еркало, и он увидел ее широко поставленные темные глаза и россыпь веснушек на носу. Заметив, что муж проснулся, Мардж улыбнулась, обнажив узенькую щель между передними зубами, что придавало ей вид маленькой девочки и так нравилось Кейси. - Может быть, если бы ты была чуточку женственнее и если бы у нас было чуточку больше времени, - сострил Кейси, - я решил бы, что сейчас самый подходящий момент перетащить тебя в постель. Мардж сморщила нос, взглянула на стоявшие на столике часы, фыркнула и прикрыла дверь спальни. - Мне иногда кажется, - сказала она, присаживаясь на край кровати, - что морские пехотинцы не столько воюют, сколько болтают языком. Они оба засмеялись, Кейси шутливо зарычал на нее и, взяв жену за обнаженное плечо, потянул к себе. Солнце уже село, и весенний вечер заметно посвежел, когда они пересекли Уэстерн-авеню, направляясь в Чеви-Чейс. Мардж болтала не переставая, но Кейси почти не слушал ее - не то чтобы из-за нежелания, а просто потому, что находился в состоянии какой-то приятной рассеянности. Это не помешало ему вспомнить, что перед отъездом он не сделал одной вещи. - Черт возьми! Я забыл позвонить Скотту. Мардж, напомни мне, пожалуйста, когда вернемся домой. Он должен принять одного человека, а часы приема я с ним не согласовал. - Слушаюсь, сэр! - по-военному ответила Мардж. - Судьба страны в надежных руках. Следует только опасаться, что вдруг наступит день, когда я забуду напомнить тебе о том, о чем ты должен помнить без меня... Ой! - взвизгнула Мардж и сморщилась, ощутив щипок за ногу. - Руки на рулевое колесо, полковник!.. Чета Диллардов проживала в большом особняке на Роллинг-роуд в Чеви-Чейс. Два огромных дуба затеняли дом, как бы подчеркивая старинную колониальную архитектуру здания, построенного в действительности в конце сороковых годов. Дом выглядел таким солидным, что глаза невольно начинали искать на его фронтоне короткую надпись: "Престиж". Особняк вполне соответствовал положению Дилларда - он представлял в Вашингтоне интересы "Всеамериканской корпорации по производству инструментов" и вел постоянные деловые переговоры с министерством обороны. Уже одно то, что он имел дом в самой фешенебельной части города, укрепляло его репутацию. К тому же почти рядом находился "Чеви-чейс клаб", где он мог встречаться с нужными людьми и играть в гольф; в своем собственном саду Диллард время от времени устраивал приемы для тех случайных знакомых, которые могли быть ему полезными. На улице перед домом уже выстроилась вереница машин. Кейси обратил внимание на номерной знак одной из них, кремового цвета: "Калифорния - ССША-1" [ССША - сенат Соединенных Штатов Америки]. "Кажется, сенатор Прентис пожаловал, - подумал Кейси. - Пожалуй, сегодня он будет главным гостем у Дилларда". Кейси поставил свой старенький "фордик" чуть поодаль от особняка и держал дверцу открытой, пока Мардж приглаживала выбившийся локон и вытирала помаду в уголках губ. - Будь они неладны, эти корсеты, - проворчала она, поеживаясь, и взяла мужа под руку. - Так какой разряд вы сегодня дадите, полковник? Это была их обычная игра перед вечеринками. Кейси обвел взглядом соседние машины. - Пожалуй, ниже среднего. Судя вот по тому номерному знаку, - один сенатор, затем, вероятно, один помощник президента и один довольно высокопоставленный военный - это, конечно, я. - Мардж фыркнула, но Кейси невозмутимо продолжал: - Двое-трое журналистов, двое конгрессменов, член какой-нибудь государственной комиссии и пар шесть каких-то людей, с которыми ты никогда не встречалась и о которых ты никогда ничего не узнаешь. - Ну, а как относительно журналиста, того, что ведет отдел светской хроники в газете "Стар"? - Не будет. Но готов биться об заклад, что Фрэнсайн уже сообщила газетам по телефону список своих гостей и завтра в разделе хроники появится сообщение о приеме. Слуга-филиппинец в белой куртке открыл перед ними парадную дверь и жестом показал на лужайку в саду за домом. Гул многих голосов оглушил их, едва они спустились с крыльца веранды. В воздухе висел аромат духов и свежескошенной травы, отлогая лужайка была покрыта окурками и исколота тоненькими дамскими каблучками. К Мардж и Кейси сейчас же подлетела Фрэнсайн. Откинув плечи, выставив грудь и сверкая зубами, она рассыпалась в выражениях восторга и приветствиях. - Мардж, дорогая! - воскликнула она и протянула ей обе руки, словно подносила круговую чашу. - Ты выглядишь чудесно! Подошел Стью Диллард, намереваясь представить их остальным гостям, и Фрэнсайн полетела приветствовать новую пару, показавшуюся в дверях. Не спеша обходя с женой сад, Кейси обнаружил, что был не совсем точен в предварительном определении состава гостей: среди них он не увидел ни одного конгрессмена. Но в общем он был близок к истине. Сенатором действительно оказался демократ из Калифорнии Фредерик Прентис, председатель сенатской комиссии по делам вооруженных