ного" дерева. Гинеме, в летных очках, улыбнулся и помахал своим букетом. Баркер, похоже, собрался выкинуть свой, но передумал. Сэм посмотрел на часы. Красный платок полетел вниз. Сэм повернулся и дал знак включить катапульту. Зашипел пар, освобожденный самолет Баркера рванулся вперед и в пятидесяти футах от края палубы взлетел Через восемьдесят секунд после него взлетел француз. Толпа хлынула на летную палубу, а Клеменс поспешил на мостик. Из рубки он поднялся через люк на крышу надстройки. Там были привинчены для него стол и стул. Наблюдая за боем, Сэм будет пить бурбон и курить сигару. Король Иоанн не переставал его беспокоить. Иоанн точно задумал какую-нибудь каверзу - это неизбежно, как отрыжка после пива. ГЛАВА 29 "Рекс грандиссимус" шел по середине озера, носом по ветру, вращая колесами и делая десять миль в час. Благодаря попутному ветру, дующему со скоростью пять миль в час, самолетам обеспечивалась пятнадцатимильная скорость при взлете. Король Иоанн, в синем кильте, алой накидке и черных сапогах, стоял на летной палубе и говорил с пилотами, пока взлетная команда готовила машины. Пилоты были одеты в черную кожу. Их самолеты тоже были бипланы, с чуть более тупыми носами, чем у противника. Крылья и фюзеляж одного самолета были расписаны синими и серебряными шахматными квадратами, на которых выделялись три золотых королевских льва. На бордовом носу белел череп со скрещенными костями. Вторая машина была вся белая, со львами на крыльях и руле и с красными кругами на бортах и на днище - японскими знаками восходящего солнца. Из нескольких сотен кандидатов, опрошенных за последние семь лет, Иоанн выбрал этих двоих - им и выпало сражаться в этот долгожданный день. Кеньи Окаба, низенький и коренастый, всем существом излучал решимость. Обычно он проявлял дружелюбие и охотно общался с людьми. Сейчас он был мрачен. Фосс, наравне с Баркером, был знаменит своими одиночными боями с превосходящими силами врага. 23 сентября 1917 года Фосс, уже уничтоживший сорок восемь самолетов противника, летел один на новом фоккеровском триплане и повстречался с семерыми "сеснами" 56-й британской эскадрильи. Их пилоты принадлежали к числу лучших британских истребителей. Пятеро были асы, и среди них выделялись трое: Мак-Кадден, Рис-Дэвидс и Сесил Льюис. Мак-Кадден, командир, немедленно повел звено в круговую атаку. Казалось, что гибель Фосса под дулами четырнадцати пулеметов неизбежна. Но Фосс управлял своим самолетом, как волчком. Дважды, когда Мак-Кадден брал его на прицел, он входил в плоский полуштопор - маневр, с которым британцы еще не сталкивались. Выделывая головоломные, но тщательно выверенные трюки и одновременно поливая противников огнем, Фосс ушел из кольца. Тогда Рис-Дэвидс, превосходный стрелок, поймал его на прицел и держал, пока не расстрелял весь боезапас своих 50-калиберных "льюисов". Самолет Фосса упал, к чему британцы отнеслись не без сожаления. Они предпочли бы захватить Фосса живым. Он был лучший истребитель из всех, с кем они встречались. В Фоссе была доля еврейской крови. Несмотря на предрассудки, с которыми он столкнулся в немецких воздушных силах, его мастерство и решимость обеспечили ему заслуженное признание. Он даже служил одно время под началом у Рихтхофена, Красного Барона, который назначил его начальником полетов и поручал ему прикрывать строй сверху. Кеньи Окаба, капитан воздушных сил "Рекса", во время второй мировой носил звание пилота первого класса морской авиации. Он был одним из лучших японских истребителей и побил рекорд своего флота, сбив над Рабаулом в архипелаге Бисмарка семь американских самолетов в один день. Но однажды, когда он атаковал бомбардировщик над Бугенвилем на Соломоновых островах, на него с большой высоты спикировал американец, отстрелил крыло у его "зеро" и поджег самолет. Пылающий Окаба упал. Иоанн поговорил со своими асами несколько минут, потом пожал руку Фоссу, отдал поклон Окабе, и летчики сели в кабины. Встретиться было назначено на середине промежутка между судами, в пяти тысячах футах над скалой с луковичным верхом. Все четыре биплана пошли по спирали вверх. Достигнув назначенной высоты по альтиметру, они выровнялись. Никто не помышлял обмануть противника - все летчики были порядочными людьми. Иоанн даже не предлагал своим пилотам подняться выше, чтобы получить преимущество - для этого он слишком хорошо их знал. Теперь противники пошли на сближение. Солнце было справа от Фосса с Окабой и слева от Баркера с Гинеме. Все четверо предпочли бы, чтобы солнце светило им в спину, а неприятелю в глаза. Это была классическая позиция для атаки: затаиться против солнца в облаках, а потом, увидев внизу жертву, пасть на нее камнем и захватить врасплох. Обе пары, оказавшись на условленной высоте в двух милях одна от другой, сближались со скоростью триста миль в час. Тысяч пять