я взял пожарный топор и зтал рубить, и разогнал взех кто был на главной палубе. А потом кто-то возьми да зпихни меня за борт! Вот зилы-то в зазранце! Джо говорил еще что-то, но Сэм не слушал. Он присел у борта, не зная, что делать. Трое бегущих быстро приближались, а Сэм все не мог различить их в темноте. Вот несчастье - как бы свои же не набросились на него в этой суматохе. Сэм поднял левой рукой пистолет, держа в правой саблю. Стрелять он мог любой рукой, хотя не столь метко. Ну, на таком расстоянии не промахнешься. Только надо ли стрелять? Ему так и не суждено было прийти к решению. Пока он пялил глаза во мрак, держа палец на курке, кто-то подхватил его и швырнул за борт. Ошеломленный, Сэм не сразу понял, что с ним произошло. Он барахтался, захлебываясь, в воде, но не соображал, как и почему оказался там. Ему подвернулось что-то мягкое и холодное. Труп. Сэм отпихнул его и снял с себя тяжелый патронташ. Пароход маячил в шестидесяти футах от Сэма. Когда его успело отнести так далеко? Течением, что ли? Или он плыл? Неважно. Сэм тут, а пароход там. Сейчас Сэм к нему вернется. Вот уже второй раз Сэм оказывается в Реке. Бог троицу любит. Гребя обратно к судну, Сэм заметил, что поручни нижней палубы находятся ближе к воде, чем следует. Пароход тонул! Теперь Сэм знал, что смахнуло его с палубы. Так лошадь стряхивает овода - беда только, что у Сэма крыльев нет. Это был взрыв под ватерлинией, на котельной палубе, где хранились боеприпасы. А устроили взрыв, разумеется, люди Иоанна. Сэм пережил сегодня столько, что даже скорая потеря прекрасного "Внаем не сдается", в иное время повергнувшая бы его в неутешное горе, не слишком взволновала его. Он слишком устал и совсем отчаялся. Точнее, слишком устал, чтобы отчаиваться, поправил он себя. Плывя к пароходу, он ударился обо что-то правой рукой, вскрикнул от боли и снова протянул руку. Пальцы нащупали скользкое дерево. Сэм, задыхаясь от радости, подтянул деревяшку поближе. Что бы это ни было - обломок каноэ или челнока, на воде оно его удержит. Где же Джо? Сэм позвал его. Ответа не было. Позвал опять - и снова не получил отклика. Не пострадал ли Джо от взрыва? По воде должна была пройти сильная волна. Те, кто был близко, возможно, убиты. Но Джо был не так уж близко. Или его все-таки зацепило? Грохнуло-то, поди, будь здоров. А может, Джо просто потерял сознание от боли в руке и ушел под воду. Сэм позвал еще два раза. Издали откликнулась какая-то женщина. Еще какая-то несчастная душа плавает в Реке. Пароход оседал на глазах. Там внутри много больших и малых отсеков с закрытыми дверями и люками - возможно, заключенный в них воздух даже удержит пароход на плаву. А потом "Внаем" прибьет к берегу - или же его могут взять на буксир парусники и гребные лодки. Для глубокого пессимиста Сэм был невероятно оптимистичен. Лезть на пароход он не собирался. Мимо промелькнул нос судна, сносимый назад. Потом Сэм увидел катер "Афиш не расклеивать" - он шел медленно, высматривая, как видно, утопающих. Прожектор катера, шаривший по воде, наткнулся на что-то и остановился. Было слишком далеко, чтобы увидеть, что он освещает, и слишком далеко, чтобы на катере услышали крики Сэма. Сэм вдруг вспомнил о короле Иоанне, связанном и беспомощном в запертой каюте. Он обречен, если кто-нибудь не найдет его вовремя. Кричать он не может, а если бы и мог - сомнительно, чтобы кто-нибудь оказался поблизости и услышал его. А хоть бы кто-то и услышал - ключа-то нет. Правда, замок можно прострелить, но... зачем ломать себе над этим голову? Иоанн обречен. Он сидит там и не знает даже, что пароход тонет. Вода уже зальет главную палубу, а он по-прежнему не будет ничего знать. Каюты водонепроницаемы. Лишь когда воздух начнет портиться, Иоанн поймет, что происходит. Тогда он начнет отчаянно бороться, извиваться, корчиться, звать на помощь сквозь кляп. Воздух будет делаться все хуже и хуже, и Иоанн медленно задохнется. Последние его минуты будут ужасны. В былые времена Сэм смаковал бы в уме эту картину. Теперь он жалел, что не может попасть на пароход и спасти Иоанна. Нет, он, конечно, не отпустил бы короля на все четыре стороны. Он позаботился бы о том, чтобы обещанный суд состоялся. Но он не хотел, чтобы Иоанн умер такой страшной смертью. Он никому не пожелал бы такого. Какой у него все же мягкий характер - вот Иоанн только радовался бы, представляя Сэма в такой ситуации. Что ж поделаешь. Он не Иоанн и рад этому. Тут катер снова тронулся с места, и Сэм позабыл об Иоанне. Катер зашел за пароход и скрылся с глаз. Может быть, Андерсон собрался теперь снимать людей с тонущего судна? Если так, придется сначала прикончить последних абордажников с "Рекса", недоумков, не сумевших вовремя унести ноги. Разве что теперь у них хватит ума сдаться. - Зэм! - раздалось позади. Сэм обернулся, обхватив одной рукой свою