Он взглянул на нее, и голос его изменился. - Я не хочу ни от кого скрываться. Я люблю тебя. Ноэлли знала, что на этот раз он сказал правду. Она подумала о том, что несколько лет готовилась уничтожить Ларри и с садистским удовольствием не раз рисовала себе сцену его убийства. Однако стоило ей вновь увидеть Ларри, как она тут же поняла, что сердце ее отнюдь не преисполнено ненависти. Когда во время полета в Амстердам Ноэлли чуть не убила его, заставив Ларри вместе с ней рисковать жизнью, она как бы испытывала его любовь к ней и изо всех сил старалась обмануть судьбу. Душой она была вместе с Ларри в кабине пилотов, так же, как и он, управляла самолетом, разделяла его страдания, понимая, что, если ему суждено умереть, она умрет вместе с ним. Но он спас их обоих. Она вспомнила, как в Амстердаме, зайдя к ней в номер, Ларри занялся с ней любовью, как захлестнувшие тогда ее душу любовь и ненависть передались их с Ларри телам. В тот момент время то бешено мчалось вперед, то поворачивало вспять, унося ее в прошлое, в Париж, в крохотный гостиничный номер, и ей слышался голос Ларри: "Давай поженимся. Обвенчаемся где-нибудь в сельской местности". Прошлое и настоящее бурно слились в одно целое, и Ноэлли знала, что время уже не властно над ними, что так было всегда, что на самом деле все осталось по-прежнему и что безграничная ненависть к Ларри появилась у нее от бесконечной любви к нему. Если она уничтожит его, то тем самым и себя обречет на смерть, потому что давным-давно окончательно и бесповоротно отдалась ему и судьбу ее изменить невозможно. Ноэлли казалось, что всеми успехами в жизни она обязана своей ненависти. Решающее воздействие на формирование ее личности оказало предательство отца. Оно закалило и ожесточило Ноэлли, породило у нее жажду мести. Удовлетворить ее можно было, только имея собственное королевство, в котором Ноэлли обладала бы безраздельной властью. В нем ее никто не предаст и не обидит. И Ноэлли завладела таким королевством. Теперь она готова была отказаться от него ради единственного мужчины. Ноэлли вдруг стало совершенно ясно, что она всегда мечтала о том, чтобы Ларри любил ее и нуждался в ней. Наконец-то мечта сбылась, и любовь Ларри сделалась ее новым, бесценным королевством. 18. НОЭЛЛИ И КЭТРИН. АФИНЫ, 1946 ГОД Следующие три месяца были для Ларри и Ноэлли тем редким идиллическим временем, когда все идет хорошо. Им жилось, как в сказке. Один прекрасный день сменял другой, и ничто не омрачало их счастья. Ларри занимался любимым делом - водил самолеты, а в свободное время отправлялся в Рафину и проводил там с Ноэлли день, выходные, а то и целую неделю. Поначалу он опасался, что это быстро ему наскучит и станет для него обременительным. Ведь Ларри всегда ненавидел обыденщину и боялся увязнуть в трясине домашней жизни. Однако он был в восторге от каждой встречи с Ноэлли и с нетерпением ждал, когда снова увидит ее. Как-то раз Ноэлли не смогла приехать в Рафину на выходные, поскольку ей неожиданно пришлось куда-то сопровождать Демириса. Ларри остался на вилле в одиночестве. Он не находил себе места, злился, ревновал и постоянно думал о Ноэлли с Демирисом. Когда через неделю Ларри увидел Ноэлли, то очень обрадовался. Ноэлли не ожидала этого и была польщена. - Ты соскучился по мне! - воскликнула она. Он кивнул головой. - Еще как. - Вот и хорошо. - Ну как Демирис? Секунду она колебалась. - Нормально. Ларри заметил ее нерешительность. - В чем дело? - Я задумалась над одной твоей фразой. - Какой? - Ты недавно сказал мне, что не желаешь прятаться, словно преступник. Мне тоже это претит. Когда я была с Демирисом, меня все время тянуло к тебе. Помнишь, я тебе говорила, что мне нужно, чтобы ты полностью принадлежал мне. Я не шутила. Я ни с кем не собираюсь делить тебя. Ларри с удивлением смотрел на нее. Она застала его врасплох. Ноэлли впилась в него глазами. - Ты хочешь жениться на мне? - Конечно. Зачем ты спрашиваешь? Но как это сделать? Ведь ты без конца твердишь мне о том, как Демирис расправится с нами, если узнает о нашей связи. Она отрицательно покачала головой. - Он не узнает, если мы поведем себя умно и все правильно рассчитаем. У него нет на меня прав, Ларри, и я уйду от него. Тут он бессилен. К тому же он слишком горд, чтобы удерживать меня. Через пару месяцев ты оставишь работу. Мы куда-нибудь уедем, но не вместе. Скажем, в США. Там мы сможем пожениться. Денег у меня больше, чем нужно. Я куплю тебе чартерную авиакомпанию или летное училище, все, что пожелаешь. Ларри слушал Ноэлли и прикидывал, не прогадает ли он. А что он, собственно теряет? Жалкую должность пилота? Мысль о своих собственных самолетах несколько вскружила ему голову. У него будет свой переоборудованный "митчелл". А может быть, и "ДС-6", который только что появился на авиалиниях. Четыре