опала в этот миг в самый луч прожектора. Без труда можно было различить ее лицо до малейшей черточки. Человек, вглядевшись, удивленно спросил: - Слушай, а кто ты? Кто вы? По-моему, я вас даже не знаю... Спускаясь с лошади, Элен обронила каску, и теперь великолепные рыжие волосы, рассыпавшись по плечам, привлекли еще большее внимание потрясенной толпы. Самоотверженным наездником оказалась женщина! Все эти события произошли столь стремительно, что Элен едва ли успела сообразить, что делает. Если б она хоть на минуту задумалась об этом, то, конечно, поняла бы, что идея вспрыгнуть на лошадь и укротить ее на виду у всех - полное безрассудство. Но действуя таким образом, молодая девушка повиновалась исключительно собственному инстинкту решительного, отважного человека. Ну, а сейчас она была окружена группой незнакомых людей, рассматривающих ее с удивлением и уважением одновременно. Вокруг стояли не только парни в темно-зеленых костюмах, но также амбал, заслоняющий собой, наверное, половину толпы, а у его ног радостно прыгали и аплодировали миниатюрными ручонками вчерашние знакомцы - таинственные карлики. Вдруг Элен почувствовала, что взлетает вверх. И в самом деле, десятки благодарных рук подхватили ее и торжественно понесли к освещенному поезду. Раздавались возгласы: - К мсье Барзюму! Ее нужно отнести к мсье Барзюму! Запыхавшаяся, оглушенная и обалдевшая от всего происходящего, близкая к обмороку молодая девушка была доставлена в один из вагонов поезда. Сознание расплывалось все больше и больше. После только что пережитых волнений, криков и суматохи наступила полная тишина, по контрасту еще более впечатляющая. Девушка была буквально внесена в просторное купе и оставалась на пороге двери, все еще задыхающаяся, дрожащая, еле справляясь с тревогой, волной накатившей на нее. Вагон, в который она попала, был обустроен как приличный офис. Стены покрыты темной тканью. Ноги Элен ощутили под собой мягкий ковер. В интерьер комнаты входило несколько кожаных кресел и бюро. В углу стояла ширма с изображением китайских персонажей в натуральную величину, насмешливо глядевших на молодую девушку. Комната освещалась мягким неназойливым светом. Элен была одна. Она подождала пару минут. Ни малейшего шума не доходило с улицы. Элен плюхнулась в кресло и только сейчас почувствовала, как бешено колотится сердце. Раздался свисток паровоза. Элен показалось, что поезд тронулся с места. Девушка все больше и больше ощущала себя, словно в каком-то непонятном таинственном сне. Внезапно в глубине кабинета напротив нее открылась маленькая дверца. Кто-то вошел. Это был мужчина примерно лет пятидесяти, высокого роста, одетый в черный элегантный костюм прекрасного покроя, в лакированных ботинках. На пальце сверкало бриллиантом кольцо. У него была длинная бородка и рыжие бакенбарды, а также густая седеющая шевелюра. Позолоченные очки немного смягчали холод серо-голубых глаз. С минуту он молча разглядывал Элен, не смевшую заговорить первой. Потом тяжело опустился за свое бюро и жестом предложил девушке подойти. Элен повиновалась. Мужчина смотрел на нее еще несколько мгновений и наконец спросил, обращаясь на французском с характерным американским акцентом: - Ваша национальность? На всякий случай Элен ответила: - Француженка. - Хорошо, - сказал он. - Мое восхищение! Вы только что великолепно обуздали эту лошадку, с которой мои люди и в обычное-то время еле справляются. Она принадлежит, - продолжал он, - мисс Донне Белле - первой наезднице моего цирка, покинувшей меня вчера из-за небольшой дискуссии... С одной стороны, я весьма опечален ее отъездом, но с другой... сейчас, когда я вас узнал... Элен была потрясена таким предисловием, но - любопытная деталь - в присутствии этого холодного субъекта, довольно бесцеремонно рассматривающего ее сквозь очки, она не чувствовала никакого стеснения. И потом - ведь перед ней уже произносили имя, известное всем: Барзюм. Осмелев, молодая девушка спросила: - Мсье, не могли бы вы мне объяснить, где я нахожусь и кто вы? Ее собеседник незаметно улыбнулся. - Глядя на вас, мадемуазель, - заметил он не без некоторой иронии, - переодетую в форму моих работников конюшни, я подумал, что вы, вероятно, принадлежите к моему персоналу... или, по крайней мере, так сказать, в курсе дела... - Мсье, - пробормотала Элен, - прошу извинить меня, но я оказалась в этой одежде совершенно случайно. Видите ли... я - несчастная... Он прервал девушку коротким жестом: - Вы - наездница наивысшего класса, гениальная наездница. И этого достаточно директору цирка Барзюма, который перед вами! - Барзюм! - воскликнула Элен, уставившись расширившимися от изумления глазами на всемирно известного импресарио. Таким образом, благодаря неожиданному стечению обстоятельств и целой цепочке потрясающих совпадений, Элен оказалась в