й Внешние миры не были бы заселены, ясно, что роботы существовали еще в те времена, когда Земля была единственной обитаемой планетой. Значит, роботы были изобретены на Земле землянами. - Однако, Земля не гордится этим, не так ли? - Не будем об этом, - коротко сказал Бейли. - Земляне знают что-нибудь о Сьюзен Келвин? - Я встречал это имя в старых книгах. Она была из пионеров роботехники. - И вы больше ничего о ней не знаете? - Полагаю, что мог найти больше, если бы порылся в записях, но у меня не было подходящего случая. - Странное дело, - сказал Фастальф, - она полубогиня для всех космонитов, но лишь очень немногие, за исключением настоящих роботехников, считают ее женщиной Земли. Это казалось бы космонитам профанацией. Они отказались бы верить, если им сказать, что она прожила едва ли более сотни наших лет. А вы знаете ее только как зачинательницу. - Она имеет какое-то отношение к нашему делу, доктор Фастальф? - Косвенное. Видите ли, вокруг ее имени собралось множество легенд. Большая часть их - выдумки, но люди держатся за них. Одна из самых известных - и самая неправдоподобная - касается робота, созданного в те примитивные времена, который благодаря какой-то ошибке в производстве, получил телепатические способности. - Как?! - Я же вам сказал, что это легенда. Есть некоторые теоретические основания предположить, что это возможно, но никто никогда не представлял проекта, как можно включить такую способность. Но чтобы она могла появиться в позитронном мозге, простом и грубом, какие были до гиперпространственной эры - это вообще немыслимо. Поэтому мы полностью уверены, что эта легенда - вымысел. Но позвольте мне рассказать ее, потому что у нее есть мораль. - В любом случае, давайте. - Робот этот умел читать мысли. И когда ему задавали вопросы, он отвечал спрашивающему то, что тот желал услышать. По Первому Закону, робот не может нанести человеку вред, но роботы обычно имеют в виду виду вред физический. Робот, читающий мысли, видимо, решил, что разочарование, злость или другие жестокие эмоции делают человека несчастным, и он относил эти эмоции под рубрику "вред". И если робот-телепат знал, что правда будет неприятна вопрошающему, он говорил ему приятную ложь. Понимаете? - Да, конечно. - Итак, робот солгал самой Сьюзен Келвин. Ложь скоро вышла наружу, потому что разные люди слышали разные вещи, которые оказывались не только несовместимыми между собой, но и шли в разрез с очевидностью. Сьюзен Келвин обнаружила, что робот солгал ей и что эта ложь поставила ее в неудобное положение и принесла ей тяжелое разочарование. Вы никогда не слышали этой истории? - Нет, даю слово. - Поразительно! Она наверняка придумана не на Авроре, ибо одинакова на всех мирах. И Келвин решила отомстить. Она указала роботу, что, говорит ли он правду или ложь, он одинаково вредит тому, с кем имеет дело, и в обоих случаях нарушает Первый Закон. Робот, поняв это, пришел к вынужденному бездействию. Говоря более красочно, его позитронные пути сгорели, мозг оказался непоправимо разрушенным. - Как я понимаю, нечто вроде этого случилось с Джандером Пэнелом? Он встретился с противоречием в словах, и мозг его сгорел? - П_о_х_о_ж_е_ на то, хотя это не так легко сделать, как во времена Сьюзен Келвин. Может быть, из-за этой легенды роботехники всегда затрудняют возможность противоречий. Поскольку теория позитронного мозга становится все более тонкой, а практические проекты - все более замысловатыми, были созданы невероятно удачные системы для всех ситуаций, могущих иметь неадекватное решение, так что любое действие всегда можно перевести как повиновение Первому Закону. - Значит, вы не можете сжечь мозг робота. Вы это имеете в виду? Если так, то что случилось с Джандером? - Нет, я не это имел в виду. Невероятно удачные системы, о которых я говорил, никогда не бывают _п_о_л_н_о_с_т_ь_ю_ удачными. Не могут быть. Как бы тонок и сложен ни был мозг, всегда есть какой-то путь поставить противоречие. Это основная математическая истина. И шанс на противоречие никогда не удается свести к нулю. Тем не менее, этот шанс настолько близок к нулю, что довести мозг до умственного замораживания может только очень знающий теоретик. - Вроде вас. - Вроде меня. А в случае человекоподобного робота - только я. - Или вообще никто, - иронически заметил Бейли. - Или вообще никто. Точно, - сказал Фастальф, игнорируя иронию. - Человекоподобные роботы конструируются в намеренной имитации человека. Позитронный мозг очень нежен и так же хрупок, как и человеческий. Как у человека может быть удар от какого-либо события, удар изнутри, без вмешательства внешнего эффекта, так и человекоподобный мозг может от случайных бесцельных движений позитронов впасть в умственное замораживание. - Вы можете это доказать? - Я могу доказать это математически, но лишь тем, кто понимает