Она открыла свою сумочку и швырнула через стол несколько сложенных листов. - Что это? - Он посмотрел на них, как на разворошенное гнездо скорпионов. - Это то, что мне причитается, - спокойно сказала Лилиан. - То, что твоя страна должна мне. То, что ты должен мне. - Чушь, - резко ответил Карский. - Перестань упрямиться и играть. Отдай всю остальную информацию, и закончим на этом. - Я говорю вполне серьезно. Может быть, ты хочешь получить то, что требуешь, силой? Он погладил ее так, как она больше всего любила. Лилиан вздохнула и цинично спросила: - Ты полагаешь, я люблю тебя настолько сильно, что исполню любую твою просьбу? Когда Карский заговорил, он не смог совладать со своим голосом: - Думаю, ты все-таки не отдаешь себе отчета в том, насколько серьезно то, что ты делаешь. - Не стоит мне угрожать, Евгений. Я сделана из достаточно прочного материала. Если ты попробуешь нанести мне хоть какой-нибудь вред, то никогда не получишь этих бесценных сведений. На мгновение их взгляды встретились, потом Карский нацепил очки и развернул сложенные листы. Это были два документа, в трех экземплярах каждый. Прочитав первый, Карск поднял глаза и внимательно посмотрел на Лилиан. Он начал понимать, что серьезно недооценивал ее. - То, что здесь написано, - сказал он, - не имеет никакого отношения к твоей мести. - Месть - мое личное дело, - ответила Лилиан. - Здесь же речь идет только о деловой стороне. - Понятно. - Он еще раз пробежал глазами листок. - Таких требований в нашей стране не услышишь даже в сумасшедшем доме. - Я же сказала, что не вернусь в Америку. Даже при всем желании я уже просто никогда не смогу этого сделать. Но моя жизнь не кончена, кое-что еще осталось. Я хочу быть счастливой. Карский медленно снял очки. - Ты хочешь... - он помолчал. - Ты хочешь иметь свой собственный отдел в КГБ. Ты хочешь в течение года после приезда в Москву стать членом Политбюро. Это же невозможно. - В этом мире нет ничего невозможного, - улыбнулась Лилиан. - Вспомни о тех сведениях, которые у меня есть. Их цена очень высока. - Я понимаю, но Политбюро... Господи, да ведь существует определенный порядок. Вся процедура выборов занимает долгие годы. Пойми, это невозможно. К тебе будут присматриваться, тебя будут проверять. - Меня могут счесть троянским конем, засланным американцами? - Она рассмеялась. - И это после того, как в Кремле прочтут мои данные, точнее, твои данные? Это ведь твоя операция. Ты полагаешь, у кого-то могут остаться сомнения на мой счет? Подумай о важности этой информации. Каждый час промедления на руку американцам. Карский нахмурился и резко спросил: - Что ты имеешь в виду? Ты что, все испортила? Американцам известно о том, что ты сделала? Ты ведь уверяла меня, будто никто не узнает об утечке информации по крайней мере неделю. - Все так и есть. Но я оставила электронную карточку вызова. Люди из МЭТБ еще не выяснили, кто выдал информацию о разведсети в России, но они наверняка знают, что она исчезла. - О Боже. Карский сжал ладонями виски. Боль запульсировала и стала сильней. - Подпиши соглашение, - дружелюбно посоветовала Лилиан. - У тебя есть на это все полномочия. Я знаю, что есть. Он взглянул на нее. - Да, знаю. Я все о тебе знаю, Евгений. Даже о том, что у тебя нет сестры по имени Мими. У тебя вообще нет сестры. Ты ведь не был уверен во мне, когда бежал из Токио много лет назад. Да, это мой звонок спас тебя от Филиппа и Джоунаса. Ты потерял связь со мной. Прошли годы, мы опять встретились. Но ты не знал, что у меня на уме сейчас, и поэтому заслал ко мне под видом своей сестры агента КГБ. Карскому казалось, что она видит его насквозь. - Как давно ты знаешь, что я тебя использую? - С момента моего возвращения в Вашингтон после первой встречи с Мими. Именно тогда я проникла в компьютер МЭТБ и обнаружила твое досье. Карский подумал, что, возможно, цена, которую она просит, и не столь уж неприемлема. У Лилиан блестящий ум. Она на деле доказала, что великолепно приспособлена к подпольной работе. - Хорошо, - сказал он, достал ручку и подписал все три экземпляра. Лилиан протянула руку. - Себе я оставлю два. Карск передал листы. - Для чего третий? - Я отправлю его в один из банков Лихтенштейна. В Швейцарии банки с недавних пор перестали оберегать свои секреты так же ревностно, как