кого-нибудь еще из его отдела. Я нежно целую сестричку и отваливаю, не слушая следующей порции ее упреков. Я хочу только одного: задать храпака. Мне нужно забыть унижения этого вечера. Придя домой, я так же нежно целую Фелиси и беру из аптечки гарденал. Если бы я послушался себя, то сожрал бы весь пузырек... Но я справляюсь с собой и проглатываю всего четыре таблетки, после чего заваливаюсь на боковую. Сон приходит быстро. Сначала тело становится легким, потом в голове наступает полный покой. Вскоре я уже плыву по золотому миру. Я открываю глаза, но их приходится тут же зажмурить, потому что солнце расположилось в моей комнате, как у себя дома. Будильник показывает полдень. Под дверь пробиваются запахи жареного. Надеваю халат и иду в ванную. Из воды я вылезаю розовым, как поросенок. Я чувствую себя в ударе. Ничто так не приводит в форму, как хороший сон. Захожу в столовую, где возится Фелиси. -- Привет, ма. -- Доброе утро, сынок. Не знаю, как моя мать выкручивается, но, несмотря на продуктовые ограничения, у нас всегда приличный стол. Сегодня, например, кулебяка и жареное мясо с яичницей. Я беру в одну руку вилку, в другую -- нож и иду в атаку. Жратва окончательно возвращает мне оптимизм. Выйдя из-за стола, я сажусь в кресло, чтобы выкурить "Голуаз". Но в тот момент, когда мои мысли начинают выстраиваться в ряд, в дверь звонят. Мать вводит Гийома. Его визит доставляет мне весьма среднее удовольствие, поскольку я нуждаюсь в одиночестве и тишине. Он входит с мрачным, как у гробовщика, лицом. Я заставляю себя улыбнуться. -- Хелло! Каким добрым ветром? Мы жмем друг другу клешни. Я жду, пока его морщины разгладятся, но он сохраняет похоронный вид. -- Вы читали газеты, комиссар? -- спрашивает он. -- Какие? -- Дневные. -- Нет. Он достает из кармана брехаловку и протягивает мне. Я разворачиваю ее, пробегаю глазами и быстро нахожу на первой странице заголовок на две колонки: МЕДСЕСТРА ПОХИЩЕНА ТЕРРОРИСТАМИ -- Жизель! Гийом утвердительно кивает головой. Статья объясняет, как это произошло. Сегодня утром ее схватили при выходе из дома двое мужчин. Классическое похищение Два типа подошли к девушке, когда она выходила из задней двери дома, взяли под локти и заставили сесть в ожидавшую их с включенным мотором машину. Похищение произошло у всех на глазах, но никто не вмешался, поскольку свидетели решили, что ее арестовало гестапо. Консьержка на всякий случай позвонила в полицию. Там связались с фрицами и узнали, что они тут ни при чем. Гийом излагает свои выводы: -- Я случайно был в кабинете коллеги, которому поручили это дело. Ему как раз принесли фото малышки. Я сразу же узнал девушку, приходившую с вами позавчера. Я ничего не сказал, не предупредив вас, господин комиссар. У меня такое чувство, что вы влипли в плохую историю. -- Думаете, тут замешана политика? -- Вот именно... Никак не могу прогнать эту мысль... Он смущен. Мой коллега убежден -- это точно, -- что я работаю на иностранную державу. У меня не хватает смелости его разубедить. Во-первых: зачем? До тех пор, пока у нас не будет точной информации об этой банде, можно строить любые предположения... -- Спасибо, что предупредили, старина. Я займусь этим серьезно. Эти сволочи дважды уделали меня, как сопляка, и я должен заплатить по счетам. Он с облегчением вздыхает. -- Вы знаете наши сегодняшние сложности. Мы ходим во мраке и все время боимся сделать что-то не так. С одной стороны, нам не хочется досаждать ребятам из Лондона[7], а с другой -- мы не горим желанием иметь неприятности с господами фрицами. Пока он говорит, я одеваюсь. -- Послушайте, -- говорю я, внезапно приняв решение, -- дайте мне неделю. -- Что вы имеете в виду? -- Я хочу сказать, что прошу вас и всех ребят не давать пока und` этому делу. Не хочу, чтобы ваше расследование мешало моим личным поискам, понимаете? Дайте мне свободу действий всего на неделю. А если я ничего не добьюсь, то тогда вы и начнете вести свою игру. Мое предложение ему явно нравится... Мой палец -- он у меня первоклассный информатор -- говорит мне, что этот зараза Гийом шел ко мне с одной мечтой: поручить мне неофициальное расследование этого дела. Ведь он и наши коллеги хотят остаться чистыми перед всеми... Они предпочитают, чтобы пачкался малыш Сан- А... -- Прекрасно, прекрасно, -- шепчет Гийом. Поняв по моему взгляду, что не провел меня, он кашляет. -- Скажите, дорогой коллега, вы увезли жмурика из квартиры на улице Жубер? -- Да. -- Охранника перед дверью оставили? -- Да, я как раз собирался снять наблюдение. Хотите, чтобы я его сохранил? -- Вовсе нет, наоборот. Сверяюсь с часами. -- Сейчас два. В три часа прикажите архангелам уйти. -- Понял. Гийом берет шляпу и протягивает мне руку. -- До свиданья, господин комиссар. Если вам понадобится помощь, обращайтесь без колебаний... Ну, что вы на это скажете? Разве похищение моей девочки это не