специальном цирковом поезде, разъезжающем по всему свету. Она попала в одну из самых знаменитых трупп мира, почитаемую в любом уголке земли. И кто бы мог вообразить - именно от Барзюма девушка услыхала комплименты в свой адрес! Внезапно Элен побледнела. Каким будет результат этой беседы? Ну хорошо, допустим, на какое-то время она спасена от тюрьмы в этом поезде, несущемся в неизвестном направлении. Но ведь она даже не знает, где находится в данную минуту! Во Франции, в Германии или в другом каком месте... А что, если... в Бельгии? И что произойдет в будущем? Как поступит Барзюм, когда установит ее личность и узнает всю историю? Элен с тревогой ожидала продолжения разговора. Однако последующая фраза директора ее несколько успокоила: - Я понимаю, мадемуазель, в обстоятельствах вашего появления здесь, разумеется, есть нечто загадочное. Но это неважно, я не желаю об этом ничего знать. Предлагаю вам следующее: начиная с этого разговора, точнее, с завтрашней репетиции, вы становитесь частью моей труппы. Если, конечно, первый опыт пройдет успешно, в чем я не сомневаюсь. Назначаю вам зарплату три тысячи долларов в месяц. Мы подписываем контракт на год... Ну вот, вроде и все. Единственное, что потребуется от вас, - это прилежание, а также корректное обращение с окружающими. Вы будете здесь в среде актеров. Это честные и достойные люди!.. - Мсье, - возмутилась Элен. Ее лицо покраснело при мысли о возможных предположениях Барзюма, - я достаточно себя уважаю и не позволю кому бы то ни было... - Я вам верю, мадемуазель, - закончил он, - многолетний опыт работы с людьми позволяет мне судить о них с первого взгляда. Я не знаю, кто вы, и меня не интересуют причины, заставившие вас искать у нас убежище. Вы тут в полной безопасности. Итак, по рукам? У Элен не было выбора. Она не могла отказаться, даже если б захотела. Это решение великолепно сбивало со следа бельгийскую полицию. Элен не колебалась: - Я готова подписать договор, мсье, - проговорила она решительно. - Хорошо, - сказал Барзюм. Затем, написав несколько строк крупным размашистым почерком, протянул лист бумаги Элен. - Подпишите, пожалуйста, - предложил он. Девушка замялась... Увы! Разве могла она открыть свое подлинное имя, поставив подпись под этим документом? Элен спросила: - Как бы вы сами предпочитали меня называть? Мгновение подумав и, кажется, поняв, если не все, то, по крайней мере, почти все, Барзюм ответил: - Подпишитесь именем одного из наиболее славных предков. Поставьте имя знаменитой наездницы... Могадор. Глава 12 МАДЕМУАЗЕЛЬ МОГАДОР, НАЕЗДНИЦА ВЫСШЕГО КЛАССА Жребий был брошен, Элен стала участницей персональной высшей школы. Решение, вынесенное накануне вечером в ходе беседы между девушкой и импресарио, было подтверждено утром следующего дня чем-то вроде экзамена, устроенного дочери Фантомаса хозяином манежа под неусыпным оком самого Барзюма. Последний был весьма воодушевлен знанием дела и даже мастерством, с которым его новая воспитанница выполняла конные упражнения. Когда девушка закончила, он сказал ей: - Это только начало. Через некоторое время вы хорошенько узнаете всю подноготную цирка и будете выполнять фигуры высшего пилотажа. Потом он наклонился и прошептал на ухо: - Я вам удвою зарплату. Элен, все еще не до конца пришедшая в себя после вереницы головокружительных событий, произошедших за такое короткое время, грустно улыбнулась последней реплике Барзюма. Ведь на самом деле для нее не так уж и важно богатство, которым пытался заманить ее великий импресарио. Все, чего добивалась Элен, - это полностью отвести от себя подозрения бельгийской полиции, которая никогда в жизни не догадается разыскивать ее в труппе циркачей, разъезжающих по всему свету. Потому-то и приняла она приглашение на работу. Кроме того, молодая девушка предвидела в той роли, которую собиралась играть, возможность немного изменить внешность, скрыв наиболее характерные черты с помощью грима. Утро было загружено целиком. Барзюм отвел девушку к цирковому портному. Тот с ловкостью человека, привыкшего к подобной работе, подобрал ей в самые короткие сроки платье для верховой езды - черного цвета, превосходно облегавшее ее стройное грациозное тело. Было одиннадцать утра. Элен освободилась и решила просто побродить, приглядываясь к жизни артистов и служащих цирка. Обедать ее пригласили в вагон-ресторан, где собралось большинство актеров труппы. Среди них были известные звезды. Поначалу Элен немного стеснялась и краснела, но очень скоро почувствовала себя абсолютно в своей тарелке, поскольку люди, окружавшие ее, были доброжелательны, даже сердечны, и совершенно просты в общении. Если бы наша героиня была писательницей, она, несомненно, нашла бы в этой среде любопытнейший материал для наблюдений. Цирк Барзюма состоял из самой разношерстной публики со всех