о, он думал, что брат Эрико по-прежнему намерен свести с ним старые счеты. Это оказалось последней каплей после того, что он пережил во время боя. Последняя соломинка сломала спину верблюда - и сердце человека. - Джо Миллер рассказал мне об этом утром, - сказал Бертон. - Да-а. Если кто-то не займется этим титантропом, он тоже умрет от разбитого сердца. Он по-настоящему любил Клеменса. Геринг спросил Бертона, намерен ли тот продолжать свой путь к истокам. Бертон ответил, что не затем шел так далеко, чтобы отказаться. И намерен отправиться к башне как можно скорее. - Придется вам построить себе парусник. Люди Клеменса, конечно, не разрешат вам плыть вместе с ними на "Афиш не расклеивать". - Кто знает. - Вы хотите сказать, что похитите катер в случае отказа? Бертон промолчал. - Есть ли предел насилию, которое вы творите? - Я не говорил, что прибегну к насилию. Я только намеревался в ближайшее время поговорить с Андерсоном. - Андерсон убит. Предупреждаю вас, Бертон - не лейте больше здесь крови! - Я сделаю все, чтобы этого избежать. Право же, мне это нравится не больше, чем вам. Однако я реалист. Маленький катер "После вас, гасконец" пропал вместе со всей командой. Никто не знал, что с ним сталось, хотя некоторые вироландцы будто бы видели, как он взорвался. - На катере, если идти хорошим ходом, до истока можно добраться дней за тридцать, - сказал Геринг. - Но агенты этиков окажутся там раньше вас. - Так вы о них знаете? - опешил Бертон. - Да. Я говорил ночью с Фрайгейтом и с Миллером, стараясь облегчить их горе. Я и раньше знал больше, чем вы думаете, и многое подозревал. С полным основанием, как выяснилось. Ни один из двоих" не счел нужным скрыть от меня существование этика-ренегата. Я рассказал об этом Ла Виро, и он теперь погружен в тяжкие раздумья. Это стало для него большим потрясением, хотя Нисколько не отразилось на его вере. - А на вашей? - Не вижу причин ее менять. Я никогда не считал создателей этого мира ни ангелами, ни демонами. Однако две истории, услышанные мною, содержат немало загадок. Самая интригующая и самая печальная из них касается участи, постигшей инопланетянина с корабля Клеменса - кажется, его звали Монат. - Как? В первый раз слышу об этом. Геринг передал ему рассказ Миллера и спросил: - Так вы говорите, что его спутник, Фрайгейт, тоже исчез? - Тот Питер Джейрус Фрайгейт был агентом. Он не был точной копией Фрайгейта, о котором вы говорите, но очень на него походил. Он мог бы быть братом Фрайгейта. - Возможно, когда вы попадете в башню - если попадете, - вы найдете ответ. - Я нашел бы ответ еще скорее, если бы догнал агентов, ушедших на катере, - мрачно сказал Бертон. Поговорив с Герингом еще немного, он ушел, так и не сказав Герману, что означают новости о Монате и мнимом Фрайгейте. А означают они, что этик Икс, Таинственный Незнакомец, плавал на "Внаем не сдается". И что он избавился от Моната часов восемь спустя после своего появления на судне. Почему? Потому что Монат узнал бы его. Икс сменил свой облик, но Монат опознал бы его рано или поздно. Скорее рано. Поэтому этику пришлось действовать быстро. Хотелось бы Бертону знать... Итак, Икс плавал у Клеменса. Остался ли он в живых после боя? Если да, он должен быть где-то здесь, в горстке спасшихся с "Внаем не сдается". Если только он не уплыл сразу вверх по Реке или не перебрался на другой берег. Бертон вернулся к Герингу и спросил, нет ли спасенных на той стороне озера и не ушел ли кто-нибудь по скальной тропе через пролив. - Нет, - сказал тот. - Если бы были такие, я бы знал. Бертон постарался не выказать своего волнения, но Геринг спросил с улыбкой: - Вы думаете, что Икс здесь, не так ли? Близкий, но неузнаваемый? - Вы чертовски догадливы. Да, я так думаю - если только он жив. Струбвелл и Подебрад были агентами - теперь об этом можно сказать, - но они убиты. Возможно, та же участь постигла и Икса. - А видел ли кто-нибудь, как погибли Струбвелл и Подебрад? Да, знаю - Джо Миллер считает Струбвелла убитым, поскольку тот не вышел из рубки, когда она обвалилась. Но Струбвелл мог выйти и позже. А о Подебраде известно лишь то, что его никто не видел после столкновения судов. - Хотел бы я заполучить их живыми. Уж я бы вызнал у них правду. Однако я все же думаю, что они мертвы. Веским доказательством служит то, что вы, местные жители, их не видели Что же до Икса - не знаю. Бертон простился с Герингом и пошел к полуобгоревшему причалу, где стоял "Афиш не расклеивать", похожий на чудовищную черную черепаху. Круглый верх был панцирем, а длинный узкий нос - вылезающей из него головой. Дуло торчащего на носу парового пулемета было языком, а дуло, торчащее на корме, - хвостом. Бертон слышал от кого-то из команды, что катер имеет на борту большой батацитор и может разместить с удобствами пятнадцать человек, а если потесниться, то и двадцать. Он делает тридцать пять миль в час против десятимильного течения и десятимильного же ветра. На катере есть пятнадцать винтовок и пятнадцать пистолетов, стреляющих пороховыми патронами, десять пневматических винтовок и еще много разного оружия. На причале стояли Джо Миллер, с ручищей в гипсе, несколько членов команды и несколько спасшихся с "Внаем не сдается". Бертону описали нового капитана "Афиш", и он узнал Кимона без труда. Кимон, невысокий, коренастый, смуглый, с внимательными карими глазами, был древним греком, чьи деяния Бертон изучал и в школе, и после нее. Кимон, крупный военачальник, флотоводец и государственный деятель, был одним из создателей афинского государства после персидских войн. Родился он в 505 году до н.