нному выводу комиссар. Значит, у Риво они обедали вместе. Мегрэ вдруг показалось, что он стремительно приближается к разгадке. Он снял трубку. - Алло! Телефонный узел?.. Мадмуазель, это из полиции... Он говорил громко и уверенно, боясь, что ему не поверят. - Скажите, пожалуйста, звонил ли кто-нибудь из Парижа господину Риво в прошлую среду? - Сейчас посмотрю его карточку. Это заняло не больше минуты. - В два часа дня ему позвонили с номера Архив 14-67... - У вас есть адреса парижских абонентов? - Кажется, я их где-то видела. Не бросайте трубку... "Наверняка это красивая девица. И веселая!" Мегрэ говорил с ней и улыбался. - Алло, я нашла. Это ресторан Катр-Сержан, на площади Бастилии. - Трехминутный разговор? - Нет, три талона! Это значит, девять минут! Девять минут! В два часа дня! А поезд отходил в три! Вечером, пока Мегрэ ехал в душном вагоне, а над ним мучился от бессонницы его попутчик, прокурор ужинал у Риво... Мегрэ сгорал от нетерпения. Еще немного, и он готов выскочить из постели! Потому что он чувствовал, что приближается к цели, но теперь было важно не ошибиться. Разгадка была где-то здесь, под рукой. Теперь требовались лишь чутье, умение анализировать факты, которыми он располагал... В такой ситуации есть, однако, риск броситься, очертя голову, по ложному пути. "Итак... Они сидят за столом... На что такое намекала Розали насчет прокурора?.. Наверняка насчет пылких чувств, несовместимых с его возрастом и положением. В маленьком городке достаточно погладить девочку по щеке, чтобы прослыть развратником. Может быть, Франсуаза?.. В общем-то она женщина как раз того типа, что нравится немолодым мужчинам... Итак, они за столом... В поезде Самюэль и я... А Самюэль уже боится... Ведь это факт, что он чего-то боится... Он дрожит... Дышит неровно..." Мегрэ весь вспотел. Он слышал, как внизу официантки гремели посудой. "Он спрыгнул с поезда, считая, что за ним следят, или зная, что его ждут?" Это как раз самый главный вопрос! Мегрэ чувствовал это. Он потянул за верную ниточку. Он повторил про себя, словно ожидая от кого-то ответа: "...считая, что за ним следят, или зная, что его ждут..." Однако этот телефонный разговор... Входит его жена, она так взволнована, что не замечает возбуждения Мегрэ. - Нужно сейчас же вызвать врача, настоящего! Это неслыханно! Преступно! Как подумаю, что... И она смотрит на мужа, словно ищет на его лице какие-то тревожные признаки. - У него нет диплома! Он не врач! Ни в одном списке выпускников его не нашли... Теперь понимаю, почему у тебя держится температура, не заживает рана... - Так вот! - торжествующе воскликнул Мегрэ. - Он знал, что его ждали! Телефонный звонок. Говорил хозяин гостиницы. - Господин Дюурсо спрашивает, может ли он подняться. VIII БИБЛИОФИЛ Выражение лица Мегрэ постепенно менялось, становилось постным, невыразительным, покорным, как лицо обычного больного, которому очень скучно. Может, от этого и вся обстановка в комнате изменилась. Она стала какой-то серой, с этой разобранной постелью, которую передвинули с места, с коврами поновее там, где она стояла раньше, с лекарствами на ночном столике, со шляпкой мадам Мегрэ на столе... Словно случайно мадам Мегрэ зажгла спиртовку, чтобы приготовить настой. Все это вместе производило довольно тягостное впечатление. В дверь легонько постучали. Мадам Мегрэ пошла навстречу прокурору и тот, поклонившись, естественным жестом протянул ей трость и шляпу и направился к постели Мегрэ. - Добрый вечер, комиссар! Он был не слишком-то смущен. Скорее, походил на человека, пришедшего выполнить какую-то определенную задачу. - Добрый вечер, господин прокурор. Садитесь, прошу вас... И впервые Мегрэ увидел улыбку на надутом лице Дюурсо - слегка поднятые уголки рта! Это тоже было приготовлено заранее! - Я чуть было не стал мучиться угрызениями совести из-за вас... Вас это удивляет? Да-да, я ругал себя за то, что был с вами излишне суров... Правда, и ваше поведение было иногда вызывающим... Он сидел, положив ладони на колени, наклонившись вперед, и Мегрэ смотрел прямо на него, но широко открытые глаза комиссара, казалось, были лишены всякой мысли. - Короче говоря, я решил ввести вас в курс дела... Комиссар, конечно, все слышал. Но он не смог бы повторить ни слова из того, что тот говорил: он в это время изучал прокурора, кропотливо и постепенно создавал для себя его физический и психологический портрет. Цвет лица очень бледный, пожалуй, даже слишком, седые волосы и усы это еще больше подчеркивали... Господин Дюурсо не страдал болезнью печени. Не был он ни гипертоником, ни подагриком... Чем же он болен? Ведь это невозможно дожить до шестидесяти пяти лет и оставаться абсолютно здоровым, ни от чего не страдать! "Атеросклероз", - заключил Мегрэ. Он посмотрел на худую кисть с шелковистой