поводу такого торжественного и редкого в ее жизни события, как вызов в суд, консьержка принарядилась. Глаза ее возбужденно блестели. - Мадам, - обратился к ней председательствующий, - недавно вы говорили нам, что господин Гарн время от времени принимал у себя даму, судя по всему, свою любовницу. Вы также сказали, что смогли бы узнать эту женщину, если бы ее увидели. Итак, будьте любезны, взгляните на эту даму. Она вам незнакома? Судья указал на леди Белтхем. Госпожа Дулен медленно подошла, теребя в руках длинные белые перчатки, которые специально купила, чтобы появиться в таком обществе, и внимательно вгляделась в лицо аристократки. - Как вам сказать... - протянула она после паузы. - Может, это та, а может, совсем другая. Председатель иронически усмехнулся: - Как же так, мадам Дулен? Ведь только что вы были уверены в своих словах! - Но, ваша честь! - возразила консьержка. - Ведь мне ничего не разглядеть из-за этой вуали! Не дожидаясь приглашения, которое, несомненно, последовало бы, леди Белтхем приподняла вуаль и высокомерно взглянула на женщину. - Так вам хорошо видно? - спросила она. - Теперь вы меня узнаете? Резкий тон, которым были произнесены эти слова, заставил госпожу Дулен вздрогнуть. Некоторое время она робко разглядывала лицо дамы, потом повернулась к судьям и жалобно произнесла: - Вот, опять то же самое... Не могу я точно сказать, она это или нет! - Но все-таки вам кажется, что это та дама? - настаивал председатель. - Не надо меня вынуждать, господин судья! - запротестовала женщина. - Я давеча клялась говорить правду и только правду. Вот я и хочу говорить правду, а обманывать не собираюсь. Еще раз повторяю - очень может быть, что это она. Но вполне возможно, что и нет. - Другими словами, вы не беретесь утверждать, что Гарн принимал именно эту даму? - Именно так, ваша честь, - ответила консьержка. - Конечно, мадам на нее похожа - манерами, осанкой. Но ведь этим отличаются все великосветские дамы, это в крови! Так что утверждать, что это та самая, значило бы сделать слишком серьезное заявление. Словоохотливая госпожа Дулен, несомненно, развила бы свою мысль и не преминула бы поделиться своими соображениями по поводу родовой аристократии, но председатель поспешил остановить ее: - Спасибо, мадам, благодарю вас. Присяжные примут к сведению ваши показания. Консьержка удалилась, и допрос леди Белтхем возобновился. - Позвольте задать вам вот какой вопрос. Какие вы - вы лично - чувства испытываете к этому человеку? Считаете ли вы его виновным? Спору нет, он сам признался, что убил вашего мужа из-за денег. Вы согласны с тем, что у него был только этот мотив? На сей раз свидетельница долго не раздумывала и ответила сразу: - Конечно, ваша честь, я не могу сказать наверняка, но я знаю своего покойного мужа. Поэтому могу высказать свои предположения. Видите ли, лорд Белтхем был человеком весьма энергичным и напористым. Все свои дела он вел сам и никому особенно не доверял. А уж если речь шла о защите того, что, как он считал, принадлежит ему по праву, то я не удивлюсь, если в качестве аргументов он использовал и оскорбление, и кулаки. Словом, вполне могла случиться кровавая драма. Председатель сцепил пальцы. - Значит, мадам, - подытожил он, - вы считаете, что версия обвиняемого вполне правдоподобна? - Да, ваша честь, - медленно ответила леди Белтхем, всеми силами стараясь скрыть дрожь в голосе. - Все действительно могло произойти именно так. Это говорит в пользу молодого человека... Судья изумленно взглянул на нее. - Я не понимаю, мадам. Вы что же, оправдываете его?! - переспросил он. Свидетельница гордо вскинула голову и посмотрела председателю в глаза. - Вот уже много лет, мсье, - сказала она, - я занимаюсь тем, что помогаю несчастным. И я хорошо помню, что Закон Божий учит нас - прощение есть первый долг истинного христианина! Конечно, я оплакиваю своего мужа. Но суровое наказание убийцы не воскресит его, как не иссушит оно моих слез. И во имя спасения своей души я прощаю этого человека. Сидя на скамье подсудимых, Гарн, смертельно побледневший, не отрывал горящих глаз от леди Белтхем. На сей раз волнение его было столь очевидным, что привлекло внимание присяжных. Председатель суда пошептался со своими коллегами и задал адвокату традиционный вопрос: - Мэтр Барберу, нет ли у вас каких-либо вопросов к свидетельнице? Адвокат громко ответил: - Нет, ваша честь! Председатель поблагодарил леди Белтхем, предложил ей занять место в зале и объявил: - Суд удаляется на совещание! Глава 29 ПРИГОВОР Резкий голос секретаря суда покрыл шум, царящий в зале: - Встать! Суд идет! Судьи чинно расселись по местам. Одним взглядом восстановив тишину, председатель объявил: - Заседание продолжается! Потом обратился к секретарю: - Пригласите в зал свидетеля Жюва. Услышав фамилию знаменитого