чем
заключительную часть речи, А они не должны были бы пренебрегать ни тем, ни
другим и всегда иметь наготове хорошо отделанное заключение речи как
наиболее важный ее элемент, стараясь обдумать и, насколько это возможно,
предвидеть, как следует закончить данную речь, с тем чтобы это наилучшим
образом содействовало успеху дела. Но это еще не все. Нужно не только
заранее обдумать заключение речи, относящееся непосредственно к самому делу,
но и позаботиться о тех словах, которыми можно было бы изящно и остроумно
завершить свою речь, даже если они вообще не имеют никакого отношения к
делу. Я, например, знал двух канцлеров, людей бесспорно выдающихся и умных,
вынужденных в то время нести на себе почти все бремя правления, которые том
не менее принимали за неизменное правило, всякий раз как они говорили со
своими государями о делах, никогда не кончать разговор на чисто деловых
вопросах, а всегда вставить какую-то шутку или рассказать что-то такое, что
было бы приятно услышать государю и, как говорится в пословице, "омыть под
конец морские разговоры речной водой" ^. И это искусство занимало далеко не
последнее место среди их достоинств.
Притча XI
"Подобно тому как дохлые мухи портят прекраснейшие благовония, малейшая
глупость губит человека, знаменитого своей мудростью и славой" ^.
Объяснение
Поистине безгранично несправедлива и несчастна участь людей, выдающихся
своими добродетелями (как это великолепно отмечается в притче), ибо им
никогда не прощают даже самой незначительной ошибки. И подобно тому как в
прозрачнейшем бриллианте малейшее зернышко или крошечное пятнышко бросаются
в глаза и вызывают какое-то чувство досады, хотя в худшем бриллианте их
вообще едва ли и заметили бы, так и малейший недостаток в людях, наделенных
выдающейся добродетелью, сразу же бросается в глаза, вызывает толки и
подвергается строжайшему осуждению, тогда как в людях обыкновенных такого
рода недостатки или вообще остались бы незамеченными, или легко нашли бы
себе оправдание. Следовательно, нет ничего более страшного, чем малейшая
глупость для очень умного человека, малейший проступок -- для человека
исключительной порядочности и малейшая оплошность поведения -- для человека
воспитаннейшего и утонченнейшего. Поэтому было бы совсем неплохо, если бы
выдающиеся люди в своем поведении допускали некоторые странности (не впадая
при этом в порок) для того, чтобы сохранить за собой известную свободу и
сделать мелкие недостатки не столь заметными.
Притча XII
"Насмешники губят государство, мудрецы же отвращают несчастье" ^.
Объяснение
Может показаться удивительным, что, говоря о людях, как бы самой
природой созданных и предназначенных для того, чтобы расшатывать и
ниспровергать устои государства, Соломон выбрал характер человека не гордого
и высокомерного, не самовластного и жестокого, не легкомысленного и не
сдержанного, не нечестивого и преступного, не несправедливого и
притеснителя, не мятежного и буйного, не сластолюбца и развратника, наконец,
не неразумного и неумелого, а насмешливого. Но именно в этом достойнейшим
образом проявилась мудрость царя, великолепно знавшего все пути спасения и
ниспровержения государства. Ведь, пожалуй, нет более страшного несчастья для
королевств и республик, чем то, когда королевские советники или сенаторы и
все те, в чьих руках находятся бразды правления, могут оказаться людьми
насмешливого характера. Такого рода люди для того, чтобы показаться смелыми
государственными деятелями, всегда преуменьшают размер опасности, а тех, кто
оценивает опасность в соответствии с ее реальным характером, изображают
трусами. Они издеваются над желанием, не торопясь зрело обдумать и обсудить
вопрос, спокойно выслушать различные мнения, называя это нудной говорильней,
ничего не дающей для дела. Общественное мнение, к которому прежде всего
должны прислушиваться правители в своих решениях, они презирают, называя его
болтовней слюнявой черни, вещью неустойчивой и быстро меняющейся. Они не
обращают никакого внимания на силу и авторитет законов, видя в них лишь
некие путы, которые ни в коем случае не должны препятствовать великим целям.
Они отбрасывают прочь как какой-то пустой бред и мрачные предчувствия
всякого рода планы и меры предосторожности, имеющие в виду отдаленное
будущее. Они подвергают насмешкам и издевательствам людей действительно
мудрых и опытных, обладающих большим мужеством и благоразумием. Короче
говоря, они расшатывают вообще все основы политического режима. И это
особенно заслуживает внимания, поскольку они делают это не в открытом бою, а
тайными подкопами, и поэтому все это еще до сих пор не вызывает должного
беспокойства у людей.
Притча XIII
"Государь, охотно выслушивающий слова лжи, окружен лишь нечестивыми
слугами" ^.