э. если Бертон правильно помнил. Консерватор Кимон стоял за союз со Спартой, что шло вразрез с политикой Перикла. Отцом его был знаменитый Мильтиад, победитель в битве при Марафоне, где греки обратили вспять орды Ксеркса. Кимон участвовал в морской битве при Саламине, в которой афиняне потопили двести вражеских судов, сами потеряв только сорок, и навсегда покончили с господством персиан на море. В 475 году Кимон изгнал пиратов со Скироса, нашел и перевез в Афины кости Тезея, легендарного основателя аттического государства, убившего Минотавра в лабиринтах Кносса. Кимон был в числе судей, давших Софоклу первый приз за его трагедию на состязаниях в Дионисии, в 468 году. В 450-м Кимон возглавил экспедицию против Кипра и погиб во время осады Китиума. Его тело отвезли в Афины и похоронили там. Сейчас он был вполне живой и очень вредный. Он громко спорил с группой людей Клеменса. Бертон, изображая из себя вироландца, стоял и слушал. Спор, видимо, шел о том, кого катер возьмет в дальнейшее путешествие вверх по Реке, а также о старшинстве. Кроме одиннадцати членов команды "Афиш" в живых осталось еще десять человек с корабля Клеменса. Трое из них были старше Кимона по званию, но Кимон настаивал на том, что командир катера он и каждый, кто взойдет на борт, будет ему подчиняться Кроме того, он не возьмет в рейс больше одиннадцати человек, и ими станет команда "Афиш". Впрочем, он готов взять и посторонних, если кто-то из его людей не пожелает плыть дальше. Кимон и остальные вскоре ушли на катер, но их громкие голоса доносились сквозь открытые иллюминаторы. Титантроп не пошел внутрь. Он стоял на месте, тихо бормоча что-то себе под нос. Глаза у него были красные, и видно было, что он в глубоком горе. Бертон подошел к нему и представился. Джо Миллер густым басом пророкотал по-английски: - Да, я злышал про ваз, мизтер Бертон. Зэм говорил мне. Как вы здезь оказализь? - Я плыл на "Рексе", - неохотно сознался Бертон. - Какого черта вы там делали? Ведь вы - один из людей этика, так? - Да. Но я не знал до вчерашнего дня, что и на "Внаем не сдается" есть его рекруты. Хотя, по правде сказать, подозрения у меня были. - А кто зказал вам вчера? - Сирано де Бержерак. - Зирано! - просветлел Джо. - Так он жив? Я думал, нет. Где он? - Нет, он убит. Но он узнал меня и сказал, что к нему и Клеменсу тоже приходил этик. Бертон счел за благо умолчать о том, что это его женщина убила де Бержерака. Титантроп, казалось, переживал какую-то внутреннюю борьбу Потом он успокоился, едва заметно улыбнулся и протянул Бертону свою здоровенную лапу. - На, держи. Я на тебя зла не держу. Взе мы хороши. Превратнозти войны, как говаривал Зэм. Рука Бертона исчезла в ладони титантропа. Джо с умеренной силой пожал ее и отпустил. - Не надо бы тут разговаривать, - сказал Бертон. - Слишком много народу. Пойдем со мной, и я представлю тебя людям, которые знают про этика. Они пошли к холму за храмом, где Алиса и остальные строили хижины Бертон отозвал в сторону ее, Фрайгейта, Нура и Афру Бен. Представив им Миллера, Бертон попросил Джо рассказать все, что ему известно об Иксе и его рекрутах. Рассказ получился длинный, часто прерывался вопросами и закончился лишь, когда ужин давно прошел. Не достроив свои хижины, пятеро улеглись спать в портике храма, укрывшись одеждой. После завтрака они снова занялись стройкой, и к вечеру две хижины были готовы. Миллер ненадолго спустился к катеру посмотреть, что там происходит. Когда он вернулся, Бертон стал рассказывать свою историю. Рассказ пришлось прервать ради погребальной церемонии - хоронили тех, кто не потонул. До похорон их держали в спирту, а теперь уложили на деревянный помост. Миллер оплакивая Сэма Клеменса и свою подругу, огромную, рыжую древнюю киммерийку. Когда Бертон, представляющий "Рекс", и Кимон, представляющий "Внаем не сдается", произнесли несколько слов в память о своих павших товарищах, Ла Виро сказал краткую, но страстную речь о бесполезности их гибели. После этого мертвых возложили на огромный костер и сожгли. Лишь к шести утра, когда пошел дождь, Бертон и его спутники досказали свое. - Я не зобиралзя плыть дальше - сказал им Джо. - То езть