сил, крупная фигура в своей партии и фактический контролер Пентагона. Присутствовал здесь и Адольф Коронски из федеральной торговой комиссии, назначенный на этот пост еще президентом-республиканцем Фрейзиером. Из журналистов наиболее солидным был Мэлколм Уотерс ("Милки"), поставлявший для "Ассошиэйтед Пресс" материалы о Белом доме. Личность сотрудника из аппарата Белого дома вызвала у Кейси улыбку: это был Поль Джирард, секретарь президента, ведавший назначением встреч и приемов. Кейси и Джирард дружили с тех пор, как Поль играл в баскетбольной команде своего университета, а Кейси был запасным в команде военно-морского флота. Они встречались в Вашингтоне как на деловой почве, так и в часы развлечений, и Кейси еще несколько лет назад решил, что Джирарду всегда можно довериться. Обладая недюжинным умом, он знал всю подноготную каждого сенатора и конгрессмена и пользовался абсолютным доверием президента Лимена. Природа наделила Джирарда почти отталкивающей внешностью - голова у него казалась несуразно большой, ноздри были вывернуты наружу, глаза вечно полуприкрыты. Незнакомые люди нередко принимали Джирарда за олуха, но уже на следующий день убеждались в своем глубоком заблуждении. - А, Джигс! Привет, - сказал он, беря стакан с виски в левую руку и протягивая правую Кейси. - Рад видеть тебя, Поль. По крайней мере я окажусь в хорошей компании, когда меня привлекут к ответственности за получение подношений от фирмы, выполняющей оборонные заказы. - Ты же хорошо знаешь существующие на сей счет правила, Джигс, - в тон ему ответил Джирард. - Все, что человек съедает и выпивает не сходя с места, не считается взяткой. - Он показал на свой почти пустой стакан. - Ну а выпить я могу немало. Кейси взял у подошедшего к ним по сигналу Джирарда официанта бокал джина, смешанного с тонизирующим напитком, и осмотрелся, отыскивая Мардж; поток гостей увлек ее за собой, и она оказалась среди дам, около азалий в нижней части сада. Вина и закуски заметно оживили разговоры. Кейси и Джирард как-то незаметно для себя присоединились к группе во главе с Уотерсом и Прентисом. Журналист и сенатор беседовали. - Вы слышали, что завтра будут опубликованы результаты очередного опроса института Гэллапа? - спросил Уотерс безразличным тоном. - Нет, не слыхал, но хочу высказать кое-какие предположения, - ответил Прентис. - Пожалуй, вновь наступило время еще раз определить степень популярности Лимена, и, по-моему, он должен радоваться, если за него выскажутся процентов сорок опрошенных. На всей внешности Прентиса лежал отпечаток той самоуверенности, что вырабатывается на посту председателя сенатской комиссии годами власти, не отягощенной никакой ответственностью. Он мог критиковать, высказывать любые предположения, расследовать и насмехаться, не опасаясь, что ему укажут на его ошибки, потому что не он, а другие вырабатывали политику и проводили ее в жизнь. На первый взгляд старший сенатор из Калифорнии не производил впечатления выдающегося деятеля, однако ему без труда удавалось внушить окружающим, что такому человеку, как он, ничего не стоит овладеть общим вниманием, что, кстати, он и делал. Пусть его талия была чересчур полной - это давало ему известное преимущество перед менее солидными людьми. Пусть его жесты были слишком размашистыми, а голос слишком громким для обычной беседы - это не вызывало протестов, поскольку казалось естественным для человека, привыкшего говорить, а не слушать. Сейчас, посматривая на Уотерса и ожидая поддержки своего предположения, сенатор всем своим видом и выражением глаз намекал, что не потерпит никаких возражений. Но журналист и не думал возражать. - Вы правы, сенатор, но ваша оценка слишком завышена. Результаты будут опубликованы завтра, и вы сможете убедиться, что только двадцать девять процентов опрошенных одобрят действия президента. Сотрудники института Гэллапа утверждают, что это самая низкая оценка популярности президента с тех пор, как они начали проводить опросы. Прентис кивнул, несколько раз ткнул указательным пальцем в пространство. - И объясняется все очень просто, - тоном лектора заявил он. - Президент верит России, а мы нет. Нам не нравится договор. Мы не верим, что русские уничтожат к первому июля некоторое число боевых частей для ракет и бомб. Договор, договор, договор... Кейси, да и все остальные в Вашингтоне ни о чем другом не слышали с тех пор, как в январе собрался конгресс и президент Лимен с трудом набрал в сенате требуемые две трети голосов, чтобы ратифицировать договор. Казалось, население столицы разбилось на два лагеря, а страницы газет, заполненные письмами читателей, показывали, что то же самое происходит по всей стране. Кейси украдкой оглянулся - он был бы не прочь незаметно уйти, но его со всех сторон окружали гости. Кейси уже знал все, что можно было узнать про договор о ядерном разоружении, который вступал в силу с первого