были весьма немногочисленны - десятка три за два года. Именно это позволило Жану Шарлю Гайару утверждать: - Я защищаю редко... Люкас одну за другой читал фамилии: - Ипполит Тесье. Подлог и использование подлога. Оправдан первого сентября. Оба копались в памяти. Если ничего не вспоминали, Мегрэ открывал дверь в инспекторскую: - Тесье. Подлог и использование подлога... Вам это о чем-нибудь говорит? - Не бывший ли это управляющий казино где-то в Бретани, который пытался открыть подпольный игорный дом в Париже? И они шли дальше. - Жюльен Вандр. Ограбление. Оправдан. Этого Мегрэ помнил. Скромный человек, с виду печальный мелкий чиновник, специализировавшийся на краже транзисторов. Его ни разу не поймали с поличным, и никаких формальных улик против него не было. Тогда, помнится, комиссар посоветовал следователю не привлекать его к ответственности, а подождать когда он попадется на месте преступления. - Запиши его в третий список. А в это время толстяк Торранс коротал время в тени бистро напротив дома адвоката, и в нескольких метрах от него, у тротуара, неподалеку от голубого американского лимузина, стояла наготове полицейская машина без опознавательных знаков. Если Торрансу было поручено провести весь день за круглым столиком на одной ножке, чтобы следить за дверью напротив, то сколько же кружек пива ему предстояло выпить? - Юрбен Потье. Хранение краденого. Год тюрьмы условно... Этим делом несколько месяцев назад занимался Люкас, и Юрбена Потье, тучного, с пучками черных волос в ноздрях, и такого же неухоженного, как счетовод г-н Резон, много раз вызывали на набережную Орфевр. Он был старьевщиком и держал лавку на бульваре Шапель. Что только там не покупалось и не продавалось! Старые керосиновые лампы, и тут же холодильники, и чуть ли не до дыр изношенное платье. Он говорил: - Я честный коммерсант. Скромный, но честный. Когда этот тип пришел ко мне со свинцовыми трубами, я не знал, что они краденые. Я их взял для... Каждая фамилия вызывала у Мегрэ раздумье. Раз десять дверь в инспекторскую открывалась. - Запиши... - Гастон Моран. Кража машин. - Рыжий юнец? - Это у меня не записано. - Прошлой весной? - Да, в апреле. Речь идет о банде, которая перекрашивала машины и отправляла их в провинцию перекупщикам. - Позови Дюпё. Инспектор Дюпё, занимавшийся этим делом, к счастью, находился в соседней комнате. - Это тот рыжий юнец, что преподнес нам историю о своей старой, больной матери? - Да, шеф. У него и впрямь была старая, больная мать. А ему тогда исполнилось всего девятнадцать. В банде он играл самую незначительную роль. Просто стоял на стреме, пока Жюстен Псих угонял машины. Два дела о сутенерстве. Еще ограбления. Ни одного громкого процесса, который занял бы первые полосы газет. Зато все клиенты адвоката в той или иной степени были при деле. - Продолжай, - вздохнул Мегрэ. - Все. Вы же сказали: дальше чем за два последних года не копать. Ни единой зацепки, ради чего стоило заниматься изучением деятельности адвоката, который все-таки живет в особняке, хотя особняк этот - самое заурядное строение. Разумеется, нужно обратить внимание на дела, которые не дошли до суда, - их, пожалуй, больше всего. Имелась у Гайара еще одна категория клиентов - те, для кого он, как для Буле, составлял налоговые декларации. Мегрэ страдал. Было жарко. Его мучила жажда. Ему казалось, что он запутался, и он пытался начать все сначала. - Соедини! меня с налоговым инспектором девятого округа. Пустячная затея, но в их положении нельзя пренебрегать ничем. - Кто у телефона?.. Господина Жюблена... Хорошо, соедините меня с ним... От комиссара Мегрэ из уголовной полиции... Да... Алло!.. Нет, комиссар хочет говорить лично с господином Жюбленом. Инспектор Жюблен, по всей вероятности, был или человеком слишком занятым, или очень кичился своими высокими обязанностями, потому что прошло почти пять минут, прежде чем он соблаговолил отозваться. - Алло! Передаю трубку комиссару... Мегрэ, вздохнув, взял ее. - Сожалею, что приходится