звездообразных двигателя, восемьдесят пять пассажиров! А Ноэлли? Да, она нужна ему. Ей-богу, да что тут сомневаться? - А как быть с моей женой? - поинтересовался он. - Скажи ей, что разводишься с ней. - А если она не согласится на развод? - Не спрашивай ее, - ответила Ноэлли, и в ее голосе появились повелительные нотки. - Просто поставь ее перед фактом. Ларри кивнул головой. - Хорошо, - согласился он. - Ты не пожалеешь, милый. Это я тебе обещаю, - заверила его Ноэлли. Кэтрин перестала различать суточный ритм времени. Оно потеряло для нее смысл. День и ночь слились воедино. Ларри теперь почти не появлялся дома, а она уже давно не встречалась с друзьями, потому что у нее не осталось сил объяснять окружающим постоянное отсутствие мужа и одной видеться с людьми. Граф Паппас пять-шесть раз пытался назначить ей встречу, но в конце концов отказался от бесплотных попыток. Кэтрин воздерживалась от прямых контактов со знакомыми и общалась с ними только по телефону или с помощью писем и телеграмм. Оказавшись с кем-нибудь лицом к лицу, она как-то немела, произносила пустые фразы и не могла поддерживать разговор. Время и люди причиняли ей острую боль. И только спиртное действовало на Кэтрин благотворно, помогая забыться. О, как оно облегчало страдания, притупляло боль бесконечных ссор и смягчало жар безжалостного солнца горькой действительности, ярко светившего всем в глаза! Когда Кэтрин впервые приехала в Афины, она часто писала Уильяму Фрейзеру. Они обменивались новостями и рассказывали друг другу о жизни их общих друзей и врагов. Однако, после того как у Кэтрин испортились отношения с Ларри, у нее не хватило духу продолжать переписку, и три недавних письма Фрейзера так и остались без ответа. Последнее из них Кэтрин даже не распечатала. Она просто была не в состоянии вникать в события, выходящие за рамки ее узкого мирка, наполненного жалостью к самой себе, из которого она не могла выбраться. Однажды Кэтрин получила телеграмму, которую так и не удосужилась прочесть. Через неделю после прихода телеграммы в квартире Кэтрин раздался звонок в дверь, и перед ней предстал Уильям Фрейзер. Кэтрин не верила своим глазам. - Билл! - громко произнесла она заплетающимся языком. - Билл Фрейзер! Он принялся что-то говорить, и она вдруг заметила, что радостное волнение от встречи с ней у Фрейзера быстро прошло и сменилось удивлением, а затем на лице у него появилось довольно странное выражение. Похоже, он был потрясен. - Билл, дорогой, - обратилась она к нему, - ты что здесь делаешь? - Я приехал в Афины по делам, - пояснил он. - Разве ты не получила мою телеграмму? Кэтрин смотрела на него, стараясь вспомнить. - Не знаю, - наконец ответила она и провела его в гостиную, заваленную старыми газетами, грязными пепельницами и тарелками с остатками еды. - Извини, здесь такой беспорядок, - стала она оправдываться, неуверенно взмахнув рукой. - Ни на что не хватает времени. Фрейзер с беспокойством наблюдал за ней. - Ты хорошо себя чувствуешь, Кэтрин? - Я? Потрясающе! Не хочешь пропустить стаканчик? - Да сейчас только одиннадцать часов утра! Она кивнула головой. - Ты прав. Ты совершенно прав, Билл. Еще слишком рано. Не стоит пить с утра, и, сказать тебе по правде, я с удовольствием не пила бы. Лишь опрокинула бы стаканчик по случаю твоего приезда. Ты единственный человек в мире, который может заставить меня выпить в одиннадцать часов утра. Фрейзер с ужасом смотрел, как Кэтрин нетвердой походкой направилась к бару и налила большой бокал себе и маленький - ему. - Как ты относишься к греческому коньяку? - поинтересовалась она, неся ему спиртное. - Раньше я видеть его не могла, но потом привыкла. Фрейзер взял у нее бокал и поставил на стол. - Где Ларри? - спокойно спросил он. - Ларри? О, старый добрый Ларри где-то летает. Дело в том, что он работает на самого богатого в мире человека, который забрал себе все, в том числе и Ларри. Секунду Фрейзер разглядывал ее. - Ларри знает, что ты пьешь? Кэтрин отшвырнула свой бокал и, покачиваясь, стояла перед ним. - На что это ты намекаешь? Что это за вопрос, знает ли Ларри, что я пью? - разозлилась она. - Кто сказал, что я пью? Я просто собираюсь отпраздновать встречу со старым другом. И нечего меня воспитывать! - Кэтрин, - начал он, - я... - Ты думаешь, что можешь врываться ко мне и обвинять в пьянстве? - Извини, Кэтрин, - с болью заметил Фрейзер. - Полагаю, что тебе надо помочь. - Ну, это ты загнул! - резко возразила Кэтрин. - Мне не нужна помощь. Знаешь почему? Потому что я сама... я сама... я сама... - она пыталась найти подходящее слово, но у нее ничего не вышло. - Обойдусь без посторонней помощи. Фрейзер продолжал смотреть на нее. - Мне пора идти на совещание, - сказал он. - Давай сегодня поужинаем вместе. - Хорошо, - согласилась Кэтрин, кивнув