полный финиш? Эти гады палят мне в пузо, потом посылают карлика дать мне урок вольной борьбы и, наконец, похищают мою киску. Ну хватит! Теперь я с ними разберусь. Полчаса спустя я прихожу на улицу Жубер и перед домом моего двойника замечаю двух шпиков. Я захожу в подъезд, поднимаюсь на четвертый этаж и констатирую, что дверь квартиры опечатана. Но кусок воска для меня не преграда. Спустившись на первый этаж, я захожу в комнату консьержки, предъявляю свое удостоверение и прошу разрешения позвонить. Трубку снимает Гийом. Он только что вернулся. -- Требуется помощь, старик, -- говорю я ему после того, как назвался. -- Пришлите кого-нибудь опечатать дверь квартиры убитого. -- Так она же опечатана! -- Ненадолго, потому что я сорву печать, как только положу трубку. -- Ладно! -- Второй момент: я не хочу, чтобы тот, кто придет это делать, заходил в квартиру. -- Хорошо, господин комиссар. Я кладу трубку. Консьержка в ужасе смотрит на меня из соседней комнаты. Тут я вспоминаю, что ее убитый жилец похож на меня, как родной брат. -- Не бойтесь, -- говорю я ей со смехом, -- я не привидение. Сходство между полицейским и жертвой чистая случайность. Она немного успокаивается. -- Расскажите о моем двойнике, -- прошу я. Рассказывать ей особо не о чем. Она сообщает мне только то, что я уже и без нее знаю: убитый появлялся в доме редко, за квартиру платил регулярно и на чаевые не скупился. -- Почту он получал? -- Ни единого письма! Говорю консьержке "спасибо, вы очень любезны", и делаю вид, wrn ухожу. Но это только уловка. Я остаюсь в коридоре, встаю на четвереньки и проползаю мимо комнаты моей недавней собеседницы. Я предпочитаю, чтобы она не знала, что я в доме... Пока что я доволен. Мой большой нос, которому я полностью доверяю, унюхал след. Запомните, что размышления -- отличная штука для полицейского. Я подумал, что квартира покойного на улице Жубер может быть интересным моментом расследования. Этот тип ею почти не пользовался. Хотя бы даже для того, чтобы получать письма. Так зачем он ее снимал? Чтобы прятаться? Странный район: самый центр Парижа! Я уверен, что тщательный обыск откроет мне назначение квартиры. Уверен я и в еще одной вещи, но рассказывать вам о ней пока еще рано... Я срываю восковую печать и вхожу в квартиру. Быстро сориентировавшись, прохожу в столовую, где лежало тело. По комнате плавает противный запах. Я снимаю пальто и шляпу. Невидимый наблюдатель мог бы предположить, что я дома и отчасти был бы прав: я решил никуда отсюда не выходить до тех пор, пока не ухвачусь за нить, которая приведет меня к похитителям девушки. Начинаю поиски. Гийом и его фараоны обыскали все добросовестно, но бывают совершенно герметичные тайники... Я поднимаю ковры, снимаю картины, передвигаю мебель... Прочесываю все сантиметр за сантиметром. Услышав шум голосов за дверью, я замираю. Необходимо, чтобы о моем присутствии здесь не знал абсолютно никто. Те, с кем я веду войну, кажутся мне чертовски башковитыми ребятами. Теперь между нами пошла борьба не на жизнь, а на смерть. Первого, кто сунет лапу в карман, я изрешечу. Во всяком случае, карлика, когда я его найду, что при его росте должно быть не очень сложно, я буду молотить до тех пор, пока не сделаю похожим на черепаху. Отныне я буду остерегаться любого типа, достающего мне только до пупка. Голоса удаляются. Дверь снова опечатана. Осмотрев столовую, перехожу в спальню. Она похожа на гостиничный номер. Мебель некрасивая, разных стилей. Кровать не разобрана. Простыней нет, что лишний раз доказывает, что мой двойник не собирался здесь отсиживаться. Я отчаянно ищу, но ничего не нахожу. Эта квартира мертва, как ее жилец. Из нее невозможно выжать ничего даже мало-мальского. Потеряв всякую надежду, перехожу в маленькую кухню. Она в полном порядке; газовый счетчик опечатан... Даже в витрине магазина можно найти больше следов. Почему Мануэль снял эту квартиру, если по существу и не жил в ней, и ничего в ней не спрятал? Возвращаюсь в столовую и падаю в кресло. Жизель! Уже шесть часов, как она в лапах похитителей. Может быть, они уже успели вычеркнуть ее из списков живых... Сколько бы я ни думал, никак не могу понять, зачем они ее схватили. Если для того, чтобы отомстить за вчерашний удар бутыльком по кумполу карлика, то могли бы без всяких хлопот, по своему обыкновению, застрелить ее на улице. Не понимаю. Не понимаю! Должно быть, вместо мозгов у меня сахарная свекла. Мне осталось только записаться в Армию Спасения и мыть ноги клошарам. Вот непруха! Глава 7 Зеркало трюмо, стоящего напротив кресла, отражает мою унылую морду Вид у меня жалкий. Я похож на парня, опрокинувшего чашку jnte на платье киски, которую намеревался уговорить с ним потрахаться. Я готовлю коллекцию достойных меня названий и прозвищ; некоторые вспоминаю, другие изобретаю сам. Это меня утешает, но ничем не может помочь освобождению