вас беспокоить, господин Жюблен. Мне хотелось бы спросить вас кое о чем... Что вы сказали?.. Да, это имеет косвенное отношение к Эмилю Буле... Вы уже прочли газеты... Понимаю... Нет, меня интересуют не его декларации. Этим можно будет заняться позже, и я обещаю вам, что пойду официальным путем... Да, безусловно... Я понимаю вашу щепетильность... Мой вопрос несколько иного характера. У Буле были с вами какие-либо трения?.. Ну, я хочу сказать, приходилось ли вам, к примеру, угрожать ему привлечением к ответственности?.. Нет?.. Именно так я и думал... Декларации в безукоризненном порядке... Конечно... Конечно... Мегрэ слушал, кивая головой и что-то чертя на бюваре. Голос г-на Жюблена так сильно вибрировал в трубке, что Люкас слышал почти все, что тот говорил. - В общем, у него был хороший советчик... Адвокат, я знаю. Жан Шарль Гайар... Вот о нем-то я и хочу поговорить... Мне кажется, он занимается многими из ваших налогоплательщиков... Что вы сказали?.. Слишком многими?.. Мегрэ подмигнул Люкасу и вооружился терпением, потому что инспектор Жюблен вдруг стал словоохотлив. - Да... Да... Очень ловкий, наверняка... Как?.. Декларации неуязвимы... Вы пытались?.. Безрезультатно... Понимаю... Позвольте задать еще один вопрос. К какой социальной прослойке принадлежат в основном клиенты Гайара?.. Всех понемногу, понимаю... Да... Да... Многие из его же квартала... Владельцы гостиниц, ресторанов, кабаре... Вне всякого сомнения, это трудно... Разговор продлился еще около десяти минут, но комиссар слушал уже вполуха, потому что его собеседник, такой сдержанный поначалу, рассказывал теперь, приводя убедительные факты, о своей борьбе с теми, кто мошенничает при уплате налогов. - Уф! - вздохнул Мегрэ, положив трубку. - Слышал? - Не все. - Как я и предполагал, декларации Эмиля Буле были безукоризненны... Господин Жюблен с грустью повторил это слово, я не знаю, сколько раз. Много лет он пытался уличить его. Еще в прошлом году тщательнейшим образом проверил все его счета и не нашел ни единой зацепки. - А у других? - Вот именно! Так у всех клиентов Жана Шарля Гайара... Мегрэ задумчиво смотрел на список, составленный Люкасом. Он вспомнил слова секретаря суда: "Он умеет выбирать себе дела". Итак, и в этой области адвокат тоже умел выбирать себе клиентов: хозяева гостиниц на Монмартре, как, впрочем, и те, кто сдает комнаты не только на ночь, но и на час, содержатели баров вроде Джо-Кетчиста, владельцы кабаре или скаковых лошадей. Верно только что сказал по телефону г-н Жюблен: "С этой братией попробуй-ка докажи, каковы их доходы и каковы накладные расходы". Стоя у окна, Мегрэ еще раз пробежал глазами список. Нужно выбрать, и от этого выбора, возможно, будет зависеть дальнейшее расследование. - Позови Дюпё. Инспектор Дюпё снова вошел в кабинет. - Ты знаешь, что сталось с Гастоном Мораном, о котором мы сейчас говорили? - Месяц или два назад я видел его у бензоколонки в одном из гаражей на Итальянской авеню. Совсем случайно. Отвозил жену с детишками в деревню и думал, где бы заправить машину. - Позвонишь хозяину гаража и узнаешь, работает ли он еще у него. Пусть тот помалкивает. Я не хочу, чтобы парень струхнул и улизнул от нас. Если с Мораном ничего не получится, он выберет из списка другого, затем следующего, и так до тех пор, пока не найдет то, что ищет. А он и сам еще не знал, что ищет. Во всех делах, которые вел адвокат, имелась одна довольно характерная деталь, как бы общая отправная точка, которую Мегрэ затруднился бы определить. "Адвокат не убивает своих клиентов..." - Я еще нужен вам, шеф? - Да, останься. Мегрэ говорил словно с самим собой, не досадуя, однако, что у него есть слушатель. - В сущности, у них у всех есть веские основания быть ему благодарными. Или они предстают перед судом, и суд их оправдывает. Или налоговый инспектор вынужден примириться с декларациями. Не знаю, улавливаешь ли ты, что я хочу сказать. У любого адвоката, как правило, неизбежно бывают клиенты, которые недовольны