До ужина его ждать не будут, а за это время он успеет уйти далеко. Первые полчаса у него было приподнятое настроение, впервые с того времени, как все это началось. Наконец он что-то делает, пытается бороться с окружающим его миром. И на этот раз перед ним стояла цель! Это был не просто бессмысленный побег, как тот раз в Чике. Для старика он - в неплохой форме. Он им еще покажет! И тут Шварц замер. Он остановился посередине шоссе потому, что вдруг напомнило о себе что-то, о чем он забыл. Это был тот странный сигнал, неизвестный мысленный сигнал, который он почувствовал, когда пытался достичь светящегося горизонта, но был задержан Арбином, сигнал с министерской земли. Сейчас он почувствовал, что этот кто-то - сзади и следит за ним. Он внимательно прислушался, или, по крайней мере, сделал то, что было эквивалентом этого действия по отношению к мысленному контакту. Он не приближался, но усиливался. Он содержал осторожность и враждебность, но не отчаяние. Стало ясно и другое. Целью преследователя было не выпускать его из виду, к тому же он был вооружен. Осторожно, почти бессознательно, Шварц повернулся, пристально вглядываясь в горизонт. И сигнал, полученный им, мгновенно изменился. Он стал осторожным, неуверенным в собственной безопасности и в успехе своих планов, в чем бы они не состояли. Еще яснее стал факт наличия у преследователя оружия, как будто тот размышлял о возможности его применения в случае необходимости. Шварц понимал, что сам он был безоружен и беззащитен. Он знал, что преследователь скорее убьет его, чем позволит скрыться, убьет при первом же подозрительном движении... Этот невидимый преследователь... И Шварц продолжал идти, зная, что преследователь где-то достаточно близко и готов при случае убить его. Его спина застыла от ожидания неизвестности. Как выглядит смерть? Шварц держался за мысленный сигнал преследователя, как за спасение. Он должен уловить миг усиления интенсивности, означающий, что оружие направлено на него, спуск нажат и смерть близка. В этот момент он упадет на землю, убежит... Но зачем? Раз существовали Шестьдесят, не лучше ли встретить смерть сразу? Теория прыжка во времени вновь ускользнула из его сознания, скорее это все-таки амнезия. Возможно, он опасный преступник, за которым нужно следить. Возможно, его подсознание защищается амнезией от признания какой-то огромной вины. Так он шел по пустому шоссе навстречу неизвестной судьбе, преследуемый смертью. Было темно, и дул пронизывающий ветер. По подсчетам Шварца был декабрь, что подтверждало и время восхода солнца, однако в прохладе ветра не чувствовалось холода зимы. Шварц давно решил, что источником постоянного тепла этой планеты (Земли?) было не только Солнце. Радиоактивная почва сама излучала энергию, незаметную на квадратном футе, но гигантскую в масштабе миллионов квадратных миль. Мысленный контакт невидимого в темноте преследователя приблизился. По-прежнему пристальный и настороженный. Следить в темноте было трудно. Возможно, он не хотел рисковать? - Эй! Эй, послушайте! - раздался тонкий и гнусавый голос. Шварц замер и медленно повернулся. Маленькая фигура, с трудом различимая в темноте, не спеша приближалась к нему. - Эй! Хорошо, что я вас встретил. Не очень весело идти одному. Не возражаете, если я пойду с вами? - Здравствуйте, - вяло ответил Шварц. Это была материализация того самого мысленного контакта преследователя. И лицо мужчины было ему знакомо. Оно относилось к его туманным воспоминаниям о Чике. И тут преследователь проявил все признаки распознания. - Слушайте, я вас знаю. Точно!.. А вы меня помните? Поверил бы он в искренность говорившего в другое время и при других условиях, Шварц не знал. Однако сейчас он не мог не заметить, что этот тонкий слой деланного распознания не мог скрыть мысленного сигнала, который говорил, кричал ему, что этот маленький человек с пронзительными глазами знал его с самого начала. Знал и готов был в случае необходимости использовать против него оружие. Шварц покачал головой. - Ну как же, - настаивал маленький человек. - Помните магазин? Я забрал вас тогда из толпы. - Он деланно рассмеялся. - Они еще думали, что у вас радиационная горячка. Вы должны помнить. Шварц действительно помнил, смутно и неопределенно. Человек, похожий на этого, и толпа, которая сначала закрыла им дорогу, а затем расступилась перед ними. - Да, - сказал он. - Рад вас встретить. - Ответ не был особенно остроумным, но Шварц на лучшее способен не был, и маленький человек, по-видимому, не имел ничего против. - Меня зовут Наттер, - проговорил он, протягивая маленькую руку. - В тот раз я не имел возможности с вами поговорить, но я рад, что представился еще один случай... Давайте познакомимся. - Шварц, - и он обменялся с маленьким человеком кратким рукопожатием. - Как вы здесь