моей нежной медсестрички. Уже восемь часов вечера, а все еще ничего не произошло Я размышляю: остаться на ночь здесь или пошляться по улицам в надежде встретить одного из знакомых мне субчиков? Прежде чем я принимаю решение, вдруг слышится шорох в коридоре. Затем в замок вставляют ключ. Можете мне поверить, мое сердчишко делает тук-тук. Я прячусь за кресло. Поскольку оно стоит в углу комнаты, обнаружить меня вечерний визитер может только в том случае, если специально полезет в этот угол. Жду, держа в руке "люгер". В висках стучит кровь. В комнату проникает тонкая фигура. Я сдерживаю радостный прыжок, потому что вошедший, оказывается, не кто иной, как стрелявший в меня парень со стрижкой бобриком. Он действует спокойно. Хорошо, что я не курил, а то бы он унюхал мое присутствие. Что бы вы сделали на моем месте? Наставили б ваш шпалер в спину парня и жали на спуск до тех пор, пока не опустошили бы всю обойму? Разумеется, это самый разумный выход, но я не могу позволить себе быть неосторожным. Если эта гнида пришел в квартиру, то, значит, надеется что-то в ней найти... По всей видимости, то, что спрятал Мануэль. Поэтому я решаю дать ему найти это что-то. Но, может заметить не очень вдумчивый читатель, если ничего не нашел даже Сан-А, почему больше должно повезти этому типу с бобриком? Если вы такие тупые, объясняю дуракопонятно. Покушавшийся на меня имеет подавляющее преимущество: ему известно, что спрятал мой двойник, а Сан-Антонио искал сам не зная что. Может, заколку для шторы, а может, кита. Сечете? Вошедший направляется к стоящему у дивана торшеру, вывинчивает из него лампочку и рассматривает ее на свет в луче карманного фонарика Он не удовлетворен и вкручивает ее на место, затем влезает на стол, вывинчивает все лампы из люстры и разглядывает их одну за другой. Должно быть, он нашел то, что искал, потому что наконец довольно присвистывает. Спустившись на пол, он достает из кармана картонную коробку и кладет в нее свою находку. Потом снова влезает на стол и вкручивает остальные лампы. Я не жду, пока "бобрик" слезет со своей жердочки, а, воспользовавшись тем, что он стоит ко мне спиной, вылезаю из своего укрытия и изо всей силы пинаю стол ногой. Он опрокидывается, и мой стрелок летит на пол. Поскольку все лампы, кроме одной, были возвращены на место, я поворачиваю выключатель. Столовую заливает яркий свет, и моим глазам открывается уморительная картина: "Стрижка бобриком" растянулся на паркете, а на ногах у него вместо пледа лежит стол. Падая, мой друг стрелок приложился мордой об угол буфета, от чего на ней образовалась ссадина шириной с прорезь почтового ящика. -- Ку-ку! -- говорю я, поскольку мой неудачливый убийца не потерял сознания, хотя и выглядит грустновато. -- Привет от Деда Мороза. Его губы слабо шевелятся, а рука ныряет под пиджак. Но если предупрежденный человек стоит двух, то тот, кого дважды застали врасплох, стоит целой толпы. Не успел он закончить движение, как я влепил ему маслину точно в жирок его руки. -- Лежи спокойно, козел! Ярость придает "бобрику" сил. Хотя он уже готов к большому osrexeqrbh~ на тот свет, ему все же удается сесть на задницу. -- Опять ты, мусор! -- ворчит этот несчастный. -- Да, дружок, опять я. Все время я. Не рассчитывал же ты увидеть меня добровольно вступившим в войска СС, с целью утешиться после похищения моей любимой? Хватит трепаться. Я полагаю, ты достаточно умен, чтобы понять разницу между жалким манекеном вроде тебя, чье пузо открыто всем ветрам, и злым парнем, готовым нашпиговать тебя свинцом? Так что отвечай на мои вопросы. Первое: что вы сделали с Жизель и где она? Он смотрит на меня глазами взбесившегося волка. Две складки окружают его сжатые губы скобками. -- Не хочешь отвечать? На его лице не шевелится ни один мускул. -- Ты глуп, как щенок. Если не заговоришь, я исполню на твоих костях большой концерт, впечатлениями о котором ты со мной обязательно поделишься Он тебе так понравится, что перед отбытием в ад ты попросишь меня записать тебе ноты. Я подхожу к нему и забираю из-под мышки его пушку. Она блестит от крови. Мне становится страшно, что он хлопнется в обморок. -- Не упрямься, а то я тебя разрисую до неузнаваемости! Я не люблю пытать раненых, но в опасности жизнь девушки... Так что, преодолев отвращение, я приставляю дуло "люгера" к большому пальцу его раненой руки. -- Если не ответишь через десять секунд, я отшибу тебе кусок твоей коряги. Я вижу, что парень бледен, как раковина, но между его скобками появляется недобрая улыбка. Я стреляю. Он вздрагивает и издает хриплый крик. Его палец исчез, а на его месте появилось отвратительное кровавое месиво. -- Когда начинаешь такую игру, -- тихо говорю я "бобрику", -- неизвестно, где она может закончиться Понимаешь? Люди по жестокости превосходят животных. Не заставляй меня разорвать тебя на кусочки! Тебе этого так