деревяшку. - Джо! Ты где? - Тут я, Зэм! Я отключилзя. Только что очнулзя, но не знаю, надолго ли. - Держись, Джо! Я плыву к тебе! Кричи все время! Я скоро! Кричи, чтобы я знал, где ты! Не так-то легко оказалось развернуть большой кусок дерева и направить его к берегу. Приходилось держаться одной рукой и грести другой, помогая ногами. Порой Сэм останавливался перевести дыхание и кричал: - Джо! Ты где! Джо, не молчи, чтобы я тебя слышал! Тишина. Может, Джо опять потерял сознание? Тогда он, верно, привязан к тому, что держит его на плаву. Иначе он утонул бы сразу, лишившись чувств. Или он на чем-то лежит. Сэм, пользуясь мгновением передышки, оглянулся назад. Пароход снесло еще дальше по течению. Река подбиралась к стенам главной палубы. Скоро каюта Иоанна окажется под водой. Сэм толкал свою деревяшку к берегу. Пожар на суше бросал слабый отсвет на воду. Там плавало множество обломков, но Джо Сэм не видел. Зато видел, как люди на берегу спускают на воду лодки и каноэ. Там светили сотни факелов. Снаряжают помощь - хотя с чего бы им помогать тем, кто сжег их поселок? И все-таки они спешат на помощь поджигателям, как Сэм поспешил бы к Иоанну, если б мог. Притом у вироландцев нет причины ненавидеть корабельщиков так, как Сэм ненавидел Иоанна. Берег был гораздо ближе, чем представлялось Сэму - всего в какой-нибудь полумиле. Спасательные лодки приближались быстро, если учесть, что двигались они на веслах. Быстро, но недостаточно быстро. Сэм уже начал замерзать. Вода, хотя и теплее воздуха, все-таки была, недостаточно теплой. В этом районе ее температура должна быть сорок пять по Фаренгейту, если он правильно помнил. Река потеряла большое количество тепла, пройдя через Северный полюс, и еще не успела нагреться. Сэм устал до крайности, а шок, полученный в бою, и холодная вода совсем лишили его сил. Вот будет смешно, если он погибнет перед самым подходом спасателей. Смешно, как всякая жизнь. Смешно, как всякая смерть. Как было бы хорошо перестать плыть, отдаться на волю течения - пусть теперь поработают другие. Но надо найти Джо. Притом, если не барахтаться, тело еще быстрей потеряет тепло. А как хорошо бы... Сэм потряс головой, сделал глубокий вдох и вновь привел в действие свои свинцовые члены. Внезапно - нет, не внезапно, а много времени спустя - рядом возникла лодка. На ней горело множество факелов. Сильные руки втянули Сэма через борт и уложили, дрожащего, на доски. Его укрыли чем-то теплым и стали поить горячим кофе. Сэм сел и сразу затрясся - покрывала упали, и ночной холод охватил его. - Джо! Найдите Джо! - Что он говорит? - спросил кто-то на эсперанто. - Это по-английски, - сказала женщина. - Говорит, чтобы мы нашли Джо. Кто это Джо? - спросила она Клеменса, наклонившись к нему. - Мой лучший друг. И даже не человек при этом. Может, в этом все и дело. - Сэм устало рассмеялся: - Хо-хо-хо! В этом все и дело. - А где он, твой Джо? - спросила женщина, обладавшая острым зрением. В свете факелов виднелось ее овальное, сердечком, лицо, большие глаза, широкий большой лоб, вздернутый нос, широкие полные губы. Длинные желтые волосы вились. Не хватало еще в такой момент глазеть на женщин. Вспомнил бы лучше... о Гвенафре. Сэм ощутил смутный стыд за то, что ни разу с начала боя не подумал о ней. Где она? И почему он о ней не побеспокоился? Он ведь любил ее по-настоящему. - Так где же? - снова спросила женщина. - Он титантроп, человек-обезьяна. Волосатый гигант со здоровенным носярой. Он где-то тут, близко. Спасите его! Женщина встала и сказала что-то на эсперанто. Мужчина рядом с ней поднял факел и стал глядеть в темноту. На лодке имелось много факелов, но проку от них было мало. Тучи заволакивали небо, гася звездный свет. Сэм осмотрелся. Он сидел на палубе баркаса. Под ним с обеих сторон помещалось по дюжине гребцов. - Вон там что-то плавает, - сказал человек с факелом. - Большое что-то. Может, и титантроп. Человек стоял спиной к Сэму. Белый эскимосский наряд скрывал его голову, тело и ноги. Человек был невелик ростом, но очень плечист. И голос его был смутно знаком Сэму - когда-то давно Сэм уже слышал его. Человек окликнул ближние лодки, сказав им, кого искать. Потом раздался крик. Сэм взглянул в ту сторону - люди на другом баркасе вытягивали из воды нечто громадное. - Джо! - прохрипел Сэм. Тогда человек в белом обернулся к нему. Пылающий сосновый сук ярко освещал его лицо. И Сэм увидел широкие скулы, густые соломенные брови, квадратную массивную челюсть и ровные белые зубы в злобной усмешке. - Кровавый Топор! - Да, - сказал человек. И добавил на эсперанто: - Долго я ждал тебя, Сэм Клеменс. Сэм с воплем вскочил и прыгнул за борт. Холодные темные воды сомкнулись над ним. Он погружался все глубже и глубже, потом выпрямился и стал всплывать. Далеко ли еще до поверхности, где воздух? И сможет ли он спастись от своей судьбы на