оказались? - спросил Наттер. - Идете куда-нибудь? Шварц пожал плечами. - Просто гуляю. - Любите ходить пешком? Я тоже. Свежий воздух и так далее. Но всегда приятно иметь спутника. Куда вы идете? Второй раз Наттер задал этот вопрос, и мысленный сигнал явно говорил, сколь важно для него это. Шварц засомневался, что ему удастся избежать этой темы. Он чувствовал беспокойство в уме преследователя. Никакая ложь не могла ему помочь. И Шварц не знал этот новый мир настолько, чтобы лгать. - Я иду в больницу, - сказал он. - Больницу? Какую больницу? - Ту, в которой я был в Чике. - Вы имеете в виду институт. Не так ли? Тот, в который я отвел вас тогда из магазина. Беспокойство и растущая напряженность. - К доктору Шекту, - сказал Шварц. - Вы его знаете? - Я о нем слышал. Большой человек. Вы больны? - Нет, но я должен время от времени навещать его. Звучит ли это убедительно? - Пешком? - проговорил Наттер. - Разве он не присылает за вами машину? - По-видимому, его слова прозвучали неубедительно. Шварц промолчал. Наступила натянутая тишина. Однако Наттер был общителен. - Слушайте, скоро будет стоп-пункт. Я закажу такси из города. Оно встретит нас на дороге. - Стоп-пункт? - Конечно. Они разбросаны вдоль всего шоссе. Видите, вот и он. Он шагнул в сторону от Шварца, и тот вдруг понял, что кричит: - Стойте! Ни с места! Наттер остановился. Когда он повернулся, на его лице не было прежней любезности. - Что с вами? Шварц почувствовал, что его знания языка едва хватает для той скорости, с которой у него вырвались слова. - Я устал от этого притворства. Я знаю вас и знаю, что вы собираетесь делать. Вы хотите сообщить кому-то, что я иду к доктору Шекту. Они будут ждать меня в городе и пришлют за мной машину. А если я попытаюсь убежать, вы меня убьете. На лице Наттера появились морщины. - Ты чертовски прав насчет последнего, - пробормотал он. Это не было предназначено для ушей Шварца и не достигло их, но слова мягко появились на самом краю мысленного сигнала. Вслух он сказал: - Господи, вы меня удивляете. - В то же время его рука двигалась по направлению к бедру. И Шварц утратил контроль над собой. В диком бешенстве он замахал руками. - Оставьте меня в покое, слышите, вы! Что я вам сделал? Убирайтесь! Его голос перешел в хриплый крик, лоб напрягся от ненависти и страха перед существом, стоящим перед ним, ум которого источал такую враждебность. Его собственные эмоции сконцентрировались в давлении на мысленный контакт, пытаясь избежать его навязчивости, освободиться от него... И все исчезло. Исчезло неожиданно и сразу. На мгновение он почувствовал невыносимую боль, не в себе, а в противнике, и потом - пустота. Мысленного контакта больше не было. Наттер медленно осел на землю и повалился лицом вниз. Шварц нагнулся над ним. Наттер был маленьким человеком, и повернуть его не составляло особого труда. На его лице застыло выражение непередаваемого страдания. Шварц приложил руку к его груди. Сердце не билось. Он выпрямился, чувствуя наполнявший его ужас перед самим собой. Он убил человека! Затем пришло изумление. Не дотронувшись до него! Он убил этого человека одной ненавистью, ударяя каким-то образом по мысленному контакту. Какими силами он обладал еще? Шварц быстро принял решение. Обыскав карманы Наттера, он нашел деньги. Отлично! Это ему пригодится. Покончив с этим, он оттащил труп в поле, где его скрыла высокая трава. Он шел еще два часа. Другие мысленные контакты не появлялись. Вскоре он достиг границ Чики. Чика для Шварца была всего лишь деревней, и по сравнению с Чикаго, каким он его помнил, численность населения была абсолютно ничтожной. И все же в первое время мысленных контактов было невыносимо много. Они изумляли и смущали его. Так много! Одни неопределенные и рассеянные, другие ясные и отчетливые. Его миновали люди, ум которых, казалось, обладал взрывной интенсивностью, и другие, мысли которых не содержали ничего, кроме ленивого пережевывания только что съеденного завтрака. Сначала Шварц воспринимал каждый контакт как персональное обращение, однако менее чем за час научился не обращать на это внимания. Теперь он слышал слова, даже когда их не произносили вслух. Это было нечто новое, и он почувствовал, что прислушивается к ним. Это были тихие, возникающие непонятно откуда словосочетания, как далекий, далекий шорох ветра... А с ними появились живые, трепещущие эмоции, и другие тонкие, неуловимые ощущения, которые невозможно было описать - так, что весь мир был лишь панорамой кипящей жизни внутри него. Проходя мимо зданий, он почувствовал, что может проникнуть внутрь их, просто направляя туда свое сознание, как вещь, которую он держит на привязи и которая способна проникать сквозь невидимые для глаза отверстия. Он остановился перед большим зданием с белокаменным фасадом и задумался. Они (кем бы