встарь. Если ты поведешь двойную игру, это соглашение будет отправлено во все крупнейшие газеты мира. Карский рассмеялся. - Это ничего не даст. Лилиан кивнула. - Соглашение само по себе ничего не будет значить. Но вместе с доказательствами того, что именно ты убил Гарольда Мортена Силверса, полковника армии США, руководителя дальневосточного отдела ЦРУ, оно наделает немало шуму. - Ей показалось, что Карский сейчас потеряет сознание. - Да, - спокойно подтвердила Лилиан, - я знаю и это. Но больше ни у кого нет даже подозрений на твой счет. Я знала гораздо больше Филиппа и Джоунаса. Я знала, где тебя не было в ночь убийства Силверса. И знала, где ты находился. Если со мной в Москве что-нибудь случится, об этом эпизоде твоей карьеры узнают все. И вот тогда твои дни будут сочтены. Американцы не успокоятся, пока не уничтожат тебя. Но стоит ли нам думать о такой мрачной перспективе? - Лилиан слабо улыбнулась и кивнула на второй документ. - Есть кое-что еще. Взгляни. Карский снова надел очки. Казалось, его уже ничем не удивишь, но от прочитанного у него вновь перехватило дыхание. Он поднял голову. - Это чудовищно! Ты не можешь этого требовать! - И тем не менее. - Но зачем? - Ты любишь свою жену, Евгений? - Лилиан прищурилась. - Конечно. Я привязан к ней. - Не ожидала подобного ответа от несгибаемого рыцаря плаща и кинжала. Это скорее ответ бухгалтера. - Это всего лишь правда. - Пожалуй, я должна привить тебе не только чувство стиля, - усмехнулась она. - Подпиши этот документ, Евгений, и ты получишь нечто большее, чем слава самого выдающегося русского шпиона. - Она нежно улыбнулась. - Ты получишь меня. - Но развод... - Карск никогда не думал о таком повороте. Он всегда считал, что ложь о жене надежно предохранит его от всяких передряг вроде этой. До него вдруг дошло, какие серьезные перемены должны произойти в жизни Лилиан. Словно читая его мысли, она сказала: - Нам будет, что вспомнить, Евгений. Наша страсть была прекрасна. Исступленная и нежная одновременно. Я люблю Париж так же, как и ты. Я поняла, что люблю этот город гораздо больше, когда нахожусь здесь вместе с тобой. И неважно, что мы вели друг с другом игру. Она лишь придавала нашим встречам остроту, а любви - пикантность. - Она взяла его руки в свои. - Моя правда состоит в том, что я устала быть одна, Евгений. Я стремлюсь к власти, и ты дашь мне ее. Но власти недостаточно. Ведь я все-таки женщина и всегда ею останусь. Я хочу быть с тобой, Евгений. Я хочу тебя. Ты - часть сделки, которую я предлагаю заключить. - Лилиан. - Карский откинулся на стуле. Он впервые с начала разговора назвал ее по имени. - Подпиши, - мягко сказала она, - и я передам все имеющиеся у меня сведения. Поверь, это стоит того, что я прошу. Эти данные разрушат американскую разведывательную сеть по всему миру. Подпиши, и мы покинем Париж, как только я возьму их оттуда, где они хранятся. Мы ненадолго исчезнем. На расшифровку материалов тебе понадобится время. Сведения полные; я сомневаюсь, что ты доверишь их кому-либо. Я знаю место, где нас никто не найдет. Будем работать, а в перерывах посвящать себя друг другу. А когда закончим, ты отвезешь меня, куда захочешь. - Она рассмеялась. - Может быть, в Одессу? Я всегда мечтала взглянуть на Одессу весной. Майкл выскочил из машины. Не обращая внимания на дождь, он смотрел на гигантскую криптомерию, высившуюся над крышей синтоистского храма. Элиан наблюдала из "ниссана". Она понимала, что сейчас Майкла трогать не стоит. Он вынудил ее выложить слишком много, и единым духом. Черное небо словно распахнулось. В угольных грозовых тучах блеснула синева. Майкл, больше не сдерживаясь, дал волю слезам. Призрачная красота этого места, странное сочетание мягкого ландшафта и сурового неба отвечали его внутреннему состоянию. В душе Майкла гнев и отчаяние переплелись с любовью и стремлением идти до конца. Никогда еще ему не хотелось так сильно, чтобы отец был рядом. Вопросы, ответить на которые мог только Филипп Досс, теснились в голове. Ярость, пробужденная известием о супружеской измене отца, утихала. Ей на смену пришла печаль, тоска по утерянному, свойственная детям, пережившим драму своих родителей. Если бы можно было повернуть время вспять. Если бы... Майкл обернулся и взглянул на Элиан. Он видел лишь очертания ее фигуры за