зрителей следили за этим последним воздушным боем землян. Вернер Фосс шел на Билла Баркера, Окаба - на Жоржа Гинеме. Это был смелый, граничащий с самоубийством маневр. Машина идет на противника в лоб. Огонь не открывается. Только на расстоянии менее 1700 футов нажимается гашетка на рычаге и выпускается около десяти очередей. При этом есть надежда, что попадешь в пропеллер, перебьешь маслопровод или электропроводку. Можно задеть и пилота, пробив колпак или ветровое стекло. В самую последнюю секунду машину отворачивают вправо. Если не рассчитаешь или если другой пилот не станет отворачивать, наступит конец. Черные горящие глаза Гинеме смотрели прямо сквозь очки, прицел и ветровое стекло. Белый самолет надвигался ровно, без отклонений. Сквозь размытый круг пропеллера ясно виден был пилот; на солнце блеснули его белые зубы. Самолет рос, делаясь громадным, со скоростью, которая испугала бы многих. Француз нажал на гашетку, и в тот же миг вражеский пулемет плюнул красным. Оба самолета отвернули одновременно, едва не столкнувшись своими шасси - вправо и вверх, так резко, что у обоих пилотов кровь отхлынула от головы. Делая этот поворот, Гинеме на секунду поймал на прицел самолет в шахматную клетку, но не стал тратить пули - противник сразу исчез. Баркер и Окаба прошли рядом, едва не столкнувшись - так близко, что видели друг друга в лицо. Теперь все стремились вверх под углом, граничащим с потерей скорости. Моторы выли от напряжения. Окаба первым пошел вниз и, поймав на прицел Гинеме, выпустил очередь из четырех пуль. Француз невольно пригнулся, увидев дыру в ветровом стекле. Сделав вираж, он последовал за Окабой вниз, надеясь зайти ему в хвост. Пилот с красным кругом на борту рискнул и почти добился, успеха - но теперь он оказался ниже Гинеме, и расплата была неминуема. Японец сделал тугую петлю, почти поставив свой самолет на хвост, и, выйдя из нее вниз головой, опять обстрелял Гинеме. Француз, в свою очередь, сделал "бочку". Пули прошили его фюзеляж, не задев его. Бак для горючего был пробит, но обладал способностью самозаделываться - старый "спец" Гинеме этим похвалиться не мог. Окаба выровнял самолет и вновь стал набирать высоту. Гинеме, разгоняясь, описал кривую и, опустив нос, выпустил четыре пули. Одна прошла через кабину, зацепив руку Окабы на рычаге. Японец, зарычав от боли, дернул рукой, и самолет на миг накренился вправо, потеряв управление. Гинеме вошел в штопор, но быстро вышел из него. Француз и немец случайно оказались бок о бок, набирая высоту. Затем Гинеме сделал вираж в сторону Фосса, а тот отклонился, чтобы избежать столкновения. Но не в сторону, как ожидал Гинеме, а по направлению к французу и вниз. Конец крыла Фосса прошел в полудюйме от руля высоты Гинеме. Нырнув вниз, немец вернулся обратно, сделав петлю - маневр, не рекомендуемый, когда враг у вас на хвосте. Поднявшись, он сделал "бочку" и спикировал. Гинеме, когда Шахматная Доска устремилась на него, подумал было, что все кончено. Но быстро оправился и, не думая больше о том, что спасся чудом, пошел вверх, глядя через плечо. На миг он потерял из виду Шахматную Доску, а потом увидел и ее, и машину Баркера. Его друг висел у немца на хвосте. Шахматная Доска сделала "бочку", потеряв скорость, и перешла в плоский полуштопор, Фосс управлял самолетом с кошачьей ловкостью. Вот он уже устремился в противоположном направлении, и Баркер пронесся мимо, едва не зацепив его крылом. Гинеме было некогда следить за ними - надо было найти самолет с красным кругом. Тот оказался сзади, но ниже Гинеме. Он лихорадочно набирал высоту, но пока не успел сократить расстояние, составлявшее, по оценке Гинеме, футов семьсот. Уже можно стрелять, но слишком далеко для точного попадания. Красный Круг все-таки выпустил очередь. Пули прошили правое крыло Гинеме, приподнятое для поворота. Красный Круг тоже повернул, наводя прицел на пилота. Гинеме открыл дроссель так, что он почти лег на панель. Будь у него мотор сильнее, чем у японца, он медленно оторвался бы от Красного Круга даже на таком крутом подъеме. Но нет. В этом отношении они были равны. Гинеме с плавной свирепостью подал рычаг на себя, уменьшив угол подъема и тем позволив Красному Кругу сократить разрыв между ними. Но перевернуться вниз головой на такой тяге было нельзя. Этот маневр без выравнивания наклона к горизонту грозил потерей скорости. Секунд тридцать приходилось рисковать тем, что вражеский огонь поразит жизненно важную часть машины. Окаба приближался, недоумевая по поводу того, почему "Старый Чарли" снизил скорость. Теперь он уже понял, что его противник - Гинеме. Окаба, как все летчики, хорошо знал историю француза. Увидев название, он испытал странное чувство. Зачем он пытается сбить знаменитого француза, уничтожить "Старого Чарли"? Окаба посмотрел в прицел. Оказавшись в пятидесяти ярдах, он откроет