Объяснение
Когда государь бездумно выслушивает и охотно верит всем нашептываниям
доносчиков и сикофантов, от него самого как бы начинает распространяться
повсюду тлетворное дыхание, заражающее и развращающее всех его слуг. Одни
высматривают, что вызывает страх государя, и раздувают его опасения лживыми
россказнями; другие пытаются возбудить в нем недоброжелательство, особенно
по отношению ко всем наиболее честным и порядочным людям; третьи, обвиняя
других, хотят тем самым смыть собственные грязные дела и преступления;
четвертые помогают честолюбивым замыслам и мечтам своих друзей, возводя на
них клеветнические обвинения и подвергая преследованию своих соперников;
пятые сочиняют, как в театре, целые пьесы против своих недругов, и так далее
до бесконечности. Все это касается тех из приближенных государя, которые
порочны уже по самой своей природе. Но и те, кто от природы более честен и
порядочен, видя, что их честность приносит им весьма мало пользы (поскольку
государь не способен отличить истинное от ложного), отбрасывают прочь свою
порядочность и нравственность и дают полную возможность дворцовым ветрам
нести их по своему произволу. Как говорит Тацит о Клавдии: "Нельзя
чувствовать себя в безопасности возле принцепса, ничего не имеющего в своей
душе, кроме того, что другие вкладывают в нее" ^. Очень хорошо сказал
Коммин: "Лучше быть слугой государя бесконечно подозрительного, чем
безгранично доверчивого" ^.
Притча XIV
"Справедливый жалеет свою скотину, но сострадание к нечестивым --
жестоко" ^.
Объяснение
Сама природа внушила человеку благородное и прекрасное чувство
сострадания, распространяющееся даже на животных, которые по божественному
установлению подчинены его власти. Поэтому такое сострадание заключает в
себе известную аналогию с милосердием государя к своим подданным. Более
того, можно совершенно определенно утверждать, что, чем достойнее человек,
тем большему числу существ он сочувствует. Ведь люди ограниченной и низкой
души считают, что подобного рода вещи не имеют к ним решительно никакого
отношения, но душа, представляющая собой более благородную частицу
Вселенной, испытывает чувство общности со всей природой. Поэтому мы находим
в древнем законе немало наставлений, носящих но столько чисто ритуальный
характер, сколько требующих от людей милосердия: таково, например,
запрещение есть мясо с кровью и т. п. А в сектах ессеев и пифагорейцев
вообще запрещено было есть мясо животных. Такое же правило существует и
поныне среди некоторых народностей империи Могола, сохранивших древние
суеверия. А у турок, несмотря на всю как природную, так и приобретенную
воспитанием кровожадность и жестокость этого народа, существует обычай
подавать милостыню животным, и они никогда не позволяют бить и мучить
животных. Но чтобы случайно не создалось впечатление, что сказанное нами
распространяется на любое сострадание, Соломон мудро добавляет: "Сострадание
к нечестивым -- жестоко". Речь идет о тех случаях, когда отводят меч
справедливого возмездия от людей преступных и порочных. Ведь такое
сострадание по существу хуже, чем сама жестокость. Ибо в данном случае
жестоко поступают лишь с несколькими людьми, тогда как такого рода
милосердие вооружает и направляет против невинных людей всю армию
преступников, поскольку они будут чувствовать себя совершенно
безнаказанными.
Притча XV
"Глупец высказывает все свои мысли, а мудрец оставляет кое-что на
будущее" ^.
Объяснение
Эта пословица имеет, как мне кажется, в виду главным образом не
легкомыслие пустых людей, легко распространяющихся обо всем --и о чем
следует говорить, и о чем не следует; не любовь поговорить, заставляющую
людей рассуждать безо всякого разбора и безо всякой мысли о чем и о ком
угодно; не болтливость, которая может надоесть до тошноты, а другой, более
скрытый порок. Речь идет о полном неумении умно и, если можно так
выразиться, "политично" строить свою речь, что особенно часто проявляется в
частных разговорах, когда один из собеседников сразу, так сказать, одним
духом, без всякой передышки высказывает все, что он думает и что, по его
мнению, относится к данному вопросу. А это приносит очень большой вред делу.
Ибо, во-первых, речь, произносимая с перерывами и по частям, производит
гораздо более сильное впечатление, чем беспрерывная, так как, слушая речь,
ни на минуту не прерывающуюся, мы не имеем возможности отчетливо и ясно
воспринять и взвесить важность обстоятельств и у нас нет достаточно времени,
чтобы обдумать все доводы, ибо следующий довод вытесняет предыдущий еще до
того, как он глубоко проникнет в сознание. Во-вторых, никто не обладает
таким могучим и блестящим красноречием, чтобы с первых же слов заставить
умолкнуть своего собеседника, лишив его полностью дара речи: ведь тот
что-нибудь ответит в свою очередь, а может быть, и возразит, и вот тогда-то
окажется, что то, что следовало сохранить для ответа или возражения, было
уже высказано раньше и потеряло всю свою силу и значение. В-третьих, если
человек не сразу высказывает свои мысли, но излагает их постепенно, приводя
сначала один довод, потом другой, то он сможет по выражению лица собеседника
и его ответам судить, какое впечатление произвел на него каждый из этих
аргументов и как они были восприняты, так что в дальнейшем ходе беседы он
будет говорить осторожнее, или же вообще отбросит какие-то доводы, или более
тщательно их выберет.