концов Земли. Тут находились акробаты, гимнасты, фокусники - уроженцы Венгрии или Богемии, русские атлеты, английские клоуны, латиноамериканские наездники, китайские жонглеры, японские эквилибристы. И вдобавок несколько человек, обиженных природой, зарабатывающих на хлеб своим уродством или увечьем. Напротив Элен сидел кадр, в общем-то, ничем особо не выделявшийся. Он был молчалив и прожорлив. Девушка полюбопытствовала насчет его профессии. Ей ответили: - Это человек-каучук. Взгляните на его дряблую кожу. Этот парень может оттягивать щеку на полметра. Соседями Элен были два карлика, взгромоздившиеся на высокие табуретки, та самая крошечная чета, которую девушка встретила в первую ночь в поезде. Оба неутомимо болтали друг с другом, но такими слабенькими тихими голосками, что едва ли кто-либо мог их расслышать. Потом Элен обратила внимание на сидящего за другим концом стола мощного атлета с загорелым лицом и жестким взглядом. Ей шепнули, что этого крепыша зовут Жерар, и он является укротителем хищников. Девушка смотрела на него с огромным интересом. Ей, правда, не сказали, что он родом из колонии Кап; но это заставило бы ее призадуматься о собственном происхождении, о далекой стране, где протекли ее первые годы вскоре после войны за Трансвааль. Девушке было хорошо среди этих приветливых, дружелюбных и деликатных актеров. Никто ни разу даже не помыслил спросить о том, как она здесь очутилась. Хотя, надо полагать, ее неожиданное появление вчера вечером в одежде конюха могло выглядеть более чем странно. Да еще это укрощение непокорной лошади... Однако ни один из них не пытался узнать, кто она на самом деле. Мсье Барзюм, представляя ее труппе, сообщил: - Прошу познакомиться - мадемуазель Могадор. Отныне она будет замещать покинувшую нас мисс Донну Беллу. И никто даже не поморщился, услыхав, что незнакомка носит имя знаменитой наездницы, являющейся, возможно, ее прабабкой. Могадор... Элен стала понемногу привыкать отзываться на это имя. Когда ее отвели в небольшое, но уютное купе, к ней через некоторое время пришел секретарь Барзюма мсье Чарли и принес несколько вещей, в которых она могла нуждаться: коробочку с гримом, хлысты, шпоры, а служанка принесла для молодой наездницы белье. Это все выглядело настолько непривычно, забавно и неправдоподобно, что напоминало какой-то чудесный сон. И Элен даже позабыла о трагических инцидентах последних дней. Поезд стоял неподалеку от большого товарного вокзала города Тирлемон. Это название Элен услыхала первый раз двое суток назад от великана с сигарой в зубах, заполнившего своими телесами все купе. Теперь-то она знала - ее собеседник как раз и прославился тем, что он, судя по всему, самый громадный и тяжеленный человек на планете. К двум часам после полудня прибыли еще два больших состава и расположились на соседних путях. Карлики, привязавшиеся к девушке и не отходившие от нее ни на шаг, объяснили: - Это приехало специальное цирковое оборудование. Скоро установят шатры для представлений. Так Элен узнала, что в команду Барзюма входят три поезда. Два - для материалов и оборудования и один - для артистов. Этот поезд состоял из шести вагонов, три из которых предназначались для актеров, самого Барзюма и его бюро, в четвертом ехали конюхи, наездники и укротитель Жерар, а в двух последних - лошади, хищники и администрация цирка. Возле лошадей, выдрессированных по высшей школе эквилибристики и испанского танца, в клетках размещались три пары: тигров, пантер и львов. Как только прибыли грузовые поезда, из них вышло множество подручных. Быстро загрузив повозки всякой всячиной (коробками, палатками, огромными рулонами полотна), они запрягли мулов. Во всех этих манипуляциях чувствовался строгий определенный порядок. Колонна собиралась отправиться на расстояние примерно полтора километра от вокзала в просторную долину, где через несколько часов должен быть сооружен цирк Барзюма. Таким образом, в течение целого дня Элен, никогда раньше не присутствовавшая при подобных зрелищах, наблюдала непрерывную цепочку машин, загруженных разными диковинными вещами. Путь, ведущий от вокзала к предполагаемому месту установления цирка, был настоящей трясиной. Накануне прошел дождь, и теперь тяжелые повозки месили грязь на протяжении всей дороги. И при этом можно было наблюдать поистине неожиданное оригинальное зрелище: несколько огромных слонов принялись услужливо помогать людям. Они уцепились своими крепкими хоботами за брусья и рукоятки повозок и стали изо всей силы подталкивать их, поскольку лошади были бессильны сдвинуться с места. - Неужели к вечеру все будет готово? - удивлялась Элен. Но маленькие спутники - карлики, в течение двух часов семенившие рядом, успокоили ее. - Будьте уверены, Могадор, - сказали они, - организация цирка Барзюма - самая чудесная в мире. Карлики