июля. В этот день, в соответствии с соглашением, достигнутым осенью прошлого года в Вене между президентом США и советским премьер-министром, одновременно в Лос-Аламосе и в Семипалатинске предполагалось в присутствии инспекторов из Индии и Финляндии разрядить по десять нейтронных бомб. В дальнейшем не только Россия и Соединенные Штаты, но и все остальные западные и коммунистические державы, обладающие ядерным оружием, были обязаны демонтировать ежемесячно еще по нескольку бомб. Этот процесс должен был продолжаться до тех пор, пока все склады ядерных бомб Востока и Запада не окажутся пустыми, но не дольше двух лет с момента ратификации договора. - А вы не думаете, сенатор, - снова заговорил Уотерс, - что на результатах опроса отразились и некоторые другие факторы, например большая безработица, инфляция, забастовки на ракетных заводах? - Вы не правы, молодой человек, - возразил Прентис. - Каждый президент встречался с подобными неприятностями. Лимен же вел переговоры о договоре, не считаясь с обстановкой. Как вы знаете, я решительно боролся против ратификации и горжусь этим. - Да, да, - кисло отозвался Джирард. - Мы, демократы, всегда вместе. Прентис резко повернулся к Джирарду. Его лицо выражало раздражение, палец снова пронзал воздух. - А вам, Джирард, следовало бы помнить, что именно президент изменил идеалам демократической партии. Это говорю вам я, человек, который полностью поддерживал его во время предвыборной кампании. - Ну а так ли уж необоснованна позиция президента? - вмешался человек в спортивном пиджаке кремового цвета. Кейси никак не мог вспомнить его имя. - Я хочу сказать, что, если Россия откажется выполнять свои обязательства или обманет нас, мы тут же узнаем об этом и аннулируем договор. - Подобные доводы я слышу уже лет тридцать, - ответил Прентис, - и всякий раз, когда они приводятся в оправдание нашей политики, мы где-нибудь что-нибудь теряем. В последний раз так было в семидесятом году, во время совещания на высшем уровне по урегулированию иранского вопроса. Спустя шесть месяцев Иран наводнили партизаны, и теперь у нас два Ирана, причем в одном из них правят коммунисты. - Не знаю, сенатор. Мне кажется, я не могу согласиться с вашей оценкой действий президента. - Человека в спортивном пиджаке не так-то легко было смутить. - Возможно, он идет на рассчитанный риск, но, по-моему, мы хорошо подготовлены ко всяким неожиданностям. Если же президент ставит на карту свою популярность во имя спасения мира, то мне остается лишь пожелать, чтобы у него было как можно больше власти. "А ведь он, пожалуй, прав", - подумал Кейси. Некоторые из гостей молча, кивком выразили свое согласие с человеком в спортивном пиджаке, однако Прентис не мог оставить без ответа доводы защитника президента. - Перестаньте болтать о популярности президента, - сказал он, надвигаясь на собеседника. - Лимен не пользуется никакой популярностью, так что терять ему нечего. Кстати, он и не заслуживает популярности. Чем больше поглощалось коктейлей, тем горячее становился спор. Диллард сразу уловил это, поспешил к гостям и, выполняя миротворческие функции хозяина, умело перевел разговор на более общую политическую тему. - Оставляя в стороне вопрос о положительных сторонах договора, - вмешался он, - я готов держать пари, на разумных, конечно, условиях, что на выборах в семьдесят шестом году республиканцы выставят кандидатуру генерала Скотта, и это будет вполне закономерно. У Скотта для этого есть все. Если с договором ничего не выйдет, все вспомнят, что он всегда возражал против него. Если же договор окажется реальным делом, люди все равно будут озабочены вооруженными силами России обычного типа, и сильная личность, вроде Скотта, будет им импонировать. - Боже милосердный! - воскликнул Джирард. - Я уже зримо представляю себе лозунг: "Скотт - знамя тысяча девятьсот семьдесят шестого года!" - Вам, мальчикам из Белого дома, следовало бы воздерживаться от подобных шуточек, - заметил Прентис. - Я согласен со Стью. Бесспорно и очевидно, что республиканцы выдвинут кандидатуру Скотта. Если бы выборы состоялись сегодня, он побил бы Лимена, не шевельнув для этого и пальцем. - Могу я, сенатор, передать ваши наилучшие пожелания лидеру вашей партии? - слегка повысил голос Джирард. - Я говорю лишь о том, что есть на самом деле, - резко ответил Прентис. - У нас нет ни малейшей возможности победить Скотта, сынок. Яркие лампы на веранде замигали, оповещая, что ужин готов. Фрэнсайн собрала гостей и повела их в дальнюю часть сада, где повар в высоком белом колпаке жарил бифштексы. К бифштексам подавался поджаренный картофель. Гости расселись за столиками на веранде; около каждого прибора стояла бутылка пива и тарелка с салатом из свежих овощей. Соседкой Кейси за столиком оказалась Сара Прентис, жизнерадостная полная дама, - в Вашингтоне она занималась главным образом тем, что поливала бальзамом