они ни были) искали его. Он убил преследователя, но должны были быть другие, те, с которыми он хотел связаться. Лучшим выходом для него было бы скрыться на несколько дней, но как это сделать?.. Может быть, работа?.. Он мысленно проник в стоящий перед ним дом. Где-то в его глубине он почувствовал мысленный контакт, который мог означать работу для него. Здесь нужны были текстильные рабочие, а он когда-то был портным. Шварц вошел внутрь, однако никто не обращал на него внимания. Он тронул чье-то плечо. - Извините, где я могу узнать насчет работы? - В эту дверь! - Донесшийся до него мысленный контакт был полон раздражения и подозрительности. За узкой дверью худой мужчина с острым подбородком быстро задал ему несколько вопросов и указал на классификационную машину, на которой нужно было набрать ответы. С одинаковой неуверенностью Шварц отвечал правду и неправду. Наконец мужчина с явной незаинтересованностью обратился к нему. Вопросы следовали один за другим: Возраст?.. Пятьдесят два? Хм. Состояние здоровья?.. Квалификация?.. Работали с текстилем? С каким сортом... Термопластик?.. Эластомерик?.. У кого работали последний раз?.. Его имя... Вы не из Чики?.. Где ваши документы?.. Вы должны были взять их с собой, раз собирались устраиваться на работу... Ваш регистрационный номер?.. Такого поворота дел Шварц не предвидел. И мысленный контакт сидящего перед ним человека начал меняться, становясь подозрительным и осторожным. - Мне кажется, - нервно проговорил Шварц, - что я не подойду для этой работы. - Нет, нет, подождите, - мужчина кивнул ему. - У нас есть кое-что для вас. Минутку. - Он улыбнулся, но мысленный контакт стал отчетливее и еще враждебнее. Он нажал кнопку вызова на столе... Охваченный неожиданным страхом Шварц бросился к двери. - Держите его! - тут же закричал мужчина, выскакивая из-за стола. Шварц ударил по мысленному контакту, яростно атакуя его своей волей, и услышал стон позади. Он быстро оглянулся. Мужчина сидел на полу, сжав лицо руками. Какой-то человек нагнулся над ним, а затем направился к Шварцу. Шварц не ждал ни минуты. Он выбежал на улицу, полностью сознавая, что теперь его начнут искать, имея его полное описание, и что, по крайней мере, этот мужчина его узнает. Он наугад бежал по улицам, привлекая к себе внимание все большего числа людей. Подозрение, подозрение отовсюду, подозрение потому, что он не мог понять, где настоящие враги, те, которые излучали не только подозрение, но и уверенность, и поэтому неожиданный удар нейрохлыста он предугадать не смог. Шварц почувствовал неожиданно возникшую невыносимую боль, как от удара плети, боль, сжавшую его в стальных объятиях. Затем он провалился в темноту. 13. ПАУЧЬЯ СЕТЬ В ВАШЕНЕ Отличительной чертой парка при здании Собрания Старейших в Вашене было царящее здесь спокойствие. Суровый аскетизм, так можно было бы определить ту неподдельную степенность, с которой группы новичков совершали свою прогулку среди деревьев Квадрата, где не имел права появляться никто, кроме Старейших. Время от времени мимо проходил кто-нибудь из высокопоставленных Старейших, одетый в зеленую мантию, величественно принимая приветствия. Изредка здесь появлялся премьер-министр. И вот сегодня премьер-министр почти бежал, не обращая внимания на почтительные жесты рук, чувствуя за спиной осторожные взгляды, непонимающие переглядывания и слегка поднятые в удивлении брови. Он ворвался в Зал Собраний через служебный вход и побежал по пустому коридору, затем забарабанил в дверь, открывшуюся при нажатии ноги сидящего в комнате, и вошел. Секретарь искоса взглянул на него из-за своего маленького стола, на котором был установлен миниатюрный телевизор с экранируемым приемом, и продолжал внимательно слушать сообщения. Премьер-министр резко стукнул по столу. - Что это такое? Что происходит? Секретарь холодно посмотрел на него и отодвинул телевизор в сторону. - Мое почтение, ваша светлость. - Не нужно церемоний! - нетерпеливо прокричал премьер-министр. - Я хочу знать, что происходит. - Если в двух словах, то наш подопечный сбежал. - Вы хотите сказать, что человек, которого Шект подверг обработке Синапсайфером - чужак-шпион - тот, который был на ферме... Неизвестно, как много определений произнес бы еще обеспокоенный премьер-министр, если бы секретарь не прервал его безразлично: - Именно. - И почему мне не сообщили? Почему мне ничего не сообщили? - Необходимо было действовать немедленно, а вы были заняты. Поэтому я надеялся на свои силы. - Да, вас очень беспокоит моя занятость, когда вы хотите обойтись без меня. Но я не позволю обходить меня стороной. Я не... - Мы зря теряем время, - невозмутимо произнес секретарь, и премьер-министр запнулся посреди начатой фразы. Он закашлялся, не зная, что сказать, и мягко проговорил: - Расскажите подробности, Балкис. - Подробностей