хочется? Ты когда-нибудь слышал о китайских палачах? Эти ребята умеют работать. Я видел одного за делом: он разрезал мужика на сто частей, а пациент продолжал жить в бочке соли. Он смотрит на меня, и в его глазах, несмотря на боль, я с удивлением вижу иронию. -- Болтун! -- шепчет он. Полный финиш! Это мне урок -- нельзя сентиментальничать с такой падлой! Иду на кухню, где нахожу -- наконец-то хоть что-то нашел! -- то, что искал: соль. История о китайском палаче дала мне идею. -- Отличное средство для зарубцовывания ран! -- заявляю я и сыплю сольцу на кровавую кашу. Он издает жуткий вопль. -- Нравится, малыш? Вторую горсть я сыплю в рану на руке. Он извивается, как семейство змей, засунутых в наволочку. -- Где Жизель? Если не ответит, я вырежу ему на брюхе свое имя. Меня осеняет еще одна идея. Я возвращаюсь на кухню за тазиком воды. -- Если смыть соль с ран, тебе будет не так больно... -- Да! Да! -- стонет он. -- Воды! -- Где девушка? -- В Везине. Я не спешу с водными процедурами из боязни, что он прекратит признания. -- Адрес? -- Авеню де ля Гар, дом 11 ... -- Что вы с ней сделали? -- Ничего! Воды!.. С ума сойти, на что человек готов ради воды. Я протягиваю ему тазик, но делаю вид, что в последний момент спохватился, и ставлю его далеко от него. -- Зачем вы ее похитили? -- Чтобы иметь заложника на случай, если бы ты вдруг нашел лампочку. Я и забыл об этой чертовой лампочке! Достаю ее из кармана "Стрижки бобриком". На первый взгляд это совершенно обычная электрическая лампа. -- Что это за штука? Он отворачивается и молчит. -- Ладно, я не настаиваю. Скажи, к какой ты принадлежишь организации? Говоря это, я поигрываю пригоршней соли. -- "Кенгуру". Я вскрикиваю. На случай, если вы не в курсе, должен вам сказать, что до войны так называли международную банду, специализировавшуюся на торговле документами. Ее шеф был застрелен из автомата на улицах Чикаго в тридцать восьмом, и с тех пор о банде никто больше не слышал. Это откровение опрокидывает все предположения, что я строил до сих пор. А я-то думал, что речь идет о деле, так или иначе связанном с политикой! Придвигаю таз к моему гангстеру. Он берет его здоровой рукой и выплескивает содержимое мне в лицо. Я задыхаюсь. Тем временем он поднимается. Я вижу блеск металла в его руке и пригибаюсь. Нож, брошенный с удивительной ловкостью, вонзается в буфет, вырвав кусок из моего воротничка. -- С Рождеством! -- говорю я, и моя пушка с удовольствием выплевывает из себя горячие полновесные маслины. "Стрижка бобриком" добросовестно ловит их своим пузом. Подхожу к нему. Готов. -- Вот видишь, придурок, мой шпалер еще болтливее меня. Естественно, он уже не может меня слышать, а жаль, потому что я чувствую себя в ударе. Вспоминаю, как он расстреливал меня в метро. А я бы очень хотел объяснить ему, что не надо рыть другому яму, что ворованное впрок не идет, и что сколько веревочке ни виться... и т. д. Раз уж они так любят пословицы... Я обыскиваю его и забираю бумажник. Кроме довольно толстой пачки бабок в нем лежат документы на имя Людовика Фару, в том числе водительские права и техпаспорт. Я запоминаю номер его тачки на случай, если она появится рядом: 446 К. N. 4. Этот номер отпечатывается у меня в памяти до конца моих дней. Кладу бумажник и лампочку себе в карман, выключаю свет и иду к выходу. К счастью, мои выстрелы никого не потревожили. Мой "люгер" стреляет тихо, как пробка из бутылки шампанского, за что я его очень люблю. И вот я и на улице. Сворачиваю направо. У тротуара стоит машина; ее номер бросается мне в глаза, как рой мух: 446 RN 4. В ней никого нет. "Стрижка бобриком", очевидно, приехал один. Нажимаю на ручку, и дверца открывается без малейшего сопротивления. Поскольку я человек простой, то без церемоний сажусь за руль. Давай, милая! Вперед, в Везине! Глава 8 Сворачивая на авеню Гранд-Арме, я говорю себе, что ехать к друзьям "Стрижки бобриком" с лампой в кармане очень неосторожно. Сказать им "привет" в день знакомства я могу и без подарка. В случае провала моей попытки освободить Жизель эта штука может стать для меня ценным козырем. Что бы с ней такое сделать? Ехать к себе нет времени, да к тому же это было бы крайне неосторожным поступком. Я останавливаю машину и принимаюсь размышлять. Если бы были открыты почтовые отделения, я бы просто отправил коробку до востребования на свое имя. В подобных случаях это наилучшая тактика, но среди ночи думать о ней не имеет смысла, вы не находите? Так что же делать? Я улыбаюсь, включаю двигатель и еду в комиссариат на площади Этуаль. Представляюсь дежурному капралу и отдаю ему завернутую в бумагу картонную коробку. -- Спрячьте ее до моего возвращения. Если я не вернусь через два дня, отдадите посылочку комиссару Берлие. -- Я пишу на ней адрес в Везине. -- Слушайте, капрал, когда будете вручать ему коробку, то не забудьте сказать, что мой