математику, и не все согласятся, что рассуждение веское. Оно включает некоторые мои предположения, которые не соответствуют обычной манере мыслить в роботехнике. - Какова вероятность самопроизвольного умственного замораживания? - Если взять, скажем, сто тысяч человекоподобных роботов, то с одним из них за время жизни аврорца может случится такое. Но может и раньше, как случилось с Джандером. - Послушайте, доктор Фастальф, если вы убедительно докажете, что самопроизвольное умственное замораживание может произойти вообще, это не будет доказательством, что такая вещь случилась с Джандером в частности. - Нет, - согласился Фастальф. - Вы правы. - Вы, величайший роботехник, не можете доказать этого в специфическом случае с Джандером. - Вы опять-таки правы. - Тогда почему вы надеетесь на меня? Что я могу сделать, если я ничего не смыслю в роботехнике? - Тут и не нужно ничего доказывать. Достаточно представить предположение, что именно могло вызвать самопроизвольное умственное замораживание. Предположение, приемлемое для широкой публики. - Например? - Не знаю. - Вы уверены, что не знаете? - резко спросил Бейли. - Позвольте мне указать вам на одну вещь. Я думаю, аврорцы в основном знают, что я приехал на эту планету с целью взяться за вашу проблему. Трудно было бы привезти меня сюда тайно, учитывая, что я землянин, а это Аврора. - Да, конечно, и я не пытался это сделать. Я посоветовался с Председателем Совета и убедил его дать мне разрешение привезти вас. Таким образом я добился отсрочки суда. Вам дается шанс раскрыть тайну до того, как я предстану перед судом. Сомневаюсь, что отсрочка будет долгой. - Я повторяю: аврорцы знают, что я здесь и предполагаю разрешить загадку смерти Джандера. - Конечно. Другой причины не могло быть. - И с тех пор, как я сел на корабль, вы держите меня под замком и под охраной, чтобы ваши враги не попытались устранить меня, словно я какой-то кудесник и обязательно приведу вас к победе, несмотря на все неблагоприятные обстоятельства. - Боюсь, что так. - А допустим, кому-то из ваших врагов удалось убить меня; не окажется ли это вам на пользу? Не скажут ли люди, что ваши враги сами считают вас невиновным, иначе они не боялись бы расследования и не желали бы убить меня? - Довольно сложное рассуждение. Полагаю, что ваша смерть, правильно организованная, могла бы послужить такой цели, но этого не произойдет. Вы под защитой, и вас не убьют. - Но _з_а_ч_е_м_ защищать меня? Почему не позволить убить меня и использовать мою смерть как путь к победе? - Я предпочел бы, чтобы вы остались в живых и действительно продемонстрировали бы мою невиновность. - Но вы знаете, что я _н_е_ м_о_г_у этого сделать. - А вдруг сможете? У вас есть стимул: от вашего дела зависит благополучие Земли и, как вы сами сказали, ваша карьера. - А что толку в стимуле? Если вы прикажете мне взлететь на потолок, угрожая в случае неудачи мучительной смертью, стимул у меня будет, но взлететь я все равно не смогу. - Я знаю, что шансы очень малы, - неохотно сказал Фастальф. - Вы знаете, что их не существует, - яростно сказал Бейли, - и только моя смерть может спасти вас. - Ну, тогда я не буду спасен, поскольку забочусь, чтобы мои враги не дотянулись до вас. - Но _в_ы_ можете дотянуться до меня. Вы сами могли бы убить меня и подстроить дело так, будто это сделали ваши недруги. И тогда вы могли бы использовать мою смерть против них. И вот почему вы привезли меня на Аврору. Фастальф с удивлением поглядел на Бейли; затем лицо его побагровело и исказилось в жестоком оскале. Схватив прибор для пряностей, он высоко поднял его и размахнулся, чтобы швырнуть им в Бейли. А Бейли, полностью ошеломленный, мог только откинуться на спинку кресла.  * ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ДЕНИЭЛ И ЖИСКАР *  18 Как ни быстро действовал Фастальф, Дэниел среагировал еще быстрее. Бейли, совершенно забывший о существовании Дэниела, увидел смутный рывок, услышал неопределенный звук, а затем Дэниел уже стоял рядом в Фастальфом, держал прибор для пряностей и говорил: - Надеюсь, доктор Фастальф, что я ничем не повредил вам. Бейли смутно отметил, что по другую сторону Фастальфа стоял Жискар, а все четыре робота, бывшие у дальней стены, теперь подошли почти к самому обеденному столу. Слегка задохнувшийся, растрепанный Фастальф сказал: - Нет, Дэниел. Ты действовал отлично. - Он возвысил голос. - Вы все действовали хорошо, но помните, что вы не должны медлить, даже если я сам участвую. - Он мягко рассмеялся и снова сел, приглаживая волосы. - Извините, мистер Бейли, что я напугал вас, но я чувствовал, что демонстрация будет более убедительной, чем все мои слова. Бейли, перед этим рефлекторно съежившийся, ослабил ворот и сказал чуточку хрипло: - Боюсь, что я ожидал только слов, но признаю, что демонстрация была убедительной. Я рад, что