раны тех, кого обижал ее муж. - Фред страшно переживает историю с договором, - заговорила миссис Прентис, - но он и без того большой поклонник вашего генерала Скотта. - Положим, он не совсем мой, - ответил Кейси с полагающейся в таких случаях военному человеку объективностью. - Я только служу под его началом. - Но разве вы не находите, что он душка? - Я нахожу, что он очень толковый генерал. - Ох уж эти мне морские пехотинцы! - засмеялась миссис Прентис, словно о чем-то вспомнив. - Разве могут они похвалить летчика! После ужина гости вновь заполнили лужайку. Кейси отказался от предложенного виски в пользу еще одной бутылки превосходного светлого эля из погреба Дилларда. Но едва он сделал первый глоток, как к нему подошел Прентис и, взяв за локоть, отвел в сторону. - А знаете, полковник, ведь я говорил совершенно серьезно, когда мы болтали тут перед ужином. Вы счастливчик, вы работаете для человека, которому верит вся страна и кто может вывести нас из хаоса. - Я офицер, сенатор, - ответил Кейси, подчеркивая, что придает разговору шутливый, как и принято на вечеринках, тон, - а вы, по-моему, старательно толкаете меня в пучину политики. - Не нужно дурачиться, полковник, - рассердился Прентис. - Страна переживает тяжелое время, очень тяжелое. Офицер вы или нет, прежде всего вы гражданин, а каждый гражданин обязан заниматься политикой. Кейси засмеялся, хотя этот разговор еще больше усилил его тревогу. - А знаете ли, - сказал он, - в Аннаполисе из вас не вышел бы профессор. Сегодня я в штатском, но форма висит в моем гардеробе, и завтра в семь ноль-ноль я снова надену ее. Прентис наставительно поднял палец и в полумраке сгущающихся сумерек внимательно посмотрел на Кейси. - Вот что? Как только представится возможность, обязательно поговорите с генералом Скоттом. Серьезно, полковник. Не сомневаюсь, он рассматривает ситуацию почти так же, как вы, и так же, как ее сегодня оценивает большинство настоящих американцев. Кейси не имел ни малейшего понятия, куда с такой настойчивостью тянет его этот политикан, однако он не собирался следовать за ним и потому переменил тему разговора. - Надеюсь, вас и миссис Прентис ожидает хороший отдых во время каникул сената? За ужином я забыл спросить у нее, куда вы намерены поехать. - Никуда. Я буду здесь. У меня слишком много работы. - Прентис оглянулся. - Кроме того, должен же кто-то из сената быть на месте на случай... ну, на случай какой-нибудь там тревоги. Особенно в субботу, а, полковник? Слово "тревога" застало Кейси врасплох. - Да, сэр, конечно. Мы всегда должны быть готовы ко всему, - смущенно пробормотал он. Прентис похлопал его по плечу и отошел. Вечеринка уже заканчивалась. Кейси разыскал Мардж и вопросительно взглянул на нее. Она утвердительно кивнула, они распрощались и прежним путем, через парадную дверь, вышли на улицу... Кейси ехал домой, почти не замечая уличного движения. Нет, но как все-таки Прентису стало известно о тревоге? Предполагалось, что о ней знают только восемь человек, и Прентис не входил в их число. Правда, Прентису, как председателю сенатской комиссии по делам вооруженных сил, сообщали многое, однако на этот раз Скотт был особенно непоколебим во всем, что касалось сохранения секретности. Если знает Прентис, то, возможно, знают и другие? Во всяком случае бесспорно одно: завтра утром он обязан доложить обо всем Скотту. Мардж не переставая болтала о вечеринке. - Кто с тобой сидел за столиком, Джигс? - Миссис Прентис, жена сенатора. Милая дама, чего никак не скажешь о ее супруге. - Я видела, что в конце вечеринки он долго разговаривал с тобой. Что ему надо? - Да так, обычные сенатские сплетни, - ответил Кейси, решив не вдаваться в детали. - Он из сенатской комиссии по делам вооруженных сил?.. Кстати, Джигс, ты просил напомнить о каком-то телефонном звонке. При свете уличного фонаря - они как раз проезжали мимо него - Кейси взглянул на часы. - Фу ты, черт! Слишком поздно. Придется встать завтра пораньше, позвонить с утра. Билл уже спал, когда они вернулись, а Дон еще был в кино. Мардж пошла принимать ванну, а Кейси решил немного отдохнуть в гостиной - таков был заведенный порядок. Зато утром первым купался он. До него все еще доносился шум льющейся наверху воды, когда раздался телефонный звонок. - Папа? - послышался в трубке голос Дона. - Послушай, мы только что вышли из кино, а у машины Гарри спустил баллон. Сейчас уже поздно, да к тому же воскресенье, я просто не знаю, что делать, а раз уж мы живем ближе всех, то... - Я скажу вам, что делать: сменить колесо. - Папа! - воскликнул Дон с явным сожалением к этим взрослым, которые никогда ничего не понимают. - Да у Гарри нет запасного колеса! "Опять я должен отдуваться!" - подумал Кейси. - Вы где? Получив от Дона адрес кинотеатра, Кейси поехал по Арлингтонскому бульвару, решив прежде завернуть в Форт-Майер. Возможно, Скотт еще не спит, и он доложит