труп, по всей вероятности, зарыт в парке владения, находящегося по этому адресу. Бедный полицейский обалдел от удивления. Я шлепаю его по спине. -- Не делайте такую морду, коллега, а то подумают, что вы только что побеседовали с вашим прапрадедом... Я убегаю прежде, чем его челюсть успевает вывалиться изо рта. За городом движение практически на нуле. Я несусь как метеор. Нантерр проскакиваю на такой скорости, что прохожие принимают меня за вихрь. Дальше Шату и, наконец, Везине с его роскошными виллами. Спрашиваю дорогу у какой-то бабы и через пару минут останавливаюсь перед коттеджем "кенгуру". Это большой кирпичный дом с башенками на четырех углах, придающими ему шикарный вид. В окнах второго этажа горит свет. Я оставляю машину на боковой улице и подхожу к железной решетке ворот. Они заперты на ключ, и я начинаю их отпирать. Ничто меня так не развлекает, как открывание замков Чувствую, язычок убрался. Мой маленький инструмент для открывания замков просто чудо. Вдруг на ворота бросается гора мяса. Я поздравляю себя с тем, что нахожусь по эту их сторону, а не по ту, потому что это датский дог ростом чуть поменьше слона. В лунном свете я вижу, как блестят его глаза. Этот песик ласков, как бенгальский тигр. Клыки у него крупноформатные, и, когда он вонзит их вам в задницу, сесть вы сможете лет этак через сто. Стараясь его смягчить, я ласково сюсюкаю, но это напрасный труд. У меня больше шансов смягчить судебного исполнителя, чем этого зверя. Я не решаюсь влепить ему в пасть маслину из-за того, что, хотя мой "люгер" разговаривает очень тихо, в ночной тишине его голос будет очень даже слышен, тем более что бандиты вряд ли заткнули себе уши ватой. Возвращаюсь к машине и, покопавшись в багажнике, нахожу то, что мне нужно: большой разводной ключ. Датчанин по-прежнему стоит у ворот; к счастью, как и все злые собаки, он молчалив. Я проделываю веселый маневр. Левой рукой показываю псине мою шляпу. Этот волкодав такой дурак! Моя шляпа до того его возбуждает, что он просовывает морду через решетку, чтобы схватить ее. Я бью от всей души -- хрясь! Его черепушка раскалывается, как орех под кованым сапогом. Я открываю ворота и оттаскиваю труп собаки, освобождая вход. Передо мной прекрасная аллея. Иду по ней, стараясь не очень qjphoer| гравием. По мере приближения к дому до меня все яснее доносятся песни. Уголовнички собираются весело встретить Рождество. Надеюсь, еще один гость им не помешает... Обхожу дом, потому что опыт научил меня не соваться в подобных случаях в парадную дверь. Мне бы прекрасно подошла какая-нибудь боковая. Найдя такую, я открываю ее без малейшего труда. И вот я в узком коридоре, ведущем на кухню. Придется пройти через нее, чтобы попасть в другие помещения. Это не очень удобно, потому что я слышу, как в ней напевает какой-то меломан. Продвигаюсь на цыпочках и вижу толстого типа туповатого вида, отрезающего себе ломоть ветчины шириной с площадь Конкорд. Я вхожу со шпалером в руке. -- Приятного аппетита! Он вздрагивает и роняет бутерброд. -- Быстро подними клешни и постарайся коснуться ими неба! Я никогда не встречал такого послушного мальчика. С ним одно удовольствие играть в полицейские-воры. -- Где девушка? -- Наверху! -- Что значит "наверху"? -- С ними... А, черт! Полный финиш... А я-то начал надеяться, что все пройдет тихо. Ладно, если понадобится шухер, они его получат. -- Лицом к стене! -- приказываю я толстяку. Он подчиняется, и я с ним кончаю. Извините, преувеличил: я просто разбил об его котелок бутылку шампанского. Он падает с сильным грохотом. Я выхожу из кухни и нахожу лестницу, ведущую на второй этаж. Поднимаюсь, перепрыгивая через ступеньки. Путь мне указывают смех и крики. Подхожу к двери комнаты, где гуляют мерзавцы. В лучшем стиле лакея из комедии я наклоняюсь и заглядываю в замочную скважину. У них там пир горой. Они орут кто во что горазд, жрут и хлещут горькую без всякой меры. В углу комнаты Жизель. Бедняжка привязана к стулу, и трое подонков, посмеиваясь, лапают ее груди. Я тихо поворачиваю ручку и открываю дверь, но остаюсь в коридоре, готовый отскочить в сторону, если одному из этих гадов придет фантазия поздороваться со мной из шпалера. -- Счастливого Рождества, ребята! Все оборачиваются. Некоторые вскрикивают: "Мануэль! Это Ману!" Секунда замешательства. Я их рассматриваю одного за другим в надежде узнать хотя бы одного, но морды, выставленные перед моими глазами, мне совершенно незнакомы. -- Это не Мануэль! -- слышится чей-то голос. Это заговорил мой карлик. Он сидит в кресле, и я его не сразу заметил. -- Это тот тип, которого чуть не кокнул Фару, -- комиссар Сан- Антонио! Пришел за вторым уроком борьбы? -- спрашивает он меня. -- Забрать мадемуазель. Я подхожу к Жизель и вынимаю у нее изо рта кляп. -- Тони, дорогой, ты нашел меня!.. Это чудесно. Если бы я прислушивался к ее словам, то поцеловал