струями воды. Дверца открылась, и Элиан выбралась из машины. Майкл смотрел, как она подходит, и понимал, что никогда у него не будет никого ближе этой женщины. Он все еще слышал ее слова: "Мы - желание и мечта, Майкл. Мы - будущее". - Ты хочешь поговорить? - спросила она. - Не сейчас, - ответил он и повторил: - Не сейчас. Он чувствовал, как возвращаются силы. Место, куда они приехали, действовало на него так же, как тропа богов в долине Яо действовала на Элиан. Он чувствовал, как духи, обитающие на горе, взывают к нему. - Идем, - сказал он. Они начали подниматься по широким каменным ступеням. Над ними возвышался огромный, покрытый красным лаком тори, неподвижный часовой горы. По обе стороны шелестели мягкими ветвями гигантские криптомерии. Казалось, что мир вокруг ожил с приходом Майкла и Элиан. Майкл улыбнулся, вспомнив синтай, упоминаемый в стихотворении отца. Лестница заканчивалась крошечной крытой площадкой. Майкл и Элиан прижались друг к другу, чтобы уместиться под навесом. Дождь усилился, словно природа решила наказать людей за грехи. Посреди площадки на натянутой веревке висели колокольчики. Майкл поднял руки и тронул веревку. Раздался переливчатый дрожащий звон. - Нужно разбудить духов, - тихо сказала Элиан, - чтобы они услышали наши молитвы. - Здесь в храме Синто похоронен мой учитель Цуйо. Именно к Цуйо отец послал меня много лет назад. Майкл достал из кармана плетеный шнурок. - Узнаешь? Лилиан внимательно посмотрела на шнурок, потом медленно взяла его и поднесла к веревке с колокольчиками. - Они одинаковые. - Монахи плетут их сами, такой способ плетения известен только здесь. Гулко ударил колокол. - Когда я был учеником Цуйо, он обучил меня искусству плетения. Об этом знал мой отец. Шнурок, который ты держишь в руках, я подарил ему, когда он навещал меня здесь. Отец умер, оставив мне его. Он понимал, что только я узнаю этот шнурок и догадаюсь, в чем дело. Для других это - всего лишь ничего не говорящий кусок веревки. Его голос эхом отозвался внутри храма и повис в воздухе, медленно затихая. - То, за чем охотился мой отец, и что ему удалось заполучить, находится именно здесь, в храме Синто. Эхо вновь подхватило его слова. - Там, где похоронен Цуйо. Эхо словно перекликалось с колокольным звоном, придавая словам Майкла торжественность. Элиан выдохнула: - Документ Катей. Да, документ Катей, конец одной из загадок, подумал Майкл. "Спросите моего сына, помнит ли он синтай?" Майкл закрыл глаза. Дух-проводник храма. У этого храма им был дух Цуйо. Волной нахлынул густой аромат кедрового масла. Майкл и Элиан ждали прихода монаха. - Здесь цель борьбы моего отца. Борьбы, ради которой он послал меня в Японию. Майкла вдруг озарило, что ученичество у Цуйо тоже было этапом подготовки к этой борьбе. По спине пробежал холодок. Предчувствие. Чем занимался мой отец, подумал он, если так рано начал готовиться к смерти? Впервые к Майклу пришло понимание того, что его собственные поиски - это продолжение дела отца. Что же это за дело, если человек посвятил ему не только свою жизнь, но и жизнь сына? В чем бы ни состояла тайна, Майкл как никогда был полон решимости разгадать ее. Внутри храма раздались шаги. Их звук, эхом отдаваясь от стен, все нарастал, пока не превратился в оглушительный грохот, перекрывший все прочие звуки. Но вот шаги смолкли. Перед Майклом и Элиан стоял монах с наголо обритой головой, худой, почти изможденный человек с суровым лицом аскета. Невозможно было определить его возраст, он не был ни молод, ни стар. Он пристально посмотрел на Майкла. - Ты ученик, - сказал он, - последний ученик сенсея. Майкл понял, что он имеет в виду. Майкл был единственным европейцем среди учеников Цуйо. И потому служил объектом пристального внимания монахов храма Синто. Майкл поклонился. Монах поклонился в ответ. Майкл передал ему обрывок красного шнура. - Это принадлежит храму. Монах, не удивившись, кивнул: - Следуйте за мной. Он провел их через основную часть храма. Это было священное место. Отличие синтоизма от других религий мира состоит в том, что его храмы - это место обитания духов и поклонения им, но никак не обращения в веру. На каждом шагу в храме обитали духи синтоизма. Стены занавешивали белые, свободно ниспадающие полотнища, всюду были расставлены зеркала, в которых