кожей, но с выступающими и твердыми, словно стекло, венами. Мужчина невысокого роста, сухой, нервный, умный, вспыльчивый! "А в чем он слаб морально, в чем его порок?" А ведь порок у него был! Это можно было почувствовать! Под всем его прокурорским высокомерием скрывалось что-то смутное, скользкое, постыдное... Тот продолжал говорить: - Через два, самое большее - три дня следствие будет закончено... - Ведь факты говорят сами за себя! А то, как Самюэль избежал смерти и закопал ли он вместо себя в могилу другого, - это дело уголовной полиции Алжира, если ей по вкусу вытаскивать вновь на свет божий эту старую историю... Мне кажется, об этом не будет даже и речи... Иногда голос его звучал тише. Когда он пытался поймать взгляд Мегрэ и наталкивался лишь на пустоту! И тогда прокурор сомневался в том, что комиссар его слушает, если, эта его безучастность не была высшей степенью иронии. Дюурсо делал над собой усилие, его голос крепчал. - Во всяком случае, Самюэль, который уже там, наверное, был не в своем уме, приезжает во Францию, прячется то тут, то там и вскоре, во время приступа сумасшествия... Это часто так бывает, доктор Риво вам подтвердит. Он совершает свои преступления... В поезде он думает, что вы идете по его следу... Он стреляет в вас и, все больше и больше пугаясь, кончает, в конце концов, с собой... И прокурор добавил, как-то уж слишком небрежно: - Заметьте, я не придаю особого значения тому, что рядом с трупом не было револьвера... Юристам известны сотни подобных примеров... Там мог проходить какой-нибудь бродяга или мальчишка... И об этом станет известно лет через десять или двадцать... Важно то, что выстрел был сделан с довольно близкого расстояния, и вскрытие это доказывает... Вот вкратце и все... Мегрэ же все повторял про себя: "В чем же его порок?" Нет, не видно! Не азартные игры! И, странное дело, Мегрэ хотелось сказать: и не женщины! Скупость! Это подходит больше! Вполне можно представить себе господина Дюурсо, открывающего за семью замками сейф и выкладывающего на стол ровными рядами пачки денег, мешочки с золотом... Короче говоря, он производил впечатление одинокого человека! Но ведь карточная игра - порок, требующий сообщников! И любовные приключения тоже! Да и вино почти всегда... - Господин Дюурсо, вы бывали в Алжире? - Я? Когда так отвечают, в девяти случаях из десяти хотят выиграть время. - Почему вы меня об этом спрашиваете? Разве я похож на человека из колонии? Нет, я никогда не был ни в Алжире, ни даже в Марокко. Самое дальнее мое путешествие - фьорды Норвегии. Это было в 1923 году. - Да... Я даже сам не знаю, почему вас спросил об этом. Вы не представляете, как я ослаб от потери крови... Это еще одна старая уловка Мегрэ: перескакивать с одной темы на другую, неожиданно говорить о вещах, никак не связанных с темой беседы. Собеседник, который боится ловушки, пытается угадать подвох там, где его нет, устает и в конце концов теряет нить своих собственных рассуждений... - Я как раз говорил об этом с доктором. Кстати, кто готовит в их доме? - Э-э... Мегрэ же не давал ему времени ответить. - Если кто-нибудь из сестер, то явно не Франсуаза! Ее легче представить за рулем шикарной машины, чем следящей на кухне за рагу... Будьте любезны, подайте мне стакан воды... И Мегрэ, приподнявшись на локте, стал пить, но так неловко, что выронил стакан с водой на ногу господина Дюурсо... - Ах, простите!.. Как глупо!.. Сейчас жена вам вытрет... Хорошо еще, что не будет пятна... Прокурор был в ярости. Вода намочила ему брюки и, наверное, текла у него по ноге. - Не беспокойтесь, мадам... Как сказал ваш муж, пятна не будет... Значит, это неважно... В словах этих была ирония. Все, что говорил Мегрэ, и к тому же этот маленький инцидент окончательно испортили ему заранее заготовленное хорошее настроение. Он встал. Но вспомнил, что ему многое еще надо сказать. Теперь, однако, он уже плохо играл свою роль, лишь весьма относительно изображая сердечность, - Ну а вы, комиссар, каковы ваши планы? - Все те же! - А именно? - Конечно же, арестовать убийцу! Затем, черт возьми, если еще останется время, съездить, наконец, в Рибодьер, где я должен был быть уже дней десять назад. Господин Дюурсо побледнел от ярости и возмущения. Как?! Он снизошел до этого визита сюда, столько всего здесь говорил, чуть ли не заискивал перед Мегрэ! И после того, как ему на ногу вылили воду - прокурор был уверен, что Мегрэ сделал это нарочно, - ему спокойно заявляют: "Я арестую убийцу!" И это говорят ему, высшему здесь должностному лицу, и в то время, как он только что заявил, что убийцы больше нет! Уж не похоже ли все это на угрозу? Может быть, стоит уйти, хлопнув дверью? Однако господин Дюурсо все же выдавил из себя улыбку. - Вы упрямец, комиссар! - Вы знаете, когда весь