головой. - Договорились. Я заеду за тобой в восемь. Билл Фрейзер направился к выходу, и Кэтрин проводила его взглядом. Затем, спотыкаясь, пошла в спальню и медленно открыла дверцу платяного шкафа, на обратной стороне которой висело зеркало. Кэтрин взглянула в него и оцепенела. Она просто не могла поверить увиденному. У нее не было никакого сомнения в том, что это кривое зеркало, что оно жестоко издевается над ней. В душе Кэтрин все еще оставалась хорошей маленькой девочкой, обожаемой своим отцом; молодой студенткой колледжа, стоящей в номере мотеля перед говорящим ей Роном Питерсоном: "Боже мой, Кэти, ты самое прекрасное существо, которое я когда-либо видел!"; девушкой, упавшей в объятия восхищающегося ею Билла Фрейзера: "Ты даже не представляешь себе, Кэтрин, как ты красива!"; женщиной Ларри, осыпающего ее комплиментами: "Всегда оставайся такой красивой, Кэти. Ты прекрасна!". Она смотрела на свое отражение и сокрушалась вслух: - На кого же ты стала похожа! Глядевшая на нее некрасивая, грустная женщина вдруг расплакалась, и крупные горючие слезы потекли по ее распухшему, безобразному лицу. Через несколько часов раздался звонок в дверь. Кэтрин услышала голос Билла Фрейзера: - Кэтрин! Кэтрин! Ты дома? - Голос смолк, и последовало еще несколько звонков, а потом все затихло, и Кэтрин осталась одна, если не считать отражавшейся в зеркале незнакомки. На следующий день, в девять часов утра, Кэтрин взяла такси и поехала к врачу на улицу Патиссон. Врач по фамилии Никодес оказался крупным, дородным мужчиной с копной седых волос, интеллигентным лицом, добрыми глазами и приятными манерами. Держался он непринужденно. Медсестра провела Кэтрин к нему в кабинет, и доктор Никодес показал ей на стул. - Присаживайтесь, госпожа Дуглас. Кэтрин села. Она очень нервничала и не могла унять дрожь. - Что вас беспокоит? Кэтрин попробовала ответить, но растерялась и замолчала. "О боже!" - подумала она, - "с чего же начать?" - Мне нужна помощь, - наконец ответила она. Кэтрин говорила хриплым голосом, во рту у нее пересохло, и ей страшно хотелось выпить. Доктор откинулся на спинку стула и наблюдал за ней. - Сколько вам лет? - Двадцать восемь. Отвечая, Кэтрин наблюдала за врачом. Доктор Никодес старался скрыть удивление. Однако Кэтрин заметила, что он поражен ее внешним видом, и это вызывало у нее нездоровую радость. - Вы американка? - Да. - Живете в Афинах? Она утвердительно кивнула головой. - Вы давно здесь? - Уже тысячу лет. Мы переехали сюда еще до Пелопонесской войны. Врач улыбнулся. - Иногда у меня тоже бывает такое чувство. Он предложил Кэтрин сигарету. Она потянулась за ней, стараясь, чтобы не дрожали пальцы. Доктор Никодес заметил, что у Кэтрин трясутся руки, но ничего не сказал. Он поднес ей огонь. - Какая помощь вам нужна, госпожа Дуглас? Кэтрин беспомощно смотрела на врача. - Не знаю, - прошептала она. - Не знаю. - Вы считаете, что больны? - Я действительно больна. И, вероятно, очень серьезно. Я стала такой безобразной. Она знала, что не плачет, и тем не менее у нее по щекам текли слезы. - Госпожа Дуглас, вы пьете? - мягко спросил врач. Кэтрин в ужасе уставилась на него. Ей казалось, что ее загнали в угол и прижали к стене. - Иногда. - Помногу? Она сделала глубокий вдох. - Нет. Это... это зависит от обстоятельств. - Вы пили сегодня? - спросил врач. - Нет. Он сидел и изучал ее. - На самом деле вы вовсе не безобразны, - мягко сказал он. - У вас лишний вес, вы обрюзгли и перестали заботиться о коже и волосах. Если не обращать внимания на вашу теперешнюю внешность, то вы - привлекательная молодая женщина. У Кэтрин потекли слезы, но врач не пытался ее утешить, давая выплакаться. Сквозь громкие рыдания Кэтрин слышала, как на столе у врача несколько раз раздавался звонок, но доктор Никодес на обращал на это внимания. Наконец Кэтрин перестала плакать, достала носовой платок и вытерла лицо. - Простите меня, - извинилась она. - Вы с... сможете мне помочь? - Это целиком зависит от вас, - ответил доктор Никодес. - Мы до сих пор не знаем, в чем ваша настоящая проблема. - Посмотрите на меня, - отозвалась Кэтрин. Он отрицательно покачал головой. - Не в этом дело, госпожа Дуглас. На внешности отражается только проявление болезни. Извините за навязчивость, но если вы ждете от меня помощи, вам придется быть со мной предельно откровенной. Только весьма серьезные причины могут заставить молодую и красивую женщину довести себя до такого состояния. У вас есть муж? - Он появляется только по праздникам и выходным. Врач разглядывал Кэтрин. - Вы живете с ним? - Когда он бывает дома. - Кем он работает? - Личным пилотом Константина Демириса. Она видела, как потрясли его эти слова, но не могла понять, произвела ли на него столь сильное впечатление фамилия Демириса или же он что-то знал о Ларри. - Вы слышали