им. Если он проигрывает дело, если его подзащитный сурово наказан... - Понимаю, шеф. - Так вот, это ведь не легко - выбрать... Вернулся Дюпё. - Он по-прежнему работает в том же гараже. И сейчас он там... - Возьми во дворе машину и как можно скорее привези его ко мне. Да не пугай слишком. Скажи, просто надо кое-что уточнить. Однако нельзя и допустить, чтобы он был чересчур спокоен. Половина пятого. Жара не только не спала, а скорее усилилась. Никакого движения воздуха. Рубашка Мегрэ начала прилипать к телу. - Не сходить ли нам пропустить по кружке? Маленькая передышка в пивной "У дофина" в ожидании Гастона Морана. Но в тот момент, когда они уже выходили из кабинета, раздался телефонный звонок. Комиссар заколебался, стоит ли возвращаться назад, но для очистки совести снял трубку: - Это вы, шеф?.. Говорит Торранс. - Я узнал твой голос. Ну что? - Я звоню с авеню Великой Армии. - Что ты там делаешь? - Двадцать минут назад Гайар вышел из дома и сел в машину. Мне повезло: на углу улицы Бланш был затор, я успел вскочить в свою и нагнать его. - Он не заметил, что его ведут? - Наверняка нет. Сейчас поймете, почему я в этом убежден. Он сразу же кратчайшим путем направился к площади Звезды. Движение было сильное, ехали медленно, а на авеню Великой Армии вообще еле тащились. Так мы миновали один за другим несколько гаражей. Казалось, Гайар колеблется. Наконец он свернул в гараж "Модерн", что около заставы Майо. Ну, я подождал возле. Как только увидел, что он вышел и пешком направился к Булонскому лесу, ринулся туда. Вот уж поистине крохотный непредвиденный фактик, который, кажется, отнимает у Мегрэ свободу действовать или, точнее, заставит его какое- то время действовать не так, как он наметил. Мегрэ слушал Торранса, лицо его все более и более серьезнело, и не похоже было, что он еще думает о кружке пива, которую сам себе пообещал. - Это громадное заведение с автоматической линией для мойки автомобилей. Мне пришлось показать старшему мастеру свой значок. Жан Шарль Гайар не постоянный их клиент. Там не припомнят, чтобы он появлялся у них в гараже раньше. Он спросил, не могут ли они вымыть его машину максимум за час. В половине шестого ему надо ехать. - Они уже начали работу? - Собирались, но я попросил подождать. Нужно было немедленно принимать решение. - Что мне делать? - Жди там и не давай никому дотронуться до машины. Я пошлю к тебе кого-нибудь, кто пригонит ее сюда. Не бойся. Бумаги будут. - А когда вернется Гайар? - С тобой останется инспектор. Пока еще не знаю кто. Предпочитаю, чтобы вы были вдвоем. С Гайаром держись предельно вежливо, но все же устрой так, чтобы он приехал с тобой сюда. Мегрэ подумал о юном похитителе автомобилей, которого он ждал. - Не веди его сразу ко мне в кабинет. Заставь подождать. Возможно, он будет возмущаться. Не поддавайся. И главное, не разрешай ему звонить по телефону. Торранс без энтузиазма вздохнул: - Хорошо, шеф. Но управляйтесь побыстрее. Меня удивит, если он в такую жару долго прогуляет по Булонскому лесу. Мегрэ колебался, идти ли ему срочно к судебному следователю, чтобы снять с себя ответственность. Но он был почти убежден, что судейский помешает ему действовать так, как подсказывает интуиция. В соседней комнате он один за другим оглядел всех инспекторов. - Вашэ... - Да, шеф? - Ты когда-нибудь водил американскую машину? - Приходилось. - Гони в гараж "Модерн", что на авеню Великой Армии. Это совсем близко от заставы Майо. Найдешь там Торранса, он покажет тебе голубую машину. Приведи ее к нам во двор и старайся как можно меньше дотрагиваться до нее. - Понятно. - А ты, Жанен, поедешь с ним, но останешься в гараже с Торрансом. Он знает, что делать. Мегрэ взглянул на свои часы. С тех пор как Дюпё ушел на Итальянскую авеню, прошло всего пятнадцать минут. Он повернулся к Люкасу: - Пойдем. Если сделать это быстро, они все же имеют право выпить по кружке пива. 8 Прежде чем приказать ввести механика, Мегрэ расспросил Дюпё: - Как все прошло? - Сначала он очень