почти нет. После двух месяцев терпеливого ожидания этот Шварц покидает ферму, за ним следят, но он уходит от слежки. - Как уходит? - Точно мы не знаем, но факты следующие. Наш агент, Наттер, прошлой ночью пропустил три сеанса связи. По шоссе, по направлению к Чике был послан его напарник, который и нашел его у обочины шоссе мертвого. Премьер-министр побледнел. - Его убил чужак? - Вероятно, хотя мы не можем утверждать наверняка. Не было обнаружено никаких признаков насилия, кроме выражения боли на его лице. Конечно, будет произведено вскрытие. Он мог умереть и от инфаркта в самый неподходящий момент. - Это было бы невероятным совпадением. - Я тоже так думаю, - холодно ответил секретарь. - Однако, если его убил Шварц, то события становятся еще более загадочными. Видите ли, из того, о чем мы говорили раньше, вполне определенно следует, что Шварц должен был отправиться в Чику, чтобы встретиться с Шектом, да и Наттер был найден на дороге между фермой Марена и Чикой. Поэтому три часа назад мы объявили в городе розыск, и человек был схвачен. - Шварц? - недоверчиво спросил премьер-министр. - Именно он. - Почему вы этого не сказали сразу? Балкис пожал плечами. - Ваша светлость, у нас есть более важные дела. Я сказал, что Шварц в наших руках. Но он был схвачен легко и быстро, и мне трудно соотнести это со смертью Наттера. Как может быть он одновременно столь умным, чтобы обнаружить и убить Наттера, одного из наших людей, и столь глупым, чтобы открыто искать работу? - Он искал работу? - Да... Это дает возможность выдвинуть две версии. Или он уже передал имеющиеся у него сведения Шекту или Авардану, или же он позволил себя схватить с целью отвлечь внимание; не исключено, что действуют и другие агенты, которых мы не обнаружили и которых он прикрывает. В любом случае мы не должны быть чересчур спокойными. - Не знаю, - беспомощно сказал премьер-министр, красивое лицо которого выражало беспокойство. - Все это слишком сложно для меня. Балкис усмехнулся с почти нескрываемым презрением и объявил: - Через четыре часа у вас назначена встреча с профессором Белом Аварданом. - У меня? Зачем? Что мне ему говорить? Я не хочу его видеть. - Успокойтесь. Вы должны видеть его, ваше сиятельство. Это кажется мне необходимым, потому что близится время начала этой фиктивной экспедиции, и он должен сыграть свою роль, спрашивая вашего разрешения на исследование запретных зон. Об этом предупредил нас Энус, а уж он должен знать подробности этой комедии. Вы должны воздать ему тем же и сделать вид, что принимаете все всерьез. - Хорошо, я попробую, - кивнул премьер-министр. Бел Авардан прибыл вовремя и имел возможность оглядеться вокруг. Для человека, хорошо знакомого с лучшими произведениями архитектуры Галактики, здание Собрания Старейших выглядело не более чем примитивная коробочка из гранита и стали, выполненная в архаическом стиле. Для того, кто был к тому же археологом, оно своим мрачным, почти диким аскетизмом, могло олицетворять жилище, соответствующее мрачному, почти дикому образу жизни. Эта примитивность у него ассоциировалась с далеким прошлым. Мысленно Авардан вновь вернулся назад. Его двухмесячное путешествие по западному континенту оказалось не совсем приятным. Все испортил тот первый день. Воспоминание о событиях того дня мгновенно его разозлило. Эта девушка была груба, неблагодарна, настоящая землянка. Почему он должен чувствовать себя виноватым? И все же... Учитывал ли он, каким потрясением для нее было узнать, что он чужак? Он вспомнил и оскорбившего ее офицера, которому он отплатил сломанной рукой за высокомерие и жестокость? Да и мог ли он знать, сколько ей уже довелось претерпеть от чужаков. Неужели он оказался для нее одним из них? Если бы он был более терпеливым... Он даже не помнил точно ее имени. Пола, а дальше? Странно. Обычно он не жаловался на память. Была ли это подсознательная попытка все забыть? Что же, это совсем неглупо. Забыть! Собственно говоря, о чем ему помнить? Землянка. Обыкновенная землянка. К радости Авардана, появился премьер-министр. Это означало конец воспоминаниям о том дне в Чике. Однако он чувствовал, что они еще вернутся. И эти мысли возвращались к нему все время. Что касается премьер-министра, то он был облачен в новую блестящую мантию. Его лицо было спокойно и невозмутимо. Разговор между ними прошел по-дружески. Авардану пришлось передать добрые пожелания людям Земли от некоторых высокопоставленных политиков Империи. Затем речь зашла о важности археологии для граждан Империи, о вкладе, который она вносит в великое положение о том, что люди всех планет - братья. Премьер-министр заметил, что земляне с этим согласны и надеются, что вскоре наступит время, когда остальная часть Галактики перейдет в этом отношении от теории к практике. - Именно с этой