ему о просьбе начальника штаба английской армии перенести его прием завтра утром с 9:00 на 8:30. Широкие обрамленные вязами улицы старинного военного городка Форт-Майер были мрачны и безлюдны. Скотт жил в доме из шестнадцати комнат, по традиции предназначенном для председателя комитета начальников штабов. Каменное здание корпуса N_6, возведенное лет семьдесят назад в грубом, если не сказать безобразном, стиле офицерских общежитии того периода, раньше напоминало деревенскую богадельню, а после капитального ремонта стало пригодным и даже удобным для жилья, хотя и не выглядело элегантным. Отсюда, с гребня холма, где был расположен корпус N_6, открывался через Питомак прекрасный вид на Вашингтон. Из своих окон на втором этаже Скотт мог видеть расположенный внизу Капитолий, памятник Линкольну и резиденцию своего верховного главнокомандующего - Белый дом. Кейси свернул за угол и, оказавшись перед домом, резко сбавил скорость; в свете фар блеснул ствол винтовки часового, шагавшего взад-вперед по тротуару. Яркий луч выхватил из темноты багажник машины "тандербэрд" кремового цвета, стоявшей перед домом, и отразился в покрытом специальной краской номерном знаке. Он сразу бросился Кейси в глаза: "Калифорния - ССША-1". "Позвольте, да ведь это машина Прентиса!" - чуть не вскрикнул Кейси. Он взглянул на дом. Только в одном окне, там, где, как ему было известно, находился кабинет Скотта, горел свет. Кейси прибавил скорость и, сделав большой круг, объехал машину Прентиса. Если Скотт совещается с председателем комиссии сената по делам вооруженных сил, он вряд ли будет доволен вторжением Кейси. Лучше позвонить ему пораньше утром. Выручив сына и двух его приятелей, которых он нашел на стоянке для автомобилей рядом с кинотеатром, и возвращаясь домой, Кейси не переставал думать о машине перед особняком Скотта. Он не знал, что Скотта и Прентиса связывают приятельские отношения, хотя вообще-то генералу так часто приходилось давать комиссии сенатора различные показания, что он вполне мог подружиться там на всю жизнь с целой дюжиной людей. Возможно, Прентис примчался информировать генерала о результатах опроса, проведенного институтом Гэллапа. Скотт никогда не скрывал своего недовольства Лименом. Да и Прентис сегодня отзывался о президенте довольно резко, хотя и числился одним из лидеров той же партии, к которой принадлежал президент. Но почему им нужно встречаться ночью? Кейси снова взглянул на часы. Пять минут первого. Что и говорить, поздновато для простой политической болтовни. А кроме того, Прентис знал - не хуже тех, кому положено знать, - о "Всеобщей красной". Что все это значит? Вернувшись домой, Кейси на всякий случай поставил будильник на 6:30 - до семи он должен обязательно позвонить Скотту о встрече с англичанином - и устало подумал, что из-за нежелания заехать к Скотту и попросить кого-нибудь передать генералу об этой встрече, он не доспит по меньшей мере полчаса. Мардж зашевелилась, когда он укладывался в постель, но не проснулась. В поисках удобной позы Кейси ворочался с боку на бок, ложился то лицом вниз, то на спину, но сон упорно не шел к нему. Смутное беспокойство, охватившее его утром, вернулось к нему посреди ночи, переросло в глубокую тревогу. - Что-нибудь стряслось, Джигс? - хриплым сонным голосом спросила Мардж. - Не знаю, родная, не знаю... ПОНЕДЕЛЬНИК Еще только пытаясь нащупать кнопку будильника и прервать звонок, Кейси уже почувствовал, какой тяжелый день ему предстоит. Тупая боль в затылке дала знать, что он не выспался, а горечь во рту напомнила ему, что на вечеринках он всегда курит раза в три больше, чем обычно. Душ принес некоторое облегчение. Кейси завернулся в простыню, вышел из ванной и позвонил Скотту домой. После второго звонка генерал снял трубку. - Докладывает полковник Кейси. Надеюсь, я не разбудил вас, генерал? - Нет, нет. Джигс, - совсем бодрым голосом ответил Скотт. - В чем дело? - Сэр Гарри Ланкастер попросил перенести встречу на восемь тридцать, сэр. Я согласился, полагая, что вы не будете возражать. Все нужные справки я приготовлю к восьми ноль-ноль. - Прекрасно, Джигс. - Я хотел позвонить вчера, сэр, но запамятовал, а когда вспомнил, было уже поздно; я решил, что вы, возможно, спите, и подумал... - Да, да, вы правы, - прервал его Скотт. - Я рано лег и сразу уснул. Пожалуй, в половине одиннадцатого я уже спал. Давно не спал так хорошо. Спасибо, что позвонили, полковник. - Есть, сэр, - ответил Кейси и повесил трубку. "Если только я не видел все это во сне, мой дорогой генерал, - подумал Кейси, поднимаясь по лестнице, - то вы просто морочите мне голову, да еще как!" Почему Скотт сказал неправду? Кейси не помнил ни одного случая, когда бы генерал солгал ему или хотя бы попытался солгать. Правда, Скотт иногда хитрил или, лучше сказать, проявлял осторожность с конгрессом и с Белым домом, но постоянно подчеркивал, что от подчиненных