инспектора Службы безопасности, в зале снова заговорили. Жюв действительно был чем-то вроде национального героя. Среди присутствующих не было ни одного, кто бы хоть раз не слышал этого имени, кто бы не восхищался его ловкостью и находчивостью в борьбе с преступниками. Богатые снобы просто раздулись от гордости, что им выпало присутствовать на этом процессе, куда более захватывающем, чем любая театральная премьера. Наконец в зал вслед за секретарем вошел инспектор и приблизился к барьеру для свидетелей. Многие привстали, чтобы лучше его рассмотреть. Жюв выглядел очень просто и отнюдь не походил на человека, греющегося в лучах собственной славы. Напротив, он казался недовольным, обеспокоенным, в чем-то сомневающимся. По крайней мере, именно такие слова записал в своем блокноте один из старейших журналистов, редактор крупной ежедневной газеты, внимательно наблюдавший за инспектором из ложи для прессы. Жюва привели к присяге, и председатель суда любезно к нему обратился: - Мсье, мы все знаем, что у вас немалый опыт судебных разбирательств. Поэтому я хочу спросить - вы будете отвечать на мои вопросы или предпочтете сами изложить свою версию событий? Вы имеете право на некоторые привилегии, являясь в некотором роде автором этого процесса. Ведь именно благодаря вашим стараниям убийца был наконец арестован! Голос Жюва прозвучал негромко, но внятно: - Если вы предоставляете мне право выбирать, ваша честь, то я предпочел бы вначале высказаться сам. Потом я буду целиком в вашем распоряжении и отвечу на все вопросы, которые соблаговолят мне задать защита, обвинение и лично вы. Председатель согласно кивнул. Однако Жюв не спешил начинать. Повернувшись к скамье подсудимых, он сверлил Гарна глазами. Тот не отводил взгляда. Наконец инспектор, едва заметно пожав плечами, снова обратился лицом к судьям и начал: - Господа! Я вызван по этому делу в качестве свидетеля в связи с тем, что именно мне выпало обнаружить труп лорда Белтхема, а также провести расследование и оперативные мероприятия по розыску Гарна. Я не буду вдаваться в подробности, поиск преступников - моя профессия, а об аресте вы все читали в газетах. Но я прошу вас всех быть предельно внимательными, поскольку, хотя процесс и не выявил существенных деталей преступления, мне кажется, я могу познакомить вас с новыми, весьма интересными и неожиданными моментами, касающимися как самого обвиняемого, так и характера преступления. Казалось, сообщение инспектора о новых сенсационных открытиях загипнотизировало зал. Заинтригованная публика застыла, обратившись в слух. Похоже было, что можно услышать стук сердец. Жюв продолжал, обращаясь по-прежнему к судьям: - Итак, господа, прежде всего я хочу обратить ваше внимание вот на что. Вспомните заповедь криминалистики: "На свете нет ничего невероятного, по крайней мере, в отношениях между людьми. Всему можно найти объяснение. Так и с преступниками. Как только становится известен мотив, невозможное становится вполне объяснимым и поддающимся анализу". Так вот, до недавнего времени правосудие было обезоружено целым рядом, казалось бы, необъяснимых преступлений. Полиция бездействовала, потому что не знала, где и кого искать. Я вам перечислю эти дела. Итак, неожиданное убийство маркизы де Лангрюн, владелицы замка Болье, ограбление княгини Сони Данидофф и госпожи Ван дер Розен в Руайяль-Паласе, смерть управляющего Доллона, бывшего слуги покойной маркизы - а он был убит именно тогда, когда ехал из Сен-Жори в Париж, куда его вызвал повесткой господин следователь Фузилье, ведущий расследование. И, наконец, убийство, произошедшее по времени раньше всех - смерть лорда Белтхема, виновника которой вы сегодня судите. Он указал рукой на Гарна. - Итак, господа, я с полной ответственностью за свои слова хочу заявить, что дело Белтхема, Лангрюн, Ван дер Розен - Данидофф и Доллона возникло по вине одного и того же лица! И этот человек стоит сейчас перед вами. Вот он, смотрите! И инспектор посмотрел на скамью подсудимых, на которой сидел окаменевший Гарн. В зале будто бомба разорвалась. Все повскакивали на ноги, что-то крича. Жив властным окриком восстановил тишину и продолжал: - Я утверждаю, что все эти преступления совершил обвиняемый. Зная, что такие вещи непозволительно говорить без оснований, я принес вам доказательства, которые, думаю, сумеют вас убедить. Я не буду останавливаться подробно на каждом из преступлений - уверен, что все присутствующие - образованные люди и читают газеты. Там все подробно описано. Я буду краток. Итак, прежде всего мне удалось установить следующее: убийца маркизы де Лангрюн и неизвестный, ограбивший дом в Руайяль-Паласе - одно и то же лицо. Эта уверенность строится на обследовании мест происшествий с помощью динамометра доктора Бертильона. Этот точнейший прибор подтверждает, что