хотел проплыть еще немного, чтобы найти звоих и озтатьзя з ними. Хотя я не уверен, что был бы зчазтлив з ними теперь. Я злишком много видел, злишком много зтранзтвовал, зтал злишком цивилизованным, чгобы мне там было хорошо. Но взе равно к башне я плыть не хотел. Зачем она мне? А теперь, когда я взтретил ваз, я, пожалуй, поплыву. Иначе и гибель Зэма, и зтрадания, и гибель взех этих людей будут напразны. И еще я хочу узнать, кто такой этик. Езли он нас дурачил, как подозревали мы з Зэмом, я его на кузочки разорву, шкуру здеру полозками. - Полосками? - спросил Бертон. - Это как же? - Так говорят в моем племени. Что тут непонятного? - Кто еще с вашего судна знает об этике? - Один маленький француз, Маршелен, или барон де Марбо. Зэм ему раззказал Зэм зчитал, что ему можно доверять. Потом еще этот бедный китаец Тай-Пен - по-назтоящему его звать Ли По. Потом чернозадый вышибала Том Терпин - он еще здорово бацает по клавишам. К Тому этик не приходил, но Тай-Пен как-то брякнул ему по пьянке, что, мол, небожитель, наверно, давным-давно помер от цирроза печени, поэтому нам пришлозь принять и Тома. Но он хороший мужик. Еще Эли Паркер - к нему этик тоже не приходил, но Зэм зказал ему, потому что на Земле Эли был хорошим другом генерала Улизза Гранта и злужил в его штабе в гражданзкую войну. На пароходе Эли злужил механиком. Он индеец, ирокез из племени зенека. И еще древний шумер, Гильгамеш. - Гильгамеш? - А я что говорю. Зэм говорил - кто знает, может, он назтоящий царь города Урука, который жил в третьем тызячелетии до нашей эры. Вряд ли нам мог взтретитьзя кто-то, кто знал настоящего Гильгамеша, поэтому точно мы не знали. Ну, и еще древний майя, Ах-К'ак. Он ужазно зильный, хотя и коротышка. - Ах-К'ак на языке майя значит "огонь", - заметил Бертон. - Ага. Но от огня в нем ничего нет, он больше змахивает на колобок. Жирный, как звинья. Но очень зильный, как зказал. Зтреляет из лука дальше взех, кого я знаю - кроме меня, конечно. Дальше даже, чем жители каменного века, которые з нами плавали. У него на верхней губе татуировка - узы, как у дикаря з Борнео. - Значит, Кимон и все прочие ничего не знают об Иксе и агентах? - спросил Бертон. - Езли бы знали, я бы так и зказал. - Однако среди них могут быть агенты, - заметил Hyp эль-Музафир. - Мне бы хотелось поговорить со всеми, кого ты назвал, - сказал Бертон. Помолчав, он добавил: - Если бы все мы, знающие об этике, сели на катер, остальным бы пришлось остаться здесь, уступив нам место. Как ты думаешь, возможно это? - А как же, - ухмыльнулся титантроп, показав огромные зубищи - Очень даже возможно. Взе равно-что найти ледышку в козтре. - Тогда нам придется захватить катер. Угнать его. - Я так и думал. И почему это мы делаем зтолько неэтичных вещей, чтобы помочь этику? ГЛАВА 40 В группе было одиннадцать человек. Пятерых из них завербовал сам этик-ренегат. Это были Ричард Фрэнсис Бертон, Нурэдцин эль-Музафир, Тай-Пен, Гильгамеш и Ах-К'ак. Так они, по крайней мере, утверждали. Но Бертон мог быть уверен только в самом себе. В группе могли быть и агенты, и даже этики. Джо Миллеру об Иксе рассказал Сэмюэль Клеменс. Алисе - Бертон. Афра Бен не знала об этике до вчерашнего дня, но горела желанием участвовать в экспедиции. Ей рассказал о Незнакомце де Марбо, слышавший о нем от Клеменса. Поскольку эти двое когда-то были любовниками и опять стали ими, все остальные согласились взять с собой Афру. Эли Паркер, сенека, тоже узнавший об Иксе от Клеменса, сначала собрался с ними, но передумал. - Пусть черти возьмут башню, этиков и все прочее, - сказал он Бертону. - Я останусь здесь и попробую поднять "Внаем" Он лежит на глубине каких-нибудь сорока футов. Подниму его, починю и уплыву вниз по Реке. Что толку гибнуть, пытаясь доказать то, что доказать нельзя? Этики не желают, чтобы мы совали нос в их дела. По-моему, все несчастья произошли как раз из-за нашего вмешательства. Пискатор мог что-то напортить в башне. А Подебрад говорил Сэму, что правобережную линию могли повредить люди, которых он оставил в Нова Бохемуйо. Его офицеры собирались подрыться под питающий камень и посмотреть, нельзя ли использовать его как постоянный источник энергии. Подебрад не велел им это делать и, когда улетал, взял с них слово Но опасался, что они нарушили обещание и каким-то образом повредили цепь. Если так, вся та местность должна была взлететь на воздух и получиться такая дыра, что справа от Реки образовалось бы новое озеро. Нова Бохемуйо исчезла бы с лица земли. Там были залежи ископаемых - но, если правда то, что говорил Подебрад, теперь конец и рудникам, и новым богемам. Короче, мне неохота связываться с этиками. Я не трус, и все, кто меня знает, подтвердят это. Просто я считаю неправильным вмешиваться в то, в чем мы ничего не смыслим. Кроме того, подумал Бертон, тебе хочется стать капитаном парохода и зажить на широкую ногу. - От