у него нет никаких секретов. Да и зачем бы ему скрывать встречу с Прентисом? Сенатор, очевидно, был осведомлен о предстоящей тревоге. Возможно, верхи что-то задумали. Однако странно. Уж кому-кому, а ему, Кейси, начальнику объединенного штаба, по штату было положено знать все, что касается военных дел. Именно положено - это он знал наверняка. Из ванной выглянула Мардж; с ее лица капала вода. - Передай мне простыню, Джигс. Сухую, пожалуйста. Когда-нибудь, дорогой, ты, может быть, станешь богатым и знаменитым, и нам не придется подниматься с петухами. За завтраком Кейси почти не разговаривал. Он так напряженно размышлял над словами Скотта, что снова почувствовал боль в затылке, хотя от кофе она несколько притупилась. Он посмотрел первую страницу утренней газеты, но его не могла заинтересовать даже теоретическая статья о "новом направлении" военной политики, отвечающем духу нового договора. Мардж тихонько ворчала. - Ты не выспался, Джигс, - заметила она. - Да, я мало спал, и все по вине Дона. Из-за какого-то дурацкого колеса потерять целый час! Пять дней в неделю Кейси подавали служебную машину из гаража Пентагона. Эта машина унылого оливкового цвета была одной из привилегий начальника объединенного штаба. Это позволяло Мардж пользоваться их собственным автомобилем, а Кейси - пока он ехал на службу - успевал прочитывать утреннюю газету. Однако сегодня газета лежала неразвернутой на коленях Кейси, а сам он подставлял лицо утреннему ветерку, врывавшемуся через опущенное боковое стекло. Когда он все же развернул газету, его взгляд сразу упал на неброско набранный заголовок: "Вице-президент намерен посетить деревню своих предков". В заметке говорилось: "Как стало известно, вице-президент Винсент Джианелли, вылетающий в среду в Италию с визитом доброй воли, намерен провести уик-энд в уединенной горной деревушке, где родился его дед". Далее давалось описание деревни Корнилио, расположенной высоко в Апеннинах, к югу от Пармы. Деревушка насчитывала всего несколько сотен жителей и лежала в горах, в конце грунтовой дороги. Джианелли намеревался провести пятницу и субботу в хижине своего деда и в воскресенье вернуться в Рим. Кейси снова подумал, каким благоприятным для проведения тревоги окажется следующий уик-энд; конгресс распущен на каникулы, вице-президент уедет в Италию. Никому из командующих и в голову не придет, что при таких условиях может состояться какая-то проверка готовности. Не удивительно, что комитет начальников штабов выбрал именно это время. Кейси приехал на службу в семь сорок пять. По привычке оглядев себя в зеркало в туалетной комнате, он собрал информационные материалы, с которыми должен был ознакомиться Скотт перед визитом сэра Гарри Ланкастера, и по коридору кольца "Е" отправился в кабинет председателя комитета начальников штабов. Ждать ему пришлось недолго: через несколько минут в приемную вошел Скотт. - Доброе утро, Джигс, - поздоровался он. - Заходите. Наблюдая, как Скотт достает из коробки на столе и аккуратно раскладывает около большого зеленого пресс-папье утреннюю порцию сигар, Кейси не мог не восхититься своим шефом. Несмотря на свои пятьдесят восемь лет, Скотт оставался военным с головы до ног. Чуть загорелое, почти без морщин, если не считать паутинки в уголках глаз, лицо. Рост футов шесть с лишним, вес около двухсот фунтов. Никто бы не назвал его изнеженным человеком. Очень густые с проседью волосы были аккуратно зачесаны набок. Твердый подбородок и резко обозначенные скулы делали его лицо волевым и запоминающимся. Кейси разделял мнение тех, кто считал Скотта наиболее популярным военачальником после Дуайта Д.Эйзенхауэра. Почти тридцать лет журналисты превозносили его - и как летчика-истребителя в годы второй мировой войны, сбившего в течение дня несколько "мессершмиттов", и как одного из первых асов реактивной авиации во время событий в Корее, и как блестящего командира ВВС в Иране, изобретательно применившего новую тактику авиационного прикрытия войск, что в какой-то мере восполняло недостаточную боеспособность наземных частей. В журнальных статьях часто утверждалось, что в Скотте сочетаются лучшие качества Эйзенхауэра и Макартура. Он обладает, говорилось в них, теплотой и добродушной улыбкой первого и в то же время суровым патриотизмом, блестящим умом и некоторой склонностью к позированию - второго. Вместе с тем Кейси знал кое-что такое, чего не знало большинство журналистов. Скотт был наделен чувством политической интуиции и обладал широким кругозором. Кейси знал также, что Скотт пока не допустил ни одной сколько-нибудь крупной ошибки военного или политического характера. Осуждая отношение правительства к войне в Корее, и в частности запрещение совершать бомбардировочные рейды за Ялуцзян, он ухитрялся выражать свой протест в такой форме, что не нажил неприятностей, так пагубно отразившихся на карьере Макартура. Соответствующие