в обоих случаях для каждого действия прикладывалась сила одних и тех же рук. А человек, обокравший княгиню Соню Данидофф и госпожу Ван дер Розен - не кто иной, как Гарн. Доказательства? Во время посещения номера княгини преступник сильно обжег правую руку. А у Гарна на ладони как раз такой шрам, и получен он примерно в то же время. Сейчас он почти незаметен, но уверяю вас, эта отметина была прекрасно видна во время потасовки со стрельбой в "Свинье святого Антуана", где я впервые пытался задержать этого человека. Со мной был полицейский Лемаруа, переодетый музыкантом. Бедняга до сих пор не оправился после ранения, чуть не умер. Из-за Гарна, господа! Жюв помолчал. - Далее, - заговорил наконец он. - Виновность этого человека мне удалось установить. Теперь вспомните, при каких загадочных обстоятельствах произошло убийство маркизы де Лангрюн - вы наверняка все об этом читали. Тогда следствию стало ясно, что убийца, вероятнее всего, проник в дом снаружи, открыв ночью дверь с помощью дубликата ключа. Затем он, не взламывая - я подчеркиваю, не взламывая дверь, проник в спальню маркизы. Если причиной преступления явилась кража, то она осталась недоказанной. Однако впоследствии мне удалось кое-что обнаружить, и если состоится процесс по этому делу, я предъявлю документы суду. Благодаря тщательному изучению банковских бюллетеней и личной переписки маркизы де Лангрюн, я выяснил, что незадолго до смерти женщины господин Этьен Ромбер послал ей в подарок несколько лотерейных билетов, один из которых выиграл впоследствии крупнейшую сумму. Этот билет найти не удалось. Однако вознаграждение было все же получено в банке человеком, заявившим, что получил билет от господина Ромбера. Далее стало ясно, что если даже господин Этьен Ромбер уехал перед убийством в замок Болье в вагоне первого класса с вокзала Орсей, то между станциями Вьерзон и Лимож в поезде его не было. Я допросил путешественника, ехавшего тем же поездом, - в случае надобности я могу его вызвать - и он показал, что пройдя в это время по всем вагонам первого класса, ни в одном купе его не обнаружил. Из этого можно сделать вывод, что мсье Ромбер, сев на вокзале Орсей в пассажирский поезд и тем самым создав себе алиби, затем незаметно вышел и поднялся в скорый, идущий куда быстрее. В верьерском тоннеле тогда шел ремонт путей, и все поезда непременно тормозили перед выездом. Здесь преступник мог сойти и добраться до замка Болье. Времени у него было предостаточно - разрыв между скорым и пассажирским поездами составляет три с половиной часа. В замке он убивает маркизу, затем возвращается к насыпи - напоминаю вам о следах, которые я там обнаружил - и спокойно садится в курьерский, остановившийся перед выездом из тоннеля. А потом выходит в Верьере как ни в чем не бывало и попадает в объятия встречающих. В зале поднялся недоуменный ропот. Зрители были сбиты с толку. - Вы спрашиваете, к чему я клоню? - повысил голос Жюв. - Я объясню. Преступление совершил человек, ехавший под именем Этьена Ромбера. А динамометр неопровержимо доказывает, что убийца - Гарн. Следовательно, Ромбер и Гарн - одно и то же лицо! Присяжные раскрыли рты. Подождав тишины, инспектор продолжил: - Итак, я доказал, что Гарн-Ромбер повинен в смерти маркизы и лорда, а также в ограблениях в Руайяль-Паласе. Теперь осталось связать это с убийством старого Доллона. Вы должны понять, господа, что с того момента, как Гарн был арестован, первой его заботой было не допустить, чтобы его заподозрили еще и в других кровавых преступлениях. Он чувствовал, что я уже близок к разгадке этих дел. И единственное, чего мне недоставало, чтобы связать воедино смерти де Лангрюн и Белтхема, - это найти какой-то общий след, а еще лучше, предмет, относящийся сразу к обоим убийствам. И я нашел. Еще при обследовании окрестностей замка Болье я подобрал обрывок топографической карты, на котором была изображена эта местность, причем попался он мне как раз на тропинке от замка к железнодорожному тоннелю. А карту, из которой был вырван этот кусок, я, господа, обнаружил в квартире Гарна! Этого было достаточно, чтобы доказать, что Гарн и Ромбер - один человек. Обрывок карты оставался подшитым к делу в местной мэрии. Повестка господина Фузилье, в которой он просил управляющего Доллона захватить с собой дело, вызвала несчастного в Париж. И только один человек мог быть заинтересован в том, чтобы старик не доехал! С этими словами инспектор вновь указал на подсудимого, лицо которого приобрело синеватый оттенок. Гарн весь сжался, словно готовился прыгнуть. - И, как вам известно, - чеканил Жюв, - он своего добился. Доллон не доехал до Жермена Фузилье. Именно Гарн-Ромбер его и убил. Инспектор говорил так уверенно, что никому как-то в голову не приходило возразить ему. Однако вскоре оцепенение спало, и