Притча XVI
"Если ты возбудишь против себя гнев власть имущего, не оставляй своего
места, ибо лечение исправит великие ошибки" ^.
Объяснение
Пословица учит, как следует вести себя человеку, вызвавшему гнев и
негодование государя. Она дает два совета: первый -- не оставлять своего
места, второй -- уделить самое тщательное внимание лечению, подобно тому как
это делается во время какой-нибудь тяжелой болезни. Ведь люди, заметив, что
государь разгневан на них, обычно устраняются от выполнения своих
обязанностей и функций, ибо не могут стерпеть постигший их позор, боятся
своим присутствием растравить рану и, наконец, желают этим показать государю
свое отчаяние и унижение. Мало того, они иногда слагают с себя полномочия и
власть, которой они облечены, передавая их в руки государей. Но Соломон
осуждает такой путь лечения как опасный и вредный. И у него, конечно, на это
есть очень серьезные основания. Во-первых, такое поведение делает слишком
заметным сам этот позор, что в свою очередь придает наглости врагам и
завистникам, усиливающим свои нападки, а друзья из-за этого становятся более
робкими и не решаются прийти на помощь. Во-вторых, это приводит к тому, что
гнев государя, который, не получи он огласки, может быть, и прошел бы сам
собой, теперь застаревает и, положив уже начало падению человека, сталкивает
его окончательно в пропасть. Наконец, в этом отстранении от дел чувствуется
какая-то враждебность и недовольство настоящим, а это к негодованию государя
присоединяет еще и подозрительность. Что же касается лечения, то здесь можно
назвать такие средства. Во-первых, нужно прежде всего остерегаться, как бы
из-за какой-то потери чувств или, наоборот, из-за чрезмерного возбуждения их
не создалось впечатление, что негодование государя не было замечено или не
произвело должного действия, а это значит, что лицо должно выражать не
мрачное упрямство и обиду, а строгую и скромную печаль; во всех своих
действиях и поступках не нужно выказывать прежней веселости и радости; не
будет бесполезным воспользоваться и услугами какого-нибудь друга, который в
беседе с государем должен в удобный момент намекнуть на то, какие тяжкие
страдания испытывает опальный в глубине своей души. Во-вторых, нужно
старательно избегать самых малейших поводов, которые могли бы или оживить в
памяти государя то, что вызвало его негодование, или заставить его снова
впасть в раздражение и дать ему повод по той или иной причине в присутствии
других лиц сделать вам замечание. В-третьих, нужно настойчиво искать любой
случай, который мог бы доставить возможность оказать услуги государю, с чем
чтобы можно было продемонстрировать свое желание искупить прошлую вину и
чтобы государь понял, какого слуги ему придется лишиться, если он удалит
его. В-четвертых, нужно или умело переложить вину на других, или дать
понять, что в ней нет злого умысла, или даже указать на подлость тех, кто
оговорил вас перед государем либо чрезмерно раздул все дело. Наконец, нужно
во всех отношениях быть бдительным и приложить все усилия к исправлению
положения.
Притча XVII
"Первый, выступивший по своему делу, бывает прав, а потом выступает
другая сторона и обвиняет его" ".
Объяснение
В любом деле первые сведения, если они хотя бы немного западут в память
судьи, пускают там глубокие корни и полностью захватывают его ум, так что
это впечатление лишь с большим трудом удается побороть, если только не
обнаруживается очевидная ложь в самом сообщении или какая-то неискренность в
его изложении. Во всяком случае простая, лишенная всяких ухищрений защита,
даже если речь идет о деле справедливом и вполне обоснованном, с трудом
может перевесить уже сложившееся под влиянием первой информации впечатление
или своими силами вернуть к равновесию весы справедливости, уже склонившиеся
однажды в одну сторону. Поэтому самое надежное для судьи -- не иметь заранее
никакого представления о том, кто прав и кто виноват в этом деле, до тех
пор, пока не будут выслушаны обе стороны; а самое лучшее для защитника, если
он заметит, что судья предубежден, -- приложить все усилия к тому, чтобы
(насколько это позволяет дело) разоблачить те хитрости и коварство, к
которым прибегла противная сторона для того, чтобы ввести судью в
заблуждение.
Притча XVIII
"Кто роскошно кормит раба своего с детских лет его, тот впоследствии
встретит в нем упрямца" ^.