день лежишь и делать нечего... У вас случайно нет почитать какой-нибудь книжки? Еще один пробный шар. Тут Мегрэ явно заметил что-то тревожное во взгляде прокурора... - Я пришлю вам... - Какую-нибудь веселенькую книжку, хорошо? - Мне пора идти... - Моя жена подаст вам шляпу и трость! Вы обедаете у себя? И Мегрэ протянул ему руку. Тот не посмел ее не пожать. Когда дверь закрылась, Мегрэ какое-то мгновение лежал неподвижно, уставившись взглядом в потолок. Жена спросила его: - Ты думаешь, что...? - Розали еще в гостинице? - Я ее, кажется, видела на лестнице. - Сходи, пожалуйста, за ней. - Люди опять будут говорить, что... - Это не важно! Ожидая, пока Розали придет, Мегрэ все время повторял про себя: "Дюурсо боится! Он боялся с самого начала. Боялся, что убийцу найдут и что будут копаться в его личной жизни! Риво тоже боится. Мадам Риво боится..." Осталось выяснить, какое отношение эти люди имеют к Самюэлю, торговцу горемыками из Центральной Европы, специалисту по подделке документов! Прокурор не был евреем. Риво - возможно, но не точно. Дверь открылась. Вошла Розали, за ней мадам Мегрэ. Девушка вытирала фартуком свои большие красные руки. - Мсье вызывали меня? - Да, моя милая. Входите... Садитесь сюда... - Нам не разрешается сидеть в номерах! Ее тон не предвещал ничего хорошего. Это была уже не прежняя развязная болтушка. Ее, должно быть, отругали, приструнили, может быть, и угрожали. - Я только хотел спросить вас, работали ли вы в доме у прокурора? - Я работала там два года! - Так я и думал! Кухаркой или горничной? - Ему не нужна горничная, ведь он мужчина! - Ну да, конечно! В таком случае, вы убирались в доме, натирали полы, протирали пыль... - Ну да, я все делала по дому, а как же! - Вот-вот! И таким, образом открыли маленькие секреты этого дома! Как давно это было? - Я ушла оттуда год назад! - Другими словами, вы были такой же хорошенькой, как и сейчас. Да, да, не спорьте! Мегрэ не шутил. Он умел говорить такие вещи с убежденным видом. Розали, впрочем, не была дурнушкой. Ее округлые формы привлекали, наверное, немало любопытных рук. - А прокурор не приходил смотреть на то, как вы работаете? - Этого еще не хватало! Он бы у меня вмиг улетел к моим ведрам и тряпкам! Одно обстоятельство несколько размягчало Розали: она видела, как хлопочет, занимаясь уборкой, мадам Мегрэ. Она и смотрела в основном на нее и иногда, не сдержавшись, вставляла: - Я принесу вам маленькую щетку... Внизу есть... Метлой это очень трудно... - У прокурора часто бывали женщины? - Не знаю! - Ну-ну, Розали, отвечайте же, пожалуйста! Вы ведь не только красивая, но еще и добрая девушка! Помните, ведь это я один вас защищал, когда они говорили, что вы... - Все это ни к чему! - Что именно? - Если я вам скажу! Во-первых, Альбер - мой жених - не сможет сделать карьеру, ведь он работает в муниципалитете... К тому же меня засадят в сумасшедший дом!.. И все это только потому, что мне каждую ночь снятся кошмары, и я их рассказываю... Она оживилась. Ее осталось лишь чуть-чуть подтолкнуть. - Вы говорили о скандале... - Если бы только это! - Итак, вы сказали, что у господина Дюурсо женщины не бывали! Но он часто ездит в Бордо... - Ну, это меня не касается! - Тогда что за скандал? - Вам о нем любой может рассказать... Ведь об этом все знают... Это было еще два года назад... На почту пришла бандероль, маленькая заказная бандероль из Парижа... Когда же почтальон хотел ее взять, он заметил, что наклейка с адресом потерялась... Не известно было, для кого бандероль... Адреса отправителя на ней не было... Прежде чем ее открыть, подождали неделю, надеялись, что кто-нибудь за ней придет... И знаете, что там нашли?.. Фотографии! Но не такие, как обычно... Сплошь голые женщины... И не только женщины... Парочки... Тогда два или три дня все ломали голову, кто в Бержераке получает такие вещи... Начальник почты даже обращался в полицию... Так вот, в один прекрасный день пришла точно такая же бандероль, в такой же бумаге... Наклейка была такого же размера, как и та, что отклеилась... а бандероль пришла на имя прокурора господина Дюурсо! Вот так! Мегрэ нисколько не был удивлен. Разве не пришел он сам к выводу о каком-то пороке прокурора-одиночки? Старик запирался в своем мрачном кабинете на втором этаже не для того, чтобы считать деньги, а для того, чтобы любоваться фотографиями, да, наверное, и книгами фривольного содержания. - Послушайте, Розали! Обещаю, что ваше имя я не буду нигде упоминать? Сознайтесь, что, когда вы все это узнали, то стали рыться в книжных шкафах... - Кто вам это сказал!.. Во-первых, те, что внизу, которые с решетками, всегда заперты. Только однажды я наткнулась на оставленный ключ... - И что вы увидели? - Сами знаете, что! После этого мне даже кошмары снились все время по ночам, и я