целью, - слегка усмехнувшись, сказал Авардан, - я пришел к вам, ваше превосходительство. Различия между Землей и некоторыми находящимися по соседству провинциями Империи, возможно, в большей степени обусловлены несходством образа мыслей проживающих людей. И все же множество разногласий можно было бы устранить, доказав, что земляне не отличаются в расовом отношении от других граждан Галактики. - И как вы намереваетесь это сделать? - Трудно объяснить это словами. Возможно, вам известны два основных направления в археологии, называемые теорией Мергера и теорией расселения. - Я знаком с ними в общих чертах. - Великолепно. Так вот, теория Мергера утверждает, что различные части человечества, развивающиеся независимо друг от друга, на определенном этапе смешались в результате межвидовых браков. Подобная концепция основывается на сегодняшней схожести людей. - Да, - сухо ответил премьер-министр, - и кроме того, из этой концепции следует, что существует несколько сотен или тысяч самостоятельно развившихся существ человеческого типа, обладающих столь близким химическим и биологическим родством, что возможны взаимные браки между ними. - Действительно, - с удивлением проговорил Авардан. - Вы коснулись самого слабого ее места. И все же большинство археологов не обращает на это внимания, упорно придерживаясь теории, что в изолированных частях Галактики могут существовать подвиды человечества, не смешавшиеся с остальными и сохранившие свои отличия. - Вы имеет в виду Землю, - заметил премьер-министр. - Земля берется как пример. С другой стороны, теория расселения... - Считает всех нас потомками одной планетарной группы людей. - Именно. - Мой народ, - сказал премьер-министр, - основываясь на доказательствах из нашей истории и определенных источниках, которые священны и потому не могут быть показаны чужаку, верит, что Земля является первоначальной родиной человечества. - В это же верю и я, и прошу вас помочь мне доказать это всей Галактике. - И на чем основан ваш оптимизм? - На моем убеждении, что многие примитивные артефакты и архитектурные памятники могут быть расположены в тех зонах вашей планеты, которые, к несчастью, радиоактивны. Их возраст может быть точно определен. Однако премьер-министр, не дослушав, отрицательно покачал головой. - Об этом не может быть и речи. - Почему? - удивился Авардан. - Прежде всего, - произнес премьер-министр, - чего вы надеетесь добиться? Если вы докажете свою правоту, даже если на всех планетах согласятся с вами, что изменит тот факт, что миллион лет назад все мы были землянами? В конце концов, миллион лет назад все мы были обезьянами, и все же никто не называет их своими родственниками. - Вы приводите доказательства в пользу своих противников, - неохотно произнес Авардан, закусив нижнюю губу. - Потому, что я спрашиваю себя, что скажут по этому поводу мои противники. Таким образом, вы не достигнете ничего, за исключением, быть может, дальнейшего обострения ненависти к нам. - Но существуют еще интересы чистой науки, расширения наших знаний... Премьер-министр кивнул. - Я искренне огорчен, что мне приходится этому препятствовать. Я бы с радостью помог вам, но земляне - упрямый и гордый народ, которому столетиями приходилось проявлять смирение из-за... отношения к ним в определенных частях Галактики, достойного сожаления. У них есть определенные табу, определенные обычаи, которые даже я не посмею нарушить. - И радиоактивные зоны... - Да, они являются одним из наиболее серьезных запретов. Даже если бы я дал вам свое разрешение, а я сделал бы это с величайшим удовольствием, это вызвало бы лишь беспорядки, которые не только подвергнут опасности вас и членов вашей экспедиции, но и спровоцируют враждебные действия против Земли со стороны Империи. Допустив это, я потеряю доверие моего народа. - Но я собираюсь принять все возможные предосторожности. Если вы хотите, можете послать со мной наблюдателей... Или же я могу дать обещание не публиковать никаких полученных результатов без предварительной консультации с вами. - Вы искушаете меня. Ваш замысел очень интересен. Но вы переоцениваете мои возможности, даже если мы оставим в стороне вопрос о чувствах моего народа. Я не обладаю абсолютной властью. Собственно говоря, моя власть весьма ограничена, и все вопросы должны передаваться на рассмотрение Совета Старейших, прежде чем по ним будет принято окончательное решение. Авардан покачал головой. - Очень жаль. Наместник предупреждал меня о трудностях, но я все же надеялся... Когда вы проконсультируетесь со своим Советом? - Президиум Совета соберется через три дня. Не в моих силах изменить повестку дня, так что возможно пройдет несколько дней, прежде чем будет обсужден ваш вопрос. Скажем, неделя. Авардан рассеянно кивнул. - Хорошо. Между прочим, ваше превосходительство... - Да? - Я