Объяснение
Государи и господа должны по совету Соломона соблюдать меру в своих
милостях и благосклонности к слугам. Здесь нужно помнить три положения:
во-первых, возвышать приближенных постепенно, а не вдруг; во-вторых,
приучать их к тому, что они иной раз могут встретить отказ; в-третьих (как
разумно советует Макиавелли), сделать так, чтобы они всегда имели перед
собой какую-то цель, к которой могли бы стремиться и дальше. В противном
случае государи в конце концов вместо благодарности и готовности оказать
услугу, вне всякого сомнения, встретят со стороны своих приближенных лишь
небрежность и непослушание. Ведь внезапное возвышение делает человека
высокомерным, постоянное достижение желаемого воспитывает неспособность
переносить отказ в просьбе и, наконец, отсутствие целей, к которым стоило бы
стремиться, приводит к утрате рвения и старательности в работе.
Притча XIX
"Ты видел человека, проворного в своем деле? Он явится к царям и не
останется среди незнатных" ^.
Объяснение
Среди тех достоинств, на которые государи прежде всего обращают
внимание и которые они ищут при выборе себе слуг, более всего ценится
быстрота и энергичность в исполнении поручений. Люди, наделенные глубокой
мудростью, подозрительны государям, ибо они слишком много видят и могут,
пожалуй, силами своего ума (как какой-то машиной) заставить своего господина
даже вопреки его воле и без его ведома подчиниться их желаниям. Люди,
пользующиеся популярностью, ненавистны им, потому что они затмевают славу
государей и обращают на себя взоры народа. Люди мужественные часто
рассматриваются ими как мятежники, способные на крайности. Порядочные и
честные представляются им людьми трудного характера, неспособными исполнить
любую волю своего господина. Словом, не существует ни одного достоинства,
которое не имело бы своей теневой стороны и не внушало бы известного
беспокойства государям; только быстрота в исполнении поручений не заключает
в себе ничего, что могло бы не понравиться им. Кроме того, ведь царские
желания быстры и не терпят промедления, ибо они могут сделать все, и
единственное, чего им еще недостает, -- это быстроты исполнения. Поэтому
больше всего им доставляет удовольствие быстрота и проворность.
Притча XX
"Я видел всех живущих, которые ходят под солнцем, с этим юношей,
который возвысится вместо того" ^.
Объяснение
Эти слова говорят о пустом тщеславии людей, которые всегда собираются
вокруг наследников престола. Корнем этого является то безумие, которое самой
природой глубоко заложено в человеческие души и выражается в том, что люди
слишком сильно предаются надежде. Ведь едва ли найдется такой человек,
которому его надежды не были бы приятнее того, чем он реально обладает. Да и
вообще все новое приятно человеческой природе, которая жадно стремится к
нему. А в наследнике государя эти две вещи -- надежда и новизна --
объединяются. Эта притча говорит о том же самом, о чем говорилось в свое
время в словах Помпея, обращенных к Сулле, которые позднее были повторены
Тиберием о Макроне: "Большинство поклоняется восходящему солнцу, а не
заходящему" *'. Однако на самих повелителей все это не производит слишком
серьезного впечатления и они не придают этому большого значения, как это
было с Суллой и с Тиберием: они просто смеются над легкомыслием людей и не
сражаются с тенями: ведь, как говорится, "надежда -- это сновидение
бодрствующих"
Притча XXI
"Был маленький город, и в нем жило немного людей. Пошел против него
великий царь и напал на него, построил вокруг города укрепления и начал
осаду. И нашелся в этом городе один бедный и мудрый человек, и освободил его
своей мудростью; и никто потом не вспомнил об этом бедняке" ^.
Объяснение
Эта притча говорит о дурной и злой душе большинства людей. В трудных и
тягостных обстоятельствах они ищут помощи людей мудрых и энергичных, хотя
раньше их презирали. А как только трудные времена пройдут, они отвечают
своим спасителям одной неблагодарностью. Макиавелли имел все основания
спросить: "Кто неблагодарнее, государь или народ?" ** Но сам он обвиняет в
неблагодарности обоих. Случается же это не только по неблагодарности
государя или народа, но нередко происходит из-за зависти вельмож, которым в
душе неприятен счастливый и удачный исход дела в силу того, что это
случилось без их помощи, и поэтому они стараются преуменьшить заслуги этого
человека, а его самого унизить.
Притча XXII
"Путь ленивого подобен колючему кустарнику" ^.
Объяснение
Эта притча очень тонко указывает на то, что лень в конце концов
приводит к большим трудностям. Ведь добросовестная и тщательная подготовка
не дает ноге споткнуться о какое-нибудь препятствие, но делает дорогу
гладкой еще до того, как нога вступит на нее. А кто ленив и откладывает все
дела на самый последний момент, тот неизбежно на каждом шагу будет
беспрерывно спотыкаться и как бы продираться сквозь колючий кустарник,
который будет его задерживать и мешать ему. То же самое можно наблюдать и в
управлении домашним хозяйством: если здесь проявить заботу и внимание, то
все идет гладко, как бы само собой, без шума и суматохи, если же этого нет,
то при любом непредвиденном случае все приходится делать сразу, слуги
суетятся, по всему дому -- дым коромыслом.