произнесли эти слова убежденно - каждый из них являлся частью той всемирной славы, которой пользовался цирк Барзюма. Быстро поужинав к половине седьмого, Элен, согласно указаниям режиссера, поднялась в машину, отправлявшую ее вместе с несколькими артистами к самому цирку. - Ни о чем не беспокойтесь, - сказали ей, - ваша гримерная будет за кулисами. И молодая девушка, преодолев полтора километра, прибыла на просторную площадь, ярко освещенную электрическими прожекторами, в центре которой возвышался гигантский монумент. Ей объяснили, что театр вмещает пятнадцать тысяч зрителей. Ровно в полдевятого двери цирка открылись для публики. На спектакль собрался чуть ли не весь Тирлемон, поскольку труппа намеревалась устроить лишь одно представление. Многие приехали из Брюсселя, из Льежа и других городов страны на своих автомобилях, стремясь не упустить неповторимое зрелище. Первые зрители, проникшие под огромный шатер, установленный весьма ловко всего за несколько часов, погружались сразу же в удивительную атмосферу - они попадали в длинный коридор, в котором на небольшом расстоянии друг от друга размещались эстрады, занятые феноменальными представителями человеческой природы. Среди них были человек-каучук, женщина, с ног до головы покрытая татуировкой, ребенок без рук и ног. Зрители собирались, конечно, и возле человекообразной собаки - существа с длинным ворсом на лице, но с вполне разумным взглядом. Этот пуделеподобный парень восхищал публику, ему непрерывно подбрасывали кусочки сахара, как самому обаятельному и экзотичному члену общества. Неподалеку от наитолстейшего человека в мире занимал свое место человек-скелет, настолько тощий, что когда смотрели на его почти прозрачную грудь, освещенную сзади электрической лампой, можно было без труда пересчитать кости. Зазывала, представлявший этого субъекта толпе, утверждал, будто каждое из его бедер в диаметре не превышает по размеру доллар или пятифранковую монетку. Тут же мельтешили и двое карликов - новых дружков Элен. Поговаривали, дескать, они принцы, вернее, потомки какой-то исчезнувшей балканской династии. Оба имели утонченные манеры, их можно было приглашать в любые великосветские салоны, тем более, что карлики разговаривали на многих языках. Красовался здесь и султан из Конго с бронзовой кожей и роскошной бородой. Вдоволь наглядевшись на феноменов, публика прошла в зал и расселась по местам. В этот момент поднялся занавес, и показалась арена, потрясшая всех гигантскими размерами. Это был настоящий ипподром эллиптической формы метров двести в длину, в середине которого помещались целых три цирка на небольшом расстоянии друг от друга. Под куполом свисали закрепленные балки, лестницы, перекладины, предназначенные для захватывающих трюков. Оркестр загрохотал в самом конце зала напротив выхода артистов на арену, и спектакль открылся выездом колесницы, промчавшейся по большой полосе ипподрома, в то время, как в каждом из трех отдельных цирков акробаты приступили к смелым и опасным номерам. Особенно блистала группа японских гимнастов, взобравшаяся под самый купол цирка. Появился громадный синий шар. Он стал подниматься по винтовой четырехметровой лестнице и на ее вершине раскрылся, представив ошеломленной публике прелестную молодую девушку с белыми волосами, разбросанными по плечам. Затем дорожку перекрыли огромные клетки с крепкими прутьями из железа - в них рычали львы. Рядом бежал медведь, переодетый в солдата. Он тянул за собой небольшую повозку, в которой находился укротитель зверей в плотно облегающем блестящем костюме с красными петлицами. В программе значилось имя укротителя Жерара, уже знакомого нашей героине. Первые зрительские ложи были битком набиты элегантной толпой - светлые туалеты вперемешку с темными. Несмотря на то, что действие происходило в деревне, многие стремились прийти сюда в вечернем костюме. В этот вечер самые сливки бельгийской аристократии собрались у Барзюма - представители высшего света не хотели упустить возможность встретиться, с кем необходимо, или даже завязать какие-то новые деловые отношения. Две молодые дамы беседовали друг с другом. - Ты знаешь, Клементина, - сказала одна, глядя немного в сторону сквозь свой лорнет, - вон тот молодой человек, который ходит взад-вперед с таким видом, будто хочет воспользоваться... Ее подружка - толстая блондинка, постоянно потевшая, хотя температура была еще не такая высокая - встряхнув своей жирной массой, пробормотала: - Ей-Богу, Филомена, я лучше и смотреть не стану. Поскольку уже больше двух дней, как мой содержатель вернулся из Голландии... И две женщины с удвоенной энергией принялись строить глазки и в упор рассматривать молодого человека, элегантно одетого и с изящными манерами, вот уже несколько минут расхаживавшего неподалеку от них. Наконец он решился