хотел бы встретиться с одним ученым, живущим на вашей планете. Доктор Шект из Чики. Поскольку я уверен, что он человек занятой, не могу ли я попросить у вас сопроводительное письмо? Премьер-министр заметно сосредоточился и некоторое время молчал. - Могу ли я спросить, с какой целью вы желаете его видеть? - проговорил он наконец. - Конечно. Я читал об изобретенном им приборе, который он, кажется, назвал Синапсайфером. Дело касается нейрохимии мозга и может оказаться весьма интересным для одного моего замысла. Я занимался работой по разбиению человечества на энцефалогические группы, знаете, по различным типам мозговых токов. - Ухм... Я кое-что слышал об этом изобретении. Кажется, ему не удалось добиться успеха. - Что же, возможно вы правы, но он специалист в этой области и может быть мне очень полезен. - Понимаю. В таком случае письмо для вас будет приготовлено. Конечно, вы не должны упоминать о своих намерениях в связи с запретными зонами. - Разумеется, ваше превосходительство. - Авардан встал. - Благодарю вас за любезность, и могу лишь выразить надежду, что Совет Старейших будет благосклонен к моим замыслам. Секретарь появился сразу после ухода Авардана. На его губах застыла свойственная ему холодная злобная улыбка. - Отлично, - проговорил он. - Вы держались отлично, ваша светлость. Премьер-министр мрачно посмотрел на него. - Зачем он хочет встретиться с Шектом? - Вы удивлены? Не стоит. Все прекрасно согласуется. Вы заметили его холодность, когда вы отказали в его просьбе? Была ли это реакция ученого, переживающего, что нечто без всякой причины ускользает из его рук? Или же это была реакция человека, сыгравшего свою роль и довольного, что дело уже сделано? И снова странное совпадение. Шварц убегает и пробирается в Чику. На следующий день здесь появляется Авардан, и после равнодушной болтовни о своей экспедиции, между прочим, упоминает, что направляется в Чику, чтобы встретиться с Шектом. - Но почему он сказал об этом, Балкис? Это выглядит безрассудно. - Потому, что вы прямолинейны. Представьте себя на его месте. Он считает, что мы ничего не подозреваем. В подобных случаях победу приносит искренность. Он отправляется на встречу с Шектом. Отлично! Он откровенно говорит об этом. Он даже просит письмо. Что может быть лучшей гарантией его честных и откровенных намерений? И это поднимает другой вопрос. Шварц мог обнаружить, что за ним следят. Но у него не было времени предупредить сообщников, иначе перед нами не разыгралась бы эта комедия. Секретарь прищурил глаза, закончив плести свою словесную сеть. - Трудно сказать, сколько времени пройдет, прежде чем отсутствие Шварца покажется им подозрительным, но, по крайней мере, Авардан за это время успеет встретиться с Шектом. Мы схватим их вместе, и они не смогут выкрутиться. - Сколько у нас есть времени? - спросил премьер-министр. Балкис задумчиво посмотрел на него. - Пока точно ответить нельзя, а с тех пор как стало известно об измене Шекта, мы утроили скорость приготовлений, и все идет хорошо. Мы ждем лишь математические расчеты необходимых орбит. Несовершенство наших компьютеров задержит нас. Что же... Теперь это вопрос всего нескольких дней. - Дней?! - Это было сказано тоном, в котором странно смешались торжество и ужас. - Дней! - повторил секретарь. - Но помните, что всего одной бомбы за две секунды до нулевого времени будет достаточно, чтобы остановить нас. И даже после этого будет период от одного до шести месяцев, в течение которого возможен ответный удар. Так что мы еще не в полной безопасности. Несколько дней! И начнется небывалая в истории Галактики битва, и Земля атакует всю Империю. Руки премьер-министра слегка дрожали. 14. ВТОРАЯ ВСТРЕЧА За два месяца, прошедшие со дня, когда Синапсайфер Шекта был испытан на Шварце, физик неузнаваемо изменился. Он похудел, стал больше сутулиться, изменилось его поведение - он стал рассеянным, напуганным. Он замкнулся в себе, начал избегать даже ближайших сотрудников, которых сторонился столь явно, что это было заметно всем. Лишь с дочерью Шект был откровенен, возможно потому, что и она как-то ушла в себя. Старалась быть незаметной на работе. - Они следят за мной, - говорил он. - Я это чувствую. Я ни на минуту не могу оставаться один. Всегда кто-нибудь рядом. Они не хотят даже, чтобы я писал отчеты. И Пола это чувствовала, но чтобы подбодрить отца, вновь и вновь повторяла: - Но в чем они могут обвинить тебя? Даже если ты и провел эксперимент на Шварце, не такое уж страшное это преступление. Они бы просто вызвали тебя "на ковер" за это. Однако он бормотал с бледным лицом: - Они не разрешат мне жить. Приближаются мои Шестьдесят, и они не разрешат мне жить. - После всего, что ты сделал? Чепуха! - Я слишком много знаю, Пола, и они мне не верят. - Слишком много знаешь о