ли, возьмет из них то, что пожелает, и пусть то, что она пожелает, отдаст Арифу Смиренному". В то время Ариф -- молодой человек, не создавший себе еще никакого положения -- был самым незначительным членом этой общины. Поэтому старшие члены забрали себе из завещанных наделов то, что пожелали, согласно завещанию, Арифу же достался самый ничтожный клочок, на который не нашлось никаких охотников. Прошло много лет, и вот Ариф, возмужав и поумнев, потре-бовал у общины свою законную долю. Но старшие сказали ему: "Мы выделили тебе то, что причиталось тебе по завещанию". Они в самом деле считали, что это так, потому что завещатель велел взять то, что они пожелают. И вдруг в самый разгар спора перед ними возник незна-комый человек; суровость его лица и внушительный вид тут же приковали к нему взоры всех присутствующих. Он сказал: "Значение завещания состояло в том, что вы должны отдать Арифу то, что вы желаете для себя, ибо он может лучше вас распорядиться наследством". Эти слова так подействовали на старших, что в момент прозрения они вдруг поняли истинный смысл фразы: "Пусть то, что они пожелают, отдадут Арифу". -- Знайте, -- продолжал неизвестный, -- что если бы завеща-тель открыто объявил Арифа своим наследником, он был бы бессилен помешать общине узурпировать его владения. По крайней мере, наследство уменьшилось бы. Поэтому он доверил все вам, предвидя, что если вы будете считать это наследство своей собственностью, то будете заботиться о нем и сохраните его для Арифа. Вот почему, заботясь о сохранении и передаче своих богатств в верные руки,он составил столь мудрое завещание. Теперь как раз пришло время возвратить их законному владельцу. Итак, наследство возвратилось к истинному наследнику благодаря тому, что старшие не сумели увидеть правду. Суфийское учение о том, что люди желают для себя то, что они должны желать для других, подчеркнуто в этой истории. Ее рассказал сейид Кхаус аль-Шах, святой из ордена Кадирийа. Эта идея сама по себе не оригинальна, хотя в фольклоре сказание служит иллюстрацией того, что наследство в конце концов возвращается к достойным наследникам, несмотря на то, что в течение многих лет они были бессильны отстоять его. В некоторых дервишских кругах сказанию дают следующее толкование: "Ты владеешь многими дарами, которые тебе даны только на время; когда ты поймешь это, ты сможешь вернуть их законному владельцу". КЛЯТВА Один человек, измученный бесконечными неудачами, поклялся, что, если несчастья оставят его, он продаст свой дом и раздаст все деньги, которые получит за него, нищим. Через некоторое время судьба стала милостивой к нему, и он вспомнил о своей клятве. Но ему не хотелось терять так много денег и тогда он придумал выход из положения. Он объявил, что продает свой дом, но с кошкой в придачу. За дом он просил одну серебряную монету, а за кошку -- десять тысяч. Вскоре пришел покупатель и купил дом и кошку. Одну моне-ту, полученную за дом, человек отдал беднякам, а десять тысяч, вырученные за кошку, оставил себе. Многие люди мыслят так же, как этот человек. Они решают следовать какому-нибудь учению, но свою связь с ним истолковывают так, как им выгодно. До тех пор, пока они не преодолеют этой тенденции путем особой тренировки, они вообще не смогут учиться. Согласно дервишскому рассказчику, шейху Насир ад-дин Шаху, в этой притче иллюстрируется умышленный обман или, возможно, извращенный ум, бессознательно создающий подобного рода обман. Настоящий вариант рассказа, приписываемый ему, взят из устных преданий ордена Чиштийа. Притча используется для того, чтобы ознакомить с психологической техникой, имеющей целью сделать ум стабильным, исключить для него возможность самообмана. ИДИОТ В БОЛЬШОМ ГОРОДЕ К пробуждению можно прийти различными путями. Но только один путь является правильным. Человек спит; он должен пробудиться правильным способом. Послушайте историю об одном невежественном человеке, который проснулся неправильно. Глупец попал однажды в огромный город и, увидев на улицах множество снующих туда-сюда людей, оторопел. На ночь он устроился в караван-сарае, но боясь, что утром не сможет найти себя в этой толпе людей, прежде чем уснуть, привязал к ноге тыкву. Один шутник, наблюдая за ним, все понял. Он дождался, пока глупец заснул, и отвязал от его ноги тыкву и привязал к своей. Затем улегся рядом и уснул. Проснувшись утром, глупец первым делом стал искать тыкву. Увидев ее на ноге другого человека, он решил, что тот человек и есть он сам. В совершенном смятении он растолкал того человека и закричал: "Если ты -- это я, то скажи мне, ради небес, кто я и где я?" Эта сказка дошла до нас в великом духовном классическом произведении "Саламан и Абсаль" мистика XV столетия Абдурахмана Джами. Он родился на берегах Оксаса, а умер в Герате, оставив после себя славу величайшего персидского поэта. Джами