и, больше не колеблясь, с какой-то поразительной непринужденностью проник в их ложу. - Добрый вечер! - весело проговорил он. - Ну, как делишки? Последний раз мы, вроде, виделись позавчера, а? И повеса пожал им руки, как будто имел дело со старыми знакомыми. Женщины удивленно переглянулись. Клементина спросила Филомену: - Слушай, это твой приятель, да? Но Филомена ответила: - Это забавно, но я его впервые вижу. Вновь прибывший, услышав их реплики, шумно рассмеялся (правда, с видом довольно-таки натужным) и поджал губы. - Как?! Вы меня никогда не видели?! - вскричал он громким голосом, точно специально, чтоб его услышали по соседству. - Однако мы ужинали вместе на бульваре Анспаш... Два или три раза на прошлой неделе. И вам известно мое имя - барон Леопольд. Исключительно из вежливости Клементина произнесла: - Ах да, кажется, я припоминаю. Однако по ее растерянному виду было ясно, что ничегошеньки она не понимает. Незнакомец, тем временем, фамильярно втиснувшись между двумя молодыми женщинами и заказав цветы, принялся рассказывать все таким же громким голосом (словно для кого-то другого...) всю свою жизнь, чуть ли не час за часом. Будто каждый обязан был знать, что он приехал из Спа, затем был в Остенде, после чего восемь дней провел в Брюсселе, что зовут его барон Леопольд и что в течение четырех дней он курсирует между Льежем и Тирлемоном. Филомена наклонилась к Клементине и пролепетала наивно: - К чему он несет все это? Вот если бы предложил, к примеру, немного поужинать... Клементина, более решительная, чем подруга, попыталась перевести разговор на эту важную тему. - Что касается вкусной еды... - начала она. Но молодая женщина остановилась, так как заметила, что барон Леопольд ее абсолютно не слушает. Он резко и грубо поднялся, даже немного задев при этом двух дам, и облокотился о бортик ложи. Он пялился вытаращенными глазами на представление, которое развертывалось теперь как раз напротив ложи. Только что вывели великолепного коня. На нем восседала грациозная амазонка в платье из черной ткани, со сверкающим цилиндром на голове. То была Элен! В программе значилось под номером двенадцать: "Мадемуазель Могадор, наездница высшего класса". Барон Леопольд, до этой минуты болтавший без умолку, не проронил больше ни слова. Он побледнел, руки, лихорадочно прижимавшие к глазам лорнет, дрожали. Пока длилось представление, барон не отрывался ни на секунду от этого зрелища. Конечно, он был решительно очарован обаянием наездницы, но поза его выглядела настолько неделикатно, настолько было ясно, в чем тут дело, что обе бедные женщины от досады кусали губы. - Я думаю, - продекламировала Клементина, не испытывающая недостатка в здравом смысле, - если кто и отужинает сегодня вечером с этим господином, - это буду не я. - И не я, - подтвердила Филомена, скрывая за взмахом веера глубокий вздох. Однако толстушка-фламандка Клементина все никак не могла успокоиться, и когда наездница под овацию восхищенной толпы закончила последний трюк, она (возможно, из простого упрямства) потянула барона за рукав и спросила: - Ну, так как насчет ужина? Но ей вторично пришлось остановиться. На этот раз барон Леопольд, не обратив ни на нее, ни на ее подружку ни малейшего внимания, покинул ложу и исчез в крытой галерее. Две дамы смущенно переглянулись. - Ты знаешь, - сказала Филомена Клементине, - у меня такое чувство, что на этот раз мы облапошены. И добавила с горечью: - Барон совсем не желает воспользоваться... Между тем, Леопольд быстро шел по галерее, запруженной зрителями. Наконец он достиг конца скакового круга, расположенного как раз возле входа за кулисы, где возвышался здоровенный служитель цирка в одежде швейцара. - Сюда нельзя, - сказал он, - посторонним вход... Но барон Леопольд знал, как нужно разговаривать с такими субчиками. Продолжая стремительно продвигаться, он незаметно сунул в лапу стража золотую монету, объявив при этом достаточно решительно: - Я не посторонний. Я - барон Леопольд, и меня ждут возле конюшен... Великан по-армейски отдал честь и кивнул головой с понимающим видом. Он удостоверился, что поблизости нет инспекторов, которые могли бы схватить его за руку. Тот, кто назвался бароном Леопольдом, уже шел по огромному лабиринту, встроенному в кулисы цирка. Кулисы занимали еще большую площадь, чем шатер, покрывающий скаковые дорожки и ряды зрителей. Они, правда, выглядели не столь изящно, но зато весьма экзотично. Барон Леопольд обратился к проходившему мимо клоуну: - Скажите, где уборные наездников? Скоморох пустился в неловкие объяснения на довольно гнусавом американском, который барон, к счастью, немного понимал: - Перейдите за первый шатер, затем обойдите второй, там вы найдете стойла лошадей, а немного подальше - гримерные наездников... Небрежно поблагодарив, барон последовал в