о моем муже? - спросила она. - Нет. Однако он мог и соврать. - Госпожа Дуглас, вы любите мужа? Кэтрин собралась ответить, но задумалась. Она знала, что ответ на этот вопрос имеет большое значение не только для врача, но и для нее самой. Да, конечно, она любила своего мужа, но в то же время ненавидела его. Иногда он вызывал у нее такую ярость, что она готова была убить его, но временами испытывала к нему столь сильную нежность, что не колеблясь отдала бы за него жизнь. Как же выразить все этом одним словом? Наверное, это любовь. - Да, - ответила она. - А он вас? Кэтрин подумала о том, как много у него в жизни было женщин и сколько раз он изменял ей. Правда, она тут же вспомнила, как, посмотрев накануне вечером в зеркало, попросту не узнала себя, и теперь не могла винить Ларри за то, что стала нежеланной. Но как определить, что послужило первопричиной? То ли она сама дала ему повод для измены, то ли его неверность превратила ее в такую уродину? Кэтрин почувствовала, что у нее вновь потекли слезы. Она беспомощно качала головой. - Я... я не знаю. - У вас раньше бывали нервные срывы? Кэтрин устало посмотрела на врача. - Нет. А вы полагаете, что мне это необходимо? Однако врач даже не улыбнулся. Он заговорил медленно, тщательно выбирая слова. - Госпожа Дуглас, человеческая психика - очень тонкая штука. Она может справляться с болью лишь до определенного предела. Когда же боль становится невыносимой, наша психика прячется в тайники сознания, которые мы еще только стараемся отыскать. Нервы у вас сейчас на пределе. Полагаю, что вы поступили правильно, обратившись за помощью. - Я понимаю, что немного нервничаю, - стала оправдываться Кэтрин. - Оттого я и пью. Чтобы расслабиться. - Нет, - честно сказал ей врач. - Вы пьете, чтобы забыться. Никодес поднялся и подошел к Кэтрин. - Думаю, что, по всей вероятности, мы многое можем для вас сделать. Я говорю "мы", имея в виду себя и вас. Но все это не так просто. - Посоветуйте мне, что делать. - Для начала я собираюсь направить вас в клинику на медицинское обследование. Мне кажется, что у вас не найдут никаких отклонений. Далее, вам необходимо бросить пить. Затем я посажу вас на диету. Мне кажется, что этого пока достаточно. Вы согласны? Кэтрин не знала, что ответить, и просто кивнула головой. - Вы станете регулярно заниматься в спортивном клубе, чтобы восстановить форму. У меня есть прекрасный физиотерапевт, который назначит вам массаж. Раз в неделю вы будете посещать салон красоты. На все это потребуется время, госпожа Дуглас. Вы не сразу довели себя до такого состояния. Поэтому не рассчитывайте на мгновенное выздоровление. Тем не менее, - ободряюще улыбнулся он, - я обещаю вам, что через несколько месяцев, а может быть, даже недель, у вас резко улучшатся самочувствие и внешний вид. Посмотрев на себя в зеркало, вы понравитесь себе, а когда вас увидит муж, вы снова покажетесь ему красивой. Кэтрин посмотрела на врача, и у нее поднялось настроение. Ей казалось, что у нее гора свалилась с плеч. Ее словно возродили к жизни. - Вам следует постоянно помнить о том, что я лишь предлагаю вам путь к выздоровлению, - предупредил врач, - и только вы сами можете пройти его. - Я пройду его до конца. Обещаю вам. - Самым трудным для вас будет бросить пить. - Нет, не будет, - успокоила врача Кэтрин. Она чувствовала, что говорит правду. Он верно заметил, что она пила, чтобы забыться. Теперь у нее есть цель. Она знает, к чему стремится. Ей нужно вернуть себе Ларри. - Я больше ни капли не возьму в рот, - твердо заявила Кэтрин. Довольный ее решимостью врач с удовлетворением кивнул головой. - Я верю вам, госпожа Дуглас. Кэтрин стала подниматься со стула и удивилась своей неуклюжести. Она так растолстела. Однако скоро ей удастся сбросить вес. "Мне надо бы купить себе одежду размером поменьше", подумала она с улыбкой. Врач что-то написал на карточке и отдал ее Кэтрин. - Здесь адрес клиники. Там будут ждать вас. После обследования зайдите ко мне. На улице Кэтрин долго пыталась поймать такси. Потом плюнула и отправилась домой пешком. "К черту такси", решила она, "пора привыкать к физическим упражнениям". Проходя мимо магазина, Кэтрин взглянула на свое отражение в витрине. Не поторопилась ли она обвинить Ларри во всех неудачах их семейной жизни? Нет ли здесь и ее вины? Почему он должен рваться домой, если она так ужасно выглядит? Она и не заметила, как подурнела. Ведь это произошло не в один день и долго не бросалось в глаза. Кэтрин с горечью подумала о том, сколько браков распалось именно таким образом. Тихо, без шума. "Ведь в последнее время не слишком много семей развалилось с треском", рассуждала она. Большинство из них разрушилось с нытьем да скулением, как говаривал старина Т.