удивился и спросил меня, не работаю ли я с вами. Он показался мне скорее заинтригованным, чем обеспокоенным. Дважды задал один и тот же вопрос: - Вы уверены, что именно комиссар Мегрэ хочет меня видеть? Потом пошел вымыть руки и снять промасленную спецовку. По дороге спросил: - Имеют право вернуться к делу, приговор по которому уже вынесен? - Что ты ответил? - Что не знаю, но думаю, нет. Всю дорогу он выглядел растерянным. - Приведи его и оставь нас. Когда Морана ввели в кабинет Мегрэ, парень был поражен, заметив, что прославленный комиссар волнуется больше, чем он сам. Мегрэ смотрел, как он идет по комнате - нескладный, с всклокоченной рыжей шевелюрой, голубыми фарфоровыми глазами и веснушками вокруг носа. - Раньше, - начал он, словно кидаясь в атаку, - вы довольствовались тем, что заставляли допрашивать меня ваших инспекторов. В нем чувствовались хитрость и наивность одновременно. - Так вот я сразу скажу, что ничего не натворил. У него не было страха. То, что он находился здесь, один на один с таким знаменитым человеком, несомненно, производило на него впечатление, но страха у него не было. - Однако ты уверен в себе. - А почему бы мне не быть уверенным? Разве суд не признал мою невиновность? Ну, скажем, почти невиновность. И я вел себя покладисто, уж вы-то знаете это лучше, чем кто-либо. - Ты хочешь сказать, что выдал сообщников? - Они злоупотребили моей наивностью, адвокат это доказал. Он объяснил, что у меня было трудное детство, что на моем иждивении мать и она больна... По мере того как он говорил, у Мегрэ складывалось любопытное впечатление. Механик выражал свои мысли с некоторой выспренностью, но нарочито утрируя свое произношение уличного парижского мальчишки; и в то же время глаза его весело поблескивали, словно он чувствовал удовлетворение от роли, которую играет. - Я надеюсь, за мной пришли не по поводу той истории? С тех пор я веду себя спокойно, ручаюсь, никто не скажет обратного. Так что же тогда? Он сел, не ожидая приглашения, - случай редкий в этом кабинете, даже вытащил из кармана пачку "Голуаз". - Можно? Мегрэ, все еще изучающе разглядывавший его, согласно кивнул. - А если по каким-то соображениям мы начинаем расследование снова? Моран вздрогнул, на лице его вдруг появилось недоверие. - Это невозможно. - Предположим, мне надо кое-что уточнить. На столе Мегрэ зазвонил телефон, и голос Торранса сообщил: - Он здесь... - Протестовал? - Не очень. Говорит, что торопится и хочет увидеть вас немедленно. - Скажи, что я приму его сразу же, как только освобожусь. Гастон Моран слушал, нахмурив брови, словно соображая, что за комедию разыгрывают перед ним. - Это все липа, верно ведь? - бросил он, когда комиссар положил трубку. - Что "липа"? - Зачем меня привели сюда? Хотите запугать? Вы прекрасно знаете, что все улажено. - Что улажено? - Я чист, вот что! Хватит на меня вешать! И тут - Мегрэ это возмутило больше всего - мальчишка, не без смущения, правда, подмигнул ему. - Послушай, Моран, тобой занимался инспектор Дюпё. - Да, тот, который сейчас привел меня сюда. Я не помнил его имени. Он правильно вел себя. - Что значит "правильно"? - Правильно - и все. - А все же? - Не понимаете? - Ты хочешь сказать, что он не устраивал тебе ловушек и допрашивал по-хорошему? - Я думаю, он допрашивал меня так, как должен был допрашивать. В словах юноши, в его поведении проскальзывала какая-то двусмысленность, которую комиссар силился разгадать. - Так было нужно, верно ведь? - Потому что ты был невиновен? Судя по всему, Моран чувствовал себя не в своей тарелке, он тоже был в замешательстве, и слова Мегрэ сбивали его с панталыку, так же как и его слова - Мегрэ. - Знаете... - глубоко затянувшись сигаретой, начал он опять, но уже не без колебания. - Что? - Да так, ничего. - Что ты хотел сказать? - Уже и сам не помню... Зачем я вам потребовался? - Что ты хотел сказать? - По-моему, здесь что-то не клеится. - Не понимаю. :- Вы уверены в этом? Но в данном случае мне лучше заткнуться. - Немного