по залу побежал шепоток, причем не слишком дружелюбный. Многим доказательства Жюва казались притянутыми за уши. Инспектор понимал, как нелегко убедить тех, кто не давал себе труда ознакомиться со всеми мелкими деталями. Жюв чуть заметно усмехнулся: - Я понимаю ваше недоумение, господа. В мои соображения трудно поверить, они кажутся вам абсурдными. Сейчас я назову еще одно имя в надежде, что оно умерит ваши сомнения. Я имел честь изложить вам свои соображения. Подумайте теперь, кого я вам описал? Человека, способного постоянно менять обличья, который появляется под видом то Гарна, то Этьена Ромбера, то элегантного грабителя из Руайяль-Паласа, то рыжего коридорного, человека, который задумывает и выполняет в неслыханно трудных условиях столь дерзкие и жестокие преступления, человека, сочетающего удачливость с научным подходом, злую волю с юмором и респектабельностью, человека, всегда и всюду уходящего от правосудия. Посмотрите на подсудимого. Его зовут не Гарн, у него есть другое имя, имя, от которого бросает в дрожь бывалых сыщиков! Господа, перед вами - Фантомас! Жюв остановился и вытер лоб. Присутствующие молчали, пораженные. Под сводами зала, казалось, еще звучали три зловещих слога: "ФАН-ТО-МАС". Потом это слово зашелестело среди зрителей, затем все громче и громче его повторяли даже присяжные и судьи: - Фантомас! Это Фантомас! Наваждение длилось несколько минут. Затем председатель призвал всех к спокойствию и проговорил, обращаясь к инспектору: - Господин Жюв! Вы только что привели нам новые факты и выдвинули против этого человека столь серьезные обвинения, что я не сомневаюсь - если прокурор республики сочтет ваши аргументы достаточно вескими, он немедленно назначит повторное расследование. Однако лично меня вы до конца не убедили. Позвольте мне сделать три замечания, чтобы прояснить ситуацию. - Конечно, ваша честь. Я внимательно слушаю, - холодно ответил Жюв. - Прежде всего, возникает вопрос, возможно ли гримироваться с такой скоростью и искусством. Но даже не в этом дело. Этьен Ромбер был шестидесятилетним стариком, а Гарну всего тридцать пять! Грабителю же из Руайяль-Паласа было сорок. Инспектор усмехнулся: - Я предвидел подобные возражения, господин председатель. Это кажется невероятным. Но я работаю в полиции много лет и могу утверждать, что Фантомасу по силам самые удивительные вещи... Судья дернул щекой: - Допустим, хотя это и не аргумент. Вы обвиняете Гарна, или Этьена Ромбера, в убийстве маркизы де Лангрюн. Но ведь на суде было доказано, что ее убил молодой Ромбер, Шарль! Поэтому он и покончил с собой. Разве он сделал бы это, если виновен был кто-то другой? - И все-таки я продолжаю утверждать, что Этьен Ромбер, Гарн и Фантомас - один человек. Повторяю, ему по плечу очень многое. И не самое сложное - довести неопытного юношу до того, чтобы он поверил в собственное помешательство, внушить ему мысль, что он стал убийцей в состоянии умопомрачения, подтолкнуть к самоубийству! Судьям должно быть известно, как велика бывает сила внушения. Человека иногда можно убедить в чем угодно! Председатель в сомнении покачал головой: - Что ж, допустим. Но ведь есть еще, по меньшей мере, два неоспоримых факта. Хотя бы тот, что Этьен Ромбер, которого вы обвиняете в убийстве, погиб во время взрыва на "Ланкастере". Далее - вы обвиняете Гарна в убийстве Доллона. Но ведь в тот момент, когда было совершено преступление, Гарн сидел в тюрьме! На этот раз спокойствие изменило инспектору, и он удрученно вздохнул. - Да, ваша честь, в этом деле для меня есть еще много неясных моментов. И если я не сделал свое заявление раньше, а дотянул до самого суда, то только потому, что не могу предоставить доказательств повеем вопросам. У меня есть лишь общая уверенность. Я стал говорить, потому что больше не мог молчать. Да, у меня нет объяснения для некоторых деталей. Но, клянусь всем, что для меня свято, я их найду! Он помолчал. - А что касается ваших двух вопросов, господин судья, то я все же постараюсь на них ответить. Итак, Этьен Ромбер умер, говорите вы. Утонул вместе с "Ланкастером". Но скажите мне, кто может это доказать? Разве его труп был обнаружен? Нет. Разве кто-нибудь может утверждать, что видел, как Ромбер садился на борт? Тоже нет. - Позвольте, но ведь есть список пассажиров! - запротестовал председатель. Жюв пренебрежительно отмахнулся: - Список - не доказательство, ваша честь. Разве трудно внести туда несуществующего пассажира? Под его именем мог поехать другой или он мог просто заказать билет и не явиться! И потом, ведь с этим кораблем тоже весьма темная история. До сих пор не выяснена причина его гибели. Перед тем, как затонуть, лайнер взорвался. Почему? Не потому ли, что в списки пассажиров был внесен господин Этьен Ромбер? В зале кто-то тихо ахнул. Не обращая внимания, Жюв