отражался лишь чистый свет, на полу в плошках курились благовония, повсюду лежали свитки с заклинаниями. Монах провел их через небольшое внутреннее помещение, населенное духами ками этого храма. В боковой комнате монах на несколько минут оставил молодых людей. Уходя, он указал на окно. - Отсюда, - сказал он мягко, - видно место, где похоронен сенсей. Майклу было хорошо известно это место в тени священных деревьев. Одно из деревьев много лет назад расщепила молния, из обгоревшего ствола и был извлечен синтай, божественное тело духа ками. Духа Цуйо. Майкл смотрел, как дождевые струи омывают белоснежную каменную плиту, отмечающую место, где покоится тело Цуйо. Рак, поразивший сначала гортань Цуйо, постепенно завладел всем телом учителя. Но Цуйо ни дня не провел в постели. Он продолжал жить обычной жизнью, наполненной молитвами и повседневными делами. В одну из ночей Цуйо не проснулся, его земная жизнь закончилась. - Грустно возвращаться сюда? - тихо спросила Элиан. - Грустно? Нет, - Майкл покачал головой. - Это священное место. Я ощущаю здесь присутствие Цуйо. Может быть, это всего лишь воображение, но я чувствую какую-то энергию, исходящую от духа ками, обитающего тут. Здесь слишком много любви, здесь нет грусти. Монах вернулся. В руках он нес предмет, завернутый в белую ткань. Он молча поставил его на резной деревянный стол. Майкл и Элиан переглянулись. - Возможно ли это? - прошептала она. Майкл, не отвечая, откинул материю. - Боже, - выдохнула Элиан. На столе стояла шкатулка из древесины кеки. Искусная и очень старая. Но на верхней крышке шкатулки была совсем недавно вырезана двуглавая птица камон, отличительный знак клана Таки-гуми. Пристально глядя на Майкла, монах сказал: - Твой отец похитил это. Не мне судить о праведности его поступка. Он прислал это сюда на хранение. Я исполнил его волю. Он повернулся и вышел из комнаты, оставив их наедине со шкатулкой. Майкл неподвижно стоял, не смея открыть крышку из дерева кеки. Элиан, как зачарованная, не отрывала взгляда от шкатулки. Старинный ящичек хранил то, что привело к гибели многих людей. Клочок бумаги, способный изменить мир. - Открой, - наконец прошептала Элиан, - открой, Майкл. Ты должен открыть ее. Он здесь, думал Майкл. Документ Катей здесь, под этой крышкой. Еще мгновение, и все станет на свои места, он наконец-то поймет, кто враг, а кто друг, что такое Дзибан и почему все так стремятся завладеть этим клочком бумаги. Может быть, он даже поймет, кем был его отец, чем он жил. Сердце учащенно билось. Справившись с дрожью в руках Майкл судорожным движением открыл шкатулку. На дне белел перевязанный шнуром свиток. - Теперь, - осторожно подбирая слова, начал Масаси, - я хочу услышать, что ваш отец написал вам перед смертью. Одри быстро взглянула на него. - Вы хотите сказать: перед тем, как его убили? Его ведь убили. Может быть, это сделали вы? - Нет, - Масаси постарался улыбнуться как можно обаятельнее. - Напротив, я ищу человека, виновного в смерти вашего отца. Он должен предстать перед лицом правосудия. Как же трудно быть умным и обаятельным, говоря на английском, подумал он про себя. Так много слов, которых я не знаю, но которые так необходимы. Одри пыталась понять, что за человек перед ней. В этом просторном здании она находилась уже несколько часов, возможно даже сутки, поскольку не знала, долго ли проспала. Проснувшись, Одри увидела, что находится в небольшой комнате, где кроме нее присутствовали две японки. Шуршание шелковых кимоно подействовало на Одри успокаивающе. - Где я? - громко спросила она, справившись со страхом. Но японки лишь шушукались и склоняли голову то к одному плечу, то к другому. Они помогли ей снять грязную одежду. Одри зябко поежилась - вряд ли это Гавайи. Завернув девушку в мягкий халат, женщины повели ее по длинному пустому коридору. Одри слышала ровный машинный гул. Она поняла, что это не частный дом или гостиница. Скорее всего, какой-нибудь склад или учреждение. Женщины открыли дверь и подтолкнули Одри вперед. Она ступила на деревянные решетки, тело окутал горячий пар. Под ногами струилась вода. Японки помогли ей снять халат и сесть в горячую ванну. Одри, на несколько минут забыв обо всем, наслаждалась. Японки помогли ей выбраться из ванны и подвели к другой. Здесь вода была еще горячее. Одри