Дэниел оказался достаточно близко, чтобы обезоружить вас. - Никто из них не был достаточно близко, но Дэниел был ближе других и поэтому подбежал первым. Он подошел достаточно быстро, чтобы мягко управиться со мной. Будь он дальше, он мог бы вывихнуть мне руку или сбить меня с ног. - Неужели он зашел бы так далеко? - Мистер Бейли, я дал инструкции защищать вас, а я _у_м_е_ю_ давать инструкции. Они не поколебались бы спасти вас, даже если бы для этого пришлось повредить мне. Конечно, они постарались бы причинить мне минимум вреда, как это и сделал Дэниел. Он повредил только моему достоинству и растрепал мне волосы. И пальцы у меня немного онемели. Он печально сгибал их. Бейли глубоко вздохнул, пытаясь оправиться от короткого замешательства. - А стал бы Дэниел защищать меня без ваших инструкций? - Без сомнения. Не думайте, что реакция робота - просто да или нет, вверх или вниз, внутрь или наружу; это обычная ошибка непрофессионалов. Тут дело в скорости реакции. Мои инструкции насчет вас были так сформулированы, что потенциал, и так очень высокий в роботах моего дома, включая Дэниела, стал еще выше. Следовательно, реакция на явную опасность для вас исключительно быстрая. Я знал, что так должно быть, и поэтому мог замахнуться на вас со всей возможной для меня быстротой и дать вам наиболее убедительную демонстрацию моей неспособности повредить вам. - Да, но я не вполне благодарен вам за нее. - О, я целиком и полностью доверяю своим роботам, особенно Дэниелу. Мне слишком поздно пришло в голову, что если бы я тут же не выпустил прибор, Дэниел мог бы - против своей воли или ее эквивалента у робота - сломать мне руку. - А мне пришло в голову, что это был глупый риск с вашей стороны. - Я тоже так подумал... постфактум. Если хотите, швырните прибор в меня; Дэниел сразу же предупредит ваше движение, хотя и не с такой скоростью, поскольку, он не получал специальных инструкций о моей безопасности. Надеюсь, что он будет достаточно проворен и спасет меня, но... я предпочел бы не проверять. - Фастальф улыбнулся. - А если на дом будет сброшено с воздушной машины какое-нибудь взрывное устройство? - Мои роботы не могут защитить от всего, но подобные террористические акты невероятны на Авроре. Думаю, мы не будем горевать по этому поводу. - Я не буду. И у меня нет серьезных подозрений, что вы представляете для меня опасность. Я просто хотел исключить все возможности. Теперь мы можем продолжить разговор о деле. - Да, - сказал Фастальф, - несмотря на это дополнительное драматическое отвлечение, мы все еще стоим перед задачей доказать, что умственное замораживание Джандера произошло случайно. Теперь Бейли помнил о присутствии Дэниела. Он повернулся к роботу и неловко спросил: - Дэниел, может быть вам тяжело, что мы говорим об этом деле? - Партнер Илия, я предпочел бы, чтобы друг Джандер все еще функционировал, но, поскольку, он не действует и не может быть исправлен, самое лучшее - предупредить подобные инциденты в будущем. Так что разговор об этом мне скорее приятен, чем тяжел. - Тогда, Дэниел, скажите: _в_ы_ верите, что доктор Фастальф не ответственен за конец вашего друга Джандера? Вы простите меня, доктор Фастальф, за мой вопрос? Фастальф жестом одобрил, и Дэниел сказал: - Доктор Фастальф утверждает, что он не виноват, значит, он не виноват. - У вас нет сомнений на этот счет? - Никаких. Фастальфа, казалось, это развлекало. - Вы делаете перекрестный допрос робота, мистер Бейли. - Знаю. Но я не могу полностью считать Дэниела роботом, потому и спросил. - Перед любым бюро расследования его ответы ничего не стоят. Его позитронные потенциалы заставляют его верить мне. - Но я не Бюро расследования, и я расчищаю поросль. Позвольте мне вернуться назад. Либо вы сожгли мозг Джандера, либо это случилось благодаря редкому стечению обстоятельств. Вы уверяете, что я не могу доказать этого стечения обстоятельств, и мне остается лишь задача доказать, что вы тут не при чем. Иными словами, если я докажу, что вы не имели возможности убить Джандера, то у нас останется единственная альтернатива - редкая случайность. - А как вы это сделаете? - Три пункта: средство, возможность и мотив. Вы имели средство убить Джандера - теоретическую способность так манипулировать им, чтобы это привело к умственному замораживанию. Но была ли у вас возможность? Был ли робот у вас в это время? - Нет. Он был у другого человека. - Долго? - Примерно восемь месяцев. - А-а, это интересный пункт. Вы были с ним - или вблизи - во время разрушения? Короче, можем ли мы доказать, что вы были слишком далеко от него? - Боюсь, что это невозможно. Тут широкий интервал времени, когда это могло быть сделано. Изменения в роботе не эквивалентны трупному окоченению человеческого существа. Робот либо функционирует, либо нет. Но мое пребывание в том или другом месте не