местных большой помощи тебе не видать, - сказал он Паркеру, показывая на берег, откуда одни лодки отчаливали, а другие готовились к отплытию. - Через месяц тут почти никого не останется. Ла Виро отсылает всех вниз - поддержать веру Второго Шанса, внести поправки в учение и привести в Церковь новообращенных. События последних лет пошатнули веру многих. - Угу. - Паркер скривил широкое бронзовое лицо в сардонической ухмылке. - Ла Виро и сам пошатнулся. Он, сдается мне, все время молится, стоя на коленях. Он теперь уже не так уверен в себе. Бертон не стал уговаривать индейца идти с ними и на прощание пожелал Паркеру удачи, хотя никакой удачи ему не будет. "Внаем не сдается" останется там, где лежит, пока течение не столкнет его с мели и он не уйдет на дно, на глубину трех тысяч футов. Когда же и "Афиш не расклеивать" потонет или износится, настанет конец всей технике Мира Реки. Металлические инструменты и оружие со временем тоже износятся, и хорошо, если у жителей долины останутся каменные орудия. Вся планета вернется в деревянный век. То, что рассказал Паркер о Подебраде, конечно, интересно. Виновна Нова Бохемуйо в разрыве линии или нет, Подебрад определенно был агентом или этиком. Лишь будучи одним из них мог он знать, где залегают металлы. Или что попытки подключиться к линии чреваты катастрофой. Но Подебрад, или как там его звали по-настоящему, умер. Кто знает, может он-то и был Иксом? Услышав позади знакомый голос, Бертон обернулся. Его догнал Герман Геринг, сильно похудевший, хотя и прежде был худ, с мрачным выражением на широком лице и с темными кругами под глазами. - Синьоро Бертон! - Хотите сопровождать меня? Но почему? - По той же причине, которая движет вами. Мне необходимо знать, почему у нас все разладилось. Я всегда хотел это знать, но мне казалось, что гораздо важнее поднять этический уровень наших ка. А теперь... не знаю. Нет, знаю! Кроме веры, мы должны обладать и знанием. То-есть... только вера может поддержать нас, если мы чего-то не знаем. Но теперь... быть может, мы сумеем узнать? - А что думает об этом Ла Виро? - Мы с ним поссорились - не думал я, что такое возможно. Он настаивает, чтобы я отплыл вниз по Реке. Сам он намерен доплыть до устья, хотя бы на это ушло триста лет, и все это время проповедовать. Хочет восстановить пошатнувшуюся веру... - Почему он думает, что ее необходимо восстанавливать? - Ему известно, что происходит за сто тысяч миль ниже нас. А что происходит там, то, вероятно, происходит повсюду. И разве вы сами не замечали по пути сюда, сколько в людях сомнений, сколькие отошли от Церкви? - Замечал, но не слишком об этом задумывался. Этого, в сущности, следовало ожидать. - Да. Даже некоторые вироландцы усомнились, а ведь у них есть Ла Виро, способный поддержать их. И я верю, что лучший выход - это добраться до башни и выяснить, что же там случилось. Тогда всем станет ясно, что Церковь права; ни у кого больше не останется сомнений, и все как один примкнут к ней. - А вдруг вы узнаете нечто такое, - протянул Бертон, - что разобьет вашу веру на куски? Геринг содрогнулся и закрыл глаза. - И такое возможно. Но моя вера так сильна, что я готов рискнуть. - Буду с вами откровенен. Вы мне не нравитесь. И никогда не нравились. Вы изменились, это верно. Но я не могу простить вам того, что вы сделали со мной и с моими друзьями. Точнее, простил, но не забыл. И полагаю, что оба Геринга по сути своей одинаковы. Геринг умоляюще протянул к Бертону руки: - Да, это мой крест. Я заслужил его и буду нести его, пока каждый, кто знает о моих злодеяниях, не простит меня от всего сердца. Но сейчас не в этом дело. А в том, что я могу быть очень полезен вам. Я человек быстрый, сильный, решительный, к тому же неглуп. Притом... - Притом вы шансер, пацифист. Что, если нам придется сражаться? - Я не поступлюсь своими принципами! - с жаром сказал Геринг. - И не стану проливать людскую кровь! Однако я очень сомневаюсь, что вам придется драться. Местность выше по Реке мало населена, и ее населенность становится все меньше. Вы ведь видели, сколько лодок идет через пролив? Распространился слух, что вироландцы уезжают, и жители верхних областей покидают свои холодные края, чтобы обосноваться здесь. - Однако бой все же возможен. Вдруг мы догоним агентов, и надо будет заставить их говорить. И кто знает, что ждет нас в башне? Возможно, нам придется бороться за свою жизнь. - Вы согласны взять меня? - Нет. Это решение окончательное, и я не намерен более его обсуждать. Геринг прокричал вслед Бертону: - Если вы меня не возьмете, я отправлюсь один! Бертон оглянулся. Геринг, весь красный, потрясал кулаком. Бертон улыбнулся: даже этически развитые священники Церкви способны злиться. Оглянувшись еще раз, он увидел, что Геринг быстро и решительно шагает к храму. Подался, наверно, к Ла Виро - сказать, что не подчинится приказу и не поедет вниз по