Элиот. Ну что ж, теперь это все в прошлом. Отныне она не намерена оглядываться назад. Нужно смотреть только вперед и надеяться на светлое будущее. Кэтрин не спеша добралась до фешенебельного района Салоника. Проходя мимо салона красоты, она по наитию зашла туда и оказалась в красивой и просторной приемной, отделанной белым мрамором. Ведущая прием высокомерная особа неодобрительно посмотрела на нее и спросила: - Что вы хотите? - Попасть на прием завтра утром, - попросила Кэтрин. - Собираюсь пройти все процедуры. По полной программе. Она неожиданно вспомнила имя ведущего парикмахера салона. - Мне нужен Алеко. Регистраторша отрицательно покачала головой. - Я могу записать вас, мадам, но только к другому мастеру. - Вот что, - решительно заявила Кэтрин. - Скажите Алеко следующее: если он не примет меня, я ославлю его на все Афины. Везде стану говорить, что я его постоянная клиентка. Пораженная регистраторша растерянно уставилась на нее. - Я... я постараюсь все устроить, - поспешила она заверить Кэтрин. - Приходите завтра к десяти утра. - Спасибо, - посмеиваясь, поблагодарила ее Кэтрин. - Я непременно буду. Она направилась к выходу. Вскоре Кэтрин увидела перед собой небольшую таверну с вывеской в окне: "МАДАМ ПИРИС, ГАДАЛКА". Имя показалось ей знакомым, и она вспомнила, что об этой гадалке рассказывал граф Паппас. Правда, она забыла что именно. Речь там как будто шла о некоем полицейском и льве. Однако Кэтрин так и не удалось восстановить в памяти суть дела. Она вообще не верила в гадалок, но все же у нее возникло непреодолимое желание зайти к мадам Пирис. Кэтрин нужно было, чтобы кто-нибудь поддержал ее веру в светлое будущее, подтвердил, что скоро у нее все наладится и жизнь снова обретет смысл. Кэтрин открыла дверь и вошла внутрь. После яркого солнечного света ей потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к темноте похожего на пещеру помещения. В углу Кэтрин обнаружила буфетную стойку и с десяток столов и стульев. К ней поспешил буфетчик усталого вида и обратился к ней по-гречески. - Благодарю вас, я не буду пить, - отказалась от его услуг Кэтрин; она произнесла эту фразу с удовольствием и даже повторила ее: - Я не буду пить. Я хочу повидаться с мадам Пирис. Она принимает? Буфетчик жестом показал Кэтрин на пустой столик в углу комнаты, и она села за него. Через несколько минут Кэтрин почувствовала, что к ней кто-то подошел, и подняла голову. У ее столика стояла необыкновенно старая и худая женщина, одетая в черное. Лицо у нее совсем высохло от времени и было вдоль и поперек изъедено глубокими морщинами. - Ты хотела меня видеть? - запинаясь, спросила она по-английски. - Да, - ответила Кэтрин. - Пожалуйста, погадайте мне. Старуха села и подняла руку. К ним подошел буфетчик с небольшим подносом, на котором стояла чашка крепкого черного кофе. Он поставил ее на стол перед Кэтрин. - Мне не нужно, - запротестовала Кэтрин. - Я не... - Выпей кофе, - велела ей мадам Пирис. Кэтрин удивленно посмотрела на нее, взяла чашку и отпила глоток. Кофе оказался очень крепким и горьким. - Еще, - приказала старуха. Кэтрин начала было отказываться, но потом подумала: "Черт с ним. Наверное, кофе помогает возместить убытки от гадания". Она сделала еще один большой глоток. Вкус кофе показался ей отвратительным. - Ну пей, пей! - подгоняла ее мадам Пирис. Пожав плечами, Кэтрин выпила всю чашку. На дне осталась только омерзительная гуща. Мадам Пирис кивнула головой, потянулась за чашкой и взяла ее у Кэтрин. Гадалка долго молча глядела в чашку. Кэтрин сидела напротив, чувствуя себя идиоткой. "Для чего я, образованная и умная женщина, заявилась сюда? Посмотреть, как сумасшедшая старуха глазеет в чашку из-под кофе?" - Ты приехала издалека, - вдруг заговорила гадалка. - Вы угадали, - дерзко перебила ее Кэтрин. Мадам Пирис посмотрела ей в глаза, и было что-то зловещее во взгляде старухи. Кэтрин похолодела от ужаса. - Отправляйся домой. Кэтрин проглотила слюну. - Я... я и так дома. - Возвращайся туда, откуда пришла! - Вы имеете в виду Америку? - Не важно. Уходи отсюда... быстро! - Но почему? - удивилась Кэтрин. Ей стало страшно. - Что случилось? Старуха затрясла головой и захрипела резким, неприятным голосом, с трудом выговаривая слова: - Она витает над тобой! - Кто? - Изыди! - завопила старуха высоким, дрожащим голосом, напоминающим вой раненого зверя, и Кэтрин почувствовала, что у нее волосы встали дыбом. - Не пугайте меня, - взмолилась Кэтрин. - Скажите же наконец, в чем дело. Гадалка замотала головой и посмотрела на нее дикими глазами. - Изыди! Не то она настигнет тебя! Кэтрин охватила паника. Она начала задыхаться. - Кто настигнет меня? Лицо старухи исказилось от боли и ужаса. - Смерть. Она идет за тобой по пятам. Гадалка встала и скрылась в задней комнате. Кэтрин неподвижно сидела за столиком. Сердце у нее бешено билось, руки тряслись. Она сплела