имеет значения. - Почему? - Мой дорогой мистер Бейли, ведь это не физическая атака, вроде моего недавнего притворного нападения на вас. То, что случилось с Джандером, не требовало моего физического присутствия; Джандер мог находиться хоть на другой стороне Авроры - я мог бы до него добраться электронным путем, отдать ему приказы и вызвать умственное замораживание. Решающий шаг не потребовал бы много времени... - Значит, - быстро сказал Бейли, - кто-то за короткое время мог бы сделать случайное движение, имея в виду нечто совершенно другое, обычное? - Нет! Ради бога, землянин, дайте мне сказать. Я уже говорил вам, что все это не так. Вызов умственного замораживания был бы долгим, сложным и извилистым процессом, требующим величайших знаний и ума, и он не мог быть сделан никем случайно. Вот если бы я желал это сделать, я осторожно вызвал бы перемены и реакции, постепенно, в течении месяцев, а то и лет, пока не довел бы Джандера до разрушения. И за все это время он не показал бы никаких признаков надвигающейся катастрофы, как вы шли бы в темноте к обрыву и даже у самого края не знали бы, что земля вот-вот исчезнет из-под ваших ног. Таким образом я подвел бы его к краю, и одного простого замечания с моей стороны было бы достаточно, чтобы он сделал последний шаг в пропасть. Понимаете? Бейли сжал губы, не сумев скрыть разочарования. - Итак, возможность у вас была. И средство. Теперь насчет мотива. Может здесь мы что-то сделаем. Эти человекоподобные роботы - ваши. Они основаны на вашей теории, вы следили за каждым шагом их создания. Они существуют благодаря вам и только вам. Вы назвали Дэниела своим первенцем. Это ваши творения, ваши дети, ваш дар человечеству, ваш шаг к бессмертию. Зачем бы вам уничтожать эту работу? Зачем вам разрушать жизнь, созданную чудом вашей мыслительной работы? - Бейли сам почувствовал, как растет его красноречие, и на миг вообразил себя обращающимся к Бюро расследования. Фастальф улыбнулся. - Ну, мистер Бейли, вы ничего об этом не знаете. Как вы можете утверждать, что моя теория - результат чуда мыслительной работы? Может, это просто тупое продолжение уравнения, чего никто не потрудился сделать до меня? - Не думаю, - сказал Бейли, стараясь остыть. - Если никто, кроме вас, не понимает позитронного мозга настолько, чтобы иметь возможность его разрушить, вряд ли кто-то, кроме вас, может его создать. Вы будете отрицать это? - Нет, не буду. Однако, мистер Бейли, - лицо Фастальфа стало угрюмым, - ваш тщательный анализ делает все только хуже для нас. Мы уже согласились, что лишь у меня одного были средство и возможность. Случилось так, что у меня есть и мотив, самый лучший в мире, и мои враги знают это. Как мы докажем, что я этого не сделал? 19 Лицо Бейли исказилось от злости. Он прошелся по комнате, повернулся и резко сказал: - Доктор Фастальф, мне кажется, вы находите удовольствие в том, чтобы разочаровывать меня. Фастальф пожал плечами. - Никакого удовольствия. Я просто представил вам проблему, как она есть. Бедный Джандер умер смертью робота от чистой неопределенности позитронного течения. Поскольку я знаю, что я ничего не сделал для этого, я знаю, как это могло быть. Однако никто не поверит в мою невиновность, и косвенно все указывает на меня, и этого мы не должны забывать. - Ладно, давайте рассмотрим ваш мотив. Может, он не такой важный, как кажется. - Сомневаюсь. Я ведь не дурак, мистер Бейли. - Но вы, возможно, не судья себе и своим мотивам. С людьми это часто бывает. Вы можете драматизировать себя по каким-либо причинам. - Не думаю. - Тогда скажите о вашем мотиве. - Не спешите, мистер Бейли, это нелегко объяснить. Можете вы выйти со мной из дома? Бейли быстро взглянул в окно. Солнце низко висело на небе и комната была освещена им. Бейли поколебался, но сказал чуть громче, чем нужно: - Да. - Прекрасно, - сказал Фастальф и добавил дружелюбно: - вы, может быть, хотели бы посетить туалет. Бейли подумал. Срочной необходимости не было, но он не знал, что ждет его Снаружи, долго ли он там пробудет, будут ли или не будут благоприятными условия там. А самое главное - он не знал аврорских обычаев в этом отношении, а книгофильмы на корабле не просветили его. Наверное, разумнее будет принять совет хозяина. - Спасибо. Если это возможно... Фастальф кивнул. - Дэниел, покажи мистеру Бейли туалет для посетителей. Когда Бейли и Дэниел вышли, Бейли сказал: - Мне очень жаль, Дэниел, что вы не участвовали в разговоре. - Этого не предполагалось. Когда вы задали мне вопрос, я ответил, но меня не приглашали участвовать во всей беседе. - Я бы пригласил вас, если бы не был связан положением гостя. - Я понимаю. Вот туалет для гостей. Дверь откроется от прикосновения вашей руки, если помещение не занято. Бейли задумчиво постоял и сказал: - Если бы вас пригласили поговорить, у вас было бы что