больше месяца не подпускала к себе Альбера... "Хм-хм! Теперь проясняются ее отношения с блондином-женихом!" - Очень толстые книги, верно? На прекрасной бумаге, с рисунками... - Да... И другие тоже... Такое и представить трудно. Только ли в этом секрет господина Дюурсо? Если да, то это достойно жалости! Бедняга, холостяк, один в Бержераке, где он не может даже улыбнуться женщине, не вызвав скандала... Он утешился тем, что стал книголюбом на свой манер, коллекционировал фривольные гравюры, эротические фотографии, книги, которые в каталогах любезно называют "произведениями для знатоков"... И он боялся... Однако это его увлечение никак не было связано ни с убийством двух женщин ни, тем более, с Самюэлем. Если только Самюэль не поставлял ему эти фотографии. Да? Нет?.. Мегрэ не был в этом уверен. Розали переминалась с ноги на ногу, вся пунцовая и удивленная тем, что столько наговорила. - Не будь здесь вашей жены, я бы никогда не рассказала... - А доктор Риво часто приходил к господину Дюурсо? - Почти ни разу! Он звонил ему по телефону! - И из его семьи никто не был? - Кроме мадмуазель Франсуазы, она работала у него секретаршей... - У прокурора? - Да! Она даже принесла маленькую пишущую машинку, которая закрывалась в чемоданчике. - Она занималась юридическими делами? - Не знаю, чем она занималась, но это была особая работа, которую она делала в маленьком кабинете... Его от библиотеки отделяла штора... Тяжелая штора из зеленого бархата. - И? - начал было Мегрэ, - Я этого не говорила! Я ничего не видела! - Это долго продолжалось? - Полгода... Потом мадмуазель уехала к своей матери, в Париж или в Бордо, точно не знаю... - В общем, Дюурсо никогда за вами не ухаживал? - Попробовал бы! - И вы ничего не знаете! Благодарю вас! Обещаю, что вас никто не будет беспокоить, ваш жених не будет знать, что вы были сегодня здесь. Когда она вышла, мадам Мегрэ, закрыв за ней дверь, вздохнула: "Ну надо же!.. Образованные люди занимают такое положение..." Мадам Мегрэ всегда удивлялась, если обнаруживала какие-нибудь недостойные вещи! Она даже не представляла, что могут быть какие-то инстинкты, и наклонности, менее чистые, чем ее - добропорядочной супруги, страдающей от того, что у нее нет детей. - Тебе не кажется, что эта девушка преувеличивает? Если хочешь знать мое мнение, то она просто интересничает! Она расскажет что угодно, лишь бы ее слушали! И еще, держу пари, на нее никто не, нападал... - Я тоже так думаю! - И на свояченицу доктора тоже никто не нападал... Она крепостью не отличается... Ее можно опрокинуть одной рукой... А ей удалось вырваться из рук мужчины?.. Я больше скажу! Думаю, если так будет продолжаться, через неделю уже нельзя будет отличить правду от выдумки! От таких историй у людей разыгрывается воображение! То, о чем они лишь думали перед сном, на следующий день выдается уже за случившееся с ними... Вот уже и господин Дюурсо стал развратником! Завтра тебе скажут, что полицейский комиссар изменяет своей жене и... Ну, а вот взять тебя? Что они могут сказать о тебе? Ведь у них нет причин не чесать языками о тебе... Еще придется не сегодня-завтра показывать им свидетельство о браке, если я не хочу прослыть твоей любовницей... Мегрэ смеялся и смотрел на нее с умилением. Она разволновалась. Все эти сложности ее пугали. - И этот доктор, который не доктор... - Как знать! - Как это "как знать"?! Ведь я же обзвонила все университеты, все медицинские институты... - Дай мне, пожалуйста, мое питье. - Оно-то, по крайней мере, тебе не повредит, не он его прописал. Мегрэ пил из чашки, не выпуская руку жены из своей. Было жарко. Из радиатора с легким, словно мурлыканье кота, свистом струился пар. Внизу время обеда уже закончилось. Начиналась игра в кости. - Это хороший настой из трав, это как раз то, что... - Да, дорогая... Хороший настой... И он поцеловал ее руку с нежностью, которую скрывала напускная ирония. - Вот увидишь! Если все будет в порядке, через два-три дня мы будем дома... - И ты возьмешься за новое дело! IX ПОХИЩЕНИЕ ПЕВИЧКИ Смущенный вид Ледюка забавлял Мегрэ, когда тот проворчал: - Что ты называешь деликатным заданием, которое собираешься поручить мне? - Если хочешь, это такое задание, которое можешь выполнить только ты! Ну ладно! Не строй такую кислую физиономию! Тебе не придется ни грабить прокурора, ни взламывать виллу Риво... И Мегрэ пододвинул к нему газету из Бордо, отметив ногтем небольшое объявление: "По делу о наследстве срочно разыскивается госпожа Босолей, проживавшая ранее в городе Алжире. Обращаться к нотариусу Мегрэ, гостиница "Англия, Бержерак". Ледюк не улыбался. Он мрачно смотрел на Мегрэ. - Ты хочешь, чтобы я изображал нотариуса! В его голосе было так мало энтузиазма, что мадам Мегрэ, находившаяся в глубине комнаты, не смогла сдержать