огонь. Сейчас, сейчас... Окаба нажал гашетку, и пулемет затрясся, а с ним и весь самолет. Японец был недостаточно близко, чтобы видеть, попал ли он в цель, но сомневался, что попал. Белый самолет с красным журавлем задрал нос кверху, встал на хвост, перевернулся через крыло и открыл огонь по Окабе. Но тот нажал на педаль руля и отвел рычаг. На подъеме самолет подчинился не так быстро, как при прямом полете, но все же выполнил полупереворот и ушел вниз. Окаба оглянулся и увидел, что "Старый Чарли" выходит из пике в противоположном направлении. Окаба круто развернулся и направился к нему, надеясь перехватить до того, как тот окажется сверху. У Фосса, заметившего сзади самолет с собачьей головой, немного было времени для выбора маневра, который мог бы стряхнуть неприятеля с хвоста. Фосс сомневался, что добьется этого методами обычной акробатики. Противник просто повторит его маневр или, чуть отступив, атакует Фосса, когда тот выйдет из фигуры. Фосс дернул дроссель до половины на себя. Баркер удивился столь быстрому и внезапному приближению к противнику, но не стал задумываться над этим. Шахматная Доска была на виду, и расстояние в пятьдесят ярдов быстро сокращалось. Поймав в кольцо прицела шлем пилота, Баркер нажал на гашетку. Шахматная Доска, точно прочтя его мысли, вдруг прибавила газу и в тот же миг совершила полуоборот. Пули Баркера, направленные в пилота, прошлись по днищу, отскочив от хвостового костыля. Канадец тут же повторил фигуру противника. Что ж делать - придется стрелять, лежа на боку. Шахматная Доска выровнялась, но тут же сделала полубочку вправо. Собачья Голова последовала за ней. Шахматная Доска вернулась в горизонтальное положение, и Собачья Голова нажала на гашетку. Но Шахматная Доска ушла в крутой штопор. Должно быть, отчаялся уже, подумал Баркер. Ведь я тут же последую за ним. Еще он подумал, что в Шахматной Доске сидит Фосс - больше некому. Но Шахматная Доска быстро задрала нос, сделала "бочку" и опять ушла вниз. Баркер не стал повторять этот маневр. Он толкнул рычаг от себя, держа большой палец на гашетке и прилипнув к Шахматной Доске, как утенок к матери. Гинеме, выйдя из пике, оказался на линии огня Фосса. И Фосс молниеносно прикинув векторы обоих самолетов, ветер и расстояние, выпустил очередь В ней было всего шесть пуль, и Гинеме ушел - но одна пуля сверху прошила ему бедро. Баркер не знал, что Фосс стреляет, пока не увидел, как Жорж дернул рукой и откинул голову назад. Тогда канадец нажал на гашетку, но Фосс взвился вверх и ушел в плоский полуштопор, самоубийственно вращая крыльями - Баркеру пришлось сделать вираж, чтобы избежать столкновения. Но он тут же развернулся - быстро, как леопард, который боится, что дикая собака перекусит ему сухожилие Фосс ушел от него, хотя и небезнаказанно. Вынужденный спикировать, чтобы набрать скорость, он опять оказался ниже Баркера. Баркер скользнул за ним, одновременно оглянувшись в поисках Красного Круга. И увидел. Японец несся на него сверху, спеша на помощь своему товарищу, пользуясь тем, что Гинеме на время, а возможно, и навсегда, вышел из строя. Баркеру волей-неволей пришлось забыть о Фоссе. Он повернул самолет вверх, в той же плоскости и в том же направлении, что и Окаба. Курс на столкновение. Но вынужденный подъем поставил его в невыгодное положение. Враг не обязан был оставаться на том же уровне. Окаба сделал легкий вираж влево. Баркер тоже. Окаба сделал "бочку" вправо и выровнялся. Он, как видно, пытался зайти Баркеру в хвост. Канадец посмотрел вниз. Гинеме набирал высоту, удаляясь от них. Он был не так тяжело ранен, чтобы выйти из боя. А немец направлялся к Гинеме, бывшему почти на одном уровне с ним. Сейчас он оказался под Баркером, и канадец находился в самой выгодной для атаки позиции - но, к несчастью, Окаба угрожал Баркеру так же, как Баркер Фоссу. Баркер развернул самолет, продолжая набирать высоту. Секунд через тридцать Окаба ринется вниз и зайдет ему в тыл. К черту Окабу. Все равно надо атаковать Фосса Самолет Баркера пошел вниз по длинной дуге. Крылья дрожали от быстрого спуска. Баркер взглянул на спидометр. Двести шестьдесят миль в час. Еще на десять миль быстрее - и крылья не выдержат. Баркер оглянулся Окаба следовал за ним, но не так уж близко. У его крыльев, наверное, тот же предел выносливости. Баркер немного выровнялся, снизив скорость падения. Это позволит Окабе сократить промежуток. Но Баркеру хотелось выйти на Фосса со скоростью, которая позволила бы дать длинную очередь. Фосс, видя, что Баркер пикирует и что он, Фосс, - единственная мишень, развернул машину навстречу несущейся на него судьбе. На несколько секунд они поравнялись, и пулеметы Фосса изрыгнули огонь. Шансы его на расстоянии четырехсот ярдов были невелики, но что еще он мог предпринять? Если он каким-то чудом и попал в самолет, Баркер явно остался цел. И