Реке. Ночью все одиннадцать с Бертоном во главе обезоружили часовых катера. Они тихо подплыли от берега и взобрались на катер с левого борта. Двое часовых сидели на поручнях правого борта и разговаривали. Налетчики схватили их сзади, заткнув им нос и рот. пока те не потеряли сознания. В тот же миг Джо Миллер проник на судно с берега, окликнул оставшегося часового, схватил его, утащил, как тот ни брыкался, на нос и швырнул в воду. - О Гозподи! - сказал он своей вопящей жертве. - Мне очень неохота это делать, Змит, но долг зовет! Передай Кимону, что зожалею. Разделавшись с часовыми, группа Бертона перенесла на катер свои граали и прочие пожитки, а также связки веревок и разный инструмент, добытый ныряльщиками с "Внаем не сдается". Афра Бен включила свет и, как только весь багаж загрузили на палубу и отдали концы, увела катер от причала. Скоро он уже шел на полной скорости, а позади пылали факелы и слышались вопли. Лишь когда катер прошел через пролив, Бертон ощутил, что они в самом деле вступили в предпоследнюю стадию своего долгого, долгого путешествия. Бертон мельком подумал об Иксе Судя по словам Сирано, Икс сказал, чтобы рекруты год ждали его в Вироландо. Но ни Бертон, ни его спутники ждать не желали. Теперь или никогда Двигаясь против прибрежного течения при тридцати милях в час и останавливаясь только на два часа в день, катер проходил в сутки около шестисот шестидесяти миль Когда путники покинут катер, им останется самая трудная часть пути. А до этого нужно наловить и закоптить рыбы, напечь желудевого хлеба и насобирать бамбуковых побегов. Но их рацион не ограничится этим. Они везли с собой двадцать "свободных" Граалей, отчасти принадлежавших им, отчасти похищенных. И собирались наполнить их у последнего камня, создав добавочный запас провизии. Скоропортящиеся продукты они поместят в холодильник или положат в ящик и потащат за собой на буксире. По мере продвижения на север Река становилась шире. Очевидно, ее расширили этики, чтобы сюда поступало больше скудного здесь солнечного света. Температура днем была терпима - день здесь был длиннее, чем в оставшихся позади областях, - и достигала шестидесяти двух градусов по Фаренгейту. Но чем дальше на север, тем холоднее будет. Кроме того, здесь долго держится туман. Геринг верно говорил о малонаселенности этих мест. На квадратную милю здесь приходилось около ста человек, да и это число постоянно сокращалось, о чем свидетельствовало множество лодок, плывущих вниз по Реке. Джо Миллер, стоя на носу, с тоской глядел на береговых титантропов. Когда катер остановился для подзарядки, Джо сошел на берег поговорить с ними. Беседа шла на эсперанто, поскольку наречия Джо никто не знал. - Ну и ладно, - сказал Джо. - Взе равно я его почти забыл. Ах ты, Гозподи! Неужто я не увижу больше звоих родителей и друзей, взе мое племя? К счастью, здешние титантропы отнеслись к нему доброжелательно. Теперь их тут жило гораздо меньше, чем "пигмеев", и почти все они приняли веру Второго Шанса. Бертон с Джо пробовали завербовать кого-нибудь, но потерпели неудачу. Великаны не хотели иметь ничего общего с живущими в башне. - Они все боятся дальнего севера, - сказал Бертон. - И ты, наверное, тоже боялся. Как это ты решился пойти с египтянами? Джо выпятил свою мощную, как у гориллы, грудь. - Это потому, что я храбрее других. И умнее. Хотя, езли по правде, я чуть не обделалзя, увидев башню. Но это изпытал бы любой на моем мезте. Погоди, позмотрим, что ты зкажешь, когда зам ее увидишь. На десятый день пути они устроили стоянку, продлив ее на несколько суток. Население здесь, с небольшой примесью титантропов, состояло из скандинавов - древних, средневековых и современных. Были здесь, однако, люди также из других времен и стран. Мужчины с катера, не имевшие подруг, тут же принялись приискивать себе компанию на ночь. Бертон расхаживал повсюду и расспрашивал, не видел ли кто здесь мужчин и женщин, угнавших с "Рекса" катер, а затем бросивших его. Видели их многие, и все утверждали, что они снова отправились вверх по Реке в украденных лодках. - А не проходили здесь другие люди, говорившие, что они с "Внаем не сдается"? Это такой же, как "Рекс", гигантский железный корабль с колесами, которые движут электрические моторы. - Нет, таких тут не видали. Бертон и не ожидал, что дезертиры станут объявлять, кто они такие. Однако, судя по описаниям тех, кто отправился на север за последние несколько недель, среди них были и дезертиры с "Рекса", дезертиры с "Внаем не сдается" - последних опознал де Марбо. - Скоро мы их догоним, - сказал Бертон. - Если повезет, - заметил француз. - Мы можем пройти них ночью. Или они услышат о нашем приближении и прячутся, пока мы не пройдем мимо. - Во всяком случае, в башню мы попадем первыми. Прошло двадцать дней. Теперь агенты с обоих пароходов наверняка должны были остаться позади. Хотя Бертон останавливал