улыбки. - Да нет же! Это объявление появилось примерно в десяти газетах Бордо и в парижской прессе... - Почему Бордо? - Не беспокойся; сколько поездов приходит в Бержерак в день? - Три или четыре! - На улице не жарко, не холодно. Дождя нет. Есть ли на вокзале буфет? Есть. Так вот твое задание: ты будешь встречать на перроне каждый поезд, пока не увидишь мадам Босолей... - Но я ее не знаю! - Я тоже! Даже не знаю, толстая она или худая. Ей должно быть от сорока до шестидесяти лет. Дуг... маю, она скорее толстая. - Но раз в объявлении говорится, что надо прийти сюда, не понимаю, почему... - Тут все очень непросто! Видишь ли, лично я убежден, что на вокзале будет кто-то третий, чтобы помешать ей прийти сюда. Задание понятно? Даму все равно надо привести сюда. Действуй половчее! Мегрэ никогда не видел вокзала в Бержераке, но перед ним была изображавшая его открытка. На ней видны перрон, ярко освещенный солнцем, контора начальника вокзала, склад... Интересно было представить беднягу Ледюка, гуляющего в своей соломенной шляпе в ожидании поезда, оглядывающего пассажиров, идущего следом за каждой пожилой дамой, спрашивая при случае, не зовут ли ее Босолей. - Я могу на тебя рассчитывать? - Раз надо! И с несчастным видом Ледюк ушел. Видно было, как он пытался включить зажигание в машине, ему это не удалось, он долго крутил ручку мотора. Через какое-то время в комнату вошел ассистент, заменявший доктора Риво. Он многословно приветствовал сначала мадам Мегрэ, затем комиссара. Это был рыжий молодой, человек, худой и застенчивый, который натыкался на мебель и постоянно извинялся. - Простите, мадам... Не могли бы вы сказать, - где горячая вода? - И едва не опрокинув ночной столик: - Простите... Ах, простите... Осматривая рану Мегрэ, он спрашивал: - Я вам не делаю больно?.. Простите... Вы не могли бы держаться прямее?.. Простите... Мегрэ улыбнулся, подумав о Ледюке, который ставит сейчас свой старый "форд" на стоянку у вокзала. - У доктора Риво много работы? - Да, он очень занят! Он всегда очень занят. - Энергичный человек, верно? - Очень энергичный! Я бы сказал, это замечательный человек! Простите... Представляете, он начинает работать в семь утра с бесплатных консультаций... Потом клиника... Затем больница... Заметьте, он не полагается на своих ассистентов, как многие другие, а все хочет посмотреть сам... - Вам никогда не приходила мысль о том, что он, может быть, вовсе не врач? Молодой человек чуть не задохнулся от возмущения, но решил лишь вежливо улыбнуться. - Вы шутите! Доктор Риво - не врач! Это очень большой специалист. Если бы он жил в Париже, он бы сделал там блестящую карьеру. Мнение его было искренним. В молодом человеке чувствовалась настоящая убежденность, без всяких задних мыслей. - Вы знаете, в каком университете он учился? - По-моему, в Монпелье. Да, точно... Он рассказывал мне о своих преподавателях. Потом он был ассистентом доктора Мартеля в Париже. - Вы в этом уверены? - В его лаборатории я видел фотографию доктора Мартеля со всеми его учениками. - Любопытно... - Простите... А что, вы в самом деле подумали, что доктор Риво не врач? - Да нет... - Я вам еще раз говорю и можете мне поверить; это мастер своего дела! По-моему, у него лишь один недостаток: он слишком много работает, при такой нагрузке он быстро сгорит. Я несколько раз видел его таким нервным, что... - В последнее время? - Ив последнее время тоже! И все же, вы видели, он позволил мне подменить его здесь, только когда все пошло на поправку. А ведь случай-то не слишком тяжелый! Другой бы вас с самого начала передал ассистенту... - Те, кто с ним работает, его очень любят? - Все им восхищаются. - Я спрашиваю, любят ли? - Ну да... вероятно... почему бы и нет... Однако в тоне его была сдержанная нотка. Он явно делал различие между восторгом и любовью. - Вы часто бываете у него? - Никогда. Я вижу его каждый день в больнице. - Так что вы не знакомы с его семьей? Во время этой беседы осмотр раны и перевязка шли своим чередом, все привычные жесты, которые теперь Мегрэ уже мог предвидеть заранее, шли один за другим. Штора была опущена и защищала от солнца, но не гасила шум с площади. - У него красивая свояченица. Молодой человек не ответил, сделав вид, что не слышал. - Он ведь часто ездит в Бордо, правда? - Его вызывают туда иногда! Если бы он хотел, он бы делал операции в Париже, в Ницце, везде, даже за границей... - Несмотря на свою молодость?! - Для хирурга это плюс! Как правило, пожилых хирургов не любят. Осмотр был закончен. Ассистент мыл руки, искал полотенце, бормотал принесшей его мадам Мегрэ; "О, простите..." Новые черты к портрету доктора Риво. Коллеги считают его мэтром. Он работает не жалея себя! Тщеславен? Возможно! Однако он не перебирается в Париж, где ему самое место. - Ты