делал вираж в сторону, слегка меняя курс Потом устремился назад, оглядываясь через плечо. Окаба приближался, но был еще слишком далеко, чтобы стрелять. Баркер, слыша, как воет ветер над лобовым стеклом, обошел Фосса сзади. Немец не оглядывался, но должен был видеть Баркера в зеркале заднего обзора. И увидел, по всей вероятности, потому что сделал полубочку назад, желая уйти. Баркер совершил тот же маневр и заметил, что Гинеме вот-вот выйдет на линию огня Фосса, подставившись ему на пару секунд Гинеме уже второй раз подворачивался Фоссу - и оба раза случайно. Баркер до сих пор не знал, ранен его друг или нет. Баркер с Фоссом пронеслись мимо Гинеме; Баркер видел затылок немца и быстро сокращал пятидесятиярдовое расстояние между ними. Взгляд в зеркало. Окаба тоже был ярдах в пятидесяти за Баркером. И быстро приближался. Так быстро, что у него останется всего несколько секунд на стрельбу, если он не замедлит ход. Так он, конечно, и поступит - разве что очень уж уверен в своей меткости. Баркер нажал гашетку. Пули прошили фюзеляж во всю длину, раздробили голову пилота, лопнувшую, как шар, полный крови, и застучали по мотору. Глазам собравшихся на берегу предстало странное зрелище. Три самолета летели друг за другом, а потом их стало четыре. Гинеме зашел в хвост Окабе. Он не был сверху, что было бы предпочтительней, и не имел той скорости, которую Окаба набрал в пике. Когда череп Фосса разлетелся на части, когда Баркеру прошило позвоночник и снесло макушку, Гинеме дал три очереди. Одна вошла снизу Окабе в поясницу, рикошетировала от позвоночника и порвала солнечное сплетение. После этого зрение Гинеме померкло, и он повалился вперед, невольно отжав рычаг, а кровь лилась из его руки и бока. Две пули Фосса попали-таки в цель. Самолет, расписанный в шахматную клетку, летел вниз - он миновал вершину скалы, сокрушил несколько ярусов бамбуковых мостов и врезался в хижину. Оттуда взвился огненный столб, пламя горящего спирта охватило соседние хижины, и ветер нес его дальше. Так вспыхнул пожар, которому предстояло выжечь всю округу. Самолет с собачьей головой ударился о скалу, загорелся и рухнул вниз, ломая мосты и хижины, расшвыривая куски горячего металла и брызги горючего на много ярдов вокруг. Самолет с красным кругом рухнул, крутясь, на пляж, прямо на головы не успевших разбежаться людей, пропахал путь через толпу и врезался в танцевальную площадку. Теперь там затанцевал огонь, мигом превратив все сооружение в оранжево-алый костер. "Старый Чарли", проделав длинное пике, перевернулся и упал на кромку берега, пробил траншею в поросшей травой земле, сокрушил пятерых человек и уткнулся в ствол "железного" дерева. Геринг, бледный и дрожащий, подумал: этот бой не доказал ничего, кроме того, что мужество и мастерство никого не спасают; что Фортуна разыгрывает свои карты; что эта война равно губительна для солдат и мирных жителей, для воюющих и нейтралов.  * ЧАСТЬ ДЕСЯТАЯ *  АРМАГЕДДОН: "ВНАЕМ НЕ СДАЕТСЯ" ПРОТИВ "РЕКСА" ГЛАВА 30 Король Иоанн не стал тянуть. Еще до того как четверка летчиков образовала свое смертельное звено, он сказал в микрофон на контрольной панели рубки: - Тайши! - Да, капитан. - Вперед! И да поможет тебе Бог. За пятнадцать минут до этого открыли огромный люк на корме и спустили на воду большой двухместный самолет со складными крыльями. Он плавал на понтонах, а крылья в это время раскладывали и закрепляли. Потом Сакануэ Тайши, сев на переднее пилотское место, запустил оба двигателя. Он прогревал их, следя за воздушным боем из своей открытой кабины. Место стрелка в хвосте занял Габриэл О'Герлихи. Оба они были ветераны: японец - второй мировой, австралиец, ирландец родом - корейской войны. Тайши летал на торпедных бомбардировщиках имперского флота и встретил свой конец в битве за пролив Лейте. О'Герлихи был пулеметчиком в пехоте и в авиации не служил, однако его назначили бортстрелком за исключительно меткую стрельбу. Говорили, что он играет на пулемете, как Харпо Маркс - на арфе. И вот капитан, как и ожидал Тайши, отдал приказ вступить в бой. Тайши через шлемофон велел О'Герлихи сесть на место, и самолет заскользил с попутным ветром вверх по Реке. Разбег был длинный, поскольку они несли десять ракет, каждая со стофунтовой боеголовкой, под крыльями и торпеду под фюзеляжем. Торпеда была снабжена электромотором и заряжена семьюстами фунтами кордита. Самолет наконец оторвался от воды. Тайши поднялся на пятьдесят футов и сбросил понтоны. Шасси с двумя большими понтонами упало вниз, и самолет набрал скорость. О'Герлихи, глядевший назад и вверх, видел, как разбились четыре истребителя, но ничего не сказал Тайши. Пилот был занят - он разворачивал машину на малой высоте к левому берегу. Потом Тайши провел самолет между двумя скалами, над самым верхним мостом. По плану следовало, держась над деревьями, пробраться, где