поздно. Что ты хотел сказать? Мегрэ не угрожал, но был тверд. Он стоял спиной к окну и выглядел так внушительно, что Гастон Моран почувствовал, как его начинает охватывать паника. - Я хотел бы выйти, - пробормотал он вдруг, вставая. - Не прежде чем скажешь... - Значит, ловушка?.. Кто струсил?.. Кому игра оказалась не по нраву? - Какая игра? - Скажите мне сначала, что вы знаете. - Здесь я допрашиваю. Какая игра? - Если потребуется, вы будете повторять мне это до завтра, верно ведь? Мне говорили, но я не верил. - Что тебе еще говорили? - Что со мной будут любезны. - Кто тебе это сказал? Парень отвернул голову, решив молчать и в то же время понимая, что в конце концов уступит. - Так не играют, - процедил он сквозь зубы. - Что? Тогда Моран вдруг распетушился и подскочил к комиссару. - Ах, вы не знаете, нет? Ну а про сто тысяч франков? Лицо Мегрэ так поразило парня, что он застыл в оцепенении. Он видел огромную фигуру, надвигающуюся на него, две протянутые к нему могучие руки, которые схватили его за плечи и начали трясти. Никогда в жизни Мегрэ не был так бледен. Лицо его, лишенное какого- либо выражения, походило на каменную глыбу. Он произнес бесстрастным, но все равно внушительным голосом: - Повтори! - С... С... Вы делаете мне больно. - Повтори! - Сто тысяч франков. - Какие сто тысяч франков? - Отпустите меня. Я все скажу. Мегрэ выпустил парня, но был по-прежнему бледен и в какой-то момент даже приложил руку к груди - так бешено колотилось его сердце. - Я подозревал, что дал маху. - Гайар? Моран кивнул. - Это он обещал, что с тобой будут любезны? - Да. Он не сказал - любезны, он сказал - к тебе отнесутся с пониманием. - И что ты будешь оправдан? - Что в самом худшем случае я получу условное наказание. - И потребовал у тебя сто тысяч франков за защиту? - Нет, не за защиту. Это само собой. - Чтобы кому-то передать их? Юный механик был настолько взволнован, что на глазах его даже выступили слезы. - Вам. Минуты две Мегрэ стоял неподвижно со сжатыми кулаками, потом постепенно его лицо немного ожило. Неожиданно он резко повернулся спиной к парню и на некоторое время застыл так, глядя в окно, хотя штора была опущена. Когда он снова повернулся к Морану, выражение лица у него было почти такое же, как обычно, но он вдруг почувствовал себя бесконечно усталым и мог бы поклясться, что постарел. Он сел за стол, указав парню на стул, машинально принялся набивать трубку. - Кури. Он произнес это как приказ, словно для того, чтобы отогнать бог знает каких демонов. Мягко, тихим, приглушенным голосом он продолжал: - Я полагаю, ты сказал мне правду. - Клянусь здоровьем матери!.. - Кто направил тебя к Гайару? - Один старик, что живет на бульваре Шапель. - Не бойся. К твоему делу возвращаться не будут. Стало быть, речь идет о некоем Потье, старьевщике. - Да. - Ты крал и сбагривал ему краденые вещи. - Бывало иногда. - Что он сказал тебе? - Чтобы я повидался вот с этим адвокатом. - Почему именно с ним, а не с другим? - Потому что он заодно с полицией. Теперь-то я понимаю, что это не так. Он одурачил меня на сто тысяч франков. Мегрэ размышлял. - Слушай. Сейчас сюда кое-кого приведут. Ты не скажешь ему ни единого слова. Просто посмотришь на него, а потом пройдешь с инспектором в соседнюю комнату. - Да вы простите меня. Меня убедили, что всегда так делают. Мегрэ даже улыбнулся ему. - Алло!.. Торранс?.. Не хочешь ли привести его ко мне?.. У меня здесь тоже есть кое-кто, кого ты подержишь внизу на случай, если он мне еще понадобится... Да, сейчас. Комиссар курил, внешне спокойный, но в горле у него словно комок застрял. Он неотрывно смотрел на дверь, которая вот-вот должна была открыться, которая уже открывалась: он увидел адвоката, в элегантном светло-сером костюме, увидел, как тот с недовольной миной сделал несколько быстрых шагов, уже открыл было рот, чтобы заговорить, запротестовать, и вдруг неожиданно встретился взглядом с Гастоном Мораном. Торранс ничего не понял в этой немой сцене. Жан Шарль Гайар внезапно