вызывал яростные нападки святош своей откровенностью и особенно заявлением, что он никого не считает своим учителем, кроме собственного отца. КАК ВОЗНИКЛО ПРЕДАНИЕ Давным-давно существовал город, состоящий из двух параллельных улиц. Однажды один дервиш перешел с одной улицы на другую, и жители этой улицы заметили, что глаза его полны слез. "Кто-то умер на соседней улице", -- закричал один из них, и тут же все дети, игравшие поблизости, подняли крик. На самом же деле дервиш плакал от того, что незадолго до этого чистил лук. Но шум все нарастал, и его вскоре услыхали на соседней улице. Жители обеих улиц были так опечалены и испуганы, вооб-разив, что у соседей несчастье, что не решились даже поинтере-соваться о причине переполоха. Один мудрый человек, пытаясь успокоить их, посоветовал им спросить друг у друга, что случилось. Слишком возбужденные, чтобы внять его совету, они отвечали: "Мы и так знаем, что наших соседей постигло большое несчастье". Это известие распространилось со сверхъестественной быстротой, и вскоре уже никто из жителей двух улиц не сомневался, что у соседей стряслась беда. Немного придя в себя, и те и другие решили немедленно покинуть эти места и таким образом спасти свои жизни. Обе общины снялись со своих насиженных мест и направи-лись в противоположные стороны. С тех пор прошли века, и город тот по-прежнему безлюден. По обе стороны от него, недалеко друг от друга расположены два селения. Жители обоих селений из поколения в поколение передают предание о том, что когда-то вовремя убежали из обреченного города, в котором жили, и спаслись от неизвестного бедствия. В своих психологических учениях суфии заявляют, что знание, передаваемое обычным путем, подвергается стольким искажениям (а это обусловлено произвольными редакциями и лживыми записями), что оно уже не в состоянии донести непо-средственный факт. Иллюстрирующий субъективность человеческого мышления, рассказ "Как возникло предание" взят из обучающей книги "Асрар-и-Кхалватия" ("Тайны отшельников"), автором которой является шейх Каландар Шах из ордена Сухравардийа. ФАТИМА-ПРЯДИЛЬЩИЦА Некогда в одном городе на далеком Западе жила девочка по имени Фатима. Она была дочерью процветающего прядильщика. Однажды отец сказал ей: "Дочь моя, собирайся в путь. Мы отправляемся в путешествие. У меня есть кое-какие дела на островах Средиземного моря. Может быть, там тебе встретится красивый юноша с хорошим будущим, который полюбит тебя, и вы поженитесь". Итак, они отправились в путешествие от острова к острову. Отец занимался своими торговыми делами, а Фатима проводила время в мечтах о будущем муже. Однажды, когда они плыли в сторону Крита, их застиг ужасный шторм, и корабль пошел ко дну. Фатиму, потерявшую сознание, волнами вынесло на берег, недалеко от Александрии. Отец и все, кто был на корабле, погибли, и она осталась одна без всякой поддержки. Сцена кораблекрушения и длительное пребывание в откры-том море так на нее повлияли, что о прошлой жизни у нее оста-лись только смутные воспоминания. Очнувшись, она встала и побрела по берегу. Вскоре она наткнулась на семью одного ткача. Это были бедные люди, но проникшись состраданием к ней, они взяли ее в свое убогое жилище и обучили своему ремеслу. Для нее началась вторая жизнь. Год или два она прожила с ними вполне счастливо и была довольна своей судьбой. Но однажды, когда вышла на берег, ее схватили работорговцы, отвели на корабль и вместе с другими невольниками увезли. Сетования и горькие жалобы Фатимы не вызвали у этих людей ни капли жалости: они привезли ее в Стамбул, чтобы продать там как рабыню. На невольничьем рынке было несколько покупателей. Один из них искал себе раба, который мог бы работать в его цехе по изготовлению корабельных мачт. Несчастный вид Фатимы привлек его внимание и, желая облегчить ее участь, он купил девушку, так как считал, что у него ей будет лучше, чем у другого хозяина. Он привез Фатиму к себе, решив отдать ее в услужение жене. Но дома его поджидало печальное известие: корабль с его товаром, в который он вложил весь свой капитал, был захвачен пиратами. Теперь он не мог позволить себе содержать рабочих и ему, его жене и Фатиме пришлось самим заняться изготовлением мачт. Фатима, благодарная хозяину за его доброту, так прилежно работала, что вскоре он даровал ей свободу, и она стала его доверененным лицом и помощником. Итак, для нее началась третья жизнь, и она почувствовала себя вполне счастливой. Как-то хозяин сказал ей: "Фатима, я хочу, чтобы ты отправилась в качестве моего агента на Яву с грузом мачт и выгодно продала их там". И вот Фатима пустилась в плавание, но у берегов Китая мощный тайфун обрушился на ее корабль и потопил его. Каким-то чудом девушке снова удалось спастись, и она очнулась на незнакомой земле. Придя немного в себя, она стала громко плакать о своей несчастной