возможно, между холмами и у самых гор повернуть по ветру. Потом лететь вдоль гряды, по-прежнему над самыми деревьями, потом свернуть направо, пересечь холмы, срезать угол над верхними крышами селения и нанести удар по "Внаем не сдается", выйдя на него с борта. Тайши знал, что радар Клеменса будет вести их, пока они не покинут Реку, но надеялся впоследствии уйти от него и затем появиться внезапно из-за холмов. Селектор упорно пытался привлечь внимание Клеменса, но капитан как будто не слышал. Он стоял с горящей сигарой во рту и со слезами на глазах шептал: - Жорж! Билл! Рядом стоял Джо Миллер в боевых доспехах, в стальном шлеме с тяжелым проволочным забралом, снабженным колбасообразным отростком для носа, в кольчуге, в перчатках из рыбьей кожи; пластиковый щиток защищал пах, алюминиевые - бедра и голени. В своей великанской деснице Джо держал обоюдоострый стальной топор весом в сотню фунтов. Глаза титантропа тоже были влажны. - Хорошие были ребята, - пробасил он. - Капитан! - послышалось из селектора. - Радар докладывает: с "Рекса" снялся большой самолет! - Что? - встрепенулся Сэм - Двухмоторный, понтонного типа. Взял направление на север, говорит радар. Сэм уже полностью сосредоточился. - На север? За каким чертом? Ага! Он делает крюк, чтобы атаковать нас с борта! Он велел всем идти вниз, сам спустился по трапу в рубку и крикнул Джону Байрону: - Отдали вы "Гусю" приказ о взлете? - Да, сэр. В тот же момент, как радар засек их бомбардировщик! Они нарушили соглашение! - Молодец. - Сэм выглянул в иллюминатор левого борта. "Гусь", большой торпедный бомбардировщик, шел по Реке носом к нему и как раз в этот миг оторвался, капая водой с белых понтонов. Минутой позже оба понтона упали в Реку, и течение унесло их. - По местам стоять! - сказал Клеменс. Байрон нажал на кнопку. Завыли сирены, но собравшиеся на палубе уже и так расходились по своим постам. - Полный вперед! Детвейлер, сидящий у руля, двинул оба рычага вперед до отказа. Мощные электромоторы заработали, и движимые ими колеса вспенили воду. Пароход точно прыгнул вперед. - А неплохо придумал старина Иоанн, - сказал Клеменс. - Радируйте "Гусю" - пусть тоже выйдет на "Рекса" с борта. Байрон передал, как было сказано. Сэм обратился к де Марбо, облаченному в дюралюминиевый шлем наподобие ведерка для угля, кольчужную рубаху и кильт и в кожаные сапоги. На поясе у него висела кобура с пистолетом "Марк-IV" и ножны с абордажной саблей. - Скажите своим людям, пусть поднимают секретное оружие. Спешно! Француз нажал кнопку селектора, связывающую с арсеналом. - Вражеский самолет еще виден на радаре? - спросил Сэм оператора. - Сейчас нет, - ответил Шиндлер. - Он ушел за холмы, к самым горам. - Спорю на свое право голоса, что он пойдет над самыми деревьями и вот-вот выскочит на нас. Де Марбо застонал. - Что такое? - спросил Клеменс, видя его бледное лицо. - Не знаю. Я, кажется, слышал взрыв. И на том конце никто не отвечает! Лицо Сэма тоже приобрело серый цвет. - О Боже! Взрыв. Ступай вниз и выясни, что там стряслось! Байрон, стоявший у другого селектора, сказал: - Двадцать пятый пост докладывает: на двадцать шестом произошел взрыв. Француз вошел в лифт и уехал. - Сэр, вражеский самолет! - сказал оператор радара. - Приближается с левого борта, над самыми крышами, между вон теми скалами. Сэм подбежал к окну и выглянул. Серебристо-синий нос самолета сверкал на солнце. - Чисто летучая мышь из преисподней! Сэм стиснул поручни, заставляя себя успокоиться, и обернулся. Байрон уже отдавал команду, да люди и сами должны были заметить самолет. - Огонь не открывать, пока самолет не приблизится на пятьсот ярдов, - говорил Байрон. - Тогда дать ракетный залп. Орудия и стрелковое оружие открывают огонь на расстоянии двести пятьдесят ярдов - Нечего было ждать, - буркнул Сэм. - Надо было поднять лазер, как только эта птичка снялась. Не успел бы самолет сбросить торпеду, как луч разрезал бы его пополам Еще один недочет в полной недочетов жизни. И какого черта стряслось там, внизу? - Вон он! - сказал Джо Миллер. Бомбардировщик, оставив за собой мосты у края холмов, мчался над травянистой равниной. Пилот, кто бы он ни был, вел свою тяжелую машину, словно легкий истребитель. Теперь события развивались быстро. Самолет шел со скоростью не меньше пятидесяти миль в час. От берега до его цели - всего одна миля, но торпеду он сбросит футах в шестистах - даже ближе, если хватит смелости. Чем ближе, тем меньше шансы "Внаем не сдается" увернуться. - Хорошо бы развернуть пароход носом, чтобы сузить площадь попадания. Но тогда сила заградительного огня снизится до минимума. Сэм ждал. В тот момент, когда серебристое веретено отделится от носителя, он отдаст Детвейлеру приказ развернуть судно. Тогда самолет будет представлять меньшую угрозу, чем торпеда. Если батареи судна не собьют его раньше, он