чем? Он слишком устал и не мог больше нести эту тяжесть. И он рассказал ей. Сначала она не поверила ему, но потом, когда поняла, что все это правда, застыла, охваченная ужасом. На следующий день Пола с другого конца города позвонила в посольство. Говоря через платок, она спросила доктора Бела Авардана. Его не было. Они думали, что он может быть в Бонере, шесть тысяч миль отсюда, но не были уверены. Да, но он скоро должен вернуться в Чику, но когда - они сказать не могут. Может быть, она назовет свое имя? Они попытаются с ним связаться. Тут Пола прервала связь и прижалась щекой к стеклянной стенке кабины, с радостью ощущая ее прохладу. Глаза ее были полны слез. Дура, дура! Он помог ей, а она так себя вела. Он подставил себя под нейрохлыст, чтобы защитить от чужака достоинство маленькой землянки, и чем она ему отплатила?! Сто кредитов, отправленные ею на следующее после происшествия утро, вернулись назад. Она хотела использовать их, чтобы прийти и извиниться перед ним, но не решалась. И как бы она проникла в посольство, куда могли входить лишь чужаки? Только он мог помочь ей теперь. Он, чужак, который мог разговаривать с землянином как с равным. Она никогда бы не догадалась, что он - чужак, не скажи он об этом. Он был такой сильный и уверенный в себе. Он должен знать, что делать. Он должен помочь, ибо на гибель обречена вся Галактика. У Полы промелькнула злорадная мысль о том, что чужаки заслужили такую участь своим пренебрежительным отношением к землянам. Но касалось ли это их всех? Женщин и детей, больных и стариков? Таких, как Авардан? Тех, которые никогда не слышали о Земле? И в конце концов все они были людьми. Столь страшная месть топила в море крови ту справедливость, которой служила Земля. И вдруг, совершенно неожиданно, - звонок от Авардана. Шект покачал головой. - Я не могу ему этого сказать. - Ты должен, - жестко сказала Пола. - Здесь? Это невозможно, это погубит нас обоих. - Тогда прогони его. Я позабочусь обо всем. - Ее сердце бешено стучало. Конечно, причиной была лишь эта потребность спасти бесчисленные миллиарды человеческих жизней. Бел Авардан поможет что-нибудь предпринять! Авардан был в полном неведении относительно происходящего. Поведение Шекта он воспринял так, как оно выглядело (как ничем не спровоцированную грубость, что так свойственна землянам). Авардан тщательно подбирал слова: - Мне не хотелось бы обременять вас своим посещением, доктор, не будь я профессионально заинтересован в вашем Синапсайфере. И мне говорили, что в отличие от многих землян, вы не настроены враждебно к людям с других планет. По-видимому, он сказал что-то не то, потому что доктора Шекта буквально передернуло от его слов. - Кем бы ни был ваш информатор, он весьма ошибается, приписывая мне особое дружелюбие к подобным гостям. У меня нет симпатий и антипатий. Я - землянин... Авардан стиснул зубы. - Поймите, доктор Авардан, - послышался поспешный шепот, - мне очень жаль, что я выгляжу невежливым, но я действительно не могу... - Я все понимаю, - холодно прервал археолог, хотя он не понимал абсолютно ничего. - Прощайте, сэр. Шект слабо усмехнулся. - Моя занятость... - Я тоже очень занят, доктор Шект. Он повернулся к двери, проклиная всех землян и невольно вспоминая некоторые пословицы, столь часто повторяемые его согражданами. Например такие: "Вежливость на Земле подобна сухости в океане", или "Землянин дает тебе что угодно, пока это не стоит ему ничего или меньше того". Его рука уже пересекла фотоэлектрический луч, открывающий входную дверь, когда он услышал сзади чьи-то быстрые шаги и предостерегающий шепот. В его руке оказался лист бумаги. Повернувшись, он успел заметить лишь промелькнувшую фигуру в красном. Только сев в нанятый им наземный автомобиль, Авардан развернул бумагу и прочитал: "Сегодня в восемь часов вечера будьте у дома игр. Убедитесь, что за вами не следят". Авардан нахмурился, раз пять перечитал записку и даже просмотрел ее на свет, как-будто ожидая увидеть невидимые слова. Невольно он оглянулся. Улица была пуста. Он сделал движение, чтобы выбросить бумагу в окно, но, поколебавшись, сунул ее в карман. Несомненно, что если бы он вечером не сделал того, к чему призывала записка, все было бы кончено, и, возможно, нескольким триллионам людей не удалось бы избежать смерти. Но этого не случилось. По дороге он раздумывал, была ли отправителем записки... К восьми часам вечера его машина скользила среди длинного потока машин по извивающейся дороге, ведущий к дому игр. Лишь раз он спросил путь, и прохожий, с подозрением оглядев его (очевидно, ни один землянин никогда не был свободен от этой всеобъемлющей подозрительности), коротко ответил: - Вам нужно просто следовать за другими машинами. Похоже, действительно все машины направлялись в дом игр, потому что он увидел, что