судьбе. Как только ее жизнь, казалось бы, приближается в благополучию, безжалостный рок разрушает все ее надежды. "Почему так случается, -- восклицала она, -- за что бы я ни взялась, всегда меня ждет неминуемая неудача. Почему на меня валится столько несчастий?" Но ей никто не ответил, и она, заставив себя подняться, пошла куда глаза глядят. Хотя никто в Китае никогда ничего не слышал о Фатиме и не знал о ее испытаниях, всем, однако, была известна древняя легенда о том, что какая-то чужестранка прибудет однажды в их страну и сделает шатер для их императора. Так как никто в Китае не умел делать шатров, все с живейшим интересом ждали выполнения этого предсказания. Чтобы не пропустить этой женщины, когда она прибудет, каждый китайский император по тридцати раз в год посылал во все города и деревни гонцов, которые должны были доставлять в столицу всех чужестранок. Когда Фатима добрела до ближайшего приморского города, там как раз был оглашен императорский указ о чужестранках, и люди, заметив ее, поняли, что она издалека, и привели к импера-торским посланцам. Фатиму доставили ко двору и провели в тронный зал. Сын Неба спросил ее: "Девушка, сумееешь ли ты сделать нам шатер?" -- Думаю, что сумею, -- ответила Фатима. Итак, ей отвели помещение, и она принялась за работу. Прежде вего ей понадобилась веревка. Но никто даже не знал, что это такое. Тогда Фатима, вспомнив свое первое ремесло прядильщицы, насобирала льна и свила веревку. Затем она велела принести прочной материи, но во всем Китае не оказалось такой материи, которая ей была нужна. Вспомнив, чему обучилась у александрийских ткачей, она соткала прочное полотно. Наконец, чтобы окончить работу, ей понадобились шесты, но их не оказалось во всем царстве. Тут ей пригодилось умение делать мачты, приобретенное в Стамбуле. Она ловко смастерила надежные шесты. Закончив работу, она стала припоминать, как выглядели всевозможные шатры, которые она видела в своих скитаниях по свету, и, наконец, собрала шатер. Когда это чудо показали императору, он был так восхищен, что обещал Фатиме исполнить любое ее желание. Она пожелала остаться в Китае, где вскоре вышла замуж за прекрасного принца, с которым прожила долгую и счастливую жизнь, оставив после себя многочисленное потомство. Таким образом, Фатима поняла, что то, что казалось ей в свое время тяжелыми испытаниями, неожиданно обратилось в необходимый опыт, который помог ей достичь конечного счастья. Эта история хорошо известна из греческого фольклора, многие произведения которого несут в себе идеи, созвучные основным идеям дервишей и их легенд. Приводимый вариант рассказа приписывается шейху Мухаммаду Джамал ад-дину из Адрианополя. Он основал орден Джамалийа ("Прекрасный"). ВОРОТА В РАЙ Давным-давно жил-был один добрый человек. Всю свою жизнь он следовал высоким заповедям, ибо надеялся после смерти попасть в рай. Он раздавал щедрую милостыню нищим, любил своих ближних и помогал им. Помня, как важно обладать стойким терпением, он с достоинством переносил самые тяжелые и неожиданные испытания, жертвуя многим ради других. Время от времени он совершал путешествия в поисках знания. Его смирение и образцовое поведение снискали ему славу мудрого человека и уважаемого гражданина, которая разнеслась с Востока на Запад и с севера на юг. Все эти достоинства он культивировал в себе всякий раз, когда вспоминал о них. Но был у него один недостаток -- невни-мательность. Это качество не имело над ним большой власти, и он считал, что, по сравнению с его достоинствами, невнимательность -- весьма незначительный недостаток. Так, нескольких нуждавшихся людей он оставлял иногда без помощи, потому что порой не замечал их нужду. Любовь и служение также иногда оказывались забытыми, когда он был поглощен своими личными нуждами или даже желаниями. Он любил спать и часто засыпал именно в те моменты, которые были благоприятны для поиска знания или для понимания его, для практики подлинного смирения или когда можно было бы увеличить число добрых дел -- такие возможности он просыпал, и они больше не возвращались. Невнимательность оказывала не меньшее влияние на его сущностное "я", чем добрые качества. И вот однажды он умер. Обнаружив себя за пределами этой жизни, добрый человек направился к райской обители. Пройдя немного, он решил передохнуть, чтобы проверить свою совесть. Все тщательно взвесив, он пришел к выводу, что вполне достоин войти в райские чертоги, и продолжил свой путь. Подойдя к райским воротам, он увидел, что они закрыты, и в этот момент услышал голос, обращенный к нему: "Будь внимате-лен, ибо ворота открываются только раз в сто лет". Добрый человек устроился неподалеку в ожидании, взволнованный открывшейся перспективой. Не будучи занят как обычно совершением добродетельных поступков, он обнаружил, что у него плохо развито внимание. В течение некоторого