застыл на месте. Выражение его лица изменилось. Юноша неловко поднялся со стула и, не глядя на вошедшего, направился к двери. Двое мужчин остались наедине. Мегрэ, опершись обеими руками на крышку стола, боролся с желанием встать, тяжелым шагом подойти к адвокату и, хотя тот был еще выше и толще, чем он сам, влепить ему пару пощечин. Вместо этого он произнес до странности слабым голосом: - Садитесь. Вероятно, вид у него был еще более впечатляющий, чем тогда, когда схватил за плечи юного механика, так как адвокат машинально повиновался, забыв опротестовать и то, что угнали его машину, и то, что два инспектора без постановления на арест привезли его на набережную Орфевр, где заставили ждать, словно он первый попавшийся подозрительный субъект. - Надо полагать, - начал Мегрэ устало, как бы подводя итог делу, - вы поняли ситуацию. Адвокат пытался возразить. - Дайте мне сказать, - продолжал Мегрэ. - Я буду краток, насколько возможно, потому что мне тягостно находиться с вами наедине. - Не знаю, что этот парень... - Я приказал вам молчать. Я велел привезти вас сюда не для того, чтобы допрашивать. Я не потребую у вас никаких объяснений. Если бы я последовал своему первому порыву, я послал бы вас в камеру предварительного заключения, не встречаясь с вами, и вы ждали бы там результатов экспертизы. Мегрэ положил перед собой список номер три, где Люкас записал клиентов Гайара, которые прошли через уголовный суд и были либо оправданы, либо получили незначительное наказание. Он читал фамилии монотонным голосом, словно молитву. Потом, подняв голову, добавил: - Вы сами понимаете, что все эти лица будут допрошены... Некоторые будут молчать. Скорее начнут с молчания. Когда же они узнают, что деньги, предназначенные для определенной цели, не дошли по назначению... Адвокат переменился в лице. Однако он еще пытался сопротивляться. - Не знаю, что этот юный проходимец... - снова начал он. Тогда Мегрэ так стукнул кулаком по столу, что там все подпрыгнуло. - Замолчите! - рявкнул он. - Не смейте открывать рот, пока я не разрешу! В инспекторской услышали стук и переглянулись. - Я понимаю, почему вы с такой тщательностью выбирали себе клиентов. Зная, что они должны быть или оправданы, или подвергнуты небольшому наказанию, нетрудно было заставить их поверить, что с помощью некоторой суммы... Нет! Он не мог больше говорить об этом. - У меня есть все основания полагать, что мое имя было использовано не единожды. Вы занимались налоговыми декларациями о налогах... Только сейчас я связался с господином Жюбленом и имел с ним длительную беседу. Когда он раскуривал трубку, рука его еще немного дрожала. - Следствие будет долгим и трудным. Смею заверить в одном - оно будет вестись с предельной скрупулезностью. Гайар, избегая его взгляда, все ниже опускал голову, руки его лежали на коленях, на одной из них, на левой, на месте четырех пальцев зияла пустота. - Когда дело перейдет в уголовный суд, там вспомнят о вашем поведении на войне, о женитьбе на женщине, привыкшей к роскошной жизни, и о болезни, которая, по существу, отрезала ее от мира. Мегрэ откинулся в кресле, закрыл глаза. - Для вас найдут смягчающие обстоятельства. Почему у вас была такая нужда в деньгах, раз ваша жена больше не выезжала и вы вроде бы вели уединенный образ жизни, посвятив себя работе?.. Я ничего об этом не знаю и не спрашиваю вас. Эти вопросы вам зададут другие, и вы, вероятно, понимаете - почему. Впервые, господин Гайар... Голос его снова сорвался, и он бесцеремонно встал, подошел к стенному шкафу, достал оттуда бутылку коньяка и рюмку. Эту бутылку он хранил там не для себя, а для тех, кто иногда нуждался в капельке коньяка в ходе долгого и драматического допроса. Одним глотком он опрокинул рюмку, вернулся на свое место, раскурил погасшую трубку. Теперь он был немного спокойнее и говорил непринужденным тоном, как если бы дело уже не касалось его лично. - Как раз сейчас эксперты тщательнейшим образом осматривают вашу машину. Я не открою вам