отому  что  сказки  о  благородных
разбойниках остаются сказками. Мои руки в крови.
     -- Я знаю, -- кивнул Ос, Хозяин Колодцев. -- Поэтому ты умираешь.
     -- Я щадил, -- возразил Юстин. -- Я убивал, но я и шадил тоже.
     --  Я знаю,  --  сказал  Ос.  --  Но  всех  жизней,  которые  ты  спас,
недостаточно для того, чтобы оказаться среди живых, а не на эшафоте.
     -- Значит...
     -- Пей.
     Юстин отхлебнул; красный ручеек потерялся в густой разбойничьей бороде.
     -- Она... жива?
     -- Да. Но она далеко.
     -- Она... счастлива?
     Молчание.
     -- Вы думаете... я был прав?
     -- Пей, Юстин. У нас еще много времени. Целая вечность впереди.

        x x x

     Вечность.
     Юстин  отвык от  вина.  В  бытность  свою разбойником он пивал  напитки
покрепче.
     Он от многого отвык.
     Догорали тусклые свечи, похожие на ночных бабочек. Ос, Хозяин Колодцев,
молчал,  и Юстин молчал тоже. Это было  глубоко понимающее, незыблемое,  как
небесный свод, молчание.
     Далеко  на  площади  --  и рядом, на  белой  стене  --  искусный  палач
заканчивал свое действо над еще живыми останками человека.
     Юстин пил, запрокидывая голову, у вина был вкус  полыни пополам с диким
медом.  Хозяин  Колодцев  смотрел на  маленькую тусклую монетку, видневшуюся
из-за выреза рубашки.
     Истекало время.
     -- Чего бы ты хотел напоследок? -- спросил Хозяин Колодцев.
     -- Увидеть, -- сказал Юстин. -- Только увидеть.
     -- Смотри, -- сказал Ос.
     Юстин обернулся.
     Белой  стены со страшным  рисунком не  было. Была трава; был  туман, до
половины заливший невысокие стволы яблонь.
     Было  лето.  Был  рассвет.  И над землей  вставало столько запахов, что
каждый вздох становился аккордом.
     Июнь.
     Навстречу  Юстину  шла  по  траве  девушка  в  светлом  платье,  босая,
круглопятая, с русыми волосами  до  плеч. Юстин смотрел, ежесекундно  боясь,
что наваждение исчезнет;  а она шла, шагала  легко и уверенно,  будто каждым
своим шагом утверждая и это утро, и этот сад, и эту жизнь.
     Она шла, вытянув вперед руки, сложенные лодочкой,  и  в  ладонях у  нее
горкой лежали бело-розовые крупные черешни.
     Юстин смотрел.
     Девушка  подошла  совсем  близко.  Протянула  черешни;  он  видел,  как
поблескивают   глянцевые   бока,   отражая   солнце,   отражая   Юстина   --
восемнадцатилетнего.
     Он поднял глаза -- преодолевая страх, усмиряя надежду.
     Девушка смотрела серьезно,  без улыбки.  По-доброму. Светло.  И  еще --
Юстину показалось -- понимающе.
     Она  смотрела,  склонив  голову к плечу; ему  так хотелось,  чтобы  она
разомкнула губы.
     -- Был ли я прав? -- спросил он шепотом.
     Она печально улыбнулась.
     И все померкло.