указанном направлении. Он пересек многочисленную толпу людей, сидевших на корточках перед маленькими открытыми чемоданами, из которых они доставали разноцветные костюмы, яркие кричащие румяна. К крышке каждого чемодана были прикреплены зеркальца; в них артисты смотрелись, накладывая грим. Повсюду валялась солома, из-под нее струились ручьи черной отвратительной воды. Гримерные клоунов, акробатов, статистов, среди которых бродил сейчас Леопольд, располагались прямо на земле, а поскольку накануне прошел дождь, она была грязная и намокшая, по запаху напоминая сортир. Это представляло зрелище одновременно и жалкое, и живописное - точно посыпанные мукой мордахи клоунов, силящихся состроить комические гримасы, в то время, как их матерчатые башмаки постепенно наполнялись водой, а разноцветные штанишки покрывались грязными пятнами. Барон Леопольд поспешно пересек пристанище клоунов, поражающее своим комическим безобразием. Он собирался прошмыгнуть сквозь соседний шатер, но был остановлен резкими криками переодевающихся статисток - американок, русских и австралиек. Барон вынужден был отступить. Он, собственно, и не настаивал, ведь это было не то, что он искал. Барон повернул направо и проскользнул через соседний шатер. Объяснения, данные клоуном, больше не могли помочь визитеру. Он, похоже, безнадежно заблудился в длинном лабиринте цирка Барзюма. И он начинал все больше и больше нервничать, представляя последствия своей шалости. Представление на арене всегда начиналось вовремя и разворачивалось по четко спланированному сценарию, тогда как за кулисами творилась полная неразбериха. Отовсюду раздавались крики, какие-то нелепые указания, взаимоисключающие друг друга, то и дело гасла электрическая лампа, обрушивался кусок декоративной стены, обшитый материей. Из разных углов доносились ругательства конюхов. Рабочие по ходу действия заменяли отслужившие декорации. В три часа утра поезд Барзюма должен был отправляться, шатры необходимо было сложить, актеров отвезти на вокзал, не теряя при этом ни секунды. Через десять минут барон Леопольд добрался до конюшен. Два или три раза он чуть не оказался сбит лошадьми, выводимыми конюхами для отправки на поезд. Одного из них, похоже, главного, Леопольд спросил внушительным тоном: - Вы не в курсе, где мадемуазель Могадор? Мне очень нужно с ней поговорить. - Честное слово, вам повезло, - промолвил служитель, - она как раз сейчас отправится на поезд. Торопитесь, если хотите ее повидать. Сердце учащенно забилось в груди барона Леопольда в предвкушении встречи, и тут же он действительно заметил наездницу, осторожно вышагивающую между лужами грязи, подобрав черную юбку. Элен в самом деле только что покинула цирк и направлялась к машине, которая должна была отвезти ее к поезду. По дороге кто-то вдруг окликнул ее: - Мадемуазель! - Мсье! Девушка обернулась, озадаченная повелительным тоном, которым к ней обратились. Она побледнела. Страх все еще преследовал Элен, ведь они до сих пор находились в Бельгии, и, в принципе, она могла быть узнана и арестована в любой момент. Девушка с удивлением взглянула на незнакомца. Тот, между тем, не теряя даром времени, твердо произнес: - Разрешите представиться, мадемуазель, - барон Леопольд, родственник бельгийского короля... неплохой малый, к тому же весьма удачного сложения, а?.. И через мгновение этот пройдоха добавил, нагло приближаясь к Элен и стремясь схватить ее за руку: - Договорились, детка? Я вас похищаю, и вечером мы ужинаем вместе... Девушка пришла в такое замешательство, что не знала, как отвечать и уместно ли в подобной ситуации сердиться. Элен смотрела при свете фонаря на этого нахального ловеласа, и - странное дело - ей померещилось, что не будучи с ним знакомой, она все же встречала его где-то раньше. Где же она видела эти холодные сверлящие глаза, бритое костлявое лицо и волосы какого-то пепельного цвета? И необычный голос был тоже вроде немножко знаком... Элен не могла точно вспомнить, при каких обстоятельствах встречалась с этим мужчиной. Но вдруг, почему-то еще с большей интенсивностью, чем прежде, перед ней всплыли все приключения, пережитые за последнее время, в том числе и арест в Антверпене по подозрению в убийстве. Внезапно девушка покраснела от гнева. Человек, представившийся бароном Леопольдом, обхватил Элен за талию и, дерзко прижав к себе, прикоснулся губами к ее волосам. Гордая кровь Элен взбунтовалась, она отпрыгнула назад. - Мсье! - вскричала она возмущенно. Движение сработало быстрее мысли, и своей плетью наездница хлестанула по лицу пошляка-барона. В глубине цирка появился человек. Невозмутимо скрестив руки на груди, наблюдал он сцену и улыбался, одобрительно оценивая прием, примененный девушкой по отношению к назойливому ухажеру. Это был укротитель львов Жерар, человек родом из Натала. Было два