времени, которое ему показалось целым веком, он старался не заснуть, но в конце концов голова его склонилась на грудь и сон на какое-то мгновение смежил веки. И в этот миг ворота широко распахнулись. Но прежде чем он успел открыть глаза, они захлопнулись с шумом и грохотом, которые могли бы разбудить и мертвого. Это любимое поучение дервишей иногда называется "Притчей о невнимательности". Несмотря на то, что эта история широко известна как народная сказка, сведения о ее происхождении утеряны. Некоторые приписывают ее Хадрату Али, четвертому халифу, другие говорят, что она так важна, что могла быть тайно передана самим Пророком. Ее, конечно, нельзя встретить ни в одном из достоверных хадисов Пророка. Литературная форма, в которой она представлена здесь, позаимствована из работ одного неизвестного дервиша XVII века Амиль Бабы, в которых подчеркивается, что "истинным автором является тот, чьи писания анонимны, так как в этом случае никто не становится между изучающим и предметом изучения". ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ПОМНИЛ О СМЕРТИ Однажды один дервиш сел на корабль, чтобы отправиться в морское путешествие. Увидев его на борту корабля, другие пассажиры, как водится в таких случаях, стали один за другим подходить к нему за напутствиями. Всем им он говорил одно и то же, и, казалось, просто повторял одну из тех формул, которые каждый дервиш время от времени делает объектом своего внимания. Он говорил: "Зная, что твой конец неминуем, помни о смерти". Почти никто из путешественников не обратил особого вни-мания на этот совет. Но вот корабль поплыл. Много ли, мало ли он плыл, только вскоре разыгрался свирепый шторм. Матросы, а вместе с ними и все пассажиры в панике повалились на колени и стали молиться Богу. Считая себя почти погибшими, они по очереди возносили к небесам неистовые молитвы, ожидая помощи свыше. Все это время дервиш без всякого движения сидел в сторо-не и спокойно о чем-то размышлял. Всеобщая паника словно бы его не касалась. Наконец, ветер утих, море успокоилось и из-за туч выгляну-ло ясное солнце. Придя в себя, пассажиры обратили внимание на безмятежность дервиша и вспомнили, какое спокойствие он хранил среди всеобщего ужаса. "Разве вы не осознавали во время этого шторма, что только одни доски отделяли нас от смерти?" -- спросил один из них. -- О да, конечно, -- ответил дервиш, -- я знал, что на море всегда так, но еще на суше я размышлял над тем, что в обычной жизни, среди самых повседневных событий, нечто еще менее прочное отделяет нас от смерти. Эта история принадлежит Байазиду из Бистама -- местности, расположенной на южном побережье Каспийского моря. Он был одним из величайших суфиев древности. Его дед был зороастрийцем, и Байазид проходил курс эзотерического развития в Индии. Так как его мастер Абу Али из Синда, был недостаточно знаком с внешними ритуалами ислама, некоторые ученые предполагали, что Абу Али был индуистом и что Байазид фактически обучался индийским мистическим методам. Однако ни один из суфийских авторитетов, достойных доверия, не соглашается с этим. Последователи Байазида входят в орден Бистамийа. ВСПЫЛЬЧИВЫЙ ЧЕЛОВЕК Жил-был человек, который по малейшему поводу впадал в гнев. Многие годы наблюдая за собой, он пришел к выводу, что вся его жизнь полна непреодолимых трудностей из-за его вспыльчивости. И стал он думать, как ему избавиться от этой черты. Прослышав об одном дервише, что тот обладает глубоким знанием, он пошел к нему за советом. Дервиш сказал ему: "Ступай по такой-то дороге, пока не придешь к перепутью, где увидишь засохшее дерево. Стань под этим деревом и каждому прохожему предлагай напиться воды". Человек сделал, как ему было сказано. Прошло много дней, и люди стали его примечать: повсюду разнеслись слухи, что он дал обет творить милостыню и следует особому курсу самокон-троля под руководством совершенного мудреца. Однажды один путник, который, видимо, очень торопился, отвернул голову, когда тот человек предложил ему напиться воды, и поспешно продолжал свой путь. Вспыльчивый человек крикнул ему вдогонку: "Постой, ответь на мое приветствие и испей воды, которую я предлагаю всем путникам!" Но тот даже не обернулся. Он еще несколько раз окликнул его, но не получил никакого ответа. Возмущенный такой неучтивостью, человек тут же обо всем позабыл. Он быстро снял свое ружье, висевшее на сухом дереве, прицелился в удаляющегося грубияна и выстрелил. Пешеход замертво повалился на землю, и в тот же миг произошло чудо: сухое дерево расцвело. Сраженный пулей оказался закоренелым убийцей и был как раз на пути к совершению самого ужасного преступления в своей жизни. Итак, как видите, есть два рода советчиков. Первые чисто механически повторяют какие-то установленные принципы. Вторые -- это люди знания. Те, кто встречает людей знания, ждут от них нравоучений и