сказать? Какое-нибудь замечание, которое вы остерегались сделать? Я хотел бы знать ваше мнение, мой друг. Дэниел сказал с обычной серьезностью: - Замечание, которое я не решился сделать, касается утверждения доктора Фастальфа о наличии прекрасного мотива для приведения Джандера в бездействие. Оно для меня неожиданно. Я не знаю, какой мотив у него мог быть. Однако, если он говорит, что мотив был, вы можете спросить, почему у него не было того же мотива для приведения в бездействие меня. Если люди уверены, что у него был мотив для уничтожения Джандера, почему этот мотив не приложим ко мне? Я хотел бы это знать. - Вы чувствуете себя в опасности, Дэниел? Вам кажется, что доктор Фастальф опасен для вас? - По Третьему Закону я должен защищать себя, но я не могу сопротивляться доктору Фастальфу или любому другому человеку, если у них есть обоснованное мнение, что моему существованию нужно положить конец. Это Второй Закон. Однако, я знаю, что представляю собой большую ценность как в денежном и материальном смысле, так и в смысле научной важности. Следовательно, необходимо объяснить мне причины для моего уничтожения. Доктор Фастальф никогда не говорил мне, что у него была такая мысль. И я не верю, чтобы он когда-нибудь подумал положить конец существованию моему или Джандера. Случайный позитронный сдвиг, вероятно, покончил с Джандером и когда-нибудь может покончить и со мной. Во Вселенной всегда есть элемент случайности. - Так говорите вы, так говорит Фастальф, и я сам так думаю, но трудно убедить людей принять эту точку зрения. - Бейли угрюмо повернулся к двери. - Вы войдете со мной? Лицо Дэниела ухитрилось показать юмор. - Мне лестно, партнер Илия, что вы до такой степени считаете меня человеком. Но мне, конечно, нет необходимости. - Конечно, но войти вы можете. - Мне не полагается. Не принято, чтобы роботы входили в туалет. Это чисто человеческое помещение. К тому же, этот туалет для одного. Для одного! Бейли на мгновение был ошеломлен, но затем пришел в себя. Другой мир, другие обычаи! И ничего об этом не говорилось в книгофильмах. - Значит, вы это имели в виду, когда говорили, что дверь не откроется, если помещение занято. А как же выйти? - Она не откроется от прикосновения снаружи, и ваше уединение не будет нарушено. Но она, естественно, откроется от прикосновения изнутри. - А если посетителю стало плохо, он ушибся, или сердце прихватило, и он не может коснуться двери? Никто не может войти и помочь ему? - Есть способы открыть дверь, если понадобиться. А вы думаете, что с вами случится что-либо подобное? - Нет, конечно. Я просто спросил. - Я буду возле двери, - сказал Дэниел, - и если услышу зов, буду действовать. - Надеюсь, что вам не придется. Бейли легко коснулся двери. Она сразу открылась. Он подождал, не закроется ли она. Нет. Он шагнул внутрь, дверь быстро закрылась. Пока дверь была открыта, туалет выглядел как туалет. Раковина, небольшая трубка (предположительно снабженная бритвенным устройством), просвечивающая полу-дверь с унитазом за ней, еще какие-то незнакомые Бейли приспособления. У него было мало шансов изучить их, потому что все исчезло, как только закрылась дверь. Он даже подумал, были ли все эти приспособления, или он просто ожидал их тут увидеть. Пока дверь закрывалась, помещение потемнело, так как окон не было. Когда же дверь полностью закрылась, комната снова осветилась, но ничто из того, что Бейли видел, не вернулось. Здесь был дневной свет, как Снаружи. Сверху было открытое небо с облаками. С каждой стороны тянулась растительность. Бейли почувствовал знакомое сжатие желудка, какое бывало у него Снаружи. Но он же не Снаружи! Он в помещении без окон. Это какой-то оптический трюк. Он медленно шел, вытянув вперед руки и глядя перед собой. Руки коснулись гладкой стены. Он повел по ней дальше и ощупал раковину. Нашел кран, но вода из него не шла. Он провел по нему рукой, но не обнаружил ничего эквивалентного рукояткам, но нашел продолговатую полоску, слабо выделяющуюся на стене. Он слегка надавил на нее, и сразу же зелень, идущая далеко за тем местом, которое его пальцы считали стеной, разделилась потоком воды, быстро падавшей с высоты к его ногам с громким плеском. Он отскочил, но вода кончилась раньше, чем дошла до его ног. Она продолжала литься, но не достигала пола. Он протянул руку: не вода, а иллюзия. Но глаза упрямо видели воду. Он провел рукой вверх по струе и постепенно нащупал настоящую воду - тонкую струйку холодной воды. Он снова нашел пальцами полоску и начал наугад нажимать. Температура воды стала быстро меняться, и он, наконец, нашел точку, которая дала воду приемлемой теплоты. Мыла не было. Придется обойтись без него. Но как только он стал тереть руки, вода стала мыльной, в то время как несуществующий поток, который он видел, пузырился и пенился. Он неохотно наклонился