их, чтобы унять дрожь. Тут Кэтрин заметила буфетчика и собралась попросить у него спиртного, но пересилила себя и промолчала. Она не позволит сумасбродной старухе отнять у нее светлое будущее. Кэтрин словно приросла к стулу. Она едва дышала от страха. Просидев так довольно долго, она в конце концов овладела собой, поднялась на ноги, взяла сумочку и перчатки и вышла на улицу. Ослепительно яркое солнце благотворно подействовало на Кэтрин, и ей стало легче. Таких кошмарных старух, как эта гадалка, надо попросту сажать в тюрьму, чтобы они не пугали людей. Придя домой, она обратила внимание на гостиную. Ей показалось, что она видит ее впервые. Комната представляла собой неприглядное зрелище. Все в ней покрылось толстым слоем пыли. Везде валялась одежда. Кэтрин и представить себе не могла, что в пьяном угаре не замечала этого. Что ж, ее первым физическим упражнением будет наведение идеального порядка в гостиной. Она отправилась на кухню и услышала, как в спальне кто-то закрыл ящик комода. У Кэтрин замерло сердце. Ее охватила тревога. Она тихонько подкралась к двери спальни. Там она увидела Ларри. У него на кровати лежал закрытый чемодан. Еще один чемодан был открыт и почти доверху наполнен вещами. Секунду Кэтрин наблюдала за ним. - Если ты собираешь вещи для Красного Креста, - сказала она, - то я уже отдала им все, что нужно. Ларри поднял голову и посмотрел на нее. - Я ухожу. - В очередной рейс по заданию Демириса? - Нет, - ответил он, не переставая паковать вещи, - я собираю их для себя. Я ухожу совсем. - Ларри... - Нам не о чем говорить. Она вошла в спальню, стараясь взять себя в руки. - Нет... нет... нам надо о многом поговорить. Сегодня я была у врача, и он заверил меня, что я выздоровею. Я решила бросить пить и... - Все кончено, Кэти. Я хочу развестись. У нее было такое чувство, словно ее ударили ногой в живот. Кэтрин стиснула челюсти, чтобы ее не стошнило. - Ларри, - обратилась она к нему, стараясь говорить медленно, чтобы у нее не дрожал голос. - Я не виню тебя за твое отношение ко мне. Во многом я сама виновата. Может быть, на мне лежит ответственность почти за все, что случилось. Но больше это не повторится. Я буду вести себя иначе. Я правда стану другой. - Она с мольбой протянула к нему руки. - Ведь я прошу тебя только об одном. Дай мне возможность попытаться. Ларри повернулся к ней и бросил на нее ледяной взгляд. Его темные глаза выражали презрение. - Я люблю другую женщину. От тебя мне нужен только развод. Кэтрин несколько секунд молча постояла в спальне, повернулась, возвратилась в гостиную, села на диван и, пока Ларри не закончил собирать вещи, смотрела греческий журнал мод. Послышался голос мужа: - Мой адвокат свяжется с тобой. Хлопнула дверь, и наступила тишина. Кэтрин сидела на диване и перелистывала журнал. Перевернув последнюю страницу, она аккуратно положила его на середину стола, отправилась в ванную, открыла домашнюю аптечку, достала оттуда бритву и перерезала себе вены. 19. НОЭЛЛИ И КЭТРИН. АФИНЫ, 1946 ГОД Появились привидения в белом. Сначала они плавали в воздухе вокруг нее, а затем постепенно исчезли в безграничной дали, мягко перешептываясь между собой на непонятном Кэтрин языке. Она поняла, что попала в ад. Теперь ей придется расплачиваться за свои грехи. Ее привязали к кровати, и она подумала, что это входит в наказание. Однако она была рада, что привязана, потому что чувствовала, как под нею вертится Земля, летящая в космическом пространстве. Кэтрин боялась, что ее сдует с планеты. Самым страшным стало для нее то, что ей обнажили нервы, и ее ощущения обострились в тысячу раз. Она просто не могла этого вынести. В ее теле развилась сверхжизнь и наполнила его незнакомыми звуками. Кэтрин слышала, как в жилах у нее течет кровь, напоминающая бурную красную реку, несущуюся меж берегов ее тела. В ушах у нее раздавались удары собственного сердца. Они звучали так громко, словно некие неизвестные великаны били в гигантский барабан. У Кэтрин исчезли веки, и яркий, белый свет проникал ей прямо в мозг, озаряя его ослепительным солнцем. Мышцы жили у нее какой-то своей, отдельной жизнью и находились в беспрестанном движении. Кэтрин казалось, что у нее под кожей поселился клубок змей, каждую минуту готовых ужалить ее своими ядовитыми зубами. Прошло пять дней с тех пор, как ее доставили в больницу Евангелисмос. Кэтрин открыла глаза и увидела, что лежит в небольшой белой больничной палате. У кровати стояла медсестра в накрахмаленной белой форме и поправляла постельное белье, а доктор Никодес прикладывал стетоскоп к ее груди. - Ой, холодно! - слабо вскрикнула Кэтрин. Врач посмотрел на нее и обрадовался. - Ну и ну! Поглядите-ка, кто проснулся! Кэтрин медленно обвела глазами помещение. В нем был обычный свет. Рокот кровообращения, страшные удары сердца