вытянулась в воде и расслабилась. Женщины, переговариваясь и хихикая, отошли в сторону. Одри закрыла глаза и глубоко вздохнула. Горячий пар был насыщен пряным ароматом какой-то травы. Одри вспомнила комнату, в которой проснулась. Она была совсем крошечной, с голыми стенами. Кроме обшарпанного деревянного стола и футона там ничего не было. Когда она открыла глаза, японки сидели на пятках возле футона и тихо переговаривались. Заметив, что Одри проснулась, они предложили ей чаю. Одри жадно выпила ароматный чай. Больше всего на свете ей хотелось вымыться. И вот ее желание исполнилось. У нее есть несколько минут, чтобы подумать. По всей видимости, это все-таки склад. Комнаты без окон, длинный коридор. Безлюдье. На учреждение не похоже. Японки подошли ближе. Одри поняла, что пора заканчивать. Ее вытерли насухо, расчесали, облачили в темно-синее шелковое нижнее кимоно, затем в верхнее, переливчато-голубое с изысканным рисунком. Ее отвели обратно в комнату без окон. На столе стоял поднос. Одри с жадностью набросилась на еду, не разбирая, что ест, и почти не чувствуя вкуса. Что произошло дальше, она не помнила. Когда Одри очнулась, в комнате было пусто, тарелки со стола исчезли. Тело затекло, словно после долгой неподвижности. Через несколько минут в комнату вошел человек и отвел ее к Масаси. Японец сидел за огромным столом красного дерева в просторной, ярко освещенной комнате. На стенах висели свитки. Седзи, полупрозрачные ширмы из рисовой бумаги, пропускали свет из окон. Масаси представился, сообщил Одри, где она и как долго здесь находится. Одри знала, что такое якудза, хотя никогда не сталкивалась с представителями этого племени. - Я понимаю, вы напуганы, - начал Масаси. - Напуганы и растеряны. И, возможно, сейчас не захотите ответить на мои вопросы. Разрешите, я вам все объясню. - Не дожидаясь ответа, Масаси продолжал: - Вы были похищены врагами вашего отца, вероятно, теми же людьми, которые убили его. - Он печально улыбнулся, но тут же лицо его прояснилось. - Но судьба оказалась благосклонной к вам: вы попали ко мне. Здесь вы в полной безопасности. Я принял все меры предосторожности. Люди, что охотятся за вами, не смогут сюда добраться. Одри поежилась. - Этот человек на Гавайях, - сказала она, - тот, что привязал меня к стулу... - Как он выглядел? - спросил Масаси. Одри, как могла, описала его и спросила: - Он работал на вас? - Нет, - возмутился Масаси, - это один из ваших похитителей. Мои люди вынуждены были убить его в аэропорту Мауи. У них не было другого способа привезти вас сюда. - В таком случае я, наверное, должна поблагодарить вас, - с улыбкой сказала Одри, хотя недоверие в ней осталось. - Я многим вам обязана. Отсюда можно позвонить? Я хотела бы поговорить с кем-нибудь из своих близких. Они, должно быть, с ума сходят от тревоги. - Мои люди уже позвонили вашей матери, - Масаси импровизировал на ходу. - Она была очень рада узнать, что с вами все в порядке. - Я вам очень благодарна, но все-таки мне хотелось бы самой поговорить с мамой. Масаси быстро закивал. - Конечно, конечно. Но сначала я прошу вас уделить мне несколько минут и ответить на два-три вопроса. Что написал вам отец? Это очень, очень важно. Одри нахмурилась: - Я не понимаю. Какое отношение к вам имеет письмо моего отца? - Оно может вывести нас на его убийцу. - Сомневаюсь, будет ли вам от него хоть какая-нибудь польза. Для меня то, что он написал, не имело никакого смысла. Я ничего не поняла. Масаси едва сдерживал нетерпение. - Может быть, я пойму больше. - Хорошо, - помолчав, согласилась Одри, - я расскажу вам. - Документ Катей! - воскликнула Элиан за спиной Майкла. Майкл осторожно достал свиток и развернул его. Рукописный текст был составлен на кандзи. Майкл быстро пробежал его глазами. Он почувствовал, как кровь застыла в жилах. Этого не может быть, подумал Майкл, это манифест сумасшедших. Он не верил своим глазам, вчитываясь в строки документа. Это безумие, но безумие опасное, в любую минуту способное разрушить мир. Реальность превзошла все ожидания Майкла. Он нашел документ Катей и понял, в чем дело, почему за этой бумагой шла такая напряженная охота. В этом листке была вся суть Дзибана, план полного переустройства мира, вызов всему человечеству. Люди, написавшие его, настоящие безумцы, убеждался