продолжал: - Меня нисколько не удивило бы, если бы Фантомас устроил на корабле взрыв и, не колеблясь, убил сто пятьдесят невинных людей только для того, чтобы замести следы и избавиться от одной из своих личин. А быть Этьеном Ромбером стало для него небезопасно. Председатель суда раздраженно потер дергающуюся щеку и пробурчал: - Предположим, мы поверим в эти сказки. Ну, а как быть с Доллоном? Кстати, позвольте вам напомнить, что в кармане убитого был найден обрывок карты. И он, представьте, не имеет ничего общего с тем, что вы нашли в окрестностях Болье. По крайней мере, он ничего не имеет общего с картой из квартиры Гарна. Жюв улыбнулся: - Ваша честь, я был бы весьма удивлен, если бы куски совпадали. Все очень просто. Во-первых, Гарн не мог оставить у Доллона тот, настоящий кусок - это была улика против него. Но он не мог также просто украсть клочок - это выдавало его с головой. Поэтому он поступил достаточно умно - подменил карту фальшивкой, именно той, что и нашла полиция. - Возможно, возможно, - нетерпеливо прервал председатель. - Но вы ведь не будете отрицать, что в это время Гарн был в тюрьме?! Инспектор опустил голову: - Это единственное, чего я пока не могу объяснить. Сидя в своей камере, он не мог этого сделать. Следовательно, он вышел из нее. Как - я не знаю. Но узнаю, видит Бог! Зал молчал. Жюв тоже. Поразмыслив, председатель спросил: - Вам больше нечего добавить? - Нет, ваша честь, - ответил инспектор. - Кроме того, что Фантомас способен на все, и нет такой ситуации, в которой он не был бы опасен. Судья обернулся к обвиняемому: - Ваша очередь, Гарн. Любое ваше слово будет принято во внимание судом. Подсудимый встал: - Мне нечего сказать, ваша честь, кроме того, что этот полицейский наговорил здесь кучу несусветной ерунды. Вот и все. Судья посмотрел на Жюва: - Итак, вы настаиваете на дополнительном расследовании? - Да, мсье. Председатель покивал головой и обратился к прокурору: - Вы не хотите сделать никакого заявления? - Нет, мсье. Показания свидетеля слишком неожиданны и нуждаются в проверке. - Понятно. Председатель снова пошептался о чем-то с коллегами и провозгласил: - Заслушав заявление свидетеля инспектора Жюва, суд пришел к выводу, что оно основано на одних предположениях. В связи с этим мы отказываем ему в иске о проведении дополнительного расследования. Выдержав торжественную паузу, судья обратился к прокурору: - Итак, мсье, вам предоставляется слово для обвинительной речи. Прокурор понес обычную занудную чепуху о том, каким мрачным чудовищем является обвиняемый, у которого рука не дрогнула убить свою жертву, оставив безутешную вдову проводить дни в трауре и т.д. Однако он ни словом не намекнул о фактах, приведенных Жювом. Точно так же адвокат, мэтр Барберу, в своем выступлении напирал в основном на безупречную репутацию Гарна и его военные заслуги, ни словом не упоминая о заявлении инспектора. Стало ясно, что теория Жюва оказалась настолько неожиданной и невероятной, что просто-напросто не укладывалась ни у кого в голове. Таким образом, речи обвинителя и защитника закончились, и председатель, обратившись к подсудимому, задал традиционный вопрос: - Вам есть, что сказать? Гарн поклонился: - Нет, ваша честь. Стража отвела подсудимого в изолированную комнату, и судья приготовился объявить решение суда. Жюв, получив отказ в возобновлении дела, казалось, ничуть не расстроился. С меланхоличным видом он сидел в углу и рассматривал потолок. Затем легко встал, пересек зал и, подойдя к журналистской ложе, взглянул на молодого репортера, бледного, как смерть: - Ну что ж, у нас есть минут пятнадцать. Пойдем, Фандор, побродим. Выйдя в коридор, Жюв полуобнял молодого человека и дружелюбно спросил: - Ну, как тебе все это? Фандор поглядел исподлобья: - Вы обвиняете моего отца? Гарн - это он? Мне кажется, что я сплю! Инспектор раздраженно взмахнул рукой: - Слушай, ты, несмышленыш! Я вовсе не обвиняю твоего отца - твоего настоящего отца. Я обвиняю того, кто выдавал себя за него! Понял? Юноша молчал. - Подумай сам, - продолжал инспектор. - Если я рассуждаю правильно, то тридцатипятилетний Гарн никак не может быть твоим отцом. Он просто выдавал себя за него, надеясь, что ты ничего не поймешь. - Но где же тогда мой настоящий отец? - спросил Фандор. - Вот этого я тебе сказать не могу, - угрюмо ответил полицейский. - Но рано или поздно скажу. Расследование продолжается, мой мальчик! Это дело не закончено, оно только начинается! Юноша горько усмехнулся. - Как же! Только что я услышал, как суд отказал вам в дополнительном расследовании... - Черт побери, я этого ждал! - воскликнул Жюв. - Поверь мне, я способен привести еще достаточно доказательств. И, кроме того, мне пришлось умолчать о самом интересном факте. - О каком? Инспектор иронично рассмеялся: - Хороший вопрос