катер через каждые двадцать миль и расспрашивал местных, след агентов пропал. Тем временем Бертон изучал свою команду. Только двое, благодаря своему плотному сложению и чертам лица, могли бы быть этиками Танабуром и Логой: Гильгамеш и Ах-К'ак. Однако оба они были темнокожи, с темно-карими глазами. У Гильгамеша были вьющиеся, почти курчавые волосы, а у Ах-К'ака - слегка раскосый разрез глаз, точно его ближайшие предки были монголы. Каждый бегло говорил на своем будто бы родном языке. Не то что агент Спрюс, выдававший себя за англичанина двадцатого века и разоблачивший себя в глазах Бертона легким иностранным акцентом. Бертон не слишком хорошо знал шумерский или язык майя, но чуждое этим языкам произношение и интонацию различил бы. Это означало одно из двух: либо один из них, а возможно, и оба в совершенстве овладели своими языками, либо они невинны и действительно являются теми, за кого себя выдают. На двадцать второй день пути в местности, где на один питающий камень приходилось не более пятидесяти человек, к Бертону подошла высокая костлявая женщина с большими глазами и большим ртом. На черном африканском лице сверкали белые зубы. Она говорила на эсперанто, густо приправленном захолустным акцентом штата Джорджия. Звали ее Блессид Грумз, и она желала проплыть как можно дальше на север на катере. А там она пешком пойдет к истокам. - Туда ушла моя мать, Агата Грумз. Я ищу ее. Должно быть, она обрела Господа и теперь, сидя по правую руку от него, ожидает меня! Аллилуйя! ГЛАВА 41 Сквозь поток ее слов пробиться было нелегко, но Бертон наконец, говоря громко и сурово, призвал ее ответить на его вопросы. - Ладно, - сказала она. - Мудрые речи отчего не послушать. Наделен ли ты мудростью? - В достаточной степени - и многое пережил, а это то же самое, если ты не дурак. Начнем сначала. Где ты родилась и кем была на Земле? Блессид сказала, что родилась рабыней в Джорджии, в 1734 году, в доме своего господина. Роды начались раньше срока - мать в это время готовила на кухне ужин. Блессид воспитали, как домашнюю рабыню и окрестили в вере ее отца и матери. Когда отец умер, мать сделалась проповедницей. Она была очень благочестивой и сильной женщиной, и паства побаивалась ее, но и любила. Мать умерла в 1783 году, а Блессид - в 1821-м, но обе воскресли у одного и того же питающего камня. - Она, конечно, не была уж больше старухой. Странно мне было увидеть свою старую маму молодой женщиной. А ей это было все одно. Она осталась такой же святой, и безгрешной, и полной благости, какой была на Земле. Говорю тебе - когда она проповедовала в нашей церкви там, в Джорджии, белые приезжали за много миль послушать ее. Белая голытьба по большей части - она их обратит в свою веру, а у них потом хлопоты из-за этого... - Ты опять отвлеклась. О своем происхождении ты рассказала достаточно. Почему ты хочешь ехать со мной? - Потому что у тебя есть лодка, которая летит быстрее птицы. - Но зачем тебе ехать до конца Реки? - Я уж давно объяснила бы тебе, кабы ты меня не прерывал. Когда моя мать оказалась тут, вера ее ничуть не поколебалась. Она сказала мне, что все мы здесь потому, что на Земле были грешниками и некоторые грешили больше других. На самом деле это рай - окраины рая. Благой Иисус хочет, чтобы истинно верующие поднялись по Реке, по великому Иордану, и нашли его там, где она кончается. Он будет там, чтобы принять в свои объятия истинно верующих в него - тех, кто не убоялся трудностей пути. И она ушла. Она хотела, чтобы я пошла с ней, но я испугалась. И я совсем не была уверена, что она знает, о чем говорит. Ей я этого не сказала. Это было бы все равно что ударить ее по лицу, а на такое ни у кого бы духу не хватило. Да и не только из-за этого я с ней не пошла. Уж больно мужик у меня был хороший, а он идти не хотел. Сказал, что ему и тут нравится. Я тогда думала не головой, а другим местом, вот и осталась с ним. А потом у нас с ним разладилось. Он начал бегать за другими бабами, а я стала думать, что это мне наказание за то, что матушку не послушалась. Может, она была права, может, Иисус и правда ждет истинно верующих. И потом, я очень скучала по маме, хоть мы и цапались иногда, как дикие кошки. Я пожила еще маленько с другим, но он был не лучше первого. И вот раз ночью я молилась, и было мне видение. Будто сидит Иисус на своем троне из алмазов и жемчуга, ангелы поют позади него, и божественный свет его озаряет. И говорит он мне, чтобы я перестала грешить, - и шла вслед за своей матерью - тогда я попаду в рай. Я пошла, и вот я здесь. Я иду много лет, брат, и настрадалась почище великомученицы. Кости мои ноют. И плоть немощна, однако я здесь! Этой ночью я снова молилась и увидела свою мать - всего на миг - и она велела мне ехать с вами. Она сказала, что ты человек не так чтобы хороший, но и не плохой. Что-то среднее, что это я приведу тебя к свету, спасу тебя, и