что-нибудь понимаешь? - спросила мадам Мегрэ, когда они остались одни. - Я?.. Подними, пожалуйста, штору! Это точно, что он врач. Иначе он не смог бы долго обманывать окружающих, тем более что работал он не при закрытых дверях приемного кабинета, а в больнице.... - И все же в университетах... - Погоди, всему свой черед. Сейчас я жду Ледюка, его явно будет смущать его спутница. Ты не слышала поезда? Если это из Бордо, то, может быть... - На что ты надеешься? - Увидишь! Дай мне спички... Ему было лучше. Температура упала до 37,5, и одеревенелость правой руки почти прошла. Еще лучший признак - то, что он больше не мог оставаться в постели без движения. Он все время ворочался, поправлял подушки, приподнимался, вытягивался... - Ты должна позвонить в несколько мест. - Кому? - Я хочу знать, кто где находится из тех людей, которые меня интересуют. Сначала позвони прокурору. Когда услышишь его голос, положи трубку.... Так она и сделала. В это время Мегрэ смотрел на площадь, попыхивая трубкой. - Он у себя! - Теперь позвони в больницу. Спроси доктора... Он тоже был на месте! - Остается позвонить ему на виллу. Если у телефона будет его жена, спроси Франсуазу. Если Франсуаза, спроси Риво... - Ответила мадам Риво. Сказала, что сестры нет дома и спросила, не может ли она что-нибудь ей передать. - Клади трубку! Эти люди, наверное, ломают голову и все утро будут гадать, кто им звонил! Через пять минут гостиничный автобус привез с вокзала трех пассажиров, и швейцар поднимал их чемоданы в номера. Затем почтальон привез на велосипеде почту в отделение. Наконец, раздался характерный звук клаксона старого "форда", затем - шум самой машины, затормозившей у стоянки. Мегрэ увидел, что рядом с Ледюком кто-то сидел и, кажется, третий человек сидел на заднем сидении. Он не ошибся. Бедный Ледюк вышел первым, в замешательстве огляделся, как человек, боящийся выглядеть смешным, помог выйти из машины толстой даме, которая чуть не упала ему в объятия. В это время через заднюю дверь спрыгнула на землю девушка. Первым делом она бросила рассерженный взгляд на окно Мегрэ. Это была Франсуаза, одетая в кокетливое салатовое платье. x x x - Мне остаться? - спросила мадам Мегрэ. - Почему бы и нет?.. Открой дверь... Они идут... На лестнице раздавался какой-то грохот. Было слышно тяжелое дыхание толстой дамы, которая вошла первой, вытирая пот платком. - Здесь этот адвокат, который не адвокат? Вульгарный голос. И не только голос! Ей, наверное, было не больше сорока пяти. Во всяком случае, она еще пыталась выглядеть красивой, была накрашена, как актриса в театре. Блондинка с пышным и дряблым телом, с вялыми губами. При взгляде на нее казалось, что ты ее уже где-то видел. И вдруг понимаешь: это была типичная, редкая теперь, певичка кафе-шантана прошлых времен! Рот сердечком. Талия затянута корсетом. Наглый взгляд. И эти молочные, очень открытые плечи. Эта манера подпрыгивать при ходьбе, смотреть на собеседника, как смотрят на публику со сцены... - Мадам Босолей? - очень вежливо спросил Мегрэ. - Прошу вас, садитесь... Вы тоже, мадмуазель... Ледюк оставался у двери, такой жалкий, что можно было догадаться, как непросто ему было выполнить поручение. - Успокойтесь, мадмуазель. И простите меня за то, что я хотел увидеть вашу мать... - Кто вам сказал, что это моя мать? Мадам Босолей ничего не понимала. Она смотрела по очереди то на Мегрэ, абсолютно спокойного, то на Франсуазу, застывшую от злости. - По крайней мере, я так предполагаю, раз вы встречали ее на вокзале... - Мадмуазель хотела помешать своей матери прийти сюда! - пробормотал Ледюк, упершись взглядом в ковер. - И что ты тогда сделал? На это ответила Франсуаза: - Он угрожал нам... Говорил об ордере на арест, словно мы воровки какие-нибудь... Пусть он покажет ордер на арест или я... И она протянула руку к телефону. Ледюк явно превысил свои полномочия. И сам он не был от этого в восторге. - Представляю, какой они устроили скандал в зале ожидания! - Минуточку, мадмуазель, кому вы хотите звонить? - Ну... прокурору... - Садитесь!.. Имейте в виду, я не мешаю вам звонить ему... Напротив!.. Только в общих интересах вам лучше не спешить с этим... - Мама, я тебе запрещаю отвечать на его вопросы! - Я ничего не могу понять! В конце концов, вы нотариус или комиссар полиции? - Комиссар! И она сделала жест, который словно говорил: "Ну, в таком случае..." Было видно, что эта женщина уже сталкивалась когда-то с полицией и с тех пор уважает или, по крайней мере, опасается этого заведения. - И все же я не понимаю, почему я. - Мадам, не беспокойтесь... Сейчас я объясню... Мне просто нужно задать вам несколько вопросов... - Что, никакого наследства нет? - Еще не знаю... - Это отвратительно! - крикнула Франсуаза. - Мама, не отвечай ему! Она не могла сидеть