бы взасос (что в моей любовной тактике следует за влажным поцелуем). Куколки все ненормальные, кто больше, кто чуть меньше. Стоило мне появиться, как она тут же решила, что все вошло в норму. -- Минуту! -- говорит один из собравшихся. -- Минутку, комиссар. Вам не кажется, что вы слишком торопитесь? Я продолжаю развязывать Жизель. -- Что говорит этот длинный? -- спрашиваю я карлика. -- Кстати, eqkh бы ты хоть немного знал правила хорошего тона, то представил бы нас друг другу. Они просто обалдевают от моего спокойствия. Психует только карлик. Он выхватывает, не знаю откуда, пушку и наставляет ее на меня. -- Руки вверх! Я меряю его самодовольным взглядом. -- Успокойся, Гулливер. Тебе бы понравилось сидеть с целым гардеробом во рту? Длинный, обратившийся ко мне и, очевидно, являющийся главарем, вмешивается: -- А вы нахал, старина. Я на вашем месте составил бы завещание, а не скалил зубы. -- А зачем мне писать завещание, а? Это делает только тот, кто предчувствует близкую смерть... -- Тогда, -- добавляет он с улыбкой, -- я бы на вашем месте поспешил почувствовать ее приближение... Этот длинный идиот начинает меня доставать. -- Откровенность за откровенность, -- отвечаю я. -- Я бы на твоем месте закрыл рот и заклеил его, чтобы не поддаться искушению снова открыть. -- Очень смешно... -- Слушай, Фрэд, -- говорит карлик, -- хочешь, я подстрелю лучшую дичь в своей жизни? -- Погоди немного! Карлик обижается. -- Чего ждать? Все отлично. Он сам залез в пасть к волку. Как видишь, я был прав, когда предложил похитить девчонку... -- Сначала, -- отрезает Фрэд, -- я хочу узнать, как он нашел наше укрытие. Тебе не кажется, что это важно? Остальные что-то одобрительно бормочут. Я сосредоточиваюсь: настал момент мобилизации всех мозгов. -- Я вам скажу, как нашел вас, ребятки! Это просто -- даже младенец, лежащий в колыбели, и тот поймет... Меня просветил ваш друг Фару. Они дергаются. -- Брешешь! -- Ну подумайте, -- говорю я им, -- как я мог сюда добраться, если бы мне не дали наводку? Я достаю из внутреннего кармана бумажник "Стрижки бобриком". -- Вот его бумаги... Фрэд буквально подскакивает. -- Он арестован? -- Нет. Жизнь в наше время казалась ему невеселой, и я отправил его отдохнуть к одному моему другу, работающему шофером у сатаны. -- Ты его убил? -- Ну, Фрэд, не порть себе кровь, -- говорю я, улыбаясь. -- Твой подручный был совершенно невозможным человеком. Даже имея в кишках десять тонн свинца, он пытался сделать мне больно. Будь логичен: я ведь у вас никогда ничего не просил. -- Мне его шлепнуть? -- настаивает карлик. Я злюсь. -- Эй, обмылок, ты меня заколебал. Я поворачиваюсь к длинному Фрэду. -- Скажи своей моське, чтобы он заткнулся, или я проломлю ему черепок, как датскому теленку... Я пришел поговорить, а не реконструировать Верденское сражение. Но толкать речь перЕд твоими бойскаутами не буду! Прикажи им пойти прогуляться. Сейчас как раз красиво светит луна. Надо этим пользоваться, Этот совет приходится его парням не по вкусу. Они ворчат, глядя на меня с лютой ненавистью. -- Не слушай его! -- говорит малый с кустистыми бровями. -- Он тебя замочит, как Фару. Этот гад -- просто эпидемия. -- Если вы не будете дурить, ничего не случится. Доказательство -- вот моя пушка! Смелый шаг, а, малыши? Вы бы наложили в штаны, но я привык играть по-крупному. Кажется, мой жест поколебал предубеждение Фрэда. Он подходит к комоду, достает из ящика автомат, снимает его с предохранителя и кладет на стол. -- Уйдите! -- приказывает он своим людям. -- Ты чокнулся, Фрэд! -- протестует карлик. Фрэд, ни слова не говоря, наклоняет его кресло, как обычно делают, когда хотят согнать с сиденья кошку. Все выходят из комнаты, и мы остаемся втроем. Атмосфера заметно разрядилась. Фрэд делает знак, что я могу начинать. Тогда, глядя на белокурые волосы Жизель, я поднимаюсь на трибуну. -- Старина Фрэд, я начну сначала. То, что я тебе скажу, будет истинной правдой. Разумеется, это твое дело, верить мне или нет... Я только замечу, что пришел к тебе один, как взрослый. Так что, как ты понимаешь, я не собираюсь устраивать государственный переворот. Он доброжелательно качает головой, а у меня появляется мысль, что все пройдет хорошо. -- Для начала даю тебе слово, что в данный момент в полиции не работаю. Я не в отставке, но пахать на нынешний режим не хочу. Я имею претензию выбирать себе начальство. Таким образом, стоящий перед тобой не легавый, а просто человек, как все. А теперь скажи мне, кто ваш шеф. -- Шеф я, -- отвечает он. -- Ты шеф этой компании придурков, согласен, а я хочу знать, кто возглавляет всю организацию. Он молчит. Его челюсти сжаты, глаза жесткие и горят. -- Я тебе говорю: всем заправляю я! -- А я тебе говорю, что нет и что ты врешь! И я тебе это докажу, деревянная голова! Если бы ты был главным боссом, зачем бы стал посылать приказы через музыкантов, раз