мы вместе войдем в царствие небесное, где Иисус примет нас в объятия и допустит к своему пресветлому трону. Аллилуйя! - Аллилуйя, сестра! - Бертон всегда охотно подражал обрядам разных религий, посмеиваясь над ними в душе. - Перед нами еще долгий, долгий путь, брат мой. У меня спина устала грести против течения, и я слышала, что там, впереди, холод и туман и ни души живой нет. Человеку там очень одиноко - вот почему я хочу ехать с тобой и твоими друзьями. А почему бы и нет, подумал Бертон. - Для одного человека место у нас найдется. Но пацифисты нам не нужны - вдруг придется сражаться. Так что балласт мы не берем. - Обо мне не беспокойся, брат. Я буду сражаться за тебя, словно ангел-мститель Господень, если дело твое правое. Через несколько минут она перетащила свои пожитки на катер. Том Терпин, черный пианист, обрадовался ей, но вскоре выяснил, что она дала обет целомудрия. - Она не в своем уме, капитан, - сказал он Бертону. - И зачем вы ее взяли? У нее такое красивое тело, а она не дает до себя дотронуться - я этак рехнусь. - Может, она и тебя уговорит принести обет, - засмеялся Бертон. Терпин не нашел в этом ничего смешного. Когда катер, простояв четыре дня вместо планировавшихся двух, наконец отчалил, Блессид запела гимн, а потом заявила: - Я нужна была тебе, чтобы восполнить ваше число, брат Бертон. Вас было только одиннадцать, а теперь двенадцать! Это святое число. И апостолов Господних было двенадцать. - Да-а, - согласился Бертон. - Но среди них был Иуда. И он посмотрел на Ах-К'ака, воина майя, несостоявшегося Геркулеса карманных размеров. Ах-К'ак сам редко вступал в разговор, но, если к нему обращались, говорил охотно. И не шарахался если кто-то к нему прикасался. А Джо Миллер говорил, что Икс, придя к Клеменсу, избегал прикосновений и вел себя так, точно Клеменс был прокаженный. По мнению Клеменса, Икс, хоть и искал помощи жителей долины, считал себя морально выше их и боялся осквернить себя их прикосновением. Но ни Ах-К'ак, ни Гильгамеш не сторонились других. Наоборот, шумер при разговоре старался держаться поближе к собеседнику, чуть ли не нос к носу, и часто трогал его. словно нуждался не только в словесном, но и в телесном контакте. Возможно, Икс таким образом ударился теперь в другую крайность. Он понял, что рекруты заметили его отвращение к чужой близости, и стал принуждать себя к ней. Когда-то агент Спрюс говорил, что он и его собратья ненавидят насилие, что прибегать к нему для них унизительно. Но если это и правда, то они научились не выказывать при этом никакого отвращения. Агенты с обоих судов сражались не хуже других. И Икс, и Одиссей, и Барри Торн поубивали столько народу, что и Джек-Потрошитель был бы доволен. Возможно, Икс избегал прикосновений вовсе не из личных соображений. Возможно, он боялся, что чужое прикосновение оставит на нем какой-то отпечаток. Психический отпечаток - хотя "психический" не совсем верное слово. Ватаны, или ауры, излучаемые всеми разумными существами, могут, по словам того же Икса, оставлять нечто вроде отпечатков пальцев, причем эти следы держатся некоторое время. Если так, то Икс не смог бы вернуться в башню до исчезновения отпечатков. Его товарищи заметили бы их и поинтересовались, откуда они взялись. Нет, что-то уж слишком заковыристо. Икс мог бы сказать, что был в долине с какой-то миссией и там к нему нечаянно кто-то прикоснулся. Ага! Ну а если Иксу не полагалось бывать в долине? Что, если он подобрал для своих отлучек какое-то алиби, исключающее визиты в долину? Тогда он не смог бы объяснить, откуда на его ватане чужой отпечаток. Отсюда следует, что отпечатки агентов или этиков отличаются от отпечатков воскрешенных и последние можно сразу же распознать. Бертон потряс головой. Порой у него ум за разум заходил от попыток проникнуть во все эти тайны. Оставив блуждания по умственным лабиринтам, он пошел к Гильгамешу. Тот, хотя и отрицал все приключения, приписываемые мифическому царю Урука, своими неписаными подвигами похвастаться любил. В его черных глазах тогда зажигался огонек, и он с улыбкой плел свои небылицы. Подобно жителям американского пограничья и Марку Твену, преувеличивал он до невероятной степени. Он понимал, что слушатель знает, что он врет, но не беспокоился. Это входило в программу. Дни шли, и становилось все холоднее. Туманы были густы и рассеивались не раньше одиннадцати утра. Путешественники все чаще останавливались, чтобы закоптить рыбу, которую ловили на блесну, и напечь желудевого хлеба. Несмотря на скудное тепло, трава и деревья здесь были так же зелены, как и в южных областях. Настал день, когда они доплыли до конца линии. Дальше питающих камней не было. Холодный ветер приносил с севера слабый рокот. Люди стояли на фордеке, вслушиваясь в зловещий гул. Присущий этим местам сумеречный свет и туман подавляли. Небо светилось над черными стенами скал, но далеко