часа утра. Поезд Барзюма вот-вот собирался трогаться. Все артисты, конюхи, служащие, а также оборудование были готовы к отправлению. Старший конюх, только что проверивший загрузку последних лошадей, уже собрался и сам подняться в поезд, как вдруг, в тот момент, когда раздался гудок локомотива, кто-то потянул его за рукав. Он обернулся. Перед ним стоял молодой человек, одетый в элегантный вечерний костюм и высокую шляпу. Он спросил немало удивленного служащего: - Ваша труппа не нуждается случайно в конюхах? - Нет, мсье, - ответил тот. - А в работниках конюшни? - Нет, мсье. Дав гудок, поезд тронулся с места, старший конюх запрыгнул в вагон, но на ступеньках лестницы, находившейся в самом конце, примостился молодой человек, успевший-таки просунуть в лапу служащего банковский чек. - Уверяю вас, - проговорил он загадочно, - именно вы нуждаетесь в помощи. А посему - лишний конюх вовсе не помеха... Вид он имел такой необычный и такой убежденный, произнося эти слова, что главный конюх остался весьма озадачен. Тем не менее, он ответил утвердительно, увидав, как молодой человек вытаскивает из кармана на этот раз целую пачку банковских билетов, говоря: - Это, чтобы лучше обеспечить вашу новую службу. Главный конюх, удостоверившись, что никто не видит, опустил деньги в карман и тихо спросил: - А в чем служба-то? - Я - барон Леопольд. Вы можете называть меня просто - Леопольд. Старший конюх посмотрел на пришельца: - Любовная интрига, да? - спросил он. - О, еще бы! И не спрашивайте, - буркнул барон. И тогда служитель с облегчением вздохнул. Разумеется, он предпочитал это чему-либо другому. К тому же и сам был в таком деле мастак и считал, что любовные истории, как правило, не длятся долго. Кроме того, он хорошо знал артистов цирка Барзюма как достойных порядочных людей, знал также, что подавляющее большинство женщин - замужем, или собираются выйти замуж. Поэтому он с иронией взглянул на ловеласа, который, несомненно, представлялся бароном, чтобы побыстрей завоевать сердце какой-нибудь актрисы. Шеф конюхов сказал: - Я вас помещу в одну из свободных кабин. Завтра, возможно, подберем вам подходящую униформу. Через несколько минут барон Леопольд сидел на аккуратной кушетке в маленьком купе. Он потирал руки от удовольствия. - Все лучше и лучше, - рассуждал он, - дела устраиваются просто блестяще, и славная крошка из Антверпена... Барон не успел закончить мысль. Раздался резкий короткий стук в его купе, и дверь отворилась. Кто-то стоял в коридоре. Это был мужчина высокого роста, с бронзовой кожей и густыми усами. Едва барон взглянул на вошедшего, как тот пробрался внутрь и проговорил тихим голосом, но в то же время сухо, внушительно и властно: - Слушайте меня, любезнейший! Если еще раз вы позволите себе хоть малейшую некорректность по отношению к мадемуазель Могадор, то будете иметь дело со мной, равно как и с моими друзьями. - Вот как! - брякнул барон, глядя смущенно на этого рыцаря. Тем не менее, попытавшись улыбнуться, он спросил: - А кто они - ваши друзья? Мужчина ответил нарочито спокойно: - Львы, тигры и пантеры. Я - Жерар, укротитель хищников. Это и в самом деле был Жерар собственной персоной. Откланявшись подчеркнуто вежливо, он вышел и скрылся в темноте коридора, оставив барона в немалом замешательстве. Глава 13 ЖЮВ В АНТВЕРПЕНЕ - Я просто счастлив вас видеть, мсье Жюв. Дело настолько запутанное... Я думаю, нам стоит вместе порассуждать. Королевский прокурор антверпенского трибунала принимал Жюва в своем кабинете. Удобно устроившись в глубоком кресле и машинально поглаживая ножом из слоновой кости седые, аккуратно подстриженные бакенбарды, он ежеминутно посылал Жюву любезные улыбки. По правде говоря, он был вообще-то несколько удивлен манерой поведения инспектора. Бельгийский прокурор являлся воплощением спокойствия и флегматизма. Что бы ни случилось, он никогда излишне не волновался и не дергался. А перед ним Жюв ходил взад-вперед, не в силах оставаться на месте ни на секунду, топал ногами, кусал губы, временами отпуская какие-то нечленораздельные восклицания. Но как Жюв очутился в Антверпене? И, главное, каким образом проник в кабинет к главному прокурору? Инспектор испытал глубокое потрясение, когда в Бордо Алиса Рикар по трагической ошибке убила своего мужа, после чего покончила с собой. Честный полицейский подсознательно чувствовал себя ответственным за то, что не сумел предотвратить эти две смерти. К счастью, мсье Авар утешил инспектора. Менее чувствительный и восприимчивый, чем Жюв, но еще более опытный (если такое вообще возможно!), привыкший к постоянным опасностям во время полицейской службы и презирающий эти опасности (ничего удивительного - едва ли этот вояка более двух раз в течение всей своей работы покинул стены кабинета), он усмотрел в событиях в Бордо лишь одно. - Это