Притча XXIII
"Кто на суде лицеприятствует, поступает скверно; этот и за кусок хлеба
предаст истину" ^.
Объяснение
Притча удивительно мудро замечает, что в судье гораздо опаснее
неустойчивость характера, чем корыстолюбие. Ведь взятки дают не все, но едва
ли существует хоть одно дело, в котором не встретится хоть что-нибудь, что
могло бы повлиять на судью, если он обращает внимание на личность. Один
произведет впечатление как человек известный, другой -- как злоречивый,
третий -- как богатый, четвертый -- как приятный, пятый -- как пользующийся
поддержкой друга; словом, вообще не может быть никакого беспристрастия там,
где господствует лицеприятие и по самой незначительной причине, как за этот
кусок хлеба, может быть вынесен несправедливый приговор.
Притча XXIV
"Бедняк, притесняющий бедняка же, подобен страшному ливню, приносящему
голод" ".
Объяснение
Та же самая мысль еще в древности была выражена в басне о двух пиявках:
напившейся и голодной. Ведь гнет бедного и голодного значительно тяжелее,
чем гнет богатого и сытого, потому что ему известны все приемы и способы
взыскания податей и он обшаривает все уголки в поисках денег. Ту же самую
мысль выражали и сравнением с губками: ведь сухие, они сильно впитывают
влагу, а влажные -- значительно хуже. Эта пословица дает полезный совет как
государям, предостерегая их от того, чтобы они поручали управление
провинциями или городами людям нуждающимся и разорившимся, так и народам,
напоминая им, что они не должны допускать, чтобы их монархи вынуждены были
бороться с нуждой.
Притча XXV
"Праведный, преклоняющийся перед нечестивым, -- это замутненный и
испорченный родник" ^.
Объяснение
Притча эта утверждает, что государства прежде всего должны избегать
несправедливых и позорных приговоров в каком-нибудь большом и серьезном
процессе, и особенно когда речь идет не об оправдании виновного, но об
осуждении невинного человека. Ведь обиды, наносимые частными лицами друг
другу, конечно, замутняют и загрязняют воды справедливости, но все же это,
так сказать, лишь ручейки ее, несправедливые же приговоры, подобные тем, о
которых мы говорим, служа примером другим, оскверняют и заражают сами
источники справедливости. Ведь когда суд станет на сторону несправедливости,
место установленного порядка займет общественный разбой и человек человеку
поистине станет волком ^.
Притча XXVI
"Не дружи с гневливым человеком, не иди вместе с безумцем"^.
Объяснение
Насколько свято должны соблюдать и уважать все порядочные люди права
дружбы, настолько же тщательно и разумно следует выбирать себе друзей. Во
всяком случае мы обязаны переносить все особенности характера друзей в той
мере, в какой они сказываются на нас; когда же они заставляют нас изменять
наше обычное поведение в отношении к другим людям, дружба становится
тягостной и несправедливой. Поэтому, как говорит Соломон, для того, чтобы
жизнь наша шла спокойно и мирно, важно прежде всего не иметь никакого дела с
людьми вспыльчивыми, способными по любому поводу завязывать ссоры и вступать
в перебранку. Такого рода друзья всегда будут впутывать нас в разные споры и
столкновения, так что мы будем вынуждены или порвать дружбу, или подвергнуть
угрозе собственную безопасность.
Притча XXVII
"Кто скрывает проступок, тот ищет дружбы, кто напоминает о нем,
разделяет друзей" ^.
Объяснение
Существуют два пути примирения и восстановления согласия: первый
начинается с забвения прошлого, второй -- с напоминания об обидах, за
которым следуют оправдания и извинения. Мне, между прочим, вспоминается
мнение одного очень умного политика: "Кто пытается установить мир, не
обсудив причин разногласий, тот скорее обольщает людей сладостной
перспективой согласия, чем приводит их к подлинному и справедливому
согласию". Но Соломон, который был, кажется, мудрее этого человека,
придерживается противоположного мнения, высказываясь за забвение прошлого и
предостерегая от напоминания о нем. Ведь напоминание о прошлой ссоре несет в
себе немало зол: прежде всего это означает, как говорят, "влагать персты в
рану"; затем заключает в себе опасность новой ссоры (так как спорящие
стороны никогда не могут прийти к согласию относительно того, кто более
виноват в ссоре); наконец, опасность содержится уже в самой необходимости
оправдания: ведь каждая из сторон скорее предпочитает оказаться простившей
обиду, чем получившей прощение.
Притча XXVIII
"Во всяком деле изобилие приносит пользу, но, где много слов, -- там
обычно и бедность" ^.
Объяснение
Этой притчей Соломон указывает на различие результатов работы языка и
работы рук, считая, что в первом случае это нищета, а во втором -- изобилие.