спокойно. Рвала ногтями носовой платок. И время от времени бросала на Ледюка ненавидящий взгляд. - Думаю, что по профессии вы артистка эстрады! Мегрэ знал, что два эти слова затронут чувствительные струны его собеседницы. - Да, мсье... Я пела в "Олимпии" в то время, когда... - В самом деле, я, кажется, помню ваше имя... Босолей... Ивонна, не так ли?.. - Жозефина Босолей!.. Но доктора мне советовали теплый климат, и я гастролировала в Италии, в Турции, в Сирии, в Египте... Времена кафе-шантанов! Мегрэ очень хорошо ее представлял на маленьких подмостках этих модных в Париже заведений, которые посещали все городские хлыщи и чиновники... Затем она спускалась в зал, обходила столики с подносом в руке, под конец пила шампанское с той или другой компанией... - Вы осели в Алжире? - Да! В Каире у меня родилась старшая дочь... Франсуаза готова была закатить истерику. Либо броситься на Мегрэ! - Отец неизвестен? - Пардон! Я его очень хорошо знала... Английский офицер, он служил в... - В Алжире вы родили вторую дочь, Франсуазу... - Да... И это был конец моей театральной карьеры... В общем, я довольно долго болела... Когда поправилась, потеряла голос... - А потом? - Отец Франсуазы помогал мне, пока его не отозвали во Францию... Он работал в таможенном управлении... Все как и ожидал Мегрэ. Теперь он мог представить дальнейшую жизнь в Алжире матери и двух дочерей: у Жозефины Босолей, еще не потерявшей своей привлекательности, были солидные друзья. Девочки росли... Разве не предстояло им пойти по стопам матери? Старшей было шестнадцать лет... - Я хотела сделать из них танцовщиц! Потому что танцевать все же лучше, чем петь! Особенно за границей! Жермен стала заниматься с одним моим старым товарищем, который жил в Алжире... - Она заболела? - Она вам говорила об этом?.. Да, у нее всегда было слабое здоровье... Может, оттого, что слишком много ездила еще ребенком. Я ведь не хотела отдавать ее кормилице. Я устраивала что-то "Вроде колыбели между полок в купе... Славная в общем-то женщина! Теперь она чувствовала себя в своей тарелке! Наверное, она даже не понимала, почему злится ее дочь. Разве Мегрэ не разговаривал с ней вежливо, предупредительно? И говорил он простым, понятным языком! Она была певицей, ездила на гастроли. У нее были любовники, затем дети. Разве все это не в порядке вещей? - У нее были больные легкие? - Нет, что-то с головой... Все время жаловалась, что она у нее болит... Потом, в один прекрасный день, подхватила менингит, и ее пришлось срочно положить в больницу... Стоп! До сих пор все шло как по маслу. Однако теперь Жозефина Босолей дошла до какого-то предела. Она не знала, что говорить, и искала глазами Франсуазу. - Мама, комиссар не имеет права тебя допрашивать! Не говори больше ничего... Легко сказать! Она-то знала, что опасно сердить полицейских. Ей очень хотелось угодить всем сразу. Ледюк, уже пришедший в себя, подмигивал Мегрэ, словно говоря: "Дело двигается!" - Послушайте, мадам... Вы можете говорить или молчать... Ваше право... Но это не значит, что вас не заставят говорить в другом месте... Например, в суде... - Но я ведь ничего не сделала! - Вот именно! Поэтому-то, мне кажется, лучше всего было бы не молчать. А что касается вас, мадмуазель Франсуаза... Та не слушала. Сняла трубку. Говорила по телефону нервно, глядя украдкой на Ледюка, словно боясь, что тот вырвет у нее трубку из рук. - Алло!.. Он в больнице?.. Неважно!.. Нужно вызвать его сейчас же... Или лучше передайте ему, чтобы он не терял ни минуты и приезжал в гостиницу "Англия"... Да... Он поймет. Это звонила Франсуаза!.. Она слушала еще некоторое время, положила трубку, холодно, с вызовом посмотрела на Мегрэ. - Он сейчас приедет... Мама, ничего не говори... Она вся дрожала. Капельки пота стекали по ее лбу, смачивали волосы на висках. - Видите ли, господин комиссар... - Мадмуазель Франсуаза... Заметьте, я не мешал вам звонить. Наоборот!.. Я больше не буду допрашивать вашу мать... А сейчас хотите совет?.. Позвоните и господину Дюурсо, он у себя. Франсуаза хотела понять, что он задумал. Колебалась. Наконец, резким движением взяла телефонную трубку. - Алло?.. 167, пожалуйста... - Ледюк, иди сюда! Мегрэ что-то шепнул ему на ухо. Ледюк, казалось, был удивлен, смущен. - Ты думаешь, что..? Наконец, он ушел, и видно было, как он заводил ручкой свою машину. - Это Франсуаза... Да... Я звоню из комнаты комиссара... Приехала моя мать... Да!.. Комиссар просит, чтобы вы пришли... Нет! Нет!.. Уверяю вас, нет... Каскад этих "нет" прозвучал громко и отчаянно. - Да говорю же вам, что нет! Она продолжала стоять у стола, словно застыв. Закуривая трубку, Мегрэ смотрел на нее с улыбкой, а Жозефина Босолей в это время пудрилась. ЗАПИСКА Молчание затянулось. Вдруг Мегрэ увидел, как вздрогнула Франсуаза, глядя