не так ярко, как на юге. Молчание нарушил Джо. - Это шумит первый порог, через который нам придетзя пройти. Здоровый черт, но по зравнению з тем, который около пещеры, - прозто тьфу и разтереть. До него еще пилить и пилить. Путешественники, все в тяжелых плащах с капюшонами, в редком тумане походили на призраков. Влага оседала на руках и лицах. Бертон отдал команду, и катер привязали к подножию питающего камня. Разгрузку закончили через час. Поставив на камень Граали, путники стали ждать разряда. Прошел еще час, и он грянул, оставив долгое эхо. - Наедайтесь, - сказал Бертон. - Это в последний раз мы едим горячее. - Может, мы вообще едим в последний раз? - со смехом сказала Афра. - Это мезто похоже на чизтилище, - сказал Джо. - Ад еще впереди. - Я там не раз бывал и всегда возвращался, - заверил Бертон. Они развели большой костер из сухих дров, которые везли с собой на катере, и грелись в его тепле, прислонясь спинами к камню. Джо рассказывал титантропские анекдоты, в которых фигурировал странствующий торговец, а также жена и две дочки охотника на медведей. Hyp рассказал несколько суфийских притчей, направленных на развитие иного мышления, но легких и занимательных. Бертон - несколько сказок из "Тысячи и одной ночи". Алиса - парадоксальные сказки, которые сочинял для нее, восьмилетней, мистер Доджсон. Блессид Грумз вовлекла всех в хоровое пение гимнов и сердилась, когда Бертон вставлял не совсем подобающие строчки. В общем, было весело, и все улеглись спать, значительно приободрившись. Выпивка тоже способствовала поднятию настроения. Встав, они опять развели костер и позавтракали. Потом взвалили на себя тяжелую поклажу и отправились в путь. Бертон оглянулся в последний раз на катер и питающий камень, пока те не исчезли в тумане. Это были последние звенья, связывавшие его с" миром, который он знал, хотя и не всегда любил. Увидит ли он когда-нибудь еще катер и камень? Не суждено ли его глазам вскоре закрыться навеки? Громоподобный глас Джо вывел его из задумчивости. - Мать чезтная! Вы поглядите только, зколько я тащу! В три раза больше ваз! Ишь, нашли зебе Замзона! - Ты белый носатый ниггер, - смеялся Терпин. - Я не ниггер. Я вьючное животное, вот я кто. - А в чем разница? - И Терпин со смехом побежал от Джо, который грозил ему громадным кулачищем. При резком взмахе тяжелая поклажа перевесила, и титантроп шлепнулся ничком Взрыв смеха отразился эхом от стен каньона. - Спорить могу, впервые этим горам так весело, - сказал Бертон. Но вскоре все умолкли и потянулись вперед, точно заблудшие души в одном из кругов ада. Они пришли к первому порогу, более мелкому, по словам Джо Миллера. Он был так широк, что не видно было другого края - раз в десять шире водопада Виктория. Так, во всяком случае, казалось. Водопад низвергался из тумана с таким ревом, что разговаривать было нельзя - даже если кричать в самое ухо. Титантроп показывал дорогу. Они прошли верхом мимо водопада, то и дело орошаемые брызгами. Это был медленный, но не такой уж опасный процесс. Поднявшись футов на двести, все остановились на широком карнизе и сложили свою ношу, а Джо полез дальше один. Через час из тумана, как дохлая змея, выпал конец длинной веревки. К веревке привязывали по два мешка зараз, и Джо уволакивал их в туман, раскачивая и стукая о камни. Переправив весь груз на плато, путники осторожно двинулись вверх сами Наверху они разобрали свои мешки и пошли дальше, часто останавливаясь передохнуть. Тай-Пен рассказывал о своих приключениях на родине, вызывая общий смех. Потом они пришли ко второму порогу, и смех утих. Взобравшись на скалу у водопада, все решили, что на сегодня хватит. Джо облил дрова спиртом, сокрушаясь, что добро пропадает, и путники разожгли костер. Через четыре дня дрова у них кончились, зато последний из "мелких" порогов тоже остался позади. После часового подъема по каменистому пологому склону путешественники пришли к подножию большого утеса. - Вот оно, - взволнованно сказал Джо. - Мезто, где мы нашли зплетенную из тряпок веревку. Ее озтавил Икз. Бертон посветил фонариком вверх. Первые десять футов были неровными, а дальше, насколько видел глаз, подымалась гладкая отвесная стена. - Где же твоя веревка? - Тут была, черт ее возьми! Разделившись на две партии, они двинулись в обход утеса, светя себе фонариками и придерживаясь за камень. Но веревки так и не нашли. - Ах ты черт! В чем же дело? - Думаю, что другие этики нашли веревку и отвязали, - предположил Бертон. Посовещавшись, они решили заночевать здесь. Поели овощей, оставшихся от граалевых времен, сушеной рыбы и хлеба. Всех уже тошнило от такой диеты, но никто не жаловался. Пока еще можно было согреться спиртным, но и оно должно было кончиться через несколько дней. - У меня пиво езть, - сказал Джо. - Устроим пирушку напозледок. Бертон поморщился - он не любил пива. Утром обе группы снова двинулис