другой лодке? Но ведь вироландцы не позволят Эрику убить его. Это против их принципов. Ну что ж - Эрик выждет случай и нанесет свой удар. Джо! Вот кто защитит Сэма! Не только защитит, но и убьет норвежца. Сэм высунул голову на поверхность, ловя ртом воздух. Перед ним была лодка с людьми, хорошо видными в свете факелов. Все смотрели на него. Сзади к Сэму кто-то подплывал. Сэм обернулся и увидел Эрика в нескольких футах от себя. Сэм снова испустил вопль и нырнул. Только бы всплыть по ту сторону этой лодки, успеть подняться на борт... Чужая рука сомкнулась вокруг его лодыжки. Сэм вырывался, но норвежец был больше его и куда сильнее. Сейчас Эрик утопит его без свидетелей, а потом заявит, что пытался спасти бедного безумца. Локоть зацепил Сэма за шею. Сэм бился, как рыба, пойманная в сеть, но знал, что это конец. Столько раз избежать верной гибели - и умереть вот так... Очнулся Сэм на палубе баркаса, кашляя и задыхаясь. Изо рта и носа лилась вода. Две сильные, теплые руки поддерживали его. Сэм взглянул вверх - это были руки Эрика Кровавого Топора. - Не убивай меня! - сказал Сэм. Голый и мокрый Эрик весь блестел в свете факелов, и виден был белый предмет, висящий у него на шее. Спиральный позвонок "рогатой рыбы", символ Церкви Второго Шанса. ГЛАВА 37 Два человека пришли к одному заключению. Довольно этого бессмысленного кровопролития. Пора сделать то, что каждый из них сделал бы давно, не будь он уверен, что другой плывет на вражеском пароходе. Однако за весь этот долгий бой ни один из них не видел другого. Стало быть, другого не было на пароходе, либо он благоразумно покинул его перед боем, либо его разорвало на куски, либо он утонул. Каждый верил, что, если он погибнет, великий проект потерпит крах, хотя каждому этот крах виделся по-своему. Теперь каждому представился случай сбежать. В пылу боя никто их дезертирства не заметит. А если и заметит, то ничего не сможет сделать. Каждый намеревался прыгнуть в Реку, доплыть до берега и продолжить свое долгое-долгое путешествие. Оба лишились своих Граалей - один остался на затонувшем "Рексе", другой - в запертой кладовой "Внаем не сдается". Придется украсть запасные Граали у вироландцев и отправиться вверх по Реке на паруснике. Один из двоих сбросил доспехи, сложил оружие на палубу и уже собрался перескочить через поручни, как услышал позади голос другого. Тогда первый резко обернулся и подобрал свою саблю. Он не слышал этого голоса сорок лет, но узнал его сразу. Но того, кто был связан в его памяти с этим голосом, он не узнал. Человек, только что выбравшийся из люка, обратился к первому на языке, который на борту понимали только они двое. Тон его был резок. - Да, это я, хотя и не похож на себя. - Зачем ты это сделал? - спросил человек у борта. - Зачем? - Тебе не понять. Ты дурной человек. Такими были и все остальные, даже... - Были? - повторил человек у борта. - Да. Были. - Значит, все они мертвы... Я так и подозревал. Первый взглянул на шлем и саблю, лежащие на палубе. Жаль, что второй не окликнул его прежде, чем он их снял. Теперь его враг имеет преимущество. Человек у борта знал, что, если он попытается сейчас прыгнуть через поручни или перевалиться через них спиной, другой с присущим ему мастерством пронзит его, метнув кинжал. - А теперь ты хочешь убить и меня, - сказал первый. - Дальше падать некуда - ты погиб навеки. - Мне пришлось убить Оператора, - бесстрастно сказал другой. - Я бы не смог и помыслить о таком злодеянии, - сказал первый. - Я не злодей! - крикнул другой. - Это ты...- Он переборол себя и вымолвил: - Что пользы спорить. - Еще ничего не потеряно даже для тебя, - сказал первый. - Тебя простят и пошлют лечиться в Мир Садов. Ты мог бы вернуться в башню вместе со мной и агентами... - Нет, - сказал второй. - Не говори глупостей. Он вскинул свою саблю и подступил к первому, который занял оборонительную позицию. Краткий и бурный поединок завершился тем, что безоружный, весь залитый кровью из многочисленных ран, упал с перерезанным горлом. Убийца подтащил мертвого к борту, поднял его, поцеловал в губы и швырнул в воду. Слезы лились у него по щекам; он сотрясался от рыданий.  * ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ *  ПОСЛЕДНЯЯ ДУЭЛЬ: БПРТОН ПРОТИВ БЕРЖЕРАКА ГЛАВА 38 После взрыва на котельной палубе, устроенного группой Бертона, события стали развиваться быстро и хаотически. Бертон либо гнался за кем-то, либо сам убегал, атаковал и отступал В основном отступал, поскольку численное преимущество было за врагом. Когда группу Бертона оттеснили в помещение арсенала, она стала больше, чем была вначале. Восьмерых они потеряли, но к ним пристали другие, и теперь у них насчитывалось тринадцать мужчин и десять женщин. Насколько Бертон знал, больше никого с "Рекса" в живых не осталось. Боеприпасы и у той и у другой стороны кончились - оставалось надеяться только на холодную сталь. Враг отошел, чтобы отдохнуть и перевести дух, а также посовещаться. Вход в арсенал был шириной в два с половиной человеческих корпуса, и его штурм представлялся нелегким делом. Бертон, оглядев хранящееся здесь оружие, решил сменить саблю на шпагу, имевшую клинок с тупыми краями и треугольным острием в три фута длиной. Эфес был хорошей формы: слегка выгнутая рукоятка с двумя деревянными выступами для лучшего упора. Бертон опробовал упругость клинка, приставив его конец к деревянной балке и согнув. Шпага образовала дугу около фута высотой и вновь распрямилась, когда давление ослабло. В арсенале разило потом и кровью с примесью мочи и кала. Кроме того, здесь стояла невероятная духота. Бертон снял с себя все доспехи, оставив только шлем, и предложил остальным последовать его примеру, хотя приказывать не стал. - Когда мы пробьемся на палубу, некогда будет скидывать с себя железо, - сказал он - Придется прыгать в Реку как есть. Проще снять доспехи здесь, чем в Реке. Среди женщин была прелестная Афра Бен, утратившая некоторую долю своей прелести. Лицо ее, покрытое пороховой копотью, было все в подтеках крови и пота; глаза покраснели от дыма и усталости; одно веко дергалось. - Пароход-то ведь тонет, - сказала она. - Если мы не выберемся отсюда быстро, пойдем на дно. Вид у нее был истерический, но голос звучал довольно спокойно. - Да-а, я знаю, - протянул Бертон и пораздумал с минуту. Они находились на палубе "Б", а палуба "А", вероятно, уже под водой. Скоро вода должна дойти и до них. Он подошел к люку и выглянул. В коридоре горел свет. Почему бы ему не гореть - сеть ведь питается от батацитора. Она даже под водой будет работать. Однако ни одной живой души в коридоре не было. Враг, должно быть, укрылся в близлежащих помещениях и ждет, когда люди с "Рекса" пойдут на прорыв. - Я капитан десантников с "Рекса", Гвалхгвинн! - громко произнес он. - Хочу поговорить с вашим командиром! Никто не ответил. Бертон еще раз прокричал свое предложение, потом вышел в коридор. Если кто-то и сидит за открытой дверью рядом с арсеналом, ему их не видно. А может, противники разошлись в оба конца коридора и ждут за тем и другим углом, чтобы захватить диверсантов врасплох? В этот момент Бертон увидел бегущую по полу воду - пока она покрывала коридор тонким слоем, но скоро начнет прибывать. Он крикнул караульным у двери: - Скажите всем - пусть выходят! Люди Клеменса ушли! Ему не пришлось долго объяснять своим, в чем дело - они тоже увидели воду. - Спасайся, кто может, - сказал Бертон. - Гребите к берегу в меру своих сил. Я следом. Он проводил их до борта, попрощался и пожелал всем удачи. - Дик, - сказала Афра, - зачем ты остаешься? - Поищу Алису. - Если пароход затонет внезапно, ты окажешься в ловушке. - Знаю. Он не стал ждать, пока Афра прыгнет, а сразу пустился на поиски. Он бегал по коридорам и звал Алису, временами останавливаясь и слушая, нет ли ответа. Обежав всю палубу, он поднялся по лестнице в большой салон, занимавший четверть кормовой площади на ураганной палубе, как и салон "Рекса". Но здешний был куда больше. Его освещали потолочные светильники и люстры, хотя и разбитые местами во время боя. Несмотря на все повреждения и несколько валяющихся на полу изувеченных тел, салон производил внушительное впечатление. Бертон вошел и осмотрелся. Алисы тут не было, если она только не лежала за длиннющим баром, за разбитыми роялями или бильярдными столами. Задерживаться здесь было незачем, и все же Бертон медлил, завороженный масштабами зала. Здесь, как и в салоне "Рекса", много лет шутили, смеялись, флиртовали, плели интриги, играли - для забавы, а то и на полном серьезе здесь назначали свидания любящие и ненавидящие, здесь великие мастера Земли сочиняли и исполняли музыку, здесь играли на подмостках драмы и комедии. А теперь... Постыдный конец, достойный горьких сожалений. Бертон пошел через салон, но остановился. Какой-то человек вошел в противоположную дверь. Он увидел Бертона и тоже остановился. Потом, улыбаясь, двинулся навстречу. Он был на пару дюймов выше Бертона, тонкий, как борзая, ч с необычайно длинными руками. Кожа у него почернела от копоти, нос был очень большой, а подбородок - слабый. Но улыбка делала лицо почти красивым. Блестящие черные волосы кольцами падали на плечи. На нем был только черный кильт и красные, до колен, сапоги из кожи "речного дракона", а правая рука сжимала эфес шпаги. Бертон испытал приступ "дежа вю" - чувство, что он уже встречался с этим человеком при сходных обстоятельствах. Нет, он действительно когда-то встречался с ним и надеялся, что встретится опять. Долго не заживавшая рана на бедре отпечаталась в памяти. Человек остановился в двадцати пяти футах от Бертона и заговорил на эсперанто с легким французским и едва уловимым англо-американским акцентом: - Ах, синьоро, это вы! Одареннейший, возможно, даже гениальный фехтовальщик, с которым я скрестил шпагу во время десанта на ваше судно столь много лет назад! Тогда я представился вам, как подобает благородному человеку. Вы же угрюмо отказались назвать себя. Возможно, вы поступили так, полагая, что ваше имя мне неизвестно. Но теперь... Бертон сделал шаг вперед, держа шпагу почти отвесно, и сказал по-французски, с чисто парижским выговором времен 1650 года: - Я не был уверен, мсье, когда вы представились, что вы тот, за кого себя выдаете. Вы могли быть и самозванцем. Но теперь я признаю, что вы действительно великий маньяк Савиньен де Сирано Второй де Бержерак - либо его брат-близнец, столь же искусный в фехтовании. Бертон, поколебавшись, решил, что с тем же успехом может назваться своим настоящим именем - в псевдониме больше не было нужды. - Знайте же, мсье, что я Ричард Фрэнсис Бертон, капитан десантников корабля "Рекс грандиссимус". На Земле я был посвящен в рыцари ее величеством Викторией, королевой Британской империи. И не за то, что я нажил себе состояние коммерческими операциями, а за мои исследования отдаленных частей Земли и за многочисленные заслуги перед своей страной и всем человечеством. Был я также небезызвестен среди фехтовальщиков своего времени - девятнадцатого века. - А красноречием своим вы не были известны? - Нет - и нос меня также не прославил. На закопченном лице де Бержерака блеснули зубы. - О, я так и знал, что без ссылки на нос не обойдется. Но знайте, мсье, что хотя мой суверен Людовик XIII не посвящал меня в рыцари, меня посвятила королева, стоящая выше вашей - сама Фортуна. Я написал несколько философских романов, которые читались, как мне стало известно, и много позже моей смерти - и, как должно быть известно вам, выделялся среди величайших фехтовальщиков своего времени, от которых произошли великие фехтовальщики всех времен. - Француз снова улыбнулся, а Бертон сказал: - Не хотите ли вручить мне вашу шпагу? У меня нет желания вас убивать, мсье. - Я как раз собирался предложить вам, мсье, отдать мне ваше оружие и сдаться мне в плен. Но вижу, что вам, как и мне, хочется выяснить, кто же из нас сильнее в фехтовании. Я много думал о вас, капитан Бертон, с тех пор как пронзил шпагой ваше бедро. Из сотен, а возможно, и тысяч тех, с кем я сражался, вы были лучшим. Готов признать, что наш небольшой спор мог бы обернуться и по-иному, если бы вы не отвлеклись. Во всяком случае, вы продержались бы дольше. - Сейчас увидим, - сказал Бертон. - О да, увидим, если пароход затонет не слишком быстро. Я, мсье, медлил с уходом, желая напоследок выпить за души славных мужчин и женщин, павших в бою за это некогда великолепное судно, последнее из величайших достижений человеческой науки и техники. Quel dommage! [Какая жалость! (фр.)] Когда-нибудь я сочиню на это оду. По-французски, разумеется - ведь эсперанто не создан для высокой поэзии и ни в коей мере не может сравниться с моим родным языком. Давайте же вместе поднимем тост за тех, кого мы любили и кого уж больше нет. С воскрешениями покончено, мой друг. Умершие останутся мертвыми навеки. - Возможно. Во всяком случае, я выпью с вами. Необъятные буфеты с напитками за баром были заперты перед боем, но ключ лежал в одном из ящиков, и де Бержерак, зайдя за стойку, отпер буфет, оглядел ряд бутылок, достав затем из углубления одну. - Эта бутылка была сделана в Пароландо и уцелела во множестве боев и множестве попоек. Она наполнена отменным бургундским, которое время от времени находили в разных Граалях, но не пили, а сливали сюда ради особого случая. Я полагаю, теперь этот случай настал - хотя торжество получилось весьма печальным. Бержерак отпер другой буфет, резной, где стояли хрустальные кубки, и поставил два на стойку, куда положил и шпагу. Бертон тоже положил свою справа от себя. Француз налил кубки до краев и поднял свой, а Бертон - свой. - За дорогих усопших! - сказал де Бержерак. - За них, - сказал Бертон, и оба выпили немного вина. - Я небольшой приверженец спиртного, - сказал де Бержерак. - Оно низводит человека до уровня скота, я же предпочитаю постоянно помнить о том, что я - человек. Но теперь действительно особый случай. Еще один тост, мой друг, а затем приступим к делу. - За раскрытие тайны этого мира, - сказал Бертон, и они снова выпили. Сирано поставил свой кубок. - Что ж, мсье Бертон, капитан бывших десантников бывшего "Рекса" - я ненавижу войну и кровопролитие, но долг свой знаю и выполняю его, когда нужно. Мы оба с вами - прекрасные люди, и стыдно будет, если один из нас умрет, стараясь доказать, что он лучше другого. Платить за истину ценой своей гибели противоречит здравому смыслу. Поэтому я предлагаю считать победителем того, кто первый пустит другому кровь. И если, о чем молю Творца, которого нет, первая рана не будет роковой, победитель