для репортера уголовной хроники. Не обижайся, мой мальчик, но ты еще теленок. Конечно, о том, что ты жив! - Хорошо, я теленок, - обиженно ответил Фандор. - Ну и почему же вы это скрыли? - Да потому, что я недостаточно богат, дружок, чтобы так запросто лишиться места! Подумай сам - все считают, что Шарль Ромбер умер. А я знаю, что он жив, причем выдает себя то за Поля, а то и вовсе за женщину, за мадемуазель Жанну! Да узнай об этом прокурор Республики, меня бы тут же вышвырнули! А тебе, мой дорогой, руки за спину, и в тюрьму. Перед оглашением приговора в зале стояла гнетущая тишина. Председатель встал и произнес" с трудом совладав со своим голосом: - Перед Богом и людьми суд независимых присяжных на все вопросы обвинения ответил "да". Смягчающие обстоятельства не были приняты во внимание. Судья вытер лоб и сел. Зал молчал. Слова председателя, казалось, еще звучали под сводами погребальным звоном. Присяжные сидели с напряженными лицами. Все понимали, что приговор, практически, уже вынесен. Судьи вернулись на свои места и будто окаменели с торжественным видом. Председатель обратился к секретарю: - Приведите обвиняемого! Секретарь метнулся к двери, и вскоре в зале появился Гарн в сопровождении двух охранников. Он был бледен, но спокоен. Председатель некоторое время молча рассматривал его, потом спросил: - Хотите ли вы что-нибудь сказать суду? - Нет, ваша честь. Председатель встал и раскатистым голосом принялся зачитывать обвинительное заключение. Зал слушал, не дыша. Наконец прозвучали последние слова: - ...Приговорить обвиняемого Гарна к смертной казни. Председатель снова отер лоб и в полной тишине приказал охранникам: - Уведите осужденного! Глава 30 В АРТИСТИЧЕСКОЙ ЛОЖЕ Шарло, старый костюмер, всеми силами защищал проход в костюмерную мсье Вальграна. - Помилуйте, баронесса, вход строжайшим образом запрещен! Представьте себе, что бы было, если бы я после премьеры пустил всех поклонников! Однако вскоре он не устоял и решил сделать исключение из правил - ведь все гости были высокопоставленными особами и, к тому же, друзьями его хозяина. Впустив их, Шарло извинился: - Простите меня, госпожа баронесса. Безусловно, в этом месте правила вас не касаются. Так же, как этих дам и господ. Слуга осклабился: - Я вполне понимаю ваш энтузиазм, господа. Воистину, сегодня у мсье Вальграна была потрясающая, восхитительная роль! - Да, господин Вальгран неотразим! - воскликнула баронесса де Вибрей, проникнув наконец в актерскую уборную и озираясь вокруг с видом генерала, выигравшего сражение. - Мы просто не могли уйти из театра, не пожав руку великому мастеру! Высокий молодой человек, поправив монокль, убежденно заявил: - Да, мэтр сегодня творил чудеса! - Совершенно с вами согласен, господин граф, - подтвердил Шарло. Граф де Бараль благосклонно улыбнулся и кивнул на дверцу в углу комнаты: - Доложите о нас. Слуга удивленно вскинул брови: - Но, помилуйте, мсье! Его здесь нет! Пришедшие удивленно переглянулись. Шарло поспешил объяснить: - Понимаете, сразу после спектакля господин министр пригласил моего хозяина к себе, чтобы лично поздравить с премьерой. Господин Вальгран удостаивается этой чести уже второй раз! Графиня Марселина де Бараль состроила недовольную гримаску: - Значит, он сейчас беседует с министром? - Да, госпожа графиня, - ответил костюмер, которому доставляло немалое удовольствие говорить о благосклонности сильных мира сего к его хозяину. - Они сейчас наедине. Графиню де Бараль встреча актера с министром, напротив, нисколько не впечатлила. Забыв о слуге, она рассматривала фотографии, висящие на стене. Подойдя поближе, графиня вслух читала подписи: "Восхитительному Вальграну, любезному другу", "Неподражаемому..." Она обернулась и позвала: - Идите сюда, баронесса! Вы только взгляните - эта надпись сделана самой Сарой Бернар! Невероятно! Де Вибрей подошла. - А это что? - спросила она. Прочитав подпись под очередной фотографией, обе женщины расхохотались. С кокетливыми виньетками и завитушками там было написано: "Обнимаю тебя и целую, любовь моя!" Подошедшая к ним жена полковника Хорлбодта указала еще на одно фото: - Взгляните! Надпись гласила: "Везде - в Нью-Йорке, Буэнос-Айресе, Мельбурне, я буду прославлять гений моего друга - великого артиста Вальграна!" Жена полковника задумалась: - Буэнос-Айрес, Мельбурн, Нью-Йорк... Кого же это так носит по свету? Наверное, кто-нибудь из "Комеди Франсез" - они ведь все время гастролируют... Тут ее позвал муж: - Симона! Послушайте-ка, что мне рассказывает наш друг де Бараль! Молодая дама подошла к мужчинам. - Да, мадам, - улыбнулся де Бараль. - Вы совсем недавно вернулись из Конго, и не в курсе парижских новостей. А между тем, у нас тут происходят любопытные вещи! Уверяю вас! - Вот как? - Именно так! Вы, должно быть, слышали о процессе