живешь с шайкой? Мой аргумент бьет его, как прямой правой. -- Твоя шайка не "кенгуру", потому что "кенгуру" уничтожили. Но она состоит на службе у одного из уцелевших членов знаменитой банды. Не желая рисковать, он руководит вами с расстояния и предпочитает, чтобы даже его люди не знали его в лицо. Он выбирает дела и передает инструкции хорошо продуманным способом. Я уверен, что ты сам его не знаешь. Ты только заместитель. Но раз способа связаться с боссом нет, я буду разговаривать с тобой, как будто ты всемогущ. Видишь ли, случай сделал так, что наши дороги пересеклись. Фару по ошибке выстрелил в меня, из-за чего мне захотелось его найти. Ужиная, я перехватил сообщение морзянкой; постепенно я понял, что к чему, а поскольку мои мозги иногда все-таки работают, мне захотелось тоже послать сообщение музыкальным кодом, раз это сегодня в моде... Короче, после ряда событий я унаследовал лампу. Лучшего эффекта не добился бы даже парень по имени Аладдин со своей волшебной лампой. Длинный Фрэд встает, как при исполнении национального гимна. Он весь белый и дрожит. -- Что... что ты сказал? -- Да, лампа у меня. Это тебя удивляет? Со мной надо быть готовым ко всему. Здесь я открываю скобку: только между нами, с этого момента я продвигаюсь в чертовски густом тумане, а все потому, что не знаю, в чем ценность этой самой лампы. Сколько бы я ни прокручивал этот вопрос, никак не могу составить об этом представление. Но признаться Фрэду в своем невежестве я не могу, потому что тогда он здорово надо мной посмеется. Если ему захочется, он сможет поклясться, что в ней фото Тино Росси, и узнать правду я смогу, только попытавшись пересчитать ему клыки. Значит, единственный способ провести все тип-топ -- сделать вид, что я знаю все. Уловили? Ну молодцы, Я закрываю скобку, чтобы не было сквозняков. -- Лампа у тебя... -- повторяет он как заведенный. Это начинает действовать мне на нервы. Если он свихнется, я никогда не сумею узнать правду о лампе. -- Не стой как по башке шарахнутый. Да, эта штука у меня, что позволяет мне явиться руки в брюки в ваше логово. Лампа в надежном месте. Если со мной случится какая-то неприятность, даже если я просто поскользнусь на банановой кожуре, она отправится прямиком в полицию, и, чтобы отбить ее, тебе понадобится целый армейский корпус. И еще: не рассчитывай, что сумеешь заставить меня сказать, где она, силовыми методами. Даже если я проявлю слабость, тебе это ничего не даст. Я отнес фараонам маленькую коробочку, не объясняя, что в ней, но сказал/что только лично я могу взять ее. Если за ней явится посыльный, даже с написанной моей рукой запиской, самое безобидное, что они могут сделать, это сунуть его в уютную камеру и устроить поиски пятого угла, чтобы он выложил, где я. Фрэд с задумчивым видом рассматривает меня. -- А что ты за нее хочешь? -- Не говори так, ты затруднишь наш разговор. -- Сколько? Я пожимаю плечами. -- Минутку, красавчик! Прежде чем говорить о делах, мне нужны кое-какие сведения. Во-первых, я хочу знать, у кого вы сперли эту штуку. Мой вопрос его сильно озадачивает. Потом его лицо проясняется: он думает, что я устраиваю ему проверку. -- Кончай валять дурака, Сан-Антонио. Ты прекрасно знаешь, что мы стащили ее с завода в Альзасе, где фрицы дорабатывают свое изобретение. Хитрю дальше: -- Ладно, я слышал примерно то же самое, но мне, старина, неизвестно, что вы собираетесь с ней делать. Подозреваю, что вы стащили ее у бошей не для того, чтобы использовать самим. Также сомневаюсь, что эта штука может заинтересовать частное лицо... Фрэд чешет нос. -- Может, патрон собирается загнать лампу америкашкам. -- Так я и думал. В таком случае мы можем договориться. Вот мое предложение: вы возвращаете свободу мне и Жижи, а я передам лампу заинтересованным лицам. За свою работу я ничего не прошу, но хочу быть уверенным, что товар пойдет к симпатичным мне клиентам... Я говорю это совершенно искренне. Он это понимает, но хочет покопаться в моей мотивации. -- Кто нам поручится, что, выехав из страны, ты не толкнешь эту штуку фрицам? Они бы отвалили тебе много бабок, да еще повесили бы Железный крест... -- Если бы я хотел поступить именно так, зачем мне было приходить сюда? Чтобы получить в брюхо новую порцию маслин? -- Чтобы спасти свою лярву... -- Эй, нельзя ли повежливее! -- подает голос Жизель. Это доказывает, что даже в самых опасных обстоятельствах девчонки дорожат соблюдением внешних приличий. Я подхожу к Фрэду и кладу руку ему на плечо. -- Не смеши меня, и так все губы потрескались, -- говорю. -- Знаешь, что бы произошло, если бы я сговорился с фрицами и отдал им лампу? Попросил бы окружить твою хазу усиленным отрядом полиции, приставил бы к губам рупор и сказал... То, что происходит затем, почище рассказов о колдунах и покруче истории одного малого по имени Самсон, который метил своих врагов ослиной