возьмет побежденного в плен, после чего мы спешно, но с достоинством покинем это судно, пока оно не затонуло. - Клянусь честью, так и будет, - сказал Бертон. - Прекрасно! Защищайтесь же! Отсалютовав друг другу, оба приняли классическую оборонительную позицию: левая нога позади правой под прямым углом к ней, колени согнуты, тело повернуто боком, чтобы уменьшить площадь попадания, левая рука приподнята, плечо параллельно земле, предплечье под прямым углом к нему, кисть свободна; правая рука опущена, и шпага служит ее непосредственным продолжением. Круглая coquille, чашка эфеса, в этой позиции защищает предплечье. Де Бержерак с возгласом, соответствующим английскому "ха", прыгнул вперед. Двигался он быстро, как молния, как было известно Бертону из его биографии и из прошлой дуэли с ним. Но и Бертон отличался необычайной быстротой. После многолетней практики на Земле и здесь он на каждый вид атаки отвечал почти автоматически. Бержерак метил Бертону в плечо. Бертон отразил удар и перешел в контратаку. Бержерак тоже отразил и сделал выпад поверх шпаги Бертона, но тот совершил встречный выпад, отведя чашкой острие противника и почти одновременно направив свое острие противнику в плечо. Де Бержерак снова парировал и сделал быстрый выпад в обход эфеса Бертона, снова целя ему в руку. Этот прием назывался "тычок" или "клевок". Бертон отклонил острие - при этом край клинка проехался ему по руке, но кровь не выступила. Дуэль на рапирах или шпагах напоминает попытки продеть нитку в движущуюся иглу. Острие шпаги атакующего - это конец нити, а шпага обороняющегося - ушко иглы. Ушко должно быть как можно уже и в данном случае таким и было. Но проходит секунда - и вот игла с ниткой меняются ролями. В защите двух славных фехтовальщиков почти не было просветов - она приоткрывалась лишь на миг, когда шпага, переходя в атаку, описывала небольшой круг, В спортивном фехтовании не разрешается целить в голову, руки, ноги, но выпады ниже пояса допускаются. В настоящем же бою наносят удары и в голову, и по всему телу. Проткнуть можно что угодно, даже большой палец ноги - лишь бы противник не насадил тебя при этом на шпагу. Считается аксиомой, что фехтовальщик с безупречной защитой проиграть не может. Ну а если защита безупречна у обоих дуэлянтов? Что же тогда - нашла коса на камень? Нет. Человек - не коса и не камень. Один из противников непременно устанет раньше другого, или обстановка будет помогать одному из бойцов. Всегда можно поскользнуться на полу, а в данном случае - на щепке от мебели, на бутылке или споткнуться о мертвое тело. Чей-нибудь крик, как было при первой дуэли Бертона с Бержераком, может на долю секунды отвлечь бойца - и его быстрому, как кошка, и зоркому, как орел, противнику этой доли хватит. Бертон думал об этом краем сознания, основная часть которого была занята пляской клинков. Противник был выше его и руки имел длиннее. Но это еще не означало, что Бертон был в невыгодном положении. Если поединок пойдет на более близкой дистанции, длинная рука француза утратит свое значение, а Бертон получит преимущество. Бержерак это знал - он все знал о фехтовании - и держал выгодную для себя дистанцию. Звенела сталь, и дыхание со свистом вырывалось из груди бойцов. Бержерак, продолжая вести бой выпрямленной рукой, сосредоточил свои атаки на кисти и предплечье Бертона, чтобы тот не мог достать его шпагой. Англичанин держал руку согнутой, делая наклонные выпады, стараясь связать шпагу противника, "обойти" ее. Для этого шпагу нужно было отклонить в сторону боковым ударом. При "обходах" конец шпаги Бертона описывал полный круг. Тем временем он искал слабые места Бержерака, точно так же как француз изучал его. Искал и не находил. И надеялся, что де Бержерак, в свою очередь, не найдет никакого изъяна. Как и в первом поединке, они установили ровный ритм атаки и парирования, рипоста и контрпарирования. Даже финты стали частью ритма, поскольку ни один не поддавался на них и не открывался. Оба ждали момента, когда противник откроется и недостаточно быстро загородится. По лицу де Бержерака лился пот, промывая ручейки в копоти. И Бертону пот ел глаза. Когда становилось невмоготу, он отскакивал назад и быстро вытирал лоб и глаза левой рукой. Француз пользовался этими перерывами, чтобы самому тереть пот платочком, засунутым за пояс кильта. Перерывы делались все чаще - не только чтобы утереть пот, но и чтобы отдышаться. В одну из таких передышек Бертон сорвал нагрудную повязку с мертвой женщины, чтобы промокнуть ею пот. Потом, следя, не предпримет ли де Бержерак "флеш" - атаку с разбега, - он обвязал эту тряпицу вокруг головы. Де Бержерак, следуя его примеру, снял повязку с другого тела и обвязал себе голову. У Бертона пересохло во рту, и язык сделался большим и шершавым, как огурец. - Минутное перемирие, мсье Де Бержерак, - прохрипел