относятся к ним, как к моралистам. Но цель этих людей служить истине, а не оправлывать благочестивые надежды. Дервиш, фигурировавший в этой истории, говорят, никто иной, как Хаджи ад-дин Кубра -- один из величайших суфийских святых. Он основал орден Кубравийа ("Величайшее братство"), который имеет много общего с основанным позднее орденом святого Франциска. Как и святой из Асиза, Хаджи ад-дин прославился своей сверхъестественной властью над животными. Хаджи ад-дин был одним из шестисот тысяч горожан, погибших во время разрушения Хорезма в 1221 году. Утверждают, что монгольский завоеватель Чингиз-хан, зная о его славе, обещал сохранить ему жизнь, если он добровольно сдастся. Но Хаджи ад-дин Кубра вышел вместе с другими на защиту города и позднее был найден среди убитых. Предвидя эту катастрофу, Хаджи ад-дин незадолго до нашествия монгольских орд отпустил от себя своих учеников и направил их в безопасные места. СОБАКА И ОСЕЛ Один человек изучил язык животных. Однажды он прогуливался по деревне, как вдруг его внимание привлек какой-то шум. В конце улицы он увидел осла, отчаянно ревущего на собаку, которая что есть сил лаяла на него. Человек приблизился и стал слушать. -- Все это говорит только о траве и пастбищах, -- говорила собака, -- я же хочу тебе поведать о мясе и костях, ибо я этим питаюсь. Тут человек не мог более сдерживаться и вмешался в их разговор: -- Вы могли бы придти к чему-то общему, если бы поняли, что полезность сена подобна полезности мяса. Животные резко обернулись к незванному гостю. Собака на него свирепо залаяла, а осел так сильно его лягнул задними ногами, что он свалился без чувств. Не обращая на него более никакого внимания, собака и осел продолжили свой спор. Эта басня, напоминающая одну из басен Руми, взята из знаменитой коллекции Меджнуна Каландара. В течение сорока лет он странствовал по свету и рассказывал на базарных площадях обучающие истории. Одни говорят, что он был сумасшедшим (его имя так и переводится), другие -- что он один из "преображенных", развивших в себе способность воспринимать связь между такими вещами, которые обычному человеку кажутся ничем не связанными. ТУФЛИ БЛАГОЧЕСТИВЫХ ЛЮДЕЙ Два благочестивых и достойных человека вошли в мечеть в одно и то же время. Первый снял свои туфли и, аккуратно придвинув друг к дружке, оставил их за дверью. Второй тоже снял туфли, сложил их подметками и, сунув за пазуху, вошел в мечеть. Это событие возбудило спор между другими благочестивыми и достойными людьми, которые сидели у входа и все видели. Они решили выяснить, кто из этих двух поступил лучше. "Человек вошел в мечеть босой -- так не лучше ли было оставить свою обувь за дверью?" "Мы не учитываем одного: он мог взять с собой туфли для того, чтобы они ему напоминали в священном месте о должном смирении, -- возразил другой". Но вот те люди, совершив молитву, вышли на улицу. Спорщики, разделившиеся на два лагеря, окружили каждый своего героя и стали расспрашивать, чем были продиктованы их поступки. Первый человек сказал: "Я оставил свои туфли за дверью, руководствуясь вполне обычными соображениями: если бы кто-нибудь захотел их украсть, он имел бы возможность побороть свое греховное искушение и таким образом приобрел бы заслугу для будущей жизни". Слушатели были восхищены благородным образом мыслей этого человека, который так мало заботился о своей собственности и отдался на волю случая. В это же время второй человек объяснил своим сторонникам: "Я взял туфли с собой потому, что, оставь я их на улице, они могли бы возбудить соблазн в душе какого-нибудь человека. Тот, кто поддался бы искушению и украл их, сделал бы меня сообщником на страшном суде". Мудрость и благородство этого человека привело в восторг всех, кто его слушал. Но в этот момент другой человек, присутствующий среди них, который был настоящим мудрецом, воскликнул: -- О слепцы! Пока вы здесь предавались возвышенным чувствам, развлекая друг друга примерами благородства, произошло нечто реальное. -- Что произошло? -- спросили все разом. -- Никто не был искушен туфлями, -- продолжал мудрец, -- никто не был искушаем туфлями. Предполагаемый грешник не прошел мимо них. Вместо этого в мечеть вошел другой человек. У него не было туфель совсем, так что он не мог ни оставить их снаружи, ни внести их внутрь. Никто не заметил его поведения. А сам он меньше всего думал о том, какое впечатление он произведет на тех, кто на него смотрит или не смотрит. Но благодаря реальной искренности его молитвы сегодня в этой мечети самым непосредственным образом помогли всем потенциальным ворам, которые могли или не могли украсть туфли или могли бы исправиться, устояв перед искушением. Разве вы не поняли еще, что практика благочестия, какой бы прекрасной она ни была сама по себе, теряет свою ценность, когда узнаешь о существовании реальных мудрецов. Это сказание приводится довольно часто. Оно взято из учений ордена Килватийа ("Затворники"), основанного Омаром Килвати. В ней иллюстрируется аргумент, общеизвестный среди дервишей: те, кто развивает в себе особые внутренние качества, оказывает большее влияние на общество, чем те, кто пытается действовать только согласно определенным моральным принципам. Первые называются "люди реального действия", а вторые -- "те, кто не знает, но играет в знание". ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ХОДИЛ ПО ВОДЕ Один ограниченный дервиш из религиозно-аскетической школы прогуливался по берегу реки, размышляя над моральными и схоластическими проблемами, ибо в школе, к которой он принадле-жал, суфийские учения применялись именно в таком духе. Сентиментальную религию дервиш принимал за поиски конечной истины. Вдруг чей-то громкий голос, донесшийся с реки, прервал его размышления. Он прислушался и услышал дервишский призыв. "Этот человек занимается бесполезным занятием, -- сказал он себе, -- потому, что неправильно произносит формулу. Вместо того, чтобы произносить "йа ха", он произносит "а йа ха". Подумав немного, дервиш решил, что как более внимательный и прилежный ученик, он обязан научить этого несчастного, который, хотя и лишен возможности получать правильные указания [от постоянного Учителя], все же изо всех сил, по-видимому, старается привести себя в созвучие с силой в этих звуках. Итак, он нанял лодку и поплыл к острову, с которого доносился голос. На острове в каменной хижине он увидел человека в дер-вишской одежде, время от времени громко повторяющего все так же неправильно посвятительную формулу. -- Мой друг, -- обратился к нему первый дервиш,-- ты неправильно произносишь священную фразу. Мой долг сказать тебе об этом, ибо приобретает заслугу как тот, кто дает совет, так и тот, кто следует совету. -- И он рассказал ему, как надо произносить призыв. -- Благодарю тебя, -- смиренно ответил второй дервиш. Первый дервиш сел в лодку и отправился в обратный путь, радуясь, что совершил доброе дело. Ведь кроме всего прочего он слышал, что человек, правильно повторяющий священную формулу, может даже ходить по воде. Такого чуда он ни разу в своей жизни не видел, но почему-то верил, что оно вполне возможно. Некоторое время из тростниковой хижины не доносилось ни звука, но дервиш был уверен, что его усилия не пропали зря. И вдруг до него донеслось нерешительное "а йа..." второго дервиша, который опять по-старому начинал произносить звуки призыва. Дервиш начал было размышлять над тем, до чего же все-таки упрямы люди, как они закоснели в своих заблуждениях, и вдруг замер от изумления: к нему прямо по воде, как посуху, бежал второй дервиш. Первый дервиш перестал грести и, как завороженный, не мог оторвать от него взгляда. Подбежав к лодке, второй дервиш сказал: -- Брат, прости, что я задерживаю тебя, но не мог бы ты снова разъяснить мне, как должна по всем правилам произноситься формула? Я ничего не запомнил. Мы можем передать лишь одно из многих значений этой сказки, потому что в арабских текстах обычно используются омонимы -- слова, одинаковые по звучанию, но имеющие разный смысл. Такое свойство языка свидетельствует о том, что он пришел к нам от более древних культур и предназначен для того, чтобы глубже описать сознание, а также нечто, связанное с внешней моралью. Помимо того, что это сказание представлено в популярной литературе на Востоке, находящейся в обращении, оно встречается в дервишских манускриптах, иногда очень древнего происхождения. Настоящая версия принадлежит ордену Ассасинийа ("Сущностный", "Первоначальный"), существующему на Ближнем и Среднем Востоке. МУРАВЕЙ И СТРЕКОЗА Благоразумный и упорный муравей смотрел на цветочный нектар, как вдруг на цветок ринулась стрекоза, попробовала нектара и отлетела, потом снова подлетела и присосалась к цветку. -- И как только ты живешь без работы и без всякого плана? -- сказал муравей. -- Если у тебя нет ни реальной, ни относительной цели, какова же особенность твоей жизни и каким будет ее конец? Стрекоза ответила: -- Я счастлива и больше всего люблю удовольствия. Это и есть моя жизнь и моя цель. Моя цель -- не иметь никаких целей. Ты можешь строить для себя какие угодно планы; но ты не смо-жешь убедить меня в том, что я несчастлива. Тебе -- твой план, а мне -- мой. Муравей ничего не ответил, но подумал: "То, что для меня очевидно, от нее скрыто. Она ведь не знает, каков удел муравьев. Я же знаю, каков удел стрекоз. Ей -- ее план, мне -- мой". И муравей пополз своей дорогой, ибо сделал все, что было в его силах, чтобы предостеречь стрекозу. Прошло много времени, и их дороги опять сошлись. Муравей заполз в мясную лавку и, примостившись под чурбаком, на котором мясники рубили мясо, стал благоразумно ожидать своей доли. Вдруг в воздухе появилась стрекоза. Увидев красное мясо, она