секрета, сказав, что, если труп перевезли в ней, есть надежда найти там его следы. Вы это поняли настолько хорошо, что после моего утреннего визита к вам сегодня ощутили необходимость отправить ее в мойку... Тихо! В последний раз я приказываю вам молчать, иначе вас немедленно отведут в камеру предварительного заключения. Я также довожу до вашего сведения, что группа специалистов уже выехала на улицу Лабрюйера. Гайар вздрогнул, пролепетал: - Моя жена... - Они едут туда не для того, чтобы заниматься вашей женой. Сегодня утром из окна я заметил во дворе нечто вроде навеса. Его обследуют сантиметр за сантиметром. Подвал тоже. И все остальное в доме, вплоть до чердака, если это потребуется. Вечером я допрошу обеих ваших служанок... Я сказал: молчать!.. Адвокату, которого вы себе выберете, нетрудно будет доказать отсутствие преднамеренности. То, что ваша машина по случайности оказалась неисправна и что у вас не было другого транспорта, чтобы избавиться от трупа, подтверждает это. Вам пришлось ждать, пока починят вашу машину, а ведь не так уж приятно провести два или три дня с трупом в доме. Теперь уже Мегрэ говорил самому себе, не глядя на собеседника. Все мелочи, отмеченные им в последние дни, всплыли в его памяти и становились на свои места. На все вопросы, которые он задавал себе, нашелся ответ. - Мазотти был убит семнадцатого мая, и мы допрашивали тех, кто в последнее время страдал от его рэкета. И по крайней мере один из ваших клиентов, Эмиль Буле, получил вызов в числе первых. Связался ли он немедленно с вами, поскольку вы занимались его налоговыми декларациями и еще двумя незначительными делами? Но он пришел сюда восемнадцатого мая, и ему задали несколько шаблонных вопросов. После этого он был вызван во второй раз на двадцать второе или двадцать третье мая, не знаю для чего, возможно, инспектор Люкас захотел кое-что уточнить. Итак, двадцать второго мая после полудня Буле снял со счета в банке пятьсот тысяч франков. Ему срочно понадобились наличные деньги. Он не мог ждать до вечера, чтобы взять их в кассе своего кабаре. И эта сумма бесследно исчезла. Я не спрашиваю, не вы ли ее получили... Я это знаю. Мегрэ произнес последние слова с презрением, какого никогда еще не выражал ни одному человеку. - Восьмого или девятого июня Буле получил третий вызов в полицию на среду, на двенадцатое июня. Он испугался, он страшился скандала. Несмотря на свое ремесло, а может быть, именно благодаря ему, он превыше всего ставил свою респектабельность. Вечером одиннадцатого июня, накануне того дня, когда он должен был явиться по повестке, он был встревожен и в то же время негодовал: ведь он выложил пятьсот тысяч франков за свое спокойствие. С десяти вечера он звонил вам по телефону, но ему никто не отвечал. Он много раз набирал номер, и наконец вы взяли трубку и согласились принять его минут через пятнадцать или через полчаса. Легко себе представить, что он сказал вам в тиши вашего кабинета. Он заплатил, чтобы его не вмешивали в дело Мазотти, чтобы его имя не попало на страницы газет. А вместо того чтобы оставить его в покое, на что он мог бы рассчитывать, его собираются допрашивать снова, да еще в стенах уголовной полиции, где он рискует нарваться на журналистов и фоторепортеров. Он почувствовал себя обманутым. Он негодовал так же, как сейчас Гастон Моран. Заявил вам, что будет говорить начистоту и напомнит полиции о сделке, которую заключил с ней. Вот и все. Если бы он вышел от вас живым, если бы на следующее утро пришел сюда и здесь излил свою злость... Дальнейшее меня уже не касается, господин Гайар. Я не стремлюсь получить от вас признание. Он снял трубку. - Торранс?.. Можешь отпустить парня... Не забудь записать его адрес: он потребуется следователю. А потом приходи за тем, который находится у меня. Он ждал стоя, жаждая поскорее избавиться от присутствия адвоката. И тогда адвокат, не подымая головы, едва слышно произнес: - У вас когда-нибудь была страсть, господин Мегрэ? Мегрэ сделал вид, что не