челюстью... Прежде чем я успеваю до говорить фразу, снаружи доносится громкий замогильный голос -- голос, орущий в рупор с жутким акцентом, но с соблюдением всех знаков препинания: -- Внимание, внимание! Предупреждаем, что вилла окружена. У вас есть три минуты, чтобы сдаться По истечении этого времени мы подожжем дом. Хочу вам сказать сразу, что, если бы призрак Наполеона уселся ко мне на колени и стал играть на гармошке, я бы удивился куда меньше, чем сейчас. Дверь открывается. Вся шайка Фрэда во главе с карликом вваливается в комнату, вопя. -- Немцы окружили дом! -- орут они. -- Их больше сотни. Нам хана! Полностью разделяю это мнение. Фрицы -- это полный финиш и для меня. Пока я вел борьбу против банды, можно было бить от души; силы были примерно равны, поскольку у меня остались надежные связи в полиции. Теперь все переменилось: если бы я знал, что дела пойдут так, сидел бы тихо. От фрицев не уйдешь Поимка в компании шайки бандитов, обвиняемых в краже секретных документов, гарантирует Жижи и мне по бесплатному деревянному костюмчику. -- Нас сдал эта гнида! -- визжит карлик. Он поворачивается ко мне. Фрэд хватает свою пушку. -- Падла! -- вопит он. -- Мусор поганый, он нас одурачил... Я энергичным жестом велю ему заткнуться. -- Господи, да пошевелите вы мозгами, идиоты! Вы слышали, что сказал парень в рупор? Если мы не выйдем из дома с поднятыми руками, они нас сожгут. Вы что, думаете, мне хочется сыграть Жанну д'Арк? Они замолкают. Фрэд опускает свой шпалер на несколько сантиметров. Я раздраженно продолжаю: -- Те педерасты, которые собираются сдаться, могут выходить. Если они хотят, чтобы им совали в задницу раскаленное железо, выбивая показания, это их дело. Лично я предпочитаю пустить себе пулю в котелок, чем дать гестаповцам разрезать меня на куски Фрэд убирает пушку -- Он честный парень, ребята. Тип снаружи теряет терпение: -- Внимание, внимание! У вас осталась одна минута. Карлик кривится от ярости. -- Что делать, Фрэд? -- спрашивает он. -- Попробуем удрать через погреб! Все выбегают и мчатся к лестнице. Я делаю малышке знак, и мы следуем за ними. Моя девочка белая, как молоко, и трясется от страха. -- Бедненькая моя, -- шепчу я ей по пути в погреб, -- в тот день, когда ты решила пойти на свидание со мной, тебе следовало остаться дома. Погреб огромен. В нем всего одна бочка и ящик шампанского, g`rn автоматического оружия до хрена. -- Ого, ребята, -- кричу я, -- с этим можно выдержать длительную осаду. -- В кого ты хочешь стрелять? -- спрашивает карлик. -- Снаружи темно, как у негра в жопе. -- Будем стрелять наугад, просто для того, чтобы показать им наши намерения. Отдушины выходят на все четыре стороны дома Мы сможем держать подступы к дому под прицелом и не дать им подойти. Длинный Фрэд устало пожимает плечами: -- Ну и что это нам даст? Он прав. Именно потому, что он прав, я начинаю беситься. -- Хотя бы займем время. Может, ты хочешь поиграть в белот? Я беру автомат и несколько магазинов. Это оружие кажется мне великолепным. Я подхожу к отдушине и вглядываюсь. Совсем не так темно, как утверждал карлик. По-моему, он просто не мог дотянуться мордой до окна. В бледном свете луны я вижу силуэты, копошащиеся у решетки ворот. Я делаю остальным знак закрыть пасть. Несколько теней входят на территорию поместья. -- Ну, парни, разбирайте стволы и палите в кучу! -- говорю я. Несколько человек, в том числе Фрэд, подчиняются и становятся к другим окнам. Эти отдушины оказываются прекрасными бойницами. Я тщательно выбираю мишень, потом высовываю ствол автомата наружу и нажимаю на спуск. Ночь разрывает короткая очередь. Две тени падают. Моя стрельба вызывает серию проклятий и в то же время заставляет "кенгуру" подать признаки жизни. Ничто не подстегивает энергию лучше запаха пороха. Со всех сторон начинается пальба. Только не думайте, что фрицы стоят сложа руки... Пардон! Если бы вы могли присутствовать при их реакции, то спросили бы, где тут туалет. Не знаю, из чего они в нас стреляют, но это производит тот еще грохот. Ой-ой-ой! Скоро весь дом окружен огнем Эти сволочи хорошо подготовились к празднику и запаслись всем необходимым! По дому лупят десятиметровые струи огня. Вокруг нас начинается потрескивание, халупа загорается. Пахнет жареным, и температура заметно повышается. -- Нам крышка! -- стонет карлик. Чтобы заставить замолчать, я пинаю его в задницу, причем для выполнения этого общественно полезного дела ногу мне не приходится поднимать особо высоко. -- Заткнись, малыш! Если трусишь, выходи под пули. Фрэд, оказавшийся довольно симпатичным парнем, смотрит на меня вопросительно. -- Куда она ведет? -- спрашиваю я, указывая на железную дверь. -- В сад. В нее завозят уголь... -- А в глубине сада есть выход? -- Калитки нет, но в заборе дыра... -- Предпримем вылазку? -- Это кажется мне отчаянным решением, но другого выхода я