над неким Гарном, убийцей лорда Белтхема. Так вот, на сегодняшней премьере Вальгран загримировался точь-в-точь под этого человека! - Какого Гарна? - удивленно переспросила госпожа Хорлбодт, которой это имя ничего не говорило. - Как?! - поразился граф. - Но ведь это дело стало сенсацией нынешнего сезона! Женщина задумалась: - Ах, да... Кажется, я что-то такое читала в газетах. Но ведь убийца, кажется, сбежал? - Я вам сейчас объясню, дорогая, - вмешался граф де Бараль. - Сначала его Бог знает сколько не могли поймать. Наша славная полиция уже, как водится, опустила руки, и вдруг ей посчастливилось поймать этого Гарна. И, как вы думаете, где? Незаметно подошедшая баронесса де Вибрей улыбнулась со всезнающим видом. - У леди Белтхем, милочка. Прямо у ворот ее особняка, представьте! - Не может быть! - пораженно воскликнула Симона Хорлбодт. - Представляю, какого бедняжка натерпелась страху, не приведи Господь! - Леди Белтхем - удивительная женщина! - сказала графиня де Бараль. - Я никогда не видела такого сочетания сильной воли и христианского милосердия. Она обожала своего мужа, ко осталась верна себе - на суде заявила, что прощает убийцу. Впрочем, это его не спасло, приговор был - смертная казнь... Госпожа Хорлбодт, внимание которой никогда не задерживалось подолгу на одном предмете, поглядела в сторону и рассеянно произнесла: - Это ужасно... Взгляд ее упал на поднос с письмами. С грацией избалованной кошки молодая женщина бесцеремонно принялась разглядывать конверты. - Вы только поглядите! - весело сказала она. - Судя по почерку, все эти письма написаны женщинами. Должно быть, этот Вальгран разбил немало сердец! В это время полковник Хорлбодт тихо беседовал с графом де Бараль. - То, что вы рассказали, чрезвычайно интересно, - проговорил он. - Нельзя ли поподробней? - Извольте, - улыбнулся граф. - Этот Гарн был схвачен, когда выходил из особняка леди Белтхем, где его поймали слуги - негодяй имел наглость забраться к ней в сад. Где-то месяца полтора назад состоялся суд. Это было зрелище, доложу я вам! Присутствовал почти весь Париж. И я, конечно, тоже. Гарн выглядел просто животным, по крайней мере, явно хотел, чтобы его приняли за такового. Сказал, что прикончил лорда Белтхема из-за денег - мол, были у них какие-то финансовые проблемы. Но, признаюсь, у меня осталось четкое ощущение, что он лгал. Как-то, знаете, все примитивно... - Но тогда почему же он совершил это преступление? - спросил полковник. Граф сделал неопределенный жест: - Откуда я знаю! Но в подобных случаях говорить можно о трех причинах - просто озлобленность, что маловероятно, политика, что больше похоже на правду, а скорее всего - любовь. Судите сами: леди Белтхем стала легендой англо-бурской войны после битвы на Оранжевой реке, где проявила беспримерное мужество, вытаскивая раненых из самого пекла. В том же сражении Гарн получил сержантское звание, и они познакомились. Потом возвращались в Англию на одном пароходе. А ведь Гарн тогда был героем, он просто светился в лучах славы, исходящих от его медали, полученной за отвагу! И они встретились на корабле, леди Белтхем сама подтвердила это. Так вот, на суде мне все время казалось, что эта женщина испытывает какую-то робость... или влечение... в общем, какую-то слабость к преступнику. Конечно, это можно объяснять по-разному. Многие считают, что после смерти мужа леди Белтхем немного подвинулась рассудком. А мне не дает покоя мысль - не этот ли Гарн свел ее с ума? Председатель суда, похоже, тоже не мог отделаться от этой мысли. Он все время задавал такие вопросы, от которых порядочных людей просто коробило. Но что поделать, если это так похоже на правду! Полковник Хорлбодт недоверчиво покачал головой и проговорил: - Да неужто такое возможно? Чтобы знатная дама... И какой-то сержант? Граф снова сделал рукой неопределенный жест и ответил уклончиво: - О, дорогой мой, вы бы знали, сколько всякой всячины уже наговорили по этому поводу! Но процесс, конечно, наделал немало шума. Публика приветствовала смертный приговор аплодисментами. А наш милейший Вальгран, присутствовавший на процессе, успел ухватить все повадки убийцы и в пьесе "Кровавое пятно", которую мы сегодня видели, весьма удачно загримировался под него. Полковник рассмеялся: - Ничего не скажешь, удачная мысль! Сегодняшний его выход на сцену вызвал настоящий фурор. Когда я слышал восклицания в зале, то спрашивал себя - что же их так взволновало? - А вы посмотрите в газетах, - посоветовал граф де Бараль. - Там был помещен портрет Гарна на целую полосу. Сами увидите. Дверь отворилась. Граф обернулся и расплылся в улыбке: - А вот и наш друг Вальгран! В проеме действительно показался Вальгран, насвистывающий какой-то легкомысленный мотив. Этот великий актер, чей голос заставлял трепетать от наслаждения все