стала плавно снижаться на чурбан. Только она уселась, огромный топор мясника резко опустился на мясо и разрубил стрекозу надвое. Половинка ее тела скатилась вниз, прямо под ноги муравью. Подхватив добычу, муравей поволок ее в свое жилище, бормоча себе под нос: "Твой план закончился, а мой продолжается. "Тебе -- твой план" больше не существует, а "мне -- мой" начинает новый цикл. Наслаждение казалось тебе важным, но оно мимолетно. Ты жила ради того, чтобы поесть и в конце концов самой быть съеденной. Когда я тебя предостерегал, ты решила, что я брюзга и отравляю тебе удовольствие". Почти такая же притча встречается в "Божественной книге" Аттара, хотя там она имеет несколько иное значение. В настоящем варианте история была рассказана одним бухарским дервишем возле гробницы аль-шаха Бахааддина Накшбанда семь столетий назад. Она взята из суфийской записной книжки, сохранившейся в Великой мечети Джелалабада. СКАЗАНИЕ О ЧАЕ В древние времена рецепт приготовления чая был известен только в Китае. Слухи о чае распространяясь по всему свету, дошли до мудрецов и невежд, и каждый пытался как можно больше узнать о нем, в соответствии с тем, каким он его себе представлял. Король Инджа ("Здесь") снарядил в Китай посольство, которое получило от китайского императора немного чая для своего правителя. Но увидев, что даже простые китайские крестьяне пьют чай, посланники Инжда решили не привозить своему султану столь грубый напиток, к тому же они были убеждены, что китайский император обманул их и вместо небесного напитка подсунул какую-то дрянь. Между тем величайший философ из Анджа ("Там") собрал все, какие только мог, сведения о чае и пришел к выводу, что это некая субстанция, которая в самом деле существует, но редко встречается и принадлежит к порядку вещей, мало известных. Ибо о нем нельзя было сказать ничего определенного: трава это или вода, зеленый он или черный, горький или сладкий? В странах Кашиш и Бебинев на протяжении целых столетий люди пробовали все травы, какие им только попадались. Многие травы оказались ядовитыми, чем весьма разочаровали исследователей. А так как никто не завез в их земли семена чайных кустов, все их поиски были тщетными. Они перепробовали все-возможные жидкости, но с тем же успехом. На территории Мезхаба при исполнении религиозных обрядов процессия жрецов перед толпой верующих провозила небольшой ларь, наполненный чаем. Но никому и в голову не приходило приготовить из него напиток. Они даже не знали, как это делается. Все были убеждены, что чай сам по себе обладает магическими свойствами. Однажды один мудрый человек сказал: "Вы невежды! Полейте его кипящей водой". Но его тут же схватили и распяли, потому что, согласно их вере, такие действия могли бы разрушить свойства чая. Подобный совет мог дать только отъявленный еретик и враг религии. Незадолго до смерти мудрый человек раскрыл секрет приготовления чая небольшому кругу людей. Этим людям удалось сохранить немного чая, и они тайно приготовляли его и пили. Один человек, застав их за чаепитием, спросил: "Что вы делаете?" Они ответили ему: "Это лекарство, которым мы лечимся от одной болезни". Итак, одни видели чайные кусты, но не обращали на них никакого внимания. Другие предлагали его испробовать, но люди отказывались, полагая, что это напиток для простых людей. Третьи владели чаем, но вместо того, чтобы пить его, поклонялись ему. За пределами Китая лишь несколько человек пили чай, да и то в строгой тайне. Но вот пришел человек знания и сказал купцам, занимающимся чайной торговлей, любителям чая и другим: -- Тот, кто испытал, -- знает. Кто не испытал -- не знает. Вместо того, чтобы произносить пустые речи о небесном напитке, предлагайте его людям на ваших пирах. Те, кому чай понравится, попросят еще. Те же, кому он не понравится, покажут этим, что недостойны сделаться его почитателями. Закройте лавки красноречия и таинственности и откройте чайханы опыта. Итак, от города к городу, от села к селу потекли по Шелковому Пути караваны с чаем. Купцы, чем бы они ни торговали -- нефритом, драгоценными камнями или шелком -- останавливались на отдых, приготавливали чай, если умели, и предлагали его местным жителям, знали те о нем или нет. Так появились чайханы, которые строились на всем пути от Пекина до Бухары и Самарканда. И те, кто пробовали, -- знали. Вначале, как всегда бывает, чаем заинтересовались только великие и проницательные мыслители, давно искавшие небесный напиток. Их отношение к чаю сводилось к таким стереотипным фразам: "Но ведь это обыкновенная сушеная трава" или "Почему ты кипятишь воду, чужестранец? Ведь я прошу у тебя небесного напитка". А иные из них говорили: "Как мне знать, что это такое. Докажите, что это чай. Да и цвет вашей жидкости не золотой, а коричнево-желтый". Когда истина сбросила с себя покров тайны и чай стал доступен всем, кто