над раковиной и протер лицо той же мыльной водой. На подбородке чувствовалась щетина, но он знал, что не побреется здесь без инструкций. Он беспомощно держал руки под краном: как смыть мыло? Спросить некого. Но, видимо, руки, которые не терлись более друг о друга, устроили это: вода перестала быть мыльной и сполоснула руки. Не дотрагиваясь до лица, он плеснул в него воду - оно тоже ополоснулось, но рубашка намокла. Полотенце? Бумага? Он шагнул назад и, как видно, включил что-то, потому что почувствовал теплый поток воздуха. Он подставил под него лицо и руки. Неприятное ощущение в желудке давно растворилось в раздражении. Он понимал, что туалеты могут сильно варьироваться от мира к миру, но такая бессмыслица - имитировать Снаружи - это уж слишком! На Земле туалет был огромным помещением для лиц одного пола с отдельными кабинками, от которых люди имели ключи. На Солярии люди входили в туалет через узкий коридор, пристроенный к стене дома, как если бы туалет не считался частью дома. Но, несмотря на эти различия, туалет был туалетом, и в его назначении нельзя было ошибиться. Почему же на Авроре эти хитроумные претензии на Снаружи, полностью маскирующие любую часть туалета? Зачем это? Он двинулся к тому месту, где раньше видел просвечивающие полудвери, но ошибся в направлении и нашел их только после долгого ощупывания стены и после того, как стукался различными частями тела о выступающие предметы. Наконец он нашел иллюзорный маленький пруд, но колени сказали ему, что это вроде бы писсуар, и он решил, что если неправильно воспользуется им, то это не его вина. Потом он хотел было снова вымыть руки, но раздумал: не мог он опять разыскивать этот фальшивый водопад. Он ощупью нашел дверь, но не был уверен, она ли это, пока не открыл ее. Свет сразу погас, и Бейли окружил нормальный дневной свет. Дэниел, Жискар и Фастальф ждали его. - Вы были там почти двадцать минут, - сказал Фастальф. - Мы уже начали беспокоиться. Бейли вскипел. - Мне не легко пришлось из-за ваших дурацких иллюзий, - сказал он, с трудом сдерживаясь. Фастальф поджал губы, поднял брови и сказал: - С той стороны двери есть контакт, управляющий иллюзией; ее можно погасить и видеть сквозь нее реальное, или усилить еще больше, если желаете. - Мне об этом не сказали. У вас все туалеты такие? - Нет. Все они обладают иллюзорными качествами, но природа иллюзий варьируется по вкусу каждого. Мне нравиться иллюзия природы, и я время от времени меняю ее детали. Все, знаете, со временем надоедает. Некоторые устраивают эротические иллюзии, но это не в моем вкусе. Когда человек знаком с туалетами, иллюзии не мешают: помещения полностью стандартны, и каждый знает, где что находится. Но почему вы, мистер Бейли, не вернулись назад и не спросили? - Не хотел. Признаться, я страшно злился на эти иллюзии, но согласился принять их. Ведь Дэниел провожал меня в туалет, но ни о чем не предупредил. Если бы он действовал по своему усмотрению, он наверняка проинструктировал бы меня, поскольку предвидел бы ожидающий меня вред. Отсюда я заключил, что вы не велели ему предупреждать меня. Я не думал, что вы намерены шутить со мной шутки, и решил, что у вас, видимо, была серьезная причина так поступить. - Вот как? - Вы просили меня выйти с вами Наружу, а когда я согласился, вы тут же предложили мне посетить туалет. Я подумал, что вы хотите проверить, как на меня подействует иллюзия Снаружи - не убегу ли я в панике. Если я выдержу иллюзию - я, вероятно, справлюсь и с настоящим. Так вот, я выдержал. Малость вымок, благодаря вам, но скоро высохну. - Вы четко мыслящий человек, - сказал Фастальф. - Я приношу свои извинения и за те неудобства, которые я причинил вам. Я просто пытался отвратить возможность гораздо большего дискомфорта. Вы все еще хотите выйти со мной? - Не только хочу, но и настаиваю на этом. 20 Они пошли по коридору. Дэниел и Жискар шли следом. - Надеюсь, вы не против, что роботы сопровождают нас? - спросил Фастальф. - Аврорцы никогда не выходят без роботов, а в вашем особом случае я настаиваю, чтобы Дэниел и Жискар были все время с вами. Он открыл дверь, и Бейли пытался твердо стоять под лучами солнца и ветром, не говоря уже о странном окружении и чужом запахе земли Авроры. Фастальф посторонился, и первым вышел Жискар. Он внимательно огляделся, обернулся назад. Дэниел тоже вышел и тоже огляделся. - Пусть они там побудут, - сказал Фастальф. - Они нам скажут, когда мы можем безопасно выйти. Я воспользуюсь случаем и еще раз извинюсь за скверную шутку с туалетом. Уверяю вас, мы знали бы, если бы вы растерялись - ваши жизненные симптомы записывались. Я очень рад - и не очень удивлен - что вы проникли в мою цель. - Он улыбнулся, с почти незаметным колебанием положил руку на плечо Бейли и дружески потряс его. Бейли оставался напряженным. - Вы, кажется, забыли