Майкл, читая план возрождения Японии, той Японии, которая должна завоевать мир. Майкл читал манифест, вышедший из-под пера Кодзо Сийны. Манифест, направленный против наступления западной цивилизации, угрожающей разрушить традиции древней Японии. Традиции, которые давно уже стали душой и сердцем страны. Он вспомнил слова Элиан: "Дзибан добивается полной независимости Япони и, независимости от нефтепроизводителей, но прежде всего независимости от Америки". В голове словно раздался предупреждающий звонок. Все эти слова, слова страшные и опасные, но реальные ли? Не пропустил ли он чего-нибудь, что может превратить этот манифест в реальность? Майкл еще раз прочитал документ. И вдруг он понял, понял и ужаснулся. - Боже мой! - Голос его сорвался. - Майкл?! Что там, Майкл? Он быстро свернул свиток. - Документ Катей - это не абстракция, не просто манифест Дзибана, - хрипло произнес Майкл. - Это очень гибкий документ, он может дополняться. - Он взглянул на нее. - Они хотят заполучить ядерное оружие. Конкретно здесь не говорится, но я понял. Они заключили сделку с русскими. - Этого не может быть, Майкл, - сказала Элиан. Он кивнул. - Может. Они безумны - Сийна и все остальные из Дзибана. Они способны на все. - Там говорится, когда они надеются получить оружие? - Нет. Но, насколько я понимаю, это может произойти со дня на день или уже произошло. Она в отчаянии посмотрела на Майкла. В этот миг в комнату вошел монах. Он выглядел встревоженным. - Простите за вторжение, но в храме находятся люди, не позвонившие в колокольчик. Его слова означали, что посторонние опасны. - Вы знаете их? - спросил Майкл. - Нет. Их четверо, - коротко ответил монах. Майкл уже спрятал свиток в шкатулку, закрыл крышку и обернул шкатулку белой тканью. - Это люди якудзы? - спросила Элиан. - Якудза здесь не имеет власти. Но поторопитесь. Вам лучше уйти. В священном месте не должно вершиться насилие. Майкл подхватил шкатулку, и они быстро вышли из комнаты. В главном святилище храма, где обычно царила тишина, сейчас раздавались резкие и настойчивые голоса. Они доносились с площадки у входа в храм. - Братья попытаются убедить этих людей не врываться сюда, - сказал, обернувшись к Майклу, их проводник, - но боюсь, они потерпят неудачу. У этих людей нет сердца. Он провел их через главную молельню. Здесь, в местах, обнесенных священным шнуром, обитал дух ками. Легкий ветерок шевелил бумажные и матерчатые полоски, привязанные к шнуру. За шнуром находился павильон, вход в который закрывали легкие, но плотные шторы. Монах свернул в узкий коридор, в конце которого открыл дверь. Он уже собирался показать Майклу дорогу, когда заметил двух человек. Пригнувшись, они бежали под дождем. Он быстро захлопнул дверь и повернулся к Майклу. - Этот путь уже небезопасен. Следуйте за мной. Они вернулись в главную молельню. Голоса у входа стали резче и еще настырнее. Монах с беспокойством посмотрел в ту сторону. Затем, мгновение помедлив, он повернулся к шелковым шнурам. - Сюда, - он указал на вход в павильон, задернутый белой тканью. - Но это священное место, - возразил Майкл. - Там обитает дух ками. Священник мягко улыбнулся. - Жизнь тоже священна. Идите и спрячьтесь. Я попытаюсь помочь своему брату. За занавеской в павильоне было прохладно и темно. Они вошли внутрь и остановились. - Может быть, одному из нас стоит пробраться к машине, - прошептала Элиан. - Твой меч... Майкл молча приложил палец к губам. Их окутала тишина. Они чувствовали себя как актеры перед поднятием занавеса в день премьеры. Молодые люди стояли в полумраке священного павильона и ощущали энергию обитающего здесь духа. - Майкл, - снова шепнула Элиан, - позволь мне пойти. Он отрицательно покачал головой, но она уже скользнула к выходу. Майкл попытался удержать ее, но Элиан увернулась, и он остался один. Его охватило острое чувство одиночества, но уже мгновение спустя оно исчезло: Майкл ощутил присутствие ками. Духа Цуйо. - "...