рекомендации Скотта, направленные по команде, не получали огласки до тех пор, пока кто-то (Кейси предполагал, что Мердок) несколько месяцев назад не разболтал о них журналистам газетного концерна "Скриппс-Говард". Скотт категорически возражал против решения президента Фрейзиера добиваться мира в Иране и не подвергаться риску ядерной войны, но и тут соблюдал необходимую осторожность. Никогда не переходил он границ дозволенного и во всем, что касалось договора о разоружении, хотя в качестве председателя комитета начальников штабов мог бы действовать открыто. Углубившись в работу, Скотт быстро просматривал справочные материалы, временами смачивая большой палец и листая страницы. - На этот раз англичане предлагают больше, чем просят, - наконец заметил он. - Что вы думаете об их предложении перебросить на Окинаву в наше распоряжение воздушно-десантный полк? - Мне оно нравится, сэр. Шотландцы - первоклассные солдаты, а их командир - большой друг генерала Фарадея. Они быстро поймут друг друга. - Верно. Я упустил это из виду. По-моему, предложение дельное. Спасибо, Джигс. Пожалуй, теперь я полностью в курсе дела. Кейси уже шел к двери, когда Скотт добавил: - Между прочим, передайте офицерам, составлявшим эти документы, что, по моему мнению, они отлично справились со своей задачей. "Нет, вы только подумайте: такой прямой человек и так солгал мне несколько часов назад!" - Кейси осторожно закрыл за собой дверь. Скотт погрузился в чтение кипы подготовленных для него бумаг. Рабочий день председателя комитета начальников штабов начался. За рекой, в Белом доме, рабочий день тоже был в разгаре. Президент Джордан Лимен, как и его главный военный советник генерал Скотт, начал пораньше и к половине девятого уже успел поработать около часа. Разница состояла в том, что Лимен все еще не встал с кровати. Вокруг него валялись развернутые газеты. Лимен просматривал воскресные газеты потому, что по воскресеньям они публиковали много читательских писем и более подробные передовые статьи. Просмотрев пачку газет, он пришел к выводу, что настроение в стране никак нельзя назвать радужным. Например, в передовице газеты "Конститьюшн", издававшейся в городе Атланте, говорилось: "...По мере приближения первого этапа разоружения усиливается наш скептицизм в отношении России... Мы, конечно, надеемся, что доверие президента Лимена к Москве оправдается, но..." "Нью-Йорк таймс" в передовой, написанной в обычном для нее похоронном тоне, заявляла: "...рискованную авантюру с ядерным разоружением мы поддерживали с очень серьезными оговорками. Эти оговорки вовсе не были излишними, если судить по последним сообщениям официального органа Коммунистической партии Советского Союза "Правды"..." "Боже милосердный, - подумал Лимен, - можно подумать, что во всей Америке очень серьезные оговорки имелись только у авторов передовых статей!" Он встал с кровати, прошел в большой, овальной формы кабинет и налил чашку кофе из только что принесенного кофейника. Через высокие окна, выходившие на южную сторону, Джордан Лимен мог видеть непрерывно катившийся по Конститьюшн-авеню утренний поток машин. "Забавно, - подумал он. - Люди, которые едут в этих автомашинах, работают, как и я, в правительственных учреждениях. Я могу поручать им любое дело, придумать для них должности или, наоборот, ликвидировать их. И, однако, они обладают властью погубить все, что сделано мною, - по ошибке, из-за халатности или даже умышленно". Он был президент и знаменитость, а они всего лишь жалкие, никому не известные чиновники. Но именно в результате своей неизвестности они чувствовали себя в безопасности и имели массу друзей, а он благодаря своей славе был уязвим и одинок. Лимен прочитал достаточно книг по истории США и прекрасно сознавал, какое одиночество ждет его, едва он принесет присягу и переедет в Белый дом. Однако до вступления на пост президента его опасения на этот счет носили отвлеченный характер, поскольку основывались лишь на мемуарах и легендах. Ни чтение книг, ни советы предшественников не могли подготовить его к тяжкому бремени президентства. Джордан Лимен до сих пор не забыл, как он был потрясен и подавлен, когда его подробно ознакомили с тем механизмом, при помощи которого президент мог в роковой момент открыть шлюзы ядерной войны. - Довольно, Лимен! - вслух сказал он себе и отхлебнул глоток горячего кофе. - Расхныкался! Он взял с подноса утреннюю газету - слуга каждое утро оставлял ее рядом с кофейником. Взглянув на первую страницу, он сразу увидел заголовок, который, как он и предполагал, должен был рано или поздно появиться: "ПОПУЛЯРНОСТЬ ЛИМЕНА УПАЛА ДО САМОГО НИЗШЕГО УРОВНЯ ЗА ВСЮ ИСТОРИЮ ПРОВЕДЕНИЯ ОПРОСОВ". В этом не было для него ничего неожиданного. Ожесточенный характер дебатов в сенате во время ратификации договора много раз подчеркивался в газетах, что не могло не повредить ему в общественном мнении. Но