о другой, более ранней шутке, скверной шутке, когда замахнулись на меня тяжелым прибором. Если вы заверите меня, что отныне мы будем вести себя друг с другом честно и откровенно, я посчитаю те шутки как имевшие разумное основание. - Договорились! - Теперь мы можем выйти? - Нет еще. Дэниел сказал мне, что вы приглашали его в туалет. Это было серьезно? - Да. Я знаю, что ему это не нужно, но мне казалось невежливым не позвать его. Я не знаю обычаев Авроры, хотя довольно много читал о ней. - Полагаю, что аврорцы не считают нужным упоминать о таких вещах, да и к тому же книгофильмы не рассчитаны на то, чтобы готовить гостей-землян в этом отношении. - Потому что гостей-землян не бывает? - Именно. Да, роботы никогда не заходят в туалеты. Это единственное место, где человек может быть свободным от роботов. - Однако, когда Дэниел был на Земле три года назад, я хотел удержать его от посещения туалета, поскольку ему это не требуется, но он все-таки вошел. - И правильно сделал. В этом случае он точно следовал приказу не показывать, что он не человек. Здесь же... Ага, вот они идут. Роботы подошли к двери, и Дэниел жестом пригласил людей выйти. 21 Бейли твердо вышел. Лицо его было каменным, челюсти сжаты, спина напряжена. Он огляделся. Сцена мало отличалась от той, что он видел в туалете. Видимо, Фастальф пользовался своими землями как моделью. Здесь тоже была зелень, маленький водопад. Может он был искусственным, но не иллюзорным: до Бейли долетали брызги. Все здесь было каким-то прирученным. На Земле Снаружи было более диким и более возвышенно-прекрасным. - Посмотрите, - сказал Фастальф, коснувшись локтя Бейли. Между двумя деревьями тянулась лужайка. Здесь впервые чувствовалось расстояние: вдалеке стоял жилой дом, низкий, широкий и такой зеленый по цвету, что почти сливался с окружением. - Здесь жилой район, - сказал Фастальф. - Вам, вероятно, трудно поверить, поскольку вы на Земле привыкли к громадным муравейникам, но мы находимся в городе Эос, административном центре планеты. Здесь двадцать тысяч жителей, это самый крупный город не только на Авроре, но и на всех Внешних мирах. В Эос столько же людей, сколько на всей Солярии, - с гордостью добавил он. - А сколько роботов? - В этом районе? Наверное, тысяч сто. В среднем на всей планете приходится по пятьдесят роботов на человека - не десять тысяч на одного, как на Солярии. Большая часть наших роботов работает на фермах, в рудниках, на заводах, в космосе. Пожалуй, нам не хватает их, особенно в домашнем хозяйстве. Большинство аврорцев обходятся двумя-тремя роботами, а кое-кто и одним. Но мы не хотим жить по-соляриански. - А сколько людей вообще не имеют роботов? - Таких нет. Такого не должно быть в общественных интересах. Если человек по каким-то причинам не может приобрести робота, ему подарят его за счет общества. - Что происходит при росте населения? Делаете больше роботов? - Население не растет. Население Авроры - двести миллионов, и эта цифра остается стабильной в течении трех столетий. Вы, конечно, читали об этом. - Читал, но не поверил. - Позвольте заверить вас, что это правда. Это дает нам обширное пространство, большую личную собственность, обширную долю в ресурсах планеты. У нас не так много народу, как на Земле, и не так мало, как на Солярии. - Он тронул Бейли за руку, приглашая идти дальше. - Вы видите окультуренный мир. Я привел вас сюда, чтобы показать вам это. - Значит, в нем нет опасности? - Опасность есть всегда. У нас бывают грозы, оползни, землетрясения, снежные бури, лавины, один-два вулкана... Случайная смерть может произойти не только от них. Бывают вспышки злобы или зависти, безумства молодости, но таких вещей мало и они не слишком влияют на цивилизованное спокойствие, царящее в нашем мире. - Он вздохнул. - Я, может быть, даже хотел бы, чтобы все было иначе, но с некоторыми интеллектуальными оговорками. Мы привезли на Аврору только те растения и животных, которые нам полезны, являются украшением, или и то и другое вместе. Мы сделали все, чтобы избавиться от сорняков и паразитов. Мы вывели породу сильных, здоровых и привлекательных - с нашей точки зрения, разумеется - людей. Мы пытались... вы улыбаетесь, мистер Бейли. Бейли не улыбался. Он просто скривил рот. - Нет, нет. Нечему улыбаться. - Есть чему. Мы оба знаем, что я сам непривлекателен по аврорским стандартам. Дело в том, что мы не можем полностью управлять генными комбинациями и внутриутробным влиянием. В наше время, когда экзогенезис все более распространяется - хотя я надеюсь, что он никогда не станет таким общепринятым, как на Солярии - меня, конечно, выбраковали бы на поздней зародышевой стадии. - И миры потеряли бы великого теоретика роботехники. - Совершенно справедливо, - ответил Фастальф без малейшего смущения, - но они никогда не узнали бы об этом, верно? Во всяком