хотел его попробовать, роли людей поменялись, и те, кто высказывались теперь подобно этим мудрецам, оказались в дураках. Такая ситуация сохраняется и по сей день. Всевозможные напитки традиционно символизируют в литературе поиск высшего знания. Кофе, самый новый из общепринятых напитков, был открыт дервишским шейхом Абу аль-Хасаном Шадхили в Мекке (Аравия). Хотя суфии и другие люди вполне ясно заявляют, что "магические напитки" (вино, вода жизни) являются аллегорией особого опыта, буквалисты склонны верить, что происхождение подобных мифов связано с открытием наркотических или опьяняющих свойств алкоголя. По мнению дервишей, подобные представления отражают неспособность поверхностных исследователей понять, что сами дервиши пользуются аналогиями. Это сказание взято из учения мастера Хамадени; учителя великого Йасави из Туркестана. КОРОЛЬ, РЕШИВШИЙ СТАТЬ ЩЕДРЫМ Жил-был в Иране султан. Однажды он попросил дервиша расска-зать какую-нибудь историю. Дервиш начал так: "Ваше величество, я расскажу вам историю о Хаким Тае, аравийском султане, который был самым щедрым человеком от сотворения мира. И если вы сумеете стать таким же щедрым, как он, вы воистину прославитесь как величайший правитель на свете. -- Рассказывай, -- произнес султан, -- но знай, если твоя история придется мне по душе, ты поплатишься головой за то, что навлек тень сомнения на мою щедрость. А сказал он так потому, что при персидском дворе полага-лось говорить монарху, что тот уже имеет все самые высшие качества, какие только можно приобрести в мире в прошлом, в настоящем и в будущем. -- Чтобы походить на Хаким Тая, -- продолжал дервиш как ни в чем не бывало (ибо дервишей не так-то просто устрашить), нужно и в буквальном смысле и по духу превзойти щедростью всех людей. И дервиш рассказал такую историю: "Один завистливый султан, правивший соседним с Аравией государством, пожелал завладеть богатствами, деревнями, оазисами, верблюдами и солдатами Хаким Тая и послал к Хакиму гонцов с таким посланием: "Ты должен добровольно сдаться мне, иначе я пойду на тебя войной и разорю все твое царство, а тебя самого захвачу в плен". Когда гонцы передали это предупреждение, советники Хаким Тая предложили ему готовиться к войне. -- Все твои подданные, и мужчины и женщины, все, кто способен держать в руках оружие, готовы сразиться с врагом и, если надо, сложить головы на поле брани за своего любимого султана, -- сказали они. Но Хаким, ко всеобщему удивлению, ответил так: -- Я не желаю возлагать на вас бремя своей власти и проливать ради себя вашу кровь. Лучше я уступлю ему престол, ибо не годится щедрому жертвовать ради себя хотя бы одной человеческой жизнью. Если вы по доброй воле сдадитесь на его милость, он удовлетворится тем, что сделает вас своими подда-ными и обложит умеренной данью, зато вы сохраните свои жизни и имущество. Но если вы окажете ему сопротивление, он, в случае победы, по законам войны будет вправе всех вас истребить или обратить в своих рабов. Сказав это, Хаким Тай снял с себя свои царские одежды и, взяв с собой только крепкий посох, отправился в путь. Добравшись до близлежащих гор, он облюбовал себе пещеру и погрузился в созерцание. Многие аравийцы прославляли бывшего правителя за его великую жертву, ибо для их спасения он не пожалел ни своих богатств, ни трона. Но многие, и в особенности те, кто жаждал славы на поле сражения, были весьма недовольны. "Откуда мы знаем, что он не самый обыкновенный трус?!" -- восклицали они в сердцах. Другие, не столь отважные, вторили им: "Да, конечно, он спасал прежде всего свою собственную жизнь и покинул нас на произвол судьбы. Чего можно ждать от чужого правителя, который к тому же столь вероломен и жесток, что не пощадил даже своих ближайших соседей?". Были и такие, которые, не зная чему верить, просто молчали, ожидая, что время вынесет свой приговор. Между тем вероломный султан вторгся во владения Хаким Тая и, не встречая на своем пути сопротивления, захватил все его царство. Радуясь такой легкой победе, он не увеличил нало-гов, которые взымал в свое время Хаким Тай за то, что правил народом и защищал справедливость. Казалось бы, этот султан добился всего, чего хотел: приба-вил к своим владениям новое государство, удовлетворил свою алчность, и все-таки он не находил покоя. Его шпионы то и дело докладывали ему, что в народе говорят, будто бы своей победой он обязан только щедрости Хаким Тая. И вот однажды, не в силах более сдерживать своего гнева, он воскликнул: "Я не стану истинным хозяином этой страны до тех пор, пока не захвачу самого Хаким Тая. Пока он жив, мне не удастся завоевать сердца этих людей. Ведь они только для вида признают меня своим господином". Тут же по всей стране был оглашен указ о том, что человек, который доставит во дворец Хаким Тая, получит в награду пять тысяч золотых. Хаким Тай в это время