и агония тела у нее прекратились. - Я думала, что попала в ад, - она говорила шепотом. - Вы и вправду побывали там. Кэтрин обратила внимание на свои запястья. Они почему-то были забинтованы. - Давно я здесь? - Пять дней. Она вдруг вспомнила, отчего у нее перевязаны руки. - По-видимому, я сделала глупость, - заметила она. - Да. Кэтрин зажмурилась и сказала: - Простите меня. Когда она открыла глаза, уже наступил вечер. Рядом с кроватью на стуле сидел Билл Фрейзер и разглядывал ее. У нее на туалетном столике лежали цветы и сладости. - Привет, - весело поздоровался он. - Ты выглядишь гораздо лучше. - Лучше чего? - спросила она слабым голосом. Он положил руку на ее пальцы. - Как ты напугала меня, Кэтрин! - Я очень виновата, Билл. Прости меня. - У Кэтрин задрожал голос, и она боялась расплакаться. - Я принес тебе цветы и сладости. А когда ты окрепнешь, я захвачу тебе что-нибудь почитать. Она посмотрела на него, на его доброе, волевое лицо и подумала: "Почему же я не люблю его? Отчего я влюбилась в ненавистного мне человека?" - Как я сюда попала? - поинтересовалась Кэтрин. - Тебя привезли на "скорой помощи". - Я хотела спросить, кто меня нашел? Фрейзер слегка замялся. - Я. Я несколько раз звонил тебе по телефону, но никто не брал трубку. Я разволновался, приехал и взломал дверь. - Наверное, мне следует поблагодарить тебя, - заметила она. - Но, сказать по правде, я в этом не уверена. - Тебе действительно хочется говорить об этом? Кэтрин отрицательно покачала головой, и кровь ударила ей в лицо. - Нет, - ответила она тихим голосом. Фрейзер понимающе кивнул ей. - Утром мне нужно лететь домой. Я буду поддерживать с тобой связь. Кэтрин почувствовала на лбу легкий поцелуй и закрыла глаза, чтобы отрешиться от внешнего мира. Она снова открыла их глубокой ночью, и рядом с ней уже никого не было. На следующий день рано утром ее навестил Ларри. Она смотрела, как он входит в палату, берет стул и садится рядом с ней. Кэтрин ожидала, что Ларри будет подавлен и несчастлив, но он выглядел великолепно - стройный, загорелый, раскованный. Кэтрин отчаянно хотелось, чтобы перед его приходом ей дали возможность причесаться и накраситься. - Как ты себя чувствуешь, Кэти? - спросил он. - Потрясающе. Самоубийство всегда бодрит меня. - Врачи не верили, что ты выживешь. - Прости, что разочаровала тебя и осталась жива. - Ну зачем ты так говоришь? - Но ведь это так, Ларри. Разве я не права? Ты бы от меня избавился. - Ради бога, я вовсе не хочу от тебя избавиться таким образом. Мне просто нужен развод. Кэтрин глядела на этого бесчувственного красавца, за которого вышла замуж. У него слегка постарело лицо, стала жестче линия рта, его юношеское обаяние несколько поблекло. Так что же она цепляется за него? Ведь уже семь лет прошло в пустых мечтах! Она очень любила его, возлагала на него огромные надежды и теперь не хотела признаться себе, что совершила ошибку, которая сделала ее жизнь ненужной и глупой. Кэтрин подумала о Билле Фрейзере и их общих друзьях в Вашингтоне. Как весело они проводили время! А сейчас она даже не могла вспомнить, когда в последний раз громко смеялась или хотя бы улыбалась. Но это неважно. Все дело в том, что она по-прежнему любит Ларри и только поэтому не отпускает его. Он стоял перед ней и ждал ответа. - Нет, - заявила ему Кэтрин. - Я никогда не дам тебе развода. Вечером того же дня Ларри встретился с Ноэлли в горах, в заброшенном монастыре Каиссариани, и рассказал ей о разговоре с Кэтрин. Ноэлли внимательно выслушала его и спросила: - Как ты считаешь, она не передумает? Ларри отрицательно покачал головой. - Кэтрин бывает необыкновенно упряма. - Тебе надо поговорить с ней еще раз. И Ларри исполнил ее поручение. В последующие три недели он беспрестанно доказывал Кэтрин необходимость развода. Он уговаривал, просил и умолял ее; ругался с ней и предлагал ей деньги. Но Кэтрин осталась непреклонной. Она все еще любила его и была уверена, что, если он даст ей возможность, она вернет себе его любовь. - Ты мой муж, - уперлась она. - И ты останешься им до моей смерти. Ларри повторил эту фразу Ноэлли. Она кивнула головой и сказала: - Ладно. Ларри недоуменно взглянул на нее. - Что ладно? Они лежали на пляже у своей виллы на пушистых белых полотенцах, оберегавших их тела от горячего песка. Над ними было яркое бездонное голубое небо с редкими перистыми облаками. - Ты должен от нее избавиться. Она поднялась на ноги и направилась к дому, ровно ступая по песку своими красивыми длинными ногами. Озадаченный Ларри остался лежать на пляже. Ему казалось, что он ослышался. Не может быть, чтобы она предложила ему убить Кэтрин. И тут он вспомнил Елену. Они ужинали на веранде. - Неужели ты не понимаешь? Нечего ей жить, - обратилась к нему Ноэлли. - Милый, ведь она не отпускает тебя из мести и хочет