столицы мира, был в жизни человеком мягким и веселым, частенько говаривая, что высшим удовольствием для него было бы сыграть в фарсе. Баронесса де Вибрей бросилась к Вальграну с протянутыми руками. Тот попытался уклониться от объятий и пройти в свою комнату, но женщина схватила его за руку и торжественно представила: - Наш великий Вальгран! Затем начала представлять присутствующих: - Это - графиня Марселина де Бараль, а это - жена полковника Хорлбодта. А вот и сам полковник. А это - граф. Вальгран светски поклонился и сказал: - Прошу меня извинить, господа, что заставил вас ждать, но я беседовал с министром. - Что вы! О чем разговор! Мы вас поздравляем! - раздалось со всех сторон. - Министр был сама доброжелательность! - продолжал Вальгран. Он повернулся к баронессе, взял ее за руку и добавил со смехом: - Он угостил меня сигаретой! Представляете? Теперь я буду хранить ее, как память! Глаза мадам Симоны заблестели: - Покажите-ка! Артист с удовольствием выполнил ее просьбу, а затем позвал слугу: - Шарло! Положите это в шкатулку для подарков. Я хочу сохранить на память. Слуга открыл шкатулку, посмотрел внутрь, потом сказал с некоторым замешательством: - Но она уже полна, мсье Вальгран. - Что такое?! - загремел актер, но баронесса примирительно положила руку ему на плечо: - Успокойтесь, дорогой друг. Должно быть, вы изрядно устали, и мы мешаем вам... Вальгран провел рукой по лбу. - Вы правы, дорогая, - промолвил он. - Я совершенно без сил. Затем артист окинул взглядом остальных присутствующих и спросил: - Ну и как я вам сегодня понравился? Со всех сторон зазвучали возгласы восхищения: - Великолепно! Потрясающе! Вальгран махнул рукой: - Это я уже слышал. Ну, а если говорить откровенно, не для того, чтобы польстить? Полковник Хорлбодт громко сказал: - В своем деле, мсье, вы достигли совершенства! - В самом деле? - весело спросил актер. - Скажите по-дружески - ведь вы не шутите? Баронесса прижала руки к груди: - Вы были просто неотразимы! Не припомню, когда я получала большее удовольствие. Присутствующие согласно закивали. - Нет, в самом деле? - настойчиво продолжал Вальгран, массируя лицо. Наконец, уверившись, что все комплименты были искренними, он воскликнул: - Вы и представить себе не можете, что это была за работа! Спросите Шарло - когда мы начали репетировать, пьесы практически не существовало. Я вытянул ее на своих плечах, господа! - На своих плечах! - эхом откликнулся Шарло. - Да, господа, - продолжал актер. - Если бы вы заглянули в первоначальный сценарий, вы бы удивились, до чего плоско, скучно и неубедительно была выписана моя роль. Тогда я пошел к автору и сказал: - Дорогой Франц! Вот это и это нужно переделать. К примеру, речь адвоката. Зачем она нужна? Что я буду делать, пока он будет вещать? Слава Богу, язык у меня еще не отсох. Сам смогу сказать. А сцена в тюрьме? Вы только представьте - он собирался привести в камеру священника! Вальгран расхохотался: - Я так ему и сказал - Франц, убери святошу, он нам вовсе не нужен! Что я как актер буду делать, пока он меня исповедует? Лежать с закрытыми глазами? А потом, может, положить на них пятаки? Детский сад! Я сам себя исповедую, и выйдет не хуже. Не хочу хвастаться, господа, но эту пьесу практически создал я, и создал не так плохо, ведь верно? - Настоящий триумф! - воскликнула Симона Хорлбодт, влюбленно глядя на артиста. - И какой! - подтвердила баронесса. - Люди просто плакали! Вальгран, самодовольно глядевший в зеркало, обернулся и спросил: - А как вам мой грим, господа? Вы ведь знаете его историю? Он смотрел прямо на полковника. - Мне кажется... - забормотал тот. Вальгран перебил: - Ну конечно! Я даже слышал разговоры в зале. Накладывая грим, я старался быть похожим на Гарна. Как вы думаете, мне это удалось? Артист перевел взгляд на графа: - А вы, мсье де Бараль? Вы ведь были на процессе! Что вы скажете? - Поразительное сходство! - признал молодой человек. - Вот видите! - удовлетворенно произнес Вальгран. - Впрочем, особой тайны тут нет. Я такого же роста, тот же тип лица, и фигура похожа... Граф окинул его взглядом: - И впрямь, очень много общего. - Вглядитесь! - настаивал артист. Граф поправил на носу очки и вынес окончательное решение: - Вы так похожи, что просто не верится! Вальгран польщенно улыбнулся: - Знаете, я не люблю набиваться на комплименты. Но тут случай особый! Он самодовольно провел ладонью по лицу. Тут ему в голову пришла новая мысль: - А моя борода? Она ведь настоящая! Я ее специально отращивал! - Надо же! - произнес полковник. Баронесса де Вибрей заискивающе улыбнулась. - Милый Вальгран, - сказала она. - Можно, я вырву несколько волосков для медальона? Артист бросил на нее быстрый взгляд. - Охотно, дорогая, - сказал он. - Только не сейчас. Понимаете, эта борода для меня - что-то вроде амулета.