Скажи Майклу, когда увидишь его, пусть вспоминает обо мне, особенно во время чаепития по-японски. И пусть пьет свой зеленый чай из моей фарфоровой чашки - она так ему нравилась. Это и правда необычайно ценная вещица. Еще у меня перед глазами отчего-то так и стоит то место, где вы с ним чуть не погибли. Увы, даже летом там не бывает ни одной цапли". Одри замолчала. Она дословно процитировала загадочное письмо отца. Масаси раздумывал над услышанным. - Фарфоровая чашка. Вы помните ее? - Конечно, - подтвердила Одри. - Отец привез ее из Японии. Масаси быстро спросил: - Недавно? - Нет, много лет назад. Наверное, сразу после войны. Тогда это скорее всего не то, подумал Масаси. - А то место, о котором он упоминает. Там, где вы с Майклом чуть не погибли. Это здесь, в Японии? - Нет. Я здесь впервые. Это место в Штатах. - Простите? - В Америке. - Чем оно примечательно для вашего отца? - Полагаю, тем, что он сказал. - Она на мгновение задумалась. - Отец тогда страшно испугался. Был снегопад, и... В этот миг дверь резко распахнулась, и в комнату влетел Каэру. Он был очень возбужден. - В чем дело? - гневно спросил Масаси. Тон оябуна мгновенно отрезвил Каэру. Он поклонился и, отдышавшись, сказал: - Прошу прощения, Масаси-сан, но прибыл посыльный с пакетом. - Оставь меня, - все так же гневно произнес Масаси, - не видишь разве, что я занят? - Простите, оябун, - испуганно сказал Каэру. - Я не посмел бы вам мешать, но дело крайне срочное. Посыльный настаивает на том, чтобы передать пакет лично вам в руки. Похоже, это действительно очень важно. - Хорошо, - недовольно сказал Масаси. Он повернулся к Одри с улыбкой извинения. - Я совсем ненадолго. Отдохните, а когда я вернусь, продолжим наш разговор. - Хорошо. А как насчет телефона? Я хотела бы позвонить матери. - Всему свое время, - весело ответил Масаси. - Я оставлю за дверью своего человека, чтобы вас никто не беспокоил. - Но... - Одри замолчала, так и не успев ничего сказать. Масаси быстро вышел за дверь. Она почувствовала, как слезы подступают к глазам. Ей не терпелось вырваться отсюда, вернуться домой, к маме, к Майклу. Майкл! Ты жив, Майкл?! Одри хотелось кричать. Она постаралась взять себя в руки. Хватит себя жалеть, разнюнилась, немедленно прекрати. Одри подошла к двери и попыталась ее открыть. Дверь не подалась. Странно, подумала она и пожала плечами. Еще одна мера предосторожности? Странно, очень странно. Одри принялась мерить шагами комнату. "Я здесь в полной безопасности", - убеждала она себя. Подошла к седзи и отдернула их. За грязным, мутным стеклом темнел причал. Река, решила Одри, разглядев за полосой темной воды здания и людскую суету. Склад у речного причала. Ей стало немного легче оттого, что догадка оказалась верна. Одри отвернулась от окна. Ее взгляд рассеянно скользнул по комнате и остановился на двери. Ручка медленно поворачивалась, кто-то пытался открыть дверь. Странно, подумала Одри, у них же есть ключ. Она подошла поближе и прислушалась. Между дверью и косяком что-то просунули, послышался негромкий щелчок, и дверь распахнулась. В комнату ворвался незнакомец. Одри испуганно отступила. За спиной человека она увидела распластавшегося на полу охранника, которому поручил ее Масаси. Господи, подумала Одри, они нашли меня. Девушка попыталась выскочить вон, но человек схватил ее. Попробовала крикнуть, но его рука крепко зажала ей рот. Ужас волной подкатил к горлу. Один из гангстеров, осмотрев все дворовые постройки, вернулся к храму, где встретился с другим боевиком. Оба промокли насквозь. Они поняли друг друга без слов и молча вошли в храм, не обращая внимания на протестующих монахов. Внутри они обнажили свои катаны. Методично и неторопливо обследовали главную молельню. Казалось, им глубоко плевать, что это святилище. Монахи с каменными лицами наблюдали за их действиями. Боевики были совсем еще молодыми парнями, души которых никогда не знали ничего святого. Еще несколько месяцев назад, до тоге как вступить в ряды якудзы, они раскатывали по Токио на мотоциклах без глушителей, проводили большую часть времени в барах; их кожаные куртки распугивали по вечерам прохожих. Что они могли знать о Синто, священных рощах, храмах, о духах ками? Их интересовали неоновые огни вечернего города, быстрая езда, девушки и выпивка. Их сердца были полны ненависти и страха. Любой желающий мог без труда подобрать к ним ключик и полностью подчинить себе, направив их ненависть в нужное русло. У Масаси хватало таких парней. Они слепо повиновались ему, не раздумывая над тем, что творят. Один из боевиков с отталкивающей рябой физиономией подошел к священному шнуру и уставился на занавеску. Так-так, подумал