испортить тебе жизнь. Она отравит жизнь нам обоим. Они курили, лежа в постели, и светящиеся кончики сигарет мигали над ними в глубине покрывавших потолок зеркал. - Ты ей только поможешь. Она уже пыталась убить себя. Она хочет умереть. - Я никогда не смогу этого сделать, Ноэлли. - Ты уверен? Она погладила его голую ногу и повела руку выше, к животу, прикасаясь к нему кончиками пальцев и лаская его мелкими круговыми движениями. - Я помогу тебе. Он собрался возразить ей и уже открыл рот, но она успела обхватить его орган - головку одной рукой, а ствол другой - и затем вращательными движениями в противоположных направлениях стала потирать пенис. При этом ее левая рука двигалась плавно и медленно, а правая - резко и быстро. Ларри застонал, потянулся к Ноэлли и забыл о Кэтрин. Иногда Ларри просыпался среди ночи в холодном поту. Во сне ему виделось, что Ноэлли бросила его и убежала с другим. На самом деле она лежала рядом. Ларри обнимал ее и прижимал к себе. Потом он не мог заснуть до утра, думая о том, что будет с ним, если он потеряет Ноэлли. Однажды утром, не сознавая, что уже принял решение, Ларри неожиданно спросил ее, когда она готовила завтрак: - А вдруг нас поймают? - Надо сделать все по-умному. Тогда не поймают. Если Ноэлли и обрадовалась тому, что он наконец сдался, то не подала виду. - Ноэлли, - признался он ей, - в Афинах ведь каждая собака знает, что мы с Кэтрин не ладим друг с другом. Случись с ней что-нибудь, и полиция тут же заподозрит меня. - Конечно, заподозрит, - спокойно согласилась Ноэлли. - Поэтому и надо все хорошенько обдумать и подготовить. Она поставила завтрак на стол, села и принялась за еду. Ларри не притронулся к завтраку и резко отодвинул тарелку. - Тебе не нравится? - забеспокоилась Ноэлли. Он пристально смотрел на нее, пытаясь понять, что же она за человек. Разве можно есть с удовольствием, когда замышляешь убийство другой женщины? Позднее, катаясь на катере, они продолжили разговор на эту тему, и чем больше они говорили об убийстве, тем реальнее вырисовывалась его перспектива. Сначала появилась идея, потом она получила словесное выражение, и наконец наступило время ее претворения в жизнь. - Все должно выглядеть так, как будто это несчастный случай, - объяснила ему Ноэлли. - Тогда полиция не станет вести расследование. Учти, что в афинской полиции работают очень умные люди. - Ну а что, если им все-таки придется проводить расследование? - Не придется. Несчастный случай произойдет не здесь. - А где же? - В Янине. Она наклонилась к нему поближе и принялась излагать свой план. Временами он не соглашался с Ноэлли, но она оказалась блестящим импровизатором и легко отмела все его возражения. Ларри вынужден был признать, что в ее замысле нет изъянов. Им действительно все сойдет с рук. Пол Метаксас чувствовал себя не в своей тарелке. Всегда веселое лицо греческого летчика помрачнело и выражало беспокойство. На нервной почве у пилота подергивался рот. Никому не разрешалось беспокоить Константина Демириса, заранее не уведомив его о встрече. Метаксас же не записывался на прием к этому могущественному человеку. Летчик только предупредил дворецкого, что у него срочное дело. Стоя на вилле у Демириса в гигантской приемной, Пол Метаксас уставился на магната и, запинаясь, заговорил: - Господин Демирис, я... я прошу прощения, что побеспокоил вас. Он украдкой вытер взмокшую от волнения ладонь о штанину форменных брюк. - Что-нибудь случилось с одним из самолетов? - О нет. Я... я по личному вопросу. Демирис безучастно смотрел на него. Магнат давно взял себе за правило не вмешиваться в личные дела своих подчиненных. Такими вещами занимались его секретарши. Он ждал, пока Метаксас изложит свою просьбу. Нервозность Пола Метаксаса росла с каждой секундой. Он провел немало бессонных ночей, прежде чем решился прийти сюда. По натуре он не был доносчиком, и ему претило "капать" на своего напарника. Однако Метаксас отличался фанатичной преданностью и прежде всего хранил верность Константину Демирису. - Это касается мисс Пейдж, - наконец выдавил он из себя. На мгновение воцарилась тишина. - Заходите, - пригласил его Демирис. Он провел летчика в свою отделанную деревом библиотеку и закрыл двери. Демирис достал из платинового портсигара тонкую египетскую сигарету и закурил ее. Затем посмотрел на вспотевшего Метаксаса. - Что вы хотели сообщить мне о мисс Пейдж? - почти безразлично спросил Демирис. Метаксас проглотил слюну, опасаясь, что он совершил ошибку. Если он правильно оценил ситуацию, Демирис будет благодарен ему за информацию, но если он ошибся... Пилот мысленно выругал себя за то, что поторопился заявиться сюда, но теперь у него не было выбора. - Я... я насчет нее и Ларри Дугласа. - Метаксас наблюдал за Демирисом, стараясь прочесть его мысли. Судя по выраж