сам поторопится убраться прочь. - Пятьсот ярдов, - сказал Байрон, глядя на экран через плечо оператора. И скомандовал в селектор: - Ракеты - залп! Двадцать серебристых заостренных цилиндров с огненными хвостами взвились в воздух, точно стая кошек, ловящая одинокую мышь. Но пилот тоже обладал кошачьей реакцией. Из-под крыльев самолета вылетели двадцать ракет, более мелких, чем корабельные. Оба залпа, сойдясь, высекли облако огня, смешанного с дымом. Самолет вынырнул из этого облака так низко над Рекой, что казалось, будто он задевает брюхом волны. - Вторая ракетная батарея - залп! - крикнул Байрон. - Орудия, стрелки - огонь! Вылетела новая стая ракет. Паровые пулеметы излили поток 80-калиберных пластиковых пуль. 88-миллиметровая пушка на левом борту грохнула, изрыгнув пламя и серый дым. Десантники, размещенные между лафетами, палили из винтовок. Акулье туловище торпеды отделилось от самолета, на высоте ста футов упало вниз и ушло под воду. Виден был только белый, пенный след. - Лево руля! - сказал Сэм. Детвейлер рванул на себя левый рычаг. Чудовищные колеса левого борта застопорили, остановились и стали пенить воду в обратном направлении. Пароход медленно развернулся. ( Тайши, почувствовав, как легко стало самолету без торпеды, взял рычаг на себя. Нос машины задрался вверх, и двойная мощь двигателей вознесла ее над судном. Тайши перегнулся через борт кабины, и ветер с силой ударил ему в лицо. Несмотря на чистую воду, торпеды пилот не увидел - она осталась позади. Впереди блеснули на солнце ракеты с дымовыми хвостами. Опять залп! Самонаводящиеся к тому же. Если бы все обернулось по-другому, Тайши прошел бы над летной палубой, развернулся и вернулся обратно на бреющем полете. О'Герлихи стоял, держась одной рукой за край кабины, выжидая, когда самолет снизится на нужную для пулеметного огня высоту. Но ему так и не пришлось разрядить свой сдвоенный 50-калиберный пулемет. Самолет, Тайши и О'Герлихи исчезли в облаке дыма, из которого во все стороны брызнули металл, плоть, кости и кровь. Один из моторов, описав дугу, рухнул на летную палубу около пушки; потом он перекатился через борт и упал на ураганную палубу, задавив двух человек. Кто-то кричал, вызывая пожарную команду. Сэм Клеменс из левого окна увидел взрыв, мельком заметил темный предмет и почувствовал сильный толчок. - Что там за черт? - буркнул он, не спуская глаз со следа торпеды - она приближалась, зловещая, как акула, и куда более быстрая. Хоть бы пароход разворачивался быстрее - экая махина. Геометрическая задачка со смертельным ответом. Торпеда чертит прямую линию, которая есть кратчайшее расстояние между двумя точками - в этом случае определенно. А пароход описывает круг, чтобы не оказаться на конце этой линии. Сэм ухватился за поручни и так яростно закусил сигару, что перегрыз ее - конец, откушенный не полностью, повис и обжег Сэму подбородок. Сэм взвыл от боли лишь несколько секунд спустя. Когда торпеда царапнула о корпус, он не чувствовал ничего, кроме предельной тревоги. Потом она ушла дальше, к берегу, и Сэм, нащупав сигару и обжегши руку, выбросил сигару - Выровняй судно, - сказал он Детвейлеру. - Курс прежний, полный вперед. Байрон, глядя в правое окно, сказал: - Торпеда врезалась в берег, капитан. Мотор еще работает, но она завязла в иле и стала торчком. - Пускай они и беспокоятся, - сказал Сэм, имея в виду людей на берегу. - Ох ты! - Он спохватился, что совсем забыл о взрыве близ камеры секретного оружия. - Байрон! Марбо ни о чем не докладывал? - Нет, сэр. Аппарат на переборке загудел. Байрон ответил, а Клеменс стоял рядом. - Говорит де Марбо. Капитан занят? - Я слушаю, Марк! - сказал Сэм. - Что случилось? - Лазер взорван! Полностью уничтожен! Вся охрана, включая Фермера, перебита, как и четверо солдат, подоспевших на место происшествия. Расчет стал жертвой взрыва, а те четверо застрелены! Капитан, у нас на борту диверсант или диверсанты! Сэм застонал, и на миг ему показалось, что он падает в обморок. Он удержался, опершись рукой о стену. - Вам нехорошо, сэр? - спросил Байрон, не менее бледный, чем, по мнению Сэма, был он сам, но не поддавшийся истерике. Сэм выпрямился, глубоко вздохнул и сказал: - Я в порядке. Проклятый сукин сын! Надо было поставить туда двадцать человек! Надо было поднять его сразу! А теперь прощай наш туз в рукаве! С ним бы у Иоанна не осталось никаких шансов. Нельзя недооценивать человеческий фактор, Байрон! - Да, сэр. Я предлагаю... - Снарядить людей на розыски этого ублюдка? Или ублюдков? Они давно уж вернулись на свои места. Если только не замышляют повредить генераторы. Пошлите людей в машинное отделение для усиленной охраны. И проверьте посты. Проверьте, не уходил ли кто с поста по какой бы то ни было причине. Может, среди таких есть и невиноватые, но рисковать нельзя. Всех, кто уходил с поста, поместить в