Ведь те, кто много болтает, много хвастает, многое обещает, почти всегда
бывают нищими и не получают никакой выгоды от тех вещей, о которых они
рассуждают. Более того, как правило, они чрезвычайно неэнергичны и ленивы в
работе и питаются только своими разговорами, как ветром. Поистине, как
говорит поэт, "кто молчит, тот крепок" ^. Тот, кто знает, что он мастер
своего дела, доволен, собой и молчит; тот же, кто, наоборот, понимает, что
он преследует лишь пустые тени, болтает другим о своих великих и
удивительных деяниях.
Притча XXIX
"Лучше открытый упрек, чем скрытая любовь" ^.
Объяснение
Эта притча порицает бесхарактерность таких друзей, которые не
используют права дружбы для того, чтобы свободно и смело указать своим
друзьям на их ошибки и предупредить об угрожающих им опасностях. Такой
снисходительный друг обычно рассуждает так: "Что мне делать, какое решение
принять? Я люблю его, как никто другой, я бы охотно встал на его место, если
бы с ним случилось какое-то несчастье; но я знаю его характер, если я стану
говорить с ним откровенно, я его обижу или по крайней мере расстрою, а
пользы от этого, однако, не будет; скорее я заставлю его поссориться со
мной, чем сумею убедить отказаться от его взглядов". Вот такого
бесхарактерного и бесполезного друга и порицает Соломон, утверждая, что
больше пользы от явного врага, чем от такого друга, потому что от врага,
бранящего нас, можно иной раз услышать то, что друг из-за излишней
снисходительности не решается сказать.
Притча XXX
"Умный следит за своими поступками; глупец же прибегает к хитростям" ^.
Объяснение
Есть два вида практической мудрости: одна -- истинная и здравая, другая
-- недостойная и ложная, которую Соломон не боится назвать глупостью. Тот,
кто выбирает первую, заботится о своем собственном пути, заранее предвидит
опасности, думает о том, как их избежать, прибегает к помощи честных людей,
вооружается против бесчестных, осторожен в своих начинаниях, готов и к
отступлению, готов и воспользоваться удобным случаем, энергичен в борьбе с
препятствиями и вообще принимает во внимание бесчисленное множество других
обстоятельств, которые имеют отношение к его собственным действиям и
поступкам. Другой же вид целиком сшит из лжи и хитрости и все надежды свои
возлагает на обман других людей и на возможность использовать их в своих
интересах. Такой вид мудрости пословица эта с полным основанием отвергает не
только как бесчестный, но и просто как глупый. Ибо, во-первых, все это
меньше всего принадлежит к тем вещам, которые находятся в нашей власти, и не
существует никакого твердого правила, на которое такая мудрость могла бы
опираться; наоборот, каждый день здесь нужны все новые и новые хитрости,
поскольку прежние теряют свою силу и устаревают. Во-вторых, кто хоть однажды
снискал себе славу хитрого и коварного человека, тот полностью лишил себя
важнейшего средства всякой практической деятельности -- доверия, и поэтому
ему придется столкнуться с тем, что его расчеты не оправдаются. Наконец, все
эти хитрости, какими бы прекрасными они ни казались и как бы они ни
нравились, все же чаще всего терпят полный крах, что хорошо заметил Тацит:
"Хитрые и дерзкие планы хороши в мечтах, тяжелы в исполнении и плохо
кончаются" ^.
Притча XXXI
"Не будь слишком справедлив и мудрее, чем нужно; зачем тебе губить себя
раньше времени" ^.
Объяснение
Бывают времена, как говорит Тацит, "когда великие добродетели означают
вернейшую гибель" ^. И это случается с людьми, выдающимися своей
добродетелью и справедливостью, порой внезапно, порой же так, что это можно
предвидеть уже заранее. Ну а если сюда присоединится еще и благоразумие, т.
е. если эти люди еще и осторожны и тщательно заботятся о собственной
безопасности, то это им дает лишь то преимущество, что гибель обрушивается
на них внезапно как результат глубоко скрытых и тайных козней, дающих
возможность избежать осуждения и в то же время совершить неожиданное
нападение. Что же касается слова "слишком", которое употребляется в этой
притче, то (имея в виду, что это слова не какого-нибудь Периандра ^, а
Соломона, который часто указывает на зло в человеческой жизни, но никогда не
учит ему) его следует понимать как сказанное не о самой справедливости и
мудрости (в которых не может быть ничего "слишком"), но о ничтожном и
отвратительном тщеславии и стремлении показать себя обладающим этими
добродетелями. Нечто подобное имеет в виду Тацит, говоря о Лепиде и считая
настоящим чудом, что он ни разу не произнес ни одной раболепной фразы и тем
не менее не пострадал в столь страшную эпоху. Он говорит: "Я начинаю
размышлять, зависит ли только от рока, или это и в нашей власти, найти некий
средний путь между отвратительным раболепием и упрямой непреклонностью,
свободный одновременно и от опасности, и от позора?" ^
Притча XXXII
"Дай мудрецу возможность, и у него прибавится мудрости" ^.