все они, одна за другой, исчезают в отверстии въезда на подземную стоянку. Вырвавшись из потока, он объехал дом игр и стал ждать, сам не зная чего. Стройная девушка отделилась от толпы прохожих и нагнулась к окну его автомобиля. Он удивленно посмотрел на нее, но она одним движением открыла дверь и оказалась внутри салона. - Извините, - проговорил он, - но... - Тсс! - девушка пригнулась к сидению. - За вами следили? - А должны были? - Не смейтесь. Поезжайте прямо вперед. Свернете, когда я скажу... Чего вы ждете? Он узнал голос. Капюшон соскользнул на плечи, открыв каштановые волосы. Темные глаза пристально смотрели на него. - Будет лучше, если вы поедете, - мягко сказала она. Он подчинился, и за следующие пятнадцать минут она ни сказала ему ничего, если не считать тихих указаний относительно направления движения. Авардан украдкой взглянул на нее и с неожиданным удовольствием подумал, что она еще красивее, чем он ее помнил. Странно, что на этот раз он не чувствовал никакого негодования. Они остановились в безлюдном районе. После небольшой паузы Пола, посмотрев на него, сказала: - Доктор Авардан, я сожалею, что мне пришлось проделать все это, чтобы поговорить с вами с глазу на глаз. Я знаю, что мне нечего терять в ваших глазах... - Не думайте так, - проговорил он. - Я не могу так не думать. Я хочу, чтобы вы знали, что я полностью понимаю, как низко и неблагодарно я вела себя той ночью. - Не надо, пожалуйста, - он посмотрел в сторону. - Я мог бы быть более дипломатичным. - Что же... - Пола на минуту замолчала, чтобы немного прийти в себя. - Но не для этого мы приехали сюда. Вы - единственный чужак, которого я встретила, способный быть вежливым и благородным, и я нуждаюсь в вашей помощи. Авардан подумал недовольно: "Неужели, только это было причиной?" - И он спросил холодно: - Да? - Нет, - закричала она в ответ. - Нет, не я, доктор Авардан, вся Галактика. Мне не надо ничего. Ничего! - В чем дело? - Во-первых... Я не думаю, чтобы кто-нибудь следил за нами, но если вы услышите какой-нибудь шум, то вы... то вы, - она замерла, - обнимите меня, и... и... вы знаете. Он кивнул и сухо произнес: - Я думаю, что это я смогу сымпровизировать легко. Стоит ли ждать шума? Пола покраснела. - Пожалуйста, не шутите и поймите правильно мои намерения. Это лишь для того, чтобы отвести подозрения от нас. Это единственное, что будет выглядеть убедительно. - Все настолько серьезно? - мягко проговорил Авардан. Он с любопытством посмотрел на нее. Она казалась такой юной и беззащитной. Всю свою жизнь он руководствовался здравым смыслом. И гордился этим. Он был человеком сильных страстей, но умел их смирять. И вот только потому, что девушка выглядела слабой, он испытывал иррациональную потребность защищать ее. - Да, это серьезно, - сказала она. - Я кое-что вам расскажу, но знаю, что сначала вы мне не поверите. Но я попытаюсь убедить вас. Я хочу, чтобы вы поняли, что я откровенна с вами. Но, в первую очередь, вы должны решить, останетесь ли вы с нами после того, как я вам все расскажу и вы обдумаете услышанное. Я даю вам пятнадцать минут, и если я не внушаю вам доверия, я уйду, и на этом все закончится. - Пятнадцать минут? - он невольно усмехнулся, затем снял свои часы и положил их перед собой. - Хорошо. Она сжала руками колени, глядя через стекло вперед. Авардан почувствовал, что она искоса посмотрела на него, и поспешно отвел взгляд. - В чем дело? - спросил он. Пола повернулась к нему и закусила нижнюю губу. - Я смотрела на вас. - Да, я это заметил. У меня пятно на носу? - Нет, - она слегка улыбнулась, первый раз после того, как села в машину. - Просто я все время удивляюсь, почему вы не носите свинцовую одежду, если вы чужак. Именно это обмануло меня в тот раз. Чужаки обычно напоминают мешок с картошкой. - А я не напоминаю? - О нет, - в ее голосе неожиданно появился оттенок восхищения, - вы напоминаете... вы очень похожи на древнюю мраморную статую, за исключением того, что вы живой и теплый... Извините. Я веду себя дерзко. - Вы говорите обо мне так, будто я считаю вас землянкой, которая забыла свое место. Вам придется прекратить думать обо мне подобным образом, или мы не сможем быть друзьями... Я не верю в предрассудки радиоактивности. Я измерил радиоактивность атмосферы Земли, провел опыты на животных в лаборатории и вполне убежден, что эта радиация не может мне повредить. Я здесь уже два месяца и не ощущаю никаких болезненных симптомов. Хотя, признаюсь, небольшие предосторожности я все же принял. Однако пропитанной свинцом одежды я не ношу. Все это было сказано серьезным тоном, и она вновь улыбнулась. - По-моему, вы немного сумасшедший. - Вы так думаете? Вы удивились бы, если бы знали, как много умных и знаменитых археологов говорили то же самое, причем в длинных речах. - Так вы будете меня слушат