арестантскую! Даже офицеров и даже если причина была веская. Нельзя вести бой с Иоанном, опасаясь ежеминутно удара в спину! - Есть, сэр! - И Байрон начал вызывать посты по порядку номеров. - Вражеское судно в пяти милях от нас, капитан, - доложил главный оператор радара. - Двигается со скоростью пятьдесят пять миль в час. Предельная скорость "Рекса" в спокойной воде и без попутного ветра была сорок пять миль. Только с помощью течения и ветра он мог развивать такую же скорость, как "Внаем не сдается". - "Гуся" не видно пока? - Нет, сэр. Сэм взглянул на хронометр. Самолет, вероятно, все еще летит вдоль горной гряды над самыми верхушками деревьев и даже ниже, если возможно. Но "Рекса" в одиночку он атаковать не будет. Ему приказано дождаться момента, когда "Рекс" вступит в схватку с его кораблем. Вот когда команда Иоанна будет вести огонь по врагу, "Гусь" выскочит из-за деревьев, промчится над Рекой и атакует "Рекса" сбоку. Будь у Иоанна хоть что-то в голове, он и свой бомбардировщик придержал бы до настоящего боя. Он, видно, полагал, что люди Клеменса будут так заняты воздушным боем, что налет захватит их врасплох. - Вражеское судно в четырех милях, капитан. Прямо по курсу. Сэм закурил новую сигару и попросил медика смазать чем-нибудь ожог на подбородке. Смоллетт помазал, и Клеменс стал у правого иллюминатора, глядя на дым пожара на левом берегу, в четверти мили впереди. Огонь пожирал бамбук, сосну и тис. Куски горящего дерева летели по ветру, падая на мосты и дома. Люди суетились, вынося пожитки из хижин и спасаясь по лестницам от пожара. Другие выстраивались в цепочки, передавая от Реки граали и глиняные ведра с водой и заливая огонь. Это была безнадежная затея - ничто не помешает огню взять свое. Половина жителей, похоже, придерживалась как раз такого мнения - эти сгрудились на равнине, около немногих уцелевших домов, и ждали, когда сойдутся в бою корабли. - Для начала мы сравняли с землей Вироландо, - сказал Сэм неизвестно кому. - Популярности нам здесь не видать. - Враг в трех милях, сэр. Сэм подошел к селектору, где Байрон все еще опрашивал посты. Позади маячила огромная туша Джо, и Сэм улавливал аромат бурбона, источаемый титантропом. Джо любил выпить глоток перед боем. Не потому, что это требуется ему для храбрости, объяснял он. Просто это полезно для желудка: брожение унимается. - Кроме того, Зэм, мне требуетзя много энергии. Ты зам говоришь, что алкоголь дает энергию. А я ее зжигаю, как мотор - горючее. И я вон какой большой. - Да, но не целую же четверть? - Пока с поста никто не отлучался, - сообщил Байрон. - А езли кто полизать отходил? - сказал Джо. - Мне взегда охота пизать перед боем. Даже замый большой храбрец - а я такой - чувзтвует напряжение. Это не нервы - прозто напряжение. - И количество выпитого тут, конечно, ни при чем, - сказал Сэм. - Будь во мне четверть виски, я из гальюна бы не вылазил. И мне бы еще повезло, если б я его нашел. - Визки прочищает мне почки. А когда почки чизтые, то и голова чизтая. Ничего, гальюн выдержит. - У вас с гальюном много общего. У обоих недержание. - Ты говоришь гадозти, потому что нервничаешь. - И Джо потрепал Сэма по плечу ручищей с пальцами, как бананы - Не фамильярничай с капитаном, - велел Сэм, но ему полегчало. Джо любит его и никогда не подведет. Ну что может случиться с Сэмом Клеменсом, когда его охраняет этакое страшилище! Может кое-что. Пароход могут потопить, будь таких Джо хоть десяток. ГЛАВА 31 "Рекс грандиссимус" стал виден и походил на белую расплывчатую глыбу, идущую навстречу. Шли минуты, и его контуры делались четче. На миг Сэм Клеменс ощутил боль в груди "Рекс" был его первым кораблем, первой любовью. Сэм сражался за металл для него, убивал, расправился даже со своим сторонником - где-то теперь Эрик Кровавый Топор? - помогал разрабатывать его проект до последнего болтика - и вся борьба, вся пролитая кровь пропала впустую, когда король Иоанн увел корабль. И вот теперь "Рекс" воюет против Сэма. Жалко губить корабль - ведь таких всего два на целой планете. Сэм еще сильнее ненавидел Иоанна за то, что тот вынуждает его топить такого красавца. Но, может быть, еще удастся взять "Рекс" на абордаж. Тогда корабли поплывут до истока Реки вдвоем. Сэму всегда было свойственно перескакивать от глубочайшего пессимизма к глупейшему оптимизму. - Две с половиной мили, - доложил оператор радара. - "Гусь" не просматривается? - Нет... да, сэр! Появился! В трех милях от правого борта, над самыми холмами! Вражеское судно разворачивается правым бортом, сэр, - добавил оператор. Сэм посмотрел в носовой иллюминатор. Точно - "Рекс" разворачивался, показывая подходящему "Внаем не сдается" корму. - Какого дьявола он делает? Ведь не драпать же он собрался? Каким бы ублюдком ни был Иоанн, трусом его не назовешь. Да и команда не позволила бы ему. Нет, он задумал