лышали только синица и Крысолов. Цикады не в счет -  все
цикады мира слушают только себя...
    Синица удивленно пискнула. Крысолов молчал.
    За лесом садилось солнце.
    - Мне жалко, - сказал Гай выплакавшись. -  Слишком...  мне  жалко.
Этот мир... мне не нравится. Я не хочу... в нем...
    - Подумай, - медленно отозвался Крысолов.
    Косые лучи заходящего солнца осветили верхушки  сосен.  По  колену
Гая взбиралась зеленая меховая гусеница; захлопали чьи-то крылья.
    - Мне простятся эти слова? - спросил Гай шепотом.
    - Уже простились. За сегодняшний день тебе многое...  ну,  пойдем.
Там ждут тебя твои животные...
    Солнце село. Свечки сосен погасли; синица вспорхнула и полетела  в
лес.
    - Где они теперь? - тихо спросил Гай.
    - Не задавай глупых вопросов. Это знание не для тебя.
    - Я не понимаю одного...
    - Ты не одного - ты многого  не  понимаешь...  Вставай,  не  сиди,
время, время, поехали...

    Крысолов уже шел к машине; Гай беспомощно проговорил ему в спину:
    - Но ведь если... это было со мной, и если...  срок  их  наказания
прошел, заклятие снято... то и я тоже должен был... с ними? уйти?...
    Крысолов остановился. Медленно оглянулся через плечо:
    - Ты и правда в этом что-то  понимаешь?..  Фольклорист...  Не  ешь
меня глазами, ничего нового не увидишь. Вставай, пойдем.
    Гай поднялся.
    - Так... да или нет?..
    Крысолов вздохнул. Пробормотал с видимой неохотой:
    - Да. По закону - должен.
    - Значит...
    - Молчи. Ни слова. Считай, что один твой  знакомый  взял  тебя  на
поруки.

                                * * *


    Когда машина,  выехав  из  леса,  выбралась  на  накатанную  Рыжую
Трассу, сумерки уже сгустились.
    - Тебя не хватились? - поинтересовался Крысолов.
    Он по-прежнему сидел рядом с Гаем, выставив локоть в окно.
    - Рано еще... - неуверенно пробормотал Гай.  И  включил  фары.  До
фермы оставался от силы час пути.
    - Смотри, луна всходит... - Крысолов удовлетворенно улыбался.  Над
горизонтом поднимался красно-желтый тяжелый диск.
    - Полнолуние... - Гай не то удивился, а не то и задумался.
    - Ты же специалист, - подмигнул Крысолов. - Полнолуние, да...
    Гай  молчал.  Ему  слишком  много  хотелось  сказать  и  о  многом
спросить, но он молчал, почти полчаса, пока Крысолов не тронул его  за
плечо:
    - Останови... Здесь я выйду.
    Машина  остановилась;  дверцы  распахнулись  одновременно  с  двух
сторон. Гай молча подошел к флейтисту.
    - Смотри,  -  Крысолов  указал  в  сторону,  где,  еле  видимые  в
сумерках,  стояли  у  дороги  несколько  сухих  деревьев.   -   Знаешь
легенду... про этих?
    Темные массивные фигуры,  нависающие  над  рощей  и  над  дорогой,
простирали изломанные ветки к луне. Гай неуверенно улыбнулся:
    - Их зовут... "молящимися". Так их зовут...
    - Да, - кивнул Крысолов. - Это были люди, могучее, сильное  племя.
В один прекрасный день  оно  отказалось  поклоняться  лесному  богу  и
обратилось к Небу. Но Небо было высоко, а лесной бог жил среди них, он
разгневался и сказал: "Вечно вы будете молить Небо о пощаде,  но  Небо
не услышит  вас".  Тогда  они  вросли  в  землю  и  с  тех  самых  пор
протягивают руки в молитве, а Небо глухо... Вот так, Гай. Я прощаюсь с
тобой. Ничего не бойся - все будет хорошо. Счастливого пути.
    Он повернулся и пошел в темноту, легко и бесшумно, залитый  светом
луны; Гай стоял и смотрел ему вслед, потому машинально  сунул  руку  в
карман - рука коснулась камушка из стен Горелой Башни.
    - Подождите! - крикнул Гай и кинулся догонять.
    Уходящий обернулся; в свете луны Гай увидел, что он улыбается.
    - Я хотел сказать... -  Гай  перевел  дыхание.  Он  не  знал,  что
говорить. А говорить мучительно хотелось, а Крысолов ждал, улыбаясь, и
Гай наконец-то выдавил еле слышное:
    - Я... благодарен. Прощайте.
    - До свидания, - Крысолов снова блеснул белыми зубами.
    - Можно спросить?
    - Конечно.
    - А может быть, Небо их все-таки услышит?
    Оба посмотрели туда, где с отчаянной мольбой тянулись к небу сухие
ветки.
    - Кто знает, - ответил Крысолов. - Кто знает.