цифры, которые еще вчера вечером сообщил секретарь, застали его врасплох, "Да, на этот раз мы получаем основательную взбучку, - подумал он. - Мы? Не увиливай от самого себя: ты. Ты!" Лимен вернулся в спальню, снял и бросил на пол пижаму и направился в ванную комнату - купаться и бриться. Он позволил себе еще раз на минуту задуматься над результатами проклятого опроса и снова вслух с иронией произнес: - Не унывай, мировой лидер! Не забудь, что в свое время, судя по результатам опроса "Литерери дайджест", президентом должны были избрать Элфа Лендона, а он провалился, да еще с треском. Минут через десять Лимен пошел завтракать. Пересекая большой холл, он кивнул пехотному уорент-офицеру [уорент-офицеры занимают в армии США промежуточное положение между офицерами и сержантами; по своему правовому положению они приравнены к младшим офицерам], сидевшему у двери его комнаты: - Доброе утро. - Доброе утро, господин президент. Ничто в заведенном распорядке дня так сильно не угнетало Лимена, как обмен утренними приветствиями с этими военными. Их было пятеро, и каждую ночь, пока Лимен спал, один из них дежурил у его двери. В течение всей ночи на коленях у него лежал портфель, а в нем небольшая черная шкатулка со сложными шифрами, которые были необходимы президенту при объявлении ядерной войны. По утрам, едва взглянув на свою "атомную тень", как Лимен называл молчаливых и незаметных уорент-офицеров, он сразу возвращался к своим президентским будням, чувствуя себя так, словно нагим бросался в ледяную воду. Однако со временем Лимен смирился с этим постоянным напоминанием о ядерном кошмаре и обращал на него не больше внимания, чем на трехдюймовые бронированные стекла кабинета, способные защитить его от пули любого сумасшедшего со снайперской винтовкой. Лимен завтракал в маленькой семейной столовой, отделанной белыми панелями, и теперь был озабочен только тем, как научить этих болванов на кухне по-настоящему готовить грейпфрутовый сок. Кто-то постучал в дверь. - Я работаю для института Гэллапа, - заговорил посетитель, подчеркивая своим южным произношением, что он уроженец Джорджии, - и пришел узнать, что вы думаете о Джордане Лимене. Есть же кто-то, кому он нравится... Привет, господин президент! Реймонд Кларк улыбался такой же широкой, как и вся его физиономия, улыбкой; казалось, он улыбался даже складками кожи под подбородком. Лимен громко рассмеялся. Как всегда, настроение у него улучшилось при одном только появлении младшего сенатора от штата Джорджия - его частого компаньона во время завтрака. - Запишите, что я еще не решил, - в тон ему ответил Лимен. - А что вы сами думаете? - Я? По-моему, он умный старик, но несколько опережает свою эпоху, вот и все. - И тут же уже обычным, без южного акцента голосом добавил: - Но ничего, Джорди, все обойдется. Официант подал яичницу с беконом, подсушенный хлеб и свежий кофе, и они принялись за еду. Лимен мысленно спросил себя, понимает ли Кларк, как много значит для него их дружба. Среди всех друзей Лимена в Вашингтоне Кларк занимал особое место, их тесная дружба была прежде всего личной, а уж потом - по стечению обстоятельств - политической. Широкая публика знала Рея Кларка как политического антрепренера Джордана Лимена и человека, заключившего сделку с губернатором штата Нью-Йорк Винсентом Джианелли. Убедившись, что у него нет дальнейших шансов быть выставленным на пост президента, Джианелли согласился дать команду всем своим сторонникам поддержать Лимена. И действительно, кандидатура Лимена была принята в Чикаго уже после третьего тура голосования. Но никто не знал, что лет за двадцать до этого Кларк преподнес Джордану Лимену куда более ценный подарок. Произошло это в Корее, где оба они, офицеры, призванные в 1951 году из резерва, командовали расположенными плечом к плечу пехотными взводами. Однажды туманным утром, когда они, получив инструктаж перед наступлением, только что вернулись в траншею, Лимен вдруг сдал: зубы у него стучали от озноба, в глазах стояли слезы беспомощности, он впал в состояние полной физической и моральной прострации. Кларк слегка подтолкнул его: - Возьми себя в руки, мой мальчик янки. - Он назвал своего дружка из Огайо так, как южане уже давно называли северян. - Пошли-ка! Лимен даже не шевельнулся. - Черт побери, Джорди, довольно! - решительно, но тихо, чтобы не услышали солдаты, сказал Кларк. И снова ни звука, ни движения. Кларк встал между Лименом и солдатами, заставил его войти в блиндаж и раза четыре с силой ударил по щекам. С полминуты они стояли нос к носу, пожирая друг друга взглядами. - Ну, теперь ты пришел в себя, Джорди? - спросил Кларк. - Да, Рей. Пошли. В тот день Кларк был ранен в руку осколком мины; это произошло почти сразу после того, как Лимен лично подавил гранатами два пулемета противника и обеспечил обоим подразделениям успех атаки. При первой же возможности Лимен разыскал