на площадь, и затем, чем-то встревоженная, резко отвернулась. К гостинице через автомобильную стоянку шла мадам Риво. Что это - обман зрения или происходящие серьезные события действительно все окрашивали в траурный цвет? Во всяком случае, в ее фигуре, при взгляде издали, чувствовалось что-то трагическое. Словно ее влекла вперед какая-то неведомая сила, которой мадам Риво не пыталась противиться. Вскоре можно было разглядеть и ее лицо. Оно было бледным. Волосы в беспорядке. Пальто распахнуто. - Вот Жермен, - сказала, наконец, мадам Босолей. - Ей, наверное, сказали, что я здесь... Мадам Мегрэ пошла открывать дверь. Когда все увидели мадам Риво вблизи, стало ясно, что она действительно, переживает какую-то драму. Та, однако, пыталась успокоиться, улыбнуться. Но во взгляде ее была растерянность. Лицо судорожно подергивалось. - Простите, господин комиссар... Мне сказали, что здесь моя мать и сестра и... - Кто вам сказал? - "Кто?!" - испуганно повторила она. Как она не похожа на Франсуазу! Мадам Риво - жертва, женщина, сохранившая свои плебейские привычки, и к ней, видимо, относились без всякого уважения. Даже мать смотрела на нее довольно холодно. - Как, ты не знаешь кто? - Это когда я шла... - Ты не видела своего мужа? - Ах, нет!.. Уверяю вас, нет!.. Мегрэ с тревогой смотрел по очереди на всех троих, затем на площадь, но Ледюк все еще не появлялся. Что бы это значило? Комиссар хотел быть уверенным, что доктор находится в его распоряжении. Он поручил Ледюку следить за ним, а еще лучше - привести его в гостиницу. Мегрэ не обращал внимания на жену. Он смотрел на пыльные туфли мадам Риво, которая, наверное, бежала сюда, затем на застывшее лицо Франсуазы. Неожиданно мадам Мегрэ наклонилась к нему, пробормотала: - Дай-ка трубку... Он хотел было возмутиться. Но тут вдруг заметил, что жена уронила на простыню клочок бумаги. И прочитал: "Мадам Риво только что передала сестре записку, она у той в кулаке". Снаружи ярко светило солнце. Была слышна вся гамма городских звуков, которую Мегрэ знал наизусть. Госпожа Босолей, сидя прямо на стуле, ждала как женщина, которая умеет себя вести. Мадам Риво, наоборот, была не в состоянии взять себя в руки и напоминала школьницу, застигнутую врасплох. - Мадмуазель Франсуаза... - начал было Мегрэ. Та вздрогнула всем телом. На какую-то секунду ее взгляд встретился со взглядом Мегрэ. Это был твердый, умный взгляд человека, не теряющего голову. - Подойдите ко мне, пожалуйста, и... Браво, мадам Мегрэ! Наверное, она угадала то, что произойдет. Она повернулась к двери. Но Франсуаза уже сорвалась о места, бежала по коридору, к лестнице. - Что она делает? - в ужасе спросила Жозефина Босолей. Мегрэ не двинулся с места, он не мог двигаться. Не мог он послать в погоню и жену. - Когда муж дал вам записку? - лишь спросил он у мадам Риво. - Какую записку? Зачем начинать тягостный допрос! Мегрэ позвал жену. - Посмотри в окно, что выходит на другую сторону гостиницы... Именно в этот момент вошел прокурор. Вид у него был напыщенный. Он, без сомнения, чего-то боялся и поэтому придал своему лицу суровое, почти угрожающее выражение. - Мне позвонили и сказали... - Садитесь, господин Дюурсо... - Но тот, кто звонил мне... - Франсуаза только что сбежала... Может, ее поймают. Но Может быть, и нет! Прошу вас, садитесь. Вы знакомы с мадам Босолей не так ли? - Я?.. Отнюдь... Он пытался поймать взгляд Мегрэ. Поскольку видно было, что Мегрэ говорит просто так, чтобы что-то сказать, а думает о другом или, скорее, делает вид, что мысленно следит за чем-то, понятным только ему, Комиссар глядел на площадь, прислушивался, пристально смотрел на мадам Риво. Вдруг в гостинице раздался какой-то шум. По лестнице забегали люди. Захлопали двери. Кажется, даже раздался выстрел. "Что это?.. Что это?.." Какие-то крики. Звон разбитой посуды. Затем - опять топот бегущих людей, грохот разбитого вдребезги окна и звон осколков, падающих на тротуар. Мадам Мегрэ вбежала в комнату, закрыла ее на ключ. - По-моему, Ледюк их... - выдохнула она. - Ледюк? - недоверчиво спросил прокурор. - Машина доктора стояла в улочке за гостиницей. Доктор был в ней, он кого-то ждал. Когда Франсуаза подбежала, чтобы сесть в машину, подъехал Ледюк на своем, старом "форде". Я чуть не крикнула ему, чтобы он поторопился. Я видела, что он оставался сидеть в машине... Но у него был свой план, и он спокойненько продырявил из револьвера шину в машине доктора... Эти двое не знали, куда бежать... Доктор закрутился на месте, как волчок... Когда он увидел, что Ледюк выходит из машины с револьвером в руке, он втолкнул Франсуазу в гостиничную дверь и побежал вместе с ней... Ледюк побежал за ними... Они наверху... x x x - Я все еще ничего не понимаю! - отчеканил побледневший прокурор. - То есть, что бы