Объяснение
Пословица устанавливает различие между той мудростью, которая созрела и
стала неотъемлемой принадлежностью человека, и той, которая только слегка
скользит в мозгу или о которой говорят, но которая еще не пустила глубоких
корней. Ведь первая, как только представится случай, где бы она могла
проявить себя, тотчас же пробуждается, принимается за дело, растет так, что,
кажется, превосходит самое себя; вторая же, которая до того, как
представился случай показать себя, была бодрой и энергичной, теперь приходит
в изумление и смущение, так что даже тот, кто считал, что он обладает ею,
начинает сомневаться, не были ли его представления о ней чистейшей фантазией
и пустыми мечтами.
Притча XXXIII
"Кто громко хвалит друга своего с раннего утра, будет для него
проклятием" ^.
Объяснение
Умеренные, своевременные и заслуженные похвалы очень много значат для
репутации и положения людей; неумеренные же, крикливые и несвоевременные не
приносят никакой пользы, более того, они, как говорит притча, чрезвычайно
вредны. Во-первых, они явно выдают себя, показывая, что они или рождены
чрезмерным пристрастием, или намеренно преувеличены скорее для того, чтобы
фальшивыми славословиями заслужить расположение этого человека, чем для
того, чтобы воздать ему должное. Во-вторых, сдержанные и скромные похвалы
как бы приглашают присутствующих добавить к ним еще что-нибудь, несдержанные
же и чрезмерные заставляют, наоборот, что-то убавить и преуменьшить.
В-третьих (и это самое главное), они порождают зависть к тому, кого слишком
хвалят, потому что создается впечатление, что все эти чрезмерные похвалы
преследуют цель обидеть и оскорбить других, которые в не меньшей степени их
заслуживают.
Притча XXXIV
"Как в воде отражается лицо, так сердца людей понятны для мудрых" ^.
Объяснение
Притча говорит об отличии умов мудрецов от умов остальных людей,
сравнивая первые с гладью воды или зеркалом, которые отражают вид. и образы
вещей, а вторые уподобляя земле или необработанному камню, в которых ничего
не отражается. Сравнение души мудрого человека с зеркалом тем более метко,
что в зеркале можно вместе с образами других людей увидеть и свой
собственный образ, а это без помощи зеркала недоступно даже самим глазам.
Поэтому если ум мудрого человека настолько гибок и проницателен, что
способен наблюдать и познавать бесчисленное множество других умов и
характеров, то остается только приложить максимум усилий к тому, чтобы и
методы наблюдений были столь же разнообразны, как и их объекты.
К тысячам сможет сердец умный ключи подыскать ".
На этих пословицах Соломона мы задержались, быть может, несколько
дольше, чем это было необходимо для простой иллюстрации, но нас слишком
увлекло значение самой темы и величие автора.
Не только у евреев, но и у других древних народов мудрецы очень часто,
сделав какое-то наблюдение, которое могло бы быть полезным в жизни людей,
выражали его в краткой и чеканной форме какой-нибудь сентенции, притчи или
даже мифа. Но что касается мифов, то (как было сказано в другом месте ^) они
в свое время заменяли собой и пополняли недостаток примеров, но теперь,
когда мы в изобилии обладаем историческим материалом, появился более
правильный и быстрый путь к поставленной цели. Наиболее подходящим методом
изложения, лучше всего отвечающим столь разнообразному и многочисленному
материалу, который охватывается трактатом, посвященным деловым отношениям и
известным случаям, является тот, который избрал Макиавелли для изложения
политических вопросов, а именно наблюдения или, как говорят, рассуждения на
материале тех или иных исторических примеров. Ибо знание, которое совсем
недавно, буквально на наших глазах было извлечено из частных фактов, лучше
других знает обратный путь к этим фактам; и, конечно же, значительно больший
результат достигается тогда, когда рассуждения и размышления вытекают из
примеров, чем тогда, когда пример лишь иллюстрирует рассуждение. И это
вопрос не только порядка изложения, но и самого существа дела. Ведь когда
пример выступает как основа всех рассуждений, он обычно излагается наиболее
подробно, знакомя нас со всей суммой обстоятельств, а это иной раз
заставляет изменить ход рассуждения, а иногда дополняет его, что делает этот
пример образцом для подражания и практической деятельности. Когда же,
наоборот, примеры приводятся лишь для подтверждения рассуждения, они
излагаются кратко и сухо и, подобно рабам, лишь исполняют волю рассуждения.