он, там что-то есть. Сейчас проверим. Взмахом меча он разрубил священный шнур и осторожно приблизился к занавеске. Второй, постарше, с заметной лысиной, все еще стоял в дверях храма. Боковым зрением он уловил на улице движение. Бандит выскочил из храма и увидел, как из боковой двери выскользнула женская фигура. Лысый удовлетворенно улыбнулся. Он не побежал за девушкой, а, пройдя через молельню храма, вышел к центральной лестнице. Он миновал крытую площадку, где под порывами ветра жалобно звенели колокольчики, быстро сбежал по каменным ступеням. Лысый знал, куда направляется женщина. Он уже подходил к машине, оставленной у подножия горы. На заднем сиденье он видел катану. Он знал, что следует делать. Он добрался до автомобиля первым и спрятался за большой скрипучей сосной. Ждать пришлось недолго. Между деревьями появилась бегущая человеческая фигура. Лысый ухмыльнулся. Попалась птичка. Когда Элиан подбежала к машине, он вышел из своего укрытия. Шум дождя заглушил его шаги. Элиан взяла катану, но, не успев вытащить меч из машины, заметила в мокром стекле какое-то неясное движение. Этого оказалось достаточно. Отпустив рукоятку меча, она резко обернулась. Лысый не успел сообразить в чем дело, как получил удар ногой, в который Элиан вложила всю свою силу. Лысый начал падать, но не успел коснуться травы, когда Элиан, подпрыгнув, нанесла еще один удар, пришедшийся ему в подбородок. Лысый череп дернулся, раздался резкий хруст. Голова поникла на неестественно вывернутой шее. Лысый был мертв. Подхватив меч, Элиан бросилась обратно к храму. На бегу ей послышалось, будто зачихал мотор, но шум ливня заглушал все звуки, и Элиан не разобрала наверняка. В храме рябой собрался проникнуть за занавес павильона, где обитал дух ками. Согнув колени и держа меч перед грудью двумя руками, он очень медленно приближался к занавесу. В полуметре от цели рябой замер и прислушался. Не услышав ничего подозрительного, он сделал последний шаг и коснулся полотнища кончиком меча. Белая ткань колыхнулась. Он уже собирался отодвинуть ее, когда занавес откинулся, и на рябого из темного проема выпрыгнул демон. Демон был белый, с огромными рогами на голове; на бледном лице ярко выделялась кроваво-красная ухмыляющаяся пасть. Рябой в страхе отпрянул. Только когда демон ударил его, гангстер понял, что это всего лишь маска. Но тут он получил еще один удар и потерял сознание. Майкл отбросил маску и выхватил меч из рук падающего боевика. Он быстро освободился от белоснежной ткани, в которую завернулся, и перепрыгнул через тело. В следующее мгновение он увидел тощего боевика с жидкими усиками на морщинистом лице. Этот не походил на остальных. Он был значительно старше и явно никогда не гонял на мотоцикле. В его глазах горел огонь. Уж он-то точно знал, где находится и сколь священно это место, знал, что совершает святотатство, и это явно доставляло ему удовольствие. Худой с усмешкой следил за Майклом, обхватив одной рукой маленького лысого монаха, который принес шкатулку с документом Катей. Лезвие танто прочертило кровавую полоску на бритом черепе монаха. Когда худой увидел, что Майкл заметил его, он прочертил еще одну кровавую полосу. - Отдай, - резко сказал он Майклу. - Не тяни время, отдай. - Я не... На черепе монаха появилась еще одна полоса. - Я буду делать это снова и снова, пока ты не отдашь то, за чем сюда пришел. Майкл молча повернулся и скрылся в павильоне. В священной обители ками он взял шкатулку и вернулся в молельню. - Так-то лучше. - Бандит, по-прежнему держа монаха, отступил на несколько шагов. - Положи здесь. Ближе, чтобы монах мог взять. Майкл выполнил требование. - Отлично, - сказал худой и подтолкнул монаха. - Возьми. Он убрал танто, давая монаху наклониться. Майкл увидел, как за спиной бандита мелькнула прядь мокрых волос. - Отпусти его, - сказал Майкл. Худой хрипло рассмеялся. - Заткнись! Он кивнул через плечо. - И скажи девушке, что у меня за спиной, чтобы не двигалась, иначе перемажется в крови этого. Шкатулка все еще лежала на полу. - Я не буду двигаться, - сказала Элиан. Бандит с шумом втянул в себя воздух. - Ты убил одного из моих людей. Где другой? - У машины, - сказала из-за его спины Элиан. - Я сломала ему шею. Майкл подумал, что бандит оказался совсем не простаком: он не позво