он. - Выпьем чего-нибудь, пока не померли от жажды. - Согласен. Бертон зашел за стойку, но в кранах не было воды. Тогда он |достал из открытого французом буфета бутылку "пурпурной страсти" и вытащил зубами пластмассовую пробку. Первый глоток он предложил де Бержераку, но тот отказался. Тогда Бертон напился и передал бутылку через стойку французу. Напиток обжег ему горло, согрел грудь и нутро и немного утолил жажду - полностью утолить ее могла только вода. Де Бержерак посмотрел сквозь бутылку на свет: - Ага! Вы проглотили три унции, мой друг. Я выпью столько же, чтобы степень нашего опьянения была одинаковой. Будет нехорошо, если я убью вас из-за того, что вы окажетесь пьянее меня. Вы могли бы тогда пожаловаться на мое нечестное поведение, и вопрос о том, кто же лучше фехтует, так и остался бы без ответа. Бертон рассмеялся по-своему - сквозь зубы. Де Бержерак вздрогнул. - Вы точно кот, мой друг. Он выпил и поставил бутылку, кашляя и обливаясь слезами. - Mordioux! [Проклятье! (фр.)] Нет, это не французское вино! Такое пьют только северные варвары - англичане! - Неужели вы ни разу его не пробовали? За все длинное путешествие? - Я же говорил вам, что очень мало пью. Helas! [Увы! (фр.)] Ни разу в жизни я не дрался на дуэли, не будучи трезвым, как стеклышко. Теперь я чувствую, как поет во мне кровь, как возвращаются силы - и знаю, что все это фальшь, обман, вызванный спиртным. Чу что ж. Если я несколько навеселе, отчего реакция у меня стала медленнее и глаз слабее, то ведь и вы в том же положении. - На алкоголь все реагируют по-разному, - заметил Бертон. - Очень возможно, что я, любящий крепкие напитки, больше привык к ним. И теперь получу преимущество. - Посмотрим, - улыбнулся де Бержерак. - А теперь, мсье, не выйдете ли вы из-за стойки, чтобы мы могли возобновить наш маленький спор? - Разумеется. - Бертон обошел бар. Почему бы сейчас не попробовать флеш? Если он промахнется или его удар с налету будет отражен, он потеряет равновесие и станет легкой добычей для Бержерака. Есть, однако, возможность прорвать защиту француза. Нет, нет. Пришла бы ему в голову эта мысль, не влей он в себя три унции пятнадцатиградусной "пурпурной страсти"? Нет. Нельзя. Ну а если взять бутылку и швырнуть ее, одновременно предприняв флеш? Противнику придется пригнуться, и это он утратит равновесие. Бертон остановился рядом с винной бутылкой. Де Бержерак ждал. Бертон разжал левую руку и вздохнул. Француз с улыбкой отвесил ему легкий поклон. - Мои поздравления, мсье. Я надеялся, что вы не поддадитесь искушению и не прибегнете к бесчестному приему. Это разногласие должно улаживать одной лишь шпагой. Я салютую вам за то, что вы это понимаете. И салютую, как лучшему противнику из всех, что мне встречались, а встречались мне сильнейшие из сильных. Как это прискорбно, какая это жалость, что при этой дуэли, великолепнейшей дуэли всех времен и мест, присутствуем только мы с вами. Какая драма! Нет, не драма - трагедия, величайшая потеря для человечества! Бертон заметил, что француз стал говорить несколько бессвязно. Следовало ожидать. Или он, хитрец, преувеличивает свое опьянение, чтобы усыпить бдительность Бертона? - В принципе я с вами согласен, - сказал Бертон, - и благодарю вас за комплименты. Я тоже должен сказать, что вы - лучший фехтовальщик, которого я встречал. Однако, мсье, незадолго до этого вы намекнули на мое красноречие. Так вот, если в фехтовании мы и равны, то в умении трепать языком вы меня превосходите. - Языком я орудую столь же легко, сколь и шпагой, - улыбнулся француз. - Мои читатели и мои слушатели получали не меньше удовольствия, чем свидетели моих поединков. Я забыл о вашей англосаксонской сдержанности, мсье. Пусть же за меня впредь говорит моя шпага. - Пусть. Защищайтесь! Шпаги скрестились снова - атака, отражение, рипост, контррипост. Оба были безупречны в точности дистанции, в ритме, в расчете, в тактике и в координации. Усталость и хмель одолевали Бертона - он знал, что из-за них движется медленнее и глазомер у него уже не тот. Однако противник должен испытывать то же, если не в большей степени. И вот, когда Бертон отразил выпад, направленный в его левое плечо, и ответил выпадом, метящим в живот Бержераку, он увидел что-то на пороге у главной лестницы. Бертон отскочил назад и крикнул: - Стойте! Де Бержерак, видя, что Бертон смотрит ему за спину, тоже отскочил подальше, чтобы не быть застигнутым врасплох. И увидел воду, тонкой струйкой текущую через порог. - Итак, мсье Бертон, - сказал он, тяжело дыша, - вода поднялась до нашей палубы. Времени у нас немного. Пора заканчивать, да поскорее. Бертон очень устал и с трудом переводил дух - его точно ножами кололи под ребра. Он подступил к французу, собравшись атаковать с разбега. Но де Бержерак опередил его и ринулся вперед, невесть откуда почерпнув энергию в своем