Но вот какого рода различие было бы весьма интересно отметить: если
всеобщая история дает нам великолепный материал для рассуждений на
политические темы, подобный трактату Макиавелли, то факты из жизнеописаний
прекрасно могут быть использованы как прецеденты деловой практики, поскольку
этот жанр охватывает все разнообразие конкретных случаев и событий, от самых
важных до самых незначительных. Но это не все; можно найти еще более
подходящий материал для выработки предписаний в деловой практике, чем тот,
который дают нам оба этих вида истории. Мы имеем в виду письма, но,
разумеется, содержательные и серьезные, такие, как письма Цицерона к Аттику
и некоторые другие, потому что письма дают нам обычно более живое и точное
представление о событиях, чем хроники и жизнеописания. Таким образом, мы
сказали все и о содержании, и о форме первого раздела учения о деловых
отношениях, которое исследует известные случаи и которое, как мы считаем,
должно быть создано.
Есть и другой раздел того же учения, который так же отличается от
первого, о котором мы говорили, как отличаются понятия "быть мудрым" и "быть
мудрым для себя". Первое как бы направлено от центра к окружности, второе --
от окружности к центру. Ведь существует определенное умение давать советы
другим и существует умение заботиться о собственных делах; они иногда
совмещаются, но чаще не совпадают. Многие весьма разумно ведут собственные
дела, но совершенно беспомощны в управлении государством и не способны даже
дать разумного совета другим; они похожи на муравьев -- существ, хорошо
умеющих заботиться о самих себе, но очень вредных для сада. Эта способность
"быть разумным для себя" была прекрасно известна еще самим римлянам, хотя
они умели в то же время наилучшим образом заботиться и об интересах родины.
Поэтому комический поэт говорит: "Ведь, ей-Богу, мудрец сам создает свое
счастье!"^ Это даже стало у них пословицей: "Каждый человек -- кузнец
собственного счастья" ", а Ливий приписывает это качество Катону Старшему:
"В этом человеке была такая сила ума и таланта, что, где бы он ни родился,
он, вероятно, сам создал бы себе счастье" ^.
Этот род мудрости, если его слишком подчеркивать и выставлять напоказ,
всегда рассматривается не только как "неполитичный", но даже как в чем-то
несчастливый и зловещий. Это можно видеть на примере афинянина Тимофея,
который, совершив немало славных деяний во славу и на пользу своего
государства и отчитываясь перед народом о своей деятельности (как это было в
то время принято), рассказ о каждом из своих дел завершал следующими
словами: "Но в этом нет никакой заслуги фортуны" ^. И случилось так, что
впоследствии у него никогда не было ни в чем удачи. Конечно, ведь эти слова
слишком заносчивы и звучат высокомерно, подобно словам Иезекииля о фараоне:
"Ты говоришь, это моя река и сам я создал самого себя", или словам пророка
Аввакума: "Они радуются и приносят жертвы собственным сетям" ^, или еще
словам поэта о "презирателе богов" Мезенции:
Будь мне за бога рука! Да поможет мне дрот, что колеблю ".
Наконец, Юлий Цезарь никогда, насколько мне известно, не выдавал
безумия своих тайных помыслов, за исключением одного случая. Когда
предсказатель стал говорить ему, что расположение внутренностей жертвы
неблагоприятно, он тихо проворчал: "Будет благоприятно, если я захочу" "^, и
эти слова не намного опередили его трагическую гибель. Действительно, эта
чрезмерная самоуверенность, как мы уже сказали, не только нечестива, но и
зловеща. Поэтому великие и истинно мудрые люди предпочитали все свои успехи
приписывать своему счастью, а не достоинствам и энергии: так, Сулла дал себе
прозвище "счастливый", а не "великий", а Цезарь (на этот раз удачнее),
обращаясь к кормчему корабля, сказал: "Ты везешь Цезаря и его счастье" ".
Однако же такие сентенции, как "Каждый человек -- кузнец собственного
счастья", "Мудрец будет господствовать над звездами", "Для добродетели нет
недоступной дороги" ^ и т. п., если их понимать скорее как своего рода шпоры
для энергии, чем для дерзости, считая, что они должны породить в людях
настойчивость и твердость в осуществлении принятого решения, а не
заносчивость и бахвальство, с полным основанием рассматривались как здравые
и полезные и, без сомнения, занимали такое место в сознании великих людей,
что они иногда с трудом скрывали подобные мысли. Мы, например, видим, что
Август Цезарь (который скорее отличался от своего дяди, чем уступал ему, но
во всяком случае был человеком несколько более скромным), умирая, попросил
друзей, стоявших у его ложа, аплодировать ему, когда он испустит последний
вздох, как бы сам сознавая, что он удачно сыграл свою роль в жизни "°'. Этот
раздел науки также должен быть отнесен к числу тех, которые необходимо
создать, не потому, что эта наука не применяется на практике, наоборот,
нужда в ней возникает слишком часто, но потому, что книги хранят о ней
глубокое молчание. Поэтому, по нашему обыкновению, как и раньше, мы
рассмотрим здесь некоторые важнейшие моменты этого учения. Будем называть
его "Кузнец счастья" (как мы говорили), или "Учение о жизненной карьер