случае, мы установили очень простой, но полностью рентабельный экологический баланс, ровный климат, плодородную почву и, елико возможно, равномерное распределение ресурсов. В результате наш мир производит все, в чем мы нуждаемся и чего желаем. Не рассказать ли вам об идеале, к которому мы стремимся? - Прошу вас, - сказал Бейли. - Мы хотим создать планету, повинующуюся Трем Законам Роботехники. Она ничем не должна вредить человеку, без допущений и ограничений. И она должна защищать себя, кроме того времени и места, где она служит нам или спасает нас, даже ценою вреда для себя. Нигде, ни на Земле, ни на других мирах не подошли к этому так близко, как на Авроре. - Земляне тоже мечтали об этом, - грустно сказал Бейли, - но нас слишком много и мы слишком испортили свою планету во времена своего невежества, чтобы теперь можно было что-то сделать. А как насчет местной жизни на Авроре? Ведь вы пришли не на мертвую планету. - Когда мы прибыли на Аврору, здесь была растительная и животная жизнь и азотно-кислородная атмосфера. Так же было и на всех Пятидесяти Внешних мирах. Как ни странно, жизнь была редкой, разбросанной и мало варьирующейся. Она не очень цеплялась за свою планету, и мы победили, так сказать, без борьбы. То, что осталось от местной жизни, есть в наших аквариумах, зоопарках и в нескольких заботливо поддерживаемых заповедниках. Мы так и не понимаем, почему на жизненосных планетах жизнь так слаба, почему только Земля развила страшно цепкую жизнь во всех уголках, и почему только на Земле развился разум. - Может быть, - сказал Бейли, - недостаток расследования. Мы знаем слишком мало планет. - Согласен. Где-то может быть такой же сложный экологический баланс, как и на Земле. Где-то может существовать разумная жизнь и технологическая цивилизация. Но земная жизнь и разум распространились на много парсеков во всех направлениях; если где-то есть жизнь и разум, почему они не распространяются и почему мы не встретились? - Такое может произойти, как мы все знаем. - Может. И если такая встреча неизбежна, мы не должны пассивно ждать ее. А наша пассивность растет. Наш новый Внешний мир был заселен за два с половиной столетия. Он стал таким окультуренным и приятным, что мы не хотим покидать его. Этот мир был заселен потому, как вы знаете, что население Земли безобразно росло, и по сравнению с этим риск и опасности нового пустого мира были предпочтительны. К тому времени, как развились наши Пятьдесят Внешних миров - Солярия была последней - не было никакого толчка, никакой необходимости двигаться дальше. А Земля отступила в свои стальные пещеры. Конец. Финиш. - Но вы на самом деле не это имеете в виду. - Останемся ли мы на месте? Будем жить мирно, комфортабельно и неподвижно? Да, я имею в виду именно это. Человечество должно распространяться, если оно хочет продолжать расцвет. Единственный метод распространения - через космос, через постоянное стремление к другим мирам. Если мы это упустим, найдутся другие цивилизации, которые доберутся до нас, и мы не устоим перед их динамизмом. - Вы предполагаете космическую войну - вроде гиперволновых пиф-паф? - Нет, я сомневаюсь, что это будет необходимо. Цивилизациям, идущим через космос, не понадобится наши несколько планет, и, наверное, они будут иметь достаточно передовой интеллект, чтобы пожелать сражаться за гегемонию здесь. Однако, если нас окружит более жизнеспособная, более подвижная цивилизация, мы умрем от сознания того, чем мы стали, от утраченных нами возможностей. Мы, конечно, могли бы осуществить другие экспансии - научные знания или культурные силы, например, но боюсь, что это не сравнимо. Упадок в одном - это упадок во всем. Мы живем слишком долго и слишком удобно. - На Земле, - сказал Бейли, - космонитов считают всемогущими, полностью уверенными в себе. Слушая вас, я не верю своим ушам. - От других космонитов вы такого не услышите. У меня не общепринятые взгляды, другим они показались бы нестерпимыми, и я не часто говорю аврорцам о таких вещах. Наоборот, я говорю насчет новой тяги к заселению новых планет, но не высказываю своих страхов перед катастрофой, которая явится результатом нашего отказа от колонизации. В этом, по крайней мере, я был победителем. Аврора серьезно, даже с энтузиазмом размышляет о новой эре поиска и заселения. - Вы говорите это без заметного энтузиазма. Почему? - Как раз это и приближает нас к моему мотиву для разрушения Джандера Пэнела. - Фастальф помолчал и продолжал: - Я хотел бы лучше понимать людей. Я потратил шесть десятилетий на изучение сложностей позитронного мозга и надеюсь еще потратить от пятнадцати до двадцати лет на эту проблему. За это время я слегка коснулся проблемы человеческого мозга, который неизмеримо сложнее. Существуют ли Законы Гуманистики, как есть Законы Роботехники? Много ли Законов Гуманистики и ка