какую-то пакость. - Может, у него какие-то неполадки? - предположил Детвейлер. - Если и так, нам они неизвестны. На радаре - определить его скорость. - Вражеское судно идет при тридцати пяти милях в час, курсом на вест, сэр. - Это его предельная скорость против течения и ветра. У них все в порядке - на глаз по крайней мере. С какой же такой стати они бегут? Спрятаться-то им все равно негде. - Сэм закатил глаза, ища ответа. - Сонар! Посторонних объектов не замечено? Вроде мины, скажем. - Нет, сэр. Под водой все чисто, не считая рыбьих косяков. - Это как раз в духе Иоанна - понаделать мин и раскидать их у нас на пути. Я бы и сам это сделал на их месте. - Да, но ведь он знает, что у наз езть зонар. - Я бы все равно попробовал. Спаркс, передайте Андерсону - пусть не подходит, пока мы не вступим в бой или не передадим дальнейших указаний. Радист передал распоряжение пилоту "Гуся", Йену Андерсону - шотландцу, летавшему на британском торпедном бомбардировщике во время второй мировой войны. Его стрелок Теодор Заимис, грек, летал в том же качестве на "галифаксах", совершая ночные налеты на Францию и Германию - тоже во вторую мировую. Андерсон доложил, что понял приказ. Радар продолжал следить за "Гусем", идущим примерно на том же уровне на восток. Солнце медленно клонилось к закату, а "Внаем не сдается" сокращал расстояние между собой и "Рексом". - Может, Иоанн не знает, как быстро ходит наш пароход, - бормотал Сэм, шагая взад-вперед и глядя на толпы, собравшиеся по обоим берегам, облепившие скалы и мосты. - Ну чего они тут торчат? Не знают, что ли, что на них вот-вот посыплются ракеты и снаряды? Иоанн мог бы хоть предупредить их! Показался огромный красно-черный собор, приблизился и снова стал уменьшаться. Теперь между преследователем и бегущим осталось всего полмили. Сэм приказал Детвейлеру сбавить ход. - Я не знаю, что он замышляет. Того и гляди влетим на полном ходу в какую-нибудь западню. - Он, похоже, направляется в пролив, - сказал Детвейлер. - Следовало ожидать. Горы сужались, почти смыкаясь в миле по ходу судна. Там черные и белые, меченные красным утесы образовывали отвесные стены, между которыми бурлила Река. "Рекс", хотя и шел, видимо, на полной мощности, стал делать всего двадцать миль в час. Он будет продвигаться еще медленнее, войдя в этот узкий и темный проем. - Ты действительно думаешь, что он намерен провести пароход на ту сторону? - Сэм хлопнул кулаком о ладонь. - Разрази его гром, так и есть! Он хочет подкараулить нас на выходе из пролива! - Но ты же не назтолько глуп? - отозвался Джо Миллер. Сэм, не обращая на него внимания, велел радисту: - Вызови мне Андерсона! Пилот "Гуся" изъяснялся с сильным нижнешотландским акцентом. - Ладно, сейчас слетаем поглядим, что там этот поганец задумал. Только нам понадобится время, чтобы перевалить через гору. - А ты не переваливай - лети прямо через пролив. И если представится случай - атакуй! Есть что-нибудь новое? - спросил Сэм у Байрона. - Я сообщу, как только будет, - немного раздраженно ответил тот. - Извините, Джон, - рассмеялся Клеменс. - Но от одной мысли, что кто-то закладывает взрывчатку внизу... как-то неуютно. Продолжайте. - Вот оно, - сказал Байрон, слушая рапорт офицера двадцать шестого поста. Сэм подошел и стал рядом. - Мичман Сантьяго отлучался около получаса назад, сзр, - говорил Шиндлер. - Он назначил меня ответственным, сказал, что у него понос на нервной почве и надо скорее облегчиться, иначе сраму не оберешься. Сказал, что сразу вернется. Но вернулся только через десять минут, хотя я ничего такого не подумал, сэр - он сказал, что не мог остановиться. Он выглядел, точно вылез из-под душа, сэр - весь мокрый. И объяснил, что запачкался, поэтому пришлось наскоро принять душ. Потом, сразу после переклички, он отлучился опять. И больше не вернулся. - Двадцать седьмой, доложите обстановку! Может быть, он не единственный, - объяснил Байрон Сэму. После опроса всех тридцати пяти постов выяснилось, что больше никто не отлучался даже на минуту. - Он или прячется где-нибудь, или сиганул за борт, - заметил Сэм. - Сомневаюсь, чтобы ему удалось покинуть корабль незамеченным, - возразил Байрон. Сэм вызвал де Марбо: - Соберите всех своих десантников, всех до единого, и пусть ищут Сантьяго. В случае сопротивления стреляйте. Однако я хотел бы побеседовать с ним, если это возможно. Сантьяго плавает с нами с самого начала, - сказал Сэм Байрону. - Его мог подослать к нам Иоанн, хотя откуда он проведал о лазере, мне непонятно. Мы думать не думали о таком оружии, пока Иоанн не увел пароход. И откуда, ради всего святого, узнал о лазере Сантьяго? Даже сексуальную жизнь королевы Виктории не держали в таком секрете. - У него было достаточно времени, чтобы это разведать. Он хитрая бестия. Никогда не доверял латинянам. - А мне он нравился. Всегда проявлял дружелюбие, отли