услышал вопроса. - У меня их было две. Комиссар счел за лучшее повернуться к нему спиной, твердо решив не дать себя разжалобить. - Сначала - моя жена, которую я всеми силами пытался сделать счастливой... В голосе Гайара звучала горечь. Он помолчал. - Потом, когда она заточилась в своей комнате и я почувствовал необходимость развлечься, у меня появилась новая страсть-игра. В коридоре послышались шаги. В дверь тихо постучали. - Войдите! В проеме застыл Торранс. - До моего возвращения из Дворца правосудия отведи его в задний кабинет. Мегрэ не взглянул на уходящего Гайара. Потом снял трубку, чтобы спросить у следователя, могут ли они немедленно увидеться. Несколько минут спустя он миновал маленькую застекленную дверь, которая отделяла здание полиции от Дворца правосудия. Отсутствовал он час. А когда вернулся, в руке у него была официальная бумага. Открыв дверь в инспекторскую, он нашел Люкаса, сгоравшего от нетерпения все узнать. Без лишних слов комиссар протянул ему постановление на арест Жана Шарля Гайара. - Он сейчас в заднем кабинете с Торрансом. Вдвоем отведите его в камеру предварительного заключения. - Надеть наручники? Это было правило, в котором иногда допускались исключения. Мегрэ не хотелось выглядеть мстительным. Последние слова адвоката внесли в его душу смятение. - Нет. - Что сказать охране? Снять с него галстук, ремень, шнурки?.. Опять правило и опять не без исключений. Мегрэ поколебался, помотал головой - нет. И остался один у себя в кабинете. Когда в этот вечер комиссар с некоторым опозданием пришел обедать, г-жа Мегрэ заметила, что глаза у него немного осоловелые, но поблескивают и от него попахивает вином. Во время обеда он почти все время молчал и встал, чтобы выключить телевизор, который раздражал его. - Уходишь? - Нет. - Твое дело закончено? Он не ответил. Спал он беспокойно, поднялся в мрачном настроении и решил, как иногда делал, отправиться на набережную Орфевр пешком. Едва он ступил на порог своего кабинета, как дверь инспекторской открылась. Люкас притворил ее за собой, серьезный и таинственный. - У меня для вас новость, шеф. Догадался ли он, что хочет сообщить инспектор? Люкас не раз задавал себе этот вопрос, но так никогда и не узнал ответа на него. - Жан Шарль Гайар повесился в своей камере. Мегрэ не встрепенулся, не стиснул зубы; он продолжал стоять и смотреть в открытое окно на шумящие листвой деревья, на лодки, что скользили по Сене, на прохожих, которые, словно муравьи, кишели на мосту Сен-Мишель. - Подробностей еще не знаю. Вы думаете, что... - Думаю что? - спросил Мегрэ неожиданно агрессивным тоном. Люкас пошел на попятный: - Я спрашивал себя... Он быстро закрыл дверь, а всего час спустя Мегрэ выглядел спокойным и, судя по всему, занимался текущими делами. 1962 г. ====================================================================== ББК 47 С37 СОДЕРЖАНИЕ Гнев Мегрэ. Роман. Перевод К. Северовой . 3 Поезд. Роман Перевод Э. Шрайбер . . . . 131 Составители: доктор филологических наук, профессор В. Е. Балахонов, кандидат филологических наук, доцент Э.Л. Шрайбер ЖОРЖ СИМЕНОН Сочинения в двадцати томах ТОМ ВОСЕМНАДЦАТЫЙ Редактор Т. КОСТИНА. Художник Д. АНИКЕЕВ. Технический редактор М. ПЛЕ-ШАКОВА. Корректор Н. ЯКОВЛЕВА Сдано в набор 13.03.91. Подписано в печать 10.05.91. Формат 70 х 100'/зг- Бумага офсетная № 1 Гарнитура "Тайме". Печать офсетная. Усл. печ.л. 10,37. Усл. кр. - отг. 10,69. Уч. - изд. л. 12,09. Заказ N° 2629. Тираж 250 000 экз. Цена 10 р. 125319, Москва, ул. Черняховского, д. 3. ТПО "Истоки". Набрано на Можайском полиграфкомбинате В/О "Союзполиграфпрома" при Государственном комитете СССР по печати. 143200, Можайск, ул. Мира, 93. Ордена Трудового Красного Знамени Тверской полиграфкомбинат. Государственная ассоциация предприятий, объединений и организаций полиграфической промышленности "АСПОЛ". 170024, г. Тверь, проспект Ленина, 5. (c) ТПО "Истоки", 1991. (c) Оформление. Д. Аникеев, 1991. (c) Составление. В. Е. Балахонов, Э.Л. Шрайбер, 1991.