чертовски здорово, - подмигнул он Жюву, - что не вы оказались на месте Фернана Рикара, не так ли, а? И добавил цинично: - А теперь, когда эти ребята спокойненько дрыхнут на глубине шесть футов, старина Жюв вновь приступит к работе. Мсье Авар замял дело. Несмотря на отчаянный протест, он уверил Жюва в том, что, кроме совести полицейского, есть еще общественное мнение, убежденное в том, что причина гибели Рикаров - любовная драма. Потом, когда все формальности были соблюдены, мсье Авар проводил Жюва до его кабинета, а по дороге описал в двух словах таинственные необъяснимые происшествия в Антверпене. - Что вы обо всем этом думаете? - спросил он. - Не прослеживается ли здесь вмешательство Фантомаса? По правде говоря, в этот момент Жюв ничего еще не прослеживал в "антверпенских событиях". Ему необходимо было кропотливо все изучить и взвесить, чтобы убедиться, действительно ли Фантомас побывал в Антверпене и продырявил посла Гессе-Веймара, а впридачу и англичанина, затем точно ко времени подоспел в Бордо и там возле охотничьего павильона осуществил свой коварный замысел... Проведя расследование (как только он это умел делать, - не покидая кабинета, изучая лишь материалы, предоставленные полицией), Жюв в высшей степени проникся тем, что некоторые именовали уже не иначе, как "антверпенская тайна". Это произошло в самый разгар его ознакомления с "бельгийскими событиями". Как-то утром ему доставили депешу от брюссельской Службы безопасности, содержащую следующее: "Если вас не затруднит, срочно приезжайте в Антверпен к господину королевскому прокурору, который будет счастлив побеседовать с вами, а также официально поручит вам расследование дела". Депеша подчеркивала также, что предложение очень даже выгодно с финансовой точки зрения. Впрочем, на это Жюв не обратил особого внимания. - О! О! - только и воскликнул полицейский, прочитав короткое послание, и тут же заторопился собирать чемодан. - Похоже, на этот раз меня поджидает неплохая работенка. В тот же вечер Жюв был в Антверпене, и на следующее утро его принимал королевский прокурор. К сожалению, Жюву не удалось заполучить хоть сколько-нибудь ценной информации в ходе визита к обходительному прокурору, который довольствовался лишь тем, что заново оттарабанил инспектору официальную версию. Из его слов невозможно было понять, в чем тут дело; гипотеза, предложенная прокурором, была попросту заимствована из газет. - Видите ли, - резюмировал прокурор, - вся история сводится в двух словах к следующему. Мистер Гаррисон, приехавший из Англии, был убит. Этот факт не может отрицать и сам Господь Бог. А еще - представляется весьма вероятным, что укокошивший его злоумышленник стянул все деньги, которые Гаррисон имел при себе. Впрочем, до конца это еще не выяснено... Кроме того, англичанин находился в компании князя Владимира из Гессе-Веймара, однако, что случилось с этим князем, пока не известно. И, увы, сие тоже следует принять как факт... - Хм! - кашлянул Жюв. - Решительно никаких известий, - продолжал невыносимый прокурор, - так как, возможно, он уже "готов", и не исключено, что труп его выкинули в море, и... знаете ли... На это Жюв не ответил ни да, ни нет. - Пардон, - только спросил он, - но ведь насколько мне известно, бельгийская полиция произвела арест? - Да, - ответил прокурор, - и это самое ужасное, что вообще могло произойти. Мы арестовали одну девицу, показавшуюся нам подозрительной. Создалось впечатление, что она каким-то образом, так сказать, замешана в убийстве. Ну, а сейчас, когда эта поганка умудрилась улепетнуть из надежно охраняемой тюрьмы, с такой неподражаемой изобретательностью, я даже не знаю, что и думать... - Да уж, - промолвил Жюв. Но в этот момент он замер как вкопанный посреди кабинета. - Постойте, а эта девушка, - уточнил он, - какая она была из себя? Как всегда невозмутимый прокурор с улыбкой ответил: - Это очень даже славненькая девочка. Подобных красоток не так уж много в Антверпене. - Но ее имя?! - Она ни в какую не желала называться. - О, да, я думаю! Но вы хотя бы пытались выяснить? - Да, но увы - безуспешно. - А как же антропометрическое обследование? - К сожалению, мы не успели его провести. Жюв топнул ногой. - Однако газеты твердят, что... - На этот раз, мсье Жюв, газеты и в самом деле говорят что-то более или менее правдоподобное. Опираясь на рассказ следственного судьи Ван Миделика, они утверждают, что речь идет о дочери Фантомаса. Итак, который уже раз на своем полицейском поприще Жюву пришлось услышать это треклятое имя! С одной стороны, пока инспектор скрупулезно изучал материалы антверпенского дела, ему в голову не раз приходила мысль о возможном участии в этой чехарде его старого "дружка", точнее, его дочери. По крайней мере, на это было как-то похоже. Но с другой, по словам Фандора, эта девица ну никак