щуплом теле. Возможно, он наконец-то заметил брешь в защите "Бертона. Или решил, что его противник обессилел больше, чем он сам. Как бы там ни было, он просчитался. Точнее, расчет его был, возможно, и верен, но Бертон вдруг понял - по телесному языку Бержерака, по сокращению некоторых мускулов, по легкому прищуру глаз, - что намерен сделать француз. Понял еще и потому, что сам готовился к тому же и подавлял сигналы своего тела, чтобы не выдать себя. Де Бержерак бросился вперед, стараясь отжать в сторону шпагу Бертона. Этот прием иногда использовался при внезапных атаках и мог бы удаться, если бы Бертон не ждал его, если бы Бертон, так сказать, не видел перед собой своего зеркального отражения, выполняющего тот же маневр. Для успешного флеша требуется внезапность, быстрота и преодоление защиты противника. Быстрота у Бержерака была, но внезапности не получилось, поэтому защиту преодолеть он не смог. Знающий зритель отметил бы, что де Бержерак пользуется преимуществом. Он держался прямее Бертона, рука его была выше, что позволяло более сильной половине его клинка, от эфеса до середины, отвести в сторону более слабую половину клинка Бертона - от середины до острия. Но Бертон подставил верхнюю часть шпаги, сбил шпагу де Бержерака вниз и тут же пронзил противнику левое плечо. Лицо де Бержерака в не покрытых копотью местах сделалось серым, но шпаги он не выпустил. Бертон мог бы убить его в тот момент. Бержерак в шоке, покачиваясь, все же нашел в себе силы улыбнуться. - Первая кровь за вами, мсье. Вы победили. Я признаю, что победа за вами, однако не стыжусь... - Позвольте мне помочь вам, - сказал Бертон, и тут кто-то из-за порога выстрелил из пистолета. Бержерак споткнулся и тяжело упал лицом вниз. Пуля попали ему в спину около поясницы. Бертон взглянул в сторону двери. Там стояла Алиса с дымящимся пистолетом в руке. - Боже! - вскрикнул Бертон. - Зачем ты это сделала, Алиса? Алиса бросилась к нему, шлепая по воде. Бертон присел и перевернул француза, положив его голову себе на колени. Алиса стала рядом. - В чем дело? Ведь это же враг? - Да, но он только что сдался. Знаешь, кто это? Сирано де Бержерак! - О Господи! Де Бержерак открыл глаза и взглянул на Алису: - Вам следовало бы сначала выяснить, как обстоят дела, мадам. Впрочем... люди так редко дают себе этот труд. Вода быстро прибывала, и палуба перекашивалась - этак де Бержерака скоро покроет с головой. Он закрыл глаза и открыл их снова. - Бертон? - Да? - Теперь я вспомнил. Как же глупы мы были оба. Ведь вы тот самый Бертон... Клеменс говорил, что вас... завербовал этик. - Да. - Зачем же мы... тогда дрались? Я... слишком поздно вспомнил . нам .. следовало бы отправиться... в башню... вместе. Теперь... я... Бертон наклонился, чтобы расслышать угасающий голос. - Что вы говорите? - ...ненавидел войну... и глупость. . Бертону показалось, что де Бержерак умер, но француз вымолвил еще: - Констанс! - потом вздохнул, и его не стало. Бертон заплакал.  * ЧАСТЬ ДВЕНАДЦАТАЯ *  ПОСЛЕДНИЕ 20 000 МИЛЬ ГЛАВА 39 Бертону и Харгривз, наряду с другими оставшимися в живых пришлось выдержать гнев Ла Виро. Высокий, темнолицый, большеносый епископ бушевал битый час, расхаживая перед шеренгой "преступников". Они стояли у почернелого собора, огромного и крайне нелепого сооружения. Греческий портик с ионическими колоннами венчал луковичный купол с гигантской каменной спиралью на макушке. Все это были символы Церкви Второго Шанса, что не мешало Бертону и прочим находить собор безобразным и смешным. Как ни странно, но именно дурной вкус Ла Виро, создателя этого архитектурного чуда, помог им выдержать гневную речь. Он был во многом прав, но нагородил и немало глупостей. Что ж делать - только он мог дать им Граали, одежду, кров. Поэтому спасенные не защищались, но давали выход своему гневу, втихомолку посмеиваясь над уродливым храмом и его строителем. Наконец Ла Виро устал живописать глупость, черствость, жестокость, кровожадность и эгоизм тех, кто стоял перед ним. Он воздел руки и заявил, что ему тошно на них смотреть. Он вернется в храм и помолится за ка убитых ими вироландцев. А также за живых и мертвых грешников, хотя они этого не заслуживают Корабельщиков он передает брату Фениксо, известному ранее как Герман Геринг. - Вид у вас как у наказанных за дело детей, - сказал Геринг. - Надеюсь, вы так себя и чувствуете. Но пока что я не питаю на ваш счет особых надежд. Это потому, что я зол на вас. Но я преодолею свой гнев и тогда сделаю все, чтобы помочь вам измениться к лучшему. Он провел всех в заднее помещение храма, где вручил каждому Грааль и одежду, включая и теплые вещи. - Все остальное, что вам понадобится, придется добывать самим, - сказал он и отпустил всех, попросив остаться одного Бертона. - Вы слышали, что Сэмюэль Клеменс умер от сердечного приступа? Бертон кивнул. - Очевидн